Текст книги "Бог Ярости (ЛП)"
Автор книги: Рина Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)
Глава 17
Николай
Я понял, что что-то не так, когда проснулся в постели.
Я? В гребаной постели?
Привет, Сатана. Это Коля, который ведет прямой репортаж откуда-то из ада и просит тебя любезно отвалить. Мы еще не готовы к встрече.
Я несколько раз моргаю, и в поле зрения появляется комната, которая определенно не является какой-то жуткой адской дырой.
Пентхаус…?
Я резко сажусь, сна ни в одном глазу.
Нет, блять, нет. Я явно сидел возле ванной и ждал, пока Брэн закончит принимать душ, а потом… что? Не помню, чтобы я ложился спать.
Я бы не лег в постель и не накрылся бы одеялом с головой, даже если бы был пьян. Это просто кощунство.
Мое лицо расплывается в ухмылке. Значит ли это, что Брэн донес меня до кровати? Я осматриваю чистые простыни, которые я точно не менял, и да, это точно он. Он организованный до такой степени, что может быть немного невротиком. Или очень, в зависимости от того, как вы понимаете это слово.
Сейчас мне хочется дать себе пинка под зад за то, что я не почувствовал, как он несет меня на руках, обхватывает и укрывает. Блять. Я становлюсь твердым от этой мысли.
Мой прекрасный принц на самом деле сильнее, чем кажется. Даже Джереми и мои кузены не носят и не перекладывают меня, когда я засыпаю в необычных местах или ситуациях.
Образы, как он прикасается ко мне и укладывает в постель, затуманиваются другой затянувшейся мыслью. Я встаю и, не потрудившись одеться, направляюсь в гостиную.
– Цветок лотоса?
Я знаю, что его там нет, еще до того, как начинаю искать. Нет ни следа его одежды, ни его присутствия, ни чего-либо еще. Если бы не зуд, который он оставил под моей кожей прошлой ночью, я бы и не подумал, что он был здесь. Он даже постирал простыни с его запахом, как будто хотел стереть произошедшее из памяти.
Это, блять, невозможно.
Прошлая ночь была лучшим сексом в моей жизни, и дело не в сексе как таковом, хотя он был чертовски горячим. Дело в нем.
В том, как он выкрикивал мое имя, прижимался ко мне и целовал. Как он впустил меня в себя. Даже требовал этого.
Почему, блять, я думал, что он решит остаться на этот раз?
Он не решит. Это не его образ действий.
Да и я обычно этого не хочу. Я не люблю делить пространство с приятелями по сексу. Они могут остаться на ночь в особняке Язычников, но только если их нет в непосредственной близости от меня.
Так почему, блять, я отношусь к Брэну как-то иначе?
Может, дело в том, что ты называешь его так и еще несколькими прозвищами, не говоря уже о том, что ты купил это гребаное место только для того, чтобы он чувствовал себя в безопасности вдали от посторонних глаз?
Да, так я и сделал. У него всегда паранойя по поводу людей и их бессмысленных, блять, мнений, так что я подумал, что он будет чувствовать себя более комфортно в месте, предназначенном только для нас. Я имею в виду, чтобы он встречался со мной здесь.
Здесь нет никаких «мы».
Видимо, он не чувствовал себя достаточно безопасно, чтобы остаться.
Я погладил цепочку и мельком взглянул на часы. Десять утра.
Ублюдок.
Я пропускаю утреннюю пробежку уже второе утро подряд.
Правда, последние пару ночей я мало спал, но не стоило просыпать и пропускать главное событие своего дня.
Мои движения вялы, пока я ищу свой телефон. Я просматриваю сообщения вверху, но игнорирую их, когда не нахожу его имени.
Затем я открываю IG и обнаруживаю его обычную историю ровно в пять тридцать. Господи Иисусе. Этот человек – чертова беговая машина.
Первая история заканчивается, а вторая показывает холст с несколькими бессистемными красными линиями. Не знаю, что они означают, но красный – это хорошо. Верно? Ну, для меня он хорош, потому что символизирует кровь и насилие. Не уверен, что золотой мальчик Брэн считает так же.
Я открываю переписку с ним и печатаю:
Николай: Какого хрена ты опять сбежал?
Но потом удаляю сообщение.
Это прозвучало отчаянно и навязчиво даже для меня самого. К черту меня.
Остынь, Коля, чувак. Ты создаешь фамилии Соколовых плохую репутацию.
Хотя это, блять, невозможно, раз я претендую на Брэна. Это должен был быть просто секс. Я всегда просто трахался. А трах заканчивается в момент освобождения.
Но не с ним.
Прошлой ночью я пришел сюда с единственным намерением отыметь его по полной программе, взять то, что хотел, а потом выбросить, как он обычно делает со мной.
Я собирался трахнуть его, а потом заставить исчезнуть из моей жизни, как велел папа.
Но это было до того, как он поцеловал меня и попросил трахнуть.
Это было до того, как он посмотрел на меня этими мягкими глазами.
Он срывал на мне злость каждым прикосновением, каждым поцелуем, каждым стоном и тяжелым вздохом. Я не смог сдерживать себя, когда он прикоснулся ко мне.
Избитые клетки моего гипермозга не успокоились, но его присутствие обеспечило им туннельное зрение. Мишень для моей чудовищной энергии.
Другие подпитывают эту энергию.
Мой цветок лотоса укротил ее.
Я чувствую себя более похожим на себя, чем за последние двадцать четыре часа.
Поэтому вместо того, чтобы обвинять его в том, что он снова ушел, я отправляю другое сообщение.
Николай: Итак… У меня вопрос. Ты облапал меня, пока нес в постель?
Он сразу же читает это сообщение, и я думаю, что он проигнорирует его, если не навсегда, то хотя бы на несколько минут. Если бы игра в эмоциональные качели была бы реальной игрой, мой цветок лотоса был бы непобедимым чемпионом.
Представьте мое чертово удивление, когда он сразу же отвечает.
Брэн: Я ничего подобного не делал.
Господи. Он чертовски очарователен. Мудак, но все равно очаровательный. Представляю, как он стал серьезным, когда напечатал это.
Николай: Обожаю, когда ты так по-светски разговариваешь со мной, малыш. Еще один вопрос, ты скучал по мне сегодня утром?
Брэн: С чего бы? Ты и вчера не пришел.
Николай: О, ты отсчитываешь? Не думал, что тебя так задевает мое отсутствие.
Брэн: Успокойся. На самом деле, я счастлив, что наконец-то вернулся в свое пространство.
Николай: *обиженная GIF*
Брэн: Ты что, пятилетний ребенок?
Николай: Ты бы предпочел, чтобы я никогда не появлялся на пробежках?
Брэн: Делай, что хочешь. Все, что я сделаю или скажу, не заставит тебя изменить свое решение.
Николай: Ты прав, не заставит. Ты и так слишком замкнутый, так что я бы не стал доверять тебе свои решения.
Брэн: Потому что они тааакие гениальные?
Николай: Вполне себе.
Эй! Это был сарказм?
В любом случае, ты не ответил на мой вопрос. Приходить ли мне завтра на утреннюю пробежку или вообще больше не появляться?
Брэн: Почему ты спрашиваешь меня о том, что тебе делать?
Николай: Ответь мне. Ты хочешь, чтобы я пришел? Да или нет.
Брэн: Да.
Мои губы растянулись в самой идиотской ухмылке. Я знал, что мои усилия увенчаются успехом. Теперь мне нужно еще немного потрудиться, чтобы стать незаменимым в его жизни. Возможно, сегодня мой разум успокоился, но мрачная мысль о том, что я никогда не дам ему сбежать, осталась прежней.
Николай: Просто чтобы ты знал, я бы пришел, даже если бы ты отказался. Бвахаха.
Брэн: Я щас заблокирую тебя.
Николай: Ты же знаешь, что не можешь держаться от меня подальше, малыш.
На этот раз он определенно не собирается отвечать. Поэтому я отправляю еще одно сообщение.
Николай: Пойду в душ, хотя мне бы хотелось, чтобы на меня капала твоя сперма. М-м-м… Растирал бы ее по себе, думая о том, как твоя задница принимала мой член.
Брэн: Хватит болтать, Николай.
Николай: Почему? Ты перевозбудился?
Брэн:Я на занятиях.
Николай: И все равно мне пишешь? Вау, ничего себе. Должно быть, ты действительно скучаешь по мне.
Брэн: В твоих мечтах.
Николай: Я предпочитаю реальность. Знаешь, как тогда, когда ты умолял меня тебя трахнуть.
Брэн: Я не УМОЛЯЛ тебя. Господи.
Николай: Давай запомним это как *эмодзи баклажана* *эмодзи персика* *эмодзи брызг воды*.
Брэн: Просто уйди.
Николай: Блять. Я бы заплатил, чтобы увидеть твое лицо прямо сейчас. Я серьезно. Ты в порядке?
Брэн: А почему не должен быть?
Николай: Это был твой первый раз, и ты не позволил мне позаботиться о тебе после, так что я немного беспокоюсь.
Брэн: Я в порядке. Я могу о себе позаботиться.
Ты часто это делаешь?
Николай: Что делаю?
Брэн: Заботишься о своих приятелях по сексу.
И тогда меня осенило. Я никогда о них не заботился. Не вынужденно, я имею в виду. Большинство из них опытные, и мне не нравятся хлопоты с детками-бисексуалами, если они не подготовились заранее.
Николай: Не совсем. Ты особенный. И твой большой член и сексуальная попка тоже. Ты правда в порядке? Я знаю, что у меня огромный.
Брэн: Не слишком ли много высокомерия?
Николай: Ты знаешь, что это так. И ты не ответил на мой вопрос. Ты действительно в порядке? Скажи мне правду.
Брэн: Немного побаливает, но я в порядке.
Николай: Фото или я не поверю.
Брэн: Николай, нет.
Николай: Малыш, пожалуйста? Мне нужно увидеть тебя хоть мельком. Даже если это будет только твое лицо.
Брэн: Ты пропустил ту часть, где я сказал, что на учебе?
Николай: Отлично. Тогда я буду первым.
Я обхватываю пальцами свой увеличивающийся в размерах член и делаю несколько снимков, а затем отправляю их ему.
Брэн: Николай! Какого черта ты присылаешь мне фотографии своего члена, когда я сказал тебе, что нахожусь в общественном месте?
Николай: Чтобы составить тебе компанию. Тебе лучше думать о моем члене, потому что я не могу перестать думать о твоем. Мне нужно снова трахнуть тебя, малыш. Я возбуждаюсь при мысли о том, как буду трахать твою задницу.
Брэн: Я отключаю звук.
Я улыбаюсь, представляя его смущенное выражение лица, затем решаю, что достаточно помучил себя на некоторое время, и заканчиваю переписку. И я не соврал. Теперь я действительно возбужден.
Брэн: Кстати, я заметил, что у тебя дома нет еды, поэтому заказал тебе на завтрак итальянскую выпечку.
Я ухмыляюсь.
Он любит меня. Я просто знаю, что любит.
Ладно, не любит, но ему не все равно, а это уже неплохое начало.
Оказывается, все были обеспокоены моим исчезновением вчера вечером.
Джереми связался с полицией и все такое, потому что воспринял мои слова об убийстве невинных девушек всерьез.
Он умеет драматизировать.
Ладно, возможно, когда я был в таком настроении, я мог случайно причинить кому-то боль, если Брэн действительно использовал его в качестве замены.
Не осуждайте. Это не моя вина, что я мыслю только в черно-белых тонах.
Килл и Гарет проверяли все места, куда я обычно ходил – клубы, еще один бойцовский ринг. Змеи. Я серьезно, они действительно постучали в дверь к Змеям и сказали:
– Привет, я знаю, что мы ненавидим друг друга, но не видели ли вы этого массивного идиота-ублюдка, который весь в татуировках?
Это не я придумал. Гарет пересказал все слово в слово.
Мои сестры сходили с ума, звонили мне всю ночь. Майя оставила дюжину сообщений, крича, умоляя и плача.
Господи Иисусе.
– Где ты был на самом деле? – спрашивает она, когда мы сидим в ее любимой кофейне в центре города.
– Выкладывай, Нико, – отвечает ее близняшка, Мия, жестикулируя активнее, чем нужно.
– Да, выкладывай, кузен. Что заставило тебя исчезнуть на всю ночь? – спрашивает Киллиан с синяком под глазом, откидываясь на спинку стула.
– Я был занят, – отвечаю я, потягивая отвратительно несладкий кофе, а затем добавляю еще один кусочек сахара. Пусть будет три.
Майя возмущенно вздыхает и откидывает длинные волосы на плечо, а Мия озабоченно хмурится и смотрит на меня.
Мои сестры абсолютно разные. Если Майя – самопровозглашенная дива с дорогим вкусом и жаждой внимания, то Мия – маленькая сорвиголова, которой наплевать на мнение окружающих, и она не стесняется погрозить своим любимым средним пальцем.
Даже сейчас, когда они сидят по обе стороны от меня, они совершенно не похожи друг на друга, несмотря на то что являются однояйцевыми близнецами. На Майе топ без бретелек, облегающая юбка и туфли на шпильках. Мия – в черном платье в стиле готической Барби, отделанном кружевами и всякой дрянью, с чокером на шее, голубыми лентами в волосах и огромными сапогами на цепях, облегающими ее ноги.
Иногда я забываю, что они на самом деле одинаковые, потому что у них совершенно разные характеры. Видимо, по этой же причине я терпеть не могу Лэндона, но готов трахаться с его братом до бесконечности весь день и каждый день.
Мой член подергивается от возбуждения, и я ругаюсь про себя.
Серьезно, Коля. Какого черта? Здесь мои младшие сестры. Веди себя прилично, чувак.
– Что заставило тебя быть слишком занятым, чтобы отвечать на наши сообщения? – спрашивает Майя. – У меня был небольшой срыв.
Судя по тому, как она умоляла меня вернуться сквозь хлюпанье и слезы, я бы сказал, что это был серьезный срыв, но ей я об этом не скажу.
Я потягиваю свой теперь уже тошнотворно сладкий кофе и обдумываю ответ, который не будет звучать как: «Я был занят лучшим сексом в своей жизни».
Мало того, что это бесчувственно, когда они действительно были напуганы, так еще и тот раздражающий кусочек, где Брэн сказал, что никто не должен знать.
Тем не менее, я не обязан называть его имя…
Нет. Нет.
Лучше мне ничего не говорить, так как я дерьмово лажу с секретами. Если я что-то расскажу, то в итоге проболтаюсь обо всем, а это может привести к тому, что наши отношения закончатся, даже не начавшись.
– Я пошел кое-куда остудиться, – говорю я, и это не ложь. Хотя охлаждение было не первым пунктом в моем списке.
– Конечно, Нико. Набей мне морду, а потом иди, остудись, как будто ничего и не было.
– Эй, ты же сам захотел этого боя. Не обвиняй меня, наследник Сатаны.
– Я же просил тебя не бить меня по лицу, ты, мелкий засранец.
– Да, Нико, – Майя озорно ухмыляется. – Это единственное, что любит его девушка.
Он ухмыляется в ответ.
– По крайней мере, ей хоть что-то нравится. А вот тебе, похоже, не повезло с тем, кто тебе нравится.
Я сужаю глаза.
– Кто тебе нравится, Майя?
– Никто, – говорит она, ее голос немного высоковат. – Ты же знаешь, как Килл любит говорить всякие гадости.
Он осматривает свое окружение.
– Я?
Мия направляется в мою сторону, не обращая внимания на их препирательства, и внимательно наблюдает за мной, показывая:
– Ты действительно в порядке?
Я взъерошиваю ее волосы.
– Никогда не был лучше, сестренка.
Ее выражение лица смягчается, и она обнимает меня. Я знаю, что не стоит воспринимать ее привязанность как должное. Я близок с обеими сестрами – Майей, потому что я позволял ей практиковать на мне свои навыки макияжа, когда мы росли. Но Мия… Мия – особенная. Мы оба по-своему справляемся со своими демонами и знаем, что при первой же возможности расправимся с врагами друг друга.
Вот такая она крутая, моя сестра.
– Приближается твой любовничик, – говорит Киллиан с явным презрением.
На секунду я не понимаю, как Брэн мог здесь оказаться и откуда Киллиан знает о нем. Но потом я вспоминаю, что мой цветок лотоса – не любовничик, и мой кузен ни за что на свете не мог бы о нем узнать.
Конечно, Майя отстраняется от меня, и стройный симпатичный парень садится ко мне на колени, хлопая ресницами.
– Скучал по тебе, папочка.
– Фу. Какой же ты мерзкий, – говорит Килл.
– Не могу поверить, что соглашаюсь с Киллом, но да, ты мерзкий, – Майя засовывает палец в рот и издает рвотный звук.
Саймон, не глядя на них, протягивает ладонь.
– Поговорите с моей рукой, сучки8.
– Свали. И не называй мою сестру сучкой, а то я задушу тебя на хрен.
– Люблю, когда ты меня душишь, папочка.
Господи. Это навеивает мне вспоминания. Неужели в моем голосе звучит такое же отчаяние, когда я разговариваю с Брэном?
– Ты, кажется, на год младше его, – говорит Майя. – В какой вселенной он твой папочка?
– Папочка – это состояние души, грубиянка.
– Саймон, встань, пока я тебя не скинул, – говорю я.
– Но я скучал по тебе. Ты не отвечаешь на мои сообщения. Мне так одиноко без тебя, – он наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо: – Я не могу дождаться, когда твой чудовищный член будет возносить меня до самых небес, папочка.
Клянусь, раньше это могло на меня подействовать.
Теперь же он просто раздражает и выводит из себя.
В чьих-то глазах ты тоже раздражаешь и действуешь на нервы.
Я начинаю отталкивать его, но останавливаюсь, когда чувствую, как чьи-то глаза проделывают дыры в моем черепе.
У кого хватило наглости так пялиться на меня?
Я поднимаю голову и встречаюсь взглядом ни с кем иным, как с Брэном.
Он стоит у кассы вместе со своим кузеном Крейтоном и другом Ремингтоном. Последний оживленно беседует. Крейтон, кажется, его не слушает, а вот Брэн…
Все внимание Брэна приковано ко мне.
На меня.
Он наблюдает за мной, открыто, его тело повернуто в мою сторону, когда он сужает глаза. И на секунду мне кажется, что он сейчас подойдет и скинет Саймона или что-то в этом роде.
Что он публично заявит на меня права.
Вместо этого вокруг него одна за другой воздвигаются стены. Глупая фальшивая улыбка кривит его губы, когда он поворачивается к своим друзьям, берет свой напиток и выходит из кофейни, как будто ничего не произошло.
Как будто он даже не видел меня.
Этот гребаный…
Ярость захлестывает меня, и я опрокидываю Саймона, отдирая его пальцы от моей одежды, прежде чем он наконец отпускает меня.
Я благодарен Майе и Мие, которые не дали ему пойти за мной, потому что я не могу отвечать за его безопасность, если он окажется в центре урагана, бушующего внутри меня.
Когда я выхожу на улицу, от Брэна не остается и следа.
Долбаный ублюдок.
Я достаю телефон, чтобы отправить ему сообщение, но останавливаюсь. Что, блять, я скажу? Буду оправдываться?
Какого хрена я должен это делать, если ему явно наплевать?
Иисус, блять, Христос.
Я чувствую, что скатываюсь по спирали в эту черную дыру.
К черту все.
Мне нужно найти Джереми и отправиться на чертову охоту. Либо это, либо я действительно выслежу своего прекрасного принца, который, блять, не является прекрасным.
А я еще не настолько отчаялся.
Глава 18
Николай
В конце концов, я устал.
Насилие может осуждаться кучкой этических элит, но на самом деле это единственный метод, который помогает мне успокоиться.
Но сейчас это не совсем так.
Мне следовало бы остаться в особняке и выпросить у Джереми еще одно задание, чтобы хоть чем-то себя занять, но я сам поехал на своем Харлее в пентхаус.
Едва выйдя из лифта, я почувствовал что-то другое.
Нет, не что-то, а его. Клевер, цитрусовые и гребаную головоломку.
Конечно же, Брэн сидит на диване, широко расставив ноги, положив локти на колени, а пальцы сложены домиком под подбородком.
Черт побери. Он горяч.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не потянуться и не испортить его идеально уложенные волосы, темно-синюю рубашку-поло и брюки цвета хаки.
Мистер Джентльмен, блять, явился на службу.
Однако, увидев меня, он, похоже, не собирается идти на второй раунд. Выражение его лица спокойное и собранное, но я чувствую, как под ним клубятся волны злобного шторма.
Тем не менее я горжусь тем, что он позволил себе войти в дом уже вторую ночь подряд.
– У меня есть кое-что для тебя, – он лезет в штаны и бросает что-то мне в грудь.
Я ловлю это и хмурюсь.
– Пачка презервативов?
– Подумал, что они тебе понадобятся, если не хочешь заразить людей венерическими заболеваниями.
– Какого…?
Он встает с тем же невозмутимым спокойствием.
– Тогда спокойной ночи.
– Подожди…
Как только я касаюсь его запястья, он стремительно разворачивается и прижимает меня к стене, придавив локоть к горлу.
– Не трогай меня, блять, – выкрикивает он, его губы так близко к моим, что он почти целует меня с каждым словом.
Я подавляю стон от того, как чертовски сексуально он выглядит, когда зол. Я горжусь тем, что только я вижу его с этой стороны, – грубым и отличным от образа золотого мальчика, который он показывает на публике.
Для внешнего мира он идеален, но со мной он настоящий.
Так что же я должен сделать? Конечно же, то, что я делаю лучше всего.
Спровоцировать его еще больше.
– Ты на что-то сердишься, мой цветок лотоса? Может, из-за кое-какой сцены, которую ты видел сегодня?
– Кем, черт возьми, ты себя возомнил, чтобы я обращал на тебя свое внимание?
– О, но ты обратил, – мои пальцы впиваются в его затылок. – Именно поэтому ты сейчас теряешь свой драгоценный контроль. Скажи мне, Брэн, ты ревнуешь?
– Ревную? Тебя? Не в этой жизни.
– В таком случае, может, мне позвать Саймона, чтобы он присоединился к нам? Кстати, его так и зовут, Саймон. Он гей и любит секс втроем. А может, ты сядешь и будешь смотреть, как я ему надрачиваю?
Он поднимает кулак и бьет меня по лицу. О, черт. Он действительно вышел из себя, мой прекрасный принц.
Еще.
Дай мне еще.
Я ухмыляюсь ему.
– Я расцениваю это как «нет»?
– Я тебя, блять, убью.
– Обещания, обещания.
– Николай!
– Да, малыш?
– Не начинай. И вообще, с нами покончено, – он отпускает меня с толчком. – Иди к своему Саймону.
– Ну уж, блять, нет, – я хватаю его за запястье, а затем засовываю презервативы обратно ему в руку. – Я чист, ублюдок. Я бы не сделал этого ни с тобой, ни с кем бы то ни было. А вообще, я трахаюсь только с презервативами. Прошлая ночь была единственным исключением.
Он смотрит на меня, его глаза темные и блестят от ярости.
– Саймон тоже был исключением?
– Нет. Кроме того, я ни с кем не был после инициации.
– Ни с кем?
Я качаю головой.
– А что насчет тебя? Стоит ли нам проверить тебя, учитывая ситуацию с Кларой?
– Я проверялся и чист. У меня не было секса уже… шесть месяцев.
Твою мать.
Ебаный в рот.
Я знал, что он вернулся к ней только для того, чтобы поиздеваться надо мной. Я знал, что она ему не нужна. Я знал это.
Я широко ухмыляюсь, поглаживая его по затылку.
– Я уже говорил, что ты такой очаровательный, когда ревнуешь?
– Закрой свой гребаный рот, Николай.
– Как пожелаешь, малыш, – я прижимаюсь губами к его губам, сначала дразня, а потом прикусываю и с рычанием вторгаясь в его рот.
Он прерывисто выдыхает, и я проглатываю его глубоко в горле. Господи. Неважно, сколько раз я его целую. Всегда кажется, что это впервые.
Его вкус взрывается у меня во рту, и я вдыхаю его глубоко в свои чертовы легкие и удерживаю там.
У него вкус чая, цитрусовых и похоти, такой же поганой, как и моя.
Я толкаю его в сторону спальни, и мы, спотыкаясь, входим внутрь, его пальцы дергают меня за волосы, снимая резинку. Я наслаждаюсь каждой искрой боли, каждым толчком и гребаным рывком.
Он может отталкивать меня сколько угодно, но я снова заманю его в ловушку.
Снова буду владеть им.
Как только мы оказываемся внутри, я быстро снимаю с него футболку и провожаю взглядом его гладкие мышцы, испорченные лишь моими отметинами.
– Ты такой горячий, малыш. Я хочу вылизать тебя до блеска.
Он стягивает с меня толстовку, его пальцы касаются моей груди, исследуя мышцы.
– Я, блять, ненавижу тебя.
– М-м-м. Говори со мной грязно, – я покусываю его нижнюю губу и мучительно медленно тяну молнию вниз по его твердому члену.
Я мучаю его, наслаждаясь каждым вздрагиванием и мучительным звуком, который вырывается из него.
Брэн сжимает мой член в штанах, затем разжимает пальцы, просовывает руку внутрь и сжимает в кулаке мой член, поглаживая его.
– Блять, малыш. Твоя рука ощущается так хорошо.
Он наклоняется и шепчет мне на ухо:
– Лучше, чем Саймона?
– Лучше, чем чья-либо другая, – я борюсь с ухмылкой, которая рвется на поверхность, целуя его горло и посасывая его адамово яблоко. Он шипит сквозь зубы и откидывает голову в сторону, чтобы дать мне лучший доступ.
Я продолжаю спускаться вниз, целуя, покусывая и царапая его ключицы и соски, пока он не начинает дрожать, но продолжает гладить меня, крепко сжимая.
Все еще наслаждаясь одним соском, я вытаскиваю его член, дразня крайнюю плоть большим пальцем, пока не нахожу скрытую дырочку, затем прижимаю его к своей головке и направляю, чтобы он терся о мой член.
– Умф… Блять, – выдыхает он, его губы раздвигаются, когда мой пирсинг проникает в прелестную дырочку, и я трахаю его член своим.
– Тебе приятно, малыш?
Он кивает, но я не думаю, что он отдает себе отчет в том, что делает, когда двигается в ритм со мной. Его губы находят мои, и он громко целует меня. Влажные, хлюпающие звуки совпадают с нашей кульминацией, когда мы кончаем друг с другом.
Как этот засранец может быть таким податливым, когда его тело разговаривает с моим? За пределами пентхауса, он ведет себя так, будто я невидимка, но, когда я прикасаюсь к нему, целую его, он весь мой.
Мой, чтобы брать.
Мой, чтобы владеть.
Блять, мой.
– Я должен войти в тебя, малыш, – я отстраняюсь и тащу его к кровати.
Брэн не протестует, когда я толкаю его в положение на коленях перед кроватью, его грудь на матрасе, а мускулистая задница поднята вверх.
– М-м-м. Оставайся так, – я шлепаю его по заднице и не упускаю из виду, как он прикусывает губу, следя за моими движениями.
Взяв из ящика смазку, я проскальзываю к нему сзади и размазываю ее между его ягодицами. Мои пальцы обводят его анус, а затем проникают внутрь под мелодичный звук его стона. Мой прекрасный принц обожает, когда его попка наполнена, будь то моими пальцами или членом. Я чувствую, как его дырочка заглатывает мои три пальца, сжимаясь и натягиваясь, искушая меня.
Но я не тороплюсь, подготавливая его. Я медленно трахаю его пальцами, мой член скользит вверх и вниз по его дырочке, пока я целую его затылок, позвоночник и ягодицы, лижу и покусываю, оставляя столько моих следов, что он никогда не сможет от них избавиться.
Не сейчас. Никогда.
Мой. Он, блять, мой. И каждый, кто увидит эти следы, будет знать, что он занят.
Принадлежит кому-то.
На него уже претендуют, блять.
– Нико…
Иисус, блять, Христос. Мне нужно сделать паузу и прийти в себя, иначе я кончу ему в задницу, как гребаный подросток.
Я, блять, обречен.
Он стонет мое имя, и я схожу с ума.
– Да, малыш?
– Сделай это, пожалуйста.
– Что сделать?
– Вставь в меня свой член.
– М-м-м. Блять, – я разжимаю пальцы и раздвигаю полушария его задницы. – Скажи это еще раз.
– Просто трахни меня уже, ты, гребаный ублюдок.
– Ты сводишь меня с ума, малыш, – я ввожу свою головку внутрь, и он дергается, его задница извивается на моем члене, пытаясь поглотить меня целиком. – Твоя жадная задница создана для меня, – я вхожу в него на всю длину, вытягивая из него стон. – Только для меня.
– Умм… Блять… Блять…
– Посмотри на меня, малыш.
Брэн поворачивает голову, его прикрытые веками глаза встречаются с моими, когда я хватаю его за бедра и подаюсь вперед с неглубокими толчками.
– Вот так. Почувствуй, как я трахаю тебя.
Он стонет, и этот звук так чертовски эротичен, что я удивляюсь, как я вообще продержался. Брэн может быть тихим, но в постели он чертовски громкий. Он издает такие звуки, которые я чаще всего не могу разобрать, но это значит, что я хорошо его трахаю. Так, как он хочет.
И я схожу с ума от этого.
Есть что-то такое в том, чтобы владеть таким отстраненным, зажатым засранцем, как Брэн. Это захватывает, но и вознаграждает. То, что я один вижу, как он разваливается на моем члене, лучше любого наркотика.
– Сильнее, – бормочет он, его бедра подрагивают, когда он трется членом о кровать.
– Что ты только что сказал?
– Трахни меня сильнее. Не жалей меня.
– Малыш. Если ты и дальше будешь так говорить, я надеру тебе задницу.
– Обещания, обещания.
Я разражаюсь смехом, и он улыбается, но это перерастает в стоны, когда я выхожу, пока внутри не остается только моя головка, а затем вхожу до упора. Изголовье кровати бьется о стену от силы моих толчков.
– Уммф… Я… блять…
– Тебе нравится?
Он проигрывает битву и зарывается головой в простыни, кивая и издавая приглушенные звуки.
Держа одну руку на его бедре, я тянусь к нему и оттягиваю назад за пучок его волос.
– Смотри на меня, когда я тебя трахаю. Ты ведь хотел грубо, да?
Он кивает, его лицо покраснело, губы приоткрылись.
– Поцелуй меня, малыш.
Он оттягивает зубами мою нижнюю губу и погружает свой язык в мой рот, пока я вхожу в него с интенсивностью безумца. Звук его задницы, шлепающейся о мой пах, наполняет воздух и лишает меня рассудка.
Я трахаю его жестко, глубоко, пока он не начинает вырываться из моего рта, издавая звуки и слова, значение которых, как мне кажется, даже он не знает.
Мне нравится, как он полностью расслабляется, когда мои губы встречаются с его губами. Мне нравится, как его мышцы сжимают меня, словно тиски, высасывая и заглатывая целиком.
– Т… твои пирсинги… – хрипло произносит он мне в губы, пока тянется к своему члену и неистово поглаживает себя.
– Как они тебе, малыш?
– Они так чертовски хороши… Блять… ты так чертовски хорош, Нико.
Мне конец.
Абсолютный конец.
Полностью уничтожен.
Мои бедра дергаются, и я вхожу в него быстрее, жестче, грубее. Так, как ему нравится.
– Кончи со мной, малыш.
Он стонет, издавая протяжный стон, когда двигает рукой быстрее, подстраиваясь под мой сумасшедший ритм.
– Я… Я… Бл… Блять… – его слова заканчиваются рыком, когда кожа краснеет, а губы раскрываются, а сперма брызжет на кровать.
Я поглощаю его звуки своими губами, и он вздрагивает, но продолжает крутить бедрами и шлепать задницей о мой пах, пока я со стоном опустошаю его внутри.
– Твою мать… Малыш… – выдыхаю я, прикусывая его нижнюю губу, и он кусает ее в ответ с той же животной энергией. Его звериный оскал совпадает с моим, и он целует меня с таким же жаром, все еще двигаясь навстречу мне и доводя меня до оргазма.
Мы продолжаем целоваться еще некоторое время, пока я не понимаю, в какой неудобной позе он оказался. Он не жалуется на это, но протестует, когда я отрываю свои губы от его губ и выхожу из его задницы.
Его дырочка сжимается вокруг меня, и я стону от этих ощущений. Господи Иисусе. Я могу выжить, трахая его одного.
Мой взгляд следит за спермой, которая вытекает из него, стекая по бедрам и размазываясь по яйцам и члену.
Я встаю на колени позади него, раздвигаю ягодицы его задницы и пирую на нем, слизывая сперму и погружая ее обратно в него.
– Нико… что ты… О, блять… Господи… Бл… Бляяять…
Он извивается, но я кладу руку ему на поясницу, чтобы удержать его на месте.
– Не двигайся, малыш. Мы не можем потратить сперму впустую.
Я прижимаясь к его анусу, и он вздрагивает, когда я слизываю каждую каплю.
К тому времени, как я заканчиваю, его голос становится хриплым, а член – все толще с каждой секундой.
Он вяло переворачивается на спину, его кожа покраснела. Он покрыт потом, а на лице застыло довольное оцепенение. Я облизываю губы, и его взгляд падает на них. Я не могу оторвать взгляд от его распухших губ.
– Ты меня поцелуешь? – спрашивает он осторожно, даже с надеждой.
– Я всегда буду целовать тебя, малыш, – я падаю на него сверху, прижимаюсь к его губам, моя грудь давит на его мышцы, а наши конечности переплетаются.
Брэн приникает к моему языку, поглащает меня, пробует на вкус, пока перебирает мои волосы и путает их.
