Текст книги "Победитель получает..."

Автор книги: Рина Михеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Неужели Высший жрец и вправду поверил в воплощение Тёмной? Теперь Маше было очевидно: манёвры Ядвы с самого начала не обманули его ни на миг. Но он считал, что жрица спланировала всё: нашла подходящую девушку, научила её что делать, провела в Тайный Зал.

А Машино поведение развеяло эту версию в пыль. Она не играла, не повторяла заученных слов, она даже не боялась, хотя и сама не могла понять почему.

Сейчас Алкан озадачен. Маша заставила себя всмотреться в его лицо. Сущность ушла, вернее – спряталась, затаилась, решила выждать и понаблюдать.

Лифт остановился, массивная плита, закрывавшая выход, уехала в сторону, в лицо повеяло свежим ветерком, напитанным ароматами цветения. Великолепный сад, пронизанный солнечным светом, дышащий влажной свежестью, наполненный птичьими трелями, – начинался сразу же, стоило ступить один шаг.

Маша и Куся вышли наружу, окунулись в это манящее переплетение прекрасных образов, звуков и ароматов, переглянулись и безошибочно поняли друг друга. Нет, и здесь не лучше и дышится ничуть не свободнее…

Это в мрачных залах без окон казалось, что за их пределами всё будет иначе, хотелось на воздух, на волю! Воздух – вот он, а воли – нет.

И запахи кажутся удушливыми, и деревья хочется раздвинуть, чтобы не стояли вокруг, как стража, надвигающаяся на неудачливого беглеца, и солнце выглядит безжалостным всевидящим оком, от которого хочется скрыться да негде…

Теперь уже чудится, что в темноте даже лучше, что там можно укрыться от всех в каком-нибудь укромном уголке… Конечно, это иллюзия. Здесь им не спрятаться – ни в темноте, ни на свету. И сад ни в чём не виноват. Но он отравлен, всё вокруг отравлено испарениями зла.

Маша помедлила, шагнула вперёд, подчиняясь приглашающим жестам Алкана, по мощёной разноцветными камешками дорожке к изысканной беседке, увитой зеленью.

Рядом переливались на солнце струи фонтана; служанка, застыв в почтительной позе, ждала приказаний. Алкан что-то шепнул ей, и девушка тут же исчезла за деревьями.

– Что желает Владычица? – ласково спросил жрец, усаживая Машу в беседке. – И её досточтимый спутник, – он поклонился Кусе, но тот даже не взглянул на него.

Кото-мышь вспрыгнул на обтянутое пунцовым бархатом сиденье, брезгливо откинул лапой золотистую подушку и, прищурившись, уставился в ту сторону, откуда они пришли. Маша последовала его примеру. Ей тоже хотелось знать, что это за здание, столь сложно устроенное и невероятно огромное, судя по всем перемещениям пешком, да ещё и захватывающий дух полёт на лифте следует учесть…

В просвет между деревьями виднелась тёмно-серая каменная стена. Она вздымалась над садом – всё выше и выше. Маша и Куся синхронно запрокинули головы. Казалось, что эта стена, сложенная из огромных каменных блоков, закрывает полнеба. Она не была вертикальной, а немного отклонялась в сторону от наблюдателей.

Каменные блоки… они настойчиво что-то напоминали… уклон… гигантские ступенчатые уступы… Пирамида? Пирамида – вот что это такое. Ступенчатая, как в Мексике, а не гладкая, как в Египте. Какие широкие уступы… Там тоже что-то находится, кажется даже деревья растут… Деревья?! Так они сейчас не у подножия её, а на одной из этих колоссальных ступеней?!

– Этот сад разбит на третьей ступени, – вкрадчиво произнёс Алкан.

Маша лишь бросила на него быстрый взгляд, хотя можно было и не смотреть – это интонации не “доброго глуповатого дядюшки”, а коварного Высшего жреца.

– Фрукты, напитки и мясо сейчас принесут, – жизнерадостно сообщил внезапно вернувшийся “добрый дядюшка”, и даже руки его сделали такое движение, словно он хотел их потереть, как обжора перед изобильным столом, и только в последний момент удержался.

– Но, может быть, Госпожа желает чего-то особенного? – лакейский изгиб спины и радостное ожидание в глазах: вдруг удастся услужить?

И эти метаморфозы отчётливо напомнили Маше незабвенную Таисию Петровну – та же мгновенная смена образов, и каждый абсолютно достоверен, – только у неё репертуар был шире.

Что-то подсказывало Маше, что он и вовсе неограничен. А у Алкана всего две ипостаси – полупустая человеческая оболочка и её жуткий жилец. Сейчас он снова спрятался, но, само собой, продолжает наблюдать…

– Нет, ничего особенного не нужно, – ответила Маша, сообразив, что, пока она предаётся воспоминаниям, Алкан всё ещё ждёт ответа. – Хотя… пусть принесут простой воды, – помедлила и уточнила: – Родниковой.

– Будет исполнено, о Великая! – возликовал жрец.

Наконец-то дорогая гостья хоть чего-то захотела.

Очень скоро вместо одной служанки налетел целый рой. Они бесшумно сновали вокруг, не смея поднять глаз, а стол, занимавший центральную часть беседки, моментально и как бы сам по себе уставился множеством широких блюд с фруктами, кувшинов с напитками и прочими яствами.

Алкан забрал у одной из девушек поднос с драгоценным кубком и с глубоким поклоном поднёс его Маше. Она молча смотрела на кубок. Похоже, в нём действительно вода, но брать её из этих рук категорически не хотелось.

– Позже, – бросила Маша и отвернулась.

Алкан покорно поставил поднос на стол. Не слишком ли дерзко она себя ведёт? Вообще-то Тёмной Владычице ещё и не такое позволено. Сыграть её роль достоверно Маше не по силам, легче научиться плеваться огнём, как Куся, а значит… решение вести себя так, как захочется – в некоторых пределах, разумеется, – пожалуй, было и остаётся самым верным.

Жрец отступил, а потом и вовсе вышел из беседки, и пока он нашёптывал старшей прислужнице какие-то распоряжения, Маша выплеснула воду из кубка и снова наполнила его из стоящего рядом кувшина. Потом взялась за фрукты.

Куся беспрепятственно бродил по столу, благодарно помуркивая, когда Маша раздвигала и перемещала широкие блюда и стройные кувшины, прокладывая для него удобные тропки. К счастью, они уже успели хорошенько подкрепиться, прежде чем Алкан предложил вниманию “Тёмной Владычицы” приятный сюрприз, как он его назвал: двое могучих стражников выволокли на дорожку прямо перед беседкой закованного в цепи человека.

Видимо, здесь считали, что подобное зрелище должно способствовать пищеварению…

– Вот он! – объявил Алкан.

Маша ответила недоумевающим взглядом. Она не собиралась делать вид, что знает о чём и о ком идёт речь.

– Конечно, конечно… – закивал жрец. – Мятежники, осмелившиеся восстать против Храма, – слишком ничтожны, чтобы Госпожа знала о них. И всё же, я надеюсь, что Великой приятно видеть главаря бунтовщиков поверженным у своих ног!

Дюжие воины швырнули пленника на колени, но он тут же поднял голову и посмотрел на Машу в упор, без слов опровергая сказанное Алканом. Взгляд прожигал насквозь, в нём было столько горькой ярости, что назвать этого человека поверженным мог бы только слепец… или лгун.

У Маши перехватило дыхание от боли и бессилия, она знала, что не сможет ему помочь. Ей ничего не изменить в этой реальности, несмотря на видимость власти, которую она получила на какое-то – очень краткое – время.

Лицо мятежника расплывалось перед ней, хоть он и стоял очень близко. Прямые чёрные волосы до плеч, резкие черты, кровоподтёк на высокой скуле и жгучие глаза, смотревшие на неё с неприкрытой ненавистью, без тени страха.

Неужели это слёзы мешают ей видеть, застилая всё вокруг мерцающим маревом? Откуда такая невыносимая тяжесть и ощущение безысходности? Почему она убеждена в своём бессилии?! Она сможет, она должна ему помочь!

На какой-то миг в чёрных глазах отразилось удивление. Очевидно пленник иначе представлял себе Тёмную Владычицу…

Голос Алкана прервал немую сцену:

– Для Священных Игр во славу Безликих всё уже готово! Нам недоставало лишь нескольких бунтовщиков и их главаря. Уже завтра народ Пирамидии убедится, что Непобедимый Лирен, как некоторые глупцы его называли, – не более чем ничтожный комок плоти, жалкая песчинка, которую мощь богов поглощает, даже не замечая. На этот раз Игры будут особенными! Ведь нас осчастливила своим присутствием сама Тёмная Владычица – приближённая Безликих, их представительница! – Алкан с торжеством и в то же время испытующе воззрился на Машу.

Сущность вернулась, это она смотрит на земную женщину сквозь водянистые глазки жреца. Ждёт. Издевательски щурится.

Маша поняла причину охватившей её безысходности. Если до этого у Сущности и были какие-то сомнения, то сейчас она окончательно убедилась, что Маша не имеет к Тёмной Владычице никакого отношения! Сострадание – вот что выдало её.

Можно предполагать, что Тёмная не всё время пребывает в теле смертной женщины, но она никогда, даже мимолётно, не вселилась бы в ту, что способна испытывать сострадание к совершенно постороннему человеку!

Сожалеть о несдержанности не приходится… Если бы она не проявила свою суть сейчас, её заставили бы присутствовать при пытках, но выявили бы то, что чуждо им, их вере, их богам – воплощению жестокости и разрушения.

Змеиная ледяная улыбка искривила полные губы жреца.

– Завтра Великая насладится зрелищем Игр! Я уверен, что муки и смерть мятежников, осмелившихся восстать против власти Храма и самих Безликих, а особенно их ничтожного главаря Лирена, – доставят ей особое удовольствие…

========== Глава 32. Наблюдения наблюдаемого ==========

Лирен… Почему её преследует это имя, преследует его взгляд?.. Что она может сделать?

Маша снова сидела в комнате Ядвы, на постели Ядвы, после того как вымылась в купальне Ядвы. Казалось, что всё кругом, каждый клочок ткани, каждый глоток воды и воздуха пропитаны злой энергией жрицы, но здесь всё пронизано злом, а различия лишь в дозах и оттенках.

И эту дозу можно было счесть относительно низкой, так что приходилось терпеть, радуясь, что Алкана сейчас нет поблизости.

Куся жался к Маше, тревожно заглядывал в глаза, ощущая её состояние. Ему ничего не нужно было объяснять.

– Ты открой дверь, – прошептал он. – Я наверняка смогу что-то разузнать. Меня эти полуслепые стражи и все остальные, что тут за каждым углом прячутся… не заметят.

Маша только головой покачала. Да, дверь можно было открыть. Их не заперли, хотя поведение Алкана по отношению к Маше изменилось довольно существенно и не в лучшую сторону. Она пыталась расспрашивать жреца об Играх, наплевав на то, что выдаёт себя ещё больше, что показывает свою заинтересованность, которую надо скрывать. Но его реакция убедительно доказала: скрывать уже поздно.

Выдав себя состраданием, Маша оказалась в его руках, и только природная осторожность и неторопливость, а также стремление растянуть удовольствие от разгадки Маши-Кусиного секрета, удерживают Алкана от немедленных и весьма жёстких действий.

А кроме того, он, вероятно, тоже заинтересован в том, чтобы продемонстрировать Тёмную Владычицу и её спутника-Стража во время этих самых Игр, будь они неладны…

После сцены в беседке, Алкан буквально заставил Машу вернуться внутрь пирамиды, представлявшей собой чуть ли не целый город, погружённый во мрак, окрашенный мертвенно-голубым или кроваво-красным цветом шаров, факелов, светильников.

Они не прогоняли тьму, а лишь показывали кое-что из того, что в ней скрывалось, и самое безобидное притом; они не приносили свет, а лишь напоминали о том, что его здесь нет и быть не может.

Жрец отвёл Машу в огромный зал, где на расположенных амфитеатром скамьях сидело множество разодетых людей, – как догадалась лже-Владычица, – местная знать.

Там Алкан произнёс весьма торжественную, хотя и краткую, речь.

Маше показалось, что всё это множество сильных, богатых людей боится жреца. И ещё показалось, что он привёл её сюда, как медведя на ярмарку, но не только для того, чтобы продемонстрировать укрощённую зверюгу почтенной публике, а для чего-то ещё…

Жрец шарил цепким взглядом по лицам стоящих мужчин и немногих присутствовавших женщин. Они приветствовали Алкана стоя, а после представления им воплощения Тёмной Владычицы, никто так и не осмелился сесть, хотя Маше показалось, что на многих лицах отобразилось, если не недоверие, то сомнение.

Наверняка жрец это тоже заметил и сделал ход куда более продуманный, чем могло показаться на первый взгляд: он протянул руку к кото-мышу чуть ли не с намерением фамильярно потрепать его по загривку.

Куся, сидевший на некоем подобии кафедры рядом со стоящей тут же Машей и взиравший на собравшихся с угрюмой неприязнью, прижал уши, встопорщил перьевой хохолок, зашипел и отчётливо клацнул острыми зубами в каком-то миллиметре от пальцев жреца.

Алкан отдёрнул руку, а напряжение в зале ощутимо возросло. Видимо, жреца все боялись, но никто ему не верил. Они пытались разгадать его игру, а он в чём-то подозревал их. Возможно в том, что кто-то из знати подсунул Машу и Кусю Ядве, желая использовать её честолюбие в своих целях.

Осмелился бы кто-нибудь из них копать под Алкана? Машу это интересовало чисто теоретически, но для самого жреца представляло куда больший и вполне практический интерес.

Вероятно для этого он и привёл её сюда: посмотреть на их реакцию. Потому и шарит цепким пронзительным взглядом по застывшим лицам.

Одни кажутся совершенно непроницаемыми; на других, сквозь наспех натянутые маски спокойствия, почтительности, восхищения, отчётливо проступает страх.

Маски не преграда для сущности, владеющей жрецом, она смотрит сквозь них, с лёгкостью проникая в полусгнившее нутро правителей этого мира, читая в душах, отравленных алчностью и властолюбием, в жестоких и холодных сердцах, не ведающих любви и сострадания. Эти письмена ей понятны, этот язык для неё родной.

А Маша и Куся здесь чужаки, иностранцы – и не потому что они из других миров…

Теперь собравшиеся напуганы ещё больше: раз странное существо, которое Алкан представил как загробного Стража-Проводника, чему немногие поверили, осмелилось шипеть на жреца и недвусмысленно угрожать укоротить его пальцы… значит ли это, что слова Алкана правдивы, и он в самом деле извлёк из тёмных бездн, которым поклоняется столь истово, самого настоящего Стража и воплотил Тёмную в теле никому не известной женщины?

Откуда, кстати, она взялась? Судя по всему, и Алкан хотел это знать. Каково бы ни было внутреннее наполнение, но тело этой вполне зрелой девицы выросло не за один день. Алкан рассчитывал, что кто-то из собравшихся узнает её, и поначалу это показалось Маше странным. Если некто замыслил интригу, желая остаться в тени, то с его стороны было бы глупо брать на главную роль в столь рискованной постановке актрису, которую легко могут опознать.

Но затем Маша заметила удивившую её закономерность: весь цвет общества, наполнявший зал, щеголял светлой до болезненности кожей и светлыми же волосами разных оттенков – от платинового до каштанового, встречались рыжие, а у некоторых, как показалось Маше, волосы были умело обесцвечены, да и кожа выбелена или запудрена до синевы.

Светловолосой и светлоглазой была Ядва и сам Алкан, старшая из прислужниц жрицы – возможно она и сама являлась жрицей, но менее высокого ранга. Обычные же служанки, стражи и, наконец, мятежник Лирен отличались смуглой кожей, тёмными или вовсе чёрными волосами и глазами…

Вряд ли это было случайным совпадением. Кажется, у них даже разрез глаз другой. Похоже, это вообще разные национальности, если не разные расы. И Маша по всем признакам походила на представителей правящего класса.

Если предположить, что класс этот малочислен, то выходит, что почти все знают друг друга, и ожидание Алкана, что кто-то может узнать самозванку, обретает смысл. В таком сборище должен найтись хоть один человек, который видел её раньше. Должен. Но не нашёлся.

Маше показалось, что реакция собравшихся вызвала недовольство и раздражение жреца, вернее – сущности, которая почти не давала места “доброму дядюшке”, – так её заинтересовала загадка непонятных пришельцев.

Прежде чем оставить Машу одну, Алкан долго сверлил её пристальным взглядом; постепенно из пронзительного этот взгляд превратился в липко-обволакивающий и вытерпеть его стало ещё тяжелее.

Но Маша выдержала, не изменилась в лице, не отвела глаз, смотрела из-под полуприкрытых век почти равнодушно, презрительно-враждебно.

Он не тронет её и Кусю до завтра. Они же должны украсить собой открытие Игр… Священных – как же! Наверняка это что-то омерзительное и жестокое. Наверняка…

Маша обняла Кусю, прижала к себе покрепче, он замер на несколько секунд и вывернулся из её рук, как бы случайно потёрся щекой и ухом о её плечо, заглянул в глаза. Они сидели в комнате Ядвы, куда их привёл Алкан, и пытались решить, что делать дальше.

Всех служанок Маша разогнала. За дверью стояли стражи, но даже не в этом дело. Маша и Куся уже попробовали отправиться на разведку: прошлись вдоль коридора, завернули за угол. Им никто не препятствовал – за ними следили.

Ощущение пристального неотрывного наблюдения было столь острым, что начинала болеть голова и накатывало удушье. Даже простая прогулка по коридорам с изучением настенных росписей превращалась в испытание.

У Маши снова появился болезненный интерес к жутким картинам, после того как Куся сказал ей, что ещё в Тайном Зале видел нечто, скорее всего имеющее отношение к Играм во славу Безликих. Но в ближайших коридорах Маша ничего похожего не обнаружила, а идти дальше в окружении бесшумно мелькающих и скользящих там и тут наблюдателей не захотела, да и Куся заметно нервничал. Так что вскоре они, не сговариваясь, повернули обратно, в свою комфортную камеру с видимостью свободы.

Куся хотел попытаться отправиться на разведку в одиночку, надеялся, что ему одному удастся остаться незамеченным.

– Вот, смотри! – с ноткой законной гордости сказал он Маше и буквально растаял в воздухе.

Только какое-то зыбкое марево подрагивало там, где секунду назад стоял кото-мышь. Маша нерешительно протянула к мареву руку; оно переместилось в сторону, потом, заигрывая с ней, обежало кругом и холодный нос ткнулся ей в спину.

– Здорово! – искренне восхитилась Маша. – Как ты это делаешь? – она уже спрашивала об этом – в его родных джунглях, в другом раунде, в другой жизни… Но тогда он не ответил.

– Просто надо сосредоточиться, – серьёзно сказал Куся, частично проявляясь прямо перед Машей, а она и не знала, что он уже здесь, а не за спиной! – Вот, видишь? Потерял сосредоточенность, и получилось несколько кусочков меня, а остальное словно морг слизал, – Куся весело фыркнул.

– Надо все-все шерстинки поднять под определённым углом, – сообщил он важно. – И этот угол зависит от освещения… Это не так-то просто! Если переместишься, и свет ляжет по-другому, – вся маскировка насмарку. Взрослые умеют под любое освещение шерсть поднимать. У меня тоже хорошо получалось… Я лучшим учеником… был…

– Куся, у тебя потрясающе получается! Но я всё равно не хочу, чтобы ты без меня там блуждал! Не выйдет из этого ничего хорошего… Не уходи, пожалуйста!

– Как будто мне очень хочется… – проворчал кото-мышь. – Я вообще… – он весь как-то поник и съёжился.

– Что? – испуганно спросила Маша.

– Без тебя я тут давно бы крылья откинул… – он быстро взглянул на Машу и продолжил, глядя куда-то в угол. – В таком месте говорящие жить не могут… Здесь душе дышать нечем, – он посмотрел в растерянные Машины глаза и добавил: – Мы должны чувствовать других говорящих или ещё кого-нибудь… живых, тёплых, понимаешь? Я ещё жив только потому, что ты рядом. Я тебя чувствую, с тобой тепло…

– Вот и не ходи никуда! – решительно заключила Маша.

– Но надо же что-то делать… – Куся снова вывернулся из её рук и подошёл к стене, которая давно привлекала его внимание. – Мы должны же хоть попробовать… – он зачем-то начал драть когтями явно дорогую обивку, – спасти твою пару.

– Кого?! – изумилась Маша.

– Ну этого, как его там… Лирена, – Куся с ожесточением отдирал резную панель. – Думаешь, я маленький и не понимаю, да? – он глянул на неё с мимолётной обидой и лукавством в зелёных глазах. – Я видел, как вы друг на друга смотрели.

– Ну, как я смотрела, боюсь даже предполагать, – честно ответила Маша. – А он смотрел с ненавистью.

– Сначала, – уточнил Куся, взмывая в воздух и продолжая свою вандалистско-исследовательскую деятельность. – А потом… он совсем по-другому смотрел.

– Как? – спросила Маша, подходя ближе, чтобы ощупать нечто, очень похожее на замаскированную дверь.

– Ну, не знаю… – протянул Куся, медленно взмахивая крыльями и колупая обшивку всеми четырьмя лапами. – Я бы так смотрел на грызуна, если бы он оказался с травоеда размером… А это очень важно? Если он ещё не понял, что ты его пара, мы его спасать не будем? – он фыркнул, ознаменовав тем самым встречу с облаком пыли, вылетевшим из тёмной каморки, которая обнаружилась за дверью, не устоявшей перед решительным натиском – Маша так её дёрнула, что чуть из проёма не вырвала.

Куся усмехнулся, встряхнув усами.

– Похоже, будем, – констатировал он.

========== Глава 33. За дверью ==========

За потайной дверью, так грубо вскрытой совместными усилиями почётных пленников, обнаружилась крохотная тёмная каморка, в которой стояла единственная грубая табуретка, а на табуретке скрючилась до смерти напуганная девушка, совсем юная, худенькая, нескладная – не девушка даже, а подросток.

Её буквально трясло от страха, так что зубы стучали. С неприкрытым ужасом глядя на вторгшихся в её убежище захватчиков, она пыталась встать, но ноги её не держали.

– Немедленно успокойся и отвечай на мои вопросы! – рявкнула Маша, решив, что приказы для этого забитого существа понятнее и привычнее, а уговорами её, пожалуй, можно напугать ещё больше, хотя куда уж больше-то… Так и удар хватить может.

Расчёт оказался верным. Девушка перестала трястись, поднялась и уставилась на Машу преданными глазами фанатика. Хорошо. Удар отменялся.

– И давно ты тут сидишь?

– С… с… обеда, – прозаикалась несчастная.

– Кто приказал?

– Вы… Высшая жрица…

– Ядва, что ли? – уточнила Маша.

– Д-да.

– Ну ка, расскажи всё по порядку, – приказала Маша.

Девушка набрала побольше воздуха и как с горы припустила, теряя по дороге буквы и слоги:

– Госпжа Ядва веле откры эту… комн. Сказа, что госже Тёмной Владычице, – эти слова одни-единственные были удостоены полного и тщательного произнесения, – мож что понадоб, а мы и не зна! Зде сиде надо, смотре, всё докла… докладо… доклада… вать!

– Ядве?

– Ага, – простодушно подтвердило юное создание, пожирая Машу взглядом, до краёв полным преданностью и надеждой.

Надеждой на то, что удастся уцелеть, проскочив между ножами мясорубки, на которую так похож этот удушливый мирок коварных интриг и ненасытного тщеславия. А этой несчастной девочке, затянутой сюда против воли, ничего такого не было нужно, её не интересовали ни власть, ни богатство, ни привилегии, ей хотелось просто выжить.

– Вчера тоже ты здесь была?

– Не! Вчра – не я! – радостно сообщила девушка.

– Тебя как зовут? – решила пойти на сближение Маша.

– Роса.

– Прекрасно, – одобрила Маша. – Значит, Роса. Ты тоже жрица?

– Ещ нет, – прошептала девушка, – учница.

– Тут ведь и вчера кто-то сидел, да?

– Да. Не зна кто. Не я.

– А сегодня – это Ядва тебя сюда отправила?

– Не… – покачала головой Роса.

– А где она, ты знаешь? Эта дверь куда ведёт? – Маша указала на малозаметную низкую дверку противоположную взломанной.

Роса посмотрела на дверку, словно видела её впервые, уровень страха в её голубых глазах, слегка понизившийся за последнюю минуту, стремительно пошёл в рост.

– Не зна…

– Чего ты не знаешь? – наседала Маша. – Куда ведёт дверь или где Ядва?

– Ничго… ничего не зна… – прошептала Роса, отступая на шаг назад.

– Ты ведь пришла сюда через эту дверь! – возмутилась Маша. – Нелепо отпираться! Говори всё!

Роса нервно сглотнула, сгорбилась и снова поскакала, перепрыгивая со слова на слово, как с кочки на кочку.

– Утр Высш жрц Алкан на нашу госжу разгневал и… силой ударил, – Роса быстро взглянула на Машу, увидела, как та кивнула, опять опустила глаза и припустила дальше:

– Госжа Ядв в дальн комн спря, – Роса тряхнула головой и старательно выговорила: – Укрылась. Госжа всех прогна. Старш жрицы не зна, что дел, посыла сюд кого – нет? Спорли, руглись, птом… мня посла… Я зде… вот.

Маша кивнула в сторону двери.

– Так… в коридр… куда ж ещё? Там – налев, прям, вниз – наш комн.

– А где сейчас Ядва? Отведи меня к ней, – приказала Маша.

Роса съёжилась ещё больше и снова задрожала.

– Ты знаешь, где она?

– Зна…

– Туда можно пройти так, чтобы никто не заметил?

– Мож, – прошептала Роса, – если повзёт…

– Идём, – Маша поторопила её, подталкивая к двери.

Роса покорно пошла вперёд, открыла дверь, вышла в тёмный узкий коридор, где на стене висел единственный светильник. Сняв его, девушка медленно обернулась и внимательно всмотрелась в Машино лицо. Что она там увидела непонятно, но что бы это ни было, оно оказало на Росу благотворное действие, одновременно успокоив и погрузив в неведомые Маше размышления.

Но Маше сейчас было не до размышлений Росы, она хотела бы для начала понять, зачем ей встречаться с Ядвой, чего она ждёт, что хочет получить от этой встречи? Смутные, неоформившиеся мысли и идеи бродили в сознании, натыкаясь друг на друга и на самые неожиданные препятствия, как люди, оказавшиеся взаперти в тёмной комнате.

Куся семенил рядом, посматривая на Машу вопросительно и слегка тревожно, похоже, ему тоже хотелось бы знать, что она задумала. В полумраке шкурка кото-мыша выглядела тёмно-серой, белая рябь и пятнышки словно растворились.

А в саду, на солнце, он казался совершенно белым, – вспомнила Маша. А при рассеянном свете среди тащилок Проглота, когда она увидела его впервые, он был сиреневым и пятнистым. Интересно, какой же он на самом деле… Хотя, нет никакого “самого дела”.

Когда-то Маша читала поразившую её статью, в “Науке и жизни”, кажется, о том, что цвета как такового вообще не существует, а мир вокруг нас совсем не такой, каким кажется. Частицы, волны, излучения… И даже последнее, наверное, лишнее. Есть только частицы и волны, складывающиеся и взаимодействующие друг с другом в разных комбинациях, самым неожиданным и таинственным для непосвящённых образом.

И никаких цветов не существует – есть только свет, который разные тела отражают по-разному. Странно… жутко даже…

Словно заглядываешь в бездну и вдруг понимаешь, что привычного знакомого мира нет и никогда не было. Он жил лишь в нашем воображении, нарисованный при помощи тысячи уловок сознания, не готового к реальности.

Мы – не готовы к реальности. И нам позволено резвиться – даже не в детском саду, а в яслях для малышей. Для нас непостижимое Мироздание упростили до азбуки и разрисовали, как книжку-раскраску.

А мы не хотим взрослеть и, вместо того чтобы осваивать буквы и складывать их в слова, рвём страницы; вместо того чтобы радостно разрисовывать мир в цвета радуги, замазываем его грязью и заливаем кровью.

Мы упорно разрушаем свои ясли, свой безопасный и красочный мир, словно дети, из озорства поджигающие свой дом и убегающие от любящих родителей в глухую чащу, полную хищников и чудовищ.

“Вот и я убежала, – подумала Маша. – Как неуправляемый подросток, хлопающий дверью с криком: я уже взрослая! я сама знаю, что мне делать!

Что мне пообещали? Превратиться в кого угодно? И в кого же я на самом деле хочу превратиться? Кем может стать человек, не научившийся быть собой? Я – это я, – вдруг осознала она, – и я не хочу ни в кого превращаться!”

Роса, испуганным зайцем почти бежавшая впереди, резко остановилась, так что Маша чуть не врезалась в её спину. От этой внезапной остановки все мысли со свистом унеслись вдаль, оставив Машу в пустоте и растерянности перед уже раскрытой дверью в тесную и тёмную каморку, лишь немного превосходящую по размерам и удобству тот скворечник, в котором Маша и Куся обнаружили Росу.

Грубый стол, табуретка, комод, на нём горящий светильник, кувшин и небольшой поднос с какой-то посудой. У дальней стены, – до неё, впрочем, было всего три шага, – на узкой кровати лежала женщина.

Маша не сразу узнала в ней Ядву, хотя два светильника горели ярко и давали достаточно света.

Женщина была бледна сероватой бледностью давно и серьёзно больного человека. Она выглядела постаревшей лет на десять, если не больше, осунувшейся и измождённой.

Но глаза, вспыхнувшие острым пронзительным блеском и буквально вонзившиеся в тех, кто посмел вторгнуться в её убежище, были глазами Ядвы – тут уж не перепутаешь.

– Ты! – поразилась жрица.

Она мельком взглянула на Росу, съёжившуюся у двери, и повелительно махнула рукой:

– Там подожди.

Роса тут же юркнула за порог, прикрыв за собой дверь.

– Зачем ты пришла? – глухо спросила Ядва. – Полюбоваться моим унижением? Тебе недолго осталось…

– Я знаю, – перебила её Маша. – Потому и пришла.

========== Глава 34. Договор ==========

– Так зачем же ты пришла? – снова настороженно спросила Ядва.

Маша помедлила, подбирая слова, пододвинула табуретку поближе к постели, села.

– Я подумала, – заговорила она медленно, – что мы могли бы помочь друг другу.

– Алкан всё ещё верит, что ты Тёмная Владычица? – равнодушным тоном спросила жрица.

Маша отрицательно покачала головой.

– Думаю, нет, – ответила тихо.

– Тогда чем ты можешь мне помочь? И, если уж на то пошло, – что могу сделать для тебя я? Если ты думаешь, что я могу организовать твой побег…

– Не мой, – оборвала её Маша.

Ядва прищурилась. Несмотря на измождённый вид, она словно оживала на глазах, было заметно, как жрица пытается что-то придумывать, просчитывает варианты, строит и отбрасывает планы. Её ненависть к Алкану была сильнее немощи.

– А чей же? – осторожно спросила Ядва. – Дай-ка мне воды, – продолжила она, видя, что Маша колеблется. – И, пока я пью, прими решение. Если тебе от меня что-то нужно и если ты можешь что-то предложить взамен, тебе лучше сказать об этом прямо и не тянуть время. Твоё отсутствие может быть обнаружено в любой момент.

– А если тебя найдут здесь… ничего хорошего ни для тебя, ни для меня из этого точно не выйдет. Тебе, впрочем, терять особенно нечего. До завтра ты доживёшь в любом случае, а потом… Потом ты окажешь в казематах Алкана – тоже в любом случае. Ты слишком непредсказуема и неуправляема, чтобы тебя можно было использовать и дальше. Достаточно твоего появления завтра – на Играх. Ну, кажется, я положила неплохое начало для откровенного разговора, – усмехнулась Ядва, возвращая Маше кувшин с водой. – Теперь твой ход.

– Расскажи мне об Играх, – требовательно сказала Маша.

Ядва откинулась на подушку.

– Зачем? – спросила лениво.

Но это равнодушие не обмануло Машу. Жрица пристально следила за собеседницей из-под полуприкрытых век.

– Но ведь это имеет ко мне прямое отношение! Мне же завтра там…

– Никакого отношения к тебе это не имеет, – оборвала её Ядва. – И ты не такая дура, чтобы не понимать этого. Завтра тебе предстоит появиться там, сказать что-нибудь приличествующее случаю. Алкан об этом позаботится. Тебя-то не заставят участвовать. Все… игры, которые придумает для тебя Алкан, будут проходить без свидетелей. Уж он-то вытащит из тебя правду… Можешь мне поверить.