Текст книги "Бог Ярости (ЛП)"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

Глава 13

Николай

Я чувствую, как пламя сомнения и воинствующего конфликта волнами накатывает на мой цветок лотоса, и мне хочется высунуть язык и поглотить его.

Засосать между губами.

Разгрызть зубами.

Мышцы спины Брэна напрягаются под моей грудью, как всегда, когда он пытается бороться, убежать или отвергнуть все, что таится в его презрительной голове. Я перестал пытаться понять, как работает его разум, дать ему пространство или быть логичным в отношении этих эмоций, захлестывающих меня.

Но пока получается ужасно.

Я всегда действовал из принципа сначала сделать, а о последствиях думать потом. Нет причин, почему это должно измениться сейчас.

Кроме того, он явно хочет меня. Я вижу это в его загадочных глазах, которые часто скрывают его чувства, но, когда маска спадает, я замечаю свое отражение в кораллово-голубых глазах, окруженное ореолом похоти.

Конечно, есть и ненависть, и пренебрежение. Есть смятение и самосохранение. Но кому какое дело до этих неважных эмоций?

Уж точно не мне.

Напряжение нарастает всякий раз, когда мы находимся в одном пространстве. Неважно, на публике или в моей тесной спальне. Если он здесь, я взмываю ввысь, окрыленный его присутствием.

Зверь во мне хочет вытащить скрытого в нем зверя и поиграть.

Я хочу разрушить его контроль, уничтожить его образ золотого мальчика и сломать его жизнь.

Я хочу впиться зубами в его кожу и насытиться похотью, исходящей от его невысказанных слов.

Пока не иссушу его.

Пока от него ничего не останется. Или от меня.

Я придвигаюсь еще ближе, так что полностью закрываю его собой, а моя растущая эрекция прижимается к его упругой заднице.

Нет нужды говорить, что я был тверд как скала с тех пор, как он оттолкнул от меня Клару. Мне хочется думать, что он не хотел, чтобы она прикасалась ко мне, а не наоборот.

Потому что он сказал ей уйти и не пошел за ней.

Можете считать, что я заблуждаюсь, но я предпочитаю верить, что его спокойный гнев был вызван чувством собственности в отношении меня.

Он ерзает, его задница случайно – или не очень случайно – задевает мой член, и я стону.

Господи-блять-твою-мать.

Какого хрена простой контакт превращает меня в животное? Мысль о том, что я хочу обладать им, тикает в моем мозгу, как бомба, заглушая любые другие мысли. Не то чтобы у меня их было много, когда он рядом, но все же.

Он приближается к двери, как будто может сбежать от меня. Это невозможно ни в этой жизни, ни в любой другой, если я буду иметь на это право.

– Не прикасайся ко мне, – приказывает он, но в его голосе не осталось ничего от обычной надменности, которой он дышит вместо воздуха.

– Но мне нравится прикасаться к тебе, мой прекрасный принц.

– Мне плевать на то, что тебе нравится, и я не твой прекрасный принц, – он разворачивается, вся масса его тела подается вперед, глаза пылают таким чертовски диким огнем, что мне хочется раздуть его и сделать ярким, как ад.

Он пытается оттолкнуться от меня, но я упираюсь руками в дверь по обе стороны от его головы, моя грудь толкает его. Я так близко, что чувствую запах алкоголя в его дыхании и вижу огонь, горящий в его глазах.

Еще.

Я ухмыляюсь, глядя на его пухлые губы.

– Кто-то злится.

– Пошел ты.

– Малыш, ты же знаешь, я люблю, когда ты говоришь мне всякие непристойности.

Он хватает меня за горло, пальцы безжалостно впиваются по бокам.

– Тебе нужно держаться от меня подальше.

– Нет, – я пытаюсь подойти ближе, но он усиливает хватку настолько, что я едва могу дышать. Мои легкие горят, и я чувствую, как вздуваются вены на шее.

– Я убью тебя к чертовой матери.

– М-м-м. Люблю, когда ты становишься грубым.

– Думаешь, я шучу? – его короткие ногти впиваются в мою кожу. – Тронь меня, и я задушу тебя до смерти.

– Скажи мне что-нибудь еще. Твой рот делает меня таким чертовски твердым, – я кручу бедрами и прижимаюсь к его паху.

И черт возьми.

Трахните меня.

– Похоже, я тоже тебя возбуждаю. Если я заберусь к тебе в штаны, то обнаружу, что ты течешь для меня?

– Ты, блять… – его лицо вспыхивает едва заметным оттенком красного, а пальцы сжимаются так сильно, что начинают дрожать.

Он дрожит, мой прекрасный принц, теряя свой драгоценный контроль капля за каплей.

И что же мне делать?

Зажать его между зубами и не отпускать. Конечно.

Я проникаю ему под кожу. Первый шаг к тому, чтобы оказаться внутри него.

– Ты можешь бороться со мной, можешь лишить меня жизни, но это не помешает тебе хотеть меня, – напрягаюсь я и обхватываю рукой его горло поверх засоса, который он прячет так, будто от этого зависит его жизнь. – Ты пришел сюда, чтобы помешать мне трахнуть Клару. Ты не злился из-за нее, ты злился на нее. Тебе не нравилось, как она прикасалась ко мне и называла малышом, верно?

– Закрой свой рот.

– Ты злишься на меня, потому что я позволил ей прикоснуться ко мне?

В его глазах ярко светится прекрасная ярость, но затем он говорит прямо противоположное тому, что думает:

– Почему меня должно волновать, что ты делаешь?

– Всегда играешь роль, мой цветок лотоса. Прячешься, притворяешься. Ты явно порвал с ней сегодня. Почему не сказал мне об этом?

– Как…?

– Она сказала, что переживает расставание и хочет забыться в пабе, – я пытаюсь придвинуть голову ближе, но он удерживает меня на месте своей непреклонной рукой. – Ты сделал это из-за меня, не так ли? Ты расстался с ней, потому что я велел тебе это сделать. Нет. Ты сделал это, потому что хотел быть со мной. Потому что знаешь, что я единственный, кто может дать тебе то, что тебе нужно.

– Хватит мечтать.

– Хватит, блять, притворяться, – я отрываю пластырь с его горла, обнажая фиолетовый засос. – Хватит прятаться.

Он качает головой, но его пальцы разжимаются вокруг моего горла. Брэн не слабый. Очевидно, у меня больше мышц, но у него есть сила. В предыдущие разы он позволял мне прикасаться к себе не потому, что не мог меня остановить. А потому, что решил не останавливать вовсе.

Как сейчас.

Его борьба за контроль трескается, как лед под ногами.

Я – озеро, которое ждет, чтобы поглотить его целиком.

Мои пальцы касаются его острой челюсти, губы в дюйме от его губ, вдыхая нотки алкоголя и мяты с его прерывистых выдохов.

– Не смей… – шепчет он дрожащим, задыхающимся голосом.

Этот засранец явно хочет меня, он горит от желания. Язык тела выдает его. Глаза потемнели, ноздри раздуваются, пальцы так с любовью обнимают мою шею – хотя он утверждал бы обратное, – а его огромный член аплодирует мне стоя.

Но он все еще сопротивляется, все еще отказывается признавать неизбежное.

– Хочешь снова обвинить меня? – пробормотал я возле его кожи.

Из его рта вырывается резкий выдох, и он кивает.

– Тогда обвиняй меня сколько хочешь, малыш.

Я прижимаюсь губами к его губам, забирая то, что принадлежит мне.

Потому что он, блять, мой.

Неважно, что он еще этого не знает и, возможно, будет отрицать это до самого конца. Неважно, что он гребаный мудак.

Он мой мудак. В буквальном смысле.

Брэн открывает рот со стоном, его горячий, влажный язык прижимается к моему, и он стонет. Он стонет, как самое эротичное, блять, существо, которое я когда-либо пробовал.

Он такой податливый и страстный, когда мой рот соприкасается с его, такой чертовски похотливый и отзывчивый. Его бедра подергиваются, и он прижимается своим членом к моему, пока я целую его до потери сознания.

Я покусываю его нижнюю губу, как он любит, а затем снова погружаю свой язык внутрь, ища его жадный, поглаживая, потирая и покручивая.

Его челюсть сжимается при каждом поцелуе, при каждом покусывании и при каждом диком звуке, который я издаю в его горле.

Мне нравится, как его рука скользит от моей шеи к волосам, сжимая их в кулаке, чтобы удержать меня на месте, и он может прижиматься своим языком к моему, притягивая меня к себе так непривычно и возбуждающе.

Больше.

Мне нужно больше.

Я просовываю свое колено между его коленями и обхватываю ногой его бедро, прижимаясь своим пахом к его твердому, как камень, члену.

Эта позиция дает мне лучший доступ, больше трения, и он стонет мне в горло, вцепившись пальцами в мои волосы, давая понять, как сильно ему это нравится.

Его член утолщается напротив моего, пока я глажу его вверх и вниз, потирая, лаская нас, пока мурашки не вспыхивают в моем позвоночнике.

Я рычу, когда он подхватывает мой темп и встречает меня удар за ударом. Он хрипит, постанывает и дергает меня за волосы. И это самая прекрасная боль, которую я когда-либо испытывал.

Как, черт возьми, он может сводить меня с ума одними поцелуями?

Мои руки скользят по его груди, и он стонет, когда я задеваю его сосок, выступающий из-под рубашки, и я покручиваю его. Он прикусывает мой язык.

Чертов дикарь.

Я шиплю, ухмыляясь.

Мне нравится, когда его зверь сталкивается с моим в гребаной симфонии насилия.

Я просовываю руки под его рубашку, по гладким плоскостям мышц, и теперь его очередь шипеть, когда я щипаю его за соски. Чем дольше я мучаю, тем больше утолщается его член, и тем быстрее он трется об меня, заставляя истекать в боксеры.

Я бы с удовольствием поиграл с его сосками и свел его с ума, но есть и другая часть его тела, с которой я бы предпочел поиграть.

Покрутив один сосок, я опускаю другую руку вниз и расстегиваю пуговицу на его брюках. Он тихо вздыхает, когда я тяну за молнию на ширинке.

Этот прекрасный принц чертовски хорош.

Я просовываю руку в его боксеры и крепко сжимаю его член у основания, а затем сдавливаю.

– Умф… Блять… – он выдыхает мне в рот, глаза в изумлении, брови сведены вместе, а с лица капает чистое, блядское желание.

Никто не должен выглядеть настолько съедобно.

– Тебе нравится, когда я грубо прикасаюсь к тебе, малыш? Чувствуешь, как ты утолщаешься в моей руке? – я вытаскиваю его и крепко глажу от основания до кончика, дразня крайнюю плоть большим пальцем.

– Закрой свой рот, – он делает это за меня, его губы пожирают мои, и он целует меня с необузданным вожделением, подергивая бедрами, пока трахает мой кулак. – Пошел ты… – он прикусывает уголок моей губы и оттягивает кожу. – Пошел ты… Николай… Какого хрена ты появился в моей жизни… Блять…

– Я в твоей жизни, потому что ты портишь мою, малыш, – я опускаюсь перед ним на колени.

Его глаза расширяются, когда он смотрит на меня, его рука все еще запуталась в моих волосах. В какой-то момент он снял резинку и теперь собирает их в хвост.

– Что ты… – его слова заканчиваются стоном, когда я втягиваю его огромный член в свой рот, расслабляя челюсти и направляя его как можно глубже в горло.

Господи-блять-твою-мать. Он такой приятный на вкус.

– Бляяять… – он издает длинное ругательство, откидывая голову назад, ударяясь о дверь. Его глаза закрываются, и он обхватывает свободной рукой мой затылок, впиваясь пальцами в кожу.

– М-м-м, – бормочу я, обхватывая его член, потирая его о заднюю стенку горла, а затем вынимаю полностью, чтобы обхватить крайнюю плоть. Я раздвигаю ее, чтобы трахнуть кончик языком и погладить отверстие. Предэякулят взрывается у меня во рту, и я жадно всасываю его, отчего он начинает течь еще сильнее.

– Ммф блять… блять… – выдыхает он, его бедра подрагивают в неровном ритме.

– Смотри на меня, – приказываю я.

Глаза Брэна чуть приоткрываются, но он смотрит на меня сверху вниз, одной рукой перебирая мои волосы, а другой поглаживая затылок. Он – чертова загадка противоположностей, мой прекрасный принц.

Горячий и холодный.

Как летняя гроза.

Гребаный зверь в облике джентльмена.

– Вот так, малыш. Смотри на меня, пока я захлебываюсь твоим членом.

Он хрипит, звук глубокий и мужественный заставляет мой член напрячься.

Я смотрю на него, облизывая и издавая небрежные звуки, пока заглатываю его полностью.

Затем втягиваю его член в себя до тех пор, пока не чувствую рвотные позывы. Его губы приоткрываются, дыхание становится поверхностным и громким, когда он делает толчок, требуя еще большего трения.

Об меня.

Держа руку у основания его члена, я обхватываю его яйца, сначала дразня, а потом сжимая, пока он не начинает дергаться, сильнее толкаясь в мой рот.

Я не могу перестать смотреть на его переполненное похотью лицо, на то, как он наблюдает за мной одновременно с ненавистью и удивлением.

Похотью и смятением.

Вот так, цветок лотоса, отдай мне свои эмоции. Накорми меня своим треснувшим контролем.

– О, черт… О, черт… – повторяет он как мантру, его толчки становятся безумными, и я позволяю ему получать удовольствие, сжимая его яйца и насаживаясь ртом на его длину.

Запустив кулак в мои волосы, он сильнее прижимает меня к себе, чтобы трахнуть мой рот.

Я проникаю под его рубашку, провожу ладонью по твердому прессу и вцепляюсь в сосок, потягивая и сжимая.

Он шипит и стонет.

– Я… я… кончаю, Нико… блять… я кончаю…

Его толчки становятся звериными, он с остервенением вбивается в мой рот. Я царапаю своими тупыми ногтями по его соску и сжимаю ствол около его кончика.

Это приводит его к кульминации.

Брэн издает протяжный хрип, который эхом отдается по моей коже, а его сперма вырывается на мой язык и в горло. Соленый вкус задерживается у меня во рту и образует непонятное месиво на губах.

Я продолжаю сосать и глотаю каждую каплю, даже когда его член истощается, и он еще несколько раз двигает бедрами, доводя себя до оргазма.

Через некоторое время он дважды моргает, широко раскрыв глаза, и неохотно убирает руки.

– Я… черт. Прости, что устроил беспорядок.

Какой джентльмен, мой прекрасный принц. Только он мог извиниться за такое горячее, как ад, шоу.

Я выпускаю изо рта его член с хлюпающим звуком и не могу удержаться, чтобы не подразнить скрытое отверстие языком, прежде чем встать и схватить его за челюсть.

– Мне не нужны твои извинения. Я определенно сделаю из тебя еще больший беспорядок.

Мои губы прижимаются к его, и он без малейшего колебания позволяет мне целовать его, поглаживая мой язык своим, пробуя себя с моего рта.

Его руки обхватывают мою спину, ладонь поднимается к голове, и он гладит мои волосы, медленно, чувственно, словно компенсируя то, как он дергал их всего несколько минут назад.

Брэн не такой, но он страстно целуется. Он проникает глубоко и яростно. Иногда еще и медленно, как сейчас, покусывая и поглаживая, прикасаясь и исследуя, словно хочет не спеша познакомиться с каждым уголочком моего тела и рта.

Когда я отстраняюсь, он издает протестующий звук, который я уверен, он вообще не осознает.

Подавив улыбку, я хватаю его за руку и тащу к кровати.

– Твоя очередь задыхаться от моего члена, малыш.

Глава 14

Брэндон

Туман удовольствия клубится у меня в голове, голодный и опасный, когда желтые пятна застилают зрение.

Николай стягивает боксеры и отбрасывает их в сторону, пока на нем не остается только цепочка с кулоном в виде пули.

Я пытаюсь отвести взгляд, но с ужасающей ясностью понимаю, что игнорировать мужчину передо мной практически невозможно.

Всю прошлую неделю мне приходилось останавливать себя, чтобы не изучать его экстравагантные татуировки, потому что это означало бы, что я пялюсь.

А я не мог быть пойман за этим занятием.

Однако сейчас мне, похоже, все равно. Может быть, потому что я только что позволил ему сделать мне лучший минет в моей жизни.

А я даже не люблю минет.

Я могу отрицать это сколько угодно, но правда в том, что Николай Соколов… симпатичный.

Извините. Чертовски сексуальный – вот то выражение, которое я искал.

Он весь в мускулах, пропорционально расположенных на его высоком и широком теле. Его татуировки представляют собой смесь художественных кровоточащих роз, черепов и замысловатых узоров. Моя любимая – татуировка в виде змеи, обвивающей череп, которая покрывает его плечо и бицепс.

Мой взгляд падает на утонченную татуировку в виде знака бесконечности, который вьется вдоль его бедра. Это тоже одна из любимых.

Я пытаюсь рассмотреть остальные его татуировки, но это невозможно, когда его член стоит от сильной эрекции, почти касаясь пресса.

Я часто видел своих товарищей по команде обнаженными, но никогда не чувствовал себя так напряженно рядом с ними. Да и вообще с кем бы то ни было.

И опять же, Николай далеко не среднестатистический. Все его присутствие без труда внушает страх, но я и близко не напуган.

Все гораздо, гораздо хуже.

Я сгораю от желания прикоснуться к этим мышцам.

Ноздри раздуваются при мысли о том, что на нем останется мой запах. Не чей-то другой.

А мой.

Он голый, но это я – единственный, кого раздевает его пристальный взгляд, которым он скользит по моим расстегнутым брюкам и обмякшему члену, подрагивающему под его вниманием.

Он высовывает язык и проводит им по нижней губе, мой взгляд устремляется туда, и меня снова охватывает воспоминание о моем члене в его рту.

Я не могу не воспроизвести в памяти то, как он прикасался ко мне, но больше то, как он смотрел на меня. То, как он опустился передо мной на колени и обращался грубо, но в то же время чувственно.

Это была самая сильная разрядка в моей жизни. С ней может соперничать только тот случай в переулке.

Предполагается, что секс должен быть бессмысленным, в лучшем случае мягким, а в худшем – мучительным. Но с Николаем это, несомненно, самый интенсивный, умопомрачительный опыт. С Николаем мое освобождение выходит за пределы физического и распространяется на неизвестную, пугающую вселенную.

И меня охватывает инстинкт выживания – убежать.

Открыть дверь и броситься в ночь, а затем сделать то, что у меня получается лучше всего.

Притворяться. Избегать. Отрицать.

Однако мои ноги остаются на месте, и я снова смотрю в его глаза. Но поскольку я настолько не контролирую себя, мое внимание падает на его губы, покрытые синяками, и я дрожу, вспоминая, как он целовал меня.

И как я целовал его.

Как поглощал его, словно пытаясь соединить свою душу с его или что-то столь же нелепое.

– Я знаю, что выгляжу сексуально, но ты должен перестать смотреть издалека и тащить свою сексуальную задницу сюда, малыш, – он садится на край кровати и ухмыляется в своей немного злой манере. – Разденься для меня. Дай мне на тебя взглянуть.

Мои пальцы сами собой обхватывают край воротника футболки, и я стягиваю ее через голову, а затем бросаю на стул. За ней следуют ботинки и брюки, а затем я спускаю трусы до пола.

В результате бега и тренировок у меня неплохое тело, но я не стараюсь выставлять его напоказ. Определенно не до такой степени, как эксгибиционизм, который так любит Лэн.

На самом деле я предпочитаю всегда быть одетым. Но сейчас я испытываю чувство триумфа, когда Николай изучает каждый сантиметр моей кожи, его жадные глаза осматривают меня с ног до головы, как будто он никогда раньше не видел обнаженного мужчину.

– Ты чертовски красив, – изумляется он и протягивает руку в мою сторону.

Я подхожу к нему, но не беру ее. Это как-то странно. Все это странно. Начиная с момента, когда я понял, что испытываю чувства к нему, а не к Кларе, и заканчивая тем, как я кончил ему в горло.

И все же по какой-то причине я не хочу это заканчивать.

Не сейчас.

Я продержусь еще какое-то время.

Он сказал, что потом я смогу свалить все на него. Так что здесь нет моей вины.

Это сон, и я буду наслаждаться им, пока меня не заставят проснуться.

Я скрещиваю руки.

– Я не девушка. Не называй меня красивым.

– Мужчины могут быть красивыми. Например, как я, – он подмигивает и хватает меня за запястье, заставляя разомкнуть руки.

– Твое высокомерие не знает границ.

– Тебе нравится мое высокомерие.

– Продолжай мечтать.

– Тебе нравится, как я смотрю на тебя, – продолжает он, прикусывая уголок губы и скользя по мне голодным взглядом. – Тебе нравится, как я прикасаюсь к тебе, – он проводит пальцем по моему соску, вызывая дрожь. – Тебе определенно нравится играть в недотрогу.

Я отдергиваю руку.

– Николай!

– Называй меня Нико, как раньше.

– Я ничего подобного не делал.

– Ты точно сделал это, когда кончал мне в горло. Ты сказал «Нико» таким сексуальным, нуждающимся голосом.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Он сужает глаза, но прежде, чем я успеваю возмутиться, он берет меня за запястье.

– Давай. Мне нужны твои губы вокруг моего члена.

Я бросаю быстрый взгляд на его член, такой твердый, что по бокам вздуваются фиолетовые вены, а на кончике блестит прозрачная жидкость.

– Что… – я прочищаю горло. – Что я должен сделать?

– То, что я сделал с тобой.

– Я не встану на колени.

– Я просто прекрасно встал перед тобой на колени.

Я потираю рукой затылок и вздыхаю.

– Не знаю, как это делать, понимаешь? Я никогда…

– Не отсасывал другому парню?

Я медленно киваю. Мысль о том, что я могу выставить себя дураком, вызывает у меня более сильную тошноту, чем тот факт, что я действительно хочу это сделать.

Какая-то часть меня бурлит от возможности доставить ему такое же сильное удовольствие, какое он доставил мне.

Глаза Николая темнеют, голубые зрачки кажутся безумными, даже собственническими, когда он рывком тянет меня вперед, и я падаю на него сверху, прижимаясь грудью к его груди.

Его сердце бьется в такт с моим, и я шиплю, когда мой член задевает его бедро.

Боже мой. Я только что кончил, так какого черта я снова возбуждаюсь?

Такого никогда не происходит после разрядки. Никогда.

Его грубые пальцы поглаживают мою челюсть, и я в ужасе понимаю, как меня пробирает дрожь от этого. А может, это из-за его затуманенного взгляда.

– Просто делай то, что по твоему мнению понравилось бы тебе.

Вот в чем, блять, проблема. Мне это не нравилось.

Ну, до сих пор.

– Если не получится, просто делай то же само, что и я, – он подмигивает. – А теперь встань на колени.

Прежде чем я успеваю спросить, что он имеет в виду, Николай ложится на спину и направляет меня так, что я переворачиваюсь на четвереньки и оказываюсь на нем. Его твердый член в пределах досягаемости, а мой – рядом с его лицом.

Я еще никогда не был в такой откровенной позе. «69» определенно не та позиция, в которой я чувствую себя комфортно, поэтому я всегда старался ее избегать. Мне нравится контролировать каждый сексуальный акт, даже если во время него мне скучно до безумия.

Теперь, однако, я не чувствую дискомфорта. Это скорее… опасение, смешанное с приливом незнакомого возбуждения.

Прежде чем я успеваю подумать о том, что это значит, Николай приподнимает бедра.

– Обхвати мой член губами, малыш.

Его приказ приводит меня в странное бешенство, и я обхватываю его член у основания и несколько раз глажу, как он делал это со мной. Не могу удержаться, чтобы не погладить головку и один из пирсингов, чтобы проверить, насколько она чувствительна.

Капля спермы попадает на мой большой палец, и Николай вознаграждает меня хрипом. Так я делаю еще несколько раз, одновременно поглаживая его, пока его бедра не приподнимаются с кровати, а восхитительные звуки удовольствия не заполняют мои уши.

Я замечаю и обращаю внимание на каждую внезапную остановку в его дыхании, каждое движение бедер и даже на мурашки, которые появляются на них.

Так я узнаю, что ему нравится, и продолжаю делать это еще грубее.

– Ты убиваешь меня, – его похотливый голос проникает в меня, как афродизиак.

Я улыбаюсь, мне нравится идея убить его.

Мысль о том, что такой пугающий мужчина, как он, так увлечен мной, необычайно возбуждает.

После еще нескольких движений, я беру его в рот и стону вместе с ним. Не хотел, но ничего не могу с собой поделать, когда его кожа взрывается на моих вкусовых рецепторах.

Может быть, это потому, что я хотел сделать это дольше, чем готов признать. А может, потому что его вкус, а главное, ощущения в моем рту чертовски фантастичны.

– Вот так, малыш. Сделай мой член небрежным и мокрым, – урчит он снизу, его пальцы скользят вверх и вниз по моим яйцам, дразнят, сжимают. – Ослабь челюсти. Позволь мне трахнуть тебя в горло.

Меня пробирает дрожь, и я делаю то, что он говорит, превращаясь в неузнаваемое существо, пока облизываю его член. Сперма стекает мне на язык, и я сглатываю, сжимая проколотую коронку в задней части горла и удерживая ее там.

Николай хрипит, дергается и толкается.

– В твоем рту так чертовски приятно. Господи. Посмотри на себя, малыш. У тебя даже нет рвотного рефлекса.

Его бедра приподнимаются, и я вижу, что он сдерживается, пытаясь не причинить мне боль или что-то в этом роде. Поэтому я начинаю двигаться сильнее, дроча его член у основания и проверяя то, что он только что сказал. Я мотаю головой вверх-вниз, вбирая как можно больше его в заднюю часть горла с каждым движением.

– М-м-м. Блять. Твой рот создан для того, чтобы сосать мой член. У тебя так хорошо получается.

Я рычу, прижимаясь к его коже, и он еще больше утолщается от этой вибрации. По какой-то причине похвала меня возбуждает. Он ломает, разбивает мою основу на гребаные кусочки, и я испытываю непреодолимую зависимость.

Непреодолимую, блять, зависимость.

Я сосу его член, как будто это спорт, вбирая все глубже и глубже, а затем расслабляю челюсти и позволяю ему использовать мой язык для трения. Вначале это происходит неаккуратно, моя слюна стекает по его длине и капает на яйца, но потом я специально смешиваю ее с его спермой, облизывая и дразня пирсинг с таким энтузиазмом, будто я рожден для того, чтобы сосать член.

Не просто член. Его член.

Я тону в его похотливых стонах. Мои яйца напрягаются, а член утолщается, когда его рык прорывается сквозь меня, превращая в гребаное животное.

До моих ушей доносится звук открывающегося ящика, но я не обращаю на него внимания, так как понимаю, что делаю. Я сжимаю основание его члена, вытаскиваю его изо рта, затем провожу языком по головке, зубами нащупывая пирсинг.

– Мммм… блять, малыш… блять… – он издает густой, похотливый звук и вливает в меня еще больше своей спермы.

Я чувствую, как он приближается, как его член становится огромным в моих руках, и, несмотря на то что у меня болит челюсть, я снова вбираю его в себя.

Этому не будет конца, пока он не сломается так же сильно, как сломал меня. Я доставлю ему такое же сильное удовольствие, какое он доставил мне…

Холодный, скользкий палец прочерчивает дорожку по моим яйцам, а затем оттягивает в сторону полушарие моей задницы, обводя ободок ануса.

Я вздрагиваю, это движение застает меня врасплох, и я не знаю, что делать. В моей голове плавает столько всепоглощающей похоти от сосания его члена, что я даже не осознаю, что он делает.

Николай крутит бедрами и проникает в мое горло. В моей задней дырочке образуется давление, когда он еще раз обводит ее по границе, а затем вводит палец внутрь.

– Ш-ш-ш. Ты такой молодец, малыш. Твоя попка так хорошо принимает мой палец, – он вводит свой член мне в рот, проникая в меня сзади.

От этого вторжения я закрываю глаза, колени дрожат, и какая-то часть меня требует, чтобы я боролся.

Любым образом.

При любой возможности.

Мне нужно…

Он медленно вводит палец, проникая в меня так глубоко, что я не могу думать.

– Мммф… Блять… – бормочу я, обхватывая его член, слюна и сперма капают на его яйца.

Еще один смазанный палец присоединяется к первому, и от чувства полноты у меня мутится в голове. Все, что я могу сделать, – это оставаться неподвижным, рот открыт, задница поднята вверх, пока он входит в меня.

Боль постепенно исчезает, сменяясь острым чувством… удовольствия?

О, черт.

– Вот так, малыш, – он вводит и выводит свой член из моего рта, ударяя пирсингом по задней стенке моего горла. – Трахни свою задницу моими пальцами.

Я с ужасом понимаю, что раскачиваюсь вперед-назад, губы раздвинуты, чтобы он мог трахать меня своим членом, а я помогаю ему входить и выходить из моей задницы.

Гребаный блять.

Он вытаскивает чужую версию меня, когтями разрывая все меры предосторожности, которые у меня были.

Он приближается, и я теряю контроль.

Прикасается ко мне, и я спотыкаюсь, качусь, падаю, падаю, падаю…

Пальцы Николая царапают что-то внутри меня, и я почти теряю равновесие.

– Вот оно, – похоть в его голосе распирает меня, подталкивая к краю. – Блять… Я сейчас кончу…

Он прижимает пальцы к этому тайному местечку один раз.

Два раза…

На третий меня охватывает жар, и все звуки, которые я хочу произнести, заглушаются спермой, заливающей мне весь рот, губы и лицо.

Но не это заставляет меня кричать. Это мой собственный член, выплескивающий сперму на грудь, лицо и руки Николая.

Она продолжается и продолжается, разбрызгиваясь повсюду и украшая простыни.

Пожалуйста, не говорите мне, что я просто кончил без всякой стимуляции моего члена.

Я отстраняюсь от Николая, и он вынимает пальцы из моей задницы. Моя дырочка сжимается вокруг них, словно желая удержать их там. Что за…

– М-м-м… – Николай проводит другой рукой по сперме на своей груди, размазывая ее по татуировкам, а затем подносит пальцы ко рту. – На этот раз ты определенно устроил беспорядок. Блядски горячо.

Я пытаюсь вырваться, но в итоге спотыкаюсь о его конечности и падаю рядом с ним на кровать.

Николай, похоже, не чувствует моей тревоги, потому что перекатывается, переворачивается и нависает надо мной. Его величественное тело, хотя и огромное, не кажется угрожающим. Кончик кулона скользит по моему горлу, словно лаская. Распущенные волосы обрамляют его лицо, и мне приходится удерживать себя, чтобы не прикоснуться к ним.

– Ты ведь собираешься меня поцеловать, правда? – спрашиваю я, моя защита на исходе.

Он ухмыляется, глаза блестят озорством.

– Ты знаешь, что собираюсь.

– А если я попрошу тебя не делать этого?

– Мы оба знаем, что твой рот – гребаный лжец, если только я не пожираю его, – он высовывает язык и слизывает свою сперму с моей челюсти и губ, а затем возвращает ее в мой приоткрытый рот, кормит меня своей спермой, заставляя снова почувствовать его вкус и проглотить все до последней капли.

Когда он целует меня, мне кажется, что я теряю часть себя, которую уже никогда не смогу восстановить. И все же я не могу не зарываться пальцами в его волосы, не стонать ему в рот, не скользить языком по его языку, не сосать, не кусать и не забываться.

На одно мгновение я теряюсь и позволяю себе погрузиться в сон.

Он отрывает свой рот от моего, и мне приходится физически удерживать себя от того, чтобы не погнаться за его языком и не прижать его к своему.

Николай в последний раз оттягивает мою нижнюю губу, прежде чем отпустить ее и оттолкнуться, чтобы встать, а его палец дразнит мой сосок по пути.

– Я сейчас вернусь, малыш. Не двигайся.

Я поворачиваю голову в сторону, наблюдая за тем, как напрягаются его чернильные мышцы спины, как путаются его волосы от того, как сильно я дергал и сжимал в кулаке их чернильные пряди.

Где-то в центре груди у меня болит.

Почему, черт возьми, он так красив и почему меня… так тянет к нему?

Разве я не должен быть сломлен?

Несколько секунд я смотрю на белый потолок, но затем, когда дымка удовольствия исчезает, я моргаю, прогоняя смятение, и трезвею.