Текст книги "Жених в наследство (СИ)"
Автор книги: Рина Михеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)
ГЛАВА 47. Выбор. Ярон
Ярон стоял у высокого окна, и ему казалось, что ночь смотрит на него, смотрит строго и требовательно, ждёт чего-то. Или всё это у него внутри? Он что-то забыл… Ах да… две вещи.
Первая: амулет с кровью мрака, что лежал в надёжно запертой шкатулке. Шаманка не сказала про него ни слова. Но он и не спрашивал. А если бы и спросил, почти наверняка услышал бы что-то о том, что решение принимать ему. Конечно, это правильно. Но как выбрать между плохим и… плохим.
Амулет делала Тамила. Интуиция, разум, чувства – всё подсказывало, что это тёмная вещь, от которой надо избавиться, сжечь! Может даже – в Священном Пламени. Уж оно точно уничтожит эту гадость.
С другой стороны… Мрак, который подчиняется ему, необычайно полезен. Теперь у них нет Тамилы, искавшей мраков лучше всех, за исключением "ищеек". Но у тех достаточно дел, они и так бесконечно скитаются по княжеству, вылавливая мраков.
Ярон опустил голову. Нет, он не готов отказаться от амулета. Это может стоить многих жизней – жизней жертв мраков, которых он и его воины не успеют спасти, вовремя отыскав ночных монстров. Сейчас подчинённый князю мрак тоже бродил где-то по окрестным лесам. Но ему приказано питаться только животными. И Ярон много раз убеждался, что связанный кровью мрак слушается беспрекословно.
Хотя это определение не подходит – мраки вообще не могут говорить, только ревут и издают прочие звериные звуки вроде злобного рычания или тоскливого воя, в которых можно прочесть эмоции, состояние, но не смысл, как в человеческой речи или мысленном общении оборотней.
Да… почему-то о вое подумалось – тоскливый. Ярон слышал такое всего раза два или три, но с тех пор не мог забыть. Связь крови, будучи активной, давала ему возможность заглянуть в чувства монстра. Заглянуть, чтобы убедиться, что всё не так… однозначно. Там была не только злоба и ненасытная жажда крови, там была дикая, выматывающая душу тоска…
Ярону даже показалось, что он улавливает отголоски памяти о прошлой жизни, отголоски боли, насилия, которые были учинены над ним, яростной тоски и стремления освободиться…
Почти наверняка это происходит не само собой. Кто-то ловит оборотней и делает с ними нечто чудовищное, чтобы превратить их в чудовищ. Но кто и как? Неужели и правда норенги… Ведь больше некому!
Пожалуй впервые Ярон задумался о том, что их предки напрасно забрали из древнего святилища Часы Времён, напрасно извлекли из часов песчинки, ставшие священными камнями. Видимо, именно об этом говорила шаманка! И говорила не в первый раз. Она права – глухи были оборотни к словам шаманок, глухи… Не слышали потому, что не хотели слышать!
И как они смогли сделать это? Об этом Ярон тоже не задумывался прежде, да и никто, похоже, не задавался таким вопросом… Но чтобы сделать подобное… надо владеть мощной магией и знать больше, чем любой оборотень. Кто-то помог им? Шаман-отступник? Был ли такой в то время… Вполне возможно. Иначе остаётся предположить, что их надоумил лично сам Шешхат – тёмный дух.
Но как быть теперь? Они даже не знают, где было то святилище и существует ли оно до сих пор? Вроде бы к нему надо было идти по подземным туннелям, но где те туннели брали начало? И как договориться с оскорблёнными норенгами, если они даже не помнят их толком, ведь никто из ныне живущих норенгов не встречал, а если встречал, то не делился впечатлениями…
Князь с тоской посмотрел в звёздное небо. Казалось, что ответы на все вопросы написаны на этой густой бархатной синеве вечными письменами звёзд… Как их прочесть?
Как узнать, где сейчас его дочь…
Марийка… Её больше нет… Как же больно это осознавать. Её больше нет, и это его вина. Как тяжело, должно быть, ей пришлось. Одной, среди чужих людей, с ребёнком, рождённым от оборотня…
Если бы он только мог представить тогда, что Тамила способна присвоить деньги и не выполнить поручение! Но это никому даже в голову не приходило… Отец посоветовал ему поручить устройство Марийки и дочери на новом месте Тамиле, как самой практичной, надёжной и умелой в хозяйственных делах, он верил ей, и у молодого наследника не было ни малейших причин сомневаться в бывшей изгнаннице.
Даже те, кому не нравилась Тамила, и подумать не могли, что она станет так рисковать! Все были уверены, что новая управительница готова лично ловить мышей в подвалах замка лишь бы заслужить уважение и доверие в новом клане, и всё её поведение говорило об этом.
Прощание с Марийкой и дочерью до сих пор оставалось незажившей раной на сердце… Это было настолько больно для всех них, что письмо Марийки с просьбой не навещать не удивило ни капли. Он и сам думал об этом: невыносимо снова встретиться, чтобы вновь расстаться. Повторять эту драму раз за разом… – немыслимо.
Он сам выдержал бы, если бы так было лучше для них. Но для них – это ещё больнее, чем для него. Он вернётся в свою насыщенную жизнь, к невесте или жене, а они… останутся. Чтобы ждать новой встречи и разлуки, как новой пытки! Нет… раз за разом встречаться, чтобы расстаться – это не жизнь для них, а мука.
Теперь он знал, что Тамила подделала письмо, но было бы всё благополучно с домом и деньгами, не было бы угроз Тамилы – Марийка написала бы что-то подобное сама. Он это знал. И всё же… Хотя бы раз надо было проверить! Убедиться, подсмотреть тайком их жизнь на новом месте… Если бы он мог предположить… если бы только мог…
– Прости меня, Марийка… Прости, если можешь. Я сам никогда не прощу себе того, что случилось с тобой.
Звёзды и молочно светящая с небес луна – Таана смотрели на него ласково и печально. Один из светов, нежно-сиреневый с серебристым хохолком, подлетел совсем близко, сел на раму окна, взглянул на Ярона, склонив голову набок. Именно такие светы больше всех других нравились Марийке… Ярон осторожно протянул руку, коснулся хохолка. Птица не порхнула прочь, а замерла, прикрыв глаза, так прошло несколько секунд, потом свет встрепенулся, повернул голову, легонько клюнул руку князя и взмыл в ночное небо, рассыпая нежно мерцающие искры.
– Простила, – прошептал Ярон. – Ты будешь в моём сердце всегда. Если бы можно было… – Он стиснул зубы, сдерживая рвущиеся на волю слёзы.
Теперь прошлого не вернуть и не исправить. И всё же… если будет жив, он обязательно найдёт дочь. Чего бы это ни стоило, сколько бы времени ни потребовалось. Найдёт.
Однако кое-что он точно может и должен сделать прямо сейчас. Дать свободу той девушке, которую грубо вырвал из привычной жизни, из семьи и даже из мира, в котором она жила, не подозревая о существовании других миров.
Прямо сейчас он не может вернуть её домой, не может обеспечить её безопасность. Остаётся только догадываться, где она теперь. Но он может дать ей свободу. Наверное, она у Леяны. Если Полина освободится от брачного браслета, княгиня Светании должна бы отправить её домой. Кажется, у неё нет причин задерживать Полину здесь.
Правда, когда речь заходила о Леяне, Ярон ни в чём не был уверен.
Они были практически ровесниками, возможно, княгиня была даже на год-другой постарше. Наследницей её провозгласили очень рано, но к тогдашней княжеской семье Светании она не имела никакого отношения. Правящие князь и княгиня были к тому времени в весьма преклонном возрасте, и никто из их потомков не имел достаточной силы, чтобы надеяться занять княжеский трон. Главы кланов Светании объявили общее собрание сильнейших оборотней всех светлых кланов, где совсем юную Леяну признали сильнейшей и провозгласили наследницей.
По традиции Леяна гостила в замке князей Теновии, позже Ярон приезжал с ответным визитом в Светанию. Тогда они и познакомились – единственный сын и уже тогда предположительно наследник князей Теновии и наследница княжеского трона Светании – одна из трёх дочерей в семье простых оборотней.
Ещё в то время поведение Леяны настораживало его. Она явно стеснялась своих родителей, что покоробило Ярона. Да, они жили не в замке, а в скромном домике, не знали роскоши и были не слишком образованы, но это были достойные оборотни и такого отношения со стороны собственной дочери не заслуживали. Леяна же пыталась создать образ утончённой красавицы, нежной, трепетной, невинной, как утренняя роса. И переигрывала.
Ярон невольно сравнивал её с Марийкой, и, видимо, именно это сравнение помогло ему увидеть и понять, что Леяна фальшива и неестественна. Его родители тоже что-то замечали, но не осуждали, говоря, как непросто обычной тее освоиться в новом для неё положении.
Ярон соглашался, но легче от этого не становилось – Леяна явно задалась целью очаровать наследника Теновии и, возможно, выйти за него замуж Хотя браки между светлыми и тёмными оборотнями и были огромной редкостью, но всё же иногда и такое случалось.
Однако Ярону даже просто находиться в обществе Леяны было не слишком приятно, так что о женитьбе на ней не могло быть и речи. Он очень старался быть деликатным и не задеть её чувств, но как их можно не задеть, если ей нужно всё, а ты можешь предложить только дежурную вежливость, то есть – ничего.
Он давился от смеха, когда узнал, что Леяна взяла с собой в замок зайчиху Луму, называя её своей няней в попытке создать впечатление, что росла в каких-то исключительных условиях и была уж по меньшей мере дочерью главы клана.
Лума действительно жила среди оленей и частенько помогала с детьми. Зайчихи вообще отличные матери, причём не только для собственных отпрысков. Они готовы обогреть и приласкать любого ребёнка, особенно – заброшенного. И то, что Лума особенно тепло относилась к Леяне, ещё ни о чём не говорило. Если только о том, что Леяна получала в семье меньше внимания, чем ей бы хотелось. Впрочем, Ярону будущая княгиня Светании ещё тогда казалась ненасытной. Наверное, ей всегда хочется больше, чем она имеет.
Оставалось надеяться, что Полина ей не нужна, а значит, она отправит девушку домой – ну, хотя бы просто на всякий случай, а то вдруг свадьба всё же состоится. Ему лучше вовсе не проявлять никакой заинтересованности в судьбе Полины, чтобы Леяне не пришло в голову использовать девушку в каких-нибудь своих играх или интригах, к которым, как ни странно, светлые оборотни зачастую были куда более склонны, чем тёмные. А Леяна наверняка не забыла и не простила устойчивости Ярона к её "чарам". Хорошо ещё, что она не знает, насколько легко ему эта устойчивость далась…
– Пора отпустить тебя, Полина, – тихо сказал Ярон и улыбнулся ласково смотрящей с небес Таане – луне Лоаниры. – Прости меня, девочка. Зря я всё это затеял, зря рассчитывал на выбор камней. Выбирать надо самому. Выбирать надо сердцем…
Он коснулся камня на брачном браслете, произнёс ритуальные слова:
– Отпускаю наречённую свою, расторгаю помолвку, если будет на то её воля, пусть будет свободна от данного слова.
Ярон не сомневался в результате, был уверен, что браслет тотчас спадёт с руки, ведь Полина совершенно точно не хотела выходить за него замуж и вообще – даже видеть его хоть когда-нибудь ещё.
Да и слово, что связало её, давала Фаина. Полина оказалась заложницей прежних ошибок, чужих ошибок… Браслет слегка нагрелся и замерцал, Ярон подставил руку, чтобы подхватить его, но… Мерцание продолжалось, а браслет не снимался. Князь нахмурился, прижал руку к браслету, прикрыл глаза.
"Я расторгаю помолвку, но не отказываюсь от долга. Отныне это не брачный браслет, а знак долга", – он услышал эти слова, будто кто-то, стоящий близко– близко, прошептал их ему на ухо.
Белый камень в браслете вспыхнул и изменил окраску на серо-голубую. Цвета глаз Полины, цвета горных слёз – камней правды и долга. И сам браслет из золотого стал вдруг серо-стальным.
– Ты сильнее, чем я думал, – тихо проговорил Ярон, прикасаясь к холодному металлу. – Сильнее, чем я мог представить. Да хранит тебя Тена. Тебя, Райяну и мою дочь… Сохрани её, Милосердная! – Ярон склонил голову, чувствуя, как жжёт в груди, как стальным стылым обручем сжимает грудь. Одиночество стояло рядом, будто неусыпный страж темницы, в которую он сам себя заключил.
Прода от 03.01.2018, 16:59
ГЛАВА 48. Выбор. Полина
К счастью, шаманка оказалась права – силы защитного браслета хватило, чтобы преодолеть смертоносную пелену и выбраться из осквернённого святилища. Верен поднял с постели Райяну, которая тоже, готовая ко всему, спала в штанах и рубашке, с кинжалом под подушкой и метательными стрелками на поясе, не говоря уж о том, что зубы и когти у неё всегда были потенциально при себе. Они втроём, не считая Фаю, собрались в комнате Полины – опять же под защитой браслета, сделав всё, как сказала Тайра.
После произнесения заветных слов браслет испустил серебристое свечение, принявшее форму расширяющейся окружности, охватившей всю комнату. Теперь они были в безопасности и могли спокойно поговорить. Полина рассказала всё, что увидела сама и узнала от шаманки.
Верен угрюмо молчал, переваривая полученную информацию. Райяна протянула с каким-то мрачным весельем:
– Ну и попали мы… Эта светлейшая княгинюшка в тыщщу раз хуже нашей Тамилки!
– И в тысячу раз опаснее, – кивнул Верен. – Не столько она сама, сколько тот, кто использует её…
– Отступник? – нахмурилась Райяна.
– Да.
– Что это значит? – встревоженно спросила Полина.
– Отступниками называют шаманов, отступивших от своего долга, пожелавших использовать дарованную им силу и знание не так, как угодно Богам, а по своему разумению и ради своей корысти.
– Вроде бы Райяна говорила, что тогда шаманы теряют дар? – уточнила Полина.
– Это по-разному бывает, – терпеливо объяснил Верен. – Иногда теряют полностью. Но если шаман или шаманка посвятит себя Шешхату – тёмному духу – тогда Шешхат даст тёмную силу и знание. Они знают меньше светлых шаманов, но всё же куда больше обычных оборотней… И многое могут. Светлые не имеют права вмешиваться, а эти…
– Ну ясно, – Полина вздохнула. – Вот всегда так. Если ты на стороне добра, у тебя полно ограничений. А у злыдней – ни краёв, ни берегов…
– Да, – согласился Верен. – Именно так. Но есть и другое отличие. Шешхат губит души своих рабов. А светлые Боги возносят их на Небеса.
– Значит, Отступник – мужчина? – спросила Полина после нескольких секунд молчания. – Мне казалось, что у вас только женщины – шаманки.
– По большей части, да, – кивнул Верен. – Считается, что служение шамана слишком тяжело для мужчины. Когда известно столь многое, но при этом очень часто приходится бездействовать и молчать… Эту ношу может выдержать только очень сильная женщина, а мужчина – почти никогда. Но исключения бывали. Наверное, Отступник некогда убедил Тайру посвятить его в служение шамана, потому она и говорила о своей вине…
– Короче, пора убираться отсюда, – подвела черту Райяна. – Если ты не найдёшь, как нейтрализовать ту зелёную гадость над святилищем, придётся прорываться с боем поверху.
Верен покачал головой.
– Если шаманка сказала, что надо уходить через подземелье, значит, у неё были на то основания. Шаманки не могут говорить всё, но к тому немногому, что они советуют, стоит прислушаться.
Райяна пожала плечами.
– Разве я против? Но надо спешить. Сидеть здесь и ждать, что для нас изобретёт Отступник… Это не дело!
– Я согласен, – кивнул Верен. – Поищу способ. Дай мне ещё один-два дня.
– Хорошо, – Райяна вздохнула. – Договорились. – Она пристально посмотрела на Полину, не отводившую глаз от Верена. На Верена, то и дело вскидывавшего взгляд на Полину, взгляд, в котором пылало и плавилось нечто, знакомое ей слишком хорошо… – Пойду я, – сказала она и демонстративно зевнула, хотя спать ей не хотелось совершенно. – Спокойной ночи вам… Или… – она повернулась к Полине и едва заметно подмигнула. – Счастливой?
Полина смутилась, чувствуя, как заливает краской щёки, и ничего не успела ответить – Райяна уже вышла и аккуратно прикрыла за собой дверь. Серебристое светящееся кольцо пропустило волчицу, мягко спружинив, и восстановилось за её спиной – такое же нерушимое и надёжное.
Полина поднялась с кровати, не находя себе места, Верен, сидевший на кушетке, тоже встал. Несколько мгновений неловкости, один шаг, разделённый на двоих, и мужские руки осторожно легли на девичью талию, а серо-голубые глаза встретились с тёмно-карими, почти чёрными. Встретились, и один взгляд утонул в другом… Полине так хотелось забыть обо всех проблемах и опасностях, не говорить больше ни о чём и ни о чём не спрашивать, но она не могла не заговорить о вороне. Удивительном, прекрасном вороне, который поразил её ещё при первом своём появлении. Кто бы мог подумать, что эта чёрная птица, такая, казалось бы, зловещая, может быть настолько красивой и притягательной.
– Почему ты не сказал раньше? – Полина коснулась шрама на щеке Верена – бережно, осторожно, кончиками пальцев. – Знаешь, я ведь так и думала, что ты был тем вороном… Потом, правда, начала сомневаться, потому что ты так убедительно отрицал… Но всё равно в глубине души я знала, что это ты…
– Я даже себе не хотел признаваться в этом, – Верен взял её руку в свою и поднёс к губам.
Он целовал пальцы, запястье, потом перевернул и поцеловал ладонь, глядя девушке в глаза, наслаждаясь тем, как теплеет её взгляд, всё больше наполняясь нежностью и истомой.
– Но почему? – спросила Полина, с трудом выныривая из сладостного омута чувств, что захлёстывали, затягивали, соблазняли забыть обо всём…
– Потому что… – Верен опустил глаза и отпустил её руку, отчего Полине сразу же стало холодно и даже немного страшно.
– Я должен признаться тебе кое в чём. Ты имеешь право знать…
Полина медленно осела на кровать, подозревая, что ничего хорошего за таким началом не последует.
– Я не только лин, как и ты, – выдавил Верен. Чувствовалось, что ему тяжело говорить об этом. – Ворон – моя основная ипостась, – он быстро взглянул на неё и снова опустил голову, вспомнив, что Полине это ни о чём не говорит.
– Значит, у многоипостасных оборотней бывает основная ипостась? Я не знала…
Верен сел на ковёр у её ног.
– У линов вообще-то всё индивидуально. Двух одинаковых не бывает. Количество ипостасей бывает разным. У кого-то их всего две и они могут быть приблизительно равными по силе, а у кого-то их много, и тогда обязательно бывает основная ипостась, в которой сила раскрывается максимально. Муфра считала, что моя основная – ворон.
– Ты так говоришь об этом, будто признаёшься в чём-то плохом, – Полина смотрела удивлённо и слегка испуганно.
Не хотелось думать о плохом этой ночью, что принадлежит только им, хотелось хоть немного подумать о хорошем и… почувствовать себя счастливой.
– Наверное, кто-то счёл бы это редким везением, – усмехнулся Верен.
– Но не ты…
– Не я. Вороны… отличаются от остальных оборотней. Многие считают, что они… что мы приносим несчастье. Воронов боятся и сторонятся, – слова давались ему с трудом. Взглянув в сторону и заметив фею, тихо сидевшую на столике, Верен предложил: – Пусть твоя фея расскажет, что она знает про воронов.
Фая с готовностью подлетела поближе и приняла важный вид, сложив крылышки за спиной.
– Про воронов ходит много слухов, – начала она тоном заправского лектора. – Но большая их часть не подтверждена. Доподлинно известно, что покровителем воронов является не Тена, как у всех прочих тёмных оборотней, а сам Лориш – Божество, Дарующее Покой.
– Лориш – это смерть, – отстранённо пояснил Верен.
– Ну, можно и так сказать, – согласилась Фая. – Лориш наделяет воронов особыми свойствами, как то: сверхчувственное восприятие, способность предчувствовать беду, способность видеть истинную суть людей и оборотней и распознавать ложь. В то же время нельзя утверждать, что вороны никогда не ошибаются.
– Вот тут ты права, – Верен едва заметно усмехнулся. – А остальное – преувеличение. Если бы мы могли так легко видеть внутреннюю суть… были бы поголовно шаманами. Хотя, конечно, шаманы видят не только это, но… Да, вороны могут видеть внутреннюю суть – иногда, в какой-то мере. Часто чувствуют ложь. Но это не значит, что их нельзя обмануть и от их взгляда нельзя укрыться. Прости, что перебил. Продолжай.
– Вороны-оборотни рождаются не слишком часто, и их немного в нашем мире,
– понеслась дальше Фая. – Все оборотни, являющиеся хищными птицами, безоговорочно признают их авторитет и подчиняются им. Но даже они опасаются воронов. Нередко у них возникают проблемы с вступлением в брак, так как у них рождается очень мало девочек. Вороны преимущественно мужчины. А женщины– оборотни опасаются воронов, про обычных женщин и говорить нечего. Мало найдётся тех, кто захочет хотя бы познакомиться с вороном, тем более что при возникновении у ворона любовного чувства отказывать ему небезопасно…
– Это ложь! – возмутился Верен.
– Так считают многие… – виновато прошептала Фая.
– Да, я знаю, – он отвернулся, но тут же снова посмотрел на Полину. – Ну что, тебе страшно?
– Нисколько, – честно ответила она.
– Это потому что ты безрассудно смелая.
– Я?! – искренне удивилась Поля. – Я трусиха! Но тебя я знаю и не боюсь. Ни капельки. Если я чего-то и боюсь, так это потерять тебя…
– А я – тебя… – прошептал Верен. – Но эти домыслы о том, что воронам нельзя отказывать, родились не на пустом месте. Это всё из-за ещё одного дара Лориша, из-за Воронова Проклятья. Если ворон кому-то верит, а тот его обманет, никогда и никто не будет верить обманщику и никогда ему не видеть удачи. Если ворон кого-то любит, а тот его предаст, никогда предателю не знать ни счастья, ни радости. Если ворон кого-то любит, а любимую убьют, погибнет убийца страшной и мучительной смертью в течение года, а сам ворон, оставшись в одиночестве, станет вестником смерти, скитальцем и палачом для всех, кто притесняет невинных и любящих, и жить ему после этого три года и три дня.
Полина слушала молча и только в её глазах отражалось потрясение.
– Вороны однолюбы и имеют устрашающую репутацию, так что нечасто кто-то убивает их возлюбленных, – невесело усмехнулся Верен. – Они редко кому-то полностью доверяют и мало известно случаев, когда бы ворона предала любимая. Но всё же бывало и такое. И ещё… возможно… мне придётся стать частью клана… И я не уверен, что тебе будет там хорошо и уютно…
Полина помолчала несколько секунд, пытаясь до конца разобраться в себе и уложить в сознании всё услышанное. Фая, теперь тихо сидевшая поодаль, переводила взгляд с Верена на Полину.
Стоит ли говорить, что ворон сказал не всё? Не совсем всё… Важно ли это? Нет, пожалуй, лучше промолчать и не вмешиваться. Это судьба, и уж как сложится, так сложится. Если Полина его любит – это ничего не изменит. Если не любит… Хотя… какое там если?! Всё уже ясно. Приняв такое решение, Фая отлетела ещё дальше и затихла в уголке, между подушкой и спинкой кушетки, таким образом как бы оставляя влюблённых наедине.
– Мне будет хорошо и уютно там, где я смогу быть с тобой, – прошептала Полина, запуская пальцы в чёрные шелковистые пряди его волос. Тесёмка, которой был перевязан хвост, давно уже едва держалась, а теперь будто сама соскользнула, и Полина подхватила её.
Верен смотрел на чёрную узкую ленточку в её руке так, будто она была ядовитой змеёй.
– Ты не знаешь, что сделала… – прошептал он. – Я не хотел этого, но мне повязала её Муфра, когда лечила… Никто не может снять эту ленту, кроме хозяина и…
– И его любимой? – догадалась Полина.
– Да… – Верен поднял на неё глаза, их выражение было сейчас таким… доверчиво-беспомощным, что у Полины сжалось сердце и навернулись слёзы.
– Значит, всё правильно, – с жаром сказала она, соскользнув с кровати и обнимая его. – Значит, так и должно быть! Как ты не понимаешь…
– Я понимаю, – он одним слитным движением поднялся, одновременно поднимая девушку, будто она весила не больше пушинки, посадил её на кровать и сел рядом, обнял, прижал, зашептал куда-то в макушку. – Понимаю… Только поверить не могу…
– Ты уж постарайся, – шепнула в ответ Полина, чувствуя, как горячая властная волна накрывает её, заставляя трепетать и сердце, и душу, и каждую клеточку тела.
Их губы встретились, нежное осторожное прикосновение неумолимо превращалось в головокружительный поцелуй, погружающий обоих в сладостное безумие.
И тут запястье Полины будто обожгло. Она вздрогнула, Верен слегка разжал руки, глядя вопросительно и тревожно.
– Что-то с браслетом, – сказала Поля, но Верен уже и сам увидел, как от золотого символа несвободы исходит мерцающее свечение.
– Отпускаю наречённую свою, – услышали они негромкий голос Ярона. – Расторгаю помолвку, если будет на то её воля, пусть будет свободна от данного слова.
Полина прерывисто вздохнула, посмотрела на Верена. Так вот как это происходит… В глазах ворона отразилось облегчение, смешанное с тревогой.
– Теперь ты можешь получить свободу, – сказал он ровным тоном, стараясь не выдать эмоций. – И вернуться в свой мир.
Поля покачала головой.
– Мой мир – здесь. Мой мир там, где ты. Да, я очень хотела бы увидеть снова маму, бабушку, братишку… Но, может быть, когда-нибудь я смогу побывать на Земле?
– Может быть. Если всё будет в порядке, то ты почти наверняка сможешь иногда навещать их, – Верен едва заметно улыбнулся.
– Ну вот, – оживилась Поля. – Значит, можно считать, что я просто… переехала, скажем… в другую страну. Я уже не сумею забыть этот мир, Фаю, Райяну… тебя, – выдохнула она. – И не смогу сделать вид, что всё, здесь происходящее, меня не касается.
Верен молча привлёк её к себе, пряча облегчение, явственно проступившее во взгляде.
– Я расторгаю помолвку, но не отказываюсь от долга, – проговорила Полина слова, будто пришедшие к ней откуда-то. Откуда? Может быть, из глубин родовой памяти или от шаманок, что помогали ей. – Отныне это не брачный браслет, а знак долга.
Чёрный камень вспыхнул и стал серо-голубым, а золото браслета обернулось холодной сталью. Металл быстро нагрелся, но в первый момент он почти обжёг запястье своим льдистым объятьем.
– Браслет долга… – прошептал Верен. – Этот камень теперь похож на горные слёзы. Они, по преданию, помогают возвращать долги и устанавливать истину. Теперь он разомкнётся лишь тогда, когда долг будет возвращён, а истина – открыта. Или тогда, когда ты откажешься от долга. Это не твой долг.
– Теперь мой, – упрямо помотала головой Полина. – Впервые в жизни я чувствую, что от меня по-настоящему что-то зависит. Как странно… Когда я попала сюда, мне казалось, что меня лишили выбора. А теперь… теперь мне кажется, что именно здесь я обрела свободу, обрела себя настоящую. Тайра сказала, что право на выбор надо заслужить, и я постараюсь сделать это. Теперь… оно мне очень нужно.
– Ты уже знаешь, что выберешь? – улыбнулся Верен.
– Конечно. Я уже выбрала. Я выбираю тебя. И этот мир, которому я зачем-то нужна. Не представляю, зачем и почему именно я, но я рада этому.
– С судьбой не нужно бороться, – задумчиво проговорил Верен. – Её нужно принять, не спрашивая, почему и за что именно тебе выпала такая доля, принять и осознать, что она послана не просто так. Найти свой путь. А это значит – найти тех, кому ты нужен. И тогда… судьба может измениться к лучшему. Это говорила мне Муфра. Но тогда я не хотел принять это.
– Каждый из нас должен быть там, где он нужен. А я нужна здесь. Наверное… – неуверенно добавила Поля.
– Конечно, нужна, – Верен бережно прижал её к груди, начал целовать лоб, щёки, нежные, покорно приоткрытые губы…
– Мне нужна. Больше всего на свете… – он слегка прикусил мочку её уха.
Полина задрожала, тая в его руках, прижимаясь ещё теснее, ощущая, как набирает силу волна внутреннего жара и жажды слиться с тем, кто по какому-то недоразумению ещё существует отдельно от тебя, хотя и так близко, но – отдельно, когда всё существо твоё стремится стать с ним одним неделимым целым, – и краешком сознания удивляясь, что это происходит с ней, прежде не слишком-то чувствительной.
Наверное, просто никто раньше не пробудил её чувств, никто не целовал так страстно и нежно одновременно, не смотрел так восторженно, будто ничего и никого прекраснее никогда не было, нет и не будет под всеми солнцами и лунами всех сотворённых миров.
Полина ахнула, когда её пальцы наткнулись на рубцы на груди Верена, а он чуть отстранился и замер, словно ждал приговора.
– Это всё тот мрак?
– Да. Те. Их было двое.
Полина коснулась его губ невесомым поцелуем, снова провела пальцами по рубцам, узнавая, запоминая, склонилась к его груди, целуя, лаская. Слеза, незамеченная хозяйкой, упала, и Верен сильно вздрогнул, хотя, Полина была в этом уверена, никто иной на его месте ничего бы не заметил.
– Не плачь, – он перевернул её на спину. – Не надо.
Отдалённая тень паники колыхнулась где-то в глубине сознания, в глубине памяти тела, не забывшего о грубых руках, об унижении, о чуждой тяжести и злобе, навалившихся на неё, обездвиживших – всего несколько дней назад. Но под нежными поцелуями и бережными ласками этот тёмный морок растаял без следа. Ничто сейчас не напоминало о насилии.
Полине казалось, что она уже и не на Земле, и не на Лоанире, а в каком-то совершенно ином мире – мире, где есть только наслаждение, только нежность, только любовь, растворяющая, смывающая все её страхи, все разочарования, неуверенность, печали и потери.
Превратившись в горлицу, она не успела ощутить радости и свободы полёта – слишком была напугана возможностью потерять того, кто пробудил её сердце и помог почувствовать себя защищённой и оберегаемой даже в малознакомом мире, полном неведомых опасностей. Благодаря ему этот мир больше не был чужим. И чувство полёта, свободы и счастья пришло к ней сейчас, в человеческом теле.
– Спасибо, что подарил мне крылья… – прошептала она.
Верен замер на миг, взгляд его был затуманен, и он не сразу понял её слова.
– Это ты подарила мне крылья, – сказал он наконец. – Пробудила и вернула мне мою суть, помогла принять её. Но летать я смогу, только если ты будешь рядом. "И жить", – подумал он. Но вслух не произнёс.
– Я тоже, – улыбнулась Полина. – Я тоже.
Два сердца бились рядом, два взгляда тонули один в другом, две души сливались воедино, предваряя слияние тел, образуя нерушимую связь, что не прервётся даже по ту сторону жизни.
Конец книги первой
