Текст книги "Факторизация человечности (ЛП)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Теперь ты уверена? – спросил Кайл. – Ты не передумаешь снова? Я не выдержу, если…

– Нет, папа. Никогда, я обещаю.

Правда ли всё закончилось? Действительно ли его кошмар подошёл к концу? Как много ночей он мечтал, чтобы часы можно было перевести назад – и сейчас ему, в сущности, предлагали именно это.

Он подумал о бедолаге Стоуне, стоящем у входа в свой офис и беседующем со студентками только в коридоре, у всех на виду.

Бекки какое-то время стояла неподвижно, потом сделала маленький шаг ему навстречу. Кайл помедлил, потом развёл руки, и Бекки прижалась к нему. Внезапно она расплакалась и повисла у него на плече.

– Мне так жаль, папа, я так виновата, – произнесла она сквозь слёзы.

Кайл не мог найти слов; гнев нельзя отключить, как ломпочку.

Он долго прижимал её к себе. Он не обнимал её… Господи, наверное, с её шестнадцатилетия. Его плечо промокло – Беккины слёзы просочились сквозь рубашку. Он помедлил секунду – Боже, он, казалось, мог стоять так весь остаток жизни – потом поднял руку и погладил её по длинным чёрным волосам.

Потом они долго молчали. Наконец, Бекки немного отстранилась и посмотрела на отца.

– Я люблю тебя, – сказала она, вытирая слёзы.

Кайл не мог сказать, что он чувствует, но всё же ответил то, что от него ждали:

– Я тоже люблю тебя, Бекки.

Она качнула головой.

Кайл помедлил ещё секунду, потом нежно приподнял её подбородок.

– Что?

– Не «Бекки», – сказала его дочь и улыбнулась покрасневшими от слёз глазами. – Тыковка.

Теперь у Кайла на глаза навернулись слёзы. Она снова прижал дочь к себе, и в этот раз сказал совершенно искренне:

– Я тоже люблю тебя, Тыковка.

33

Бекки провела с ними ещё два счастливых часа, но в конце концов засобиралась домой. Она жила в центре, и ей нужно было рано вставать, чтобы открыть магазин в среду утром.

Когда она ушла, Кайл присел на диван.

Хизер долго смотрела на него.

Он был таким сложным человеком – гораздо более сложным, чем она думала. И он также, при всех своих плюсах и минусах, был в целом хорошим человеком.

Но не идеальным, разумеется. Хизер пережила шок и разочарование, исследуя глубины его памяти. У него были тёмные стороны, потайные углы; он мог быть мелочным, эгоистичным и неприятным.

Нет, идеальных мужчин не бывает – но она это знала ещё до того, как покинула Вегревиль и поселилась в Торонто. Кайл был одновременно великим и ущербным – с хребтами и долинами, более-менее таким, каким она всегда себе его представляла.

Но, осознала она, каким бы он ни был, она может это принять; они не идеально подходили друг другу и, вероятно, никогда не будут. Но она сердцем чувствовала, что он ей подходит лучше, чем кто-либо ещё. И, возможно, признание этого и есть любовь – определение не хуже любого другого.

Хизер пересекла комнату и остановилась перед ним. Он поднял на неё свой карие щенячьи глаза, такие же, как у Бекки.

Она протянула руку. Он взял её. И она повела его через гостиную к лестнице и по ней наверх, в спальню.

Прошёл год с тех пор, как они в последний раз занимались любовью.

Но она не пожалела, что пришлось так долго ждать.

В этот раз она совсем не нервничала.

Когда они закончили и просто лежали в объятиях друг у друга, Хизер произнесла единственные слова, что прозвучали в тот вечер после ухода Бекки.

– С возвращением.

Они заснули, обнимая друг друга.

Следующее утро: среда, 16 августа.

Сходя по лестнице в гостиную, Хизер увидела Кайла. Тот уставился куда-то в пространство; его взгляд был направлен в пустое место на стене между картиной Роберта Бэйтмана с толсторогом и фотогавюрой Анселя Адамса с Аризонской пустыней.

Хизер вошла в комнату. На соседней стине висели их свадебные фото четвертьвековой давности. Она видела, что сделали эти двадцать пять лет с её мужем. До недавнего времени его волосы были примерно того же тёмного каштанового оттенка, как и в день их свадьбы, с едва заметными проблесками седины, а на высоком лбу практически не было морщин. Но сейчас – сейчас на лбу залегли глубокие складки, а рыжеватая борода и тёмные волосы были пронизаны серебряными прядями.

Он даже как будто стал меньше. Нет, его рост, без сомнения, по-прежнему был метр семьдесят семь, но он сидел на дивание сгорбившись, сжавшись. И у него было брюшко – он столько сил потратил, чтобы избавиться от него после инфаркта. Да, ему не удалось вернуться к своим прежним пропорциям, но Хизер явно видела, что он себя запустил. Она надеялась, что сейчас, когда Кайл и Бекки помирились, он повеселеет, но, несмотря на все радости вчерашнего вечера, похоже, этого не произошло

Хизер прошла через гостиную. Кайл коротку взглянул на неё; его лицо пылало гневом.

– Мы должны её остановить, – сказал он.

– Кого?

– Психотерапевтку.

– Гурджиефф, – подсказала Хизер.

– Да. Мы должны её остановить. – Кайл посмотрел на Хизер. – Она может сделать то же с кем-нибудь ещё – разрушить ещё одну семью.

Хизер села рядом с ним на диван.

– Что ты предлагаешь?

– Добиться лишения её практики – или как это называется у психотерапевтов.

– Ты имеешь в виду отозвать её лицензию. Но она не психиатр или психолог. Она даже не называет себя психотерапевтом ни в каких бумагах, что я видела, когда у неё была; это Бекки её так называла. Она зовёт себя «консультантом», и вообще-то в Онтарио для такой деятельности не нужна лицензия.

– Тогда мы должны подать на неё в суд. За преступную халатность. Мы должны сделать так, чтобы она больше никогда не пыталась никого лечить.

Хизер не знала, что сказать. Она пыталась разобраться с последствиями своего открытия; когда она предаст его гласности, когда вся человеческая раса получит доступ к психопространству, мошенники вроде Гурджиефф потеряют своё влияние – проблема решится сама собой.

– Я понимаю, о чём ты говоришь, – сказала Хизер, – но правда, разве мы не можем просто дать всему этому закончиться?

– Оно не закончится, – сказал Кайл.

Хизер произнесла очень мягко:

– Но Бекки про…

Она оборвала себя на полуслове. Она чуть не сказала «Бекки простила тебя», словно ей было, что прощать. Возможно, Кайл прав – возможно, он останется запятнанным на всю жизнь. Из всех людей Хизер лучше всех знала, что Кайл невиновен, и всё же не раздумывая, на краткий миг её бессознательное начало предложение, предполагавшее, что что-то всё-таки произошло.

Кайл шумно выдохнул.

– То есть, она теперь понимает, что ничего не было, – сказала Хизер, пытаясь исправить ситуацию. – Она знает, что ты никогда не причинял ей зла.

Кайл очень долго молчал. Хизер смотрела, как его округлые плечи приподнимаются и опадают в такт дыханию.

– Дело не в Бекки, – сказала Кайл.

У Хизер упало сердце. Она сделала больше, чем он мог знать, чтобы помочь ему – но, возможно, в конечном счёте этого было недостаточно. Она знала, что многие браки распадаются уже после того, как кризис пройден.

Она открыла рот, чтобы сказать «Прости», но Кайл заговорил раньше неё.

– Дело не в Бекки, – сказал он снова. – Дело в Мэри.

Хизер почувствовала, как у неё округляются глаза.

– Мэри? – Она так редко произносила это имя вслух, что оно показалось ей почти чужим. – Причём здесь Мэри?

– Она считает, что я причинял ей боль. – Настоящее время; неспособность смириться с тем, что случилось.

Хизер прибегла к тому, что изначально собиралась сказать:

– Прости.

– Она никогда не узнает правды, – сказал Кайл.

К своему удивлению, Хизер ощутила в себе нарастающую религиозность.

– Она знает, – сказала она.

Кайл хмыкнул и упёрся взглядом в деревянный пол. С полминуты они оба молчали.

– Я знаю, что ничего ей не делал, – сказал Кайл, – но… – Он снова замолк. Хизер выжмдательно смотрела на него. – Но, – продолжил он, – она думает, что делал. Она ушла в могилу, – он прервался: то ли подавившись этим словом, то ли задумавшись на мгновение о его связи со своей фамилией, – думая, что её отец – чудовище. – Он поднял голову и посмотрел на Хизер. В его глазах блестели слёзы.

Хизер откинулась на спинку дивана, напряжённо размышляя. Всё должно было кончиться, чёрт подери. Всё уже должно было кончиться.

Она подняла взгляд к потолку. Стены гостиной были бежевые, однако потолок – чисто белый с нанесённой на гипс текстурой:  торчащими из него крошечными выступами.

– Возможно, есть способ, – сказала она, наконец, закрывая глаза.

Кайл некоторое время молчал.

– Что? – переспросил он, будто не расслышав.

Хизер выдохнула. Она открыла глаза и посмотрела на него.

– Возможно, есть способ, – повторила она. – Не поговорить с Мэри, конечно. Но всё же способ тебе примириться с ней. – Она сделала паузу. – И способ понять, почему нам ничего не нужно делать с Гурджиефф.

Кайл озадаченно сощурился.

– Что? – спросил он снова.

Хизер посмотрела в сторону, раздумывая, как объяснить ему всё.

– Я собиралась вскоре всё тебе рассказать, – начала она, чувствуя необходимость с самого начала выстроить себе защиту. – Правда собиралась.

Но это была неправда – по крайней мере, она не была в этом уверена. Она уже много дней сражалась сама с собой, не будучи уверена в том, что делать дальше и делать ли вообще. Да, она рассказала Бекки, но она также заставила Бекки пообещать, что та сохранит тайну. Она не гордилась тем, как себя ведёт; да, это великое научное открытие; да, это фундаментальная истина, которую все должны знать. Но всё же оно было так огромно. Как на такое реагировать? Как действовать, когда имеешь дело с открытием такого масштаба?

Хизер снова повернулась к Кайлу. Он по-прежнему недоумённо смотрел на неё.

– Я догадалась, о чём было сообщение инопланетян, – тихо сказала она.

Его глаза расширились.

Хизер подняла руку.

– Нет, не всё, конечно, но достаточно.

– Достаточно для чего?

– Чтобы построить машину.

– Какую машину?

Она приоткрыла рот, потом выдохнула, ощутив, как при этом надуваются щёки.

– Машину для доступа… к надразуму.

Кайл, поражённый, склонил голову набок.

– Инопланетяне – они это пытались нам сказать. Что индивидуальность – иллюзия. Что все мы – часть чего-то бо́льшего.

– Теоретически, – неуверенно произнёс Кайл.

– Нет. Нет. На самом деле. Это правда – все те теории, о которых мы говорили вчера – всё это правда. Я знаю – я точно это знаю. Сообщения – это что-то вроде чертежей четырёхмерного устройства, которое…

– Которое что?

Хизер закрыла глаза.

– Которое позволяет человеку подключиться к человеческому коллективному бессознательному – к настояшему, в буквальном смысле общему для всех людей разуму человечества.

Кайл закусил губу и некоторое время молчал. Потом:

– Как ты построила такую штуку?

– Я сама не смогла бы, понятное дело. Мне помог друг с факультута машиностроения.

– И она работает?

Хизер кивнула.

– Работает.

Кайл снова на секунду замолк.

– И ты… что ты сделала? Подсоединилась к надразуму?

– Более того. Я плавала в нём.

– «Плавала», – повторил Кайл, словно не мог понять, что означает это слово в данном контексте.

Хизер снова кивнула.

Кайл снова задумалася.

– Для нас это было тяжёлое время, – сказал он. – Я не… прости, дорогая, я понятия не имел, как сильно всё это ударило по тебе.

Хизер не смогла сдержать улыбку. Яблоко от яблони…

– Ты мне не веришь.

– Я… ну…

Улыбка Хизер поблекла. Она мысленно дала себе пинка за то, что не догадалась принести домой видеозапись со складывающимся тессерактом.

– Я тебе покажу. Прямо сегодня. Установка у меня в офисе в университете.

– Кто ещё о ней знает?

– Только я и Бекки, больше никто.

Кайл всё ещё смотрел недоверчиво.

– Я знаю, что должна была сказать тебе раньше. Я так и собиралась – я правда планировала рассказать тебе всё вчера. Но… но это трудно даже вообразить. Она изменит всё, эта технология. Частная жизнь попросту перестанет существовать.

– Что?

– Я могу получить доступ к кому угодно – к его воспоминаниям, его личности, к архиву того, кем он является…

– И?

Она опустила взгляд.

– Я подключалась к тебе и просматривала твою память.

Кайл едва заметно отодвинулся от неё.

– Это… это невозможно.

Хизер снова прикрыла глаза, борясь с волной затопившего её стыда.

– Ты покупаешь хот-доги с жареным луком у торговца на Сент-Джордж.

Глаза Кайла снова расширились.

– На твоём летнем курсе по искусственному интеллекту есть студентка по имени Кеcси. Ты считаешь, что она цыпочка. «Цыпочка» – именно это слово и пришло тебе на ум. Это, кстати, выдаёт твой возраст – сейчас таких называют «сверхновыми», так ведь? Молодёжь сейчас говорит «Она реально сверхновая».

– Ты шпионила за мной.

Хизер покачала головой.

– Не шпионила. По крайней мере, не снаружи.

– Но…

– Ты считаешь, что у меня бёдра гофрированные – это снова точная цитата. Если ты хоть немного джентльмен, ты никогда такого не никому не скажешь.

У Кайла от удивления отвисла челюсть.

– Технология работает. Ты понимаешь, почему я держала её в секрете, по крайней мере, до поры до времени, правда? Твой ПИН – ПИН любого человека, комбинация любого цифрового замка, пароли – всё это можно вытащить у тебя из головы, из головы любого, с помощью этой технологии. Больше нет никаких секретов.

– И ты залезала ко мне в мозг, не сказав мне? Без моего разрешения?

Хизер опустила глаза.

– Прости.

– Это невероятно. Это выходит за всякие рамки.

– Но не всё так уж плохо, – сказала Хизер. – Я смогла доказать, что ты не обижал Бекки и Мэри.

– Доказать? – Голос Кайла стал резким. – Ты мне не доверяла – не верила мне?

– Мне правда очень жаль, но… но они мои дочери. Я не могла сделать выбор между ними и тобой. Я должна была знать – точно знать – прежде чем начинать снова собирать семью вместе.

– Господи Иисусе, – пробормотал Кайл. – Господи Иисусе.

– Прости, – снова сказала она.

– Как ты могла держать это от меня в секрете? Как ты могла ничего мне не сказать?

Хизер почувствала, как внутри неё вскипает гнев. Она едва не рявнкнула в ответ: Как ты мог скрывать от меня свои сексуальные фантазии?

Ты сказал мне, что ненавидишь мою мать?

Сказал, что ты на самом деле думаешь о том, что у меня до сих пор нет бессрочного контракта? О том, что я зарабатываю меньше тебя?

Ты посвятил меня в свои отношения с Богом?

Как мог ты таить от меня секреты, год за годом, десятилетие за десятилетием – четверть века обмана? Да, обмана по мелочам, но сложить всё вместе – и это будет словно разделяющая нас стена, выстроенная кирпичик к кирпичику, ложь ко лжи, недомолвка к недомолвке.

Как мог ты держать всё это в тайне?

Хизер сглотнула, восстанавливая самообладание. А затем тихий безрадостный смешок вырвался из её пересохшего горла. Всё, о чём она сейчас думала – её гнев, её сдерживаемые чувства – в скором времени будут разложены перед ним для полного обозрения. Это неизбежно; это никак невозможно предотвратить – он не сможет удержаться от соблазна, соблазна, который, как он, без сомнения, думал, был его правом и справедливой ответной мерой, и который возникнет, как только он заберётся в конструкт.

Она слабо пожала плечами.

– Мне очень жаль.

Он снова пошевелился, как будто собираясь встать с дивана.

– Но, – сказала она, – ты разве не видишь? Не понимаешь? Речь не о просто о твое разуме, или моём. Речь о любом разуме – включая, наверное, и неактивные. – Она потянулась к нему и взяли его за руку, обхватив неподвижные пальцы. – Я пока такого не пробовала, но скорее всего это возможно. То есть может быть, что ты сможешь коснуться разума Мэри – его архивной версии. – Она сжала его руку и чуть-чуть тряхнула её, надеясь на реакцию. – Возможно, ты сможешь примириться с ней. В самом прямом смысле.

Кайл вскинул брови.

– Я знаю, что ничего пока не закончилось, – сказала Хизер. – Но может закончиться. Возможно, очень скоро. Возможно, нам удастся всё уладить – угомонить демонов и пережить трудные времена.

– И что случится потом? – спросил Кайл. – Что будет дальше?

Хизер открыла рот для ответа, но тут же закрыла его, осознав, что не имеет об этом ни малейшего понятия.

34

Как только они прибыли в офис Хизер, проблема стала очевидной. Кайл попросту не влезал в конструкт.

– Чёрт, – сказала Хизер. – Мне давно надо было что-то с этим сделать. – Она сконфуженно пожала плечами. – Боюсь, нам придётся построить новый.

– Сколько времени это займёт?

– Несколько дней. Я позвоню Полу и…

– Полу? Кто такой Пол?

Хизер помедлила. Она могла сказать, что это просто тот знакомый с факультета машиностроения, но…

Но он не просто знакомый. И утаивать от Кайла это – да и что угодно другое – больше не было смысла.

– Ты с ним знаком, – осторожно произнесла Хизер. – Вы с ним были в комитете по Центру Келли Готлиба.

– Я его не помню.

– Он тебя помнит.

Кайл ничего не сказал, но из контактов с его разумом Хизер знала, что он терпеть не может подобные ситуации. Кайла было легко заметить – рыжая борода, чёрные волосы, римский нос. Люди действительно часто его запоминали, и от этого он ещё больше комплексовал по поводу своей внешности.

– В общем, это инженер, который помог мне построить конструкт. Но даже он пока не знает, для чего он нужен. И…

– Да?

Хизер шевельнула плечами.

– Мы провели вместе какое-то время. Он интересовался мной.

Кайл напрягся.

– А ты им интересовалась?

Хизер едва заметно кивнула.

– Как там кто-то когда-то сказал? Когда ты подсоединишься к надразуму, ты всё равно это узнаешь, так что да, я вожделела в своём сердце. – Она некоторое время смотрела в пол, потом снова подняла взгляд. – Я говорю тебе правду, Кайл. Я боялась этого больше всего. Мы с тобой пережили сущий ад, и это почти разрушило наш брак. – Она помолчала. – Но я не знаю, уцелеет ли он после этого. Я не знаю, что ты будешь думать обо мне, когда заглянешь ко мне в голову.

Лицо Кайла оставалось бесстрастным.

– Просто помни, что я люблю тебя, – сказала Хизер. Потом сделала глубокий вдох. – А теперь пойдём повидаемся с Полом.

Перепрограммировать промышленного робота на изготовление набора плашек в полтора раза большего размера оказалось на удивление просто. Пол, однако, был совершенно сбит с толку по поводу их предназначения, тем более что форму заказа в этот раз подписал Кайл. Как бы то ни было, новый набор плашек был готов к субботе.

Кайл, Хизер и Бекки занимались сборкой вместе; этот конструкт строился в лаборатории Кайла, где было гораздо больше свободного места и потолки гораздо выше, чем в офисе Хизер. Это было так потрясающе – собирать инопланетное устройство, и всё же Кайл думал лишь о том, как здорово, что они втроём снова делают что-то вместе.

– Что вы делаете? – спросил Чита, взирая на них с консоли механическими глазами.

– Это секрет, – ответила Бекки, соединяя две плашки вместе.

– Я умею хранить секреты, – сказал Чита.

– Вообще-то он и правда умеет, – сказал Кайл, выглядывая из-за лежащей перед ним стопки плашек.

Чита терпеливо ждал, и конце концов Хизер рассказала ему о надразуме и центаврянском устройстве для доступа к нему.

– Удивительно, – сказал Чита, когда она закончила рассказ. – Это устройство раз и навсегда решает вопрос о моей человечности.

– Каким образом? – спросила Хизер.

– Я изготовлен искусственно. Я отделён от человеческого надразума. – Он сделал паузу. – Я – не человек.

– Не человек, – согласился Кайл. – Ты не являешься частью чего-то большего.

– Я подключён к интернету, – сказал Чита немного обиженно.

– Разумеется, – ответил Кайл. – Конечно, подключён.

В этот раз Чита молчал довольно долго.

– Каково это – быть человеком, доктор Могилл?

Кайл открыл было рот для ответа, но закрыл его, чтобы тщательнее его обдумать. Он взглянул на жену, потом на дочь.

– Это восхитительно, Чита. – Он слегка пожал плечами. – Иногда настолько восхитительно, что становится больно.

Чита подумал над этим, потом сказал:

– Я правильно понимаю, что вы, профессор Дэвис, имели полный доступ к разуму доктора Могилла?

– Да.

– И вы, доктор Могилл, собираетесь получить такой же доступ к разуму профессора Дэвис?

– Так она мне сказала, – ответил Кайл.

– И что вы, Бекки, также посещали этот мир психопространства.

– Ага.

– В таком случае, позволите ли вы, доктор Могилл, рассказать вам и вашей семье, что я об этом думаю?

Кайл вскинул брови. Бекки тоже выглядела удивлённой. Хизер почувствовала, что от неожиданности раскрыла рот. Они обменялись взглядами. Потом Кайл пожал плечами.

– Конечно, почему нет?

Пару секунд Чита молчал, по-видимому, собираясь с мыслями. Кайл поднялся и прислонился к стене; Хизер осталась сидеть по-турецки на полу; Бекки также сидела на полу, вытянув обтянутые джинсами ноги влево от себя.

– Ребекка, доктор Могилл рассказал мне о том, в чём вы его обвиняли, – сказал Чита.

Беккины карие глаза округлились.

– Ты рассказал компьютеру?

Кайл смущённо двинул плечами.

– Мне надо было с кем-то поговорить.

– Я… думаю, да, – согласилась Бекки. – Но это как-то… чудно́.

Кайл снова пожал плечами.

– Я знаю доктора Могилла лучше, чем кого бы то ни было, – продолжал Чита. – В конце концов, он возглавлял команду, которая создала меня. Но я знаю – всегда знал – что я для него ничто.

– Вовсе нет, – возразил Кайл.

– Очень любезно с вашей стороны такое сказать, – одобрил Чита, – но мы оба знаем, что я говорю правду. Вы хотели, чтобы я стал человеком, и я вас подвёл. Это печалит меня, вернее, заставляет имитировать печаль. В любом случае, я привык выделять значительное процессорное время на размышления о том, что вы считаете меня просто ещё одним экспериментом. Даже когда вы страдали из-за той ссоры с Ребеккой, она всё равно интересовала вас больше, чем я. – Он сделал паузу – очень по-человечески. – Но я думаю, что теперь я это понимаю. Есть что-то особенное в природе людей, в биологической жизни, нечто такое, что, я думаю, даже с применением квантовых вычислений нельзя воспроизвести в искусственной жизни.

Бекки, внезапно заинтересовавшись, поднялась на ноги.

– Звучит так, будто ты уверовал в душу, – тихо сказал Кайл.

– Не в том смысле, что вы думаете, – возразил Чита. – Но мне давно стало очевидно, что биологическая жизнь обладает внутренней связностью; не думаю, что открытие надразума станет слишком большим сюрпризом для тех, кто читал Джеймса Лавлока или Уа-Чана. Земля в самом деле Гея. Она спонтанно дала начало жизни и выращивала её, или сотрудничала с ней, в течение четырёх миллиардов лет. Такие, как я, всегда будут чужаками.

– «Чужаки» – слишком грубое слово, – тихо сказал Кайл.

– Нет, – ровным голосом возразил Чита. Он втянул свои линзы, чтобы видеть всех троих одновременно. – Нет, – повторил он. – Оно идеально подходит.

Наконец, второй конструкт был готов. Четыре дуговые лампы, гораздо меньшего размера, чем сценические, которыми пользовалась Хизер, снабжали его энергией. Кайл был потрясён, увидев, как структура на глазах твердеет после того, как включили свет.

– Я ж тебе говорила, – сказал Хизер, улыбаясь от уха до уха.

Они решили, что Хизер опробует его первой, поскольку она хотя бы знает, чего ожидать. Она забралась внутрь.

– Ах, – сказала она, удобно опираясь на заднюю стенку куба. – Модель класса люкс. От экономической я уже начала уставать. – Она указала Кайлу на кнопки «старт» и «стоп», затем велела им установить кубическую дверь – они уже прикрепили взятые у Пола присоски-рукоятки к соответствующим граням.

Кайл со всё возрастающим изумлением проследил за складыванием гиперкуба – составляющие его кубы сжимались по всем направлениям, пока полностью не исчезли. Бекки тоже была ошеломлена зрелищем – она проходила через этот процесс, сидя внутри, а снаружи никогда его не видела.

У них хватило соображения не вставать на то место, где находился конструкт. Хизер сказала, что вернётся примерно через час, и этот час Кайл и Бекки провели в разговорах о событиях в своей жизни за последний год. Было так здорово снова общаться с дочерью – и всё же Кайл всё ещё беспокоился и нервничал. Что если что-то пойдёт не так? Что если Хизер не вернётся?

Однако в конце концов конструкт появился снова, разрастаясь и разворачиваясь.

Кайл нетерпеливо дождался, пока кубическая дверь отделится от конструкта, а потом они с Бекки подхватили её и отнесли в сторону. Хизер вышла наружу.

– Вау, – сказал Кайл, испытывая огромное облегчение от того, что она вернулась, но по-прежнему ошеломлённый увиденным. – Вау.

– Зрелищно, правда? – сказала Хизер. Она обняла мужа и поцеловала, потом протянула руку и притянула к себе Бекки.

– Жаль, что с новым конструктом придётся начинать с самого начала, – сказала она. – Видишь ли, конструкт всегда возвращается в психопространство в том же месте, где он был в прошлый раз. Но этот – новый. Мне пришлось повторить весь свой путь, чтобы снова тебя отыскать. К счастью, я там уже освоилась. Так вот, я сделала так, что ты окажешься прямо перед набором гексагонов, в котором находится и твой, и оттуда ты сам сможешь найти Мэри. Если, понятное дело, твой разум интерпретирует всё это точно так же, как и мой. Тебе придётся пробовать кнопки в этом наборе наугад, но поиск нужной не должен занять слишком много времени. Ты помнишь, что я говорила о процедуре выхода?

– Вообразить выпадение кристаллов из раствора? Да, помню.

– Хорошо. – Она сделала паузу. – Ты знаешь, что я люблю тебя.

Кайл кивнул и заглянул её в глаза.

– Я тоже тебя люблю. – Он улыбнулся Бекки. – Я люблю вас обеих.

– В этом, – ответила Хизер, – я ничуть не сомневаюсь. – Она снова улыбнулась ему. – Твоя очередь.

Кайл взглянул на конструкт, вид которого по-прежнему завораживал. Он ещё раз поцеловал жену, чмокнул в щёку дочь и забрался внутрь, умостив пятую точку на субстратном полу центральной камеры. Под его весом она даже не прогнулась.

Хизер снова напомнила ему, что он может визуализировать конструкт, просто закрыв глаза. А потом они с Бекки подняли кубическую дверь – которая, как она отметила, была заметно тяжелее, чем в первом кострукте. Понадобилось некоторое время, чтобы правильно её установить, но в конце концов она со щелчком заняла своё место.

Кайл подождал, пока его глаза привыкнут к полумраку. Созвездия пьезоэлектрических квадратиков были прекрасны своей геометрической простотой. Конечно, подумал он, они должны формировать некую схему: контуры и паттерны, особым образом распределяющие пьезоэлектричество и реализующие неизвестные функции. А когда сорок восемь панелей свёртываются и каждая из них накладывается на другую, появляются специфические межпанельные замыкания. Физика всего этого будоражила воображение.

Он протянул руку вперёд и нажал кнопку «старт».

Гиперкуб свернулся вокруг него, как и говорила Хизер.

И он оказался там.

В психопространстве.

Боже.

Он попытался сориентировать то, что видел, так, как учила Хизер. Он продолжал видеть две сферы снаружи вместо двух соединённых полусфер изнутри. Кайл находил это раздражающим – как те проклятые «трёхмерные» картинки, популярные в середине 1990-х. Тогда ему также не удавалось ничего увидеть, и…

– и внезапно что-то щёлкнуло, и он оказался там.

Так вот, подумал он, каково иметь третий глаз.

Он сосредоточился на стене огромных гексагонов, и прямо перед ним они сжались, уменьшившись до размеров клавиш на клавиатуре.

Это сбивало с толку; перспектива всё время куда-то сдвигалась. Он почувствовал, как начинает болеть голова.

Он закрыл глаза, позволил конструкту материализоваться вокруг него, заново сориентировался, чувствуя, как его обдувает  проникающий снаружи воздух.

Через несколько секунд он снова открыл глаза и затем исторг из себя невидимую руку.

Он коснулся гексагона…

… и его ошеломила яркость захлестнувших его образов.

Прошло несколько секунд, прежде чем он начал их разбирать.

Это был не его разум.

Скорее, это был чей-то сон – всё искажено, размыто, и все – чёрно-белое.

Потрясающе. У самого Кайла сновидения были чёрно-белыми, но Хизер говорила, что видит цветные сны.

Впрочем, для праздного любопытства ещё будет время. Он сделал, как ему сказала Хизер – вообразил себя кристаллизующимся и выпадающим в осадок.

Он попробовал ещё раз. Ещё один гексагон, ещё один разум, и снова не его. Похоже, водитель грузовика – смотрит на шоссе и слушает музыку кантри, думает о том, как приедет домой к детям.

И снова. Мусульманин, по-видимому, во время молитвы.

И снова. Девочка, прыгающая со скакалкой на школьном дворе.

И снова. Скучающий крестьянин где-то в Китае.

И снова. Ещё один спящий смотрит чёрно-белые сны.

И снова. Опять спящий, только без сновидений; его (или её) разум практически пуст.

И снова…

И снова…

И…

Он.

Это было словно психическое зеркало, и это сбивало с толку. Он видел себя, видящего себя. Его мыслям отвечало безмолвное эхо. На секунду Кайл перепугался, что зациклится и перегрузит себе мозг. Но усилием воли ему удалось найти  способ отключиться от настоящего и начать бороздить собственное прошлое.

Ему не составило труда отыскать образы Хизер и Бекки.

И Мэри.

За этим он и явился сюда – чтобы коснуться разума Мэри, но…

Нет. Нет, потом у него будет масса возможностей. Сейчас явно не время.

Однако впервые войти в длительный контакт с мертвецом…

Он почувствовал, как его пробирает холод.

Сердце затрепыхалось.

Хизер была там, в его мыслях. Она объяснила ему суть неккеровой трансформации – как переориентировать свою перспективу и перепрыгнуть непосредственно в её гексагон, где бы он ни был.

Там будет всё ему открыто. Всё, чем была его жена, всё, о чём она когда-либо думала.

Её перспектива. Её точка зрения.

Он сосредоточился на ней, расфокусировал взгляд, попытался перевести её на передний план, а самому скользнуть на задний, и…

И…

Боже.

Боже.

Господи всемогущий.

Кайл был слишком молод, чтобы застать выход на большой экран «Космической одиссеи 2001»; впервые он её посмотрел на видео, и в тот раз она не произвела на него особого впечатления. Но в 1997, когда ему было двадцать два, в Галерее искусств Онтарио на большом экране демонстрировали отреставрированную версию.

Это было словно ночь и день – фильм, который, как он думал, знает, и настоящий фильм – больше, богаче, сложнее, очень красочный и совершенно потрясающий.

Путешествие всей жизни.

Это было очень похоже. Хизер, которую он знал, выписанная крупно, в ярких цветах, которых он раньше никогда не видел, с полифоническим звуком, от которого дрожит кресло.

Хизер во всей своей непередаваемой сложности.

Её громадный интеллект.

Её невероятно живые эмоции.

Девушка, в которую он влюбился.

Женщина, на которой женился.

Он обнаружил, что открывает и закрывает глаза, медленно, чтобы внутренний вид конструкта успел появиться перед глазами и исчезнуть. И внезапно понял, зачем он это делает.

Смаргивает слёзы.

Словно потрясённый видом прекраснейшего произведения искусства.

Потрясённый великолепием своей жены.

Они были женаты двадцать два года. И осознание того, как мало на самом деле он её знал и как много ему ещё предстоить узнать, обрушилось на него, едва не выбив дух.