Текст книги "Факторизация человечности (ЛП)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Доказательство того, что это у него, а не у Бекки, ложная память о том, что на самом деле происходило в её детстве.

16

Хизер вернулась в лабораторию Пола Коменски под вечер следующего дня. Маленький робот всё ещё трудился, однако уже заканчивал третий и последний лист субстрата.

– Осталось буквально несколько минут, – сказал Пол, выходя поприветствовать её.

Хизер вспомнилось предостережение о том, что не следует доверять оценкам временны́х затрат, сделанным инженерами.

– Хорошо.

Словно чувствуя необходимость продемонстрировать, что до завершения работы осталось вовсе не настолько долго, Пол указал на две большие коробки, которые и вправду были почти заполнены маленькими прямоугольными кусочками раскрашенного субстрата.

Хизер подошла к ним и взяла первые две плашки. Она соединила их; они держались довольно крепко.

Робот издал что-то вроде электронного чириканья. Хизер обернулась – она стояла у него на пути. Она отошла в сторону, и робот подкатился ко второй коробке, опустил в неё плашку, затем издал другую серию звуков и остановился.

– Готово, – сказал Пол.

Хизер подняла одну из коробок. Она весила, должно быть, не меньше двадцати кило.

– Вам понадобится помощь, чтобы отнести всё это к себе в офис, – сказал Пол.

Она определённо была бы благодарна за помощь, но она и так перед ним в долгу. Или, если не кривить душой, она уже задолжала перед ним настолько, насколько нашла возможным. Вчера ей было хорошо в его компании, но после было не по себе – а сейчас уже почти время ужина, и она знала, что дело не ограничится тасканием коробок по кампусу.

– Нет, я сама справлюсь, – сказала она.

Хизер показалось, что Пола её ответ разочаровал, но он без сомнения умел читать знаки; в университетской среде без этого не выжить, что бы там ни говорил тот парень из антропологии – Бентли, Бейли или как его там.

Но потом Хизер снова повернулась к своим двум коробкам. Она умрёт, если попытается дотащить их по такой жаре до Сид-Смит. На самом деле ей и правда нужна помощь.

– С другой стороны… – сказала она.

Пол обрадовался.

– Да, – сказала Хизер. – Да, я была бы благодарна за помощь.

Пол поднял вверх указательный палец в знак того, что вернётся через минуту. Он вышел из лаборатории и вскоре вернулся, катя перед собой две ручные тележки. Ему было немного неудобно: тележки норовили разъехаться в равных направлениях. Хизер подошла ему помочь. Их руки ненадолго коснулись друг друга, когда она взялась за ручки одной из тележек.

– Спасибо, – сказала она.

Пол улыбнулся.

– Не за что.

Толкая свою тележку перед собой, он подсунул её нижний край под коробку, а потом налёг на ручки, наклоняя тележку назад так, что коробка скользнула по металлической раме к её задней части. Хизер повторила его манёвр со своей тележкой и второй коробкой.

Пол снова поднял палец вверх.

– Вам понадобится запас зажимов и скоб, если вы хотите соединить свои квадраты в кубы. – Он достал ещё одну коробку – похоже, он приготовил её заранее – и положил её сверху на свою тележку.

– Здесь также есть пара держателей для стекла. – Он открыл коробку и достал оттуда устройство и присоской с одной стороны и чёрной рукояткой с другой. – Видели такое раньше? Их используют для работ с листовым стеклом, но вам они пригодятся, чтобы ворочать большие панели после того, как вы их соберёте.

– Спасибо, – снова сказала Хизер.

– Вы, конечно, знаете, что у настоящего тессеракта только двадцать четыре грани?

– Что? – воскликнула Хизер. Не могла она так фундаментально облажаться. – Но Кайл сказал…

– О, когда он развёрнут, то граней двадцать восемь, но когда его складываешь, то они накладываются одна на другую и остаётся двадцать четыре. Нижняя грань накладывается на верхнюю, боковые кубы уходят внутрь и так далее. Но, разумеется, практически сложить его никак нельзя. – Он помолчал. – Ну что, поехали?

Хизер кивнула, и они отправились в путь, толкая перед собой тележки.

Конечно, когда они дойдут до её офиса, она может просто сказать «спасибо», и он уйдёт, но…

Но двадцать восемь сотен плашек! Она одна будет их собирать целую вечность.

Пол наверняка согласится помочь, и…

Нет. Нет. Она не может его об этом просить, не может больше находиться в его обществе. Сперва нужно всё решить с Кайлом.

Но….

Но как решить? Как она может быть уверена? А если она не будет знать точно, не будет ли она сжиматься каждый раз, как Кайл её касается?

Когда они пробирались по Сент-Джордж, она взглянула на Пола.

Его руки охватывали обрезиненные ручки тележки. Красивые руки, сильные. С длинными пальцами.

– Знаете, – сказала Хизер, – если у вас найдётся свободное время, мне бы не помешала помощь со сборкой всех этих плашек.

Он посмотрел на неё и улыбнулся – у него была по-настоящему хорошая улыбка.

– Конечно, – ответил он. – С удовольствием.

Пол и Хизер перевезли коробки через кампус, остановившись передохнуть на лавочках на полпути. Они вкатили тележки в Сидни-Смит-холл по пандусу для инвалидов. Прямо перед ними шёл здоровенный студент в кожаной куртке «Варсити Блюз»[17]17
  Название спортивных команд Университета Торонто.


[Закрыть] с именем «Колмекс» на спине. Хизер подумала о том, насколько важно для парня позиционировать себя как футболиста, что он носит кожаную куртку в середине августа. Она надеялась, что он придержит для них дверь, но он хлопнул ею так, что стёкла задрожали. Пол вскинул брови и переглянулся с Хизер, как преподаватель с преподавателем – «ох уж эти нынешние дети». Затем он хитро повернул свою тележку так, чтобы освободить одну руку на время, достаточное для того, чтобы открыть дверь.

Наконец, они добрались до её офиса.

– О, – сказал Пол, озираясь, когда они вошли внутрь, – у вас офис на двоих.

Хизер кивнула; даже в университетах есть своя неофициальная иерархия.

– Я всего лишь доцент, – сказала она. – Потеряла несколько лет, пока дети были маленькие, теперь навёрстываю. Омар Амир, с которым мы делим офис, уехал на лето.

Хизер ногой сдвинула коробку с тележки на пол, а потом свалилась в кресло перевести дух. Она слегка качнула головой, оглядывая офис. Им придётся отодвинуть стол Омара – вот ещё радость – но если поставить его вплотную к вот этому шкафу, то на покрытом ковровым покрытием полу освободится достаточно места, чтобы начать собирать инопланетный пазл.

Пол также отдыхал, сидя в Омаровом кресле. Однако через пару минут они встали и передвинули стол. Потом она взяла распечатку схемы сборки для первой панели, открыла первую коробку с плашками и уселась на пол, подогнув под себя ноги. Пол уселся в метре от неё. Она даже немного чувствовала запах его пота; она уже очень давно не чувствовала запаха мужского пота.

Она принялись соединять плашки. Зрелище того, как вроде бы беспорядочный узор на одной плашке продолжается на соседней, приносило изрядное удовлетворение.

За работой она продолжала раздумывать о типе соединения, которое, как сказал Пол, он использовал при обработке краёв плашек: пазы и выступы. Несколько весьма пошлых шуток пришли ей в голову по этому поводу, но она держала их при себе.

Где-то в 20:30 они заказали пиццу и «кока-колу»; к восторгу Хизер, они выбрали пиццу, устроившую их обоих, буквально в две секунды; с Кайлом это превращалось в форменные переговоры с уступками и компромиссами.

Пол достал было свой смарт-кэш, когда посыльный принёс заказ, но Хизер настояла, что это он оказывает ей услугу, так что заплатить должна она. Ей понравилось, что Пол уступил с достоинством.

Около десяти вечера все сорок восемь квадратных панелей были, наконец, собраны. Каждая оказалась размером в семьдесят сантиметров. Они сложили их вместе и прислонили к столу Омара.

Теперь настало время собрать всю штуковину целиком. Пользуясь зажимами и скобами, которые принёс Пол, они стали соединять грани. Наконец, все восемь кубов были собраны.

В целом нанесённые краской отметины – они немного поблёскивали, словно слюда – по-прежнему не складывались в узнаваемый узор, но они перетекали с одной грани куба на другую как замысловатое плетение, несколько напоминающее печатную плату.

Сверяясь с распечатками, они продолжили работу, соединяя отдельные кубы в единое целое. Они не могли поставить конструкцию вертикально – не хватало высоты потолка, так что её положили горизонтально, центральной колонной из четырёх кубов параллельно полу:

Вся структура опиралась на один из кубов; дальний конец колонны подпёрли стопкой учебников. В собранном виде конструкт возвышался почти до потолка.

Окончив работу, Пол и Хизер присели и уставились на него. Было это произведением искусства? Алтарём? Или чем-то ещё? Его крестообразная форма явно провоцировала аналогии – даже сейчас, когда  вся конструкция лежала на боку, сравнения с распятием трудно было избежать – но как инопланетяне могли разделять с людьми такого рода символизм? Даже если допустить, что предполагаемый Господь имел предполагаемых смертных детей на других мирах, крест явно не мог бы там использоваться в качестве орудия казни – уж слишком хорошо он подходил именно к человеческой анатомии. Нет-нет, сходство наверняка случайно.

Вся конструкция выглядела какой-то шаткой. Собственно, она напомнила Хизер один случай, когда она ещё ходила в детский сад. Их группу водили посмотреть на первый «Конкорд», совершивший посадку в аэропорту Торонто. Когда они вернулись в садик, добряк-уборщик соорудил для них игрушечный «Конкорд» из контейнеров для мусора и листов зелёного гофрокартона. То, что у них получилось, выглядело так же шатко, как тот самолёт.

Пол удивлённо покачал головой.

– Как по-вашему, что это?

Хизер пожала плечами.

– Ни малейшего понятия.

Она посмотрела на часы. Пол взглянул на свои.

Они шли к метро вместе. Хизер уезжала на восток до «Янг»; Полу, у которого была квартира на Харборфронт, нужно было на юг к «Юнион». Он спустился на восточную платформу и дождался, пока Хизер сядет в поезд. Стены на станции Сент-Джордж были покрыты бледно-зелёной плиткой, похожей на увеличенные копии тех, с которыми они провозились весь сегодняшний вечер. Туннели здесь были практически прямые; Хизер увидела приближающийся поезд задолго до того, как он подъехал.

– Спасибо, Пол, – сказала она, тепло улыбнувшись. – Я очень ценю вашу помощь.

Пол легко коснулся её руки, и тем всё и закончилось. Хизер подумала, что бы она стала делать, попытайся он её поцеловать.

А потом на станцию въехал поезд, и она отправилась к себе в свой пустой дом.

Хизер ворочалась с боку на бок всю ночь, видя сны попеременно то про диковинный инопланетный артефакт, то про Пола.

Бо́льшую часть пути до её работы метро идёт под землёй, но на двух участках вдоль Янг-стрит подземка становится оксюмороном и выскакивает на поверхность. В обоих случаях – в окрестностях станций «Дэвисвилль» и «Роуздейл» – свет солнца болезненно слепил глаза невыспавшейся Хизер.

К счастью, когда она, наконец, добралась до своего офиса, шторы по-прежнему были задёрнуты. Она не могла бы нормально работать, когда бо́льшую часть помещения занимает конструкция из восьми кубов. Так что она просто сидела в темноте, прихлёбывая кофе, купленный во «Второй чашке»[18]18
  Second Cup – канадская международная сеть кофеен.


[Закрыть] в вестибюле и дожидаясь, пока сердце перестанет колотиться.

И оно в конце концов перестало. Она надеялась, что ночью во сне она увидит какую-нибудь подсказку к загадке того, что они построили, но ничего такого не случилось. А сейчас, глядя на это, она чувствовала себя полной дурой. Что за безумная идея! Хорошо хоть Омар – да и почти все остальные – сейчас на каникулах.

Хизер сделала ещё глоток кофе и решила, что теперь она готова к тяготам нового дня. Она поднялась, подошла к окну и отдёрнула выцветшие шторы. В комнату хлынул солнечный свет.

Она снова села, обхватив голову руками, и…

Что за чёрт?

Отметины, нанесённые краской на панелях субстрата, сверкали под лучами солнца. Поскольку они представляли собой кристаллическую плёнку, в этом, вероятно, не было ничего удивительного, но…

…но они словно бы приплясывали, мерцали.

Она встала, чтобы осмотреть их более внимательно, сделала шаг и…

…и запнулась за стопку распечаток, которые бросила на полу. Она полетела вперёд, прямо на конструкцию, которую построила.

Она должна была расколотить её на части – и не только на большие квадраты, но и поломать соединения между некоторыми из составляющих их плашек.

Должна была – но не расколотила.

Конструкция уцелела. Зато Хизер чуть было не сломала руку, врезавшись в неё.

Что-то удерживало панели вместе. С близкого расстояния она видела, что квадратные метки на плашках вспыхивают независимо, отражая свет, словно поверхность мыльного пузыря.

Вчера всё это держалось на соплях – времянка, скреплённая зажимами и подпёртая стопкой книг.

Но сегодня…

Она подошла к дальнему концу конструкции и осмотрела его. Потом ударила по ней кулаком. Конструкция была жёсткой, но не полностью неподвижной; она слегка сдвинулась. Когда Хизер упала на неё, одна из граней прижалась к стене. Хизер ткнула ногой в стопку книг, подпирающих дальний конец; книги повалились на пол.

Однако крайний куб остался на месте. Вместо того, чтобы опуститься под собственным весом, ряд кубов по-прежнему торчал в сторону.

Может быть, краска становится чем-то вроде цемента после того, как хорошенько высохнет? Может быть…

Она оглядела комнату, струящийся в окно солнечный свет, собственную тень на дальней стене.

Может быть, оно питается от солнца?

Солнечный свет. Источник энергии, к которому, должно быть, имеет доступ любая цивилизация где угодно во вселенной. Не на всех планетах есть тяжёлые элементы, такие как уран, и наверняка не везде есть залежи ископаемого топлива. Но у каждой планеты в галактике есть одна или больше звёзд, вокруг которых она обращается.

Она встала и задёрнула шторы.

Объект сохранил жёсткость. Она вздохнула – разумеется, это не могло быть настолько просто. Она снова села за стол и задумалась.

Послышалось какое-то поскрипывание. На её глазах конструкция начала гнуться. Она вскочила на ноги и попыталась подхватить последний куб, пока он не развалился – его боковые грани, дно и задняя панель уже отваливались.

Она попыталась удержать остаток конструкции одной рукой, второй лихорадочно восстанавливая разрушенную подпорку из книг. Когда объект снова обрёл равновесие, она бросилась к окну и снова раздвинула шторы.

Разумеется, в изделие встроен небольшой накопитель энергии. Это совершенно естественно для прибора, питающегося от солнца; иначе бы он разваливался каждый раз, когда на него падает чья-нибудь тень.

Итак.

Первым делом нужно сделать так, чтобы конструкт был постоянно запитан; через пару часов солнце перестанет светить в окно. Она подумала, не вынести ли его наружу, но это решило бы проблему лишь до вечера. Энергосберегающие лампы офисного освещения явно не давали вчера достаточной мощности, но она бы могла притащить мощные осветители с театрального факультета или, может быть, с ботанического.

Она ощутила, как адреналин разливается по телу. Она не имела понятия, что именно она открыла, но в работе с инопланетным посланием она явно продвинулась дальше, чем кто-либо ещё.

На секунду она задумалась о том, чтобы зайти на сайт Центра приёма инопланетного сигнала и сообщить о своей находке. Этого было бы достаточно, чтобы закрепить за собой приоритет. Но это также означало бы, что в следующие несколько дней сотни исследователей начнут повторять то, чего она уже достигла, и один из них может сделать следующий шаг, выяснив, для чего эта чёртова штуковина нужна. Ей нужно было навёрстывать дюжину лет своей карьеры; выяснение предназначения конструкта могло бы скомпенсировать всё потерянное время…

И она пошла за театральными юпитерами.

А потом принялась за работу.

17

Кайл вошёл в свою лабораторию; автоматически включился свет.

– Доброе утро, Чита.

– Доброе, доктор Могилл.

– О, вот это неплохо. «Доброе». Мне это нравится.

– Стараюсь, – ответил Чита.

– Я вижу.

– То есть у меня получилось?

– Вообще-то да – молодец, что подметил эту особенность. Ты делаешь успехи.

– Очень на это надеюсь. Собственно – как вам это? – Чита сделал паузу, по-видимому, ожидая, пока полностью завладеет вниманием Кайла. – Юлий Цезарь был не только двоюродным дедом Августа – он также был сыном Бастинды, и так же, как для Бастинды, вода для него была смертельна. Исходя из этого, Кассий и другие республиканцы-заговорщики решили, что им ни к чему закалывать Великого Юлия ножами – гораздо проще будет покончить с ним с помощью водяных пистолетов. Так что они устроили на него засаду, и когда он вышел из Капитолия, открыли огонь. Цезарь сопротивлялся, пока не увидел, что в него стреляет его лучший друг, и в этот момент произнёс свои последние слова: «H₂, Brute?»[19]19
  По-английски читается «Эйч ту» – похоже на оригинальное латинское «Et tu, Brute?» H₂O – (англ. «Эйч ту Оу») – химическая формула воды.


[Закрыть]

Кайл засмеялся

– Вы смеётесь! – В голосе Читы звучала неподдельная гордость.

– Ну, это было довольно забавно.

– Может быть, когда-нибудь я всё же освою искусство быть человеком, – сказал Чита.

Кайл посерьёзнел.

– Когда это произойдёт, не забудь мне об этом сказать.

Театральные осветители были установлены: три здоровенных лампы на треножниках с линзами Френеля и заслонками, ограничивающими луч. Они снабжали инопланетный конструкт постоянным потоком энергии, позволяя ему делать то, для чего он был предназначен – что бы это ни было.

Но пока что всё, что он делал – сохранял жёсткость. Хизер могла себе вообразить маркетинговую нишу для подобного продукта – мысль о Кайле проскочила у неё в голове – но вряд ли инопланетяне стали бы тратить десять лет лишь на то, чтобы рассказать, как добиться, чтобы что-то оставалось жёстким.

И всё же, возможно, что они и правда хотели передать нам лишь это: способ сделать материал устойчивым к большим нагрузкам. В конце концов, быстрые полёты между Землёй и Альфой Центавра потребуют существенных ускорений.

Но всё это не имело смысла. Если у центаврян есть корабли, способные двигаться хотя бы с половиной скорости света, то они смогли бы прислать работающую модель быстрее, чем передать её чертежи. Конечно, передача информации по радио всегда гораздо дешевле, чем посылка физических объектов, но вопрос был в том, была приобретённая жёсткость главной целью конструкта, или лишь побочным эффектом того, для чего он был предназначен на самом деле.

Хизер села и уставилась на него, пытаясь постигнуть его подлинное предназначение. Она не любила научную фантастику так, как любил её Кайл, но им обоим нравился фильм «Космическая одиссея 2001», и сейчас ей вспомнилась последняя сказанная в этом фильме фраза. «Его происхождение и предназначение, – говорил Хейвуд Флойд о монолите, – по-прежнему остаётся тайной» – хотя Хизер всегда подозревала, что он имеет отношение к зданию Объединённых Наций.

Она продолжила думать о недостающих данных – о том, какого размера конструкт она должна была построить. Может быть, он не предполагался таким большим. Обещанная революция в нанотехнологиях так и не произошла, частично потому что из-за квантовой неопределённости сверхминиатюрными машинами невозможно было управлять. Возможно, генерируемое плашками поле решало эту проблему; возможно, центавряне хотели, чтобы она сделала конструкт в миллиард раз меньше, чем сейчас. Она вздохнула. Тогда они должны бы были сказать, какого размера должна быть эта дурацкая штуковина.

Если только, снова подумала она, они не собирались оставить это на усмотрение изготовителя. Она снова и снова возвращалась к идее масштаба: человек естественным образом построил бы его одного размера, разумная улитка – гораздо меньшего, мыслящий зауропод – много большего.

Но зачем делать его размером с человека? Почему центавряне позволяли изготовителю, кем бы он ни оказался, построить конструкт такого размера, какого ему захочется?

Разве что, как предположил Пол, они хотели, чтобы изготовитель в него залез.

Глупая мысль, порождённая скорее её воспоминанием о «Конкорде» из мусорных контейнеров, чем объектом у неё перед глазами. Или может быть, чёртово фрейдианство опять пролезло к ней в голову: «Конешно, майне фрау, што-то фсегда долшно фходить фнутрь туннеля».

Полный бред. Как можно залезть внутрь? И, собственно, где в него влезать? В конце концов, здесь целых восемь кубов.

Вот в этот куб, сразу подумала она, мысленно указывая на третий куб центральной колонны, тот, к которому по бокам примыкали четыре боковых куба. Это был единственный особенный куб, единственный, все грани которого скрыты от глаз.

Вот этот.

Она может отстегнуть один из боковых кубов – убрать обе панели, закрывающие внутреннее пространство – и забраться внутрь. Конечно, если лампы вдруг перестанут светить, то вся конструкция тут же развалится, и она шлёпнется пятой точкой на пол.

Бредовая идея.

Кроме того, что она ожидает? Что эта штуковина взовьётся в воздух, как тот «Конкорд» в её воображении? Что её унесёт через световые годы на Альфу Центавра? Сумасшествие.

Кроме того, она, скорее всего, не сможет убрать боковой куб, пока активировано поле структурной целостности. А если его отключить, то всё сооружение развалится, как только она наляжет на него всем своим весом.

Она подошла к конструкту и схватилась за куб, торчащий с правой стороны. Будь она проклята – куб легко отошёл от остальной конструкции, как только она за него потянула; зажимы, удерживавшие их вместе, попадали на пол. Причём обе панели, составлявшие внутренние грани кубов, отделились вместе, будто уже чем-то скрепленные, открыв пустое пространство внутри центрального куба.

Хизер вернула куб, который только что убрала, на его место, и он тут же прирос к нему. Она снова потянула за него и обнаружила, что куб отделяется только тогда, когда она тянет его строго назад, не пытаясь сдвинуть в сторону. Она повторила процесс ещё пару раз, а потом попробовала сделать то же самое с другими кубами. Они вставали на место легко, независимо от угла, под которым она на них налегала, но чтобы отделить их, требовалась известная ловкость; в первый раз ей просто повезло.

Она снова убрала боковой куб и заглянула в полость внутри. Наверное, следовало сделать её побольше – втиснуться туда было бы трудновато. Хотя, разумеется, она вовсе не собирается туда лезть.

Хизер посмотрела на свой стол, двинулась к нему, остановилась, затем двинулась снова. Дойдя до стола, она отыскала клочок бумаги и ручку и принялась писать, чувствуя себя чрезвычайно глупо: «Я внутри третьего осевого куба. Выключите свет и закройте конструкт от солнечных лучей; тогда он распадётся, и я освобожусь».

Она оторвала кусок клейкой ленты от рулона и приклеила записку к стене.

А потом снова подошла к кубу. Ничего не случится, если она залезет внутрь, но не будет ставить на место куб, который убрала, чтобы открыть внутреннюю полость. Она скинула туфли, села на край полости, поджала ноги и впихнула себя внутрь в своего рода сидячей эмбриональной позе.

Ничего. Разумеется.

Кроме…

Вот это было странно.

Кроме того, что воздух проходил сквозь стены. Она поднесла ладонь к одной из поверхностей и ощутила лёгкое дуновение. Пьезоэлектрическая краска не только поддерживала структурную целостность; она также производила воздух либо пропускала его извне.

Невероятно.

Наверняка она просто пропускала воздух извне – это единственное здравое объяснение. Инопланетяне никак не могли знать, какая атмосфера необходима людям.

Хизер откинулась назад, насколько позволяла тесная коробка. Это и правда было единственное здравое объяснение – но в то же время и самое скучное. Она засмеялась над своими мыслями. Неужели она и впрямь надеялась, что, возможно инопланетяне заставили её построить звездолёт – звездолёт, который унесёт её прочь от Земли, от всех её забот, на далёкую Альфу Центавра?

Однако если воздух качается извне, то это никак не может быть звездолёт. Поворочавшись внутри куба, она повернулась так, чтобы уткнуться носом в стенку из зелёного субстрата. Она чувствовала слабое дуновение, однако воздух этот совершенно ничем не пах.

Но если не звездолёт, тогда что? И зачем тогда поле структурной целостности?

Она знала, что должна сделать. Она должна поставить отстёгнутый куб на место, оставаясь внутри полости. Но, конечно же, прежде надо кому-нибудь рассказать. Даже с её запиской «Я внутри третьего куба» могут пройти часы, а то и дни, пока кто-нибудь войдёт в её офис. Что если она застрянет внутри?

Она подумала о том, чтобы позвонить Кайлу. Однако нет, так не пойдёт.

В этот летний семестр у неё не было собственных аспирантов, но пара-тройка всегда околачивается поблизости. Она могла бы привлечь кого-то из них – хотя тогда, возможно, придётся взять его в соавторы, когда она будет публиковать результаты.

И, разумеется, оставалась наиболее логичная кандидатура – тот, о ком она сознательно заставляла себя не думать.

Пол.

Она может позвонить ему. В соавторы его взять в любом случае придётся – в конце концов, это он изготовил компоненты, из которых был собран конструкт, а также помог его собрать.

Возможно, в некотором извращённом смысле это был отличный повод позвонить ему. Не то, чтобы их последняя встреча была свиданием или чем-то таким, что требовало бы дальнейших контактов.

Она вылезла из кубической полости и, подошла к столу, на ходу потягиваясь, чтобы размять затёкшие мышцы на шее.

Она взяла телефонную трубку.

– Внутренний звонок: Коменский, Пол.

В трубке пискнуло, и включилась голосовая почта Пола.

– Здравствуйте, это профессор Пол Коменский, факультет машиностроения. Сейчас я не могу ответить на ваш звонок. Мои приёмные часы для студентов…

Хизер положила трубку. Её сердце стучало немного неровно – она хотела с ним поговорить, но испытывала некоторое облегчение от того, что не может этого сделать.

Ей было жарко; вероятно, жарче, чем можно бы было объяснить наличием в помещении мощных ламп. Она посмотрела на конструкт, потом на монитор своего компьютера. Страница Центра приёма инопланетного сигнала не изменилась. Наверное, тысячи исследователей работают над разгадкой смысла сообщения инопланетян теперь, когда его передача, по-видимому, завершилась. Она чувствовала уверенность в том, что опережает их всех – благодаря счастливому совпадению, картине Дали на стене в лаборатории Кайла, позволившей ей вырваться вперёд. Однако много ли пройдёт времени, прежде чем похожий конструкт построит кто-то ещё?

Она колебалась ещё минуту, преодолевая собственное сопротивление.

А потом…

А потом она пересекла офис, подняла куб, который отделила от него ранее, и передвинула его поближе к конструкту. Она взяла одну из присосок с рукояткой, которые выдал ей Пол, и приложила её к центру грани куба – той грани, что состояла из двух наложенных друг на друга плит субстрата. На верхушке черной пластиковой рукоятки был небольшой насос; она потянула за него, и устройство присосалось к кубу. Затем она попыталась поднять куб за ручку. Она боялась, что он развалится, но конструкция отлично держала форму.

После секундного колебания она поплотнее угнездилась в полости и затем, потянув за рукоятку присоски, подняла куб. Он со щелчком встал на место.

Оказавшись во тьме, Хизер ощутила, как на неё накатывает волна паники.

Но то была не полная тьма. Пьезоэлектрическая краска слабо светилась тем самым зеленоватым светом, который испускают светящиеся в темноте детские игрушки.

Она сделала глубокий вдох. В воздухе недостатка не было, хотя из-за тесноты он казался немного затхлым. Тем не менее, хотя она определённо не собиралась задохнуться, ей хотелось убедиться в том, что она может покинуть конструкт, когда захочет. Она растопырила пальцы и попыталась вытолкнуть наружу боковой куб, который снимала ранее.

Новая волна паники – куб даже не пошевелился. Поле структурной целостности, должно быть, запечатало её внутри.

Она сжала кулаки и снова ударила в куб…

… и он отскочил назад и запрыгал по покрытому ковром полу; грань с присоской теперь оказалась сверху.

Хизер ощутила, как смущённо улыбается, устыдившись собственной паники. По-видимому, это и правда хорошо, что конструкт оказался не звездолётом – иначе она бы оказалась в ситуации первого контакта с мокрыми штанами.

Она вылезла наружу, снова потянулась и дала себе немного успокоиться. А затем она снова залезла в конструкт и, воспользовавшись стеклянной рукояткой, закрыла за собой то, что мысленно уже начала называть «кубической дверью».

В этот раз она просто сидела, давая глазам привыкнуть к полутьме и вдыхая тёплый воздух.

Хизел вгляделась в фосфоресцирующий узор на панели перед собой, пытаясь найти в нём хоть какой-то смысл. Конечно, она никак не могла определить, правильно ли сориентирован конструкт. Возможно, она положила его набок или…

Или задом наперёд. Да, возможно, она сидит в нём задом наперёд. Внутри было слишком тесно, чтобы развернуться, не открывая дверь. Она убрала кубическую дверь, свесила ноги наружу, развернулась на пятой точке. Оказавшись лицом к короткому отрезку центрального ствола, она потянула за рукоятку присоски, чтобы поставить на место дверь – которая теперь оказалась с правой стороны от неё – на место.

Открыв дверь, она снова нарушила адаптацию зрения к полумраку, так что теперь стала ждать, пока глаза привыкнут снова.

И мало-помалу они привыкли.

Перед ней было два круга. Один сплошной, второй – разбитый на восемь коротких дуг.

Понимание пришло в одно мгновение. Сплошной круг означал состояние «включено», буквально символизируя замкнутую цепь. А круг с промежутками означал «выключено».

Она сделала глубокий вдох, затем начала поднимать левую руку.

– Альфа Центавра, я иду к тебе, – тихо сказала она и прижала ладонь к сплошному кругу.