Текст книги "У Судьбы на Качелях"

Автор книги: Римма Глебова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Начиталась своих книжек и придумывает себе «образы».

Однажды утром я проснулся и не обнаружил ее. За неделю до ее дня рождения! Сбежала! К Жанне, в суд, не знаю, куда. Похолодев и почувствовав, в каком месте у меня находится сердце, я открыл шкаф. Её немудреные вещички – белые узкие брючки и две майки висели на вешалках. Ну и что? Джинсы и куртка на ней, ей достаточно. Ей же ничего не надо!

Я смотрел на оставленные (или забытые) одежки и внутри заворочался колючий еж… Я потянул к себе желтую майку. В этой майке я увидел Женю в первый раз… Почему она ушла? Конечно, записки нет. Эти Жени-Жанны никогда не оставляют записок. Уходят, когда им вздумается.

Стукнула входная дверь, и она вошла с пакетом в руке.

– Где ты была? – набросился я на нее.

– За молоком ходила. – Она смотрела на меня с одной из своих странных улыбок. Их у нее был целый набор. – Я взяла у тебя немного денег.

Потом она в кухне пила молоко с булкой, спрашивала, что приготовить на ужин, но вспомнила, что продукты кончились, и попросила оставить денег, сама всё купит.

Я, слушая ее, совершенно автоматически бросил взгляд на календарь. Женя усмехнулась и замолчала. Я ушел на работу в плохом настроении, уж очень неприятное утро выдалось.

Накануне дня ее рождения я решил, что завтра встану пораньше и сбегаю за цветами. Куплю большой букет белых роз. Потихоньку пересчитал деньги в кошельке – их оставалось немного, а до зарплаты еще два дня. Я оглянулся – Женя тихо прошла за моей спиной в кухню. Пить свое вечернее молоко. Я сел напротив. Она уставилась своими синими озерами в окно. Стакан молока стоял перед ней нетронутый.

– Надоело молоко? – сочувственно спросил я. – Сделай какао, вон, в шкафчике возьми. И мне заодно.

Женя покачала головой, взяла стакан и стала пить маленькими глотками.

– У тебя ведь завтра день рождения…

– Ну и что? – она равнодушно пожала плечами.

– Давай отметим его… а потом… – я запнулся.

– Что потом? – она, не поднимая глаз, продолжала медленно пить молоко.

– Потом… Я женюсь на тебе.

Сам не понимаю, откуда взялись у меня эти слова.

Женя фыркнула, и белые брызги разлетелись из ее рта по сторонам. Весь рот и щеки были в каплях молока, и она смеялась, не вытирая их.

Успокоившись, она тихо сказала:

– Я не хочу выходить замуж. Я буду учиться. Через неделю состоится отбор. ну, вроде экзамена на пригодность. Я уже записалась… Меня примут, я знаю. И вообще… не беспокойся… – Она не договорила и пошла к крану умыться.

О чем же мне не нужно беспокоиться? Что у нее там творится, в ее маленькой головке? Я всегда думал, что все девушки хотят замуж. Да она должна прыгать до потолка от радости! А она поворачивается и уходит, читать свои дурацкие книжки.

– Я тебе не нравлюсь? – я шел за ней следом, чувствуя одновременно и облегчение от разрешившейся только что проблемы и злость.

Женя повернулась и уперлась в мое лицо синими озерами. На таком узком лице такие громадные глазищи – это постоянно поражало меня, казалось, они занимают всё лицо, и я порой видел только их, то светлеющих, то темнеющих, когда она была недовольна. Сейчас озера совсем потемнели.

Наверное, она ждала других слов. Но у меня были только эти.

– Бензином пахнет, – вдруг сказала она и потянула носом, прикрыв глаза.

– Ну, всегда пахнет… Тебе не нравится?

– Нравится. Я люблю запах бензина. Сразу хочется куда-то поехать.

Озера посветлели и стали прозрачными.

Оказывается, она любит ездить. Но у меня пока нет своей машины. Черт возьми, я совсем ничего о ней не знаю. Чего она хочет, что она любит. Ну да, она хочет учиться на артистку и любит молоко.

Тонкие руки обхватили мою шею, и мои размышления отлетели прочь.

В эту ночь я Женю не узнавал… Она словно стремилась «сделать меня счастливым» – как выражаются в этих дурацких сентиментальных фильмах, и всё заглядывала мне в лицо… Я потянулся, как обычно, за пакетиком из фольги, но Женя настойчиво отвела мою руку. Я удивлялся ее вдруг открывшейся страсти, действительно, я совсем ее не знал.

Утром я встал очень рано, Женя спала, как всегда, отвернувшись к стенке и вытянувшись в струнку. Я тихонько оделся и так же тихо закрыл дверь. И не запер ее на ключ, о чем потом горько сожалел. Как раз вчера она куда-то задевала свой ключ и так и не нашла. Если бы я запер дверь…

Когда я вернулся, квартира была пуста. Я нутром почувствовал ее пустоту, как только вошел.

Постель была убрана с дивана, стулья аккуратно приставлены к столу. Я, как тогда, распахнул шкаф, еще надеясь на что-то.

Пустые «её» вешалки голо качнулись. Нет, это невозможно… Я оглянулся.

На столе лежал белый листок. Я бросился к нему как кот к мыши.

«Спасибо за цветы…» Эта маленькая негодяйка всё понимала… Глаза почему-то заволокло туманом. Я протер их и дочитал записку. «Спасибо, что хотел поздравить меня с совершеннолетием. Теперь тебе нечего бояться, и я могу уйти. Может быть, я выйду за тебя замуж лет через 10, когда буду большой актрисой, и мы поедем куда-нибудь. Ж..».

Она думает, что всё обо мне знает, и всё понимает. Пигалица! Артистка сраная! Да я давно уже ничего не боюсь. Что я – идиот? Я все понял и про себя и про нее. Нет, только про себя. Только не говорил ей. Не сказал тех слов, которых она ждала.

Я все еще держал в одной руке букет белых роз и бросил его на стол, розы рассыпались, брызнув на коричневую гладкую поверхность прозрачные капли.

А еще я принес бутылку шампанского, и всё думал по дороге, любит ли она его. Бутылка, блестя серебряной наклейкой, стояла у порога, я тихо поставил ее туда, когда вошел. Теперь не узнаю, любит ли она шампанское. Больше ничего о ней не узнаю. Бегать, искать ее бесполезно. Такие никогда не возвращаются. Они летают как птицы, случайно залетают в твой дом, чтобы снова улететь, когда вздумается.

Я выбросил розы в окно. Наверное, она думает, что в ее жизни будет еще много цветов. Хотел выбросить в мусор шампанское, но раздумал. Пусть стоит вот здесь, на полке. Десять лет, или двадцать, какая разница. Через десять лет у меня будет толстая жена, куча детей и большая белая машина. Я надеюсь, что не буду вечно торчать на автозаправке и вонять бензином. Можно взять ссуду в банке и завести свое дело.

А она будет артисткой, уж не знаю, хорошей, или нет, но будет.

Конечно, я к Жене привык. Да что там, привык. Я ее. люблю. Но сказать это слово. Не сказал бы, даже, если бы она появилась сейчас передо мной. Такой уж у меня характер.

А, может быть, и сказал бы. Да поздно теперь. Я думаю, что она все равно бы ушла. Не в этот день, так в другой. Дело не в том, что я плохой, такой-сякой, неотзывчивый, или бесчувственный. Я вполне нормальный парень, и с девушками умею обращаться. Все дело в ней самой. Глупенькая еще, летать хочется. Пусть полетает.

Да, мне очень больно. Не знаю, где. Везде. Я достал с полки бутылку и всю выпил. Хотя никогда не любил шампанское. Пузыри в носу, пузыри внутри, я сам как большой пузырь. Я ходил по комнате, размахивая бутылкой и громко кричал: – Женя, я пью за твое здоровье!.. Женя, я пью за твою удачу!.. Женя!..

Шампанское кончилось, и я свалился. Очнулся от надрывного телефонного звона. Пока добрался до трубки, два раза упал. Что это меня так развезло.

Конечно, это Жанна звонила. Кто же еще. Хотела поздравить Женю с днем рождения. Я сказал: – «Её нет. она на минутку вышла». И сам в это поверил. Пройдет несколько минут, и Женя вернется. Жанна сказала: – «Я тебя тоже поздравляю. Сам понимаешь, с чем. Ты удачно выкрутился!». Я ей сказал: «Спасибо, дорогая!» И послал ее. далеко не в парламентских выражениях.

Хотелось еще выпить. Но бутылка была пуста. Я снова поставил ее на полку.

Буду смотреть на нее десять лет. Если не выброшу.

ОН и ОНА

Девушка медленно шла по улице, разглядывая витрины и ловя в них свое проплывающее отображение. Отображение нравилось. Длинные светлые волосы, спускающиеся волной на одно плечо, ровные, с тонкими щиколотками, ноги в белых туфельках на остром каблучке, легкая, летящая юбочка в мелкий черный горошек волнуется при каждом пустячном ветерке, открывая взорам загорелые колени, черная маечка-безрукавка с вырезами впереди и на спине, и белая сумочка через плечо на длинной блестящей цепочке. Такая же цепочка, только потоньше, украшала ее шею.

Неужели всего этого когда-нибудь не станет, вдруг со страхом подумала девушка, а будет ковылять по улице старушка в чепуховой одежке, со сморщенным личиком и выцветшими глазками? Нет-нет, такая картина девушке не понравилась. С чего вдруг прибежала эта жуткая мыслишка? Наверное, потому, что на улице было много старушек, глаз не задерживался на них, их будто и вовсе не было, но вот за одну старушенцию глаз зацепился. Может быть из-за того, что на ее высохшей, морщинистой шее красовалось дорогое (сразу видно!) ожерелье, изумруды и еще какие-то камни мерцали, издавая свой собственный свет, и вспыхнули огоньками, когда старуха вышла на солнечный просвет и прошелестела мимо своей выцветше-бордовой хламидой. Зачем оно ей, успела удивиться девушка, да еще руки, эти страшные руки, с отвисшей кожей, усеянные коричневыми пятнами и унизанные золотыми сияющими браслетами.

Девушка пошла быстрее, словно убегая от сразу возникшего собственного мрачного видения, и направилась к трехэтажному торговому центру, мысленно пересчитывая купюры в своем бисерном кошелечке. Можно ничего не покупать, только зайти ненадолго, посмотреть. Новые туфли слегка жали, девушка решила присесть пока на скамейку. Но почему-то заколебалась. Уже несколько минут она ощущала на себе чей-то взгляд, но не заметила вокруг себя никого, кто бы мог смотреть, или преследовать. Девушка все же прошла мимо скамейки.

Вдруг, прямо перед ней, ниоткуда, как сверху свалился, возник невысокий парень, смуглый, или очень загорелый, кто их разберет, коротко стриженный, и, глядя ей в глаза, спросил, как ей показалось, с какой-то торопливой нервностью:

– Извините, который час?

Обычный и глупый вопрос пристающих на улице молодых людей. За семь лет жизни здесь девушка прекрасно освоила иврит, и ей не составило бы труда ответить с точностью до минуты, но на запястье у парня красовались большие часы, и ей сразу расхотелось отвечать. Она молча смотрела в его карие глаза, обведенные густой чернотой ресниц, и ясно давала понять и молчанием, и отстраняющим холодным взглядом – отойди, не приставай. Но он стоял на пути как столб. Девушка попыталась обойти его, но и столб передвинулся.

– Что тебе нужно? – недружелюбно спросила она. – Я полицию позову!

Парень усмехнулся краешком губ. Однако быстро оглянулся.

– Присядем, – он кивнул в сторону скамейки и добавил: – На минутку. – И в этом его «на минутку» прозвучала такая просительная интонация, что девушка удивилась.

– Мне в магазин надо, я спешу, – чуть мягче пояснила она и кивнула в сторону торгового центра.

– В магазин… – он опять непонятно усмехнулся. – Успеешь. – И опять просяще сказал: – На минутку.

Девушка посмотрела по сторонам. Народу много, но ни одного полицейского. Хотя враждебности от парня она не ощущала. Пожав плечиком, от этого движения всколыхнулась светлая волна волос, она вернулась к скамейке и села. Парень тоже поспешил сесть и оттого, что спешил, сел слишком близко, но сразу вежливо отодвинулся. Однако было видно, что он не знает, что сказать и ищет слова и нервничает.

– Как тебя зовут? – наконец, спросил он.

Девушка молчала. Ей вовсе не хотелось с ним знакомиться.

– Ну, не хочешь знакомиться и не надо. Ты права, это ни к чему… ни к чему. – почему-то повторил он, скользнул глазами в сторону, словно всматривался во что-то, и посмотрел на девушку. Взгляд его был понятен: девушка не могла не нравиться, и прекрасно знала об этом. Но у нее есть друг, зачем ей с кем-то знакомиться, да еще на улице. Парень о чем-то задумался. Посмотрел на часы и зашевелил губами. Опять скользнул куда-то быстрым взглядом. Девушке его странное поведение очень не нравилось. Казалось, что-то мешало ему сидеть здесь, но он сидел. И вдруг поднялся со скамейки. Девушка тоже встала. Наконец-то отстанет, подумала она.

– Знаешь, что… не ходи сегодня туда… Завтра придешь.

Девушка непонимающе смотрела на него. Его смуглое лицо стало медленно бледнеть. – Завтра придешь, – повторил он настойчиво. – Я тебя здесь встречу.

– Зачем? – спросила девушка. Всё было очень странно. Теперь она рассмотрела, что парень очень красив. В другое время, в том смысле, что если бы она была одна, он бы мог вызвать у нее симпатию. Она отвела от него глаза и посмотрела на торговый центр – попадет она туда сегодня, в конце концов? У входа скопилось порядочно народу, и высокий охранник впускал медленно, видимо, проверял сумки. Вдруг что-то внутри словно толкнуло – он тоже смотрит туда, и с каким лицом!

Девушка побежала, но не в сторону магазина, а в противоположную, лихорадочно ища глазами хоть одну голубую форменную рубашку, быстро оглянулась, но парня сзади не было. Она услышала за спиной крики и побежала быстрее, даже не понимая, зачем бежит, ведь ей уже ничего не угрожает, ее нет и не было в той толпе. Дорогу ей преградили двое, тоже бегущих, полицейских, один на бегу говорил по рации, отрывисто повторял: «Хорошо. Хорошо», и бросил другому:

– Ну-ка, задержи ее, только взгляни на ее лицо!

– Это он…он, или его друзья… – бормотала девушка. Полицейский протянул ей бутылку с водой, и она, запрокинув голову, жадно пила из горлышка, а он внимательно осматривал ее, без спроса взял сумочку, открыл молнию и заглянул внутрь.

– Что случилось? – спросил он, возвращая сумочку.

– Как что? – девушка оторвалась от бутылки. – Там… там…

– Я знаю, что там. Уже все в порядке. Террориста поймали. Он ничего не спел сделать. А с тобой что? Ты там была? Ты кого-то видела? Ведь у него могли быть сообщники.

– Нет, не была…

– Но что-то видела. Или кого-то. Кто тебя так испугал? Рассказывай! – потребовал он.

После ее короткого и путаного рассказа полицейский попросил подробно описать внешность парня. Девушка описала с точностью до размера пуговиц на рубашке и до цвета глаз.

– Ты прямо сфотографировала его! Значит, если встретишь, узнаешь? Он еврей, или араб?

Она не знала. По ее мнению, на иврите он говорил очень хорошо. Полицейский переписал данные ее документа, спросил номер телефона, и протянул ей картонную карточку.

– Как увидишь его где-нибудь, звони сразу! У тебя есть мобильник?

– Есть… дома забыла.

– В другой раз бери с собой. Как встретишь, так и звони. Ты ему понравилась, и он будет искать тебя. Он же тебя спасти хотел. Гуляй тут почаще, поняла?

Забирая у нее бутылку, он улыбнулся.

– Если поможешь его поймать, получишь награду, о тебе напишут в газетах, с бо-ольшим портретом, – пошутил он.

Девушка вдруг вспомнила, что парень хотел встретиться с ней завтра, и она не сказала об этом полицейскому. Но тот уже побежал к торговому центру.

Что он сказал? «Он тебя хотел спасти». Действительно. Он не пустил ее туда, всё задерживал. Почему? Не всё ли ему равно – одной девушкой больше, одной меньше?

Она почти успокоилась и в этот момент увидела свое отражение в витрине, на фоне ярких цветочных букетов и спускающихся сверху зеленых гирлянд причудливых растений. Она хорошо смотрелась среди этого красочного великолепия и подумала, что от такой фотографии она бы не отказалась – для себя, разумеется.

О чем вообще думают девушки? О себе, конечно. Как они выглядят, кто и как на них смотрит, мысленно вписывают себя в очередной мираж: роскошный автомобиль, блеск драгоценностей, поклонение молодых и красивых мужчин, из которых можно выбрать самого-самого.

Девушка вздохнула. У ее друга есть автомобиль, но изрядно поношеный, и драгоценностями он ее пока не осыпал, откуда их возьмет студент, разве родителей ограбит, но он в нее влюблен, и им вдвоем весело. Весело ходить на дискотеки, закусывать в дешевых кафе, купаться поздними вечерами в море. Ему бы понравилось, если бы о ней напечатали в газетах, и с хорошей фотографией.

Девушка улыбнулась себе в витрине и решила пойти домой. Ни в один магазин по пути она не зашла – происшествие в торговом центре оставило тягостный осадок и неприятное ощущение таящейся опасности в открытых дверях супермаркетов и салонов модной одежды, со стоящими у входа нарядными манекенами, которые очень были похожи на живых людей. Она шарахнулась от одного такого манекена-мужчины с пастельно-розовым правильным лицом – у него была поднята рука, и он что-то держал в ней. Пригляделась – муляж фотоаппарата. Ну вот, рассердилась девушка, манекены выходят на улицу и пугают людей.

Весь вечер девушка была не очень спокойна. Слишком часто она вспоминала того парня возле торгового центра. Его смуглое лицо с горящим взглядом темных глаз, твердые очертания упрямого рта, и мрачная решительность во всем его облике. Один из тех фанатиков, и намерения у него преступные, напомнила она себе. Но какой контраст с ее другом, веселым, добрым и мягким, и совершенно не способным на героический поступок, наверно, он и драться не умеет, и в случае опасности ей придется надеяться только на себя. Никакой опасности нет, конечно, они спокойно гуляют по улицам до поздней ночи, но ее воображение взялось играть с ней в некую игру: она придумывала ситуации, одна страшнее другой, и всегда расклад получался один и тот же – на героя и не героя.

О чем ты думаешь, одернула она себя. Парень этот в банде террористов, они готовы всех поубивать ради своего «джихада», хорошо, если полиция его поймает, и всех их переловит и засадит в тюрьму. Просто ей сейчас скучно, и лезут в голову бредовые картинки. Друга рядом нет уже несколько дней, забрали на военные сборы – в милуим, и когда закончится его милуим, неизвестно. Даже не звонит. Или некогда, или… там ведь тоже девочки есть. Что они делают в милуиме по вечерам?.. Интересно, как полиция поймает его, если не знает в лицо?..

Девушка после работы ходила гулять. На своей суетливой секретарской работе она утомлялась, родители уехали отдыхать в Турцию, подружка тоже исчезла в неизвестном направлении, оставалось только прогуливаться одной.

Неподалеку от торгового центра был маленький уютный скверик с видом на море и скамейками, углубленными в густые, сверху ровно подстриженные цветущие кусты, можно было сесть и любоваться на море.

Но девушка сидела мало. Она прохаживалась по скверику, выходила на огражденную площадку, откуда открывался морской простор, и обращала пристальное внимание на гуляющих: не на парочки, или пожилых, а на одинокие мужские фигуры, но их попадалось немного.

Прислонившись к ограде, девушка смотрела на тихое, успокоившееся к вечеру, море, и вдруг почувствовала чье-то присутствие, резко выпрямилась и обернулась. Он возник ниоткуда, только что никого вокруг не было.

– Откуда ты взялся? – со смешком спросила она, и это прозвучало как приветствие.

Парень пожал плечами. Он как будто стал увереннее и спокойнее, чем тогда. В черной, застегнутой куртке он казался шире в плечах, чем в рубашке.

– Я тебя ищу, – сказал он, не сводя с нее глаз.

– Зачем? – она сделала удивленное лицо, а по телу прошла дрожь – стало немного страшно, но одновременно и интересно.

– Я всё время думаю о тебе. Ты моя последняя радость в этой жизни.

Девушка насторожилась. Она догадывалась о смысле его слов.

– Почему? – одними губами спросила она.

Парень быстро оглянулся по сторонам. – Пойдем туда… – Его рука была горячая и крепкая. Он слишком сильно сжал ее пальцы, было больно, но мелькнула усмешливая мысль – потом она всё это будет вспоминать.

Девушка всё время помнила о пелефоне в сумочке.

Он увлек ее на скрытую с трех сторон кустами скамейку и сел близко, она ощущала бедром жар его тела.

– Я хочу сказать тебе, что… – Он умолк, словно передумал продолжать и пристально посмотрел ей в глаза. От его жгучего взгляда по телу девушки снова прошла знобкая волна. – Ты мне очень нравишься.

– Но ты хотел еще что-то сказать…

– Нет. Воспоминание о твоем лице я возьму с собой…

– Куда? – девушка напряглась. Сейчас он скажет, она должна хоть что-нибудь узнать.

Он поднял глаза к небу.

– И как скоро ты туда собираешься? – насмешливо спросила она.

Парень не ответил и мрачно смотрел перед собой. Не скажет, поняла девушка. Покосилась на его черную, до самой шеи застегнутую куртку – кажется, он под ней что-то прячет.

Ты не слишком ли тепло одет, подмывало ее спросить, но она побоялась. Она вообще боялась смотреть на него, хотя и чувствовала, что ей ничего не грозит, но страх и тлен смерти исходил из его горящих, обведенных черными кругами, глаз. Парень вдруг осторожно взял ее за лицо и повернул к себе, и жуткое, пугающее девушку выражение ушло из его глаз, они загорелись счастьем и желанием.

«Кажется, он сейчас поцелует меня… а арабы целуются? Нет, я не хочу!» Девушка попыталась отвернуть лицо, но он не дал, его блестящие глаза уже приблизились, но тут пронзительно заверещал телефон, парень отпрянул и полез в карман куртки. Девушка с облегчением отстранилась и даже отодвинулась. Парень быстро встал и, прижав аппарат к уху, отошел, и отходил всё дальше за кусты, его не стало видно. Девушка прислушалась, но ничего не было слышно, то ли он говорил очень тихо, то ли отошел далеко.

Она, торопясь, расстегнула молнию сумочки, трясущимися руками достала пелефон, набрала номер, который уже выучила наизусть, и шепотом сказала несколько слов. Отключив совсем пелефон (какое счастье, что ей никто до сих пор не позвонил!), она сунула его в сумку и застегнула молнию. Удалось!

Девушка крепко оперлась руками о скамейку, заставляя их не дрожать.

Парень вернулся. На лицо его лег мрак, хотя он старался улыбаться.

– У тебя нет мобильника? – Равнодушно спросил он и посмотрел на сумочку.

– Нет, – очень спокойно ответила она и поправила волосы отработанным много раз перед зеркалом жестом. Мужчин всегда привлекает как магнитом этот жест и ничего другого, кроме ее светлых волос, падающих волной на одно плечо, они в этот момент не способны видеть.

Парень сел и осторожно прикоснулся к ее волосам. То ли вздох, то ли стон вырвался из его губ.

– Послушай, – сказала девушка, погружаясь взглядом как в бездну, в его потускневшие, полные темного отчаяния, глаза, – может быть, ты. Ты ведь задумал что-то такое. я, конечно, не знаю, что именно, но все равно, это. я чувствую, не очень хорошее дело. Так может, ты передумаешь, откажешься?

– О чем ты? – он гладил пальцами ее лицо, и его рука показалась ей холодной, словно неживой.

– Аллах добр, он возьмет меня к себе, – пробормотал он, как в забытьи, и перешел на непонятный ей язык, она поняла опять только «аллах».

Теперь сомнений не оставалось. Девушка осторожно повела глазами вокруг. Ну, когда же?.. И тут же увидела, как слева, потом справа качнулись цветущие кусты, и несколько темных фигур, казавшихся совсем черными из-за светившего им в спины заходящего солнца, выросли в двух метрах от скамейки.

Девушка не шевелилась. Парень обнял ее и зарылся лицом в светлые волосы.

Вдруг он весь дернулся, отстранился и поднес руку с часами к глазам, но не взглянув, тут же резко обернулся и рванулся со скамейки.

Но мгновенно его руки были завернуты назад и скованы щелкнувшими наручниками, и сам он брошен на асфальт вниз лицом. Его оттащили на несколько метров и пинками поставили на ноги. Он обернулся и посмотрел на девушку, стоящую возле скамейки с расширенными глазами и с белой сумочкой в дрожащих руках. Усмехнулся и кивнул. Полицейские расстегнули ему куртку и, обзывая его всяческими словами, извлекли широкий пояс с прикрепленными двумя черными прямоугольными пакетами. Один полицейский, она узнала его – он поил ее водой, довольно рассмеялся и направился к девушке.

– Спасибо! – сказал он с широкой улыбкой. – Ты молодец! Как тебе удалось? – Он пожал девушке руку. – Я позабочусь, чтобы тебя наградили достойно!

Они ушли, уводя с собой парня. Он не оглядывался, шел, опустив голову.

Девушка села на скамейку и закрыла лицо руками. Теперь ей стало по-настоящему страшно, она не могла понять, как решилась на всё это, почему не убежала сразу, как только его увидела. Пусть бы они его ловили, это их работа, зачем она сунулась? Но, если бы не она, тут же подумала девушка, он бы сделал свое черное дело.

Хотелось всё рассказать своему другу, похвастаться, какая она смелая, помогла поймать врага! Он будет восхищаться ею.

Но почему же так страшно теперь? Всё уже позади. Он мог убить ее, если бы хоть чуточку заподозрил и догадался о пелефоне. Но не догадался, и она жива. И теперь может об этом рассказывать, и другу, и всем, даже родителям. Они будут гордиться ею. Ее фото обойдет всю страну. Этот парень – враг. Фанатик и самоубийца. Она его ненавидит. Скольких людей он взял бы с собой, если бы она его не остановила.

Девушка встала со скамейки, перекинула сумочку через плечо, обогнула кусты и скоро вышла на улицу. Уже смеркалось, загорались фонари и зазывно светились витрины многочисленных магазинов, девушка шла мимо, высоко подняв голову и не глядя по сторонам, волосы колыхались светлой волной, и многие оглядывались ей вслед.

Она чувствовала себя очень одинокой и думала о своем друге, хотелось скорее его увидеть, может быть, он вернется через два-три дня? Ей хотелось тепла и утешения, тихих ласковых слов, которые ей скажут, что она все сделала правильно и не должна больше думать об этом ужасном парне и, тем более, жалеть его.

Девушка еще не знала, что ее друг несколько часов назад погиб, застреленный пулей, метко выпущенной из окна разрушенного палестинского дома.