Текст книги "Журнал «Если», 1994 № 11-12"

Автор книги: Роберт Альберт Блох

Соавторы: Джон Кейт (Кит) Лаумер,Роберт Артур,Рэндал Гаррет,Джордж Генри Смит,Йен (Иен) Уотсон,Никита МИХАЙЛОВ,Наталия Сафронова,Татьяна Королева,Владимир Губарев,Джеффри Уолмен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Как, интересно, вы это себе представляете? – поспешил на помощь Послу встревоженный представитель Политотдела.

– Почему бы нам не позволить им выдвинуть, кого они сами хотят, и голосовать за того, кто им нравится? – пояснил Ретиф.

– Рекомендую вам, молодой человек, избавиться от радикальных воззрений подобного рода, – отчеканил Гвоздуодер. – Свободные выборы на этой планете будут проведены так, как всегда проводятся свободные выборы. И далее, после всестороннего рассмотрения нашей проблемы я пришел к заключению, что предполагаемый визит к Его Неистовству может обогатить вас ценным опытом. Такой визит, надо полагать, позволит вам лучше освоиться с тонкостями дипломатического протокола.

– Но сэр, – запротестовал Магнан. – Господин Ретиф необходим мне для составления Сводного донесения по сводкам о донесениях касательно пропавших донесений и…

– Боюсь, Магнан, вам придется управляться с этим в одиночку. А теперь, господа, назад, к разгулу демократии! Что касается вас, Ретиф… – Посол пронзил подчиненного кинжальным взором, – советую вам вести себя среди громилей сколь возможно скромнее. Мне не хотелось бы получить донесение о каком-либо прискорбном инциденте.

– Приму все возможные меры, сэр, чтобы подобное известие до вас не дошло, – бодро ответил Ретиф.

Зеленое утреннее солнце Оберона изливало теплый свет, когда Ретиф, оседлав выносливого битня – несколько менее крупного и более смирного сородича свирепых топтунов, укрощенных громилями, – выехал из городских ворот. На вершинах деревьев заливались веселыми трелями желтые и синие смеюки, робкие струйники шебуршились в траве. Мерное посвистывание безрогих жуков, сзывающих свой молодняк, придавало всей этой идиллии нечто убаюкивающее.

Ретиф миновал район опрятных маленьких ферм, где коренастые землепашцы-дубусы, завидев его, разевали рты и застывали на пашне. Дорога, извиваясь, перешла в холмы, лес обступил ее. После полудня Ретиф спешился, стреножил битня, присел вблизи водопада и основательно закусил бутербродами с паштетом, запивая их шипучим «Черным Бахусом» из фляжки. Он как раз доедал эклер со взбитыми сливками, когда над ухом его просвистела двухфутовая стрела и вонзилась дюймов на шесть в плотный синий ствол дерева ню-ню, стоявшего прямо за ним.

Ретиф неторопливо поднялся, зевнул, потянулся, извлек из кармана ванильную дурманную палочку и подпалил ее, не переставая шарить глазами по подлеску. Что-то мелькнуло в кустах шутихи; вторая стрела пронеслась мимо, едва не зацепив его плечо, и с шелестом исчезла в подлеске. Ретиф, притворясь, будто ничего этого не заметил, неспешно шагнул в сторону дерева и тут же исчез за ним. Здесь он быстро согнул гибкую ветку, проросшую из двухфутового пня и достававшую Ретифу до поясницы, и воткнул конец ее в мохнатую пористую кору, использовав в качестве клина тлеющую палочку величиной со спичку. Затем он поспешно ретировался, стараясь, чтобы дерево оставалось между ним и невидимым лучником, и укрылся в густом кустарнике.

Прошла минута; треснул сучок. Неподалеку от дерева возник здоровенный татуированный громиль; крупное, кряжистое тело его обтягивали грязные шелка, в кулаке величиной с хороший валун был зажат короткий, толстый, изогнутый самострел с оттянутой тетивой и стрелой, держащейся на зарубке. Охотник за черепами на цыпочках подобрался поближе к дереву, затем прыжком обогнул его и, обнаружив, что добыча ускользнула, повернулся, вглядываясь в подлесок.

В тот миг согнутая ветка, освобожденная сгоревшей наркотической палочкой, стремительно распрямилась и ударила изумленного лучника по отвислому заду, обтянутому зеленым бархатом. Лучник подскочил (стрела, смачно чавкнув, вонзилась в землю у его ног) и замер.

– Не бейте меня больше, господин! – печальным тенором взмолился он. – Это меня большие мальчишки подучили…

Ретиф неторопливо вышел из укрытия, кивком поприветствовал громиля и вытянул самострел из его ослабевшей руки.

– Неплохая работа, – похвалил он, разглядывая оружие. – Это гроачи тут торговали такими?

– Торговали? – обиделся громиль. – Я отнял его у пятиглазых в открытом и честном бою, хочешь верь, хочешь нет.

– Прошу прощения, – Ретиф извлек из колчана стрелу, примерил ее к самострелу и небрежно осведомился: – А ты, случайно, не из шайки Гордуна?

– Вот именно, что не случайно, – многозначительно ответил громиль. – Я выдержал Испытание, как и другие разбойники.

– Удачно, что мы повстречались, – сказал Ретиф. – Я как раз направляюсь с визитом к Его Неистовству. Проводишь меня к нему?

Громиль распрямил двухсотдевяностофунтовое тело…

– Фим Глуп на роль предателя не годится.

– Я, собственно, не предательство имел в виду, – запротестовал Ретиф. – Просто намеревался поупражняться в дипломатии.

– Ни единый чужак не войдет в становище Гордуна иначе как пленником, – провозгласил громиль, выкатив на Ретифа мерцающие глаза. – Ну, держись…

– Не забывай, самострел все еще у меня, – напомнил Ретиф.

– Много пользы он тебе не принесет, – прорычал, приближаясь, Фим Глуп. – Только рука истинного громиля способна натянуть его тетиву.

– Правда? – Ретиф наложил и легким движением оттянул стрелу, так что острие ее оказалось на крутой дуге лука. Еще один дюйм – и крепкое слоистое дерево с шумом треснуло.

– Я понял, что ты имел в виду, – сказал Ретиф.

– Впрочем, изделия гроачи никогда особым качеством не отличались.

– Ты… ты сломал его! – полным глубокого отчаяния голосом произнес Фим Глуп.

– Не огорчайся, мне будет нетрудно раздобыть для тебя новый. У нас среди спортивного снаряжения есть несколько дамских моделей, с которыми тебе не придется особенно утруждаться.

– Но… я считаюсь самым сильным лучником в шайке!

– Плюнь, Фим, не расстраивайся. Лучше представь, как они станут тебя уважать, когда ты приведешь плененного тобою живого землянина.

– Как это?

– Да так. Подумай сам: я тут совсем один, оружия у меня никакого нет, где же мне сопротивляться?

– Да… но однако ж…

– Знаешь, все-таки лучше будет, если ты приведешь меня как пленника, не являться же мне туда самому, да еще рассказывать, что это ты показал мне дорогу.

– Неужто ты решишься на такую подлость? – задохнулся Фим.

– Определенно решусь, если мы немедленно не тронемся в путь, – заверил его Ретиф.

– Ну хорошо, – вздохнул Фим. – Похоже, деваться мне некуда. Вернее, это тебе некуда деваться. Шагай вперед, пленник. Остается только надеяться, что Его Неистовство нынче в добром расположении духа. Иначе он вздернет тебя на дыбу, и ты ему мигом все выложишь!

4

Несколько дюжин здоровенных мужиков, лениво слонявшихся вокруг общего кухонного котла или валявшихся в тени полосатого навеса, натянутого между деревьями, с легким интересом взирали на приближающихся всадников – Ретифа и следующего за ним Фима Глупа. Фим не спускал с землянина грозного взора, то и дело поторапливая его отборной бранью.

– Тпру, проходимец, приехали! – проревел он.

– Слезай и жди, пока я не получу указаний Его Неистовства, сразу ли нам тебя порешить или малость позабавиться, пока ты еще жив!

– Эй, что это за чудище, Глуп? – гаркнул

большой, нескладный разбойник, когда Ретиф соскочил с седла. – Не иначе как чужестранец?

– Ясное дело, не оберонец, – высказался другой.

– Может, это двуглазая разновидность пятиглазых?

– Отвалите от него, душегубы! – взревел Фим.

– Прочь с дороги! Я словил этого землянина, чтобы развлечь великого Гордуна.

– Нахальными речами, надо понимать? Я и твоими-то сыт по горло, Глуп! Вот не сойти мне с этого места, если я не зарублю эту тварь! – произнесший это великан рванул из-за пояса абордажную саблю, так что сталь взвизгнула, будто по ней прошлись оселком.

– Остановись, Зуб Жучила! – взревел гороподобный громиль в замызганной желтой хламиде. – Скука же у нас в становище смертная. Может, этот уродец сначала потешит нас каким-нибудь фокусом, а уж потом мы его будем резать?

– Что у вас тут за ор? – прорезал общий гомон уже знакомый Ретифу баритон. Высокий громиль, обвязанный красным кушаком, проталкивался сквозь толпу, расступавшуюся перед ним с недовольным ропотом. Когда взгляд его наконец уперся в Ретифа, он резко остановился.

– Сдается мне, сударик, – начал он, – что я тебя уже где-то видел.

– Да, приходилось встречаться, – признал Ретиф.

– Хотя вообще-то все вы, земляне, для меня на одно лицо… – Дир Багрец неуверенно поскреб пальцем челюсть. – Вроде бы на Кондитерской улице дело было…

– Совершенно верно.

– A-а! Вспомнил! – Дир Багрец хлопнул Ретифа по плечу. – Мы же с тобой пили вместе! Ну, братва, – обратился он к разбойникам, – и вмазал же мне этот землянин, что твой топтун лягнул, хотя убейте меня, не припомню, в чем у нас там дело было. Как, говоришь, тебя прозывают, сударик?

– Ретиф. Рад, что у тебя такая хорошая память, Дир Багрец, тем более, что твои соотечественники как раз обсуждали, каким способом лучше всего избавить меня от всех моих горестей.

– Да что ты? – Дир Багрец угрожающе поглядел вокруг, взявшись за рукоятку ятагана. – Никто не смеет убивать моих собутыльников, кроме меня самого, зарубите это себе на носу!

И он вновь повернулся к Ретифу.

– Слушай, а ты не мог бы еще разок угостить меня тем же самым?

– Я свое угощение берегу для особых случаев, – ответил Ретиф.

– Да какой же тебе еще случай? Как-никак, а я отогнал от тебя, хоть и ненадолго, этих свистунов, – ведь они бы тебя на куски разорвали.

– Мы это отпразднуем несколько позже, – уклонился Ретиф. – А сейчас я предпочел бы коротко переговорить с Его Неистовством.

– Если я использую мое влияние, чтобы свести тебя с ним, ты мне потом еще чего-нибудь покажешь?

– Если дела пойдут обычным порядком, – ответил Ретиф, – ты, я думаю, можешь на это твердо надеяться.

– Ну, тогда пойдем, Дир Тиф. Посмотрим, что я смогу для тебя сделать.

5

Развалясь в гамаке под многоцветным балдахином, Гордун Неучтивый безразлично взирал на Ретифа, пока Дир Багрец объяснял, кто это такой. Гордун представлял собой огромного, значительно превосходящего ростом среднего своего соплеменника громиля, с тучных телес которого пышными складками спадало расшитое стеклярусом одеяние. Слушая, он выбирал большие зеленые ягоды из стоявшей у него под локтем серебряной чаши, осыпал их, потрясая золотой солон-кой, экзотическими солями и отправлял себе в рот.

– И что же? – наконец буркнул он, сплюнув семечки. – Чего ради ты прерываешь мои медитации подобными пустяками? Избавься от этого создания любым способом, какой тебе больше по вкусу, Багрец, но сохрани его голову. Я насажу ее на пику и отправлю вождю землян, завернув в красивую бумажку, разумеется.

Дир Багрец почесал у себя под ребрами и кивнул.

– Выходит, не сварили вы с ним каши, Ретиф, – с оттенком слабого сожаления заключил он. – Ну, пошли…

– Не хотелось бы портить вам удовольствие, Ваше Неистовство, – обратился Ретиф, – но Посол Гвоздуодер разрешает отрывать своим подчиненным головы только по вторникам, на утреннем совещании.

– На совещании? – громко удивился Гордун. – Это что же, вроде как пикник с подачей цельного зверя на вертеле?

– Очень на то похоже, – согласился Ретиф. – Время от времени там спускают шкуру с одного из дипломатов, а затем поджаривают на медленном огне.

– Хм, – Гордун ненадолго задумался. – Может, и мне стоит завести такой обычай. Как-то обидно отставать от новейших веяний, возникающих в правительственных кругах.

– Именно в этой связи, – произнес Ретиф, протягивая жесткий коричневатый пакет, содержащий приглашение на прием, – Его Превосходительство Чрезвычайный Посол и Полномочный Министр Земли просил меня передать вам наилучшие пожелания и вручить вот это приглашение.

– Да? А что это такое? – Гордун с. опаской пощупал документ.

– Посол Гвоздуодер просит оказать ему честь и прибыть на церемониальный прием по случаю выборов.

– Церемониальный прием? – Гордун нервно заерзал, отчего гамак принялся раскачиваться, угрожая вывалить его наземь. – И что же у вас там за церемонии?

– Просто скромные полуофициальные встречи родственных душ, позволяющие всем пощеголять нарядами и лично обменяться завуалированными оскорблениями.

– Ха! Это у вас турниры такие? Нет, мне подавай хорошую рукопашную, чтобы кишки наружу, тогда я хоть каждый день готов со всем моим удовольствием!

– А это уже потом, – пояснил Ретиф, – это называется «не зайдете ли после приема ко мне домой пропустить по рюмочке?»

– Звучит угрожающе, – пробормотал Гордун. – Может, вы, земляне, куда свирепей, нежели я полагал?

– Вот еще! – вмешался Дир Багрец. – Да я сам нынче утром раскидал с полдюжины этих тварей, когда они не захотели пустить меня в деревенскую лавку за грогом.

– Правда? – зевнул Гордун. – Жаль. А я уж было решил, что подвернулось нечто занятное.

Он отодрал уголок тисненного золотом приглашения и поковырял им в зубах, извлекая застрявшую между ними ягодную кожицу.

– Вот что, Багрец, валил бы ты лучше отсюда, если, конечно, не претендуешь на главную роль в первом моем совещании.

– Пошли, землянин, – пророкотал обладатель красного кушака, протягивая руку к Ретифу. – Я как раз припомнил ту часть вчерашней гулянки, которую было запамятовал.

– Похоже, – сказал Ретиф, – настало время для той затрещины, которую я тебе обещал.

И, подступив к Дир Багрецу, он, словно сваю вколачивая, вбил оба кулака под ребра гиганта, добавив затем, для верности, правой в челюсть, пока Багрец, сложившись пополам, оседал на землю.

– Эй, эй! – взревел Гордун. – Так-то ты платишь за мое гостеприимство? – Он уставился на своего лежащего без признаков жизни приспешника. – Вставай, Дир Багрец, не отлынивай, отомсти за мою поруганную честь!

Дир Багрец застонал, дернул ногой, всхрапнул и снова замер.

– Прошу прощения, Ваше Неистовство, – сказал Ретиф, извлекая из-под рубашки гроачианскую пистоль. – Я никогда не был силен в тонкостях дипломатического протокола. И поскольку я, судя по всему, совершил faux pas [8] 8
  Промах, оплошность (фр.).


[Закрыть], самое правильное для меня – немедленно удалиться. Не подскажете, в какую сторону лучше пойти, чтобы не стать виновником преждевременной смерти кого-либо из бдительных часовых Вашего Неистовства?

– Остановись, чужестранец! Уж не собираешься ли ты отправиться бродить по свету, распространяя слухи об этом постыдном происшествии, что подорвет мой авторитет в глазах избирателей?

– Пара слов может, конечно, просочиться наружу, – признал Ретиф. – Особенно если кто-то из ваших воителей попробует заступить мне дорогу.

– Лучше бы мне не родиться, чем дожить до такого позора! – хрипло промолвил Гордун. – Всему Оберону ведомо, что только громиль способен вышибить дух из громиля. – Тут Гордуна посетила некая мысль. – При всем при том, если, как говорится, могильник не хочет идти к Мейеру, пускай тогда Мейер идет к могильнику. Поскольку ты истинно сокрушил моего вассала, тебя надлежит немедля произвести в громили, так сказать, узаконив происшедшее задним числом.

– Почту за честь, Ваше Неистовство, – благодушно сказал Ретиф. – Разумеется, при условии, что Ваше Неистовство позволит мне передать Его Превосходительству, что вы милостиво принимаете его приглашение.

Гордун помрачнел.

– А, ладно… – согласился он, – посольство мы и после разобрать успеем. Будь по-твоему, землянин, то есть будущий громиль. Договорились!

Великий вождь поднял свою тушу из гамака и пнул носком сапога Дир Багреца, отчего тот со стоном сел.

– Вставай, лежебока! – проревел Гордун. – Ступай, призови сюда пару прохвостов, дабы они помогли мне облачиться! Да и гостю моему потребуются соответственные одежды. – Он смерил Ретифа взглядом. – Не надевай их раньше времени, как бы они по ходу дела не запачкались.

– Суровые у вас ритуалы, – заметил Ретиф.

– Это покамест не ритуалы, – поправил его Гордун. – Ритуалы будут потом. Первым делом тебя ожидает Испытание. Если ты останешься живым, я прикажу моему швецу облачить тебя в одеяние, приличествующее вице-атаману громилей.

На церемониальной арене, отведенной для Испытания Номер Один – вырубке посреди лесистого склона, с которого открывалась захватывающая дух панорама долины, – во множестве толклись разномастные громили, добродушно бранясь; обмениваясь колкостями, заключая пари, вызывая друг друга на поединки и принимая вызовы, передавая из одной немытой руки в другую мехи с вином.

– А ну-ка, все вон из крута Первого Испытания! – заорал Дир Багрец и принялся раздавать направо-налево увесистые затрещины в подтверждение серьезности сказанного. – Или, может быть, кто из вас желает заодно с новичком поставить свою голову на кон?

Жители гор расступились, очистив крут около пятидесяти футов в поперечнике, в середину которого и вывели Ретифа.

– Давай-давай, расступайся. Самое малое, что мы можем сделать, это дать чужестранцу побольше воздуха, – говорил Дир Багрец, отпихивая стоявших в первом ряду еще на ярд назад. – Так вот, Ретиф, дело тебе предстоит тяжкое, но оно покажет тебе отвагу громилей, предъявляющих к самим себе непосильные требования!

Он вдруг замолк, поскольку в окружающих вырубку зарослях послышался какой-то хруст. Двое громилей, стоявших в заднем ряду, взлетели в воздух, словно подорвавшись на мине, и из кустов выскочил огромный – футов семи в холке – дикий топтун с устрашающими, загнутыми книзу клыками. По инерции он пронесся сквозь ряды зрителей во внутренний круг, где остановился, крутя коротким хвостом и поводя туда-сюда головой, словно бы в поисках новой мишени. Наконец огненный взор его остановился на Дир Багреце.

– Вот еще не было печали, – с досадой заметил последний, когда топтун, наклонив голову, бросился в атаку.

Отступив в сторону, громиль поднял кулак, величиною и весом с боевой топор и со звучным «Блям!» опустил его на череп чудища. Зверь, застигнутый ударом в прыжке, прервал полет и врезался мордой в землю у ног Ретифа.

– Неплохой глазомер, – заметил тот.

– Можно подумать, что эта скотина нарочно заявилась сюда, чтобы испортить нам все дело, – недовольно проворчал Дир Багрец и добавил, обращаясь к паре громилей: – Отволоките-ка глупую тварь в сторонку. Пущай погуляет за свою назойливость в сбруе. А теперь, – он повернулся к Ретифу, – ты готов?

Ретиф поощрительно улыбнулся.

– Ну ладно. Значит, первое испытание будет такое: вдохни поглубже и не дыши, пока я не досчитаю до десяти! – Дир Багрец внимательно вглядывался в лицо Ретифа, надеясь обнаружить в нем признаки отчаяния. Не заметив таковых, он разочарованно поднял палец. – Отлично: вдыхай!

Ретиф вдохнул.

– Раздватричетырепятыпестьсемьвосемьдевятьде-сять, – выпалил Дир Багрец и удивленно уставился на спокойно стоявшего перед ним землянина. Послышалось несколько одобрительных выкриков, затем редкие рукоплескания.

– Хорошо, – проворчал Дир Багрец. – Для чужестранца ты, по-моему, справился очень прилично. Даже почти и не посинел. Мое такое мнение, что Испытание ты прошел.

– Эй, – крикнул кто-то из переднего ряда зрителей. – А он не того?..

– Он еще не?.. – поинтересовался другой.

– Да он, похоже, так и не выдохнул, – изумленно выпалил третий.

– Конечно, выдохнул, болван! – взревел Дир Багрец. – Как мог он не выдохнуть? Даже Великий Мастер, Почетный Живопыра Дирдир Сивуха смог продержаться всего до двенадцати! – Он внимательно вгляделся в Ретифа и неуверенно пробормотал: – Ты, это, дышать-то начал уже?..

– Разумеется, – заверил громиля Ретиф. – Это я так, на публику работаю.

Дир Багрец одобрительно хрюкнул.

– Уже если всю правду сказать, – доверительно прошептал он, – так, по-моему, тебя на все тринадцать хватило. Упражнялся, небось, с хорошим душителем?

– Я же рассказывал про совещание, ты разве забыл? – напомнил Ретиф.

– Забудешь тут, как же, – хмуро пробурчал Дир Багрец. – Ладно, землянин, пошли на Номер Второй. Вот увидишь, этот будет покруче первого.

Он полез по склону вверх, Ретиф следовал за ним по пятам, за Ретифом валила вся прочая братия. Тропа вскоре сгинула, они шли краем каменистого оврага, изгибающегося между отвесными скалами. Громили, держась за стену и толкая друг друга, проталкивались вперед, чтобы успеть занять места поудобнее, а с откосов на них сыпались мелкие камешки. Средних размеров валун сорвался с верхней кромки обрыва, скачками понесся вниз, просвистел над их головами и, ухнув, исчез среди росших внизу деревьев. Поход завершился в маленьком естественном амфитеатре, дно которого густо устилали всевозможных размеров камни. Зрители расселись, между тем как камешки продолжали со стуком осыпать испытуемого с испытующим, которые в одиночестве стояли внизу, словно в яблочке мишени. В ярде от Ретифа грохнулся и брызнул осколками булыжник величиной с добрую человечью голову. Висевшая прямо над ним здоровенная глыба размером с концертный рояль зловеще крякнула и, посыпав его каменным дождичком, сползла вниз на шесть дюймов.

– А если один такой камешек угодит прямехонько в кандидата, что тогда? – поинтересовался Ретиф.

– Считается плохим предзнаменованием, – ответил Дир Багрец. – Вот же докучный мусор! – добавил он, когда небольшой осколок камня звучно ударил его по загривку. – Эти помехи не дают вкусить торжественности момента!

– Напротив, – вежливо возразил Ретиф. – По-моему, они придают происходящему дополнительный интерес.

– Мда? Все может быть, – Дир Багрец с отсутствующим видом глянул вверх и слегка отвел голову, уклоняясь от каменного снаряда величиною с бейсбольный мяч, способного вышибить из него мозги.

– Итак, чужестранец! – обратился он к Ретифу.

– Приготовься познать момент истины! Тебе надлежит наклониться… – он выдержал внушительную паузу, – и руками коснуться носков своих ног!

– Колени сгибать можно? – оттягивая неизбежное, спросил Ретиф.

– Сгибай что хочешь, – презрительно вымолвил Дир Багрец. – Готов поклясться, что подобных деяний тебе на ваших совещаниях совершать не приходилось!

– Что верно, то верно, – признал Ретиф. – Случалось, правда, вытягивать самого себя из болота за пятки, но тут сходство чисто внешнее.

Он сделал серьезное лицо, плавным движением согнулся и пальцами тронул носки своих туфель.

– Мама родная! – выкрикнул кто-то. – С первого раза управился!

– Даже замаха не сделал! – прибавил другой.

На сей раз рукоплескали все.

– Не очень чисто по стилю, – проворчал Дир Багрец, – но пожалуй, сойдет. Однако теперь тебе предстоит пройти через Третье Испытание, и там уж никакие трюки не помогут. Вперед.

И едва они сделали несколько шагов, как голос громиля потонул в громовых раскатах, с которыми рухнул на только что оставленное им и Ретифом место каменный «рояль».

7

Чтобы попасть на Третью Арену, снова пришлось тащиться вверх по узкой просеке, приведшей всю компанию на голый скальный склон. В пятидесяти футах от него вздымался из бездны шпиль с плоской вершиной, соединявшейся с главным пиком извилистой каменной грядой в полфута шириной, – это если не считать одного участка в самой середине, где гряда сужалась, становясь не шире лезвия ножа. Дир Багрец неспешно протопал по этому узкому мостику, с удовольствием озирая открывающиеся с него виды.

– Роскошный пейзаж, а, Ретиф? – спросил он через плечо. – Рассмотри его хорошенько: может, это последнее, что ты видишь в жизни. Предстоящее тебе Испытание обратило немало могучих громилей в лепечущих всякую несуразицу хлюпиков.

Ретиф попробовал гряду ногой – вроде держит. Стараясь не отводить глаз от ожидающей впереди каменной площадки, он быстро миновал узкое место.

– А теперь, – сказал Дир Багрец, – можешь обратиться с краткой молитвой к бесам, которые тебя охраняют, или кому там вы, чужестранцы, воскуряете фимиам, ибо Номер Третий наверняка повергнет тебя во прах.

– Благодарю, но все положенные заклинания я уже произнес, – сказал Ретиф. – Не далее как вчера мне пришлось произносить тост в честь прибывших с Земли ревизоров.

– В таком разе… – Дир Багрец величавым жестом указал на плоский камень, уложенный поверх двух, тоже каменных, кубиков, так что верх его возвышался над площадкой на добрый фут.

– Перескочи через это препятствие! – потребовал разбойничий старшина. – Но только помни, одним прыжком!

Прежде чем встать перед барьером, Ретиф обозрел его с разных сторон.

– А ты, похоже, оробел, – язвительно произнес Дир Багрец. – Что, землянин, усомнился, наконец, в своих силах?

– В прошлом году, – сказал Ретиф, – один мой коллега перескочил в списке кандидатур на повышение через пятьдесят имен сразу. А я чем хуже?

Прямо с места он перепрыгнул через барьер. Потом развернулся и перепрыгнул назад.

Последовало ошеломленное молчание, а затем словно ад разверзся. Дир Багрец, недолго поколебавшись, присоединился к радостным крикам.

– Мои поздравления, Дир Тиф! – проревел он, хлопнув землянина по плечу. – Представляю, каких неприятностей мы могли бы натерпеться от чужестранца с этакими талантами, но, поскольку ты теперь громиль, величие твоих свершений послужит лишь украшению нашего племени!

8

– Ну и славно! – прочавкал Гордун Неучтивый, запихивая в рот пригоршню присыпанных сахарной пудрой зеленых слив. – Если верить Багрецу, ты прошел испытания, как подобает громилю, в шатре рожденному! Пожалуй, я возьму тебя в телохранители, Дир Тиф, как только меня изберут Президентом.

– В устах Вашего Неистовства это поистине звучит высокой похвалой, – поклонился Ретиф. – Особенно если вспомнить, что вы, не дрогнув, выдвинули себя в кандидаты.

– А чего это мне было дрожать? – удивился Гордун. – После того как мои орлы пригонят к урнам столько избирателей, сколько моим противникам отродясь не набрать, я буду волен набивать карманы любым способом, какой меня больше устроит. На подобное будущее можно смотреть без опаски.

– Так-то оно так, – согласился Ретиф, – но прежде вам придется пройти через несколько ритуальных обрядов, каковые включают: Перекрикивание Свистунов, Лобызание Младенцев, Стояние в Сторонке с Независимым Видом, Забрасывание Грязью плюс Непрестанное Взирание с Тревогой.

– Хм, – Гордун озадаченно поскреб подбородок. – И что, Ретиф, эти испытания столь же суровы, сколь громильские?

– Пожалуй, даже суровее, – серьезно заверил атамана Ретиф. – Особенно, если вам придется понатыкать в волосы перьев, как индейцу.

– К дьяволу! – Г ордун грохнул по столу кружкой, которую держал в руке. – Громиль не убоится ни человека, ни дикого зверя!

– А перед Собранием Избирательниц вам когда-нибудь выступать приходилось? – быстро нашелся Ретиф.

– Нет, но мои лиходеи любую оппозицию затопчут, – окончательно исполнившись решимости, провозгласил Гордун. – Я уже заключил тайное соглашение с кой-какими пятиглазыми чужестранцами, они доставят мне столько заполненных избирательных бюллетеней, сколько потребуется, чтобы все было как положено и по закону. А уж добравшись до президентского кресла, я смогу разбойничать, как подобает деловому человеку, – обстоятельно и с соблюдением должного порядка.

– Да, но вы все же не забывайте, – предупредил его Ретиф, – от вас ожидают, что вы хотя бы первые несколько недель простоите на Партийной Платформе.

– Не-недель? – дрогнул Г ордун. – Это что еще за Платформа такая?

– Довольно шаткое сооружение, – доверительно поведал Ретиф. – Я, во всяком случае, не помню, чтобы кто-нибудь удержался на ней после первого Столкновения с Законодателями.

– То есть как, еще одно Испытание?

– Ну, насчет него вы можете особо не волноваться, Ваше Неистовство, до Импичмента тут дело редко доходит.

– До кого? Чего? Ты меня запугиваешь? – взревел Гордун. – Это что еще за ритуал?

– А это когда ваши политические противники решают сквитаться с вами за вашу победу на выборах и принимаются наперебой обвинять вас в Своекорыстных Действиях и в Совершении Судебно Наказуемых Деяний, а…

– Довольно! – взвыл Гордун. – Есть ли конец этим мукам?

– Конец есть, – успокоил растревоженного атамана Ретиф. – После отставки вы становитесь Государственным Деятелем и вам разрешают время от времени первого апреля давать интервью, излагая ваши воззрения по любому вопросу, достаточно тривиальному, чтобы им можно было украсить страницы воскресного приложения к какой-либо газетке.

– Брр! – содрогнулся Г ордун и выдул из кружки все, что в ней было.

– Слушай, Ретиф, – сказал он. – Я тут поразмыслил как следует и решил, что с моей стороны будет благородным жестом, если я займу в партии второе место, а лидерство уступлю какому-нибудь громилю помоложе… да вот хоть тебе, Багрец, – обратился он к разбойничьему старшине.

– Кому, мне? – испуганно выпалил старшина. – Нет, господин мой, я уж и прежде вам говорил, – и не был я кандидатом, и быть им не хочу.

– Так кто же тогда? – в волнении всплеснул руками Гордун. – Нам нужен громиль, который привлечет к себе широкие массы избирателей! Такой, чтобы он и ятаганом умел махать, – ему ведь придется подавлять внутрипартийную оппозицию, и дубинкой мог вразумить беспартийных, и чтобы кинжалом владел, потому как без этого ни в одном комитете не выживешь…

Он вдруг замолк: судя по всему, в голове его родилась какая-то новая мысль.

– Ну ладно, господа хорошие, – сказал, вставая, Ретиф, – оставляю вас размышлять над списком возможных кандидатур. Могу я передать Послу, что вы почтите своим присутствием торжественный прием по случаю завершения выборов?

– Мы прибудем, – подтвердил Гордун. – Сдается мне, я отыскал стопроцентного громиля, способного возглавить нашу партию и привлечь голоса избирателей…

9

В разноцветном свете лампочек, развешанных по ограде, окружавшей миниатюрное поле для гольфа, ныне призванное на дипломатическую службу и исполнявшее обязанности посольской лужайки, кучками стояли среди ловушек и лунок земляне-дипломаты с бокалами в руках, беседуя и нервно поглядывая на дверь, из которой с минуты на минуту должен был появиться Посол Гвоздуодер.

– Бог ты мой, Ретиф, – воскликнул, сверяясь с часами, Магнан, – вот-вот поступят первые сведения. Меня всего прямо трясет.

– Ну бояться, я полагаю, нечего, – заявил полковник Седел-Мозол. – В последние решающие часы ученики гуру Гордуна проявляли особенную активность, украшая плакатами избирательные участки.

– И украшая шишками головы избирателей, не пожелавших обратиться в новую веру, – добавил представитель Политотдела. – Меня другое интересует: что помешает Гордуну, после его инаугурации разукрасить подобным же образом и нас, иностранных дипломатов?

– Традиция помешает, мой мальчик, – успокоил его полковник. – Нас могут расстрелять как шпионов или выслать как нежелательных иностранцев, но отдать нас на растерзание мелкотравчатым политиканам – никогда!

По лужайке пронесся шепоток, ибо объявился Посол Гвоздуодер в визитке цвета бордо и красновато-коричневых галифе, предусмотренных регламентом ДКЗ для ношения во время вечерних официальных приемов.