Текст книги "Нечисть (ЛП)"

Автор книги: Ричард Ли Байерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Где и когда она хочет встретиться с нами?

Барерис свалился в заросший, открытый каменный колодец, похожий на тот, по которому он выбрался из крепости несколько дней назад, только более узкий. При падении юноша выронил меч и попытался уцепиться за неровные стены, но не смог найти опору для рук.

Внизу послышался звон металла, и через мгновение бард рухнул на жесткую, неровную поверхность. Когда шок от удара прошел, юноша осознал, что при падении почти не пострадал, не считая легких ушибов. Он и его оружие оказались на одном из пролетов спиралевидной лестницы, ведущей в глубины земли. Тревожащая пустота, которая была его призрачным проводником, колеблясь, зависла чуть ниже.

Ему стало интересно, не попытался ли только что призрак прикончить его этим падением? Если так, то следовать за ним и дальше будет сумасшествием.

Но, если бы дух хотел смерти барда, то он мог бы просто напасть на него с мечом или позволить баньши проделать за него всю работу. Более вероятно, что он ожидал, что Барерис заметит шахту до того, как свалится с её края.

В любом случае, у юноши не было иного выбора, кроме как спуститься вниз. Сейчас к тому горному хребту наверняка слетелось ещё больше охотников Ксингакса.

Он встал на ноги, поднял меч и проворчал:

– Предупреждай в следующий раз.

Существо поплыло дальше, и юноша последовал за ним.

Они нескоро достигли первого смежного с колодцем подземелья. Эти покои оказались чем-то вроде склепа, в котором навзничь лежали сделанные из бледного камня изможденные фигуры со скрещенными руками. Они могли оказаться и скульптурами, но интуиция Барериса подсказала ему, что это были трупы, покрытые камнем, керамикой или каким-то другим способом полностью обращенные в камень. Очевидно, что люди прошлого вырыли это место не в качестве жилища или укрепления. Это были могильные катакомбы.

При виде мертвых тел призрак замерцал. Он то исчезал, то становился видимым, на мгновение принимая облик того или иного лежащего тела и тут же теряя сходство с ним.

По мере того, как Барерис со своим проводником спускались вниз, склепы становились все больше. Каменные саркофаги, на которых изредка были высечены изображения усопших, прятали своё содержимое от нескромных взглядов. Выцветшие, осыпающиеся фрески на стенах описывали достижения погребенных и их религиозные церемонии. Призрак на мгновение обретал сходство с некоторыми из изображенных на фресках и рисунках людей и тут же терял его.

Низ колодца был уже виден, когда дух вывел Барериса со ступенек в один из склепов. Моментом позже из-за какого-то погребального ложа выползло серое, разбухшее, состоящее из сегментов существо длиной в половину роста барда. Тварь подняла безволосую и безглазую голову, которая все же имела сходство с человеческой, и, повернулась к барду.

Тело Барериса словно оказалось в тисках, в руках и ногах барда вспыхнула боль. Он сделал усилие, чтобы наполнить легкие воздухом, и пропел заклинание, повышающее жизненную силу.

Агония и почти полный паралич исчезли. Юноша поднял меч, чтобы уничтожить похожее на слизняка создание до того, как оно атакует его ещё раз, и сделал первый шаг, но призрак преградил ему путь. В его темной руке возникла тень клинка.

Тем временем ползучая тварь развернулась, отползла глубже в склеп и произнесла что-то на языке, которого Барерис никогда не слышал.

Бард заколебался. Несмотря на неприятные ощущения, охватившие его чуть раньше, червеобразное создание вроде бы хотело говорить с ним, а не сражаться, а юноша совершенно не испытывал желания без нужды затевать драку с ним и призраком одновременно.

Он запел, чтобы наделить себя даром понимания языков, а затем произнес:

– Я не мог понимать тебя раньше, но теперь могу.

– Я сказал – держись на расстоянии, – ответила безглазая тварь. – Я не хочу превращать тебя в камень – пока ты не желаешь мне зла – но я не могу остановить исходящую от моего тела силу, как и ты не можешь остановить кровь, что течет по твоим венам.

– Я пришел сюда не для того, чтобы навредить тебе, – сказал Барерис. – Я попросил твоего… здесь присутствующего товарища, чтобы он отвел меня в какое-нибудь безопасное место, потому что за мной охотится и другая нежить. Должен предупредить, что они могут проследить мой путь до колодца. Они уже пронюхали про мои остальные укрытия.

– Сомневаюсь, что они найдут это место, – сказало существо. – Те, кто построили катакомбы, боялись, что некроманты потревожат покой их усопших, так что приняли кое-какие меры, чтобы этого избежать. Их мертвецы находили свой последний приют далеко от их жилья, и также они договорились со мной, чтобы я поселился здесь и превращал тела покойных в камень, чтобы волшебники не могли их поднять. И, что в твоих обстоятельствах самое важное, они установили стражей, из-за которых немертвые прислужники магов не могут обнаружить эти могилы.

Барерис почувствовал, как напряжение уходит из его тела, оставляя вместо себя опустошающую слабость.

– Рад это слышать.

– Сядь. Зеркало и я не можем предложить тебе больше никаких удобств, подходящих для смертного, но ты, по крайней мере, можешь отдохнуть.

Бард рухнул, привалившись спиной к стене.

– Полагаю, это имя, Зеркало, вполне подходит твоему другу. А меня зовут Барерис Анскульд.

– Я – Быстрый Удар. Могильный ползун, как ты можешь видеть.

Барерис покачал головой.

– Придется поверить тебе на слово. Я никогда не встречал таких, как ты, и даже не слышал о вас.

– Правда? Интересно, возможно, остальные мои сородичи уже исчезли из этого мира, – тон Быстрого Удара говорил о том, что он был не встревожен, а скорее заинтригован такой возможностью. – Люди так же называли нас червями-пращурами.

– Интересно, – произнес Барерис. Так и было – немного. Несмотря на гнетущее его все последнее время отчаяние, новые товарищи его заинтересовали. Любопытство было главной чертой характера любого барда. – Могильные ползуны – это нежить?

– Вроде того, но не из тех, что были когда-то людьми или нападают на людей, пока те не дают для этого повода.

– Уверяю, у меня и в мыслях ничего подобного не было. А Зеркало – это призрак?

– Призрак очень храброго и умелого воина, я думаю. Как ты уже наверное догадался, это я назвал его Зеркалом из-за его привычки принимать чужие обличья. Он больше не помнит ни своего имени, ни лица – на самом деле, ничего не помнит.

– Почему?

По телу Быстрого Удара от хвоста до головы пробежала дрожь, словно у потягивающегося человека.

– Он пал жертвой силы, уничтожившей весь его народ. Это печальная история, но я могу поведать тебе об этом, если ты захочешь меня выслушать.

– Пожалуйста, продолжай. Я провел большую часть жизни, собирая истории и песни.

– Значит, так. Давным-давно, немногим позже падения Нетерила, горами правило могущественное королевство. Большей частью своего величия оно было обязано одному человеку, Фастрину Делверу, волшебнику, равных которому в мире не было и нет. Большую часть жизни Фастрин творил чудеса на благо своего народа и давал правителям мудрые советы. Со временем, однако, он потерял контакт с людьми, и те немногие, что видели его после этого, утверждали, что он выглядел расстроенным, но маг не мог или не хотел объяснить, почему, поэтому никто и предположить не мог, насколько критической стала ситуация. Фастрин не просто замкнулся в себе, он сошел с ума. И однажды, солнечным летним утром, – продолжил Быстрый Удар, – он вышел из своего добровольного изгнания и начал методически уничтожать людей, превращая их в прах одного за другим. Но он не ограничивался только тем, что убивал своих жертв, нет – своей магией он калечил их души и сознание. Порой его волшебство полностью стирало их сущность; даже когда этого не происходило, оно лишало бедолаг разума и памяти.

– Это произошло и с Зеркалом, – произнес Барерис.

– Да. Он был одним из многих, кто пытался остановить Фастрина. К сожалению, их отважный порыв закончился ничем. Полагаю, что кое-кому все же удалось спастись бегством, но в конце-концов неистовство волшебника полностью уничтожило королевство, к созданию которого он приложил столько сил. И тогда он обратил свою смертоносную, раздирающую души магию на себя.

– Но зачем? Даже у душевнобольных есть причины для поступков, пусть остальные могут не видеть в них смысла. Кто-нибудь пытался вступить с ним в переговоры?

– Да, – ответил червь-пращур. – Фастрин утверждал, что его ограбили. Раз уж он не может найти воришку, то все вокруг должны умереть, потому что только таким образом он может полностью себя обезопасить.

Барерис встряхнул головой.

– Не понимаю.

– Никто не понимает. Фастрин отказался вдаваться в подробности.

– Могу я спросить, как ты узнал все это?

– Пока был похоронен в этой дыре? Ну, даже Фастрину не удалось бы уничтожить все королевство за день или даже за десять. Пока убийства продолжались, люди обращались ко мне за советом. Видишь ли, черви-пращуры считались мудрецами. Когда я ел плоть мертвецов – это было до того, как я вырос и избавился от необходимости в такой пище – я впитывал их знания. Увы, ничего из того, что я знал, не подсказывало способа справиться с этой бедой. Позже, когда люди перестали появляться здесь, я осмелился выйти наружу, чтобы узнать, остался ли кто-нибудь в живых. Людей я не нашел, но, к счастью, столкнулся с отрядом орков, которые напали на меня.

Барерис криво усмехнулся.

– К счастью, говоришь?

– По большей части – да, потому что не все они превратились в камень. Один из них истек кровью, когда я пронзил его своими клыками, и, после того, как я съел часть его, то узнал, что он издалека наблюдал за самоубийством Фастрина. Возможно, тот его не заметил, или помутненный разум волшебника не расценивал орка как что-либо значимое – он не был подданным того королевства, и поэтому маг не видел причин нападать на него. В любом случае, я хотя бы понял, что произошло, узнал мрачный конец этой истории, и поэтому вернулся домой. А теперь поведай мне свою историю.

Барерис вздрогнул. Рассказ Быстрого Удара унес его прочь от собственных горестей, и теперь у него не было ни малейшего желания вновь возвращаться к ним.

– Она не стоит того.

– Учитывая, что тебе приходится спасаться от нежити? Не говори чушь.

Барерис подумал, что могильный ползун, по крайней мере, предоставил ему укрытие, поэтому он должен ответить любезностью на любезность, рассказав о себе.

– Как пожелаешь. Я не знаю, что тебе известно о нынешних человеческих государствах. Я родом из страны, которая называется Тэй…

Он постарался сделать свой рассказ как можно более коротким и не добавлял к нему никаких подробностей, как сделал бы, если бы испытывал от этого удовольствие или старался заслужить аплодисменты и содрать с аудитории побольше денег. И все же его повесть заняла достаточно времени, чтобы его глотка пересохла.

Юноша допил воду из одной из своих фляг.

– Вот и все, – закончил он. – Я предупреждал – тут не о чем особо рассказывать. Хороший рассказ должен создавать образ. После него можно почувствовать грусть или сожаление, но он обязательно должен дарить и определенный душевный подъем, а моя история – это просто бесполезная, пропитанная ужасом мешанина.

Быстрый Удар вскинул свою безглазую голову.

– Ты говоришь так, словно она уже подошла к концу.

– Так и есть. Разницы нет – даже если мне удастся выбраться из этих гор и прожить ещё сотню лет. Я уже потерял все, что так трепетно любил. Ни одна битва больше не стоит того, чтобы сражаться в ней.

– Мое существование и мой разум отличаются от твоих. Я не знаю, что такое любовь; долгое одиночество, которое не смог бы вынести ни один человек, мне подходит. Все сведения о мыслях и чувствах смертных я получил из вторых рук, и, возможно, главное продолжает от меня ускользать, но, думаю, что ты ещё можешь продолжить свой путь. Зеркало поможет тебе в этом.

– Что ты имеешь в виду?

– Он часто бродит по окрестностям. Несмотря на то, что его разум поврежден, он прекрасно ориентируется среди этих утесов и низин – этих Рассветных Гор, как вы, люди, их называете. Он может помочь тебе скрываться от врагов, пока ты вновь не окажешься в своей стране.

– А он хочет этого? Почему?

– Потому что он пуст. Ты – первый живой человек, который появился тут с тех пор, как Зеркало многие годы назад очутился в этих склепах. Ему необходимо что-то вроде тех лишенных жизни картин и резьбы, что-то, что он сможет отразить, чем наполнить себя и тем самым сам себе доказать, что существует. Может, ты сумеешь дать ему это, а я, нежить, нечеловеческое существо – нет.

– Звучит так, словно он будет сосать из меня жизненную силу, как пиявка.

– Не больше, чем твое собственное отражение в любом другом зеркале.

Барерису все же не нравилось, как это звучит.

– А тебе не будет его не хватать?

– Нет. Я желаю ему только блага, но, как я и говорил, мои потребности и чувства отличаются от твоих.

Барерис решил, что дальше спорить не стоит. Правда была в том, что, если он хотел продолжать бороться и жить дальше, то ему необходима любая помощь, и, кроме того, если Зеркало захочет последовать за ним, у него вряд ли получится его остановить. Но, если им предстоит быть соратниками, бард чувствовал, что должен прекратить разговаривать о призраке в третьем лице, словно его тут не было – пусть это и было недалеко от правды.

Он оглянулся и заметил зависшую в воздухе полосу неясной зыби.

– Спасибо, – произнес он. – Я благодарен тебе за помощь.

Как он и ожидал, Зеркало не ответил.

Глава 12

9-10 Киторна, год Возвышения Эльфийского Рода

Ярпилл окинула взглядом убогую захламленную гостиную, комнату в невзрачном домишке, который, очевидно, принадлежал самой Дмитре Фласс под вымышленным именем. Легко представить, как добропорядочная домохозяйка выгоняет из этой комнаты детей, чтобы протереть пыль с дешевых керамических безделушек и отскоблить полы, или как её муж пьет здесь эль, перебрасываясь скабрезными шуточками со своими закадычными приятелями из гильдии бондарей. Но люди, которые находились тут сегодня, принадлежали к куда более привилегированному классу.

Первая Принцесса Тэя, чувственная по муланским стандартам, выглядела так же раздражающе очаровательно, как и обычно. Самас Кул, тучный, краснолицый и потеющий мужчина, носил одежду, подчеркивавшую его статус, в то время как Лаллара, как обычно, казалась раздосадованной и готовой выплеснуть свое раздражение на первого же, кто даст ей на это хоть какой-нибудь повод.

Хотя Ярпилл продолжала сомневаться, насколько разумным было решение посетить эту организованную Дмитрой тайную встречу, она слегка воспряла духом из-за того, что тарчион выглядела так же обеспокоенно, как и все остальные. О, Дмитра хорошо скрывала свои чувства, но каждый Красный Волшебник Прорицания в совершенстве владел языком тела и искусством чтения по лицу, и её поведение не могло обмануть Ярпилл. Если бы тарчион нервничала из-за того, что была замешана в заговоре против своего начальства, это, скорее всего, проявлялось бы по-другому.

С другой стороны, Дмитра была Красным Волшебником Иллюзии. Разве можно полагаться на её внешний вид, чтобы судить, была ли она обеспокоена по-настоящему или нет?

Наконец Самас вразвалку подошел к дивану, который был достаточно крепок, чтобы выдержать его вес, опустился на него, и Дмитра приготовилась начать.

– Господа, – произнесла она. – Благодарю вас за то, что уступили моей просьбе. В обычных обстоятельствах я не осмелилась бы возглавить собрание, в котором принимают участие мои повелители, но поскольку…

– Поскольку ты единственная, кто знает, о чем же, во имя Темного Солнца, мы собираемся здесь говорить, – оборвала её Лаллара, – это совершенно разумно. Мы понимаем и разрешаем тебе продолжать.

– Благодарю вас, Ваше Всемогущество. Я получила кое-какую неизвестную вам информацию, из которой следуют определенные выводы, и поэтому я обеспокоена, полна подозрений и озабочена благополучием нашего государства.

– Что за выводы? – спросил Самас, обмахивая лицо пухлой татуированной рукой.

– Что Сзасс Тэм убил и Друксуса Рима, и Азнара Трула, что он предал тэйскую армию врагам и солгал в докладе о вторжении рашеми.

Лаллара рассмеялась.

– Это просто нелепо.

– Если мы рассмотрим доказательства, Ваше Всемогущество, возможно, я смогу изменить ваше мнение. Можем ли мы начать с убийства Друксуса Рима?

– Определенно, – произнес Самас. – Это, кажется, самый быстрый способ развеять твои подозрения. Как я понимаю, убийца использовал магию воплощения, чтобы совершить задуманное.

– На его месте мы все могли сделать так же, – ответила Дмитра. – Пусть мы предпочитаем полагаться на заклинания собственных магических школ, но на самом деле каждый из нас владеет и множеством других заклинаний. Совершенно очевидно, что Сзасс Тэм, который повсеместно известен как самый умелый волшебник в стране, исключением не является. Моя догадка такова – он использовал именно эти заклинания только для того, чтобы бросить подозрение на орден Воплощения, а именно – на Азнара Трула, одного из своих врагов.

– Но Друксус не был его врагом, – возразила Ярпилл. – Он, как и все мы, был союзником Сзасса Тэма. У Сзасса не было никаких причин убивать его.

– Одна была, – ответила Дмитра. – Та, к которой мы ещё вернемся – привести общество в смятение. Я допускаю, что само по себе это недостаточный мотив для того, чтобы напасть на союзника, и пока что я не могу найти объяснение этому противоречию, но я могу доказать, что Сзасс Тэм не приложил для поисков убийцы всех усилий, как поступил бы любой мулан, которому нечего скрывать.

– И как же? – спросила Лаллара.

– У меня самая широкая шпионская сеть в стране, и Сзасс Тэм это знает. Годами она верно служила ему, и все же он фактически запретил мне использовать моих агентов, чтобы определить личность убийцы. Он сказал, что этим займетесь вы, госпожа Ярпилл.

Ярпилл сморгнула.

– Какое-то время я и правда пыталась. Для этого мы объединили усилия с Сзассом Тэмом, но наши предсказания не открыли нам ничего, и тогда он предложил мне заняться чем-нибудь ещё и заявил, что продолжит охотиться на убийцу другими способами. Я решила, что он имел в виду ваших шпионов.

– Все вышесказанное ничего не подтверждает, – возразил Самас.

Оглядевшись, он заметил выпивку и еду, лежащие на столе у стены, и сделал магический жест в том направлении. Бутылка взмыла в воздух и налила красное вино в бокал. Нож намазал мед на сладкий рулет.

– Верно, – произнесла Лаллара, сузив глаза. – Не подтверждает. Но я все же признаю, что эти факты довольно любопытны и соглашусь, что Сзасс Тэм – один из немногих, кто смог бы проникнуть в покои Друксуса незамеченным или подослать туда своего агента. Вдобавок мало кто, кроме него, мог бы помешать предсказаниям Ярпилл, особенно если он и правда был рядом, чтобы каким-то хитроумным способом не допустить, чтобы ритуалы прошли успешно.

– Также есть кое-что ещё, – произнесла Дмитра. – Сзасс Тэм принял меры, чтобы преемником Друксуса Рима были избраны именно вы, Самас Кул. Не сомневаюсь, что вы являлись самой подходящей кандидатурой на эту должность, но, все же, почему он так хотел, чтобы именно вы заняли её? Возможно ли, что причина частично кроется в том, что вы не питали к Риму особой любви, и – прошу простить меня за то, что позволяю себе делать выводы о вашем характере, – что вы не тот человек, который полностью посвятит себя расследованию убийства, а не увеличению собственного благосостояния, даже если это преступление стало оскорблением для Ордена Преобразования?

Лаллара фыркнула.

– У тебя есть это право. Этот боров заботится только о том, чтобы набить свои сундуки – и свой рот.

Самас кинул на неё взгляд.

– Понимаю, что я совсем недавно стал зулкиром и нрав у вас не из легких. Но, все же, выбирайте слова, когда говорите обо мне.

– Мастера, прошу вас, – произнесла Дмитра. – Умоляю, не надо ссориться друг с другом. Если мои подозрения верны, это последнее, что нам стоит делать.

– Тебе есть что ещё сказать о смерти Друксуса? – спросила Ярпилл.

– К сожалению, нет, – ответила Дмитра, – так что давайте обсудим сражение в Ущелье Гауроса. – Она улыбнулась. – У меня и самой хороший нюх на правду и ложь, и с самого начала рассказ о битве на севере показался мне подозрительным. Учитывая, что в этой истории принял заметное участие Сзасс Тэм, который только что заинтриговал меня, вмешавшись в расследование убийства Друксуса Рима, я решила побольше разузнать об этом «вторжении рашеми». И выяснила, что ничего подобного и в помине не было. Не варвары шли на юг, чтобы атаковать нас. Это тарчионы Крен и Одессейрон направлялись к северу, чтобы вторгнуться на территории Рашемен, но после почти проигранного сражения им пришлось поставить крест на своих амбициях. Сзасс Тэм оказал им помощь, чтобы на них не обрушился гнев остальных зулкиров, и тогда они заявили, что агрессорами были именно рашеми.

– И ты полагаешь, – произнесла Лаллара, – что он сделал так потому, что это событие произошло вскоре убийства Друксуса, и таким образом он хотел усилить то «смятение в обществе», которое надеялся создать.

– Да, – ответила Дмитра. – Но, если мы копнем глубже, то обнаружим кое-что ещё. Позвольте мне изложить в деталях, что же происходило во время того боя.

Женщина дала ясный и сжатый отчет о произошедших событиях, ведь она, несмотря на то, что носила алую мантию волшебницы, также умела и отдавать команды войскам на поле боя.

– Теперь сами собой возникают несколько вопросов: как рашеми узнали о приближении наших отрядов и определили место, где лучше всего их остановить? Как могли ведьмы с такой легкостью разрушить власть тэйских магов над рекой? Как же Сзасс Тэм мог узнать об угрожающей армии опасности, где бы он в то время ни находился, и переместиться на поле боя как раз в нужный момент, чтобы помочь избежать катастрофы?

Ярпилл хихикнула.

– Возможно, величайший маг в Тэе может чувствовать какие-то признаки опасности или предвидеть её, что не под силу нам, тварям дрожащим? – в этот момент она вовсе не испытывала желания шутить, но каждый из них носил маску, и Ярпилл обычно притворялась милой девушкой с легким сердцем и неудержимым чувством юмора. Она высоко поднялась по иерархической лестнице своего Ордена, и любой разумный человек понимал, что для этого она должна была обладать безжалостностью и железной волей, но даже тогда это заставляло врагов её недооценивать. – То есть ты говоришь, что его шпионы доложили Сзассу Тэму о планах Крен и Одессейрона до того, как те выступили в поход, а он каким-то образом переправил достаточное количество воинов и магов рашеми, чтобы те смогли сокрушить тэйское войско, а затем ринулся спасать тарчионов?

– Именно так, – произнесла Дмитра, – потому что напугать всех – этого недостаточно. Помимо этого он хочет убедить знать, войска и простолюдинов, что он – единственный, кто способен справиться с нашими врагами. Очевидно, что нынешние проблемы в Пиарадосе оказались для него просто даром богов. Это дало ему возможность поиграть в спасителя не один раз, а дважды.

Самас, губы которого блестели от меда, проглотил еду, что находилась у него во рту, и спросил:

– Почему же он так неожиданно озаботился мнением нижестоящих?

– С вашего позволения, Ваше Всемогущество, – ответила Дмитра, – прежде чем мы обсудим этот вопрос, может, лучше завершить пересмотр недавних событий и углубиться в дело об убийстве Азнара Трула?

Ярпилл усмехнулась.

– Разве? А я надеялась, что именно оно выглядит абсолютно прозрачным. После убийства Друксуса Неврон вызвал ещё несколько слуг-демонов. Один из них сорвался с привязи… Трул, наверное, изрядно удивился, когда в тот момент, когда он собирался развлечься с девчонкой-рабыней и не был готов к защите, тот разорвал их обоих на части. В свою очередь прислужники Трула уничтожили демона.

– Я подозреваю, – произнесла Дмитра, – что правда более сложна. Мои шпионы выяснили, что никто не знает, было ли обнаружено тело рабыни. Мы знаем, что та съехавшая с катушек тварь – как вспоминают некоторые, мужчина огромного роста, – предпочитала впиваться жертвам в горло, в то время как создание, которое уничтожили маги, хотя и имело четыре руки и чешую, ростом не превосходило среднего человека и оказалось женского пола. Думаю, что первой тварью был кровавый изверг, который превратил рабыню в создание вроде себя самого, чтобы она смогла убить Азнара Трула. Другими словами, та не была демоном во всех смыслах этого слова – скорее, каким-то необычным подвидом вампира.

– Отсюда следует вывод, – произнесла Лаллара, – что демона вызвал и сковал скорее всего, не заклинатель, а некромант вроде Сзасса Тэма, который потом провел его во дворец Трула в числе прочих демонов Неврона.

Самас кивнул, и его многочисленные подбородки заколыхались.

– Он сделал это, зная, что убийство второго зулкира вызовет ещё больший переполох в стране. Я понимаю, но мы также должны осознавать, что его смерть в конечном итоге пошла на пользу нам всем. Трул был нашим врагом. Когда его не стало, наша фракция получила контроль над советом – по крайней мере, до тех пор, пока заклинатели не выберут себе нового главу, а если окажется, что он симпатизирует нашим взглядам, мы сможем контролировать жизнь государства все обозримое будущее.

– Значит, – произнесла Дмитра, – ваша группа предпочитает оставить все, как есть, и вы до сих пор считаете, что ваши интересы и интересы Сзасса Тэма совпадают.

– А почему мы должны думать иначе? – спросил Самас.

– Начинаю понимать, – произнесла Ярпилл. Она ещё не была в этом уверена, но сама мысль о том, что Дмитра могла оказаться права, заставила её почувствовать слабость. – По общему мнению, Тэй находится в опасности. Рашеми угрожают нам с севера, а нежить – с востока. Неизвестный враг убивает зулкиров одного за другим. Но, к счастью, находится герой, который доказал, что способен и хочет спасти нашу страну – если ему дадут возможность это сделать. Ты думаешь, что в этом и есть причина созыва совета, разве не так, тарчион? Сзасс Тэм собирается попросить нас избрать его верховным правителем Тэя.

Лаллара саркастически усмехнулась.

– Только временно, без сомнений. До тех пор, пока проблемы не будут решены.

– Он же не думает, что мы и впрямь согласимся на такое! – воскликнул Самас. – Одно дело – признавать его самым старым и умелым зулкиром и лидером нашей фракции – так сказать, первым среди равных – но все мы пробивали дорогу к самым высшим должностям в стране не для того, чтобы возвести на трон верховного владыку, который будет обращаться с нами, как с подчиненными.

– Я это понимаю, – произнесла Дмитра, – но все же думала, что обязана вас предупредить. Представьте, что было бы, если бы я этого не сделала. Вы все верны Сзассу Тэму и знаете, насколько он проницателен и силен. Разве у вас возникло бы хоть малейшее желание переходить ему дорогу? Во время совета вы рассаживаетесь по местам, беспокоясь не только об угрозе государству, но и о собственной безопасности. И все выглядит так, что лич – единственный, кто добился успеха в решении некоторых из наших проблем. Конечно, это то, во что верит большая часть населения. Сзасс Тэм предлагает свою кандидатуру в качестве регента или поднимает этот вопрос как-нибудь по-другому. В ситуации, которую я описала, кто из вас, не зная, как думают остальные, оказался бы достаточно храбр, чтобы разоблачить его план?

Ярпилл хотелось бы, чтобы она могла заявить, что нашла бы в себе достаточно мужества, но она спросила себя, так ли это на самом деле. Ни один зулкир не мог показать свою слабость, признавшись, что чего-нибудь или кого-нибудь боится. Но, по правде говоря, даже несмотря на то, что лич поддерживал её во всех её начинаниях, она боялась Сзасса Тэма и могла с уверенностью заявить, что Самас и даже Лаллара со своим жестким, колючим характером разделяли её чувства.

Лаллара рассмеялась.

– Услышьте же тишину! Теперь ясно, тарчион, что никто из нас не осмелился бы на это.

– Значит, уже четыре голоса в его поддержку, – произнесла Дмитра. – И, учитывая, что место зулкира Воплощения пустует, в лучшем случае три – против. Количество подходит. Чтобы избежать этого, я надеюсь, что вы, все трое, дадите здесь и сейчас обещание твердо возразить против такого предложения.

– Нет, – сказал Самас Кул, – по крайней мере, не сейчас.

Дмитра наклонила голову.

– Могу я спросить, что же ещё требуется, чтобы убедить вас, мастер?

– Да, иллюзионист, – ответил толстяк. – Можешь. Чтобы нас встревожить, ты тут понастроила кучу хитроумных теорий, но я был бы куда более склонен изменить свою позицию, если бы знал, почему из всех людей именно ты захотела нас предупредить. Ты одна из фавориток Сзасса Тэма. Если он коронуется, ты тоже получишь от этого выгоду.

– Вы забываете, – сказала Ярпилл, – тарчион Фласс поклялась служить всем зулкирам, и я уверена, что она, как и все мы, первым делом заботится о благополучии государства.

Лаллара наградила её ядовитым взглядом.

– Вы, маленькие шутники, начинаете утомлять меня ещё больше, чем обычно. – Она перевела взгляд на Дмитру. – Боров поднял обоснованный вопрос. Если все это часть шарады, сложно представить, чего ты в действительности можешь пытаться добиться, но, все-таки: почему нам стоит тебе доверять?

– Потому что Сзасс Тэм больше так не делает. В прежние времена он бы рассказал мне обо всем этом. Он подключил бы меня к любому плану, где бы я могла оказаться полезной, даже к убийству своего коллеги-зулкира, и все же сейчас он внезапно решил скрыть что-то от меня, прося использовать лишь часть моих ресурсов на реализацию его схем, хотя я не давала ему ни одного повода усомниться в своей верности. О причинах этого я знаю даже меньше, чем о том, чего лич добился убийством Друксуса Рима или отчего после стольких лет, в течение которых он довольствовался главенством среди зулкиров, он решил замахнуться на ещё большую власть. Я знаю только то, что неплохо устроилась в Тэе с его сегодняшней формой власти. У меня есть неприятное подозрение, что по той или иной причине при новом режиме Сзасса Тэма для меня уже не будет столь подходящего места. – Она улыбнулась. – Так что я пытаюсь сохранить нынешний порядок вещей и надеюсь, что смогу провернуть это с минимальным риском для себя. Я приложила немало усилий, чтобы Сзасс Тэм не узнал о нашем собрании. Если никто из вас не проболтается, что я стремилась сплотить вас против него, я от этого не пострадаю.

Лаллара проворчала:

 – В твоих словах есть немалая толика здравого смысла, тарчион, хотя это совсем не означает, что я верю, что ты говорила чистую правду и ни о чем не умолчала. Но, возможно, твои мотивы не имеют особого значения, потому что Самас был прав насчет одной вещи: он, Ярпилл и я дружно питаем отвращение при мысли о том, чтобы вознести лича выше нас самих. Это очевидно из нашего поведения, пусть мы и не высказали этого напрямую. Так что я скажу: да, давайте заключим тайное соглашение о сопротивлении – просто на всякий случай.