Текст книги "Форсаж в бездну: общество после ископаемого топлива"

Автор книги: Ричард Хейнберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Когда они больше не могут сводить концы с концами, риски протеста кажутся менее значительными – терять нечего; жизнь все равно невыносима. Широко распространенный протест открывает возможность для необходимых политических и экономических реформ, но также ведет к перспективе кровавых репрессий и снижению социальной и политической разрухе.

Сценарии упрощения общества

Если вышеуказанная предпосылка верна, то можно легко представить себе два сценария:

A. Продолжение (все более отчаянное) стремления к обычному бизнесу. В этом сценарии лица, определяющие политику, пытаются возобновить экономический рост с помощью расходов на стимулирование и спасение; все усилия направлены на увеличение или, по крайней мере, на поддержание сложности и централизации общества.

Дефицит не учитывается.

Это было общей стратегией многих правительств в последние годы, когда они боролись с первой фазой мирового финансового кризиса.

США и более сильные члены ЕС достигли ощутимых, но ограниченных успехов в обеспечении восстановления и предотвращении дефляционного краха своей экономики за счет дефицитных расходов. Однако 90 фундаментальных проблем, которые привели к кризису 2008 года, просто замалчивались.

Ограничения этого курса действий проявляются по мере того, как «восстановление» в США не набирает обороты, экономический рост в Китае замедляется, а Европейский Союз скатывается в рецессию и выходит из нее.

Дальнейшие расходы на стимулирование потребуют еще одного массивного раунда государственных заимствований, и это столкнется с сильными внутренними политическими проблемами, а также сопротивлением со стороны финансового сообщества (в виде понижения кредитного рейтинга, что сделает дальнейшие заимствования более дорогими).

Между тем, несмотря на много разговоров о потенциале низкосортных нетрадиционных источников нефти, таких как битуминозные пески и плотная нефть, мировые запасы энергии находятся практически в тех же условиях, что и в начале кризиса 2008 года (что важно, напомним, частично он был вызван резким скачком цен на нефть).

А без увеличения и доступных по цене потоков энергии подлинное восстановление экономики (что означает возврат к росту производства и торговли) может оказаться невозможным. Таким образом, финансовая подкачка будет приносить убывающую прибыль.

Погоня за обычным бизнесом, кажется, просто возвращает нас к беспорядкам, наблюдавшимся в 2008 году; однако в следующий раз ситуация будет хуже, поскольку правительства и центральные банки уже исчерпали большую часть боеприпасов для стимулирования экономики.

Если они смогут опередить дефляцию долга и сокращение доли заемных средств за счет массовой «печати» новых денег, в конечном итоге результатом будет гиперинфляция и валютный коллапс.

Б. Упрощение строгостью. В этом сценарии страны отступают от своего нынешнего состояния чрезмерной задолженности и умиротворяют рынки облигаций путем сокращения внутренних социальных расходов и отмены систем социальной защиты, созданных в течение последних нескольких десятилетий устойчивого роста. Эта стратегия принимается Соединенными Штатами и многими странами ЕС отчасти из-за осознанной необходимости, а отчасти по совету экономистов, которые обещают, что сокращение внутренних социальных расходов (наряду с приватизацией государственных услуг) будет стимулировать еще больше экономическую деятельность частного сектора и тем самым приведет к устойчивому восстановлению.

Доказательства эффективности жесткой экономии как пути к укреплению экономического благополучия в лучшем случае неоднозначны в «нормальные» экономические времена. В нынешних обстоятельствах есть неопровержимые свидетельства того, что это приводит к ухудшению экономических показателей, а также к социальным распадам.

В странах, где предписание жесткой экономии применялось наиболее активно (Ирландия, Греция, Испания, Италия и Португалия), сокращение продолжалось или даже ускорилось, а народные протесты нарастают. Это Даже сказывается на Германии, самой сильной экономике Европы. Как Джефф Мэдрик утверждал в New York Review of Books 4, политики не видят, что растущий дефицит является скорее признаком более медленного экономического роста, чем причиной.

Жесткая экономия имеет аналогичный эффект в штатах, округах и городах США. Правительства штатов и местные власти сократили примерно полмиллиона рабочих мест в 2009–2010 годах; если бы они продолжали нанимать сотрудников в прежнем темпе, чтобы не отставать от роста населения, они бы вместо этого добавили полмиллиона рабочих мест.

Между тем, из-за низких налоговых поступлений местные власти разрешают асфальтированным дорогам превращаться в гравий, закрывают библиотеки и парки и увольняют государственных служащих.

Здесь нетрудно распознать самоусиливающийся цикл обратной связи. Снижающаяся экономика означает снижение налоговых поступлений, что затрудняет выплату государством долга. Чтобы избежать понижения кредитного рейтинга, правительства должны сократить расходы. Это еще больше сжимает экономику, что в конечном итоге все равно приведет к понижению кредитного рейтинга. Это, в свою очередь, увеличивает стоимость заимствования.

Таким образом, правительство должно сократить расходы еще больше, чтобы оставаться кредитоспособным. Потребность в социальных расходах резко возрастает по мере роста безработицы, бездомности и недоедания, в то время как доступность социальных услуг снижается. Единственный очевидный выход из этой смертельной спирали – возобновление быстрого экономического роста. Но если вышеприведенная посылка верна, это всего лишь несбыточная мечта.

Оба этих сценария приводят к неприемлемым и нестабильным результатам. А других возможностей нет? Ну да. Вот две.

C. Централизованное предоставление основ. В этом сценарии страны напрямую предоставляют рабочие места и предметы первой необходимости населению, сознательно упрощая, сокращая или устраняя расходные элементы общества, такие как финансовый сектор и вооруженные силы, и облагая налогами тех, кто может себе это позволить – богатых людей, банки и т. Д. более крупные предприятия – по более высоким ставкам. Это путь, обозначенный в начале эссе; здесь уместно добавить немного больше деталей.

Во многих случаях централизованное обеспечение предметами первой необходимости относительно дешево и эффективно. Например, с начала текущего финансового кризиса правительство США в основном занялось созданием рабочих мест, направляя налоговые льготы и стимулирующие расходы в частный сектор. Но это оказалось чрезвычайно дорогостоящим и неэффективным способом создания рабочих мест, гораздо большее количество которых можно было бы создать (на каждый потраченный доллар) путем прямого найма правительством5.

Здравоохранение, требующее от людей приобретения частной медицинской страховки, обходится дороже, чем просто предоставление универсальной государственной программы медицинского страхования, как это делает любая другая промышленно развитая страна.

Если судить по опыту Великобритании во время и сразу после Второй мировой войны, тогда лучший доступ к более качественным продуктам питания может быть обеспечен с помощью государственной программы нормирования, чем с помощью полностью приватизированной продовольственной системы. И правительственные банки, возможно, могли бы предоставлять более надежные государственные услуги, чем частные банки, которые направляют огромные потоки нетрудового дохода банкирам и инвесторам.

Если все это звучит как аргумент в пользу утопического социализма, читайте дальше – это не так. Но действительно существуют реальные выгоды от предоставления государством предметов первой необходимости, и было бы глупо игнорировать их.

Аналогичная линия рассуждений выглядит так. Сразу после стихийных бедствий или крупных промышленных аварий пострадавшие обычно обращаются за помощью к государству. Поскольку глобальный климат хаотично меняется, а охота за все более низкими ископаемыми источниками энергии вынуждает компании бурить глубже и в более уязвимых районах, мы, несомненно, увидим ухудшение погодных кризисов, ухудшение состояния окружающей среды и загрязнения, а также промышленные аварии, такие как нефтяные разливы. Неизбежно, что все больше семей и сообществ будут полагаться на государственную помощь при ликвидации последствий стихийных бедствий6.

Многие люди с тревогой восприняли бы расширение услуг государственной поддержки как расширение полномочий и без того раздутого центрального правительства. Этот страх вполне может иметь под собой основание, в зависимости от того, как будет реализована стратегия. Но важно помнить, что экономика в целом в этом сценарии будет сокращаться – и будет продолжать сокращаться – из-за ограничений ресурсов.

Думайте о предоставлении услуг государством не как об утопическом социализме (независимо от того, воспринимается ли эта фраза положительно или отрицательно), а как о стратегической реорганизации общества с целью повышения эффективности в периоды дефицита.

Возможно, лучшей аналогией было бы нормирование во время войны, практика, в которой правительство берет на себя большую роль в управлении распределением, чтобы высвободить ресурсы для борьбы с общим врагом.

Как платить за такое расширение услуг во время чрезмерной задолженности и дефицита кредитов? Финансовую отрасль можно уменьшить за счет налогообложения финансовых операций и нетрудового дохода. Кроме того, национальное правительство могло создавать собственное финансирование напрямую, без необходимости брать займы в банках.

Можно подумать, что если правительство сможет просто создать столько денег, сколько захочет, то оно сможет полностью покончить с нехваткой денег. Но, в конце концов, не деньги заставляют мир крутиться. При дефиците энергии и ресурсов реальная экономика будет продолжать сокращаться независимо от того, сколько денег напечатает центральное правительство; печать поверх просто приведет к гиперинфляции. Однако до определенного момента повышение эффективности и справедливое распределение могли минимизировать человеческие страдания, даже если экономический пирог продолжает сокращаться.

Некоторые страны уже начали вносить изменения в политику в соответствии с направлениями, предложенными в этом сценарии: Эквадор, например, расширил прямую государственную занятость, обеспечил соблюдение положений о социальном обеспечении для всех работников, диверсифицировал свою экономику, чтобы уменьшить зависимость от экспорта нефти, и расширил государственную банковскую систему.7

В некоторых крупных индустриальных странах, таких как Соединенные Штаты, укоренившиеся интересы (в основном, нефтеолигархи, финансовая и оружейная промышленность) будут работать, чтобы предотвратить движение в этих направлениях – как они уже делают.

Между тем, тот факт, что экономика все еще сокращается, даже несмотря на напряженные усилия правительства, может заставить многих людей поверить в то, что сокращение происходит из-за правительства, и поэтому народное сопротивление правительству (по крайней мере, с некоторых сторон) может усилиться. Правительство может быть мотивировано на подавление такого инакомыслия для поддержания стабильности (это, конечно, то, чего больше всего опасаются ультраправые антиправительственные группы). Страна, которая десятилетиями придерживалась варианта C, скорее всего, станет напоминать Советский Союз или Кубу.

В любом случае трудно сказать, как долго эта стратегия может сохраняться в условиях сокращения поставок энергии. В конце концов, способность центральных властей управлять и ремонтировать инфраструктуру, необходимую для продолжения поддержки простых граждан, может подорваться до такой степени, что центр больше не сможет удерживать народ. На этом этапе стратегия C исчезнет, ​​а стратегия D проявится.

D. Местное обеспечение основ. Предположим, что по мере сокращения экономики национальные правительства не в состоянии предоставить своим гражданам основы существования. Или (как только что обсуждалось) предположим, что эти усилия со временем ослабевают из-за неспособности поддерживать инфраструктуру национального масштаба.

В этом последнем сценарии местные органы власти, специальные общественные движения и неправительственные организации могли бы организовать предоставление предметов первой необходимости.

Эти группы могут включать малые предприятия, церкви и секты, уличные банды с расширенной миссией, а также формальные или неформальные кооперативные предприятия всех видов.

В отсутствие глобальных транспортных сетей, электросетей и других элементов инфраструктуры, объединяющих современные страны, любые уровни поддержки, которые могут исходить на местном уровне, обеспечили бы лишь тень того уровня жизни, которым в настоящее время пользуются американцы среднего класса или европейцы. Только один показательный пример: мы, скорее всего, никогда не увидим, чтобы семьи собирались в кузницах, чтобы с нуля производить портативные компьютеры или сотовые телефоны.

Постоянное предоставление еды и простейших промышленных товаров на местном уровне является разумной возможностью при условии разумных совместных усилий; однако по большей части в течение следующих нескольких десятилетий истинно местная экономика будет в основном экономикой спасения8.

Если центральные правительства стремятся сохранить сложность за счет более рассредоточенных правительственных узлов (правительства городов, округов и штатов), то вероятен конфликт между сообществами и распад национальных или глобальных центров власти. Сообщества могут начать отказываться от поддержки со стороны центральных властей – и не только государственных, но также финансовых и корпоративных.

В последние десятилетия общины считали, что в их интересах предоставлять национальным и глобальным корпорациям налоговые льготы и другие субсидии для размещения заводов и магазинов в пределах местного налогового округа.

Постфактумный анализ показывает, что во многих случаях сделка была невыгодной: налоговых поступлений было недостаточно для компенсации затрат на новую инфраструктуру (дороги, канализация, водоснабжение); Между тем, большая часть богатства, создаваемого заводами и мегамагазинами, как правило, поступает в удаленные штаб-квартиры корпораций и инвесторам с Уолл-стрит9.

Сообщества все чаще признают крупные сетевые розничные корпорации (а также крупные банки) паразитами, выкачивающими местный капитал, и вместо этого ищут способы поддержать малый, местный бизнес и банки.

Органы власти городов и округов только начинают проявлять аналогичное отношение к федеральному правительству и правительству штатов. Раньше более крупные государственные структуры предоставляли субсидии для местных инфраструктурных проектов и программ борьбы с бедностью. По мере того, как потоки финансирования для этих проектов и программ иссякают, местные органы власти начинают все больше конкурировать со своими голодающими старшими братьями.

Если общинам приходится бороться со снижением налоговых поступлений, конкуренцией со стороны более крупных правительств, хищных мегакорпораций и банков, то некоммерческие организации, которые поддерживают десятки тысяч местных благотворительных организаций, сталкиваются, возможно, с еще более серьезными проблемами. Нынешняя модель благотворительности полностью основана на предполагаемом экономическом росте и греховном ссудном проценте: гранты фонда поступают за счет прибыли от инвестиций фонда (на фондовом рынке и в других местах).

По мере того, как экономический рост замедляется и обращается вспять, мир некоммерческих организаций будет дрожать и рушиться, и жертвами станут десятки тысяч агентств социальных услуг, образовательных программ и организаций по охране окружающей среды ... а также бесчисленные симфонические оркестры, танцевальные ансамбли, музеи и так далее.

Если национальное правительство утратит свою хватку, если местные органы власти будут ущемлены одновременно сверху и снизу, и если некоммерческие организации будут испытывать недостаток финансирования, откуда появятся средства для поддержки местных сообществ необходимыми социальными и культурными услугами? Местные предприятия и кооперативы (включая кооперативные банки, также известные как кредитные союзы) могут взять на себя часть бремени, если они смогут оставаться прибыльными и не стать жертвами крупных банков и мегакорпораций до того, как последние разорятся.

Следующая линия поддержки будет исходить от волонтерских усилий людей, готовых упорно трудиться для общего блага. Каждый городок изобилует церквями и обслуживающими организациями. Многие из них были бы хорошо подготовлены, чтобы помочь просвещать и организовывать население в целом, чтобы способствовать выживанию и восстановлению – особенно некоторые из недавно прибывших, таких как Transition Initiatives, для которых готовность к коллапсу уже является смыслом существования.

В лучшем случае волонтерские усилия начнутся задолго до того, как разразится кризис, путем организации фермерских рынков, программ поездок и обмена автомобилями, местной валюты и кампаний «покупай местное». Появляется все больше литературы, призванной помочь этим докризисным усилиям; недавняя достойная запись в этой области – «Местные Доллары, местный смысл: как перевести деньги с Уолл-стрит на главную Улицу и достижение настоящего процветания», Майкла Шумана.

Последний источник поддержки будет состоять из семей и соседей, объединившихся, чтобы делать все необходимое для выживания – выращивать сады, держать кур, повторно использовать, перепрофилировать, ремонтировать, защищать, делиться и, если все остальное терпит неудачу, учиться обходиться без. Люди будут переезжать в совместное жилье, чтобы сократить расходы. Они будут заботиться друг о друге, чтобы поддерживать безопасность.

Эти экстремальные местные методы иногда противоречат местным и национальным законам. В случаях с «Битвой века», даже если им негде оказать материальную помощь, но местные органы власти могли бы протянуть руку помощи, просто уйдя с дороги – например, изменив правила зонирования, чтобы разрешить новые способы использования пространства.

(Или в более неотложных ситуациях, они могут использовать земельные банки, чтобы захватить неиспользуемые участки и сделать их доступными для общественных целей.11) Благодаря этому районные комитеты могут выявлять свободные дома и коммерческие помещения и превращать их в общественные сады и центры встреч. В свою очередь, поскольку кварталы соединяются с другими районами, более прочная социальная ткань может оживить местное самоуправление.

Как обсуждалось выше, движения в поддержку локализации – какими бы благими они ни были – могут быть восприняты национальными властями как угроза. В тех случаях, когда национальные правительства считают требования местных жителей большей автономии угрожающими, ответные меры могут включать наблюдение, отказ в праве на публичные собрания, проникновение в протестные организации, милитаризацию полиции, разработку все большего количества несмертельного оружия для использования против протестующих, принятие законов, отменяющих право на судебное разбирательство и слушание доказательств, а в крайних случаях – пытки и развертывание «эскадронов смерти».

Канадская активистка Лия Хендерсон в письме, написанном коллегам-диссидентам перед тем, как ее отправили в тюрьму за ее роль в протестах на саммите G20 2010 года, убедительно отметила, что «Мои навыки и опыт – в качестве фасилитатора, тренера, юриста и человека, связующего различные сообщества и движения – все это были целью их атаки, когда государство пыталось изобразить меня как« промывателя мозгов »и как вдохновителя хаоса, насилия и разрушения ... Ясно, что навыки, которые делают нас сильными, альтернативы, которые уменьшают нашу зависимость от их систем [курсив добавлен] и создают прообраз нового мира, – это именно то, чего они больше всего боятся . »12

В целом, путь к локализму может оказаться не таким легким и веселым, как изображают некоторые его сторонники. Он будет наполнен тяжелой работой, ловушками, конфликтами и борьбой, а также товариществом, общностью и вежливостью. Его главное преимущество: основные тенденции текущего столетия (обсуждавшиеся выше), похоже, в конечном итоге ведут в этом направлении. Если все остальное не поможет, местная матрица из соседей, семьи и друзей предложит нам последнее убежище.

Осложнения

Сценарии – это не прогнозы; они инструменты планирования. Как пророчества, они ненамного надежнее снов. То, что на самом деле произойдет в предстоящие годы, будет во многом определяться событиями «черного лебедя», а также тенденциями истощения ресурсов или кредитных рынков.

Мы знаем, что воздействие изменения климата на окружающую среду усилится, но мы не знаем точно, где, когда и насколько серьезно это воздействие проявится; Между тем, всегда существует возможность крупномасштабного экологического бедствия, не вызванного деятельностью человека (например, землетрясение или извержение вулкана), которое произойдет в таком месте или в таком масштабе, что существенно изменит ход мировых событий.

Войны также невозможно предсказать с точки зрения интенсивности и исхода, но мы знаем, что геополитическая напряженность нарастает. Это просто возможно (не очень, но просто) что некоторые новые энергетические технологии – такие как холодный ядерный синтез – могут отодвинуть часы коллапса, что позволит мировой экономике качнуться еще на пару десятилетий, прежде чем человечество выйдет за следующий критический естественный предел.

Упрощение общества, вероятно, будет сложным и удивительным процессом. Тем не менее, четыре предлагаемых здесь сценария действительно представляют собой рудиментарную карту некоторых из основных возможностей реакции общества.

Эти сценарии не исключают друг друга. Одна нация может пройти через две, три или все из них за годы или десятилетия.

Если наша посылка верна, то стратегия А (стремление к ведению бизнеса) по своей сути несостоятельна, за исключением очень краткосрочного периода; вскоре она должна уступить место B, C или D.

Стратегия B (жесткая экономия), по-видимому, быстро ведет через социальную и экономическую дезинтеграцию к D (обеспечение основ на местах), о чем свидетельствует статья в New York Times 2012 года о возвращении греков к натуральному сельскому хозяйству перед лицом правительственных сокращений13.

Стратегия C (центральное положение основ), вероятно, приведет к

D, хотя путь, вероятно, займет больше времени – возможно, намного дольше – чтобы пройти. Другими словами, кажется, что все дороги в конечном итоге ведут к местничеству; вопросы: как и когда мы туда приедем и в каком состоянии? (И насколько?)

Путь через строгость имеет то достоинство, что он быстрее, но только потому, что он приносит больше страданий более внезапно.

Централизованное обеспечение предметами первой необходимости может быть просто способом продлить агонию краха – если власти не осознают неизбежную тенденцию событий и намеренно не планируют постепенный переход от централизованного к местному обеспечению основных потребностей. США могли бы сделать это, например, приняв сельскохозяйственную политику в пользу небольших коммерческих и натуральных хозяйств, одновременно отменив субсидии для крупного агробизнеса.

Аутсорсинг, офшоринг и другие практики, которые служат интересам мирового капитала за счет местных сообществ, могут быть воспрепятствованы регулированием и налогообложением, в то время как отечественным производителям можно отдать предпочтение (этот «протекционизм», несомненно, будет осужден либерастами как внутри страны, так и на международном уровне).

В целом, запланированный переход от C к D может составлять отдельный сценарий, возможно лучший.

Успех правительств в проведении предстоящих переходных процессов может зависеть от измеримых качеств и характеристик самого управления. В этом отношении могут быть полезные подсказки, которые можно почерпнуть из

World Governance Index, 14, который оценивает правительства по критериям мира и безопасности, верховенства закона, прав человека и участия, устойчивого развития и человеческого развития. В 2011 году Соединенные Штаты заняли 32-е место (и упали: в 2008 году они были 28-м) – после Уругвая, Эстонии и Португалии, но опередили Китай (140-е место) и Россию (148-е место).

С другой стороны, «готовность к коллапсу» (запомнившаяся фраза Дмитрия Орлова) может сосуществовать с правительственными методами, которые в доколлапсных условиях кажутся неэффективными и даже репрессивными. В его книге Reinventing Collapse, 15 Орлов утверждает, что Советский Союз, при всей его мрачности и плохом управлении, обеспечил большую готовность к краху, чем Соединенные Штаты сегодня, отчасти потому, что ожидания людей в СССР были уже низкими после десятилетий скоромного житья.

Или же высокий уровень готовности СССР к распаду во многом объяснялся тем, что он долгое время гарантировал своему народу самые основы существования? Никто не стал бездомным, когда советская система распалась, поскольку ни у кого не было ипотеки, за невыплату которой забирают дом; когда экономика рушилась, люди просто оставались там, где были (зато вымерло 30 млн – больше, чем в войну).

В эпоху экономического спада компетентность правительства не будет определять все перспективы наций. Демографические данные также будут иметь решающее значение: политический и социальный беспорядок в Египте вызван не только усталостью от коррупции, но и высоким уровнем рождаемости (похотливости)), который привел к 83-процентной безработице среди людей в возрасте от 15 до 29 лет, необразованности и революциям, высокому уровню бедности и растущей неспособность нации прокормить себя (сейчас около половины еды Египта импортируется).

Возможно, можно было бы утверждать, что одним из первых признаков грамотного управления является эффективная демографическая политика.

Ради любого лица, определяющего национальную политику, который может читать это эссе, вот несколько основных пунктов, которые суммируют большинство советов, которые можно почерпнуть из нашего сценария:

• Гарантировать основы существования широкой публике как можно дольше.

• В то же время продвигать местное производство товаров первой необходимости, укреплять местную социальную взаимосвязь и поддерживать местную экономику.

• Содействовать защите окружающей среды и сохранению ресурсов, всемерно сокращая использование ископаемых видов топлива.

• Стабилизировать уровни населения.

• Содействовать разумному управлению (особенно с точки зрения участия и прозрачности).

• Обеспечить всеобщее обучение практическим навыкам (садоводство, кулинария, ремонт велосипедов, шитье и т. Д.), А также базовым академическим предметам (чтение, математика, естественные науки, критическое мышление и история). И наконец,

• Не будьте злыми – то есть не поддавайтесь искушению применить военную тактику против вашего собственного народа, когда вы чувствуете, что ваша власть ускользает; процесс децентрализации неумолим, поэтому планируйте его облегчить.

Можно задаться вопросом, сколько крупных правительственных централистов левого, правого крыла или центра, которые часто считают стабильность государства, статус своей карьеры и конечное благо людей практически идентичными, вероятно, примут такие предписания.

Последние мысли

Чтобы повторить тему этого эссе в последний раз: сокращение ресурсов, доступных для поддержки социальной сложности, создаст центробежную силу, которая повсюду разрушит существующие экономические и правительственные структуры власти. В результате назревает борьба – затяжная и интенсивная, затрагивающая большинство, если не все страны, – за доступ к сокращающемуся экономическому пирогу. Это проявится не только в соревновании между нациями, но и в конфликтах внутри наций, между правящими элитами и все более обнищавшими массами.

История учит нас по крайней мере столько же, сколько и упражнения на фантазию. Конвергенция долговых пузырей, экономический спад и крайнее неравенство вряд ли являются уникальными для нашего исторического момента.

Особенно поучительный и судьбоносный предыдущий случай произошел во Франции в конце 18 века. Результатом этого стала Французская революция, которая избавила простых людей от бремени высокомерной, укоренившейся аристократии, породив при этом идеалы свободы, равенства и всеобщего братства. Однако революция также принесла с собой войны, деспотизм, массовые казни – и полную неспособность решить основные экономические проблемы16.

Они идут на войну, надеясь таким образом как выиграть трофеи, так и дать толпам разгневанных молодых людей мишень для своих разочарований, кроме своего собственного правительства. Гамбит редко бывает удачным; Наполеон заставил это работать какое-то время, но ненадолго. Франция и (большая часть) ее жителей пережили беспорядки.

Но затем, на заре XIX века, Европа стояла на пороге новой революции – промышленной революции, работающей на ископаемом топливе, – и на горизонте мерцали десятилетия экономического роста. Сегодня мы только начинаем наше долгое сползание вниз по кривой предложения ископаемого топлива. Сможем ли мы справиться с неизбежными социальными конфликтами более мудро, чем это сделали французы? Будем ли мы извлекать уроки из истории?

Иногда исторический социальный конфликт принимал форму правых групп, борющихся против левых демократических национальных правительств (Германия в 1920-е годы), иногда левых групп, ведущих борьбу с правоцентристскими или ультраправыми правительствами (Никарагуа в 1960-х и 1970-х годах).

В сегодняшних странах существует большой потенциал для обеих разновидностей конфликтов, которые сильно различаются с точки зрения их вероятных траекторий. (Если вы мобильный гражданин мира, который может позволить себе роскошь выбирать страну проживания, возможно, это эссе поможет в оценке ваших перспектив.)

Мыслить в терминах общей картины полезно для тех, у кого есть доступ к информации и время для размышлений; это дает ощущение перспективы и потенциал для более эффективных действий. Для тех из нас, кто сидит, подобно Арджуне, перед полем битвы 21 века, возникает вопрос: какова наша соответствующая роль? Будем ли мы вступать в конфликт?

Или лучше предотвратить, разрешить или избежать? Разные обстоятельства и личные темпераменты приводят к разным ответам. Если бы это эссе было полемикой, оно могло бы побудить читателей сопротивляться и выступать против тех, кто обладает централизованной политической и экономической властью. Но моя цель здесь не в этом; скорее, это просто обзор ландшафта конфликта, чтобы увидеть, где могут находиться точки воздействия. Читатели должны делать с этим очень элементарным анализом, что они захотят.