Текст книги "Нож сновидений"

Автор книги: Роберт Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 67 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Глава 4
Сделка

Перрин заставил Ходока отступить на несколько шагов назад, за линию деревьев, и окинул взглядом обширный луг, где красные и синие полевые цветы уже начали проклевываться сквозь толстый ковер прошлогодней травы, с которого стаял снег. Лес в основном состоял из болотного мирта, он даже зимой сохранял свою широкую темную крону, но кое-где можно было заметить бледные маленькие листочки, пробивающиеся на ветках амбровых деревьев. Чалый жеребец нетерпеливо ударил копытом; Перрин разделял его нетерпение, но старался его не показывать. Солнце уже почти достигло зенита – значит, он уже прождал тут почти час. С запада постоянно дул ощутимый ветерок, который несся дальше вдоль распростершегося перед ним луга. Хорошо.

Время от времени рука Перрина, затянутая в латную перчатку, поглаживала почти прямой дубовый сук. В толщину дубина, которая лежала поперек седла, была шире его запястья, а в длину превосходила руку в два раза. С одного конца палка была плоско, словно доска, остругана до половины. Луг, окруженный огромными дубами и болотными миртами, перемежающимися высокими соснами и низенькими амбровыми деревьями, был не менее шестисот шагов в ширину, а в длину куда больше. Палки должно хватить. Он постарался просчитать все варианты развития событий. И сук вписывался в большинство из них.

– Леди Первенствующая, вам следует вернуться в лагерь, – в который раз пробубнил Галлене, сердито потирая красную повязку на глазу. Его шлем, украшенный алыми перьями, был приторочен к луке седла, поэтому седые волосы свободно рассыпались по плечам воина. По словам Берелейн, эта седина была ее заслугой. Его вороной боевой конь попытался укусить Ходока, но Галлене, не сводя глаз с Берелейн, осадил мощного мерина. Капитан с самого начала был против ее присутствия здесь. – Грейди может проводить вас, а потом вернуться, пока мы тут все ждем, появятся ли Шончан вообще.

– Я остаюсь, Капитан. Я остаюсь.

Голос Берелейн звучал спокойно и уверенно, но все же на сей раз к ее обычному запаху терпеливости примешивался запах беспокойства. На самом деле она не была так уверена, как хотела показать. От нее пахло духами с легким цветочным ароматом. Порой Перрин замечал за собой, что старается разобрать, что же это за цветы, но сегодня он слишком сосредоточен, чтобы предаваться праздным размышлениям.

В запахе Анноуры сквозило раздражение, хотя ее лишенное возраста лицо Айз Седай, обрамленное множеством косичек, оставалось непроницаемым. Правда, Серая сестра пахла раздражением с тех самых пор, как их дружба с Берелейн дала трещину. Она сама виновата, не надо было ходить к Масиме за спиной у Берелейн. И она тоже настаивала на том, чтобы Берелейн осталась в лагере. Анноура принудила свою саврасую кобылу подойти поближе к лошади Первенствующей Майена, но белая кобыла Берелейн незамедлительно отступила на несколько шагов в сторону, причем ее хозяйка даже не взглянула на советницу. Снова досада.

Алое шелковое платье Берелейн, расшитое золотом, являло взорам весьма внушительную часть бюста обладательницы, но широкое ожерелье из огневиков и опалов создавало иллюзию скромности. Широкий пояс в тон, к которому крепился инкрустированный драгоценными камнями кинжал, стягивал талию. В черных волосах поблескивала корона Майена – золотой ястреб, расправивший крылья, – но на фоне пояса и ожерелья она смотрелась весьма обыденно. Берелейн красива. Причем после того как она перестала преследовать Перрина, он стал считать ее еще более красивой. Но, конечно же, с Фэйли она не сравнится.

На Анноуре было простое серое платье для верховой езды, но большинство из присутствующих все же постарались одеться в лучшее. Перрин выбрал темно-зеленый шелковый камзол с серебряной вышивкой на рукавах и груди. Он не особо ценил щегольские наряды, и даже то немногое, что у него было, он купил по настоянию Фэйли; что ж, она мягко убеждала его в этом, тем более что сегодня ему нужно произвести впечатление. Если же простой кожаный ремень, застегнутый поверх камзола, портит общий вид, значит, так тому и быть.

– Она должна прийти, – пробормотал Арганда. Низкий коренастый мужчина, Первый Капитан Аллинадре, так и не снял свой серебристый шлем с коротким белым плюмажем. Он сидел верхом, ослабив в ножнах меч, будто бы ждал нападения. Его нагрудник тоже был посеребрен. В ярком свете солнца он будет заметен на мили вокруг. – Она должна.

– Пророк говорит, что они не придут, – заметил довольно резко Айрам, осаживая своего длинного гнедого рядом с Ходоком. Из-за его плеча, укрытого зеленым полосатым плащом, виднелось медное навершие меча в форме волчьей головы. Когда-то его можно было назвать привлекательным, но теперь он становился все мрачнее и мрачнее день ото дня. Он казался изможденным – глаза впали, а рот превратился в узкую щелку. – Пророк либо утверждает, что все закончится ничем, либо, что нас ждет ловушка. Он советует не верить Шончан.

Перрин промолчал, на сей раз уже он почувствовал укол раздражения – частично в этом был виноват он сам, частично бывший Лудильщик. Балвер сообщил ему, что Айрам начал часто бывать у Масимы, но вроде как вовсе не обязательно говорить ему, что не стоит распространяться перед Масимой о планах и действиях Перрина. Яйцо в скорлупу не вернешь, но из этого надо извлечь урок на будущее. Рабочий должен знать, как обращаться с инструментами, а не ломать их. То же относится и к людям. Что же до Масимы, то он наверняка боится, что им может встретиться кто-то, кто в курсе его дел с Шончан.

Их много, но все же большинство останется здесь, среди деревьев. Пятьдесят Гвардейцев из Крылатой Гвардии Берелейн в красных шлемах и красных же нагрудниках – на их тонких копьях со стальными наконечниками реяли алые вымпелы – выстроились подле синего знамени с изображением золотого ястреба Майена, которое теребил легкий ветерок. Рядом, под красным стягом с тремя серебряными звездами расположились пятьдесят гэалданцев в начищенных латах и зеленых конических шлемах. Вымпелы на их копьях были изумрудными. Воины представляли собой внушительное зрелище, но даже все они, вместе взятые, были куда менее опасны, чем Джур Грейди, – его обветренное лицо напоминало лицо простого фермера, который, быть может, терялся на их фоне в своем простом черном плаще, украшенном у ворота небольшой серебряной брошью в форме меча. Сам он отлично осознавал свое превосходство, даже если остальным присутствующим было невдомек, и поэтому стоял рядом со своим гнедым мерином, словно крестьянин, набирающийся сил перед трудовым днем.

Лиоф Торфинн и Тод ал’Каар, единственные, помимо самого Перрина, представители Двуречья, в противоположность Джуру остались сидеть верхом – даже долгое ожидание не могло охладить их пыл. Возможно, их восторг частично улетучился бы, если бы они узнали, что были выбраны только за то, что на них лучше всего сидели взятые напрокат камзолы из тонкой темно-зеленой шерсти. Леоф держал личное знамя Перрина с изображением волчьей головы на алом фоне, Тоду достался Красный Орел Манетерена. Оба знамени крепились к древкам, немного длиннее копейных. Парни чуть не передрались из-за того, кто какое знамя понесет. Перрин искренне надеялся, что это произошло не потому, что никто из них не хотел брать Волчью Голову в красной окантовке. Леоф казался вполне довольным. Тод же был на седьмом небе от счастья. Конечно, они не знали, зачем Перрин вытащил эти знамена. «Заключая любую сделку, нужно убедить другую сторону в том, что она получит что-то бесплатно» – так говаривал отец Мэта. Перед глазами Перрина поплыли цветные пятна, и на мгновение перед ним предстал образ Мэта, беседующего с невысокой темноволосой женщиной. Он потряс головой, отгоняя иллюзию. Единственное, что имеет значение, – это то, что происходит здесь и сейчас. И еще Фэйли.

– Они придут, – отрезал Арганда, хотя в его глазах, блестевших сквозь прорези шлема, читался вызов.

– А если нет? – поинтересовался Галлене, его единственный глаз полыхал гневом не хуже, чем оба Аргандовых.

Его покрытые красной эмалью латы мало чем отличались от сверкающего облачения Арганды. Вряд ли он согласится перекрасить их во что-то менее броское.

– А что, если это действительно ловушка? – словно разъяренный волк, прорычал Арганда. Его терпение было на исходе.

Ветер принес запах лошадей за секунду до того, как Перрин уловил трели лазоревок. Слишком далеко, чтобы мог услышать еще кто-нибудь. Пение птиц неслось со стороны деревьев, окружавших луг. Большие группы людей, быть может враждебно настроенных, входили в лес. Послышалось еще несколько трелей, уже ближе.

– Они здесь, – произнес он, за что тотчас был награжден удивленными взглядами Арганда и Галлене.

Обычно он старался не заострять внимание остальных на своем исключительном слухе или зрении, но сейчас эти двое уже готовы были наброситься друг на друга. Теперь трели неслись со всех сторон, так что все могли их услышать. Лица обоих мужчин приобрели странное выражение.

– Нельзя ставить под угрозу Леди Первенствующую, если это действительно ловушка, – заявил Галлене, нахлобучивая шлем.

Все знали, что означает этот условный сигнал.

– Это мой выбор, Капитан, – ответила Берелейн, прежде чем Перрин успел открыть рот.

– А я несу ответственность за вашу безопасность, Леди Первенствующая.

Берелейн уже набрала в легкие воздуха, лицо ее потемнело, но Перрин на сей раз заговорил первым:

– Я уже рассказывал вам, как мы собираемся обезвредить капкан, если это действительно ловушка. Вы же знаете, насколько подозрительны Шончан. Это скорее они беспокоятся, что мы готовим им засаду.

Галлене громко фыркнул. Терпение в запахе Берелейн на секунду пропало, а затем возникло снова, превратившись в каменное спокойствие.

– Вам следует прислушаться к его словам, Капитан, – сказала она, одарив Перрина благодарной улыбкой. – Он знает, что делает.

На дальнем конце луга появилась группа всадников; они осадили коней. Талланвора можно было заметить сразу. Сидя верхом на сером в яблоках жеребце, облаченный в темный плащ, он был единственным мужчиной, на ком не было ярких доспехов в красную, желтую и синюю полоску. Без доспехов оказались еще двое – две женщины. Одна – в синем платье с красными вставками на юбках и лифе, другая – в сером. На солнце переливалось нечто, что соединяло этих двоих. Так. Сул’дам и дамани. Талланвор не упоминал об этом на переговорах, но для Перрина это не явилось неожиданностью.

– Пора, – сообщил он, собирая поводья Ходока. – Пока она не решила, что мы не пришли.

Анноура подобралась поближе к Берелейн и положила ей руку на запястье, пока та не пришпорила свою белоснежную кобылу.

– Ты должна разрешить мне поехать с тобой, Берелейн. Ведь тебе могут понадобиться мои советы, верно? Ведение таких переговоров – моя специальность.

– Подозреваю, Шончан теперь знают Айз Седай в лицо, не так ли, Анноура? Не думаю, что они захотят вести переговоры с тобой. И кроме того, – добавила Берелейн сахарным голосом, – тебе необходимо остаться здесь и помочь мастеру Грейди.

На секунду на щеках Айз Седай выступили красные пятна, а губы превратились в тонкую ниточку. Чтобы заставить ее выполнять приказы Грейди, потребовалось вмешательство Хранительниц Мудрости. И Перрин был рад, что не видел, каким же все-таки образом им это удалось. Но, вопреки всему, всю дорогу из лагеря она старалась увильнуть от выполнения обязательств.

– Ты тоже остаешься, – скомандовал Перрин, когда Айрам направил коня вперед. – В последнее время ты много горячишься, а я не могу допустить, чтобы ты сказал или сделал что-нибудь неподобающее. Я не собираюсь ставить Фэйли на кон. – Так и есть. И совершенно ясно, что ему не нужен человек, который передаст все, что будет происходить на переговорах, Масиме. – Понимаешь?

В запах Айрама вплелось разочарование, и тот, пусть неохотно, но кивнул и опустил руки на луку седла. Быть может он и рассказывает все сплетни Масиме, но он скорее сто раз отдаст свою жизнь, чем рискнет жизнью Фэйли. По крайней мере, осознанно. Каких дров он может наломать, не задумываясь, – другой вопрос.

Перрин выехал из-за деревьев. По одну руку от него расположился Арганда, по другую – Берелейн и Галлене. За ними, под колышащимися на ветру вымпелами, по двое последовали десять Майенцев и десять гэалданцев. При виде их процессии Шончан двинулись навстречу, тоже выстроившись в колонну. Талланвор ехал рядом с лидерами, один из которых сидел верхом на чалом жеребце, а другой – на гнедом. Лошадиные копыта неслышно ступали по толстому ковру прошлогодней травы. В лесу стало слишком тихо, даже ухо Перрина едва ли могло что-то уловить.

Пока Майенцы и гэалданцы разворачивались в линию, и большая часть Шончан, облаченных в раскрашенные доспехи, делали то же самое, Перрин и Берелайн подъехали к Талланвору и двум закованным в латы Шончан. На покрытом эмалью шлеме одного, похожем на голову насекомого, высилось три тонких голубых пера, на шлеме другого было только два пера. Сул’дам и дамани держались чуть позади. Все они встретились в середине луга в окружении полевых цветов и тишины. Стороны отделяли друг от друга шесть шагов.

Когда Талланвор занял позицию между переговорщиками, Шончан подняли руки, защищенные полосатыми, как и все их вооружение, латными перчатками, и сняли шлемы. Под шлемом с двумя перьями оказался светловолосый мужчина; полдюжины шрамов красовалось на его квадратном лице. Он явно побывал во многих сражениях, от него пахло удивлением. Но, как ни странно, Перрина больше заинтересовал второй всадник. Верхом на вышколенном гнедом боевом коне – едва ли ему встречались такие раньше – сидела женщина. Несмотря на слишком широкие плечи, она выглядела худой и вовсе не юной. Седина коснулась висков ее коротко стриженных вьющихся волос. На темной, словно дерн, коже лица виднелось только два шрама. Один из них пересекал щеку. А тот, что на лбу, заходил на правую бровь. Некоторые считают, что большое количество шрамов свидетельствует о том, что их обладатель – крепкий орешек. Но Перрину всегда казалось, что меньшее количество шрамов доказывает то, что человек знает, что делает. От этой женщины веяло уверенностью.

Она оглядела реющие на ветру знамена. Перрину показалось, что ее взгляд задержался на Красном Орле Манетерена, а потом на Золотом Ястребе Майена, после чего женщина принялась изучать его самого. Выражение ее лица не менялось, но когда она заметила его желтые глаза, в ее запахе появилось нечто новое, нечто резкое и тяжелое. Когда же она увидела массивный кузнечный молот, притороченный к его поясу, странный запах усилился.

– Перед вами Перрин т’Башир Айбара, лорд Двуречья, вассал Королевы Аллиандре гэалданской, – возвестил Талланвор, указывая рукой на Перрина. Он всегда говорил, что Шончан – сами не свои до формальностей, но у Перрина появилось подозрение, что эта церемония скорее андорская. Талланвор, судя по всему, взял отовсюду понемножку. – Перед вами Берелейн сур Пейндраг Пейерон, Первенствующая Майена, Защитница Волн, Верховная Опора Дома Пейарон.

Поклонившись вышеназванным, он перекинул поводья в другую руку и указал на Шончан:

– Перед вами Тайли Хирган, Генерал Знамени Непобедимой Армии, слуга Императрицы Шончан. Я представляю вам Бакайяр Мишима, Капитана Непобедимой Армии, слугу Императрицы Шончан.

Еще один поклон. Талланвор пришпорил своего скакуна и вернулся под знамена. Он был так же мрачен, как Айрам, но от него пахло надеждой.

– Я рада, что он не назвал вас Волчьим Королем, милорд, – протянула Генерал Знамени. Из-за того, что она растягивала слова, Перрину приходилось напрягаться, чтобы разобрать, что она говорит. – В противном случае я бы сочла, что Тар’мон Гай’дон уже совсем близок. Вы знакомы с Пророчеством Дракона? «Когда в руки возьмет молот Волчий Король, знай, конец бытия в этом мире грядет; ведь когда обвенчается ворон с лисой, трубный глас на сраженье тебя позовет». Я никогда не понимала последнюю часть. А вы, миледи? Сур Пейндраг. Что означает Пейндраг – битва?

– Мой род ведет начало от самого Артура Пейндрага Танриала, – ответила Берелейн, высоко подняв подбородок.

Порыв ветра донес до Перрина струю гордости, вплетенную в запах терпения и аромат духов. Они условились, что переговоры будет вести Перрин, а ее задачей станет ослеплять Шончан красотой и грацией юной правительницы. Или, в конце концов, ее присутствие добавит весомости словам Перрина. Но он решил, что ей можно ответить на прямой вопрос.

Тайли кивнула, как будто именно такой ответ она и ожидала услышать:

– Значит, вы дальняя родственница Императорской семьи, миледи. Несомненно, Императрица, да здравствует она вечно, захочет оказать вам честь. Если, конечно, вы не станете предъявлять права на империю Ястребиного Крыла.

– Я предъявляю права только на Майен, – гордо ответствовала Берелейн. – И его я буду защищать до последнего вздоха.

– Мы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать Пророчества, Ястребиное Крыло или Императрицу, – сердито заметил Перрин. И снова на пару мгновений цвета смешались у него перед глазами, но он тут же отогнал видение. Сейчас не время. Волчий Король? Прыгун наверняка бы повеселился по этому поводу, по-своему, по-волчьи. Да любой волк сделает то же самое. И все же ему стало не по себе. Он не думал о том, что именно о нем говорилось в Пророчестве. А что, если его молот – предвестник Последней Битвы? Но лишь Фэйли имеет значение. Только она. И все то, что поможет освободить ее. – Мы договорились, что на эту встречу придет по тридцать человек с каждой стороны, но в лесу скрываются ваши люди. Много людей.

– Как и у вас, – возразил Мишима с улыбкой, которую портил белый шрам в уголке рта, – иначе бы вы не знали о наших.

Он растягивал слова еще больше.

Перрин не сводил взгляда с Генерала Знамени.

– Пока они здесь, существует вероятность неожиданного поворота событий. А я не хочу неожиданностей. Я лишь хочу, чтобы мне вернули жену из плена Шайдо.

– И как вы собираетесь избежать неожиданностей? – поинтересовался Мишима, поигрывая поводьями. Его вопрос прозвучал так, словно он вовсе не был таким уж важным. Такое ощущение, что Тайли позволила ему говорить, а сама в это время наблюдала за реакцией Перрина. – Нам следует положиться на ваше слово и отправить людей прочь первыми? Или вам придется поверить нам и самим отвести отряды назад? «Там, в вышине, все пути вымощены кинжалами». Здесь нет места доверию. Можно было бы одновременно приказать людям уйти, но так одна из сторон может нарушить обещание.

Перрин покачал головой:

– Вам придется поверить мне, Генерал Знамени. У меня нет причин нападать на вас или брать вас в плен, но зато есть все причины не делать этого. Но я не могу быть уверен, что это касается и вас. Вы можете счесть, что пленение Первенствующей Майена стоит маленького предательства.

Берелейн мягко рассмеялась. Настал черед палки. Это не заставит Шончан покинуть лес первыми, а лишь убедит, что им необходимо то, что он собирается предложить. Перрин упер один конец ветки в седло и установил ее вертикально.

– Мне кажется, ваши люди – отличные солдаты. Но мои люди – не солдаты, хотя им приходилось сражаться с Троллоками и Шайдо. И они неплохо справлялись. – Ухватив палку за основание, он поднял ее высоко над головой, так что оструганная часть оказалась наверху. – Но они привыкли охотиться на львов, леопардов, диких кошек, которые спускались с гор, чтобы напасть на наши стада. На вепрей и медведей – животных, что тоже охотятся в лесах, мало чем отличающихся от этого.

Ветка резко дернулась в его руке, затянутой в перчатку, когда две стрелы – их едва ли разделял удар сердца – вонзилось в обтесанное дерево. Перрин опустил палку, чтобы показать две стрелы, – их острые наконечники прошили твердую древесину с двух сторон. Три сотни шагов – не малое расстояние для выстрела, но он избрал для этого Джондина Бэррана и Джори Конгара. Лучших стрелков из тех, что были в его распоряжении.

– Если до этого дойдет, ваши люди даже не увидят, кто их убивает, и оружие окажется слабым аргументом против длинных луков Двуречья. Но я надеюсь, что это все-таки не понадобится.

Изо всех сил он подбросил палку в воздух.

– Мои глаза! – проревел Мишима, хватаясь за меч, осаживая своего чалого жеребца и одновременно стараясь не упустить из виду Перрина и его ветку.

Капитанский шлем упал и покатился по траве. Генерал Знамени даже не подумала потянуться за мечом, но тоже старалась смотреть и на Перрина, и на палку. Сначала пыталась. А потом стала следить за веткой, которая стремилась все выше и выше, до тех пор пока не зависла в воздухе в сотне футов над ними. Внезапно палку окутал шар пламени, такого яростного, что Перрина обдало жаром, как из печи. Берелейн подняла руку, защищая лицо. Тайли же задумчиво продолжала наблюдать.

Пламя пылало лишь несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы превратить дерево в пепел, который тотчас закружился на ветру. В жухлую траву упало лишь два наконечника от стрел, припорошенные золой. В месте падения заплясали язычки пламени и принялись расти. Даже боевые кони испуганно зафыркали. Белая кобыла Берелейн взвилась, пытаясь избавиться от поводьев и ринуться прочь.

Перрин тихо выругался – ему следовало подумать о наконечниках – и собрался было спрыгнуть с коня и затоптать огонь, но, прежде чем он успел перекинуть ногу через седло, язычки пламени пропали, оставив после себя лишь тонкие нити дыма, поднимающиеся от черного пятна на траве.

– Молодец, Нори, – проговорила сул’дам, ласково поглаживая дамани. – Нори – самая замечательная дамани.

Облаченная в серое женщина застенчиво заулыбалась. Но вопреки словам, сул’дам выглядела обеспокоенной.

– Что ж, – заговорила Тайли, – у вас есть марат’ …

Она замолчала, поджав губы.

– У вас есть Айз Седай. И не одна? Это не так важно. Не могу сказать, что те Айз Седай, с которыми мне доводилось встречаться, сильно меня впечатлили.

– Это не марат’дамани, мой Генерал, – тихо произнесла сул’дам.

Тайли сидела неподвижно, внимательно изучая Перрина.

– Аша’ман, – выговорила она наконец. Это было утверждение, а не вопрос. – Вы меня интригуете, милорд.

– И еще кое-что, чтобы убедить вас окончательно, – объявил Перрин. – Тод, обмотай знамя вокруг древка и принеси сюда.

Не услышав ничего в ответ, он оглянулся через плечо. Тод смотрел на него широко распахнутыми глазами.

– Тод.

Вздрогнув, Тод принялся сматывать Красного Орла. После он понуро подъехал к Перрину и передал ему сверток. Он так и остался сидеть в седле с протянутыми руками, в надежде получить назад хотя бы древко.

Пришпорив Ходока, Перрин проехал вперед, держа знамя параллельно земле.

– Двуречье было сердцем Манетерена, Генерал Знамени. Последний король Манетерена погиб в сражении как раз на том месте, где спустя годы возникла деревня Эмондов Луг, в которой я вырос. Манетерен – наша кровь. Но Шайдо удерживают в плену мою жену. Чтобы освободить ее, я отказываюсь от мысли возродить Манетерен и в подтверждение этого готов дать любые обеты, какие только вы попросите. Это стало бы для вас, Шончан, ежевичным полем. И у вас есть возможность очистить это поле, не пролив ни капли крови.

Позади него кто-то жалобно застонал. Перрин решил, что это Тод.

Вдруг легкий ветерок, гулявший по лугу, резко усилился и яростно задул в противоположном направлении, осыпая всех пылью и песком. От такого порыва Перрину даже пришлось приникнуть к седлу, чтобы не оказаться на земле. С него едва ли не сорвало камзол. Откуда взялся песок? Подлесок же по щиколотку завален прошлогодней листвой. Поток воздуха пах горелой серой, так что в носу защипало. Кони замотали головами, но рев ветра заглушил их испуганное ржание.

Свирепый порыв длился недолго и прекратился так же внезапно, как и начался, оставив после себя легкий бриз, продолживший дуть в том направлении, куда дул до этого. Кони продолжали дрожать, фыркать, мотать головами и выкатывать глаза. Перрин погладил Ходока по шее и прошептал ему в ухо несколько убаюкивающих слов, но это едва ли помогло.

Генерал Знамени сделала странный жест рукой и пробормотала:

– Тень, изыди! Во имя Света, откуда это взялось? Я слышала всякие истории о том, что происходят необъяснимые события. Или это ваш очередной «аргумент», милорд?

– Нет, – честно признался Перрин. Как тут выяснилось, с погодой умеет обращаться Неалд, но никак не Грейди. – А разве так важно, откуда это взялось?

Тайли задумчиво поглядела на него, а затем кивнула.

– Действительно, важно ли? – произнесла она, но было ясно, что на самом деле она думает иначе. – Мы знаем кое-что о Манетерене. Ежевика – угроза для босых ног, но никак не для сапог. Половина Амадиции гудит о вас и о вашем знамени, о том, что вы пришли возродить Манетерен и освободить Амадицию от нас. Мишима, труби отступление.

Светловолосый мужчина тотчас взялся за небольшой прямой рог, который висел на красном шнуре у него на шее. Выдув из него четыре пронзительные ноты, он повторил сигнал дважды, а затем отпустил рог, позволив тому вернуться в исходное положение.

– Свою часть я выполнила, – сообщила Тайли.

Перрин повернулся назад и громко и четко, как только мог, прокричал:

– Даннил! Передай! Когда последний солдат Шончан достигнет границы луга, собирайте всех и отправляйтесь к Грейди!

Генерал Знамени заткнула пальцем ухо и, не обращая внимания на латную перчатку, сделала вид, что прочищает его.

– У вас сильный голос, – сухо заметила она. Только теперь Генерал приняла знамя и аккуратно положила его на седло перед собой. Она больше не взглянула на него, но ее рука, возможно машинально, принялась теребить ткань. – И как же вы хотите мне помочь, милорд?

Мишима зацепился ногой за высокую луку седла и свесился вниз, чтобы подобрать упавший головной убор. Ветер прокатил шлем по примятой жухлой траве в сторону позиций Шончан. Со стороны деревьев донеслась короткая трель жаворонка, за ней еще одна и еще. Силы Шончан отходили. Коснулся ли их этот странный порыв ветра? Не важно.

– Людей у меня куда меньше, чем у вас, – признал Перрин, – и это, конечно, не вымуштрованные солдаты, но зато со мной Аша’ман и Айз Седай и еще Хранительницы Мудрости, которые тоже способны направлять. Вам понадобятся все они до единого.

Она открыла было рот, но он предупреждающе поднял руку:

– Я хочу, чтобы вы дали слово, что не станете надевать на них ошейники. – Он многозначительно взглянул на сул’дам и дамани. Сул’дам неотрывно глядела на Тайли, ожидая приказаний, а сама лениво поглаживала другую женщину по волосам, словно кошку. А Нори едва ли не мурлыкала! Свет! – С вас слово, что вы их не тронете, всех, кто носит в лагере белое одеяние. В любом случае большая их часть не Шайдо, а те Аийл, что есть среди них, – мои друзья.

Тайли покачала головой:

– Странные у вас друзья, милорд. Тем не менее тех жителей Кайрена и Амадиции, что попадались нам в отрядах Шайдо, мы отпускали на свободу, правда, большинство кайриэнцев, оказавшись на воле, терялись и не знали, что делать. Из людей в белом мы оставляем себе только Аийл. Из гай’шайн получаются чудесные да’ковале, не в пример всем остальным. И все же я согласна оставить в покое ваших друзей. И ваших Айз Седай и Аша’мана. Очень важно положить всему этому конец. Скажите мне, где они, и я начну учитывать вас в своих планах.

Перрин пальцем потер переносицу. Едва ли многие из тех гай’шайн были Шайдо, но он вовсе не собирался сообщать ей об этом. Пусть у них останется шанс получить свободу по истечении года и одного дня.

– Боюсь, это будет все же мой план. Севанна – крепкий орешек, но я нашел способ с ней разобраться. У нее где-то сто тысяч Шайдо, и она продолжает набирать еще и еще. Пусть не все из них алгай’д’сисвай, но любой взрослый, если понадобится, возьмет в руки копье.

– Севанна. – Тайли расплылась в довольной улыбке. – Это имя нам знакомо. Мне бы очень хотелось представить Севанну из Джумай Шайдо Капитану-Генералу. – Ее улыбка потухла. – Сто тысяч – это куда больше, чем я ожидала, но это не значит, что я не смогу с ними справиться. Мы уже встречались с этими Аийл в Амадиции. Правда, Мишима?

Возвращающийся к ним Мишима рассмеялся, но смех получился резким, в нем не было веселья:

– Что верно – то верно, Генерал Знамени. Они яростные вояки, дисциплинированные и умелые, но и на них можно найти управу. Нужно окружить один из их отрядов тремя или четырьмя дамани и давить до тех пор, пока не сдадутся. Грязноватое дельце, ничего не скажешь. С ними их семьи. Но при таком условии они сдаются не в пример быстрее.

– Насколько я понимаю, у вас около десятка дамани, – проговорил Перрин. – Но смогут ли они противостоять четыремстам Хранительницам Мудрости, каждая из которых способна направлять?

Генерал Знамени нахмурилась:

– Вы уже не первый раз упоминаете Хранительниц Мудрости, способных направлять. В каждом отряде, что нам попадался, были свои Хранительницы. Но ни одна из них не могла направлять.

– Потому что все, что у них есть, сейчас с Севанной, – ответил Перрин. – По крайней мере три сотни, а может, и все четыре. Те Хранительницы Мудрости, что находятся со мной, уверены в этом.

Тайли и Мишима переглянулись, Генерал Знамени вздохнула. Мишима выглядел угрюмым.

– Что ж, – произнесла она, – приказы приказами, но теперь вряд ли удастся закончить все по-тихому. Придется потревожить Дочь Девяти Лун, даже если мне потом нужно будет оправдываться перед Императрицей, да живет она вечно. А наверняка придется.

Дочь Девяти Лун? Судя по всему, какая-то высокопоставленная дама у Шончан. Но каким же образом ее собираются потревожить?

Мишима поморщился. Вместе со всеми шрамами, пересекавшими его лицо, зрелище получилось не из приятных.

– Я читал, что при Семаларене с каждой стороны было по четыре сотни дамани, и вышла бойня. Половина Императорской армии полегла на поле боя, а повстанцы потеряли добрые три четверти.

– И все же, Мишима, нам придется пойти на это. Или это сделают за нас. Ты сможешь избежать извинения, а я нет. – О Свет, что же такого ужасного в извинении? От женщины пахло… смирением. – К сожалению, на то, чтобы собрать достаточное количество солдат и дамани и вскрыть этот нарыв, уйдут недели, если не месяцы. Благодарю вас за предложенную помощь, милорд. Я запомню. – Тайли протянула свернутое знамя. – Возьмите это, так как я не могу обеспечить выполнение своей части сделки, а могу лишь дать совет. Быть может, сейчас перед Непобедимой армией стоят другие задачи, но мы не хотим, чтобы кто-то воспользовался временным преимуществом и провозгласил себя королем. Мы хотим вернуть эту землю, а не раздробить ее на куски.