Текст книги "Уик-энд с Остерманом (др. перевод)"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Он был груб? Взволнован? Я ничего не заметил.

– Да конечно же заметил. Я смотрела на тебя.

– Ты ошибаешься.

– Не думаю.

– Давай займемся бассейном.

– Минутку, – Джинни тихо рассмеялась. – Надеюсь, я не пугаю тебя?

– Мои друзья не могут пугать меня, – сказал Таннер, улыбаясь.

– Мы много чего знаем друг о друге.

Джинни стояла к нему вплотную, лицом к лицу, и Таннер видел ее глаза и закушенную губу. Неужели пришел тот момент, почудилось ему, когда может случиться невероятное? В таком случае он должен помочь:

– Мне всегда казалось, что мы знаем наших друзей. Во всяком случае, так я полагал. Но порой приходит в голову, а так ли это на самом деле?

– Тебя тянет… физически тянет ко мне. Ты сознаешь это?

– Нет, – удивившись, ответил Таннер.

– Пусть тебя это не пугает. Я ни за что на свете не причиню Элис каких-то страданий. И я не думаю, что это накладывает на тебя какие-то обязательства, правда?

– Никому не запрещено фантазировать.

– Ты увиливаешь от ответа.

– Не стану спорить.

– Повторяю, что не требую от тебя ничего.

– Я живой человек. И это может оказаться нелегко.

– Я тоже живая. Можно, я поцелую тебя? Уж один-то поцелуй я заслужила.

Джинни закинула руки на шею изумленного Таннера и прижалась к нему губами, приоткрыв рот. Таннер видел, что она старается возбудить его, прилагая для этого все силы. Он ничего не понимал. Если Джинни и в самом деле возжаждала его, тут просто негде этим заниматься.

Наконец он понял. Она намекала на то, что может его ждать.

Это она и имела в виду.

– О Джонни! О Господи, Джонни!

– Ладно, Джинни. Хорошо. Не… – может, она в самом деле перебрала, подумал Таннер. Вчера она вела себя, как круглая дура. – Поговорим попозже.

Джинни слегка отстранилась от него, откинув голову:

– Конечно, мы поговорим попозже… Джонни? Кто такой Блэкстоун?

– Блэкстоун?

– Прошу тебя! Я должна знать! Ничто не изменится, я обещаю тебе! Кто такой Блэкстоун?

Таннер взял ее за плечи и развернул лицом к себе.

Она плакала.

– Я не знаю никакого Блэкстоуна.

– Не говори так! – глухо выкрикнула она. – Прошу тебя, ради Бога, не говори так! Скажи Блэкстоуну, чтобы он прекратил!

– Это Дик тебя послал?

– Он скорее убил бы меня, – тихо сказала она.

– Давай-ка расставим все на свои места. Ты предлагаешь мне…

– Все, что только захочешь. Только чтобы его оставили в покое… Мой муж хороший человек. Очень, очень достойный. Он всегда был хорошим другом для тебя! Прошу, не причиняй ему зла!

– Ты любишь его.

– Больше жизни. Так что, прошу тебя, не причиняй ему зла. И скажи Блэкстоуну, чтобы он прекратил! – с этими словами она повернулась и убежала в гараж.

Он хотел было последовать за Джинни и успокоить ее, но призрак «Омеги» остановил его. Он попытался представить себе: неужели Джинни, которая могла предложить себя, как настоящая шлюха, способна и на гораздо более опасные вещи?

Но Джинни никогда не была шлюхой. Беспечная – возможно, порой не без юмора она намеренно занималась безобидными провокациями, но ни Таннеру, ни вообще никому из знакомых и в голову прийти не могло, что Джинни может делить свою постель с кем-то, кроме Дика. Нет, она не из таких.

Разве что она могла вести себя как шлюха по заданию «Омеги»?

Из дома опять донесся натужный смех. Таннер услышал увертюру к скрипичному концерту «Амаполы». Опустившись на колени, он вытащил из воды термометр.

Внезапно он почувствовал, что уже не один. В нескольких футах от него в траве стояла Лейла Остерман. То ли она бесшумно вышла из дома, то ли он был слишком занят, чтобы услышать скрип двери и звук ее шагов.

– О, привет. Ты напугала меня.

– Я думала, что тебе помогает Джинни.

– Она… она просыпала немного хлора на юбку… Смотри, температура поднялась до восьмидесяти трех. Джой скажет, что вода слишком теплая.

– Если он вообще способен говорить.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – Таннер улыбаясь поднялся на ноги. – Но Джой не пьяница.

– Он пытается стать им.

– Лейла, как получилось, что вы с Берни приехали несколько дней назад?

ч – Он не говорил тебе? – Лейла помедлила, явно недовольная, что ей придется давать объяснения.

– Нет. Ни слова.

– Ему следовало оглядеться. У него были разные встречи, ленчи.

– Что он искал?

– Ох, да самые разные идеи и проекты. Ты же знаешь Берни, он вечно в поиске. Никак не может забыть, что однажды «Нью-Йорк тайме» назвала его восхитительным… или проницательным, я уж и не упомню. К сожалению, он привык к высоким оценкам.

– Не в пример мне.

– Берни хотел бы найти какую-нибудь классную серию, понимаешь, типа старого «Дилижанса». В агентстве ходят разговоры, что требуется более высокое качество.

– Неужто? Я ничего не слышал.

– Ты работаешь в области информации, а не программ.

Таннер вытащил пачку сигарет. Когда Лейла закурила, выражение ее глаз выдавало напряженность и сосредоточенность.

– Берни уже себя зарекомендовал. Вы с ним организовали агентство, которое принесло кучу денег. И с ним удобно работать – он умеет быть чертовски убедительным.

– Боюсь, тут потребуется нечто большее, чем просто умение убеждать, – сказала Лейла. – Особенно, если хочешь работать на проценты в области культуры, которая доходов не приносит… Нет, тут требуется и чье-то влияние. И очень сильное, чтобы люди с деньгами смогли изменить свою точку зрения, – Лейла, избегая взгляда Таннера, глубоко затянулась.

– Он способен добиться этого?

– Может статься. Слово Берни более весомо, чем какого-либо другого пишущего человека на всем побережье. Он пользуется влиянием, как говорят… И поверь мне, прислушиваются к нему даже в Нью-Йорке.

Таннер почувствовал, что разговаривать больше не хочется. Это требовало слишком больших усилий. Лейла выложила достаточно много, но толком так ничего и не сказала, подумал он. Лейла говорила обо всем, но ни словом не намекнула на влияние «Омеги». Конечно, Берни хочет заниматься тем, чем хочет. Он великолепно умеет заставлять людей менять точку зрения, принимать более разумные решения. Или же это умеет делать «Омега», а он ее частица.

– Да, – мягко сказал Таннер, – я согласен с тобой – он большой человек.

Они постояли молча, а потом Лейла резко спросила:

– Ты удовлетворен?

– Чем?

– Я спросила, удовлетворен ли ты? Ты только что задавал мне вопросы, как коп. Если хочешь, тебе не хватало только протокола. Мы были в парикмахерских, в учреждениях, в магазинах – я не сомневаюсь, что каждое посещение отмечалось.

– О чем ты, черт возьми, говоришь?

– Ты отлично знаешь, о чем! И если сам ты еще не заметил, должна сказать, что сегодня выдалась не очень-то приятная вечеринка. Все мы ведем себя так, словно никогда раньше не встречались, а новые знакомые не слишком приятны.

– Ко мне это не имеет никакого отношения. Может быть, все дело в тебе.

– Почему? – Лейла сделала шаг назад. Таннеру показалось, что она растерялась, но не следовало слишком доверять своим ощущениям.

– Почему? В чем дело, Джон?

– Может, ты расскажешь мне?

– Господи милостивый, как вы с ним похожи! Разве нет? Ты так похож на Берни.

– Нет. Я ни на кого не похож.

– Джон, да выслушай же! Берни душу свою продаст за тебя! Разве ты этого не знаешь?

Лейла Остерман отшвырнула сигарету и ушла.

* * *

Когда Таннер притащил в гараж ведро с хлоркой, Элис вышла во двор в компании Берни Остермана. Он соображал, сказала ли что-нибудь мужу Лейла. Скорее всего, не успела. Элис и Берни просто хотели узнать, где виски, и сообщить, что все уже в купальниках.

В дверях кухни, наблюдая, как они разговаривают, стоял Тремьян со стаканом в руке. Таннеру показалось, что он нервничает и не находит себе места.

Войдя в гараж, Таннер поставил ведро с хлоркой в угол рядом с умывальником. Тут было самое прохладное место в гараже. Тремьян спустился по ступенькам:

– Ты мне нужен на минутку.

– О, конечно.

Тремьян боком протиснулся мимо «триумфа».

– Никогда не видел, чтобы ты ездил на нем.

– Терпеть его не могу. Несется так, что чувствуешь себя самоубийцей. А садиться и вылезать из него – сущая мука.

– Ты крупный парень.

– А машинка маленькая.

– Я… я хотел бы попросить прощения за все то дерьмо, что тебе наговорил. Возражений у меня нет, и ты прав. Несколько недель назад я на одном деле погорел с «помощью» репортера из «Уолл-стрит джорнел». Можешь себе представить! Моя фирма столкнулась с таким противодействием, что решила не рыпаться.

– Свободная пресса или беспристрастный суд. И тут, и там чертовски обоснованные аргументы. Так что я не принимаю этого на свой счет.

Тремьян облокотился на «триумф».

– Час-другой назад, – осторожно начал он, – Берни спрашивал, не занимаешься ли ты чем-то, смахивающим на ту историю в Сан-Диего. Это когда речь зашла о среде. Я так ничего и не знаю, если не считать сообщения в газетах…

– В тот раз все изрядно раздули. В порту была серия незаконных выплат. На этом держалась вся местная индустрия.

– Ты слишком скромен.

– Вовсе нет. Пришлось проделать чертовски сложную работу, и я едва не получил Пулитцеровскую премию. Так было положено начало моей карьере.

– Ну хорошо… Ладно, все прекрасно… А теперь давай-ка кончим эти игры. Ты копаешь что-то, имеющее отношение ко мне?

– Насколько знаю, ничего подобного… Так я и Берни сказал – у меня в штате семьдесят с лишним человек. И я не могу от каждого требовать ежедневного отчета.

– Ты хочешь сказать, что не знаешь, чем они занимаются?

– Более того, – хмыкнул Таннер. – Я всего лишь подписываю счета.

– Ладно, пусть будет так… Джинни вернулась минут пятнадцать назад. Я живу с этой девчонкой шестнадцать лет. Я-то ее знаю… Она плакала. Она была с тобой и вернулась в слезах. И я хочу знать, в чем дело.

– Я не могу тебе ответить на это.

– А мне кажется, лучше тебе попытаться ответить! Ты презираешь те деньги, которые я зарабатываю, да?

– Это неправда.

– Конечно, так оно и есть! Ты думаешь, я не слышал, что у тебя за спиной говорит Элис? А теперь ты мне этак небрежно бросаешь, что, мол, только подписываешь счета. Это ты и говорил моей жене? Ты хочешь, чтобы я выяснил все детали у нее? Что тебе нужно от меня?

– Возьми себя в руки. Что стряслось? Ты становишься параноиком. В этом загвоздка. Ты об этом хочешь рассказать?

– Нет. Нет! Почему она плакала?

– Вот и спроси ее!

Тремьян повернулся к нему спиной, уперся руками в капот маленькой спортивной машины, и Таннер увидел, что тело юриста стали сотрясать спазмы:

– Мы так давно знаем друг друга, но ты никогда не понимал меня… Никогда не выноси приговор, пока не поймешь человека, которого судишь.

Вот оно как, подумал Таннер. Тремьян признался. Он – часть «Омеги».

Но когда Тремьян заговорил снова, с этим выводом пришлось расстаться:

– Может, я и достоин осуждения, знаю это, но я всегда придерживался законов. Такова система. Мне она может нравиться или нет, но я уважаю эту систему!

Поставили ли люди Фассета подслушивающие устройства и в гараже? – подумал Таннер. Если бы они только слышали эти слова, сказанные с таким сокрушением, преисполненные тяги к истине. Он смотрел на друга, подавленно стоящего перед ним.

– Пойдем на кухню. Тебе нужно выпить, да и мне не помешает.

19

Элис распахнула створки окна в гостиной, чтобы музыка была слышна и тем, кто беседовал в патио. Теперь все собрались возле бассейна. Даже ее муж и Дик Тремьян в конце концов выбрались из-за стола на кухне, где просидели добрых двадцать минут, и Элис подумала – как странно, что почти молчком.

– Привет, прекрасная леди! – раздался голос Джоя, и Элис почувствовала нарастающее напряжение. Выйдя из холла в купальных трусах он предстал перед нею. В фигуре Джоя, казалось, было какое-то уродство – рядом с ним все остальные вроде бы становились меньше.

– У вас кончился лед, и я позвонил, чтобы привезли еще.

– В такое-то время?

– Это проще, чем если бы кто-то из нас поехал за ним.

– Кому ты звонил?

– Руди, в винный магазин.

– Он же закрыт.

Слегка пошатываясь, Кардоне подошел к ней.

– Я застал его дома, и он еще не спал… Руди мне кое-чем обязан. Я сказал, чтобы он доставил пару пакетов со льдом на переднее крыльцо и записал на мой счет.

– Никакой необходимости в этом нет. Я имею в виду оплату.

– Пустяки.

– Прошу тебя, – она отошла к дивану, чтобы не дышать джиновым перегаром.

– Ты обдумала мое предложение?

– Ты очень любезен, но в чьей-либо помощи мы не нуждаемся.

– Так сказал Джон?

– Так он может сказать.

– Значит, ты с ним не говорила?

– Нет.

Кардоне мягко взял ее за руку. Элис инстинктивно попыталась освободиться, но тщетно. Отнюдь не враждебность, а только теплота была в этом, но тем не менее держал он крепко.

– Может, я немного перебрал, но хотелось бы, чтобы ты восприняла мои слова совершенно серьезно… Я – счастливый человек, на самом деле я добился всего без особого труда… Честно говоря, из-за этого мне порой не по себе, словно в чем-то виноват, но знаешь, что я хочу сказать? Я обожаю Джонни. Ему принадлежит весь мир, потому что он отдает… Я не способен на это. Я никого не обижаю, но я беру… И ты можешь доставить мне удовольствие, если позволишь дать… хотя бы для разнообразия.

Он отпустил руку Элис, и поскольку та не ожидала этого, сложилось впечатление, что она намеренно спрятала руку за спину. Она смутилась. И растерялась:

– Почему ты вдруг так стараешься что-то сделать для нас? Что творится с тобой вообще?

Кардоне тяжело опустился на подлокотник дивана:

– Ну, ты слышала… Сплетни, какие-то слухи, может быть.

– Относительно нас? О нас или о деньгах?

– Что-то вроде.

– Ну, так это неправда. Просто неправда.

– Давай посмотрим на это под другим углом. Три года назад, когда Дик с Джинни и Берни с Лейлой собрались с нами покататься на лыжах, вы с Джоном отказались от поездки. Разве не так?

Элис помолчала, пытаясь постичь логику Джоя.

– Да, помню. Мы решили, что лучше отвезем детей в Нассау.

– Но теперь Джон очень заинтересовался Швейцарией, ведь так? – Джой слегка покачнулся.

– Во всяком случае, мне об этом не известно. Джон ничего не говорил.

– В таком случае, если не Швейцарией, то Италией. Может, он заинтересовался Сицилией, очень любопытное место.

– Я тебя просто не понимаю.

Кардоне сполз с подлокотника и выпрямился.

– Мы с тобой не слишком отличаемся друг от друга, правда? Я хочу сказать, что нам не надо обмениваться верительными грамотами, верно?.. Нам их никто не вручал, не так ли?.. Мы сами, черт возьми, заполнили их, по своему собственному разумению…

– Мне кажется, что это можно счесть за оскорбление.

– Прости, я не хотел тебя обидеть… Просто я хочу быть совершенно честным и честно понять, что ты собой представляешь… и кем ты была.

– Ты пьян.

– Совершенно верно. Я пьян, и я нервничаю. Паршивое сочетание… Поговори с Джоном. Попроси повидаться со мной завтра или через день. Скажи, пусть не волнуется из-за Швейцарии или Италии, ладно? Скажи, не важно в какой форме, что я совершенно чист и люблю людей, которые умеют отдавать и в то же время никого не обижают… И что я за все рассчитаюсь.

Кардоне шагнул к Элис и схватил ее за левую руку. Мягко, но настойчиво он поднес ее к губам и, закрыв глаза, поцеловал ладонь. Элис давно знала, что означает такой поцелуй – в детстве она видела, как то же делали фанатичные «послушницы» отца. Затем Джой повернулся и, споткнувшись, вышел в холл.

Какой-то отблеск за окном привлек ее внимание. Она обернулась и оцепенела. На лужайке, не далее чем футах в шести от окна, стояла Бетти Кардоне в белом купальнике, на который падали из бассейна сине-зеленые отсветы воды.

Бетти видела сцену между своим мужем и Элис. Ее взгляд подтверждал это.

Жена Джоя смотрела в окно, и в глазах ее была холодная жестокость.

* * *

Низкий бархатистый голос молодого Синатры наполнял теплую летнюю ночь. Все четыре пары сидели вокруг бассейна. Время от времени кто-то прыгал в бассейн и лениво плавал от бортика к бортику.

Женщины болтали о школе, о своих детях, тогда как мужчины по другую сторону бассейна жарко спорили о рынке бумаг, о политике, об экономических проблемах.

Таннер сидел у основания вышки для прыжков рядом с Кардоне. Он никогда раньше не видел Джоя в таком состоянии, и это зрелище удовольствия не доставляло. Если кто-то из сидящих рядом или все они входят в «Омегу», то Джой – ее слабейшее звено. Первым сломается именно он.

Время от времени Джой пытался вступить в спор, но быстро сдавался. Тем не менее говорил он громко и запальчиво, а Бетти мягко и спокойно гасила его мячи:

– Ты пьян, муж мой. Будь осторожен.

– Джой в полном порядке, Бетти, – сказал Берни, хлопая Кардоне по колену. – Не забывай, что сегодня в Нью-Йорке была жуткая жара.

– Вы тоже были в Нью-Йорке, Берни, – заметила Джинни Тремьян, свешивая ноги в бассейн. – Неужели такая уж духота?

– Просто невыносимая, радость моя, – это был голос Дика, который с другой стороны бассейна обратился к своей жене.

Таннер видел, как Остерман и Тремьян переглянулись. Их молчаливый контакт имел отношение к Кардоне, но не предполагалось, что он, Таннер, поймет или даже заметит его. Затем Дик встал и спросил, кто хочет еще выпить.

Его поддержал только Кардоне.

– Я принесу, – сказал Таннер.

– Ни в коем случае, черт возьми, – ответил Дик. – Мне все равно надо позвонить дочке. Мы велели ей быть дома не позже часа, а сейчас уже около двух. В наши дни с них нельзя глаз спускать.

– До чего заботливый отец, – улыбнулась Лейла.

– Только поэтому я еще не дедушка, – пересекая лужайку, Тремьян направился к дверям кухни.

На несколько секунд воцарилась тишина, потом женщины возобновили прерванный разговор, а Берни осторожно спустился в бассейн.

Джой Кардоне и Таннер молчали.

Через несколько минут Дик появился из дверей кухни с двумя стаканами:

– Эй, Джинни! Пегги вломила мне по первое число за то, что разбудил ее. Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, Пегги надоел твой контроль.

Остановившись рядом с Кардоне, Тремьян протянул ему стакан:

– Это тебе, защитник.

– Черт возьми, я был полузащитником. И обошел твоего паршивого Леви Джексона на Кубке Йеля.

– Конечно. Но я говорил с Леви. Он сказал, что в любую секунду мог достать тебя. Ему стоило только крикнуть: «Томатный соус» – и ты тут же вылетел бы за боковую линию!

– Жутко смешно. Да я этого черного сукиного сына прибил бы на месте!

– Но ведь он так хорошо относился к тебе, – улыбаясь, сказал Берни, висевший на бортике бассейна.

– А я хорошо отношусь к тебе, Берни! И к большому Дику тоже! – Кардоне тяжело поднялся на ноги. – Я хорошо отношусь ко всем вам!

– Эй, Джой… – двинулся к нему Таннер.

– В самом деле, Джой, тебе бы лучше сесть, – приказала Бетти. – А то ты свалишься.

– Да Винчи!

Это было всего лишь имя, но Кардоне выкрикнул его и тут же повторил снова:

– Да Винчи, – с подчеркнуто итальянским акцентом произнес он каждый звук этого имени.

– Что это значит? – спросил Тремьян.

– Вот вы мне и скажите! – заорал Кардоне в напряженном молчании, воцарившемся вокруг бассейна.

– Он с ума сошел, – бросила Лейла.

– Просто он напился, но никто не догадался остановить его, – добавила Джинни.

– Поскольку мы не можем – во всяком случае я – объяснить, кто такой Да Винчи, может быть, ты сам нам расскажешь? – спокойно сказал Берни.

– Заткнись! Просто заткнись! – Кардоне сжимал и разжимал кулаки.

Остерман вылез из воды и подошел к Джою, небрежно размахивая руками:

– Успокойся, Джой. Прошу тебя… Успокойся.

– Цюри-и-и-и-х! – вопль, который издал Джой Кардоне, должно быть, слышен на милю, подумал Таннер. Свершилось. Он сказал!

– Что ты хочешь этим сказать, Джой? – сделав шаг по направлению к нему, Тремьян остановился.

– Цюрих! Вот что я хочу сказать!

– Это город в Швейцарии! Что еще, черт возьми? – Остерман стоял лицом к Кардоне, и щадить его он не собирался. – Так ты скажешь, что все это значит?

– Нет! – Тремьян схватил Остермана за плечи.

– Не говори со мной! – завопил Кардоне. – Ты тот, кто…

– Прекратите! Все вы! – Бетти, вскочив, стояла на краю бассейна. Таннер никогда не мог представить, что в жене Кардоне кроется такая сила.

Но она в ней чувствовалась. Трое мужчин, как побитые собаки, отошли друг от друга. Женщины смотрели на Бетти, а потом Лейла и Джинни ушли, Элис же, ничего не понимая, осталась на месте.

Превратившись снова в мягкую спокойную домохозяйку из пригорода, какой она всегда казалась, Бетти продолжила:

– Вы все ведете себя, как сущие дети, и я чувствую, Джою пора домой.

– Я… я думаю, что все мы можем позволить себе посошок на дорожку, Бетти, – сказал Таннер. – Как насчет этого?

– Может, у Джоя прояснится в голове, – с улыбкой ответила Бетти.

– Другого способа нет, – заметил Берни.

– Я принесу, – сказал Таннер, направляясь к дому. – Всем?

– Минутку, Джонни, – раздался голос Кардоне. На лице у него расплылась широкая улыбка. – Я отвратительно вел себя, так что дай я помогу тебе. Да и, кроме того, загляну в ванную.

Таннер пошел на кухню, а по пятам за ним следовал Кардоне. Джон был смущен и растерян. Он предполагал, что коща Джой выкрикнул слово «Цюрих», все тут же кончится. Это ключевое слово могло вызвать взрыв. Однако ничего не случилось.

Точнее, все шло совершенно по-другому.

Ситуацию взяла под контроль та, от кого менее всего можно было этого ожидать – Бетти Кардоне.

Внезапно за его спиной раздался грохот. В дверях стоял Тремьян, глядя на рухнувшего Кардоне:

– Ну-ну. Гора мускулов из Принстона вышла из строя… Давай затащим его в мою машину. Сегодня я исполняю обязанности шофера.

Вышел из строя? Таннер не мог в это поверить. Кардоне напивался, это да, случалось, но он никогда не доходил до состояния полного беспамятства.