Текст книги "Уик-энд с Остерманом (др. перевод)"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

26

Этих двух патрульных Таннер видел бессчетное количество раз на улицах Сэддл-Уолли, когда те управляли движением или разъезжали в радиофицированных машинах, но по имени не знал. Они служили здесь меньше года и были моложе Дженкинса и Макдермотта.

И теперь он обрушился на них. Он с силой оттолкнул одного из полицейских к стене холла. Кровь на руках Таннера запятнала его плащ. Второй полицейский стремглав кинулся по лестнице на помощь:

– Ради Бога, что вы делаете?!

– Вы мерзавцы! Вы паршивые сволочи! Нас могли тут… мы чуть не погибли! Все мы! Моя жена! Мои дети! Почему вы так поступили? Вы ответите мне, и ответите сейчас же!

– Да отпустите же вы его! Что мы вам сделали?

– Полчаса назад вы проехали мимо этого дома! Вы видели, черт побери, луч фонарика и не остановились! Вы умчались отсюда!

– Вы с ума сошли! Мы с Ронни были на северном конце! Мы появились тут не больше пяти минут назад. Человек по имени Скенлан сообщил, что слышит выстрелы…

– Так кто же это был? Я хочу знать, кто был в другой машине?

– Если вы уберете руки и отпустите меня, я выйду и загляну в расписание смен. Я не понимаю, кто – но я знаю, где они. Они патрулируют на Эппл-драйв. Там совершено ограбление.

– На Эппл-драйв живут Кардоне.

– Не у них. Я знаю. Ограбили Нидхэмов. Пара стариков.

Элис поднялась в холл, держа на руках Джанет. Девочку тошнило и она судорожно дышала. Элис тихо плакала, укачивая ее.

Появился и их сын – лицо все в пыли, ее прорезали полоски от слез. Затем пришли Остерманы. Берни на лестнице поддерживал жену за талию, словно боялся отпустить ее от себя.

В дверях нерешительно появился второй патрульный. Выражение его лица привлекло внимание напарника.

– Святая матерь Божья, – тихо сказал второй патрульный. – Да там могла быть настоящая бойня. Клянусь, не понимаю, как они вообще уцелели.

– Звони Маккалифу и тащи его сюда.

– Линия перерезана, – сказал Таннер, усаживая Элис на диван в гостиной.

– Я свяжусь с ним по рации. – патрульный Ронни направился к передней двери. – Маккалиф глазам своим не поверит, – тихо сказал он.

Оставшийся полицейский пододвинул Лейле кресло. Рухнув в него, она позволила себе заплакать. Берни склонился к жене, гладя ее по голове. Реймонд прижался к отцу, рядом с матерью и сестрой. Он был настолько перепуган, что не в силах был сдвинуться с места и лишь смотрел в лицо отцу.

Полицейский двинулся к лестнице в подвал. Видно было, что он хотел спуститься туда не только из любопытства, но и потому, что сцена в гостиной носила слишком личный характер.

Открылась дверь – вернулся второй полицейский:

– Я сказал Маку. Поймал его из машины по рации. Исусе, ну, тебе надо было слышать его. Он направляется сюда.

– Сколько его ждать? – спросил Таннер с дивана.

– Недолго, сэр. Дорога ужасная, но живет он в восьми милях отсюда. Он, кстати, сказал, что доберется сюда быстрее, чем кто-либо.

* * *

– Я расставил дюжину людей вокруг дома, двое будут внутри. Один останется внизу, а другой поднимется наверх. Не знаю, что еще я могу сделать, – Маккалиф стоял в подвале с Таннером. Остальные были наверху.

Таннер хотел поговорить с капитаном с глазу на глаз:

– Послушайте меня! Кто-то один из ваших людей, не останавливаясь, проехал мимо дома, не захотел остановиться! И, черт побери, я-то знаю, что он видел луч фонарика! Он видел его и все же уехал!

– Не могу поверить. Я проверял. Ни одной машины здесь не было. Это просто кто-то ехал мимо. Всем нашим дано указание обращать на это место особое внимание.

– Я сам видел, как патрульная машина уезжала! Где Дженкинс? Макдермотт?

– Сегодня у них отгул. Пожалуй, их стоит вызвать.

– Странно, что они отдыхают в уик-энд, не так ли?

– Я стараюсь отпускать своих людей на уик-энды. Но в эти дни мы особенно тщательно несем службу. Точно так как указал городской совет.

Таннер услышал нотки самодовольства в голосе Маккалифа.

– Вам придется сделать еще кое-что.

Маккалиф не обратил внимания на его слова. Он исследовал стены подвала. Остановившись у выломанной рамы окна он поднял несколько сплющенных кусочков свинца:

– Я хочу, чтобы были собраны все вещественные доказательства и тотчас же отосланы на экспертизу Если в Ньюарке с этим не справятся, я обращусь в ФБР… Что вы сказали?

– Я сказал, что вам придется сделать еще одну вещь. Это совершенно необходимо, но можем заняться этим мы с вами на пару. И больше никто.

– Что именно?

– Мы с вами найдем телефон, с которого вы сделаете два звонка.

– Кому? – торопливо спросил Маккалиф, потому что Таннер сделал несколько шагов к лестнице, желая убедиться, что в подвале больше нет никого.

– Кардоне и Тремьянам. Я хочу знать, где они. И где были.

– Что за черт!

– Сделайте, как я вам сказал!

– Вы думаете…

– Я ничего не думаю! Я просто хочу знать, где они были… Давайте предположим, что меня просто волнует их судьба, – Таннер направился к лестнице, а Маккалиф остался стоять в центре подвала.

– Минутку! Вы хотите, чтобы я позвонил им, а потом проверил их версии. О’кей, я это сделаю… А теперь моя очередь. Из-за вас страдаю я. Это из-за вас у меня разыгралась язва. Что тут, черт возьми, происходит? Черт-те что, а мне приходится разбираться! Если у вас и ваших друзей какие-то неприятности, приходите и выкладывайте, в чем дело. Если я не знаю, что мне сейчас свалится на голову, то ничего не могу и сделать. И вот что я вам скажу, – Маккалиф, понизив голос, ткнул пальцем в журналиста, прижимая другую руку к животу. – Я не собираюсь портить свой послужной список лишь оттого, что вы тут заняты какими-то играми. И я не допущу массовой резни, хотя вы не говорите мне то, что я должен знать, а в итоге ничего не могу предпринять!

Таннер, поставив одну ногу на нижнюю ступеньку, стоял на месте, слушая полицейского. Джон мог лишь удивляться глядя на него. Дай ему волю, он никогда не перестанет кипятиться, подумал Таннер.

– Хорошо… «Омега»… Вы слышали об «Омеге»? – Таннер смотрел Маккалифу прямо в глаза, стараясь уловить хоть малейший признак растерянности. – Я и забыл. Вы же не допущены к материалам по «Омеге», не так ли?

– О чем вы, черт побери, толкуете?

– Спросите Дженкинса. Может, он вам расскажет… Идемте ’нам пора.

Из машины Маккалифа они сделали три звонка. Ответ четкий и ясный. Ни Тремьянов, ни Кардоне нет ни дома, ни поблизости.

Кардоне вроде бы в графстве Рокленд, за пределами района Нью-Йорка. Как сказала горничная, супруги обедают вне дома, и если полицейский найдет их, не будет ли столь любезен передать, чтобы они позвонили домой. Их кто-то срочно разыскивал из Филадельфии.

У Тремьянов Вирджиния снова плохо почувствовала себя и они поехали к доктору в Ридж-парк.

Доктор подтвердил, что Тремьяны его посетили. Он был совершенно уверен, что затем они направились в Нью-Йорк В сущности, он прописал им лишь хороший обед и варьете. Переутомление миссис Тремьян носит главным образом психологический характер. Она должна отвлечься от неотвязных воспоминаний о вокзале на Ласситер-роуд.

Уж очень точно, подумал Таннер. И у второй, и у третьей пары все как будто продумано.

Тем не менее ни на кого из них подозрение не падало.

Но вспоминая события в подвале, он подумал, что один из типов, которые пытались убить их, мог быть и женщиной.

Фассет сказал, что «Омега» – это фанатики и убийцы.

– Вот вам и ответ, – слова Маккалифа ворвались в поток его мыслей. – Мы проверим их слова, когда они вернутся. Очень легко проверить все версии… Да вы и сами знаете.

– Да… Да, конечно. Вы позвоните мне после того, как поговорите с ними?

– Этого обещать не могу. Позвоню, если сочту, что вы должны что-то знать.

* * *

Явился механик отремонтировать машины. Таннер провел его через кухню в гараж и увидел, с каким выражением на лице тот уставился на перерезанные провода.

– Вы правы, мистер Таннер. Вся проводка полетела. Я пока поставлю временную, а в мастерской мы потом заменим ее. Кто-то сыграл с вами скверную шутку.

Вернувшись на кухню, Таннер присоединился к своей жене и Остерманам. Дети были наверху в комнате Реймонда, где один из полицейских Маккалифа, выразивший желание остаться там, играл с ними, стараясь отвлечь от разговоров взрослых и успокоить.

Остерман был непоколебим. Они должны уехать из Сэддл-Уолли, им необходимо попасть в Вашингтон. Как только фургон отремонтируют, они тут же уедут, но добираться будут не на машине, а прямиком отправятся в аэропорт Кеннеди и сядут на самолет. Они не доверяют такси. Они не хотят никаких объяснений с Маккалифом, просто сядут и уедут. У Маккалифа нет никакого права задерживать их.

Таннер сидел напротив Остерманов, рядом с Элис, держа ее за руку. Дважды Берни с Лейлой пытались заставить его все рассказать жене, и оба раза Таннер отвечал, что сделает это с глазу на глаз.

Остерманы решили, что они все поняли.

Элис же не поняла ничего, и поэтому он продолжал поглаживать ее руку.

Каждый раз, когда Лейла обращалась к нему, он вспоминал ее светящуюся в темноте подвала брошь и стену, на которой не было следов пуль.

Скрипнула передняя дверь, и Таннер встал посмотреть, кто там. Вернулся он улыбаясь:

– Привет из нормального мира. Явился телефонный мастер, – он не сел на свое место – забрезжил кое-какой план. Ему была нужна Элис.

Жена, поняв, что он что-то задумал, повернулась, глядя на него.

– Я поднимусь взглянуть на детей.

Она ушла, и Таннер оказался возле стола. Взяв свою пачку сигарет, он сунул ее в нагрудный карман рубашки.

– Ты собираешься сейчас с ней поговорить? – спросила Лейла.

– Да.

– Расскажи ей все. Может, она в чем-то и разберется, в этой… «Омеге», – выражение лица Берни по-прежнему оставалось недоверчивым. – Видит Бог, я не могу.

– Ты же заметил отметины на стенах.

Берни как-то странно покосился на Таннера:

– Да, конечно.

– Простите, мистер Таннер, – в дверях кухни показался полисмен, дежуривший внизу. – Вас хочет видеть телефонный мастер. Он в кабинете.

– Хорошо. Я сейчас буду, – он повернулся к Берни Остерману: – Чтобы освежить твою память – знак, который ты видел на стене, означает греческую букву «омега».

Он быстро вышел из кухни и направился в кабинет. За окнами по-прежнему неслись низкие облака и шторм не стихал, но полоса дождя уже проходила. В комнате было сумрачно, горела только настольная лампа.

– Мистер Таннер, – раздался сзади голос, и он резко повернулся.

Это был Коль, в синей куртке телефонной компании, он пристально глядел на Таннера. Рядом стоял другой человек.

– Не поднимайте, пожалуйста, шума, говорите потише.

Гнев, охвативший Таннера, был настолько сильным, что он потерял самообладание. Он бросился на агента:

– Ах ты, сукин сын…

Его остановили, крепко схватив за руки и слегка заведя их за спину. Затем Коль взял его за плечи и быстро, напористо заговорил:

– Прошу вас! Мы знаем, что вам довелось испытать, но теперь можно сказать, что все кончилось. Все кончилось, мистер Таннер. «Омега» раздавлена!

– Не говорите мне ничего! Вы подонки! Вы сволочи! Вас не существует! Они никогда не слышали о Фассете! Ваши телефоны отключены! Ваш…

– Нам пришлось очень быстро сворачиваться! – прервал его агент. – Мы были вынуждены снять оба поста. Это было необходимо. Вам все объяснят.

– Не верю ни единому слову!

– Да послушайте же! Думать будете потом, а сейчас послушайте! Фассет сейчас в двух милях отсюда, собирает воедино последние куски головоломки. Вашингтон поддерживает с ним постоянную связь, и мы уже близки к цели. К утру «Омега» будет взята.

– Какая «Омега»? Какой Фассет? Я звонил в Вашингтон! Я говорил с Маклином в Вирджинии!

– Вы говорили с Дуайтом. Он значится начальником Эндрю, но на самом деле ничего не знает об «Омеге». Он проверил ваши слова через отдел тайных операций, и звонок попал к Директору. И не оставалось иного выбора, как только все отрицать, мистер Таннер. В таких случаях мы всегда все отрицаем. Мы вынуждены так поступать.

– А где ваша наружная охрана? Что случилось с вашими проклятыми «клопами»? С вашими ударными силами, которые вроде бы не должны позволить и пальцем к нам прикоснуться кому бы то ни было?

– Вам все в свое время объяснят… Я не лгу. Допущены определенные ошибки. Или же одна большая ошибка, если хотите. И мы поняли, что ее никак не предотвратить. Но мы никогда раньше не сталкивались с «Омегой» лицом к лицу И главное – мы выбрали правильное направление. И теперь вышли на цель!

– Все это дерьмо и еще раз дерьмо! Главное в том, что моя жена и дети чуть не погибли!

– Взгляните. Взгляните вот на это, – Коль вынул из кармана маленький металлический диск. Его коллега отпустил руки Таннера. – Да возьмите же. Присмотритесь.

Таннер взял предмет и поднес его к свету. Он увидел, что маленький и почти плоский диск изъеден ржавчиной и вспучился:

– Ну и?..

– Это один из наших миниатюрных микрофонов. Его съела кислота. Микрофоны были установлены практически в каждой комнате. Но нам так ничего и не удалось услышать.

– Неужели их кто-то мог обнаружить?

– При соответствующем оборудовании это довольно легко. На всех микрофонах нет никаких следов, никаких отпечатков пальцев. Вот это и есть «Омега», мистер Таннер. Даже я многого не знаю. Все держит под контролем Фассет. Он лучший специалист на трех континентах. Если не верите, спросите Государственного секретаря. Или Президента, если хотите. В этом доме ничего больше не произойдет.

Джон Таннер сделал глубокий вдох и посмотрел на агента.

– Вы считаете, что все мне объяснили?

– Я все вам расскажу. Несколько позже.

– Меня это не устраивает!

Коль спокойно ответил на вопросительный взгляд Таннера:

– А какой у вас выбор?

– Позову сюда полисмена и начну орать.

– Ну и что это даст? Я предлагаю вам просто успокоиться на несколько часов. Сколько это может еще длиться?

Таннер решил задать еще один вопрос. Не важно, какой он получит ответ. Его план уже обрел четкие очертания. Но Коль не должен знать о нем.

– Так что мне остается делать?

– Ничего. Абсолютно ничего.

– Вы, ребята, всегда так говорите, когда начинают палить пушки.

– Пушек больше нет. С ними покончено.

– Хорошо. Я… ничего… не делаю. Могу ли я теперь вернуться к жене?

– Конечно.

– Кстати, телефон теперь в порядке?

– Да, в полном.

Журналист повернулся, потирая ноющую руку, и медленно спустился в холл.

Никому больше нельзя доверять.

Он возьмет «Омегу» своими руками.

27

Элис сидела на краю кровати, слушая рассказ мужа. Были мгновения, когда она сомневалась – в здравом ли он рассудке. Она понимала, что такой человек, как ее муж, когда так часто приходилось действовать на предельном напряжении, может сломаться. Она могла понять, почему маньяки выходят по ночам, панику, которая охватывает юристов и маклеров при крахе их начинаний, понимала даже неуклонное стремление Джона исправить то, что вообще не поддается улучшению. Но то, что он рассказал сейчас, было за пределами ее понимания.

– Почему ты согласился? – спросила она.

– Это звучит дико, но меня загнали в угол. Выбора не было. Пришлось согласиться.

– Ты сам пошел на это! – сказала Элис.

– Не совсем. Как только я согласился, чтобы Фассет назвал имена, мне пришлось подписать документ, по которому пришлось бы отвечать в соответствии с законом о национальной безопасности. Когда стало известно, кто они такие, деваться было уже некуда. Фассет все это понимал. Продолжать с ними нормальные отношения стало просто невозможным. Но плюнь я на правила допуска, меня могли бы привлечь к суду.

– Ужасно, – тихо сказала Элис.

– Гнусно – вот так точнее.

Он рассказал и о разговорах с Джинни и Лейлой возле бассейна. И как Дик Тремьян последовал за ним в гараж. И, наконец, о том, как Берни стал о чем-то говорить с ним, а в этот момент крик Джанет поднял на ноги весь дом.

– Он так и не сказал тебе, о чем шла речь?

– Он сказал только, что может предложить мне деньги для вложений. Я же обвинил их в том, что они входят в «Омегу»… А затем Берни спас мне жизнь.

– Нет. Минутку, – Элис выпрямилась. – Когда ты выбежал поправить тент и мы смотрели, как ты бежишь под дождем… А потом раздались выстрелы, и мы ужаснулись… Я попыталась выскочить к тебе, но они меня держали. Я плакала и пыталась вырваться. Лейла – а не Берни – прижала меня к стене. Внезапно она посмотрела на мужа и сказала: «Ты можешь двигаться, Берни! Все в порядке, Берни!..» Я не поняла тогда, но она прямо приказала ему.

– Женщины не посылают своих мужей под выстрелы.

– Это меня и поразило. Я подумала – а хватило бы у меня сил послать тебя… ради Берни?

И тут Таннер рассказал жене о брошке и о стене, на которой не осталось следов пуль.

– Но они же были в подвале, дорогой. Они не были снаружи. Они же не стреляли в нас, – Элис остановилась. Воспоминания о пережитом ужасе были непосильны. Она не могла заставить себя продолжать. Вместо этого Элис рассказала об истерике, которую Джой устроил в гостиной, и о том, что Бетти Кардоне видела их через окно.

– Вот, значит, что с вами происходило, – сказал он, когда жена закончила рассказ. – Я и не представлял, что такое было.

– Но тот человек внизу сказал тебе, что все конечно. Он же произнес эти слова.

– Он мне много чего нарассказал… Но кто же из них? Или все трое?

– Что? – спросила она.

– «Омега». Речь может идти о парах. Они должны действовать по парам… Однако Тремьянов и Кардоне одурманили в машине. Их бросили на Ласситер-роуд… Но было ли так?

Засунув руки в карманы, Таннер стал мерить шагами комнату. У окна он перегнулся через подоконник, глядя на лужайку внизу:

– Там тьма полицейских. Им смертельно скучно. Ручаюсь, что подвала они не видели. Интересно…

Стекло разлетелось вдребезги. Таннер покачнулся, и кровь хлынула ему на рубашку. Вскрикнув, Элис кинулась к мужу, который опускался на пол.

Снаружи раздавался грохот очередей, но ни одна пуля больше не попала в окно. Все врезались в стены.

Патрульный из холла вломился в двери и бросился к упавшему Таннеру. Через считанные секунды в комнату ворвался охранник, стоявший внизу с пистолетом наготове. Снизу доносились крики. Задыхаясь, вбежала Лейла и кинулась к Элис и лежащему на полу ее мужу:

– Берни! Бога ради, Берни!

Но Остерман не появлялся.

– Положите его на кровать! – рявкнул полисмен, который спустился сверху. – Разрешите, мэм! Разрешите, мы переложим его на кровать!

Остерман еще с лестницы услышал крики:

– Что там, черт возьми, стряслось? – он вошел в комнату – О Исусе!

Таннер пришел в сознание и приподнялся, чтобы осмотреться. Рядом с врачом стоял Маккалиф. Элис сидела на краю постели. Берни и Лейла стояли в ногах, пытаясь ободряюще улыбаться.

– С вами все будет в порядке. Очень удачно сложилось, – сказал врач. – Рана болезненная, но ничего серьезного. Проникающее ранение плеча, только и всего.

– В меня стреляли?

– В вас стреляли, – согласился Маккалиф.

– Кто?

– Этого мы не знаем, – Маккалиф старался скрыть свою ярость, но безуспешно. Капитан не сомневался, что его сознательно подвергли унижению, скрыв какую-то важную информацию. – Но вот что я вам скажу: я собираюсь допросить каждого из вас, пусть даже на это уйдет вся ночь. Я выясню, что тут происходит! Вас тут всех водят за нос, но с собой я этого не позволю!

– Рана обработана и перевязана, – сказал врач. – Вы можете вставать и двигаться, как только почувствуете, что у вас есть силы для этого, но только не делайте резких движений, мистер Таннер. У вас там всего лишь глубокий разрез. Вы, к счастью, потеряли очень мало крови, – улыбнувшись, доктор торопливо покинул их. Оставаться дольше не имело смысла.

Как только за ним закрылась дверь, Маккалиф отдал всем короткое приказание:

– Будьте любезны подождать внизу. Я хочу остаться наедине с мистером Таннером.

– Капитан, он только что получил ранение, – твердо сказал Берни. – Вы не можете его допрашивать в таком состоянии – я этого не допущу.

– Я офицер полиции при исполнении своих обязанностей и в вашем разрешении не нуждаюсь. Вы слышали врача. Ранение у него не серьезное.

– Ему уже и без того досталось! – возразила Элис Маккалифу.

– Простите, миссис Таннер. Это необходимо. А теперь, будьте любезны…

– Нет, мы не будем! – Остерман оставил жену и подошел к шефу полиции. – Допрашивать надо не только его. Но и вас. Всю вашу проклятую полицию надо вытащить на ковер… Я хотел бы знать, почему не остановилась патрульная машина, капитан! Я слышал ваши объяснения, но не принимаю их!

– Если вы будете продолжать и дальше в том же духе, мистер Остерман, я вызову полицейских и на вас наденут наручники!

– Этого я еще не испытывал…

– И не искушайте меня! Я уже имел дело с такой публикой. Я работал в Нью-Йорке, еврейская морда!

Остерман оцепенел:

– Что вы сказали?

– Так что не провоцируйте меня! Вы меня провоцируете!

– Плюнь, – сказал с постели Таннер. – Я не обращаю на него внимания, честное слово.

Оставшись наедине с Маккалифом, Таннер сел. Плечо болело, но он мог свободно двигать им.

Маккалиф подошел к краю кровати и взялся за ее спинку обеими руками, медленно произнося каждое слово:

– А теперь вы будете говорить. Вы расскажете все, что знаете, или я посажу вас по обвинению в утаивании информации, касающейся предумышленного убийства.

– Это меня ведь пытались убить.

– Тем не менее расследуется убийство. Убийство. И не важно, идет ли речь о вас или об этом здоровом еврейском подонке!

– Почему вы так обозлены? – спросил Таннер. – Объясните мне. Вы же должны в ногах у меня валяться. Я налогоплательщик, а вы не смогли защитить мой дом и мою семью.

Маккалиф несколько раз попытался что-то выдавить из себя, но его буквально душил гнев. Наконец он взял себя в руки:

– О’кей. Я знаю, что кое-кому из вас не нравится, как я веду дела. Вы, сукины дети, хотите выставить меня отсюда и посадить какого-нибудь вонючего хиппи, который только что кончил свой паршивый юридический колледж! Так вот, вам удастся это сделать, если я сам решу уйти отсюда, и только. А я не собираюсь выметаться! Мой послужной список останется чистым! И город этот будет в порядке! Так вот, выкладывайте, что тут происходит, и если мне потребуется помощь, я получу ее! Но я не могу требовать помощи с пустыми руками!

Таннер встал с постели, его было повело, но, к собственному удивлению, он тут же пришел в себя:

– Я верю вам. Слишком вы глупы, чтобы врать… И вы правы – кое-кто не любит вас. Но оставим пока это… Я еще не ответил на ваши вопросы. Но вместо этого собираюсь отдать приказ. Вы будете круглосуточно охранять этот дом, пока я не отменю его! Понятно?

– Я не подчиняюсь вашим приказам!

– А этому придется подчиниться. В противном случае вы появитесь на шестидесяти миллионах телевизионных экранов как типичный пример тупого, необразованного и злобного служаки, представляющего собой угрозу для сил охраны порядка. Вас смешают с дерьмом. Лишат пенсии и выкинут.

– Вы не посмеете сделать это…

– Неужто? Хотите убедиться?

Маккалиф уставился в лицо Таннеру. Вены на его шее так вздулись, что журналисту показалось, что собеседника вот-вот хватит удар.

– Как я ненавижу вас, подонков, – холодно сказал он. – Со всеми вашими мозгами.

– Как и я… ибо видел вас в деле. Однако теперь это не важно. Садитесь.

* * *

Через десять минут Маккалиф вылетел из дома прямо под потоки дождя.

С грохотом захлопнув за собой дверь, он стал раздавать отрывистые приказания полицейским. Затем, не обращая внимания на небрежные кивки подчиненных, влез в свою машину.

Таннер вытащил из шкафа чистую рубашку и неловко натянул ее. Выйдя из спальни, стал осторожно спускаться по лестнице.

Элис, стоявшая в холле и говорившая с полицейским, увидела его. Она кинулась поддержать мужа:

– Тут все вокруг заполнено полицией, рыщут по всем углам. Мне кажется, что их тут целая армия… О Господи! Я пытаюсь сохранять спокойствие. Но у меня не получается! – обняв его, Элис почувствовала повязку под тканью рубашки. – Что нам теперь делать? Кто может пресечь все это?

– Все будет в порядке… Просто нам надо еще немного подождать.

– Почему?

– Маккалиф сообщил мне кое-что.

– Что?

Таннер увлек Элис подальше к стене. Он говорил очень тихо, чтобы полицейские не подслушивали их:

– Те, кто был возле окон подвала, получили ранения. Один – весьма серьезное. В ногу. За второго я не уверен, но Берни утверждает, что попал ему в грудь или плечо. Макка-лиф отправился повидаться с Тремьянами и Кардоне. Затем он будет мне звонить. Это может занять некоторое время, но он обязательно свяжется со мной.

– Ты сказал ему, что он должен искать?

– Нет. Ничего. Я просто попросил проверить их версии относительно того, где они были. Вот и все. Я не хочу, чтобы Маккалиф делал какие-то выводы и принимал решение. Пусть этим занимается Фассет.

Нет, не Фассет будет этим заниматься, подумал Таннер. Когда придет время действий, он все расскажет Элис. В последнюю минуту. Поэтому, улыбнувшись, он обвил рукой ее талию и выразил желание освободиться от всех дел, чтобы снова заняться с ней любовью.

* * *

Телефон зазвонил в десять сорок семь.

– Джон? Это Дик. У меня тут был Маккалиф, – Тремьян тяжело дышал в трубку, но старался сохранять спокойствие. Чувствовалось, однако, что он с трудом держит себя в руках.

– …Я представления не имел, что у вас там случилась попытка преднамеренного убийства. Боже мой! Да я и не хочу знать, это свыше моих сил! Прости, Джон, но я забираю отсюда свою семью. Я заказал места в «Пан-Ам» на десять утра.

– Куда летишь?

Тремьян не ответил. Таннер повторил вопрос:

– Я спрашиваю тебя, куда ты летишь?

– Прости, Джон… Может, это звучит ужасно, но я не хотел бы тебе говорить.

– Думаю, что могу понять тебя… Хотя, сделай нам одолжение. Заедь по пути в аэропорт.

– Не могу обещать. Пока.

Таннер так крепко держал трубку, что едва разжал пальцы. Он набрал номер полиции Сэддл-Уолли.

– Полицейский участок. Сержант Дейл.

– Капитана Маккалифа, пожалуйста. Говорит Джон Таннер.

– Его здесь нет, мистер Таннер.

– Можете ли вы найти его? Это очень срочно.

– Попробую связаться с ним по рации. Будете ждать?

– Нет, просто попросите его как можно скорее связаться со мной, – Таннер дал свой номер и повесил трубку.

Маккалиф скорее всего едет к Кардоне. Он должен вернуться в гостиную. Нужно, чтобы Остерманы расслабились.

Это было частью его плана.

– Кто звонил? – спросил Берни.

– Дик. Он слышал о том, что тут случилось… Он забирает свою семью и уезжает.

Остерманы переглянулись.

– Куда?

– Не сказал. У них билеты на утренний рейс.

– Он не сказал, куда едет? – Берни поднялся небрежно, но не мог скрыть своей обеспокоенности.

– Я уже ответил. Он не захотел мне говорить.

– Не захотел? Это не совсем то же, что просто «не сказал»

– Думаю, что… А ты по-прежнему считаешь, что мы должны отправиться в Вашингтон?

– Да.

Теперь Берни смотрел на Таннера:

– Уверен в этом больше, чем когда-либо. Ты нуждаешься в защите. В подлинной защите… Они пытаются убить тебя, Джон.

– Вот это меня и удивляет. Я пытаюсь понять, меня ли они пытаются убить.

– Что ты хочешь сказать? – Лейла, встав, повернулась к Таннеру.

Зазвонил телефон.

Вбежав в кабинет, Таннер сорвал трубку. Это был Маккалиф.

– Слушайте, – тихо сказал Таннер. – Я хочу, чтобы вы точно описали мне – только точно! – как вел себя Тремьян во время разговора с вами.

– Он был у себя в кабинете.

– Где именно в кабинете?

– Сидел за столом. А что?

– Вставал ли он? Прохаживался ли по комнате? Например, встал ли он, чтобы пожать вам руку?

– Нет… Кажется, что нет. Нет, он не делал этого.

– А как его жена? Впустила вас она?

– Нет. Горничная. Жена Тремьяна была наверху. Она себя плохо чувствует. Мы проверяли, она в самом деле вызвала врача.

– Хорошо. Теперь расскажите о Кардоне. Где вы их обнаружили?

– Первым делом я поговорил с его женой. Мне открыли дети. Она лежала на диване, а ее муж был в гараже.

– Где вы говорили с ним?

– Я же сказал вам. В гараже. Но сразу отловить его мне не удалось. Он собирается ехать в Филадельфию. Его отец тяжело болен.

– В Филадельфию?.. Так где же на самом деле он был?

– Да в гараже, говорю я вам! Он сложил вещи. Он уже сидел в машине. И сказал мне, чтобы я поторопился. Он хотел уже трогать с места.

– То есть он сидел в машине?

– Именно так.

– Это не показалось вам странным?

– С чего бы? Ради Бога, у него отец умирает! И он сгорал от желания скорее отправиться в Филадельфию. Я все это проверю.

Таннер повесил трубку.

Маккалифу не удалось увидеть ни одну из этих пар в нормальных условиях. Никто из них не стоял, никто не сделал ни шагу. У всех были веские причины не оставаться дома в воскресенье.

Тремьян, сидящий за столом, испуганный и неподвижный.

Кардоне в машине, думающий только о том, чтобы поскорее уехать.

Один из них или оба – ранены.

Один или, может быть, оба – «Омега».

Время шло. Дождь кончился, что облегчало его планы, хотя с деревьев и капало.

На кухне он переоделся в одежду, которую притащил из спальни: черные брюки, черный свитер с длинными рукавами; проверил, чтобы у него с собой было не меньше шести монеток для автомата. Наконец, прицепил к воротнику свитера тоненький, как карандаш, фонарик.

Выглянув за дверь, он позвал Элис в кухню. Этого разговора он боялся куда больше того, что предстояло. Тем не менее выхода не было. Он понимал, что должен ей все рассказать.

– Что ты собираешься делать? Почему?..

Таннер прижал ей палец к губам и притянул жену к себе. Они отошли в дальний конец кухни, поближе к дверям гаража, в самый дальний от холла угол. Он тихонько шепнул:

– Ты помнишь, я просил доверять мне?

Элис медленно наклонила голову.

– Мне надо выйти прогуляться, просто прогуляться. Я встречусь кое с кем, кто поможет мне. Маккалиф был с ними в контакте.

– Почему они не могут прийти прямо сюда? Я не хочу, чтобы ты уходил. Ты не можешь уйти!

– Практически у меня нет выхода. Все заранее обговорено, – соврал он, догадываясь, что она подозревает его во лжи.

– Чуть погодя я позвоню тебе. И ты поймешь, что все в порядке. Но до этого я хотел, чтобы ты сказала Остерманам, что я пошел пройтись… что я устал, вымотался – все что угодно. Очень важно, чтобы они думали, будто ты веришь, что я пошел прогуляться. И что с минуты на минуту я вернусь. Может быть, я только переговорю с людьми, которые ждут меня.

– С кем ты собираешься встречаться? Ты должен мне сказать.

– С людьми Фассета.

Она в упор смотрела на него. Теперь между ними возникла ложь, и она это чувствовала.

– Ты обязан это сделать? – тихо спросила она.

– Да, – он обнял ее, борясь с желанием остаться, и быстро вышел через дверь кухни.

Снаружи он неторопливо миновал свои владения, стараясь, чтобы не заметили полицейские по обе стороны дома, пока он не оказался там, откуда его уже не увидеть. И, убедившись, что никто не смотрит вслед, исчез в лесу.

Он описал широкий круг к западу от дома, пустив в ход узкий лучик фонарика, чтобы на что-нибудь не наткнуться. Ноги разъезжались по сырой земле, но наконец он увидел огни на заднем дворе своего соседа Скенлана, в трехстах футах от границы своих владений. Он вымок до нитки, когда, поднявшись на заднее крыльцо дома, позвонил в дверь.