Текст книги "Победитель получает..."

Автор книги: Рина Михеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Маша ускорила шаг, проходя мимо тронула одну дверь, другую – не поддаются… Впереди коридор делал крутой поворот, и Маша устремилась к нему, решив пока не трогать двери, а заглянуть за угол, – и не прогадала.

Перед ней открылось средних размеров помещение, похожее на холл в какой-нибудь недешёвой клинике, где пациенты ждут приёма или записи, или… чего они там обычно ждут.

Особого опыта в таких делах у Маши не было – только нечастые посещения районной поликлиники в детстве и ранней юности, оставившие по себе весьма тягостные воспоминания, так что в дальнейшем Маша предпочитала самолечение всем прочим видам медицинского обслуживания. К счастью, в её фирмочке можно было обойтись и без больничного.

В первый момент Маше показалось, что холл пуст. Она обежала взглядом удобные диванчики и многочисленные кресла, перемежавшиеся низкими столиками и неизвестными раскидистыми растениями в кадках. Всё было тихо, неподвижно.

Но вдруг из дальнего угла раздался жалобный всхлип, там, за широкими перистыми ветками что-то шевельнулось, зашуршало чуть слышно, закопошилось, снова всхлипнуло…

Маша не задумываясь ринулась к источнику звуков, в них так явственно слышалась беспомощность, что ни малейшего страха не было. Но когда Маша увидела девушку, съёжившуюся в кресле, то всё-таки испугалась… Не за себя – за неё…

Это было совсем ещё юное создание, заплаканное, бледное, худенькое, но с огромным животом, чьи размеры настолько резко контрастировали с тоненькими ручками и ножками, что действительно становилось страшно.

Беременные всегда вызывали у Маши умиление. Если они плохо себя чувствовали или выглядели неухоженными и несчастными, – сострадание. Если курили, пили или вели себя недостойно, – сожаление, главным образом, о судьбе будущего ребёнка. Но никогда прежде, ни разу, Маша даже приблизительно не испытывала того, что испытала сейчас.

Этот неестественно огромный живот вдруг показался ей мерзким паразитом, вытягивающим жизненные соки из несчастного хрупкого создания. Как же она рожать-то будет? – с ужасом подумала Маша, осторожно, чтобы не испугать, приближаясь к незнакомке.

Хотя… наверное, кесарить будут. И всё равно… – подспудно Маша ощущала, что это – беременность с фатальным исходом, и никакое кесарево не спасёт, – но не хотела в это верить.

Взгляд у девушки был испуганным, но этот испуг относился не к Маше, а скорее к жизни вообще, к каждой следующей минуте и тому, что она несёт или может принести. Лично к Маше, пожалуй, относилась лишь некоторая доля удивления, даже немного потеснившая страх, плескавшийся в васильковых глазах.

На худеньком, бледном личике с мелкими невыразительными чертами они казались огромными и были единственной запоминающейся деталью, помимо устрашающего живота, разумеется.

Маша осторожно села в стоящее рядом кресло – опустилась на самый краешек; стараясь не делать резких движений, протянула руку, кончиками пальцев коснулась острой коленки, обтянутой светло-серым комбинезоном.

– Как тебя зовут? – спросила тихо.

Девушка не отвечала, молча смотрела на Машу с тревогой и всевозрастающим удивлением. Но тревога, судя по всему, была её обычным состоянием, и даже в том, как вздрогнула от лёгкого прикосновения худая коленка, ощущался не страх, а какое-то, пока не вполне понятное Маше изумление.

– Меня зовут Маша. А тебя? – эта новая попытка ещё больше повысила градус удивления, но девушка наконец ответила:

– Я – носитель альфа уровня. Разве ты не видишь?

– Ну, если ты об этом, – Маша кивнула на живот, – то вижу, конечно. Только я всегда думала, что это называется “беременность” и не имеет никакого отношения к имени.

– Беременность, – протянула девушка, словно пробуя незнакомое слово на вкус. – Нет… – она судорожно вздохнула и спрятала лицо в большой полотняной салфетке, заменявшей ей носовой платок. – Я слышала такое слово, – продолжила она, выныривая из недр салфетки с покрасневшими глазами и ещё более несчастным видом, чем прежде.

– Так иногда говорят носители гамма уровня, но только по секрету – это же запрещено, – она горько усмехнулась, так горько, что разом показалась древней старухой.

Молодые не могут так усмехаться! Не должны. Не должны мочь…

– Говорят, это одно из старых слов, – из тех, что запретили серые…

– Серые?.. – насторожилась Маша. – А кто это?

Девушка посмотрела на неё недоверчиво и промолчала. Маша решила, что пора делать “ход конём”. Вдруг повезёт?!

– Я не притворяюсь, – сказала она твёрдо. – Я правда ничего не знаю. Не понимаю, что у вас тут происходит. Я даже не знаю, как я сама здесь оказалась. Так получилось, понимаешь?

Девушка вряд ли понимала, но она смотрела на Машу с таким жадным интересом, что волей-неволей надо было продолжать.

– Ввязалась я во что-то… нехорошее, в игру какую-то, и меня сюда… закинуло.

– Значит, ты из другого мира? – почти разочарованно протянула девушка. – Может, из добровольно присоединившегося? Или даже из союзного? Потому и выглядишь так… странно, – она косо усмехнулась, глядя на Машу с возрастающей неприязнью и даже отодвинулась немного.

– Потому и прикасаться ко мне не брезгуешь, как наши. Может ещё расскажешь, какая мне выпала честь… великая! Прям – не унести! – такая великая… – она снова всхлипнула и зло, но бессильно ударила тонкой слабой ручкой по огромному животу.

Маша отчаянно затрясла головой:

– Да нет же! Я вообще не понимаю, о чём ты говоришь! Вот ни слова не понимаю! Я не из какого не из “присоединившегося” и не из “союзного”. Я из самого простого! И про этих серых и про носителей какого-то там уровня – впервые в жизни слышу! Ну зачем мне тебе врать?!

– А и правда – зачем… Мне ведь всё равно – хана… – тихо, обречённо прошелестело несчастное создание.

Казалось, вспышка злости отняла у неё последние силы, и сейчас она просто растает в воздухе, а в кресле останется только этот чудовищный, какой-то зловеще бугристый живот.

– Почему – хана? – шёпотом спросила Маша. – Может… обойдётся ещё…

– Не обойдётся. У носителей бета уровня иногда обходится – так говорят… Хотя вообще-то об этом лучше вовсе не говорить, а то в лабораторию заберут, для опытов своих, гады проклятые… Или вот – носителем сделают, если подойдёшь, конечно… – девушка снова судорожно вцепилась в салфетку.

Было видно, как она изо всех сил сдерживает подступающие рыдания.

– Если ты и правда ничего не знаешь и если не боишься, я тебе расскажу, – прошептала она с мрачной решимостью.

– Я правда – не знаю, и оттого ещё больше боюсь, – честно призналась Маша. – Рассказывай!

========== Глава 16. Страшная правда ==========

Девушка уставилась куда-то в сторону, сосредоточенно закусив губу, – думала с чего начать, но потом сердито тряхнула головой, так и не сумев достичь желаемого результата, и заговорила торопливо и сбивчиво:

– Эти гады серые у нас всем заправляют – через механов своих… ну и ещё всякие есть… вот профессор, например… Заливает всем, что он местный, здесь, у нас родился. Смотрите, мол, чего можно достичь, если как следует стараться и подчиняться всем правилам! Ага, как же… Теперь-то я вижу, что он тоже гибрид. Когда становишься альфа-носителем, можно мно-о-го интересного узнать! Только ни к чему всё это… и слушать всё равно никто не хочет, – она так горько вздохнула, что Маша не могла не спросить:

– Почему? – хотя и помимо этого у неё было множество вопросов, более важных для того, чтобы понять, что здесь вообще происходит.

Но подарить хоть капельку тепла и внимания этому несчастному существу, “носителю”, у которого нет даже имени, – показалось важнее.

– Как же… – девушка горестно всхлипнула, – разговаривать с альфа-носителем – примета плохая! Прикоснуться – вообще – хуже не бывает! – могут тоже в альфа-носители отобрать. Да что там, я их понимаю… – девушка махнула рукой, – и сама вот так же боялась… Только не помогло. Ерунда все эти приметы. Но надо же верить во что-то, хоть на что-то надеяться… Вот и придумали…

– Это я понимаю, – вставила Маша, воспользовавшись паузой, – я не понимаю, что значит альфа-носитель.

– Серые размножаться сами не могут, – глухо уронила безымянная девушка, опустив глаза. – Впаривают нам, что это у них приключилось от большого ума и высокой духовности. И теперь этот свет негасимый они несут всем отсталым народам, вроде нас… А мы должны считать за великое счастье, что можем хоть чем-то быть полезными для наших… просветителей. Ну вот… – она мельком взглянула на Машу, словно проверяя, готова ли та убежать прочь с криками ужаса или ещё послушает.

Маша явно никуда бежать не собиралась, а слушала не без ужаса, конечно, но с жадным вниманием, и носитель продолжила:

– Дельта-носители – это те, что в инкубаторе живут. Им даже завидуют, потому что к ним мужчин привозят. Они производят обычных детей – без примесей. Я тоже там родилась, – девушка быстро взглянула на Машу, снова проверяя её реакцию, потом опустила глаза и продолжила:

– Вообще-то так нельзя говорить. Надо говорить: была произведена дельта-носителем. Но я в инкубаторе много запрещённых слов слышала – и беременность, и даже… мама… – прошептала она едва слышно, склонившись к Маше.

– Ты никому не говори! Я не за себя боюсь – мне терять нечего. А ты поберегись. За такое живо загремишь на промывание мозгов и в скотину превратишься. О промывании мозгов тоже говорить нельзя, – девушка сморщила носик и махнула рукой.

– Лучше вообще помалкивать! Хотя они сами иной раз как пристанут с вопросами. И на каждом слове подловить норовят… Так вот – про носителей: гамма-носители оплодотворяются в лаборатории… И кто их знает, что там и как. Но производят они обычно гибридов с невысоким процентом гибридизации, вроде нашего профессора.

– Бета-носители производят гибридов от серых, то есть – это уже наполовину серые получаются. Говорят, эти гибриды и оплодотворяют гамма-носителей, – девушка замолчала.

Она сидела, низко опустив голову, казалось, что её оставили последние силы.

– Говорят, бета-носители иногда выживают, – прошептала она и затихла.

Маша, в общем-то, уже и сама догадалась, что означает альфа-носитель, и задавать новые вопросы просто не могла.

Так хотелось хоть чем-то утешить это несчастное юное создание, выросшее в инкубаторе, где произнести слово “мама” – страшное преступление; и само обречённое стать живым инкубатором для размножения мерзких чужаков; обречённое отдать жизнь, ради прирастания племени поработителей…

Девушка вдруг резко подняла голову, всматриваясь в Машу жадно, требовательно:

– А у вас не так? – спросила она с непонятной, отчаянной надеждой. – У вас нет серых? И вы… как вы без них живёте?

– У нас – не так, и серых нет… вроде бы… но живём мы… не сказать чтоб уж очень хорошо, – виновато призналась Маша.

– Вроде бы? – уточнила носительница. – То есть, ты не уверена, что их нет?

Маша нахмурилась, вспоминая.

– Что-то я такое слышала… Кажется, так называют пришельцев… У них тщедушное тело, большая голова, огромные чёрные глаза без радужки и… кажется, о них ходят слухи, что они похищают людей, проводят какие-то эксперименты, а потом стирают им память. Но я всегда думала, что это ерунда, дурацкие страшилки, которые придумывают ненормальные, желая привлечь к себе внимание.

– Зря… – убито прошептала поникшая фигурка напротив.

– Что зря? – не поняла Маша.

– Зря ты так думала. Всё правда. С этого всё начинается. Вернее… начинается с другого… – носитель отвела глаза в сторону, едва шевеля побелевшими губами.

– С чего? – поторопила её Маша, приблизившись вплотную, стараясь поймать ускользающий больной взгляд. – С чего всё начинается?

– Не могу… – прошелестела девушка и медленно, словно нехотя, повернулась к Маше. – А ты могла бы… обнять меня?

Маша замерла на секунду, потом решительно села рядом с несчастным существом, просто физически ощущая, как изголодалось оно по теплу, ласке, участию, обняла осторожно, погладила по голове, по худеньким, хрупким плечам и, наконец, неожиданно для себя самой, по огромному животу.

Живот под её рукой ощутимо вздрогнул, и Маша вздрогнула тоже, но руку не убрала. Секунду-другую ничего не происходило, а потом там, внутри, началось движение – резкое, хаотичное и, судя по всему, болезненное для несчастного носителя, потому что девушка оттолкнула Машину руку и, закусив губы, сжалась, покачиваясь взад-вперёд, как от сильной боли.

Маша испуганно притихла, не зная, чем помочь.

– Не любят они этого, – через минуту прошипела девушка сквозь стиснутые зубы.

– Чего не любят? – не поняла Маша. – Чтобы живот трогали?

– Нее-е… – носитель усмехнулась уголком губ, потихоньку распрямилась. – Нежностей всяких не любят. Не нравится им, – она посмотрела в сторону, пошевелила губами, что-то обдумывая, вновь взглянула на Машу. – Вот с этого всё и начинается, – прошептала тихо. – Не знаю я, как тебе объяснить… Когда становишься носителем… чувствовать их начинаешь… сны всякие видеть… Холодные они, понимаешь? Совсем холодные, ледяные. И тепла не выносят. Им нравится, когда люди мучаются, когда мучают друг друга. Тогда они могут власть над ними взять.

– Люди всегда друг друга мучили, – недоверчиво пожала плечами Маша. – Про Золотой Век, когда все всех любили, только в сказках рассказывают, а если историю почитать – хоть новейшую, хоть древнейшую – волосы дыбом встанут!

Носитель раздражённо помотала головой.

– Но ведь и другое было. Было же? – спросила требовательно.

– Было, конечно… – протянула Маша.

– Ну вот! – девушка чуть не подпрыгнула в кресле. – Им это мешает. Пока люди… ну не знаю я, как это называется… – она мучительно подыскивала слова, теребя и без того измочаленный платок и глядя куда-то поверх Машиной головы. – Пока им не всё равно, пока не наплевать на всех, кроме себя, только себя, понимаешь?

Маша кивнула, и девушка продолжила быстро, сбивчиво:

– Пока родители есть… настоящие, которые… которые любят, пока заботятся, пока помогают… им, гадам этим, власть не взять, понимаешь? – она больше не ждала ответа и быстро, почти неразборчиво сыпала словами:

– Я теперь знаю… Они постепенно власть берут, законы всякие внедряют… нет, это потом… сначала – идеи… Да! Отношение к жизни, к другим людям, к детям… Особенно дети их интересуют. Воспитание… а чуть что не так – не по их правилам, они детей отнимают и забирают в инкубаторы… Нет. Тогда, сначала – это так не называется. У вас инкубаторы есть?

– Нет, – Маша даже головой помотала для убедительности, понимая, что инкубаторы на птицефермах никакого отношения к обсуждаемой теме не имеют.

– Будут! – отрезала носитель. – Может, как-то по-другому их называть будут… Они решают, как детей растить, как воспитывать, чему учить… А учат они их… – получать удовольствие. Кажется, так они это называют, но может, у вас по-другому… Жить для себя, свободно – так они говорят. Обещают свободу, свободе учат.

Только… от их свободы все вырастают… рабами. Но не понимают этого. Мы для них – хуже животных, но мы им нужны. Пока – нужны… А когда мы совсем уж станем такими, как они хотят, когда никто не будет способен чувствовать, жалеть других… Тогда… – она затихла, словно споткнувшись на полуслове.

– Что тогда? – поторопила Маша.

– Тогда… на фермы отправляют… Биологический материал… биомасса… Вот кем мы становимся для них. Не знаю, зачем она им нужна, но нужна зачем-то… Что там творится, никто из наших не знает, только все боятся туда попасть… Они убивают в нас людей, понимаешь? – с невыразимым отчаянием произнесла носитель, глядя на Машу влажными от слёз глазами. – Убивают… – прошептала, едва слышно. – А потом, когда убьют, мы становимся для них биомассой…

Внезапно носительница задрожала, выгнулась, словно её скрутило судорогой, а в следующий миг она уже смотрела на Машу странно и страшно изменившимся взглядом – потемневшим, холодным, налившимся недоброй силой и уверенностью, а главное – пронизывающим, как ледяной ветер… Маша отшатнулась, хотела встать, но ноги не слушались.

– Чужая… уничтожить… – прохрипела носительница. – Опасность…

И тут же – новая судорога, долгий мучительный стон, дрожь, и на Машу снова смотрит измученная девушка – напуганная и несчастная. Но смотрит с каким-то новым выражением, словно видит впервые.

– Уходи отсюда, беги, если сможешь… – лихорадочно зашептала несчастная. – Ты опасна для них! Значит, ты можешь что-то сделать, что-то изменить…

– Но я… – попыталась было возразить Маша.

– Молчи! – оборвала носительница. – Времени не осталось! Сейчас сюда прибегут! Он увидел тебя, – чтобы избежать новых вопросов, девушка ткнула пальцем в свой живот, – почувствовал что-то! Беги, я прошу тебя! Мне не помочь! Но если ты можешь сделать хоть что-то… Сделай! Помешай им! Прошу, обещай, что постараешься! И что… – она опустила глаза и вновь взглянула на Машу с мольбой, – что не забудешь меня. Будешь помнить… Будешь?.. – спросила жалобно.

– Не забуду, – твёрдо ответила Маша. – Всегда буду о тебе помнить.

– Хорошо, – отозвалась девушка, затихая и как-то обмякая в кресле, – а теперь – беги! Ты можешь. Ты сильная! Он тебя испугался…

Маша в последний раз коснулась руки носительницы, но та никак не отреагировала, глаза её закатились, а где-то, совсем рядом, взвыл тревожный сигнал, раздался топот ног.

Маша вскочила, повернулась – прямо к ней бежал давешний профессор, раскинув руки, словно встречал дорогого гостя, улыбаясь губами и зло прожигая взглядом.

– Вот вы где, голубушка! Куда же вы отправились, моя дорогая! И носителя нам растревожили… Ах, как не вовремя…

Маша услышала, как девушка за её спиной застонала, глухо, с непередаваемым отчаянием, и своим обострившимся чутьём поняла, что стонет она не от боли, а от горького разочарования, что Машу сейчас поймают и ничего, ничегошеньки она не сможет сделать…

Маша вытянула руку, одновременно представляя кубик и желая, чтобы он появился. И игровой модуль не заставил себя ждать – он тут же возник в воздухе, прямо перед Машиным лицом, а в ушах зазвучал уже знакомый безразлично-механический голос:

– Вы желаете закончить этот раунд и перейти к следующему?

– Да! – твёрдо ответила Маша, в глазах у неё потемнело, но прежде чем провалиться куда-то – в невесомость и неизвестность, – она успела услышать:

– Раунд первый прерван по желанию Игрока. Счёт: один – ноль. Игра продолжается. Раунд второй!

========== Глава 17. Продолжение Игры. Раунд второй. ==========

Промелькнула и растаяла в зелёном мареве перламутровая поверхность кубика с двумя ярко выделяющимися чёрными точками. В ушах ещё звучал отголосок слов “раунд второй”, а окружающее зелёно-непонятное буйство уже накрыло Машу с головой.

Звук, цвет, свет – всё обрушилось на неё, не давая опомниться, и только болезненное ощущение чего-то шершаво-грубого, царапавшего спину сквозь тонкую ткань блузки, стало тем якорем, который помог растерянному сознанию зацепиться за эту новую реальность и начать воспринимать её осмысленно.

Никогда раньше Маша не бывала в джунглях, но сейчас у неё не возникло даже тени сомнения – это они, причём самые что ни на есть джунглистые!

Густой влажный воздух с трудом проникал в лёгкие, в то время как оглушённое обоняние не могло определить, чем же этот самый воздух насыщен: непереносимой вонью или неземными ароматами?

Слишком уж незнакомыми были эти запахи, чтобы их можно было хоть как-то классифицировать.

Тем более непросто это сделать, когда спину царапает жёсткая кора огромного дерева (по крайней мере, Маше очень хотелось верить, что это действительно дерево); глаза не могут привыкнуть к странному слепяще-туманному зелёному свету – густому, насыщенному, как и воздух этого места; прямо перед лицом болтаются какие-то плети? лианы? а может, змеи?! в уши врываются резкие крики неизвестных созданий, обосновавшихся где-то над Машиной головой; а в довершение всего – ноги вовсе не ощущают под собой надёжную опору, а совершенно напротив – с каждой секундой всё больше увязают в чём-то подозрительно мягком.

Маша осторожно скосила глаза вниз, стараясь при этом не упустить из виду зелёные лианы, болтающиеся перед лицом. Очень хотелось верить, что это лианы… очень-очень хотелось… Но с каждым их движением, эта вера таяла, как мороженое под солнцем Сахары. Ведь они скорее извивались, чем качались…

Правда, к Машиному лицу пока не приближались. Замирали на миг и снова возобновляли движение, словно танцевали.

Внизу обнаружилась не просто грязь или вязкая почва, – там набухала и пузырилась зеленовато-бурая масса. Вокруг ступней выделялась граница из особенно крупных раздувающихся и опадающих пузырей.

Усилием воли затолкав внутрь рвущийся из груди крик, Маша мягко и осторожно потянула вверх правую ногу. Приложив некоторое усилие, ногу удалось вытащить, и Маша рванулась вперёд, стремясь перешагнуть бурлящее месиво.

Ей это почти удалось. Она выдернула и вторую ногу – впереди стелилась то ли низкая трава, то ли высокий мох. Маша пригнулась, надеясь проскочить под “лианами”… Но зелёные плети, внезапно удлинившись, устремились к ней, охватывая упруго.

Маша дёрнулась, вцепилась руками в плотные жгуты, словно со стороны услышав свой собственный визг; но они не поддавались, а захлёстывали её всё плотнее – поперёк груди, подмышками, за руки, уже и до талии добрались. И через несколько секунд Маша ощутила, что ноги её отрываются от земли, и её тянет куда-то вверх.

Жуткие “лианы” неровными рывками затаскивали свою пленницу в густое переплетение мощных бурых ветвей, некоторые из которых были обвиты такими же зелёными канатами.

Маша замолчала, как только решила для себя, что это всё-таки не змеи, а произошло это довольно быстро. Трудно сказать, почему она так подумала, и ещё труднее понять, почему отвращение порой оказывается сильнее самого сильного страха. Но как бы там ни было, факт остаётся фактом: как только лианы перестали быть для Маши змеями, и она смогла избавиться от захлестнувшего её отвращения, так к ней вернулась способность осмысленно воспринимать окружающее.

Её тащили вверх – упорно и целенаправленно, хотя и с явным трудом. Маша покрутила головой и, приметив достаточно прочную на вид, но не слишком толстую ветку, исхитрилась ухватиться за неё обеими руками.

Странные лианы дёргали и тянули, но Маша вцепилась в ветку так, словно от этого зависела её жизнь, как пишут в романах. Подозрение, что это на самом деле недалеко от истины, придавало сил.

Через несколько секунд лианы выдохлись и перестали тянуть упрямую добычу вверх. Перехваченная упругими жгутами подмышками и вокруг талии, Маша думала, что будет, если они её отпустят. Вряд ли она сможет удержаться.

Было жарко и душно, взмокшие ладони скользили по гладкой ветке. Как высоко её успели поднять? Нужно ли попытаться избавиться от лиан, пока они притихли и не проявляют особой активности? или это спровоцирует их?

Рассмотрев внизу и вокруг себя всё, что удалось (а удалось немногое) Маша задрала голову вверх. Там что-то шевелилось, а ещё выше что-то темнело… И это было похоже на жуткий зев, из нижнего края которого неторопливо выползали такие же лианы-змеи, направляясь… Маша была уверена, что точно знает куда, вернее – к кому они направляются.

Она тяжело перевела дух, вместо крика из горла вырвался только жалкий хрип. И тут совсем рядом с её головой в ветвях бодро зашебуршало, а уже в следующий миг перед Машиным лицом возникло существо с кошачьей головой (правда, у кошек обычно нет на голове перьев, но это мелочи!).

Существо ухватилось за близрастущую ветку цепкими лапками, покрутило головой, растопырив и снова сложив перистые сяжки* над круглыми зелёными глазами, присвистнуло, словно давая тем самым оценку увиденному, и бодро спросило:

– Висишь?

– Вишу, – глухо подтвердила Маша, стараясь одновременно покрепче ухватиться за ветку, нащупать ногами опору и рассмотреть существо.

Отрицать очевидное смысла не было, а возможность диалога туманно обнадёживала.

– Зря, – не одобрило существо. – Проглот-то уже проснулся.

– А что делать? – спросила Маша, решив, что сейчас не время уточнять, кто такой Проглот и чем ей грозит его пробуждение.

– Как что? – удивилось существо, топорща мелкие пёрышки между кошачьими ушами, покрытыми, как и щёки, и лапки, и грудь, вполне кошачьим мехом, на удивление гармонично сочетавшимся и с пёрышками на макушке, и с сяжками над глазами, и с пушистыми перистыми усиками на носу. – Ты меня спрашиваешь? – почему-то возмущённо спросило оно. – Хочешь сказать, чтобы я не лез не в своё дело, да?!

Маша отрицательно затрясла головой.

– Ну и пожалуйста, виси себе на здоровье. Не буду мешать… – тон постепенно понижался, пока пушисто-перистый незнакомец не замолчал, с недоверием присматриваясь к выражению ужаса на Машином лице.

Ей вдруг стало так страшно, что он бросит её здесь; что она снова останется совершенно одна посреди всего этого – непонятного и враждебного – так страшно, что и словами не передать.

– Ты это… – существо склонило голову набок и вытянуло сяжки по направлению к Маше – они трепетали в какой-нибудь паре сантиметров от её глаз, – ты… правда, что ли… не знаешь, как отсюда выбраться, да? – тон был недоверчивым, зелёные глаза подозрительно щурились, внимательно изучая человека.

– Правда, конечно, правда… – простонала Маша.

– А зачем же ты сюда… – начал её собеседник, но тут его хохолок вздрогнул, уши насторожились, он быстро взглянул вверх и сам себя оборвал: – Ладно. Сейчас не до этого.

И Маша была с ним полностью согласна!

Комментарий к Глава 17. Продолжение Игры. Раунд второй.

* Сяжки (антенны, усики) часто встречаются у насекомых, располагаются над глазами и являются органами чувств, хотя природа того, что и как они чувствуют, неодинакова у различных видов и в некоторых случаях до конца не изучена.

Функционально они могут замещать собой зрение, осязание, слух (вибрацию), реакцию на тепло и особенно обоняние (запах или вкус). У разных видов сяжки существенно различаются по типам и видам.

У описанного в романе существа сяжки – разветвлённые, перистые, то есть покрытые многочисленными чувствительными волосками.

========== Глава 18. Знакомство ==========

Из-за спины существа показались… Маша зажмурилась на миг и снова широко раскрыла глаза, – всё верно! – крылья. По форме точь в точь, как у летучей мыши, но их покрывала короткая бархатная шёрстка того же сиреневого цвета с белой рябью, что и на теле. По краям трепетали серые пёрышки, а в верхней точке ближайшего к Маше крыла она успела заметить появившийся и тут же втянувшийся внутрь загнутый коготь.

Раскрыв крылья, диковинное создание бесшумно взмахнуло ими и легко перепорхнуло на другую ветку. Ухватившись за неё лапами, оно искоса посмотрело на одну из лиан, плотно прижало усики и сяжки к голове и резко выдохнуло. Из его рта вырвался… огонь! Участок лианы затрещал, съёжился, обуглился, и она распалась надвое. Толстый жгут, охватывавший Машино плечо, соскользнул с него и упал вниз.

“Опупеть… – ошеломлённо подумала Маша. – огнедышащая кото-мышь в перьях…”

Между тем, “кото-мышь”, не теряя времени расправлялась уже со второй лианой, но когда она начала примериваться к третьей, Маша нерешительно поинтересовалась:

– Ты думаешь, отсюда можно спрыгнуть? Я даже не поняла, насколько высоко меня затащили… Метра три-четыре, наверное, да? Как бы шею не свернуть в этих ветках… Да и внизу там что-то непонятное… пузырится.

– Почему непонятное? – удивился деловитый освободитель. – Внизу – нижний желудок Проглота. Где ж ему ещё быть? Только ты для него слишком толстая… – “кото-мышь” критически осматривала Машу, – и высокая… и вообще – крупная уж очень… Вот он и решил затащить тебя в верхний желудок. Уж туда-то ты должна поместиться… Так ты что же, и летать не умеешь?!

– Не умею, – печально подтвердила Маша.

– А что умеешь? – заинтересованно спросило удивительное существо.

– Ходить, – мрачно ответила девушка.

Подумала и прибавила:

– И бегать, – она попыталась обнаружить у себя ещё какие-нибудь навыки, которые можно считать полезными в сложившихся обстоятельствах, но что-то ничего не обнаруживалось…

– И верещать! – неожиданно подсказала “кото-мышь”.

– Верещать каждый дурак может, – проворчала Маша.

– Так – не каждый… – приглушённо донеслось откуда-то снизу, где кото-мышь обследовала пути для отступления своей новой знакомки.

– Я спал, – объявила кошачья мордочка, вновь появившись напротив человеческого лица и забавно трепеща всем сдвоенным комплектом перистых усиков – и у носа, и над глазами, – спал себе, спал спокойненько… и тут – как заверещит! Я чуть с дерева не свалился! Думал: стая визгов прилетела, и придётся теперь в другое место перебираться… потому что визги, они же всё равно покоя не дадут. Но что-то слишком быстро они затихли, вот я и решил посмотреть, что тут такое… Конечно, если бы одного визга Проглот сожрал, тогда понятно, почему он быстро затих. Но визги же по одному не летают… а всех сразу Проглот никак сожрать не мог… Они же вертлявые – визги-то. Кто-нибудь обязательно увернулся бы! У тебя имя есть? – неожиданно сменило тему удивительное создание, деловито перебирая лапками протянувшиеся в разных направлениях лианы.

– Есть. Я – Маша.

– Ямаша? – переспросило существо, остановив свой выбор на одной лиане и зачем-то подтаскивая её к лицу девушки.

– Нет. Просто – Маша.

– Ага, понятно… Тогда – кусай, вот здесь, – перед лицом пленницы Проглота оказалась толстая, даже на вид весьма плотная и крепкая лиана.

– Но я… – Маша сглотнула, глядя расширившимися глазами то на лиану, то на удерживающего её кото-мыша.

– Чего? – поторопил тот. – Меня, кстати, Куся зовут.

– Кузя? – машинально переспросила девушка.

– Не Кузя, а Куся! – существо щёлкнуло острыми белыми клычками – то ли возмутилось, что его имя коверкают, то ли продемонстрировало, почему его зовут именно так, – Маша не поняла.

– А ты не мог бы её… как те, – она мотнула головой в сторону сожжённых лиан.

Куся насупился, выставив вперёд усы.

– Я тебе что – бездонный, что ли? Как Проглот? Я и так всё пламя на тебя потратил. То есть – на них. А всё пламя можно тратить только в самом крайнем случае, – наставительный тон явно был подражанием кому-то, и Маша вдруг почти уверилась, что Куся не взрослая особь, а ребёнок.

Может быть даже он подвергает себя опасности, пытаясь ей помочь. А ведь она могла бы сдаться и завершить раунд…

– Ну что, будешь кусать или нет? Я тебе уже и спуск нашёл, – гордо сообщил Куся, подтаскивая к Маше ещё одну толстую лиану. Та поддавалась с трудом.

– Вот, держись, – довольным тоном продолжал Куся. – Отличная тащилка. Да отцепись ты от этой ветки, она тебе ничем не поможет! Держи вот эту, а когда ту перекусишь, тебя отпустит и… твоего веса должно хватить… – пока Куся оценивающим взглядом прикидывал Машины габариты, она, чувствуя себя слоном, попавшим в паутину, покорно отпустила ветку и ухватилась за лиану.