Текст книги "Бог Ярости (ЛП)"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Глава 23

Брэндон

Я пережил несколько недель, когда едва мог дышать, поэтому прилив жизни, пронизывающий меня, кажется мне чуждым.

Пьянящим.

Вызывающим зависимость.

Я снова в ловушке, совершенно беспомощен в объятиях мужчины, который перевернул мой мир с ног на голову и отказывается уходить.

Человека, из-за которого я почти не сплю с прошлой недели, больной таким беспокойством, какого никогда не испытывал.

Даже за себя.

Я прижимаю свой язык к его языку и целую глубже, мои пальцы тянут и тянут его за волосы, пока он не застонет у меня во рту.

Пока я не опьянею от его вкуса, запаха и тепла. От его дыхания и ощущения его напряженных мышц под моими.

Но самое главное – от пульса, бьющегося в его горле.

Он жив.

Он здесь.

Его руки ложатся на мои бедра, притягивая к себе, и он целует меня с такой же яростью, зарываясь в тот уголок моей груди, к которому у меня нет доступа.

Но мне все равно.

Пока я чувствую, как его сердце бьется о мою грудь, пока слышу его рыки удовольствия, пока чувствую его пьянящий аромат, я могу барахтаться в ненависти к себе.

Я могу справиться с этими злобными голосами.

Я могу притвориться, что я не пустота, не имеющая никакого чувства идентичности.

Я могу вынести все, что угодно, пока у меня есть он.

Потому что Николай – единственный, кто вытаскивает поцелуями боль из меня, пусть даже на время.

Я провожу губами по его челюсти, высокой скуле, а затем по шее, стараясь не касаться пластыря, закрывающего рану.

Вибрация его стона вызывает во мне дрожь, которая заканчивается на моем твердеющем члене.

– Мне жаль, – шепчу я, снова и снова целуя пластырь. – Мне очень жаль.

И не только потому, что я не смог вовремя его спасти.

Мне жаль, что я трус, который не может поцеловать его на людях, но нуждается в нем наедине.

Мне жаль, что я сдался после того, как он прекратил отношения, хотя должен был бороться за него.

Но больше всего мне жаль, что я вообще ему нужен.

Я нуждаюсь в нем так, что словами не передать, и он единственный человек, к которому я испытываю подобное, но он может заполучить любого, кого захочет, учитывая, что он безгранично уверен в своей ориентации.

Я же не уверен ни в своем теле, ни в своей ориентации, ни в своей гребаной голове.

Но он прикасается ко мне так, будто не замечает всех этих недостатков.

Он прикасается ко мне так, будто я нормальный, и мне это нужно. Будто я, блять, нуждаюсь в этом.

– Это не твоя вина, – он говорит своим низким, рычащим голосом, просовывая руку под мою рубашку и впиваясь пальцами в мои бока. – Перестань извиняться за дерьмо, которого ты не делал.

Вместо ответа я покрываю поцелуями его чернильную грудь, заканчивая у подвески и покусываю сосок. В награду за это я получаю его хриплый голос и сжимающиеся мышцы.

– Тебе нравится? – спрашиваю я, пощипывая его второй сосок.

– М-м-м. Мне нравится твой язык везде.

Я улыбаюсь, поглаживая его сосок, а затем продолжаю спускаться вниз, осыпая поцелуями различные формы и очертания его татуировок. Он преступно привлекателен и прекрасно это знает, поэтому часто расхаживает полуголым.

Мысль о том, что другие могут наслаждаться его красотой, приводит меня в ярость.

Но после меня у него никого не было.

От этой мысли я с наслаждением прижимаюсь к его прессу. Никто не может прикасаться к нему, кроме меня.

Его звуки желания – мои.

Его тело – мое.

Он весь мой.

Я тяну зубами за шнурок на его шортах и смотрю на него снизу вверх.

У меня перехватывает дыхание, когда я вижу, что его глаза темнеют от безумного вожделения, когда он смотрит на меня.

– Чертовски красив.

Мое сердце стучит громче. Я скучал по этим словам и по этому взгляду. Мне чертовски не хватало, чтобы на меня смотрели так, будто он действительно считает меня красивым.

До него я даже не задумывался о том, что могу быть красивым.

Сохраняя зрительный контакт, я развязываю шнурок и стягиваю с него шорты.

И черт возьми.

Он без нижнего белья. Конечно. Это же Николай, и у него сильнейшая аллергия на одежду.

Я опускаюсь на колени между его ног и сжимаю в кулаке его твердый член, двигая по нему вверх-вниз в медленном ритме.

– М-м-м… – звук, который он издает, делает меня чертовски жадным, и мой член утолщается в шортах. – Ты стоишь на коленях.

– Для тебя.

– Для меня. Мне нравится, как это звучит, – его пальцы путаются в моих волосах. – Подавись моим членом. Сделай его небрежным и мокрым, чтобы я мог трахнуть тебя.

– Зови меня «малыш», – я провожу языком по его головке, дразня пирсинг и слизывая сперму.

– Скучаешь по своему прозвищу?

Я сжимаю его, пока он не начинает стонать, но не уверен по какой причине – от удовольствия или от боли. С Николаем легко может быть и то, и другое.

– Скажи это, – я говорю вокруг его головки, всасывая ее внутрь, а затем обхватываю пирсинг зубами.

– Перестань дразниться и возьми мой член в рот, малыш.

Меня пробирает дрожь, и я вбираю в себя как можно больше его длины, до самой задней стенки горла, и заглатываю его проколотую головку.

Николай ругается длинными, нечленораздельными фразами, и я сжимаю его яйца.

– Уммм, – стону я, когда он утолщается у меня во рту.

– Господи, блять, малыш. В твоем рту так чертовски хорошо…

Я лижу его быстрее, вооружившись знаниями, которые накопил за все это время. Николай обожает, когда ему отсасывают, но есть еще кое-что, от чего он приходит в восторг.

Я выпускаю его член, дергая пирсинг зубами, прежде чем с хлюпаньем отпустить.

Мои глаза встречаются с его полуприкрытыми.

– Эй, Нико?

– М-м-м? Почему ты остановился?

– Я хочу, чтобы ты трахнул меня в горло.

Его глаза слегка расширяются, а затем наполняются извращенным желанием и чем-то еще, что я не могу определить.

– Ебанный пиздец, – он сжимает в кулак мои волосы и откидывает голову назад. Я подчиняюсь ему, губы приоткрыты, а пальцы все еще сжимают его яйца. – Ты самый горячий парень, которого я когда-либо видел.

Черт возьми.

Он серьезно.

Почему…?

Прежде чем я успеваю подумать, он входит в мой рот до самого горла. Я расширяю и разжимаю челюсти, чтобы он мог войти как можно глубже. Я очень горжусь тем, что у меня нет рвотного рефлекса.

Я хочу доставить ему такое же сильное удовольствие, какое он доставляет мне.

– Долбанный ад. Ты так хорошо принимаешь мой член. Мне чертовски нравится, как ты заглатываешь мою головку… – его бедра двигаются взад-вперед, ударяясь о диван, пока он трахает мое горло.

Он берет и берет, а взамен дарит мне самый прекрасный вид.

Его лицо.

Мне нравится, что из-за меня он выглядит воодушевленным, кайфующим, как будто он, как и я, зависим от безумного трения, которое возникает всякий раз, когда мы соприкасаемся.

– Открой рот шире, малыш. Вот так… Господи, блять… Мне нравится, как ты задыхаешься от моего члена. М-м-м…. Ты скучал по этому?

Я киваю, но не уверен, что это заметно из-за его жесткой хватки на моих волосах.

– Хорошо. Потому что я скучал по твоему красивому маленькому личику, когда твой рот набит мои членом.

Мой собственный член течет в шортах от его грязных слов.

Его ритм становится диким, пирсинг ударяется о заднюю стенку моего горла с каждым толчком. Давление нарастает в затылке, но мне плевать. Я принимаю все, что он дает. Мне это нужно.

Он мне нужен.

Сперма и слюна собираются у меня во рту, и я глотаю так, как ему нравится, заставляя мышцы моего горла сжиматься вокруг его головки. Его рык – музыка для моих гребаных ушей, поэтому я делаю это снова, и он крепче сжимает мои волосы, запутывая их так же сильно, как путает всю мою жизнь.

– Тебе нужно прекратить это, или я кончу тебе в горло.

Я сжимаю его яйца, подразнивая его и пытаясь подтолкнуть к краю. Я и сам уже близок. Когда он кончит, мне нужно будет только погладить себя несколько раз, и я кончу вместе с ним.

Внезапно Николай вытаскивает свой член из моего рта, и я вынужден выпустить его.

Мои легкие горят от резкого притока воздуха, и я задыхаюсь, сглатывая густой воздух.

– Почему… не останавливайся…

– Я люблю твой рот, но мне нужно кончить в твою задницу, малыш, – он рывком поднимается, отбрасывает шорты, и вот он уже стоит передо мной во всей своей красе.

Ах, блять.

До сих пор я не понимал, как сильно скучал по его бесстыдной наготе. Я так привык к виду и ощущению его мраморного, покрытого многочисленными татуировками тела, что после него все казалось бесцветным.

Ухватившись за мои волосы, он приподнял меня и потянул за уголок футболки.

– Мне нравится, как ты выглядишь в моей одежде, но это нужно снять.

Он помогает мне снять футболку, и я вожусь со своими шортами, пока они не оказываются кучей у моих лодыжек, а затем снимаю их.

Да. Я тоже без нижнего белья.

Я не стану вводить это в привычку, но мне нравится дикий взгляд его глаз, когда они видят меня целиком.

– Горячий ублюдок, – Николай наклоняется и прикусывает мое адамово яблоко, заставляя меня вздохнуть. – Я скучал по твоему голосу и даже по твоему надоедливому ворчанию.

Мои пальцы забираются в его волосы, и я прижимаю его к своей груди. Мне все еще не хватает его близости. Я не могу прикоснуться к нему достаточно глубоко. Погрузиться в него достаточно надолго.

– Обхвати меня за шею, – приказывает он.

Когда я делаю это, все еще поглаживая его волосы, он шлепает ладонями по моим ягодицам и прижимает свой член к моему. Я зарываюсь лицом в его волосы, вдыхая его запах, стону и трусь об него. Искры удовольствия вспыхивают в моем паху. С каждым скольжением плоти о плоть по нашим членам стекает сперма, и мы тремся еще несколько раз.

Николай подталкивает меня вверх.

– Запрыгивай. Обхвати меня ногами за талию.

– Я не легкий…

– Давай. Сейчас.

Ухватившись за его шею, я прыгаю, Николай помогает мне подняться, и я скрещиваю ноги у него за спиной, упираясь пятками в его задницу.

Я думал, что это будет неловко, но, на удивление, я удерживаю равновесие, и Николай, кажется, не возражает против того, что я обхватываю его словно коала.

Возможно, я даже наслаждаюсь этим слишком сильно, поскольку мой твердый член, зажатый между нами, пульсирует и капает на мой пресс.

Он разминает мою задницу и покусывает мою челюсть, пока идет в спальню.

– Вот так. Хороший мальчик.

– Я не мальчик. Я старше тебя.

– Возраст – это число, а ты определенно мой хороший мальчик, малыш.

Он наклоняется вперед, и мы падаем в беспорядке на кровать. Его грудь сталкивается с моей, но я не возражаю. Он может раздавить меня, и я не буду жаловаться.

Все в порядке.

Если это он, то все в порядке.

Эта мысль наполняет меня незнакомым ужасом.

Значит ли это, что я ему доверяю? Принцу мафии, который успокаивается, избивая людей?

Мои мысли рассеиваются, когда он засовывает руку под подушку и достает флакончик со смазкой.

– Ты всегда держишь его наготове? – спрашиваю я и хмыкаю, когда его пирсинг царапает мой член.

– Да. Я никогда не знаю, в какой момент ты осчастливишь меня своим присутствием.

Он отодвигается назад, становясь на колени между моих раздвинутых ног, и я скучаю по его телу, прижатому к моему, но потом отвлекаюсь, когда он выдавливает смазку прямо на свой член.

Опираясь на локти, я наблюдаю за тем, как он растирает ее вверх и вниз неистовыми движениями, от которых у меня перехватывает дыхание.

– О, пускаешь слюни, малыш?

– Заткнись…

– Тебе так нравится мой член, да?

– Хватит болтать, Николай.

– М-м-м. Обожаю, когда ты такой властный и возбужденный, – он проводит скользкими, блестящими пальцами по своей головке, и мне хочется оттолкнуть их и заменить своими.

– Вот, – он бросает мне тюбик со смазкой. – Сделай свою дырочку влажной, чтобы я мог трахнуть тебя, малыш.

– Господи, – выдыхаю я, с трудом открывая упаковку.

Он действительно знает, как уничтожить мужчину своими словами и чертовым присутствием.

Я выдавливаю холодный гель на ладонь и раздвигаю ноги, затем приподнимаю задницу, прежде чем прижать пальцы к своему входу.

У меня вырывается вздох, когда я обнаруживаю, что Николай наблюдает за мной с развратной интенсивностью и раздувающимися ноздрями, а его движения замедляются.

– Трахни себя для меня. Позволь мне увидеть, как твои пальцы погружаются и выходят из твоей дырочки.

Прилив похоти захлестывает меня, и я прикусываю нижнюю губу, проникая в себя пальцем. Мои мышцы напрягаются вокруг них, и я стону.

– Ты трогал себя, пока мы были в разлуке, малыш?

Я киваю, сосредоточившись на его татуированной руке, которая сжимает член. Мой собственный течет по всему животу от этого вида.

– М-м-м, шалунишка. Ты представлял, что это мои пальцы входят в тебя?

Я качаю головой и добавляю еще один палец, трахая себя в том же ритме, в котором он прикасается к себе, и стараясь не слишком возбуждаться, потому что хочу кончить, пока он трахает меня.

– Тогда что ты представлял?

– Я представлял… м-м-м… я представлял, что ты трахаешь меня своим членом.

– Блять, малыш. Мне нужно оказаться в тебе. Сейчас же.

Я убираю пальцы и провожу ими по его груди.

– Прекрати говорить и трахни меня.

– М-м-м. Говори со мной грязно.

– Мне нужен твой член внутри меня.

– Еще.

– Я хочу, чтобы ты трахал меня, пока я не закричу.

– Еще, блять, больше.

– Трахай меня, пока не заполнишь своей спермой.

– О, блять. Где ты научился так говорить?

– У тебя.

Его лицо расплывается в великолепной ухмылке, когда он поднимает мои ноги и закидывает их на свои широкие плечи. Наши глаза сталкиваются, когда он входит в меня. Мучительно медленно. Так медленно, что на лбу Николая выступают бисеринки пота, а волосы прилипают к вискам. Его брови нахмурены, когда он явно сдерживает себя, чтобы не войти в меня до конца.

Меня пробирает дрожь, и кажется, что прошла целая вечность, прежде чем он полностью вошел в меня.

Прошло много времени с тех пор, как Николай трахал меня в последний раз, и я почти забыл, насколько он огромен. Когда он впервые погружается в меня, то часто возникает ощущение жжения, но он всегда, без исключения, дает мне время привыкнуть.

Мы оба задыхаемся, наши груди блестят от пота, мы наслаждаемся моментом, а наше неровное дыхание отдается эхом в воздухе.

Единственный звук – это дождь, бьющий по потолку.

Капелька пота скатывается с его брови и падает на уголок моего рта. Я высовываю язык и облизываю ее, затем прикусываю губу. Глаза Николая становятся темно-синими, когда он делает большой вдох.

– Блять. Как же я соскучился по твоей заднице. Мне нравится, как она заглатывает меня целиком. М-м-м… Чувствуешь, как ты приветствуешь меня дома?

– Уммм блять…

– Ты моя любимая дырочка, малыш.

– З-закрой рот, Николай.

– Заставь меня.

Я хватаю его за волосы и прижимаю к себе, впиваясь в его губы своими.

Наши языки, зубы и губы смешиваются, когда он входит в меня. Сначала медленно и неглубоко, но чем дольше я его целую, тем сильнее он наращивает темп и трахает меня как сумасшедший.

Движения его пресса вперед-назад создают трение об мой твердый как камень член, и сперма разбрызгивается по нашим телам.

Он не перестает целовать меня, не перестает привязывать меня к себе, делая один толчок за другим.

Мое тело в беспорядке от перевозбуждения из-за моего избитого сердца и несуществующей души, которых трахнули.

Я впиваюсь пальцами в его спину, чувствуя, как наполняются мои яйца, а член готов лопнуть.

Николай отрывается от моих губ и тянется рукой между нами, а затем сжимает мой член, и его большой палец жестоко надавливает на головку.

– Не кончай, пока я тебе не скажу.

– Блять… Нет… – я дергаю его за волосы, покачивая задницей в такт удовольствию. – Я сейчас кончу…

– Еще нет, – его большой палец закрывает мою дырочку, когда он начинает двигаться сильнее, пирсинг задевает мое чувствительное место с каждым толчком.

Я мечусь по матрасу, из моего горла вырываются невнятные звуки, когда наслаждение достигает запредельных высот.

– Нико… пожалуйста… пожалуйста… блять…

Я хочу кончить. Я хочу кончить. Я хочу кончить.

Эти мысли повторяются в моей голове как шарманка. Зрение затуманивается, и я издаю звук, похожий на жалкое хныканье.

– Позволь мне кончить… пожалуйста… пожалуйста… – в этот момент я умоляю, все мое тело напрягается, пресс сжимается, а яйца болят.

– Скажи, что скучал по мне.

– Ч-что?

– За то время, что мы были в разлуке, скажи, что ты, блять, скучал по мне. Даже если это ложь, скажи это.

– Так и есть… Я скучал… Я скучал по тебе так чертовски сильно, – при этих словах из меня вырывается резкий выдох.

Не думаю, что когда-либо говорил что-то, что чувствовал в глубине души, как эти слова.

Потому что да, я скучал по нему. Я скучал по нему до безумия. Я скучал по нему до тех пор, пока не перестал дышать.

И единственная причина, по которой я могу втягивать воздух в свои изголодавшиеся легкие, – это то, что он снова прикасается ко мне.

– Кончи для меня, малыш, – он отпускает мою головку и сжимает яйца.

– Уммфблять… Нико… блять… я кончаю для тебя… – член дергается, и сперма брызжет на мой пресс, его руку и простыни. Повсюду.

– Люблю, когда ты устраиваешь беспорядок, – он двигается быстрее, его мышцы напрягаются, а на шее проступает вена. – Мне нравится, когда ты кончаешь.

– М-м-м… – я все еще стону, наслаждаясь оргазмом, пока мой член медленно ослабевает до полуэрекции.

– Хочешь знать, как ты выглядишь, когда кончаешь? – говорит он мне в губы, его дыхание ласкает мою кожу, а напряженные глаза затягивают в свою глубину. – Как чертовски мой.

Мой член дергается, пытаясь вернуться к жизни, когда он прикусывает мою нижнюю губу и наполняет мою задницу своей спермой.

Он сильно кончает и продолжает кончать, пока я не высасываю из него все до последней капли.

Наши слипшиеся груди прижимаются друг к другу, и я запускаю пальцы в его полувлажные волосы, притягивая ближе и обхватывая ногами его талию.

Затем я делаю то, что мы оба любим.

Я целую его глубоко и крепко, стараясь запечатлеть себя под его кожей, чтобы он никогда больше не покинул меня.

Николай выходит из меня, и я чувствую, как сперма капает на матрас. Но, прежде чем успеваю погрузиться в это ощущение, он отрывает свои губы от моих и переворачивает меня на живот.

Я смотрю на него, и мои губы приоткрываются от первобытного желания, светящегося в его глазах.

Кровь приливает к моему паху, и член снова встает.

– Встань на руки и колени, малыш. Я собираюсь трахнуть тебя снова. На этот раз, как животное.

Глава 24

Брэндон

После долгой борьбы с отражением в зеркале мне удается прервать зрительный контакт и выйти из ванной.

Чем сильнее удовольствие, тем сильнее боль.

Чем дольше я забываюсь, тем сильнее меня мучает моя голова.

Но теперь я покончил с ежедневной порцией ненависти к себе. Я в порядке.

Возможно.

Надеюсь.

Я вхожу в спальню с полотенцем, обернутым вокруг моих бедер, и еще одним, которым вытираю волосы.

Мои ноги останавливаются, когда я не обнаруживаю Николая, ожидающего меня. Обычно он отжимается, бьет кулаками по воздуху или мечется по комнате, как лев в клетке.

Хотя он говорил, что примет душ во второй ванной по коридору. Может, он тоже долго моется.

Я надеваю его шорты и серую футболку и замираю, когда его одеколон заполняет мои ноздри. Пальцы сжимают ткань, и я подношу ее к носу, чтобы сделать долгий вдох.

По какой-то причине его богатый мужской аромат действует на меня успокаивающе.

Он действует на меня успокаивающе.

Я задерживаюсь в спальне и смотрю на кровать. До этого я заставил его помогать мне менять простыни, пока он ворчал по поводу моего ОКР, но теперь я не могу не думать о том, что останусь на ночь.

Что люди делают в таких ситуациях? Я никогда раньше не оставался ни с кем на ночь. Это просто не по мне.

Мне не нравится сама мысль о том, чтобы быть слишком близким с кем-то, позволить себе расслабиться.

Но, видимо, придется справляться ради Николая.

Я боюсь, что, когда он узнает меня, я покажусь ему отвратительным. Он увидит меня таким, каким я вижу себя в зеркале – черной дырой небытия.

Я хочу убежать и спрятаться, но это значит потерять его.

Поэтому я остаюсь.

Это самое меньшее, что я могу сделать.

Лучше молись, чтобы он наконец не увидел, что ты на самом деле не такой, каким кажешься.

Я стараюсь не обращать внимания на этот голос, когда выхожу из спальни. Может, пойти проверить, как он там, в душе?

Честно говоря, я не удивлюсь, если он будет бить кулаками по воздуху, как будто это его демоны. Я просто хочу убедиться, что с ним все в порядке, учитывая, что он засыпает в странных местах.

Мои шаги тихие, когда я иду по коридору и стучу в дверь ванной.

– Николай?

Нет ответа.

Я стучу снова.

– Все в порядке?

Тишина.

Я тяжело дышу, хватаясь за дверную ручку.

– Я вхожу.

Сердце едва не уходит в пятки, когда я вижу, что из ванны-джакузи вытекает вода, а Николай погружен в воду.

Нет, нет, нет…

Звон стоит в ушах, когда я бегу к нему, падаю на колени и опускаю руки в воду, чтобы схватить его за плечи.

Я должен был проверить его раньше. Если с ним что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу…

Его глаза открываются, он ухмыляется и говорит в воду, пуская пузыри, а затем поднимает голову.

Я падаю на задницу, воздух выходит из меня длинными рывками. Господи Иисусе. Почему мне кажется, что я только что умер и воскрес?

– Цветок лотоса? Что ты здесь делаешь? О! Хочешь присоединиться ко мне?

– Какого хрена… – я прервал себя и заговорил более спокойным тоном. – Почему ты был под водой?

– Медитировал.

– Медитировал?

– Да, – он ухмыляется. – Я могу задерживать дыхание более чем на четыре минуты.

– Позволь, я уточню. Ты медитируешь, задерживая дыхание под водой?

– Ага. Хочешь, и тебя научу?

– Ты действительно гребаный психопат.

– А это хорошо? – он трясет головой, разбрызгивая воду по сторонам.

– Нет, не хорошо. И прекрати это. Ты собака?

– Гав, – он хватает меня за щеки мокрыми пальцами. – Дай мне облизать твое лицо.

– Не дам, – я отталкиваю его и встаю, засунув руку за спину, чтобы скрыть, как сильно я дрожу. – Не делай так больше. Это опасно. Ты можешь заснуть и утонуть.

– Мне нравится, когда ты беспокоишься обо мне, малыш.

– Просто вылезай уже, – я направляюсь к двери и бросаю взгляд за спину. – И тебе лучше прибраться здесь.

– Хорошо, мам! – кричит он позади меня.

Я возвращаюсь в спальню и переодеваюсь в сухую футболку и шорты.

В его одежде я чувствую себя так, словно завернут в кокон его рук. Это странно интимно.

Но и странно приятно.

Присев на край кровати, я проверяю, как дела у моего кузена Крейтона. Дядя Эйден забрал его в Лондон после того, как он чуть не погиб. И хотя я ненавижу то, что он потащил за собой Николая и стал главной причиной того, что Николай даже повредил себе горло, Крей оказался на волоске от смерти. Мы действительно думали, что он не выживет.

Но он жив, однако у него плохое настроение, и я беспокоюсь за него.

Он отвечает мне, но односложно. На сегодня этого достаточно.

Я пишу Реми, затем сообщаю ему и Лэну, что останусь на ночь в школьной художественной студии, чтобы закончить проект.

Они отвечают сразу же.

Реми: Дружище, я говорю тебе это с самой искренней любовью, но единственный раз, когда ты должен где-то провести ночь, – когда трахаешься с кем-то. Не будь занудой.

Если бы он только знал правду.

Лэн: Какой проект?

Конечно, он что-то подозревает. Иначе это был бы не Лэн. Но почему-то мне нравится, что он постоянно проверяет меня. Даже если он делает это из чувства самовлюбленности. Будучи его однояйцевым близнецом, я не могу плохо повлиять на его безупречный имидж.

Брэндон: Один из тех, который ты называешь скучным. Извини, я не дотягиваю до твоего уровня.

Лэн: Братишка, я в миллионный раз говорю тебе, что ты дотянешь до моего уровня, если перестанешь себя сдерживать. Раньше ты создавал шедевры без единой мысли, а теперь, когда ты ДУМАЕШЬ, а не ТВОРИШЬ, смотреть на твои работы – чертова мука. Но опять же, никто не слушает Лэна, хотя он всегда прав.

Дверь ударяется о стену, и я поднимаю голову, чтобы увидеть вошедшего Николая, полностью обнаженного и вытирающего волосы полотенцем.

Я кладу телефон на прикроватный столик и издаю возмущенный вздох.

– Ты не мог одеться?

– Одежду переоценивают. Люди должны благодарить меня за то, что я вообще ношу ее перед ними, – он наклоняет голову в сторону. – Кроме того, мы уже видели друг друга голыми, так что, может, это тебе стоит раздеться.

– Нет, спасибо.

Он пожимает плечом.

– Стоило попробовать.

Я достаю из ящика шкафа трусы-боксеры и бросаю ему.

– Хотя бы надень их.

– Хорошо, – он бросает полотенце на кровать и бормочет: – Грубиян.

– Я все слышал и, серьезно, повесь полотенце на сушилку, Николай.

Он закатывает глаза, натягивая трусы-боксеры вверх по мускулистым бедрам и игриво перебирая резинку.

Я вешаю полотенце на сушилку.

– Могу я попросить тебя кое о чем?

– Почему ты должен спрашивать разрешения, чтобы спросить меня о чем-то?

– Это вежливость.

– Забудь о ней, когда ты со мной. Я не спрашиваю разрешения, когда заваливаю тебя вопросами.

– Да что ты, правда?

– Эй! Это был сарказм? Пресловутая пассивная агрессия?

– Не знаю, о чем ты говоришь.

Он хихикает, звук ровный и такой радостный, что я не могу сдержать улыбку, которая подергивает мои губы.

– Спрашивай, малыш.

– Почему ты спишь в странных местах?

– Мне не нравятся кровати, – он садится на нее. – Не то, чтобы я не хотел спать в ней, просто не могу.

– Это из-за какого-то инцидента?

– Хм, – он трясет головой, разбрызгивая капли воды.

– Николай!

– Что?

– Высуши волосы.

– Зачем? Они сами высохнут.

Я ущипнул себя за переносицу и указал на табуретку перед туалетным столиком.

– Садись.

Он вскакивает, опускается на сиденье и ухмыляется мне через зеркало, пока я включаю фен на самую низкую скорость, ставлю средний нагрев, и начинаю сушить его волосы.

– И что? – спрашиваю я, не встречаясь с ним взглядом. – Ты собирался рассказать мне, почему засыпаешь в странных местах.

– О! Прости, я отвлекся на то, как чертовски сексуально ты выглядишь с растрепанными волосами.

– Николай, соберись.

Он вздохнул.

– Я начал спать так в подростковом возрасте. Это было примерно тогда, когда начались мои приступы.

Мои пальцы задумчиво перебирают его волосы.

– Что за приступы?

– Повышенная энергичность. Хаотичные мысли. Неудержимая потребность в большем, большем и, черт возьми, большем. У меня было такое в тот день, когда я дрался с Киллом и избил его до полусмерти, пока ты флиртовал с Эвой.

– Ее зовут Ава, и я с ней не флиртовал, – мои мысли возвращаются к тому дню, когда его глаза были красными, а сам он выглядел взвинченным. Значит, я был прав, решив, что что-то не так. Его взгляд был пустым, и на мгновение мне показалось, что он меня не замечает.

– Она обнимала тебя.

– Мы друзья детства.

– И все равно мне это не нравится, – он капризничает, как гребаный ребенок, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не улыбнуться тому, как очаровательно он выглядит. Господи. Он такой большой татуированный парень, больше, чем жизнь и часть мафии, но он все еще ведет себя как ребенок.

Со мной.

Только со мной.

Я скольжу пальцами по его волосам, задерживаясь на каждом участке слишком долго.

– Вернемся к теме, часто ли случаются такие приступы?

– Не совсем. Я держу их под контролем.

– В тот день ты не выглядел таким уж контролирующим себя.

– Это потому, что ты вел себя как мудак.

– Я? А я-то тут при чем?

Он поглаживает свою подвеску.

– Ни при чем.

Я хочу еще что-нибудь выяснить, но он встречает мой взгляд в зеркале.

– Ах, да. Я тоже хотел тебя кое о чем спросить.

– Хм?

– Почему ты не любишь секс?

Мои пальцы замирают в его волосах, и я сглатываю, встретившись с ним взглядом.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сказал, что не любишь секс, но со мной любишь. Почему раньше это было не так?

– Не все из нас получают удовольствие от этого занятия.

– Почему? Это потому, что ты занимался им только с девушками?

Боже. Не могу поверить, что он первый, кому я это рассказываю. Но он был так открыт со мной, и меньшее, что я могу сделать, – поделиться чем-то в ответ. Мне не нравится его отвергнутый взгляд, когда я отказываюсь отвечать на его вопросы.

– Дело не в этом. Я никогда не смотрел на человека любого пола и не чувствовал влечения к нему или желания заняться с ним сексом. Меня никогда не возбуждали внешние возбудители, если только я не заставлял себя. Концепция возбуждения от просмотра эротических картинок или трахающихся людей мне чужда. Я никогда не прикасался к себе, если мне не нужно было возбудиться для секса. Никогда не любил порно и не понимал, почему другим мужчинам нужно постоянно трахаться. Если бы это зависело от меня, я бы с радостью впал в целибат на долгие годы.

Я останавливаюсь, прежде чем сказать: «Или поступил бы так в прошлом». Мне явно не хватало его прикосновений, пока мы не были вместе.

Мысль о том, что я снова останусь без него, вызывает тошноту в желудке.

– Малыш, я не хочу вешать на тебя ярлык, раз уж ты ненавидишь это дерьмо – я тоже, кстати, ненавижу, – но это немного асексуально. Я имею в виду асексуальность, если ты слышал о таком термине.

– Полагаю, что да. Или был таким. Я даже не знаю, кто я теперь.

– Но… ты же занимался сексом.

– Потому что от меня этого ждали, а не потому, что я этого хотел. Я кончал в результате физической реакции, которая никогда не затрагивала мою психику. Я просто никогда не наслаждался этим процессом. Это была скорее рутина, то есть… Почему ты улыбаешься как дурак?

– Я просто не могу не гордиться тем, что заставил тебя насладиться прекрасным процессом секса.

– Заткнись, – я выключаю фен.

– Тебе просто нужен был хороший трах от твоего покорного слуги.

– Николай!

Он встает и обхватывает меня за талию, а затем скользит пальцами под футболку, чтобы погладить мою кожу.

Не могу поверить, что думаю об этом, но мне не хватало его нежности.

– Спорим, если я тебя немного поцелую, у тебя сразу же поднимется настроение. Хочешь проверить?

– Нет.

– Малыш, пожалуйста? – говорит он мне в губы и прижимается своей грудью к моей.

Я тяжело дышу, даже когда кладу обе руки ему на грудь.

– Мы уже закончили три раунда.

– Меня хватит и на десять. Не могу насытиться тобой. Как тебе такой вариант? Давай поспорим, сколько раз я смогу заставить тебя кончить.

– Не надо.

– Твои тело и рот поют совершенно разные мелодии. И твоя игра с эмоциональными качелями сейчас как раз кстати, – высунув язык, он облизывает мою нижнюю губу, и она дрожит от его прикосновения. – Ты играл в нее с другими до меня?

– Нет… – я удивлен, что мой голос звучит ровно.

– Потому что не хотел их, но хотел меня?

– Заткнись.

– С каких пор ты начал хотеть меня? – шепчет он мне на ухо. – Когда я прижал тебя к себе в лесу? Или после того, как ты сел ко мне на колени?

– Мечтай.

– М-м-м… – он прикусывает раковину моего уха, и я издаю стон. – Мне нравится, что я единственный, кто видит тебя таким – горячим, возбужденным и чертовски моим.