Текст книги "Нечисть (ЛП)"

Автор книги: Ричард Ли Байерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

 – Иди, – прохрипел кто-то.

Аот оглянулся и вздрогнул при виде шатающегося кастеляна. Лишь недавно офицер был пожилым, но все ещё полным жизненных сил человеком. Сейчас же он выглядел настоящей развалиной, самым дряхлым стариком из всех, что Аоту доводилось видеть. Его лицо покрылось бесчисленными морщинами, один глаз закрыло молочно-белое бельмо. Мышцы стали тонкими, как прутья, и доспехи с одеждой мешком висели на его истощенной фигуре. Его щит исчез – возможно, потому, что он больше был не в силах его удержать. Аот подумал, что бедняге, похоже, тоже не удалось избежать губительного касания призрака.

– Иди, – повторил капитан. – Тут нам не выстоять. Ты должен предупредить тарчиона.

– Да, сэр. Яркокрылая! Мы вылетаем!

Грифониха зашипела. Как и её хозяин, она была не в восторге от того, что им приходилось убегать, пусть даже надежды на благополучный исход сражения уже не осталось. Но она все же снизилась, позволив ему беспрепятственно залезть к ней на спину, а потом взмыла в воздух.

Пока её крылья мерно работали, унося их все выше и выше, за ними последовало ещё одно создание. Если бы не тело, словно сотканное из ночной тени, да длинный змеиный хвост, хлещущий по бокам, оно было бы похоже на горгулью. Лица как такового у него не было – всего лишь плоское треугольное пространство с парой бледных и круглых как жемчужины глаз.

После всего пережитого Аот подумал, что пора бы ему уже привыкнуть к чувству страха, но, когда он взглянул в глаза этой твари, во рту его пересохло.

Он сглотнул и задержал дыхание, чтобы произнести самое сильное из оставшихся у него заклинаний, но создание надменно вскинуло руку, дозволяя ему беспрепятственно удалиться, а затем, захлопав крыльями, полетело назад.

Глава 3

12 Миртула, год Возвышения Эльфийского Рода

Даже зулкирам приходилось присматривать за тем, о чем думает народ, если, конечно, они хотели сохранить свою власть. Дмитра предпочитала лично следить за положением дел, хотя и могла препоручить эту работу любому из своих подчиненных, ведь в её распоряжении была одна из самых широких шпионских сетей Тэя.

К счастью, для Красного Волшебника Иллюзии эта задача была несложной. Время от времени волшебница, приняв другой облик, выбиралась из дворца через один из потайных ходов и шаталась из одной таверны Элтаббара в другую, собирая сплетни и прислушиваясь к разговорам.

Обычно она использовала личину красивой девушки-рашеми. Их походку и манеру речи перенять оказалось несложно, так что из толпы она не выделялась. Да и большинство мужчин были только счастливы принять её в свой круг.

Но, с другой стороны, миловидная девушка, ошивающаяся вокруг одиноких мужчин, зачастую привлекала внимание совсем иного рода. Вот и сейчас Дмитра почувствовала, как чья-то рука дотронулась до неё пониже спины. Она подумала, что в такой толпе это могло произойти и случайно. Но прикосновение повторилось, и тогда волшебница обернулась – достаточно медленно, чтобы успеть прочитать заклинание.

Этот наглец стоял прямо у неё за спиной. Выделявшийся из толпы своим ростом парень с примесью орочьей крови – об этом говорил выпирающий вперед подбородок и длинные нижние клыки. Волшебница уставилась ему в глаза и выдохнула последнее слово заклинания.

Захваченный созданной ею иллюзией череды мучительных смертей, полуорк взвыл от ужаса и отшатнулся. Разумеется, в этой давке он тут же налетел на кого-то. Большой мужчина с коробкой плотницких инструментов сбил болвана с ног и принялся избивать. Окружающие тут же обступили их, присоединяясь к потехе.

Надеясь, что они убьют или хотя бы покалечат наглеца, Дмитра улыбнулась и повернулась обратно. В центре площади на сколоченной из ящиков сцене шла пьеса о недавней победе в ущелье Гауроса. Дюжине актеров было довольно сложно изобразить столкновение двух армий, но, меняя костюмы так же быстро, как и роли, они все-таки ухитрялись излагать эту историю довольно внятно.

Неудивительно, что труппа решила превратить битву в мелодраму. Этот народец нередко брал за основу своих пьес реальные события, не считаясь с риском загреметь за решетку, если их выступление не понравится властям. Дмитру впечатлил неподдельный энтузиазм, который вызвало это представление. Публика рукоплескала героическим тарчионам и воинам, освистывала зверей-рашеми и стонала, когда последние брали верх.

«И неудивительно», – подумала Дмитра. Тэйцы уже давно желали одержать победу над рашеми, но, похоже, именно из-за убийства Друксуса Рима они обрадовались ей так сильно. Даже те, кто ненавидел зулкиров – только Черная Рука знала, насколько же много их было на самом деле, – втайне почувствовали облегчение от того, что государственная власть была все ещё сильна и страна вряд ли в скором времени погрязнет в анархии.

Но что-то в реакции толпы встревожило Дмитру, хотя она и сама не знала, почему.

Один из главных актеров нырнул за занавеску. Через мгновение он появился вновь, но этого времени ему хватило, чтобы снять ожерелье из клыков медведя и длинный, нечесаный парик, обозначавшие его принадлежность к рашеми, и надеть розовый – конечно же, не красный, ведь это было запрещено законом, – камзол, украшенный орнаментом из черепов. Он взмахнул руками, словно творя заклинание. Публика взорвалась овациями: Сзасс Тэм, великий волшебник, появился на подмостках именно тогда, когда казалось, что все потеряно.

Их восторг должен был её порадовать, ведь лич был её покровителем. Наверняка отголоски этой народной любви достанутся и ей. Но Дмитру все равно продолжало грызть беспокойство.

Она решила не задерживаться до конца пьесы. Все нужные выводы она уже сделала, а постановка оказалась слишком слабой, чтобы её заинтересовать. По извилистым улочкам Элтаббара женщина добралась до заброшенной сапожной лавки, и, оглядевшись, чтобы убедиться в отсутствии лишних глаз, произнесла отворившие дверь слова силы. Замаскированный люк в задней части магазина вел в городские тоннели.

Дмитра подумала, что она уже столько раз проходила через этот лабиринт, что смогла бы отыскать путь даже с завязанными глазами. Возможно, было бы интересно попробовать – но не сегодня. У неё было слишком много дел. Осветив себе дорогу плавающим в воздухе шаром серебристого света, волшебница спустилась по лестнице.

Вскоре тарчион оказалась в своем кабинете – удобной и скромно обставленной комнате, обстановку которой несколько оживлял ароматный букет свежих тюльпанов и лилий, да отрезанные головы двух её давних врагов, сердито глядящие со стены. Силой мысли Дмитра рассеяла свою маскировку, попутно простеньким заклинанием отчистив грязь с ботинок и подола платья, и махнула рукой. В воздухе раздался громкий звук гонга, и в комнату вошел слуга.

– Приведи ко мне Маларка Спрингхилла, – приказала она.

Дмитра была замужем за правителем Мулмастера, и, пусть волшебница довольно редко навещала своего мужа в его городе-государстве, её самые полезные люди были родом именно из тех мест. Она надеялась, что, не имея никаких полезных связей в Тэе, они будут ей более преданы. Несмотря на то, что Маларк теперь брил голову и щеголял татуировками не хуже любого муланца, он тоже был одним из этих чужаков. Крепко сбитый малый с маленьким родимым пятном винно-красного цвета на подбородке, он бы совсем не выглядел опасным бойцом, если б не ловкость его скупых движений и выражение холодной расчетливости в светло-зеленых глазах.

– Тарчион, – произнес он, опустившись на колени.

– Встань, – сказала она. – И расскажи, как продвигается твое дело.

– Кое-какие успехи есть. Один из соперников Самаса Кула снят с голосования. Другого мы выставили ограниченным и безвольным.

– Значит, Кул вскоре станет следующим зулкиром Трансмутации.

Маларк заколебался.

– Пока говорить об этом слишком рано. Не очень-то легко манипулировать братством волшебников. Что-нибудь все ещё может пойти не по плану.

Она вздохнула.

– Хотела бы я быть более уверена в успехе... Однако мы должны оставить эту работу твоим подчиненным. Для тебя у меня есть другое дело.

Когда она закончила рассказывать, в чем состоит его задание, он одарил её хмурым взглядом.

– Могу я говорить откровенно?

– Если считаешь нужным, – недовольно ответила Дмитра.

Вообще-то она ценила его мнение. В прошлом его советы не раз удерживали её от опрометчивых шагов или помогали найти выход из запутанных ситуаций. Но она не хотела, чтобы он или другие слуги поверили в собственную незаменимость.

– Это может быть опасно. Мы оба сильно рискуем.

– Потому-то я и выбрала тебя. Ты не попадешься.

– Тарчион знает, что я всегда охотно шел на риск, но в разумных пределах…

Она рассмеялась.

– Намекаешь, что я лишилась рассудка?

Маларк уставился на неё, словно гадая, насколько сильно перешел границу на этот раз. «Хорошо, – подумала она. – Пусть понервничает».

– Конечно же нет, госпожа, – наконец ответил он. – Но я не понимаю, чего вы пытаетесь добиться. К чему вам эти сведения?

– Любые знания – это сила. Если бы я не понимала этого, меня бы не называли Первой Принцессой Тэя. Я намерена разобраться в этом деле.

– Тогда, если вы позволите мне удалиться, я пойду и соберу сумки.

Барерис упорно дергал за веревку, снова и снова трезвоня в медный колокольчик, закрепленный по другую сторону двери. Наконец створка немного приоткрылась, и в проеме появился тучный мужчина с висящим на поясе кнутом и связкой ключей. Несколько секунд охранник все ещё сохранял на лице приветливое выражение, но, когда он разглядел позднего посетителя, фальшивое радушие моментально сменилось гримасой ярости.

– Убирайся, – прорычал он. – Мы закрыты.

– Прошу прощения за то, что побеспокоил, – ответил Барерис, – но мое дело не терпит отлагательств.

Это происходило меньше, чем в двух сотнях миль от Безантура, но дорога туда вела через Первый Откос, виляя между становящимися все выше и выше рядами выщербленных скал, что отделяли низины Тэя от центрального плато. Пытаясь добраться сюда как можно быстрее, Барерис почти загнал отличного коня, затем провел целый день – длинный и выматывающий день – пытаясь отыскать одного-единственного работорговца в многолюдном торговом городе, где он никогда раньше не бывал. И, когда бард наконец-то достиг своей цели, у него не было ни малейшего желания просто повернуть назад и вернуться утром. Если будет нужно, он пробьет себе дорогу силой.

Но, возможно, будет достаточно и слов.

– Ты бы не хотел заработать золотой?

– И что же надо сделать?

– Те же вещи, которые ты делаешь в течение дня. Покажи мне рабов.

Охранник заколебался.

– И это все?

– Да.

– Дай мне деньги.

Барерис передал ему монету. Охранник надкусил её и убрал в карман, а затем впустил его в бараки – темное и гулкое помещение, провонявшее немытыми телами. Бард весь дрожал от нетерпения. Ему потребовалось сделать над собой усилие, чтобы не приказать сторожу поторопиться.

Они довольно быстро достигли большой открытой комнаты, где спали рабы. Бледный желтый свет единственной лампы только слегка рассеивал сумрак. Пиная тех, кто недостаточно быстро повиновался, стражник приказал своим подопечным проснуться и подняться на ноги. Барерис, после этих шести лет все ещё уверенный в своей способности узнать Таммит даже в полумраке, тщательно изучил женщин.

Холодок пробежал по его коже, когда он понял, что её среди них нет. Идя по её следу, он обнаружил, что за это время она сменила нескольких владельцев. Торговец, который купил её с самого начала, продал её хозяину каравана – посреднику, который зарабатывал на жизнь, перевозя товары из порта в центральные земли. Он позже сторговал её одному из множества работорговцев Туратироса.

Тот, в свою очередь, также успел её продать, а Барерис опять прибыл слишком поздно, чтобы выкупить её из рабства. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, напоминая себе, что все ещё не потерпел полную неудачу. Ему просто придется отследить её путь немного дальше.

Он повернулся к охраннику.

– Я ищу одну конкретную женщину. Её зовут Таммит Ильтазиарра, и я знаю, что она была у вас последние несколько дней. Может, даже сегодня утром. Она молодая, маленькая и худая, с яркими голубыми глазами. Она совсем недавно попала в рабство, так что её черные волосы все ещё коротки и у неё нет старых шрамов от плетки на спине. Почти наверняка вы продали её кому-то, кому был нужен умелый гончар. Или… или кому-то, кто хотел приобрести необыкновенно красивую девушку.

Стражник усмехнулся. Он наверняка понял, насколько сильно Барерис хотел отыскать Таммит, и, как это обычно бывает с подобными типами, нужда другого человека вызвала у него лишь презрение.

– Прости, приятель. Этой шлюхи у нас не было. А хотел бы я, чтобы она сюда попала. Звучит так, как будто я бы мог с ней здорово повеселиться, прежде чем мы бы её кому-нибудь толкнули.

На Барериса как будто обрушилось ведро ледяной воды.

– Это дом Канитара Чергобы?

– Верно, – сказал охранник, – Убедился, что твоей девки тут нет? Пойдем, покажу, где у нас выход.

И правда, Барерис больше не видел никакой причины тут задерживаться. Очевидно, в какой-то момент он все-таки потерял след Таммит, хотя он не понимал, как. Неужели кто-то ему солгал, и, если так, то почему? По какой причине?

Теперь ему придется возвращаться обратно по её следам. Чувствуя слишком сильную боль в сердце, чтобы говорить, юноша махнул рукой, давая охраннику понять, что желает выйти отсюда. Но вдруг его осенила неожиданная мысль.

– Погоди, – произнес он.

– Чего? Ты уже насмотрелся вдоволь.

– Я заплатил деньги за твое время, так что будь любезен потерпеть моё общество ещё пару минут. Я слышал, что твой хозяин – один из самых крупных работорговцев в городе. Но эта комната может вместить в себя сотни рабов, а тут их всего лишь горстка.

Охранник пожал плечами.

– Иногда мы продаем их быстрее, чем привозят свежих.

– Я тебе верю, – ответил Барерис, – и, подозреваю, что ваши запасы истощились потому, что кто-то разом купил у вас большую партию. У тебя не было ни причин, ни возможности уделить Таммит особое внимание, потому-то ты и не можешь её вспомнить.

Стражник покачал головой.

– Ты ошибаешься. Прошли месяцы с тех пор, как мы продавали более чем по паре или тройке за раз.

По его лицу Барерис понял, что он лжет. Но чего он добился бы, разоблачив его? «Во имя серебряной арфы, неужели они продали Таммит в бордель или какое-нибудь подобное место, раз он так боится признаться в этом человеку, который настолько явно о ней беспокоится?» – подумал он.

Бард постарался стереть с лица все следы злости.

– Дружище, я знаю, что произвожу неважное впечатление в этой заношенной и грязной одежде и с длинными, как у иностранца, волосами, но деньги у меня есть. В обмен на правду ты можешь получить куда больше золота, и, даю тебе слово – как бы сильно меня не расстроило твое известие, на тебе я вымещать злость не буду.

С почти комическим выражением раздумий на лице стражник поскреб щеку, а затем сказал:

– Прости. Девчонки тут не было. Мы не продавали больших партий рабов. Ты ошибаешься.

– Сомневаюсь. Если бы тебе нечего было мне сказать, не стал бы ты раздумывать перед своими словами. В тебе боролись жадность и осторожность, и осторожность победила. Понимаю. Если это необходимо, я могу воззвать и к твоему чувству самосохранения.

Быстрым, плавным и отточенным движением, выдававшим в нем отличного фехтовальщика, Барерис вытащил клинок из ножен. Охранник отскочил назад, двое рабов сдавленно ахнули.

– Ты спятил? – дрожащим голосом произнес сторож. Его рука слабо потянулась к кнуту на поясе. – Не станешь же ты убивать меня просто потому, что я не сказал тебе то, что ты хочешь услышать!

 – А тут ты ошибаешься, – ответил Барерис, приближаясь к нему легкими шагами. – Может, позже меня и будет мучить совесть, но пока что ты стоишь между мной и всем, о чем я мечтал последние шесть лет. Или, по правде, с тех пор, как мне исполнилось восемь. Этого достаточно, чтобы отмести сомнения в сторону. Вытаскивай свой хлыст, если хочешь, но во время своих странствий я ни разу не видел, чтобы сыромятная кожа одержала победу над сталью.

– Если ты меня убьешь, стража тебя схватит.

– Я исчезну из города ещё до того, как кто-нибудь, кроме этих рабов, узнает, что ты мертв. Сильно сомневаюсь, что они решат поднять тревогу из любви к тебе.

– Я буду звать на помощь.

– Она не успеет вовремя. Я могу достать тебя своим мечом прямо сейчас.

Охранник обернулся в поисках двери. Пропев короткую строчку, Барерис со своей ладони вызвал магическую фигуру, которая уничтожила весь воздух в его легких. Окутанный облаком ядовитого пара, стражник споткнулся и согнулся в пароксизмах рвоты. Задержав дыхание, чтобы избежать того же эффекта, Барерис сгреб мужчину за шиворот и вытолкнул его из облака невидимого, но зловонного дыма. Затем он бросил стражника на спину и, прижав клинок к его горлу, подождал, пока его не перестанет тошнить.

Когда это наконец произошло, бард произнес:

– Это твоя последняя возможность. Говори немедленно или я убью тебя и поищу кого-нибудь ещё. Ты не единственный, кто знает то, что мне нужно.

– Хорошо, – сдался наконец охранник, – только, прошу, ни одной живой душе не говори, что узнал это от меня. Они предупредили, что мы не должны трепаться об их делах.

– Клянусь Переплетчиком и его Рукой, – воскликнул Барерис, – о ком ты, во имя Абисса, говоришь?

– О Красных Волшебниках.

Наконец Барерис понял, чем объяснялось нежелание стражника открыть ему правду. Любой человек с зачатками здравого смысла избегал даже мыслей о том, чтобы перейти дорогу кому-нибудь из алого ордена.

– А теперь рассказывай, что конкретно произошло.

– Они – маги и их слуги – заявились ночью, прямо как ты, и скупили у нас весь запас. Они сказали Чергобе, что вернутся – чтобы купить у нас ещё рабов, если мы будем молчать, или чтобы наказать нас – если станем трепать языками.

– Как их звали?

– Они не представились.

– Зачем им были нужны рабы?

– Да не знаю я! Они не сказали, а у нас хватило ума не спрашивать. Мы взяли золото и сочли себя счастливчиками уже потому, что они заплатили запрошенную сумму. Даже если бы они вообще отказались платить, что бы мы могли поделать?

Барерис отступил от охранника на шаг и бросил ему ещё одну золотую монетку.

– Я ухожу. Никому не рассказывай о нашей встрече, и все будет в порядке. – Он уже начал засовывать меч в свои поношенные кожаные ножны, когда в голову ему пришел ещё один вопрос. – К какому ордену принадлежали эти маги?

– Некромантии, я думаю. На их одеждах была черная отделка, и они носили украшения в форме черепов и все такое.

Красные Волшебники Некромантии! Когда юноша подумал об этом, ему показалось, что он бродит во тьме, не в силах отыскать путь. Милил знал, в этом просто не было никакого смысла!

То, что богачи покупают рабов, было совершенно обычным делом, но почему в середине ночи? Зачем такая секретность?

Возможно, эти маги замыслили что-то незаконное, но что? Рабы и так были полностью лишенной прав собственностью. Даже обычные люди могли покупать, продавать, использовать и обращаться с ними так жестоко, как пожелают, а Красные Волшебники были правящей элитой Тэя и не отвечали ни перед кем, кроме глав их Орденов.

Барерис вздохнул. Может быть, охранник прав; может, обычному человеку и не стоит лезть в эти дела. Но все же его намерения не изменились. Он просто хотел отыскать Таммит.

Раз некроманты старались избежать ненужного внимания, неудивительно, что они увели её и остальных рабов под покровом ночи. Но кто-то же должен был видеть, как они уходили! Шлюха. Пьяница. Нищий. Карманный воришка. Кто-нибудь из того ночного народца, что обитает в любом городе.

Барерис поёжился. Ему вновь предстоял поиск – на этот раз в убогих забегаловках и тавернах. Юноша чувствовал себя полностью разбитым, глаза его горели, во рту поселился кисловатый привкус. Бодрствовать дальше он мог с тем же успехом, что и заставить Селуне упасть с небес.

Барерис растянул губы в улыбке и направился к размалеванной полуодетой женщине, ошивавшейся у дверного проема.

Боец уже потерпел поражение, но, видимо, был слишком упрям, чтобы признать это. Он поднялся на ноги.

Калмевик ухмыльнулся. Если его низкорослому противнику не хватило – что ж, он с удовольствием добавит. Он вышел из защитной стойки и атаковал, заставив соперника покачнуться. Второй боец, ошеломленный его натиском, ответил неуклюжим и медленным взмахом руки, которого Калмевик с легкостью избежал. Зрители засмеялись, когда он, нырнув, ушел из-под удара.

Было забавно наблюдать, как его соперник бесполезно крутится и спотыкается, но Калмевик не мог продолжать эту игру вечно. Желание наконец-то сокрушить этого жалкого коротышку было слишком сильным. Пинком в солнечное сплетение он заставил низкорослого бойца замереть, и, развернувшись, ударил его локтем в челюсть. Хрустнула кость. Затем, подставив своему сопернику подножку, Калмевик схватил его за голову и ударил лицом о дощатый пол. Боец затих. Кровь, льющаяся из разбитой головы, растекалась по полу красным цветком.

Зрители зааплодировали. Калмевик рассмеялся и поднял сжатые кулаки, принимая их восторги, чувствуя себя сильным, бесстрашным, непобедимым…

Затем он заметил девочку, если её, конечно, можно было так назвать. Она заглядывала в дверь таверны, отодвинув занавеску из бисера своей мягкой, одутловатой рукой. Капюшон поношенного плаща полностью скрывал её лицо. Существо это было маленьким и худым, а он был самым большим человеком в таверне – а, возможно, и во всем Туратиросе. Ему не с чего было полагать, что пришелица представляет для него хоть какую-то угрозу. Но, когда это создание поманило его пальцем, его радость сменилась дрожью беспокойства.

Если бы Калмевик знал, к чему это приведет, он бы никогда не пошел на эту работу, неважно, сколько бы ему не предложили. Но он согласился и теперь был вынужден выполнять приказы этого омерзительного посредника, навязанного его нанимателем. Ему ничего не оставалось, кроме как закончить свои дела, собрать деньги и надеяться, что когда-нибудь лицо этого «ребенка» перестанет являться ему во сне.

Убедившись, что никто не может обвинить его в трусости, Калмевик принес извинения поклонникам, надел рубашку, взял палаш и кинжал и покинул таверну. Возможно, чтобы оправдать появление на улицах мужчины с маленькой девочкой, дитя схватилось за его ладонь. Он едва сдержал желание вырвать свои пальцы из её хватки.

– Он тут, – произнесла она высоким шепелявым голосом.

Калмевик гадал, кто же этот «он» и чем же он заслужил свою судьбу, но никаких других сведений ему не предоставляли. Он подозревал, что этого лучше не знать.

– Всего один человек?

– Да.

– Тогда помощь мне не понадобится. – Это означало, что наградой делиться тоже не придется.

– Ты уверен? Мой хозяин не потерпит провала.

Может она и была такой жуткой, чтобы заставить его кровь стыть в жилах, но профессиональная гордость заставила Калмевика ответить на её вопрос с приличествующим высокомерием:

– Конечно я уверен! Разве я не самый лучший убийца в городе?

Она захихикала.

– Да, по твоим словам это именно так, а я есть то, что я есть. Так что, надеюсь, мы сумеем справиться с одним-единственным бардом и сами.

Уставший, как собака, Барерис поначалу не понял, действительно ли он слышит плач, или ему это всего лишь кажется. Но это было на самом деле. Где-то внизу кривой улицы кто-то рыдал – скорее всего, это была маленькая девочка.

Бард подумал, что ему стоит просто пройти мимо. В конце концов, это не его дело. У него были и свои проблемы. Но юноша бы почувствовал себя полным ублюдком, если бы не помог попавшему в беду ребенку.

К тому же, если он поможет кому-нибудь, возможно, кто-нибудь в свою очередь поможет и ему. Он осознавал, что это едва ли был тэйский образ мыслей. Его сограждане верили, что боги посылают удачу только сильным и решительным, а уж никак не сочувствующим и мягкосердечным. Но многие товарищи Барериса, встреченные им в путешествиях, всерьез верили во всю эту нелепицу.

Он направился вниз по улице. «Во имя Арфы, как же тут темно», – подумал Барерис. Ни единого луча света не вырывалось из-за закрытых окон или дверей, а высокие, остроконечные крыши почти полностью скрывали звезды. Чтобы хоть немного осветить дорогу, он своим пением вызвал шар серебристого света.

Даже тогда он с трудом заметил маленькую девочку. Она, закутанная в свой темный плащ, казалась всего лишь одной из прятавшихся в сумраке теней. Плечи её тряслись от рыданий.

– Дитя, – успокаивающим тоном произнес Барерис. – Ты потерялась? Что бы ни случилось, я тебе помогу.

Ребенок не ответил, продолжая плакать.

Бард решил, что она, должно быть, совершенно обезумела от горя. Подойдя к ней, он опустился на одно колено и положил руку на её трясущееся плечо.

Даже через ткань шерстяного плаща её тело казалось холодным, да и в самой ситуации было что-то неправильное. Более того, от неё доносилась слабая вонь.

Это заставило его помедлить, и тогда она – или, лучше сказать, оно? – повернулось к нему лицом. Вздувшаяся кожа этой твари была пепельно-серой, а её глаза – черными и впалыми. Гной и пена стекали по лицу вокруг пасти, полной покрытых пятнами кривых зубов, торчавших из гниющих десен.

С силой взрослого мужчины это создание схватило Барериса за вытянутую руку и попыталось вонзить свои зубы в его запястье. Кожаный рукав доспеха не поддался, и тогда оно вгрызлось в него, рыча по-собачьи.

Тряхнув рукой, Барерису удалось сбросить с себя эту тварь. Она зашипела и опять набросилась на него. Тогда он выхватил кинжал и взмахнул клинком, намереваясь распороть ей живот.

Хотя все его внимание в тот момент и было приковано только к этой дьявольской твари, долгие годы в роли наемника – годы борьбы с драконопоклонниками, хобгоблинами и самыми разнообразными грабителями – научили барда замечать вокруг себя даже самое слабое движение. Ведь это мог оказаться как союзник, прикрывающий твою спину, так и враг.

Он почувствовал, как что-то шевельнулось в созданных его светом тенях. Невозможно! Улица, за исключением маленького чудовища, была пуста, разве не так? Но, пока это существо его отвлекало, каким-то образом кто-то или что-то все же сумело подобраться к нему сзади.

Все ещё стоя на одном колене, Барерис резко развернулся. Он оказался лицом к лицу с огромным мужчиной в темных одеждах. Здоровяк, нижняя часть лица которого была замотана шарфом, уже замахнулся палашом. Лезвие оружия матово поблескивало – похоже на то, что его владелец смазывает его ещё чем-то, кроме масла от ржавчины. Яд, готов был поклясться юноша.

В руках у барда из оружия был только нож, а головорез выглядел настоящим силачом. Барерис понял, что не сумеет парировать его тяжелый клинок. Просвистев в воздухе, палаш обрушился на то место, где только что находился бард, а Барерис, кувырком уйдя в сторону, попытался провести ответный выпад.

Юноша целился в пах этого здоровяка. Он промазал, но лезвие все же глубоко погрузилось в бедро противника. Не ожидавший такого удара мужчина на миг застыл на месте. Бард выхватил клинок и приготовился ударить снова, как что-то с силой бросилось ему на спину. Вокруг него обвились сильные руки и ноги, острые зубы впились в воротник доспеха, а холодные пальцы попытались выдавить глаза.

Эта тварь сумела забраться ему на плечи! Барерис привстал и со всего размаху рухнул на спину. Удар ослабил хватку мелкого чудовища. Чтобы полностью избавиться от монстра, бард изо всей силы ударил его локтями, ломая ребра. Это заставило тварь зашататься, и он наконец-то сумел её стряхнуть.

Не обращая внимания на то, что по его штанам расплывается кровавое пятно, здоровяк опять устремился в атаку. Барерис выкрикнул усиленный магией боевой клич. Жизненная сила волной прокатилась по мышцам, а сознание прояснилось. Что более важно, замотанный шарфом головорез помедлил в замешательстве, дав юноше время подняться на ноги, перехватить кинжал левой рукой, а правой вытащить меч.

– Не такая уж я простая цель, как ты рассчитывал, не так ли? – прохрипел бард. – Почему бы тебе не поискать кого-нибудь ещё?

Барерис думал, что теперь его враги наконец-то начнут относиться к нему всерьез, в конце концов, он сумел ранить одного, но они, похоже, до сих пор полагались на свое численное преимущество и отравленный клинок. Бандит и его мелкий помощник разделились, намереваясь окружить барда с двух сторон. Замотанный в шарф здоровяк прошептал что-то, и на его ладони вспыхнула волшебная фигура. Тут же в нос Барериса ударил едкий запах, а легкое покалывание охватило тело – верные признаки магической атаки, которая должна за ними последовать.

Прекрасно. Этот сукин сын ещё и заклинатель. Теперь понятно, как он прятался, прежде чем нанести удар.

Барерис прекрасно знал, что следующим своим действием бандит либо убьет его, либо покалечит. Единственным способом спастись было помешать ему довести заклинание до конца, пусть для этого барду и придется повернуться спиной к той мерзкой твари. Барерис закричал и рванулся к большему из противников.

Он подумал, что у него есть неплохой шанс на быструю победу. Лишь немногие фехтовальщики могли разгадать этот обманный маневр, а раненая нога должна была помешать бандиту избежать атаки, просто отступив назад.

Но не помешала. Он сделал шаг, и клинок Барериса просвистел в пальце от его тела. А затем здоровяк повернул лезвие своего меча плашмя и контратаковал.

Клинок стремительно рассек воздух. Бард понял – с той холодной уверенностью, что знакома каждому фехтовальщику – что удар достигнет цели. Он был все ещё увлечен инерцией своего неудавшегося удара, а враг, наверное, использовал магию, чтобы ускорить свои движения…

Даже если его сознание пребывало в оцепенении, рефлексы, отточенные в бесчисленных битвах, не подвели. Барерис быстро отступил. Меч соперника все равно достал бы его, но это дало барду немного времени, чтобы попытаться парировать. Он повернул свой клинок плашмя, защищая поясницу, и каким-то образом все-таки сумел перехватить оружие своего соперника. Раздался звон стали, и рукоять меча отдачей почти выбило из его руки, но юноша все же не дал отравленному лезвию коснуться своего тела.

Сверкая глазами поверх шарфа, здоровяк рванулся вперед. Они оказались так близко друг от друга, что оба их меча стали бесполезны. Очевидно, головорез, ослепленный болью от раны в ноге, рассчитывал своим весом заставить Барериса упасть на спину.

Впрочем, тут он совершил огромную ошибку. Он совсем забыл про кинжал в его левой руке.

Барерис напомнил ему об его существовании, вонзив лезвие глубоко в его почки и кишечник. А затем притворявшаяся ребенком тварь схватила его сзади за ноги и вонзила зубы в икру.