Текст книги "Цвет мести (ЛП)"

Автор книги: Роберт Хейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Некоторые мужчины по крайней мере слегка улыбнулись, глядя на очевидное потрясение на лицах публики, но только не Найлз Брекович. Он оставался холодным, как лёд, и расчётливым, как самый бесстрастный учёный. В усиливающейся тишине он поднял свою кружку, давая знак её наполнить. Взгляд Андерса со страстным желанием сосредоточился на этой кружке, и он почувствовал, как несколько ручейков пота стекают по лбу. Потом он увидел служанку – она показалась ему знакомой, но он никак не мог понять, почему. Она была чистокровной, в этом он был уверен, и держала себя с некоторым достоинством, несмотря на большой фиолетовый синяк на щеке и покрытый коростой порез на губе.

Найлз Брекович проследил за взглядом сына.

– Она одна из дочерей лорда Д'роана, – спокойно сказал он. – Я захватил её у Врат Старца, сокрушив её армию. Склонность этого болвана Д'роана вооружать своих баб приведёт его к погибели. Скоро он заплатит за неё выкуп, хотя я намерен отправить её к нему с ребёнком.

Теперь Андерс узнал её. Леди Эмин Д'роан. Впервые он встретил её на балу, устроенном последним лордом Х'остом. На ней тогда было надето одно из самых провокационных платьев, когда-либо виденных Андерсом – зелёная шёлковая ткань закрывала её от шеи до лодыжек, но не оставляла воображению ничего. Все мужчины на балу пускали слюнки, и сам Андерс использовал все известные ему уловки, чтобы залезть ей под платье. Она отклонила все его притязания, но в такой манере, что ему только хотелось ещё.

А теперь леди Эмин носила обычный наряд служанки, и Андерс обнаружил, что по-прежнему хочет посмотреть, что под ним. На последних словах лорда Брековича она чуть не уронила кувшин с пивом. Несомненно, она была в ужасе, и правильно. В прошлом Андерс помог бы бедняжке, за определённую плату, конечно, но прямо сейчас у него создавалось впечатление, что он и себе-то помочь не сможет. После пренебрежительного взмаха лорда Брековича, чистокровная пленница отступила. Несомненно, ей уже объяснили все тонкости того, что её ждёт, если она не подчинится пленителю.

– Поправь меня, если я неправ, отец, но, – Андерс махнул в сторону столов, – кажется, не один Д'роан вооружает своих женщин.

– Ха! – восклицание донеслось от женщины, сидевшей рядом с Френсисом Брековичем. От женщины, которую Андерс слишком хорошо помнил – от Лиши Тенит.

Андерс помнил Лишу ещё маленькой девочкой. Она заслужила себе имя Лиша Яйцебойка, и в восемь лет оно прекрасно ей подходило. Потом, когда они только начали взрослеть, Андерс придумал ей новое прозвище, Лиша Плоская Грудь, что привело к ещё большему количеству ударов по яйцам. Затем, когда они подошли к зрелости, Андерс перестал придумывать прозвища и стал называть её "дорогая", "миледи" и "любовь моя", в том числе и потому, что предыдущее прозвище ей уже не подходило. Сначала она сопротивлялась ухаживаниям Андерса и милым комплиментам, но длилось это не долго. Нынче она выглядела хорошо, но Андерс помнил её полностью обнажённой, обвивавшей его ногами и издающей чудесное мурлыканье. Почему-то он сомневался, что она снова станет издавать для него такие звуки. Он заставил себя не ухмыляться, но не удержался и нахально подмигнул её.

– Бабы Д'роана убожества, – продолжила Лиша, игнорируя Андерса. – Эта вот прославилась своим искусством в битве. Теперь она славится лишь своим искусством сосать член.

По столам разнёсся рёв смеха, словно комментарий Лиши был самым остроумным из всего, что они слышали. Единственным, кто не смеялся, был сам лорд Брекович, и то лишь потому, что он не знал, как это делается.

– Припоминаю, что ты, Лиша, была весьма хороша в этом же самом искусстве, – сказал Андерс с ухмылкой на лице, которая опала, как только он глянул на кружку в её руке.

Меньше секунды спустя Френсис Брекович обнажил сталь, а спустя ещё секунду перепрыгнул через стол и с яростным рыком бросился в сторону Андерса.

– Френсис, – голос Найлза Брековича был тихим, но смысл был более чем ясен. Разъярённый Френсис остановился в нескольких футах от Андерса, меч в его руке трясся от гнева.

– Отец, его ложь оскорбляет мою жену. Мне должно быть предоставлено право поединка. Я…

– Сядь, Френсис, – слова их отца не допускали возражений, и Френсис Брекович был хорошо обучен. Он убрал меч и вернулся на своё место. Андерс решил подтолкнуть ситуацию – оскорблять младшего брата всегда было его любимым времяпровождением.

– Ложь, Френсис? Ты же наверняка заметил после свадьбы, что она уже, хм, не невинна? Чёрт, да об этом все знали. Отец уж точно знал.

Френсис Брекович посмотрел на Лишу, которая яростным взглядам пыталась прожечь дырку в Андерсе, и не она одна. Найлз Брекович не отводил глаз от старшего сына, и, насколько мог понять Андерс, до сих пор не мигал.

Тишина усилилась и висела долгое время. Найлз Брекович сложил руки домиком и продолжал смотреть. Его мысли были скрыты за бесстрастной маской. Спустя некоторое время Френсис уже не мог больше сдерживать свой язык – младший брат Андерса всегда не умел контролировать себя. Его лицо покраснело, зубы стиснулись, и он ударил по столу двумя мясистыми кулаками.

– Отец, я требую права убить его! – крикнул он.

– Убить меня? Ты можешь получить лишь право на поединок. Полагаю, ты до сих пор боишься сражаться со мной честно, братец? Как и все остальные?

И хотя его вызов был совершенно беспочвенным блефом, он достиг желаемого эффекта. Вмиг весь зал взорвался спорами, яростными угрозами и выкриками оскорблений. Найлз Брекович может и являлся глубокомысленным и рассудительным человеком, но его двор всегда был кипящим котлом, готовым забурлить от малейшего намёка на оскорбление. Гам не был даже направлен на Андерса – эти дураки спорили между собой, у кого должно быть право убить его.

Это дало Андерсу ту возможность, которой он ждал. На ближайшем к нему столе, почти на самом краю, ненадёжно стоял наполовину наполненный винный кубок с прославленным красным алкоголем, который – Андерс знал это – всё сделает лучше. Он сделал шаг вперёд, потом ещё один, и ещё. Он уже почти мог дотянуться. Уже почти чувствовал вкус, ощущал, как вино течёт по горлу, распространяя тепло, уверенность и смысл по телу. Оставалось сделать лишь ещё один шаг, и Андерс его достанет.

Мужчина, владелец кубка, повернулся взглянуть на Андерса – и его спор временно забылся. Андерс воина не узнал, но с другой стороны он никогда особо и не приглядывался к мужчинам отцовского двора – его всегда больше интересовали женщины.

– Эм-м, интересно, нельзя ли мне просто… – Андерс указал на кубок и улыбнулся. – Ну, то есть, всего лишь чуть-чуть…

Внезапно разозлившись, солдат толкнул кубок локтем, и тот упал на пол. Андерс упал на колени, опоздав всего на секунду, а кубок коснулся пола, покрытого тростником, и отскочил, разливая содержимое, впустую растрачивая сладкий нектар. Солдат с презрительной усмешкой смотрел, как Андерс хватает кубок, протирает внутри двумя пальцами, а потом обсасывает их, спасая те капли, которые ещё остались. Этого было недостаточно, это вообще было ничто. Андерс раздумывал, не поднять ли тростник, пропитанный вином и попробовать высосать алкоголь из него, когда две большие руки подхватили его под левый локоть и подняли на ноги.

– Хули ты творишь? – хрипло спросил Чёрный Шип.

Андерс осмотрелся в поисках другого оставленного без присмотра кубка. Увидел лишь один, принадлежавший его отцу.

– Если я умру, то предпочту сделать это с полным животом. Умереть, как жил. В этом есть что-то поэтическое, не находите? – Чёрного Шипа это не позабавило.

– Есть у тя план, как нас отсюда вытащить? – спросил Шип.

– Эм-м…

– Он же, вроде, твой папаша, а? Мож, ты просто его мило попросишь, или чё-нть типа того?

– Мы, эм-м-м… в не самых лучших отношениях, – поведал Андерс, хотя на его взгляд это было довольно очевидно.

– Блядь! – Шип всё ещё держал Андерса за руку, не давая ему попробовать схватить другой кубок. – А брательник твой, вроде, хочет с тобой сражаться. Если победишь, то будешь свободен, так?

– Если брат на это согласится, то да. – Андерс обнаружил, что ему сложно ясно мыслить. Весь его план сводился к тому, чтобы вызвать неразбериху и стащить выпивку, а что делать дальше, он не думал.

– Так ты можешь его победить? Братишку-то?

Андерс фыркнул.

– Нет. – Он поднял трясущуюся руку. – И сомневаюсь, что я в моём состоянии могу принять участие в каком-либо поединке.

– Ясно. А чё нащёт поединщика? Вы, чистокровные, всё время заставляете других сражаться вместо себя, чтоб вас не поранили. Мож, мне за тя подраться?

– Хм-м. – Возможно, это было последнее, чего ожидал Андерс – Чёрный Шип предлагает сражаться от его лица, предлагает рискнуть своей жизнью. – Не думаю, что мой отец на такое согласится. Он не похож на других чистокровных. Считает, что мужчина должен сам сражаться в своих битвах и всё такое.

– Ладно тогда. – Когда Чёрный Шип отпустил руку Андерса, он тут же споткнулся и чуть снова не упал на колени – он даже не замечал, что босс его поддерживает.

– Лорд Брекович, – начал Шип, повышая голос, чтобы его было слышно за гвалтом в зале. – Думаю, мы стоили вам немало, и думаю, мы кое-что должны вам. Но люди вроде вас всегда могут использовать людей вроде меня, вроде нас. Так может, мы как-нть заплатим? Вам надо только назвать это.

Пока Чёрный Шип говорил, Найлз Брекович кивнул старому солдату, который их сопровождал. Андерс видел, что случится, но никак не мог этого остановить. Торивал встал за спиной Чёрного Шипа и сильно ударил того в основание черепа навершием кинжала. Шип без сознания упал ничком на пол. Андерс слышал, как Генри сзади низко зарычала, и метнул на неё предупредительный взгляд. Его отец был в милосердном настроении, иначе Шип получил бы острым концом. Если бы Генри попыталась убивать людей, то всё могло измениться.

С преувеличенной медлительностью Найлз Брекович поднялся со стула.

– Довольно, – его голос был тихим, но громче и не требовалось. В главном зале находилось более шестидесяти мужчин и женщин, и все как один замолкли. Некоторые взгляды вернулись к пожилому лорду, а некоторые – к его закованному в кандалы, трясущемуся, потеющему сыну. Андерс хотел бы съёжиться, но заставил себя выдерживать неприятельские взгляды.

– Андерс, ты будешь казнён.

Это был шок, и даже более того. На самом деле Андерс верил, что отец его отпустит. Пожурит и прогонит с глаз долой. Может, несколько ночей в камере – но казнь?

– Неужели, отец? – он услышал, что в его голос закрались трогательные панические нотки. – Ты и правда казнишь своего старшего сына?

– Френсис мой старший сын. Ты, наверное, помнишь, что я лишил тебя наследства, Андерс.

Собственно говоря, Андерс и впрямь помнил, и помнил хорошо. Он стоял в этом самом зале. В окружении примерно этих же аристократов – несколько примечательных лиц сейчас отсутствовали, но это было ожидаемо. Френсис ухмылялся, как король дураков, которым он и являлся – после лишения Андерса наследства, в случае смерти их отца всё переходило его быкоголовому младшему братцу.

В тот день здесь была и его мать. Андерс никогда с ней особо не ладил, но по крайней мере она заявляла, что любит его – когда была достаточно трезва, чтобы вспомнить его имя. Другие два его брата, Алфрик и Ноен, в тот день отсутствовали – преследовали бандитов, напавших на одну деревеньку. Сёстры тогда присутствовали – Жакуин смотрела на него таким же враждебным взглядом, как и отец, а Нат оплакивала потерю брата.

Тогда шёл дождь. Во время дождя в главном зале всегда стоял специфический запах, от которого, как помнил Андерс, он чувствовал тошноту. Сейчас, когда он подумал об этом, он решил, что тошнило его, скорее, от алкоголя – в тот день он выпил целый бурдюк. Достаточно, чтобы он чувствовал вино на себе, достаточно, чтобы все его силы уходили на то, чтобы его не вывернуло наизнанку. В тот день он был на одиннадцатой, или даже на двенадцатой стадии.

Но лучше всего из того дня он помнил своего отца, хотя и сквозь пьяную пелену. Тот был разгневан, если не сказать больше. Это был единственный раз, когда отец выказывал хоть какие-то эмоции, и все они яростным потоком были направлены на старшего сына.

Лорд Брекович перечислил преступления Андерса – и это был поистине длинный список – выделяя каждое вопросом: "Ты это отрицаешь?". Словно отрицание хотя бы одного пункта могло принести хоть крупицу чего-то хорошего.

Андерс молчал весь процесс, лишённый своего обычного остроумия и чувства юмора. Даже он сам не мог найти оправдания некоторым из своих преступлений; на самом деле, большей части.

Отец закончил процесс, оповестив, что, вследствие перечисленного, лишает своего старшего сына наследства и отказывается от него. Что с этих пор Андерс не имеет право носить имя Брековичей, и если его ещё раз увидят в Тигле, это будет означать его смерть.

– Отведи их в темницы, Торивал, – сказал лорд Брекович и уставился на Андерса немигающими глазами. – Проведёте несколько дней в темноте, пока я не решу, как вы умрёте.

Андерс как раз открыл рот, чтобы протестовать, когда что-то твёрдое ударило его по затылку, и пол помчался ему навстречу. Он попытался выставить руки перед собой, но из этого ничего не вышло. Всё начало темнеть, и он лишь слышал хохот младшего брата.

Сузку

Перн с тяжёлым сердцем наблюдал за бедолагой. Но ничего нельзя было поделать, не сейчас. Тот был привязан к большой бочке с песком, его руки были закреплены сверху. Подбородок располагался на краю бочки, позволяя смотреть на руки. Те были на данный момент целыми.

Подошёл Шустрый. Время от времени переводил мрачный взгляд с привязанного человека на дверь камеры и обратно. Перн ждал. Он годами учился терпению и теперь, медитируя в мрачном молчании, должен был стать свидетелем пытки. Он знал, что может уйти – Шустрый не требовал его присутствия, но Перн также знал, что рано или поздно ему придётся стать свидетелем всех тёмных деяний своего клиента.

За несколько коротких месяцев Шустрый уже продемонстрировал Перну все глубины своей порочности и невоздержанности. Хаарин наблюдал, как его клиент совершает акты убийства и насилия, воровства и работорговли, манипуляции и принуждения. И всё это за несколько месяцев. Десять лет – это очень большой срок.

Всё это было частью кодекса хаарина. Для Перна являлось честью быть связанным со своим клиентом, защищать его жизнь, хранить его секреты. Не его делом было судить или высказывать мнение. Он был хаарином, и, за исключением его смерти, его услуги Шустрому могли закончиться лишь в том случае, если бы клиент стал угрожать клану хааринов.

– Где, блядь, эта падла? – Шустрый не обращался ни к кому и не ждал ответа. – Охуенно тупо заставлять людей ждать. Особенно, таких людей, как я.

Перн не мог не согласиться. Он сам видел, как с каждым днём терпения у Шустрого становилось всё меньше. И прибытие Дрейка Моррасса, а особенно его продолжающееся присутствие в городе, этого терпения не прибавляли.

– Те эт с рук не сойдёт, – выплюнул привязанный к бочке мужчина через сжатые зубы. – Он придёт за мной.

Шустрый фыркнул.

– Не. Не придёт.

– Он отплатит тебе тем же.

– Не. Не отплатит.

Привязанный мужчина застонал от боли, и его голова склонилась набок, опустившись на плечо. Его дыхание было громким и тяжёлым, один глаз заплыл от гигантского синяка цвета грозовой тучи, и от носа по губам и подбородку шла струйка подсохшей крови.

– Понимаешь, Белпер Фрот, у тя щас две проблемы. Первая – твой капитан не знает, что ты у меня. Прям щас он на встрече с двумя другими членами совета, а неудачливая глотка того идиота, которого он приставил следить за мной, перерезана час назад. А вторая твоя проблема – ты мелкая рыбёшка в охуенно большом пруду. Дело в том, что до тебя просто никому нету дела. Он узнает, что ты сдох – заменит тя, и всех делов. Короче, всё эт ставит тя в позу полного пиздеца. Где этот чёртов палач? Уже хочется самому начать. Неужто эт так трудно – бить человека, пока тот болтает?

Связанный мужчина не казался расположенным к разговорам. На самом деле он выглядел, словно не собирался выдавать никаких секретов капитана. Перн мрачно подумал, сколько боли тот сможет вынести, прежде чем изменит это решение.

Раздался слабый стук в дверь, и мгновением позже та открылась. Стоявший по ту сторону порога оказался высоким мужчиной с тоненькой белой подковой волос на голове и с длинным ястребиным носом. Он был в чёрном – вся одежда чёрная, включая перчатки, несмотря на жару Чада. Он внёс в комнату большой чёрный мешок и изящным текучим движением поставил его на пол. Его аура была тоненькой плотной линией тёмно-синего цвета. Никаких эмоций, только контроль.

– Он ранен, – тихим слабым голосом сказал новоприбывший.

Шустрый сплюнул.

– Только чуть-чуть.

Человека в чёрном это не убедило.

– В будущем я предпочёл бы работать с нетронутыми. Так легче их ломать.

Шустрый встал напротив мужчины и посмотрел на него.

– Надо ж было как-то его сюда притащить, а? Его не назовёшь добровольным участником.

– Тебе меня не сломать, – сказал человек, привязанный к бочке.

Шустрый и человек в чёрном посмотрели на привязанного к бочке мужчину, а потом снова друг на друга.

– Моя плата составляет тысячу золотых, безотносительно того, есть ли у него нужная вам информация, – тихо сказал человек в чёрном.

– Никаких гарантий? – спросил Шустрый.

– В моей работе гарантий быть не может. Вы предоставляете объект, я предоставляю услугу. Я заставлю его говорить и получу оплату вне зависимости от того, обладает ли он нужной вам информацией.

– Крутовато, без гарантий-то, – сказал Шустрый.

– Если вы желаете поторговаться, то уверен, найдутся и другие, кто сможет выполнить мою работу. Хотя нет никого, кто смог бы выполнить её так же хорошо.

Шустрый фыркнул и кивнул.

– Хуй с ним. Дам те две тыщи, если заставишь его петь.

– Моя плата одна тысяча, а не две. И убедительно прошу вас воздержаться от участия.

– Ага, тока я остаюсь.

– Это приемлемо. Мне нужно лишь его имя и список вопросов, на которые вы желаете получить ответы.

– Зовут его Белпер Фрот. Он…

– А вопросы? – перебил палач.

Шустрый скрестил руки на груди и ответил не сразу.

– Хочу знать, зачем Дрейк Моррасс здесь в Чаде. Хочу знать, чё он хочет от Кессика, и где остановился. Эта сволочь как призрак. И хвост за ним не поставить.

– Я нихуя те не скажу, – крикнул Белпер Фрот со своей бочки. И снова Шустрый и человек в чёрном взглянули на него, а потом снова друг на друга.

– Это всё?

– Пока да. Мож, ответы потребуют новых вопросов.

– Тогда мне следует приступать. – Палач взял свой мешок и положил на стол. Открыл его и вытащил белую ткань, которую также положил на стол. Потом достал разнообразные клинки, ножницы, щипцы, молотки и другие инструменты, названий которых Перн не знал, и разложил их на белой ткани. Извлёк маленькую металлическую миску, налил в неё из пузырька резко пахнущей жидкости, а потом убрал пузырёк обратно в мешок. Затем вытащил множество маленьких кожаных мешочков и разложил их в особом порядке, который только ему был понятен. И наконец он достал небольшую полоску бумаги с какими-то буквами.

– Это руна? – спросил Шустрый.

– Заклинание, – ответил палач.

– Я-то думал, только арбитры могут пользоваться такими штуками.

– На все запросы есть поставщики, лорд Шустрый.

– Ага, – сказал Шустрый с жадным взглядом в глазах.

– Обнажите ему спину, – приказал палач Перну.

Перн Сузку не шевельнул ни одним мускулом. Он посмотрел на высокого человека в чёрном и тихо сказал:

– Я хаарин.

Палач посмотрел на Шустрого. Шустрый покачал головой.

– Он к такому скверно относится. Но полезный хер. – Клиент Перна подошёл к Белперу Фроту и разорвал рубашку на его спине.

Палач выбрал место на спине пленника и прижал к коже маленький кусочек бумаги. Белпер Фрот напрягся, но верёвки держали крепко.

– Чё эт было?

Палач встал перед Белпером и посмотрел ему в глаза.

– Арбитры называют это заклинанием бессонницы. Оно не даст вам потерять сознание, хотя, в зависимости от вашего сотрудничества, я могу убрать его, чтобы дать вам передышку. Вы понимаете?

– Иди нахуй! – Белпер Фрот плюнул в палача, но высокий мужчина видел это намерение и легко ускользнул.

Он выбрал со стола короткие щипцы и снова приблизился к Белперу Фроту.

– Я начну с ваших пальцев. Если вы будете сотрудничать, я надеюсь, что дальше заходить не придётся, но если придётся, то дальше я перейду к вашим ногам. Вы поняли?

Белпер Фрот изверг поток проклятий, которые палач проигнорировал.

Перн в ужасе наблюдал, как палач сжал щипцы на ногте правого большого пальца Белпера и начал тащить. Сначала Белпер стиснул зубы и зажмурился, но уже вскоре раздался крик – когда начала рваться плоть, и ноготь выдернулся. Мужчина хныкал и всхлипывал, голова лежала у него на плече. Кровь лилась из большого пальца заполняла щель.

– Теперь вы знаете, чего ожидать, – сказал палач, сжимая щипцы на ногте правого указательного пальца. – Дальше будет хуже. Зачем Дрейк Моррасс в Чаде?

Белпер покачал головой из стороны в сторону и всхлипнул. Когда второй ноготь был выдернут из пальца, его всхлипы снова стали криками.

Перн стиснул зубы и изо всех сил постарался игнорировать звуки криков.

К тому времени, как перед палачом лежала аккуратная кучка из десяти ногтей, Белпер Фрот не сказал ни слова, кроме проклятий, которыми он осыпал всех и каждого в комнате – даже Перна, который не имел к этому никакого отношения и не хотел иметь ничего общего со всей этой ситуацией. Палач, казалось, совсем не удивился отсутствию сотрудничества у его объекта. Он снова принялся выбирать инструменты, и на этот раз взял небольшой мешочек с пылью. Потом он осыпал пылью открытые раны, где раньше были ногти Белпера, и вернул мешочек на своё место. Потом он подождал.

Перн взглянул на Шустрого. Его клиент выглядел нерадостно – он выпятил челюсть, поджал губы в тонкую линию и его глаза яростно сверкали.

– Уже недолго, – уверил его палач.

– Хорошо, – выдавил Шустрый.

– Если это зрелище вас тревожит, то можете подождать снаружи.

Перн почти ожидал, что его клиент схватит палача и вырвет ему пару ногтей, просто чтобы доказать, что его ничто не тревожит, но Шустрый лишь сплюнул и продолжал молча глазеть.

– Чё… – сказал Белпер Фрот. Его глаза широко раскрылись впервые за долгое время. – Боль…

– Исчезла? – поинтересовался палач.

Белпер Фрот кивнул.

– Хорошо. Мне кажется, следующий приём лучше работает, когда объект видит, но не чувствует повреждения.

Палач вернулся к своим инструментам и выбрал маленькие тиски с винтом сверху. Потом он поместил в тиски правый большой палец Белпера Фрота и начал поворачивать винт.

Сначала казалось, что никакого эффекта нет – палач медленно поворачивал винт, по пол-оборота, и Белпер наблюдал с ошеломлённым выражением. Вскоре между двумя полосками металла закапала свежая кровь. Белпер Фрот всё ещё не чувствовал боли. Потом раздался громкий хлопок, и глаза Белпера расширились.

– Чё это было? – Голос пленника был высоким и паническим.

– Начало, – сказал палач, дальше заворачивая винт.

За этим последовала серия хруста, щелчков, скрежета, скрипа и сочного хлюпанья, от которых Перна выворачивало наизнанку, но он сдержался. Белперу Фроту было куда хуже. Сначала он пытался сопротивляться, потом начал пронзительно скулить. К тому времени, как палач ослабил винт и убрал тиски, Белпер трясся, нечленораздельно лопотал, а его большой палец превратился в сплющенную массу плоти, крови и костей.

– Мне понадобится огонь, – сказал палач Шустрому. – Что-нибудь небольшое. Раскалённые угли подойдут.

Шустрый кивнул, но не мог отвести глаз от сплющенного месива пальца.

– Ага. – Он дошёл до двери камеры, открыл её и крикнул слуге принести ведро раскалённых углей.

Белпер зажмурился и что-то бормотал между всхлипами. Палач терпеливо ждал, немелодично напевая себе под нос какую-то песенку. Он положил щипцы в металлическую миску с резко пахнущей жидкостью и заметил, что Перн смотрит на него.

– Не одобряете, хаарин? – нейтрально спросил палач.

Перн воспользовался моментом, чтобы успокоиться. В некоторые дни было сложнее помнить о своих клятвах.

– Я хаарин. Не моё дело одобрять или не одобрять.

– Понимаю. Анестетик вскоре прекратит действовать.

Палач не ошибся. К тому времени, как прибыл слуга с ведром раскалённых углей, бросивший взгляд на изувеченный палец, Белпер Фрот уже снова кричал. Шум был таким громким, что уши Перна разрывались, и если бы не смертельная суровость в глазах его клиента, Перн уже покончил бы с бедолагой здесь и сейчас.

– Я плачу за ответы, а не за то, чтоб слушать эти ёбаные вопли, – крикнул Шустрый палачу.

Палач кивнул и тоже заговорил громче, чтобы быть услышанным за криками Белпера Фрота.

– Это часть процесса. Если хотите, можете подождать снаружи. Некоторые люди…

– Поторопись уже! – из-за криков Шустрому пришлось повышать голос.

– Разумеется, – сказал палач и быстро посыпал пылью на раны жертвы. Через несколько минут крики Белпера Фрота прекратились, а палач покрылся нервной испариной и поглядывал на Шустрого.

– Белпер Фрот, – сказал палач. – Это был всего лишь один палец. Скажи мне то, что я хочу знать, иначе мы проделаем то же самое с каждым твоим пальцем на руках и на ногах. А потом я перейду к другим частям твоего тела и создам симфонию боли из твоих криков. Я буду держать тебя живым не часы или дни, но недели, и каждый миг будет наполнен агонией. Ты понимаешь, Белпер Фрот?

Мужчина, привязанный к бочке, слабо кивнул и всхлипнул.

– Белпер Фрот, если ты меня понимаешь, то скажи это, иначе боль вернётся.

– Да, – хрипло выговорил Белпер Фрот. Его голова вяло свисала и тонкая ниточка слюны свисала с его нижней губы. – Понимаю.

– Хорошо. Теперь я прижгу твою рану. – Палач не был великодушен. Одним быстрым движением острого скальпеля он срезал изувеченную плоть с большого пальца Белпера, потом взял другой клинок из ведра с раскалёнными углями и прижал к открытой ране. Запах горелой плоти заполнил воздух, и Перн снова сдержал рвотный позыв. Палач снова посыпал пылью на руки пленника.

– А теперь, Белпер Фрот. Зачем Дрейк Моррасс в Чаде?

Шип

– Папаша твой – пиздюк, – сказал Шип Андерсу.

Андерс кивнул.

– У нас интересные взаимоотношения.

Бетрим фыркнул.

– Он тя казнит. И нас тоже.

Андерс кивнул.

– Возможно, я этого заслуживаю.

– А мы-то нет!

На этот раз фыркнула Генри.

– Думаю, я заслуживаю этого больше любого уёбка здесь.

Бетрим решил, что зря он вообще начал этот разговор. Проблема заключалась в том, что здесь была сплошная пустынная местность, и молчаливое путешествие на смерть уже начало действовать на нервы.

Ублюдок, державший его верёвку, дёрнул, и Бетрим споткнулся. Его колено ткнулось в утрамбованную землю, и он снова встал на ноги. Он чувствовал, как начинает хромать, и настроения это не улучшило.

– Сказала чокнутая сука, которая перебила пол Чада, а потом, блядь, получила помилование.

Генри рассмеялась, переставляя ноги. Она всё ещё была в своей шляпе – охранники были так любезны, что побоялись отобрать её – и теперь поля скрывали лицо маленькой убийцы.

– Далеко не половину Чада. Не больше двадцати, и думаю, лишь немногие из них были кем-то важным.

– А как вы получили помилование? – спросил Андерс.

Генри зарычала из-под шляпы.

Бетрим снова споткнулся, но на этот раз успел подставить ногу. Похоже, они оказались в хреновой ситуации – их, связанных, тащили за лошадьми на собственную казнь. Лорд Брекович решил, что лучший способ от них избавиться – это позволить Диким Землям забрать их. Они направлялись к Костьбищу, и, хотя Бетрим ни разу о нём не слышал, судя по названию, приятным это местечко не было. Он думал, что неплохо бы немного поднять дух, а истории всегда в этом помогают.

– Давай, Генри. Расскажи ему, – сказал он с ухмылкой.

– Ты просто сам хошь узнать.

– Ты ж знаешь, как я разделался с арбитрами, – сказал Бетрим, и по большей части это была правда.

Генри посмотрела на Чёрного Шипа и ухмыльнулась.

– Ага. Даже с третьим.

Бетрим поморщился. Ему не нравилось, когда ему напоминали о третьем, и Генри это знала.

– Да чё такого-то, Генри? Мы все скоро сдохнем.

Маленькая убийца вздохнула.

– Меня отпустил Зхо.

– Лорд Зхо? – спросил Бетрим. – Тот хуй, которого мы пристукнули в том году?

– Ага. Похоже, ему кое-кто в совете не нравился – в то время там заседала девица по имени Лелит Чемберс. Наверно, чё-нть с ним не поделила. Богатые вечно находят причины, чтоб желать чьей-то смерти, тока не любят пачкать свои ручки в крови.

– С учётом нынешней ситуации, пожалуй, так оно и есть, – согласился Бетрим. Они с Генри оглянулись на Андерса – чистокровный болван просто потел позади них.

– Ну, Зхо не хотел убивать эту Лелит Чемберс, он хотел отправить ей послание. Что-то вроде "не шути, блядь, со мной ". Так что он освободил меня, и я пообещала убить её сына. Мелкого проказника ещё даже от сиськи не отлучили.

Бетрим мрачно кивнул. Ему приходилось убивать детей, хоть и не таких маленьких. Самому младшему из тех, что он прикончил, было, может, лет шесть. Мелкий говнюк набросился с ножом – впрочем, Бетрим не собирался его убивать. Неудачно получилось тогда.

– Из них течёт кровь, как и из остальных. И неважно, насколько они маленькие… – Голос Генри стих. Бетрим сомневался, что такое возможно, но казалось, что ей немного стыдно.

– Не хотелось бы мне прерывать ваши душевные излияния, любовь моя, – сказал Андерс. – Но, с учётом нашего положения, я бы предпочёл сменить тему беседы на что-нибудь более светлое. Не то чтобы убийство младенцев не было забавной темой.

Генри вскинула голову, так, что под шляпой показались глаза, и бросила на Андерса свой лучший злобный взгляд. Андерсу удалось каким-то образом побледнеть ещё сильнее, и он быстро шагнул в сторону, чтобы оказаться подальше от неё.

Остаток пути к смерти они прошли намного тише. Похоже, Андерс решил снова не заговаривать, а Генри уже столько наговорила о своём прошлом, что на пару жизней хватит. Бетрим подумывал, не рассказать ли что-нибудь о своих деяниях, но иногда ситуация требует тишины, и это была как раз такая ситуация.

Здесь, так далеко на севере Диких Земель странным было то, что несмотря на солнце, висевшее высоко и светившее на них, без единого облачка на небе, в воздухе веяло прохладой. Бетрим был разгорячён и вспотел от быстрой ходьбы, но кожа становилась липкой от холода. Лёгкий ветерок довольно приятно обдувал лицо, иногда сдувая капли пота.

Андерс споткнулся, упал на колено и едва не рухнул на травянистую землю. Болван всё ещё явно страдал от отсутствия алкоголя, и три дня пути позади лошадей плохо влияли на всех, но на него сильнее прочих. Бетрим быстро бросился к Андерсу, наклонился, чтобы подставить плечо под его руку, а потом выпрямился, поднимая Андерса на ноги.