Текст книги "У Судьбы на Качелях"

Автор книги: Римма Глебова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Веничка, пойдем домой… Я уже всё купила.

Она сунула Вене пакеты.

– Ты не знаешь, где тут рыбу ловят? – Спросил Веня. – Я бы удочку купил.

– Я думаю, что в пустыне. Ты что, раньше рыболовом был?

Веня воодушевился и всю дорогу рассказывал о наживках, удочках, блеснах и прочей дребедени. Софочка слушала невнимательно. Веня сник, опять поскучнел, и до вечерних новостей по телевизору промолчал, сидел в кресле в углу, листал русско-ивритский словарь и что-то шепотом заучивал.

После Песаха (карп получился у Софочки превосходный) Веня попросил у Софочки немного денег. Поскольку просил он в первый раз, она без звука дала тридцать шекелей, подумав, положила сверху еще пять: – «на пиво». И ушла на работу. Уже три месяца Софочка прирабатывала «по-черному» – убирала у одинокой интеллигентной старушки, готовила ей, а та платила, не слишком скупясь. Но такая хорошая работа попалась Софочке не сразу. Убирала она сначала у польской еврейки. Худющая, истончившаяся до сухого морщинистого стебля, она ходила следом за Софочкой, что-то бормотала на смеси польско-русско-идише, показывала поблекший синеватый номер на руке и твердила про Освенцим. Ладно бы только ходила и твердила, так она устроила Софочке «свой Освенцим» – так Софочка сказала Вене. Софочка ежедневно ползала по мокрому полу и мыла плитки – по два рядочка, потом надо было менять воду и мыть следующие два рядочка, а хозяйка стояла над ней, или, устав, садилась на стул и бдительно наблюдала процесс, то и дело тыча недовольным пальцем в пятнышки. Так пятнышки-то не от грязи, плитки такие – рябенькие. Но разве докажешь! И куча разных салфеточек – каждую неделю их стирать и раглаживать тщательно утюгом, опять же под наблюдающим недреманым слезящимся оком. А платила «освенцимка», с трудом выпуская из дрожащих пальцев каждый шекель, хотя пенсия у нее была приличная.

И Софочка сбежала. Дора – добрая душа – нашла ей другую старушку, и с этой Софочка сразу поладила.

Вернувшись от своей старушки через два часа, Софочка не увидела в квартире Веничку. Телевизор молчал, радио «Рэка» тоже не вещало. Левочка, конечно, во дворах шманяется с дружками, но этот-то где… В кухне нет, в туалете нет… моется?.. Дверь в ванную сразу поддалась. Софочка увидела неподвижную Веничкину спину. Он сидел на табуретке, наклонив голову над ванной, и не шевелился. Софочка осторожно, не дыша, заглянула через его плечо. В ванне было много «дорогой» воды. В воде что-то искрилось и трепыхалось. Головастики, что ли?.. Рыбки! Много маленьких юрких рыбок сновали туда-сюда, вдоль ванны и поперек, резвились, всплывали, шевелили плавничками и снова уходили вглубь. Софочка зачарованно следила за ними, совершенно не понимая, что происходит. Вдруг она заметила, что над водой свисает короткая удочка, а в середине ванны красуется голубой поплавок. Поплавок вздрогнул и заплясал. «Клюет!» – изумилась Софочка. Про себя, конечно. Она тихо-тихо прикрыла дверь и на цыпочках отошла. Воды, воды сколько набрал! – негодовала Софочка. Платить-то кто будет? Свихнулся Веничка. Если вот сейчас «психушку» вызвать, точно заберут. Софочка попыталась представить Веничку в психушке, наголо обритого, с вытаращенным бессмысленным взглядом и поежилась. Да нет, не свихнулся он, конечно. Видно, тоска заела.

Софочка вернулась в ванную и, словно видела подобную картину много раз, спокойно позвала Веничку помочь почистить картошку. Веничка смущенно посмотрел на нее и согласно кивнул.

Рыбки жили в ванной несколько дней. Пока Веничка с Левочкой не выловили на удочку с насаженными на крючок хлебными шариками, всех. Пойманных Левочка отдавал соседскому толстому серому коту, тот хрустел ими и потом с вожделением облизывался. Когда рыбки кончились, Софочка мыла этой водой пол, сливала в унитаз, так что большого убытка не случилось. Веничку она не ругала, только часто поглядывала на него. А он вдруг повеселел, словно, наконец, утолил свою страсть. Но Софочка подумала, что это ненадолго. Или еще рыбок купит, или другое придумает. Что-то давно он рисовать не ходит. Ну и пусть, чем красоток капризных рисовать, лучше дома дело найти, вон стульчик Левочкин совсем развалился.

Стульчик Веничка починил быстро, Софочка даже удивилась. Да, Веничка то и дело заставлял ее удивляться.

ИУДЕЙСКИЕ РАЗБОРКИ

Следующее увлечение Венички не стоило Софочке ни гроша. Веничка стал играть в домино. До обеда он пропадал в парке неподалеку от дома. Возвращался голодный, с веселым блеском в глазах. Софочка принюхивалась – не пахнет. А для Софочки основа жизни – трезвость. Моня тоже не пил. Только на Первое Мая, или на Песах. Исключительно красное вино – говорил, для здоровья полезно. Ах, Моня-Моня… Здесь красного вина всяких сортов, и так дешево.

Софочка сходила все же в парк – прогуляться. Посмотрела издали на компашку из пяти мужиков за большим деревянным столом. Четверо играют, а один смотрит. Сидят, стучат по столу, весело вскрикивают. Рядом с Веничкой носатый Шимон из соседнего подъезда… Шимон тоже не работает, всё жалуется на болезни, а жена пашет на двух работах. У Софочки с Веней еще «корзина» идет, а когда закончится, надо денежную работу искать.

Софочка на другой день встретила на улице носатого Шимона и сказала: – Какой стол там у вас хороший, в парке… Для вас, доминошников, что ли, специально сделали?

– Ага, для нас. Веник твой сделал. Натаскал досок и построил. Руки у твоего мужа, что надо!

А потом что-то случилось. Веничка пришел из парка хмурый, и на другой день сидел дома. На следующий день тоже. Софочка пыталась подступиться и так и этак – Веничка не поддавался. Наконец, сдался.

– Не подхожу я им, – упершись в экран телевизор, где девицы в цветастых сарафанах плавно водили хороводы, нехотя сказал он.

– Как это? Почему?

– Рылом не вышел. Рыло у меня другое…

– Какое? – настороженно спросила Софочка.

– Какое-какое… Русское!

– Ну и что?

– А то… Сказал один… Чего мол я сюда явился… и по какому праву, понаехали тут всякие гои. Ну, и еще кое-что.

– Подрались?

– Почти. Разняли нас. Но я туда больше не пойду.

– А как зовут его?

– Моисей. А тебе зачем?

Софочка очень хорошо поняла Веничкину обиду. Надо принимать меры.

Ох, Софка, Софка, и чего это ты так разволновалась, поругивала она себя по пути в парк. Софочка подошла к столу и разглядывала мужчин. Шимон здесь. а больше никого она не знает.

– А кто будет из вас Михаил? – любезно спросила она.

Один поднял голову и, держа в руке костяшку, вопросительно глянул на Софочку. Недоуменно шевельнул ершистыми черными бровями.

– Это ты, значит, Михаил? Там Михаил – здесь Моисей. Там Семен – здесь Шимон. Там ни в Бога, ни в черта не верили, а здесь в синагогу бегаете. Там яички красили, а здесь мацу кушаете. Теперь – евреи! Вы все – эмигранцы-побежанцы! И всё. И нечего строить из себя еврейских праведников! Ишь ты, русские им не подходят, такие да сякие! А вы кто? Иудеями себя возомнили? Обрезание уже сделали, или как? А там вы кто такие были, небось, паспорта свои не любили показывать? И где ваша дружба народов, про которую с детского сада вам талдычили? А стол этот кто вам сделал? – Вениамин, муж мой! И он, между прочим, не заявляет, что раньше профессором был, или директором, как вы все – все в начальниках были! Неужто? А Веничка руками всю жизнь работал – вот! – Софочка хлопнула ладонями по столу так, что черные с белыми горошинами костяшки подскочили. Она обвела глазами изумленные лица. – Чего расселись-то? Доминошники! Там ничего хорошего не построили, и тут ничего не делаете!

– А чего тут делать-то, – примирительно сказал один. – Работы нет.

– Как чего? Пустыню осваивать. На ваш век хватит.

Мужчины рассмеялись. Они с любопытсвом смотрели на Софочку и перешептывались.

– А чего же твой Вениамин не осваивает? – спросил носатый Шимон.

– Будет, будет. Вот в себя немного придет после перемены климата, и будет работать. Он на все руки мастер, дома не засидится.

Хорошо так, дружелюбно поговорили. Софочку даже играть пригласили, но она отказалась. – Я в карты могу, в дурачка, а эту игру я не понимаю.

Веничка опять стал ходить в парк – за ним пришел Моисей и позвал. Сказал: – Ну, мало ли что, между своими, бывает… Пива лишку выпил, и понесло.

НАКАМИРА – ИДЕАЛЬНАЯ СЕМЬЯ

В дверь позвонили. Софочка, как обычно, не заглядывая в глазок, открыла. Две девушки – маленькие, аккуратненько одетые, с хорошенькими, то ли китайскими, то ли японскими личиками, радостно заулыбались, сложили руки лодочками, и кланяясь, быстро залопотали – кажется, на иврите. Софочка ровно ничего не поняла и сказала, что лучше бы «русит». «По-русски! Мы немножко по-русски!» – просияли девушки и показали какой-то проспект. Там было по-русски написано про идеальную семью, про воспитание идеальных детей, пунктов было много, Софочка не вникала, девушки так радостно сияли круглыми личиками и узкими глазками, объясняли – «семейная акция!», ничего не оставалось, как пригласить их войти.

– Где муж? Муж? – оглядывались они. Софочка развела руками: «Ушел».

– Фото есть, фото? Фотография? – дружно зачирикали девушки.

– Фото?… Кажется, есть. – Софочка порылась в тумбочке и достала маленькое цветное фото Вени, из оставшихся после фотографирования в аэропорту.

– О! О! Красивый! Как у нас, как в Япан!

Что там такого красивого. И вовсе он на японца не похож. Ну, если им так кажется.

На какой-то бумаге она расписалась, написала в графе свой номер телефона – наверное, для отчета перед начальством им нужно.

Девушки, щебеча на русском, иврите и японском, положили фотокарточку на стол, накрыли ее куском прозрачной пленки, достали из сумки бутылочку с соком и маленький стаканчик, и предложили Софочке выпить. Она пила немного терпкий и горьковатый сок, они радостно наблюдали, потом вылили несколько оставшихся капель на пленку. – И он тоже! – пояснили они и захлопали в ладоши. – Мишпаха това! Мишпаха яфа! – кричали они, смеясь. Софочка была рада, что Вени нет, как бы он на всё это посмотрел… Девушки смочили водой (у них в сумке была и бутылочка с водой) руки себе и Софочке и попросили повторять за ними. Софочка, смеясь, шлепала себя мокрыми ладонями по щекам, по голове, повторяла слова на незнакомом языке, и все дружно захлопали в ладоши. Софочке было ужасно забавно, японочки так увлекли ее своим шаманством. но вдруг она почувствовала резкое головокружение, в глазах потемнело, она пошатнулась, и последнее, что Софочка ощутила – как ее, ласково что-то приговаривая, подхватывают и аккуратно укладывают на пол.

Софочка очнулась. Увидела где-то далеко над собой белый потолок. Потолок медленно приблизился и остановился на привычном расстоянии. Почему она лежит на полу. Как болит голова, и немного подташнивает. Софочка села, но быстро встала и побежала в туалет. Ее стошнило, и стало полегче. Софочка вернулась в комнату. Что же это такое? Разбросанные вещи, выдвинутые ящики. Головная боль немного отступила, и тут мысли сразу прояснились. Девушки! Японки! Завертели, задурили, напоили чем-то… Боже мой! Какая же она дурочка! Документы, документы где?.. Софочка в ужасе перебирала вытряхнутое на пол имущество. Документы валялись под стулом. Уф-ф! А банковский «картис» и карточку с номером счета она всегда держала в укромном месте в кухне, негодяйки туда не добрались. Кошелек в сумке, конечно, оказался пуст. Там было двести шекелей – потеря, но можно пережить. Софочка потрогала уши – сережки золотые на месте. Не заметили под волосами. А вот колечка с бирюзой на пальце нет… Жалко, Моня подарил перед свадьбой.

Злясь и обзывая себя разными словами, Софочка стала наводить порядок. Она бы поплакала, но ей было так стыдно за свою глупую доверчивость, и она так злилась на себя, что слезы, на миг подступив к глазам, сразу высохли. Только бы Веник не явился сейчас. Ну, а если явится, она скажет – генеральная уборка. Что-то еще беспокоило её. А. а доллары? Пять тысяч?! Софочка бросилась опять в кухню, дрожащими руками достала из подвесного шкафчика металлическую яркую банку с надписью «Кафе» и открыла. Манная крупа желтела ровненько и нетронуто. Все, даже Левочка, терпеть не могли манную кашу, поэтому она и купила манку – никто не тронет. Софочка все же просунула внутрь палец и нащупала сверточек. На месте! Доллары на учебу Левочке, на университет. В Израиле всё денег стоит, больших денег. Софочка так обрадовалась, что теперь у нее покатились градом слезы. Вытирая их, она вернулась в комнату. А что это за бумага на столе. Софочка пробежала глазами. А, тот текст, что они сунули ей, когда вошли. Разные красивые слова про идеальную семью и воспитание идеальных детей. Под текстом было напечатано буквами покрупнее: «Председатель Семейной Федерации за всемирный мир», и синими чернилами подпись – ТАКАЕ НАКАМИРА, и ниже японские иероглифы. Да, эти мерзавки что-то говорили про этот листок, мол, можно в рамочку и повесить на стенку. Ага, и самой рядом повеситься – наглядный урок другим «идеальным семьям». Ой, а она еще где-то у них расписалась, и телефон свой дала. Идиотка! Теперь ни к телефону не подойдет, ни дверь никому не откроет!

В дверь позвонили. Софочка застыла. Звонок повторился. Софочка с замершим сердцем тихо подошла и посмотрела в глазок. Веничка. Она готова была броситься ему на шею и всласть наплакаться. Ну что бы ему раньше придти, когда эти ужасные японки только вошли.

Софочка открыла дверь.

– Где ты пропал? Уже обед готов давно. А я тут уборку затеяла.

БОЛЬШАЯ ДРАКА ЗА МАЛЕНЬКУЮ СТРАНУ

В пятницу, с утра, Софочка с Веней надумали пойти в каньон – торговый центр. Вернее, это Софочка надумала и решила взять с собой Веника. Чтобы опять не накупить лишнего, ерунды какой-нибудь. А то как-то ходила она туда одна, так чего только не притащила домой. Веня рассматривал и удивлялся.

– А это зачем? – повертел он в руках причудливую маленькую вешалку с двумя «позолоченными» крючочками. – У нас же есть.

– Понравилась… – Теперь Софочка не понимала, зачем она польстилась, ей даже неудобно стало. И к чему она купила эти фарфоровые подставки для яиц, они яйца всмятку не едят. Лучше бы подсвечники купила, уж очень красивые были. Таки нет, дорого показалось.

Вешалку Веня прибил в спальне за дверью, чтобы халат каждый раз в шкаф не вешать, пояснил он, и Софочка успокоилась.

Они уже приближались к каньону, но Софочка вдруг присела на скамейку – ремешок на босоножке расстегнулся. Пока она возилась с ремешком, Веничка стоял рядом и смотрел на образовавшуюся толпу перед входом в каньон. Софочка встала, но они не успели и шагу сделать, как впереди, в нескольких метрах от них, в самой толпе что-то грохнуло, повалил дым, и из этого дыма стали с криками выскакивать люди, некоторые выбегали и сразу падали.

Софочка тоже закричала, попятилась назад и рухнула на скамейку, с ужасом глядя на страшную картину. Завыли полицейские и санитарные сирены, появились носилки, мужчины в голубых форменных рубашки суетились и оттесняли любопытных, перед скамейкой собрался стенающий народ, а Софочка сидела за спинами людей в полной прострации.

– Софа… Софочка, – Веня взял ее дрожащую руку, – пойдем отсюда. – Не плачь, Софа.

Он всю дорогу держал ее крепко за руку, а дома заставил выпить вина, и выпил сам.

– Веня, – с плачем сказала Софочка, – если бы не моя босоножка, мы бы тоже туда успели… А Левочка… – Она еще громче зарыдала, – Левочка… остался бы оди-ин… пришел бы из школы, а нас не-ет.

– Ну, успокойся… Нам повезло, а другим… Что за страна, то там терракт, то тут.

– Так ты уезжай, – плача, сказала Софочка, – зачем тебе тут…она не договорила.

– Вот придумала! С чего это я уеду! Не дождешься, – улыбнулся он и погладил Софочку по голове. Софочка притихла.

– Пойду-ка я, встречу Леву. Чтобы не загулял куда-нибудь, – сказал Веничка, – а ты ляг, или еще вина выпей, оно успокаивает, а мы с Левой скоро.

Веничка ушел, а Софочка сидела за столом и тупо разглядывала яркую наклейку на бутылке. Как иногда же страшно бывает, и ничего не сделаешь. Одно дело слышать по радио, или видеть быстрые кадры на экране, сидя на диване с чашкой чая – да, ужасно, да, жалко, и когда же это закончится, как будто война идет, а может быть, уже война? И тут – увидеть своими глазами. крики, стоны, амбулансы… Боже мой! Ты видишь сверху и всё это позволяешь? Каких-то двух минут не хватило, чтобы дойти туда – до смерти, или до покалечения. Бог, значит, спас ее и Веничку, но почему только их. Они ничем не лучше тех, что тоже пришли за покупками. Такая маленькая красивенькая страна, а ее вокруг все ненавидят, и всё взрывают и взрывают. Нигде евреям нет покоя, даже в собственной стране. Софочка несильна была в истории, но свято верила, что земля, на которую она ступила с трапа самолета – еврейская, и ей здесь предназначено жить и растить Левочку. А Веничке тоже здесь нравится. Нет, Веничка не уедет, не бросит их… Даже если она ему доллары отдаст. А вдруг надумает?.. Но что же они не идут так долго?

Софочка бросилась к окну, а там уже Веничка с Левочкой идут… Веничка положил руку Левочке на плечо и что-то говорит ему, а Левочка с серьезным лицом слушает.

БРОШЕННЫЙ ДОМ

Однажды вечером Софочка почувствовала боль в левом боку, ближе к спине. Сначала кололо несильно, а потом как шилом. Всю ночь она, тихо постанывая, вертелась на постели, отчего Левочка тоже стал недовольно брыкаться и что-то сквозь сон бормотать. Наутро боль не прошла, стала еще сильнее. Софочка отправила Левочку в школу и сказала Вене, что сходит ненадолго в поликлинику. Веня хотел что-то спросить, но Софочка уже повернулась спиной – докладывать, где и что у нее болит, она не собиралась.

Перед кабинетом врача все стулья были заняты больными, но долго ждать Софочке не пришлось – из кабинета пациенты выскакивали один за другим, и Софочка им завидовала – наверное, у них уже ничего не болит. Не зря говорят – больному только от разговора с хорошим врачом становится лучше. Тем более что врач по-русски говорит (к такому и записалась!), значит – своя, олимка.

Дородная, белолицая и подбородистая, с выкрашенными желтыми волосами (а темный пробор-то виден – Софочка очень наблюдательная, и почему это здесь так любят краситься в блондинок?) врачиха протянула руку к Софочке за пластиковым синим «картисом», вставила его в прорезь компьютера и забегала по клавишам пухлыми, унизанными кольцами, пальцами. Софочка показала рукой, где у нее болит, сказала, что, кажется, у нее температура, врачиха скользнула в ее сторону взглядом и снова уткнулась в экран. Софочка стала считать кольца, но быстро сбилась, потому что на каждом пальце их было не по одному. Послышалось жужжание, сбоку на стол выполз белый лист, и врачиха протянула его Софочке: – Анализ. Кровь. – Коротко сказала она.

Не очень удовлетворенная Софочка – при чем анализ, когда ей так больно – вышла из кабинета, прошла несколько шагов и пошатнулась. Молоденькая секретарша с компьютером, люди вместе со стульями – всё вдруг куда-то поехало, и мгновенно вовсе исчезло.

Очнулась она от противного воя сирены и поняла, что лежит в машине и её куда-то везут.

Софочка пробыла в больнице три дня, у нее оказалось воспаление почек, Веничка навещал ее каждый день и приносил фрукты. Софочке было больно и тоскливо, она уже с утра смотрела на распахнутые двери палаты и, когда в них возникал Веничка, она деловито давала ему указания – как сварить суп, и чтобы не забыл положить туда картошку, и нельзя кормить Левочку одними пельменями, и. и. Веня только хмыкал и согласно кивал, спрашивал, сильно ли болит, сочувственно смотрел на Софочку, потом уходил, и Софочка глядела ему вслед и вздыхала: дом совсем брошенный. Она грустно разглядывала сквозь большое окно чистое голубое небо, на котором летом почти не бывает облаков, и думала о том, что Веник вряд ли сварит хороший суп, и как там Левочка без ее присмотра, и почему это Веня так быстро сегодня ушел, конечно, разве кого интересует больная женщина, женщина должна быть всегда здоровой.

Вокруг была постоянная суета, забегали и выбегали улыбчивые медсестры – то таблетку, то укол, подходили важные и недоступные врачи, задавали одни и те же вопросы, медсестра переводила, они кивали и с достоинством удалялись. К чернокожей и мелкокудрявой молодой женщине на соседней кровати толпами ходили кудрявые родственники и гомонили возле нее часами, Софочка раздражалась и сердито задергивала зеленую занавеску между кроватями, но тогда ей казалось, что она слишком одна, и Софочка дергала занавеску обратно. А что, если она месяц здесь пролежит! – с ужасом думала она.

Но, слава Богу и врачам, в Израиле лечат быстро, и на четвертый день Софочка была дома и жаждала вернуть свои бразды правления.

Как ни странно, в квартире наблюдался порядок, не было ни пыли, ни грязной посуды в раковине, а в холодильнике из глубокой миски торчала ножками вареная курица.

– И суп есть? – недоверчиво спросила Софочка. Веничка кивнул и показал на плиту – там стояла закрытая кастрюля.

– Не суп, а бульон, – поправил он и добавил: – Леве понравился.

– Спасибо, – сдержанно сказала Софочка, и Веничка скромно улыбнулся.

– Пойду, постираю, – неуверенно сказала Софочка, – я тогда собиралась, но не успела.

– Да ладно, не беспокойся… Садись, поешь и отдыхай.

Но Софочка была упряма и направилась в ванную. Бак стиральной машины был пуст. Она постояла, разглядывая блестящую дырчатую внутренность. Нет, Моня никогда ничего такого не делал. Да она, слава Богу, и не болела. А если бы заболела, то всё равно бы встала. Она привыкла всё делать сама и считала, что иначе и быть не может.

КОФЕ СО СЛИВКАМИ

Софочка проснулась поздно и, еще с закрытыми глазами, стала ругать себя – опять проспала! Но она лукавила сама с собой. Потому что уже неделю она утром просыпалась позже, чем обычно. Софочка погладила пустую подушку рядом и прислушалась. Веничка, как ни старался не шуметь на кухне, но, то чашка звякала о тарелку, то ложка стукнет по сковородке, а вчера такой грохот устроил – кастрюлька для варки яиц упала на пол, а пол ведь каменный, Софочка так и подскочила на кровати, подумала – арабы бомбят! Конечно, Левочка уже ускакал в школу, и не с куском булки в руке, а нормально позавтракав – слушается он Веничку, только глаза таращит, но без звука.

Интересно, что Веничка готовит сегодня на завтрак? Софочка потянулась всем телом и зажмурилась. почувствовала, как жар приливает к щекам. Да, она и представить себе не могла, что такое может случиться. Её сыночек Левочка вдруг перейдет спать на диванчик в салоне – и с каким удовольствием! – а Веничка.

Неделю назад они пошли вечером прогуляться. Ну, просто так прогуляться и всё. Хотя такого у них не было заведено. Веничка сказал: – Пойдем, Софочка, погуляем. Может быть, в кино сходим, идет новый русский фильм… Что это мы, дома да дома…

И правда, подумала Софочка, все гуляют, по городу, или в парке, тем более что Веничка в новых брюках и сандалиях, и рубашка новая, красивая – белая, в голубую клеточку.

В кино они не попали, билетов уже не было, посидели на улице в кафе, пили кофе «капуччино» и ели очень вкусные пирожные. Веничка расплатился сам.

Софочка догадывалась, откуда у него завелись деньги – два дня уходил рано, приходил уже к ужину, похоже, ремонт кому-то делал – на руках и на старых рабочих брюках следы краски.

А потом, после кафе, Веничка купил ей цветы. Ей! Цветы! Она в растерянности держала в руках букет белых хризантем, обернутый в блестящую фольгу и перевязанный алым бантом, и молчала, а Веня улыбался. И вдруг обнял Софочку за плечи и поцеловал в щеку. А кругом народ, все гуляют – пятничный вечер, шабат наступил. Вон мужчина с женщиной, тоже не молодые, оглянулись. Софочка зарделась как школьница. И опять ничего не сказала.

Потом они сидели на скамейке в полутемном парке, а букет лежал рядом. Потому что Софочкины руки были заняты. Волосы на затылке у Венички были мягкие и кудрявые. «Тебе стричься пора!» – заявила Софочка, выкручиваясь из крепких объятий, ну и силища у него! Веничка недоуменно провел рукой по голове – причем тут, мол, его стрижка. Как-будто Софочка сама знала! Она встала и пригладила растрепавшиеся, как ей казалось, волосы. От помады, наверное, и следов не осталось. Раньше не красилась, с чего это ей вздумалось. Что же это такое делается? Ну, Веник, ну Веник… Дома она займет свои прежние позиции!

– Знаешь, – сказала Софочка, усевшись на скамейку на приличном расстоянии от Венички и глядя в ночное небо, – здесь звезд гораздо меньше, чем там.

– Зато они ярче… наверное, здесь ближе к Богу.

– Ты веришь в Бога? – удивилась Софочка.

– Ну как сказать… Кто-то же привел меня сюда.

Я привела, хотела сказать Софочка, но промолчала. Ведь и ее кто-то, или что-то привело сюда.

– Выбери себе звезду… скорей, а то облако наплывает!

– Зачем? – засмеялась Софочка.

– Она будет твоя. Навсегда.

Пока Софочка вглядывалась и выбирала звезду, Веничка придвинулся и обнял ее за плечи, но Софочка не пошевелилась, ее вниманием целиком овладели звезды. Но облачность уже надвинулась, яркие искорки в небе исчезли, и Софочка решительно встала.

– Софочка, – сказал безмятежно Веня по дороге домой, – знаешь, чего мне хочется?

Софочка молчала. Мало ли что ему теперь хочется.

– Мне хочется иметь мотоцикл. На работу ездить, на. рыбалку.

О чем это он. ни работы, ни рыбалки, разве опять в ванне. Софочка представила Веничку верхом на мотоцикле и расхохоталась. Веничка тоже рассмеялся. На них вдруг напал неудержимый смех, и они смеялись до самого дома над каждым сказанным пустяком.

А дома. Софочка была потрясена поведением Венички. Он сказал тихо Левочке всего несколько слов, и Левочка вмиг побежал в спальню и появился в дверях со своей подушкой и одеялом, и рожица у него была такая довольная. Пришлось доставать из бельевого шкафа простыню. Левочка притащил в постель свои игры и ничем другим уже не интересовался. А Софочка прошла в спальню и сидела на кровати, притихнув, как мышка.

Вошел Веничка с мокрыми после душа волосами.

– Софочка, я освободил ванную… Ты идешь?

Софочка попыталась прошмыгнуть мимо него. Больше всего ей хотелось устроить громкий скандальчик, наорать на Веника и поставить его на место. Но Левочка уже лег, может быть, и заснул…

Веничка не дал ей проскочить, обнял и прижал к себе.

– Ну, хватит упираться… В конце концов, мы с тобой женаты уже. целых полгода! Даже немного побольше. – Он стал целовать Софочку в губы, шею. Ну не устраивать же скандал посреди ночи!

Наутро Софочка старалась убедить себя, что Веничка применил нахальный и беспардонный натиск, но быстро оставила это пустое занятие. Во-первых, потому что через неплотно прикрытую дверь доносились вкусные запахи, и оказалось, что на столе в кухне ее ждал горячий, пышный, посыпанный укропом, омлет, кофе со сливками, и даже готовые бутерброды лежали на тарелочке. Лева позавтракал и пошел гулять, – сообщил Веничка. Во-вторых, Веничка. А, может быть, это было во-первых. Моня никогда в жизни не готовил ей завтрак, и Моня никогда. Да что всё Моня и Моня!.. Он ни разу, даже Восьмого марта букетика ей не подарил, только и знал свою экономию, а уж в постели. пять минут трепыхания (всегда удивлялась – что в этом женщины могут находить хорошего), и Моня уже спит лицом к стенке, и храпит, как. как. А что такое кофе со сливками, она и понятия не имела.

Софочка вошла в кухню в розовом шелковом халатике, который еще неделю назад лежал в чемодане на самом дне – приберегался, непонятно зачем. Веничка снял фартук и пододвинул Софочке стул. Она сидела, разглядывая салат из огурцов, красного перца и помидоров, украшенный веточками петрушки, бутерброды с ветчиной. Всё выглядело так красиво и аппетитно, и это было приготовлено не ею… Целую неделю он готовит завтраки, хотя никто его не просит.

– Веня… – сказала Софочка, глядя на блюдо с салатом, – Ты меня любишь, что ли?

Веничка, прожевав помидор, отложил вилку. – А разве я этого не говорил?

– Нет. – Софочка мотнула головой, продолжая разглядывать салат.

Веничка смотрел на нее, и его серые с синевой глаза смеялись.

– А с чего бы я на тебе женился? Просто так, что ли?

Софочка растерялась. Она не знала, что и думать. Ведь ясно, почему они в ЗАГС ходили. Она подняла глаза и поняла, что Веня шутит, забавляется. Никогда не поймешь его, всю неделю вот так – смеется и шутит.

– Софочка, а не выпить ли нам вина? По случаю шабата, конечно. Ну и еще один повод есть.

– Какой же? – полюбопытствовала Софочка, следя, как Веничка достает бутылку, рюмки, разливает вино.

– Меня берут на работу. Постоянную, – подчеркнул Веничка. – В деревообделочный цех. Ну и. сегодня неделя, как ты стала моей женой. уже не де-юре, а де-факто. Я сначала очень боялся тебя… и даже думал, что всегда буду бояться.

Софочка слушала, затаив дыхание.

– Но потом… ты мне нравилась всё больше и больше. А когда ты меня приревновала на рынке.

– Я? – вскинулась Софочка. – Приревновала?!

– Да-да, не притворяйся, что не помнишь! Вот тогда я посмотрел на тебя иначе.

– И что? – Осторожно спросила Софочка, еще сердясь на его целиком выдуманное предположение. Подумаешь, посмотрела вслед какой-то корове.

– Ничего… С тех пор я за тобой ухаживаю. Неужели ты не заметила?

– Врешь ты всё. Ты за мной не ухаживал.

Но Софочка опять лукавила. Веничка ведь не только чистил картошку и ходил в супермаркет за продуктами. Он беспрекословно бросался исполнять всё, что она просила – почистить, повесить, прибить, и она все время встречала его странный и слегка напряженный взгляд, а однажды он открыл дверь в спальню, а она как раз переодевалась, так Веничка вовсе не поспешил извиниться, и даже несколько задержался, пока Софочка открывала рот, чтобы возмутиться. Вот так он постепенно и наглел, а теперь что уж – обратно из постели не выскочишь. Ох, Софка, пожурила она себя, врешь ты сама себе, и давно врешь.

– Ну, ладно. Наверное, я неправильно ухаживал. Ничего, я теперь наверстаю…

Веничка встал, подошел к Софочке, поднял ее и посадил к себе на колени. Она пыталась вывернуться из его рук, но силы женские так невелики.

ЭПИЛОГ, без которого никак нельзя

Как пробежали три года, Софочка не успела и заметить. Левочка подрос и посерьезнел – ума все-таки прибавилось (спасибо Веничке), его рыжие волосы посветлели – выгорели на горячем солнце. Софочка еще немного раздалась в бедрах – жаркий климат и кофе со сливками к добру не приводят.

В пятницу вечером Софочка ставит свечи в подсвечники, а Веничка зажигает. В синагогу Софочка еще не ходит, только раз в год в Иом-Кипур. Она бы ходила, но ей хочется с Веничкой, но он ведь… не обрезание же ему делать. Левочке вот делали, так бедный ребенок помучился.