Текст книги "Форсаж в бездну: общество после ископаемого топлива"

Автор книги: Ричард Хейнберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Широкая общественность склонна прислушиваться к той или иной из этих групп, и все они согласны с тем, что климатические и энергетические проблемы 21-го века могут быть решены без ущерба для экономического роста.

Это широко распространенное отвращение к выводу о том, что «рост закончился», вполне объяснимо: в течение прошлого столетия экономика индустриальных стран была спроектирована так, чтобы требовать постоянного роста для создания рабочих мест, возврата инвестиций и увеличения налоговых поступлений для финансирования государственных услуг.

Вывод 3, в котором ставится под вопрос, может ли рост продолжаться, является, таким образом, глубоко подрывным. Почти у каждого есть стимул игнорировать или избегать этого. Это неприятно не только экономическим консерваторам; это также отвратительно для многих прогрессистов, которые считают, что экономика должна продолжать расти, чтобы рабочий класс мог получить больший кусок пресловутого пирога, а «слаборазвитый» мир мог повысить уровень жизни.

Но игнорирование неудобных фактов заставляет их уйти от реальности.

Часто это только усугубляет ситуацию. Еще в 1970-х годах, когда экологические ограничения впервые стали очевидными, катастрофу можно было предотвратить с помощью лишь относительно небольшой коррекции курса – постепенного замедления роста и медленного снижения зависимости от ископаемого топлива. Теперь будет подход «холодная индейка». Если тогда критическое большинство людей не могло быть убеждено в необходимости осторожной коррекции курса, можно их теперь уговорить предпринять преднамеренные изменения в масштабе и со скоростью, которые могут быть почти такими же травматичными, как климатокалипсис, которого мы пытаемся избежать?

Безусловно, есть те, кто принимает сообщение о том, что «рост окончен»: большинство из них являются убежденными защитниками окружающей среды или экспертами в области энергетики. Но это крохотная и плохо организованная демографическая группа.

Если связи с общественностью состоят из управления информацией, поступающей от организации к общественности, то это, безусловно, помогает начать с организации, достаточно богатой, чтобы позволить себе организовать серьезную кампанию по связям с общественностью.

Все это довольно обескураживает до такой степени, что четвертый вывод кажется оправданным:

Вывод 4: Управленческие элиты не будут убеждены во всех трех предыдущих выводах, пока не станет слишком поздно для организации упреждающего энергетического перехода, способного поддерживать текущие базовые структуры индустриального общества.

Возможно, наша неспособность добровольно преодолеть нашу зависимость от основного источника энергии – ископаемого топлива – встроена в нашу

ДНК. Уголь, нефть и газ предоставили человечеству временную, но огромную субсидию на энергию. Все животные и растения справляются с временными субсидиями на энергию в основном одинаково: закономерность легко увидеть в поведении певчих птиц, посещающих кормушку за окном моего офиса. Они съедают все семена, которые я для них насыпал, пока кормушка не опустеет. Они не откладывают некоторые на потом и не обсуждают возможные последствия их текущего уровня потребления.

Да, у нас, людей, есть язык и, следовательно, теоретическая способность понимать вероятные результаты нашего текущего коллективного поведения и соответственно изменять его. Мы реализуем эту способность небольшими способами, когда затраты на изменение поведения относительно незначительны – например, введение стандартов безопасности для новых автомобилей. Но там, где изменение нашего поведения может повлечь за собой значительную потерю конкурентного преимущества или прекращение экономического роста, мы склонны действовать как зяблики.

Климатическая PR-головоломка

Означает ли это, что общество движется к внезапной и полной гибели, что мы ничего не можем сделать, чтобы улучшить наши перспективы, и что нет абсолютно никакого смысла пытаться использовать связи с общественностью, чтобы убедить широкую аудиторию в необходимости изменения поведения?

Едва ли. Как объясняет Дмитрий Орлов в своей книге «Пять этапов Коллапса 4, есть степени беспорядка, которые могут разворачиваться по мере того, как общества ударяются о стену. Он выделяет пять стадий: 1. Финансовый коллапс 2. Коммерческий коллапс 3. Политический коллапс 4. Социальный коллапс 5. Культурный коллапс.

В недавнем эссе он добавляет шестую стадию – экологический коллапс5. Его книгу (и эссе) стоит прочитать полностью, но вывод прост: если вы видите, что общество вокруг вас приближается к периоду распадающихся изменений, делайте все, что угодно. необходимо остановить процесс до того, как он достигнет стадий 4, 5 или (не дай бог) 6.

Лучше частичный успех в адаптации общества, чем его отсутствие.

Нечто подобное может быть верно и в отношении наших усилий по связям с общественностью: сообщения, в которых подчеркивается, что «все дело в энергии» и «возобновляемые источники энергии – это будущее», мало помогают в продвижении общества и его лидеров к большему пониманию – даже если они не указывают на неизбежность сокращения доступности энергии и осознания того, что «рост закончился».

Теперь добавьте измерение времени. Как отметил Эверетт Роджерс в своей книге «Распространение инноваций», новые идеи и технологии внедряются поэтапно: сначала новаторы, затем первопроходцы. Раннее большинство предвещает более широкое признание, которое распространяется еще дальше с поздним большинством. На дальнем конце кривой находятся отстающие, которые дольше всех сопротивляются инновациям. Хотя сегодня лишь крошечная часть населения признает, что «рост закончился», возможно, время и обстоятельства изменят это.

Некоторые недавние сдвиги в социальных ценностях и мнениях (например, общественное признание однополых браков) неожиданно быстро перешли от фазы «первопроходцев» к «раннему большинству»; возможно, осведомленность об энергетике и климате также в конечном итоге преодолеет то, что в настоящее время кажется подавляющим сопротивлением.

Еще одним источником вдохновения является неизменно полезная статья Донеллы Медоуз «Точки воздействия: места для вмешательства в систему» ​​7.

Медоуз определила 12 точек воздействия (от констант и параметров до мировоззрения и парадигм и способности преодолевать парадигмы), которые она организовала в иерархию относительной эффективности.

Если нам нужно глубоко и быстро изменить наши энергетические и экономические системы, мы должны вмешиваться на уровне парадигм, а не на уровне нормативных актов и налогов.

Новаторы уже осознали значение статьи Медоуз и начали действовать в соответствии с ними. Очевидно, что необходима новая привлекательная парадигма, которая могла бы привести нас к упреждающему сокращению потребления энергии. Добровольное движение за простоту проложило этот путь еще в 1980-х8, и Transition Network значительно продвинулась вперед, объединив целые сообщества вокруг задачи сокращения потребления ископаемого топлива при повторном обучении доиндустриальным навыкам и восстановлению местной экономики.

Transition также подчеркивает, что повышение устойчивости сообщества является важной стратегией адаптации к нашей развивающейся энергетике, экономике и климатическим условиям.

Это потому, что (по причинам, обсуждаемым в первых частях этого эссе, посвященной климатическому PR 45), мы слишком долго ждали начала смены парадигмы, поэтому может оказаться невозможным поддерживать многие системы, которые в настоящее время поддерживают промышленный образ жизни общества. Грядут потрясения, и нам нужно отскочить, а не разбиться.

РИСУНОК 2: Жизненный цикл внедрения инноваций

Легко увидеть, как избранные лидеры могли бы помочь в этой жизненно важной трансформации, если бы они были к этому склонны – например, отказавшись от ВВП в пользу показателя подлинного прогресса (GPI) или показателей валового национального счастья (GNH). Но большинство политиков, вероятно, останутся в категориях «позднего большинства» или даже «отстающих» 9.

Если вы, как и я, новатор или ранний последователь, в наши дни есть много причин для беспокойства. Но на карту поставлено слишком многое, чтобы позволить себе роскошь цинизма.

Наша работа – продолжать придумывать убедительные, аргументированные и хорошо задокументированные аргументы в пользу изменений; привлекательные PR-сообщения; неотразимая новая парадигма; и впечатляющие демонстрационные проекты – при одновременном противодействии дальнейшей добыче ископаемого топлива, новым дорогам и другим вещам, которые ведут к экологической опасности. И мы должны делать все это с такой же решимостью и энергией, как если бы от этого зависела судьба мира.

Насколько я могу судить, да. – ноябрь 2013 г.

НАМЕРЕННО ПУТАНЫЙ МИР ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ

Жизнь часто преподносит нам парадоксы, но редко такие вопиющие или серьезные, как следующее. Прочтите это предложение медленно: сегодня большинству людей особенно трудно понять нашу опасную глобальную энергетическую ситуацию именно потому, что это никогда не было так важно. Понял? Нет? Хорошо, позволь мне объяснить. Я должен начать с краткого обзора событий в, казалось бы, несвязанной области – климатологии.

Когда-то идея о том, что климат Земли может измениться из-за антропогенных выбросов углекислого газа, была всего лишь одинокой и непопулярной научной гипотезой. В течение многих лет, которые растянулись на десятилетия, исследователи терпеливо собирали множество доказательств, чтобы проверить эту гипотезу.

Подавляющее большинство собранных данных подтверждают мнение о том, что повышение уровня углекислого газа (и других парниковых газов) в атмосфере повышает средние глобальные температуры и провоцирует рост экстремальных погодных явлений. Практически все климатологи постепенно убедились в правильности гипотезы глобального потепления.

Но по пути произошла забавная вещь. Очевидно, что если климат быстро и резко меняется в результате деятельности человека, и если изменение климата (ожидаемого масштаба и скорости) может подорвать экосистемы и экономику, то вполне логично, что люди должны перестать выделять столько углекислого газа. На практике это означало бы резкое сокращение сжигания ископаемого топлива – основных движущих сил экономического роста с начала промышленной революции.

Некоторые дружелюбные к бизнесу люди с политическими связями вскоре встревожились как политическими последствиями – и вероятными краткосрочными экономическими последствиями – того, как развивалась наука о климате, и решили сделать все возможное, чтобы подвергнуть сомнению, очернить и отрицать изменение климата.

Их усилия увенчались успехом: особенно в Соединенных Штатах вера в изменение климата теперь довольно тесно связана с политической принадлежностью. Большинство избранных демократов согласны с тем, что проблема реальна и важна, а большинство их коллег-республиканцев настроены скептически. Из-за отсутствия поддержки со стороны обеих партий законодательная политика в области климата увяла.

С политической точки зрения, изменение климата – это, по сути, проблема энергетики, поскольку сокращение выбросов углерода потребует почти полной перестройки наших энергетических систем. Энергия, по определению, является самым основным источником силы человечества, и, поскольку политика – это борьба за власть (хотя и социальная), не должно быть удивления, что энергия является политически оспариваемой.

Самые основные инструменты политика – это сила и убеждение, а также способность формулировать проблемы. А тактика политического спора неизбежно выходит далеко за рамки логики и критического мышления.

Поэтому политики могут и часто действительно затрудняют понимание людьми вопросов энергетики, чем это было бы, если бы точная и объективная информация была бы в свободном доступе.

Итак, вот причина парадокса, изложенного в первом абзаце:

По мере того как вопросы энергетики становятся все более важными для экономического и экологического выживания общества, они становятся все более политическими; и в результате они, как правило, затемняются туманом преувеличений, полуправды, упущений и откровенных увиливаний.

Как можно прорваться сквозь этот туман, чтобы получить более точное представление о том, что происходит в жизненно важных системах энергоснабжения и поддержки нашего общества? Полезно начать с понимания позиций и мотивов политических деятелей. Для аргументации я карикатурно изобразю две политические позиции. Давайте олицетворим их как Политика А и Политика Б.

Политик А в течение многих лет был на стороне крупного бизнеса, и особенно отрасли ископаемого топлива, во всех энергетических спорах. Он рассматривает уголь, нефть и природный газ как дары природы, которые человечество должно использовать для получения как можно большего богатства в кратчайшие сроки. Он утверждает, что запасов этого топлива достаточно для удовлетворения потребностей будущих поколений, даже если мы будем использовать их быстро растущими темпами.

Политик А говорит, что когда уголь, нефть и газ действительно начинают заканчиваться, мы всегда можем обратиться к ядерной энергии. По его мнению, сбор и сжигание ископаемого топлива может быть достигнуто с минимальным количеством случайных экологических проблем, и компаниям, работающим с ископаемым топливом, можно доверять, что они будут использовать самые безопасные доступные методы.

И если климат Земли действительно меняется, говорит он, то это не из-за сжигания ископаемого топлива; Следовательно, политика, направленная на сокращение потребления ископаемого топлива, не нужна и наносит экономический ущерб. Наконец, он говорит, что возобновляемые источники энергии не должны субсидироваться государством, но должны стоять или падать в зависимости от их собственных экономических достоинств.

Политик Б считает нефть, уголь и природный газ загрязняющими веществами, а зависимость общества от них постыдной. Он считает, что цены на нефть высоки, потому что нефтяные компании обманывают своих клиентов; ядерная энергия слишком опасна; а возобновляемые источники энергии безвредны (количество солнечного света и ветра якобы значительно превышает наши потребности в энергии).

По его словам, единственная причина, по которой солнечная и ветровая энергия по-прежнему составляет такой небольшой процент нашей общей энергии, заключается в том, что компании, работающие на ископаемом топливе, имеют политическое влияние и получают щедрые, часто скрытые правительственные субсидии.

Правительству следует сократить эти субсидии и вместо этого поддерживать возобновляемые источники энергии. Он считает, что изменение климата – серьезная проблема, и для ее смягчения мы должны установить цену за выбросы углерода. Если мы это сделаем, – говорит Политик Б, – отрасли возобновляемых источников энергии будут быстро расти.

Кто прав? Что ж, это должно быть легко определить. Просто игнорируйте пенящуюся риторику и сосредоточьтесь на результатах исследований. Но на самом деле это совсем непросто, потому что сами исследования часто политизируются. Исследования могут быть спланированы с самого начала так, чтобы они давали результаты, отвечающие предубеждениям той или иной группировки.

Например, есть исследования, которые, по-видимому, показывают, что метод добычи нефти и природного газа, известный как гидроразрыв пласта безопасен для окружающей среды. Хотя есть подтвержденные случаи загрязнения грунтовых вод жидкостями гидроразрыва. Вывод: защитники окружающей среды, которые жалуются на опасность гидроразрыва пласта, просто не понимают, о чем говорят.

Тем не менее, действительно существует множество задокументированных случаев загрязнения воды, связанного с гидроразрывом 2, хотя технически большинство из них было результатом неправильного удаления сточных вод, образующихся после завершения гидроразрыва как такового, а не самого процесса. Кроме того, исследования гидроразрыва, финансируемые отраслью, обычно сосредоточены на тех участках, где применяются передовые методы и оборудование работает так, как задумано – идеальный сценарий.

В грязном реальном мире иногда выходят из строя обсадные трубы, операторы режут углы, а оборудование иногда выходит из строя. (Со своей стороны, экологи указывают на рецензируемые исследования, показывающие проблемы с воздухом, водой и здоровьем человека, связанные с реальными операциями по гидроразрыву.)

Таким образом, в зависимости от ваших прежних убеждений, вы часто можете выбирать результаты исследований в их поддержку – даже если исследования, которые вы цитируете, на самом деле вводят в заблуждение.

Возобновляемая энергия также вызывает споры. Марк Джейкобсон, профессор экологической инженерии в Стэнфордском университете, является соавтором серии отчетов и научных статей, в которых утверждается, что солнечная, ветровая и гидроэнергетика к 2030 году может обеспечить 100 процентов мировой энергии4.

Очевидно, что работа Якобсона поддерживает политический нарратив Политика Б, показывая, что климатическая проблема может быть решена с небольшими экономическими жертвами или без них.

Если Джейкобсон прав, то только компании, работающие с ископаемым топливом, и их сторонники стоят на пути решения наших экологических (и экономических) проблем. Клуб Sierra Club и известные голливудские звезды ухватились за работу Якобсона и с энтузиазмом продвигают ее.

Однако публикации Якобсона вызвали вдумчивую критику, в том числе со стороны сторонников возобновляемой энергии, которые утверждают, что его сценарий «100% возобновляемых источников энергии к 2030 году» игнорирует скрытые затраты, землепользование и экологические проблемы, а также ограничения энергосистемы5.

На другом конце спектра мнений о возобновляемых источниках энергии находится

Гейл Тверберг, актуарий по образованию и профессии (не имеющая отношения к отрасли ископаемого топлива), анализ которой показывает, что чем больше мы создаем мощности по производству солнечной и ветровой энергии, тем хуже нам будет с экономической точки зрения7, что противоречит отчету влиятельного швейцарского аналитического центра SolaVis, целью которого является показать, что чем больше возобновляемых источников энергии мы создаем, тем больше денег мы сэкономим.8

Эколог Чарльз Холл определил, что отношение возвращенной энергии к энергии, инвестированной в улавливание солнечной энергии с фотоэлектрическими (PV) панелями слишком низко для поддержки индустриальной экономики.9 Между тем солнечная промышленность утверждает, что фотоэлектрическая энергия может обеспечить все потребности общества в энергии.10 Статья в журнале Energy Policy утверждает, что глобальная мощность ветра, возможно, была серьезно переоценена.11 В статье в журнале Nature говорится, что это может быть не так.

В общем, если вы ищете быстрые и простые ответы на вопросы о том, сколько возобновляемых источников энергии доступны для нас, по какой цене и в какие сроки, забудьте об этом! Эти вопросы далеко не решены.

Есть поговорка: для каждого доктора есть равный и противоположный

Кандидат наук. Означает ли это, что наука бесполезна, а объективная реальность такая, какой вы хотите ее видеть? Конечно, нет. Однако политика и культурные предубеждения могут запутать процесс и результаты научных исследований.

Все это неизбежно; это человеческая природа. Мы разберемся в путанице, учитывая время и тяжелые удары, которые неизбежно происходят, когда предвзятые мнения слишком далеки от фактов. Однако, если вас больше беспокоит, что некоторые выводы из науки о климате верны, у нас может не быть много времени на сортировку, и наши уроки могут быть действительно очень тяжелыми52.

Вот вывод из моего тезиса: политические предрассудки, как правило, закрывают нам глаза на факты, которые не соответствуют никаким общепринятым политическим программам. Все политические нарративы нуждаются в злодее и (потенциальном) счастливом конце.

Пока политики А и В могут указывать на разных злодеев (правительственных бюрократов и регулирующих органов с одной стороны, нефтяные компании с другой), они оба видят один и тот же счастливый конец: экономический рост, хотя он и должен быть достигнут разными способами. Если факт не соответствует ни одному из этих двух повествований, оскорбленный политик склонен игнорировать его (или пытается отрицать). Если это не соответствует ни одному из повествований, почти все его игнорируют.

Вот факт, который явно не вписывается ни в одну из политических концепций: энергетическая и финансовая отдача от добычи ископаемого топлива снижается – быстро. Пятерка крупнейших нефтяных компаний (ExxonMobil, BP, Shell, Chevron и Total) за последние 12 лет показали, что их совокупная добыча упала более чем на 25 процентов – но это не из-за недостатка усилий.13

Темпы бурения удвоились. Ставки капитальных вложений в разведку и добычу также увеличились в два раза14. Цены на нефть выросли в четыре раза. Тем не менее, фактические мировые темпы добычи обычной сырой нефти стабилизировались, и все новые объемы добычи поступают из дорогих нетрадиционных источников, таких как битуминозные пески, плотная нефть и глубоководная нефть15.

Индустрия ископаемого топлива ненавидит признавать подобные факты, которые пугают инвесторов – особенно сейчас, когда отрасли нужны инвесторы, которые делали все более крупные ставки, чтобы платить за все более экстремальные производственные проекты.

В последние несколько лет высокие цены на нефть послужили стимулом для небольших компаний с высокой долей заемных средств и склонных к риску компаний, стремящихся оправдать стремительно растущие затраты на проекты », – The Wall Street Journal, 28 января 2014 г.

РИСУНОК 3: Дорогостоящий квест.Источник:Дэниел Гилберт и Джастин Шек,«Big Oil

Некоторые из последних, худших перспектив добычи нефти и газа на Севере

Америка – образования, известные геологам как «нефтематеринские породы», которые требуют от операторов использования технологий горизонтального бурения и гидроразрыва пласта для высвобождения захваченных углеводородов.

Отношение возвращаемой энергии к энергии, вложенной в добычу сланцевого газа и плотной нефти из этих пластов, минимально. Хотя темпы добычи нефти и газа в США временно выросли, все признаки указывают на то, что это будет кратковременный бум16, который существенно не изменит общую ситуацию: общество приближается к точке уменьшения отдачи от экономических выгод от добычи ископаемого топлива.

А как насчет наших воображаемых политиков? Политик А не хотел бы говорить об этом по довольно очевидным причинам. Но как ни странно, Политик Б, вероятно, тоже избегал бы этой темы: хотя он мог бы изобразить нефтяную промышленность как людоеда, его рассказ требует, чтобы это был могущественный людоед. Кроме того, ему, вероятно, не нравится думать, что высокие цены на бензин могут быть вызваны истощением запасов нефти, а не простой алчностью нефтяных баронов.

Мотивы могут быть сложными; возможно, оба испытывают патриотическое стремление поднять настроение отечественному производству энергии, независимо от его источника и несмотря на свидетельства снижения отдачи от инвестиций.

Возможно, оба понимают, что снижение отдачи энергии означает действительно плохие новости для экономики, независимо от того, какая партия находится у власти. В любом случае, слово за мамой.

Некоторые факты, кажется, соответствуют тому или иному повествованию, но в совокупности указывают на реальность, которая подрывает оба повествования. Что, если изменение климата – еще более серьезная проблема, чем думает большинство из нас, и нет реалистичного способа серьезно с ней справиться и при этом сохранить экономический рост?

В реальном мире политики США многие демократы согласились бы с первой частью предложения, многие республиканцы – со второй.

Тем не менее, обе стороны откажутся от одобрения заявления в целом.

Тем не менее, похоже, именно сюда нас и ведут данные. Фактическое воздействие на климат постоянно опережает наихудшие прогнозы, выпущенные Международной группой экспертов ООН по изменению климата (МГЭИК) за последние два десятилетия.17 Это означает, что сокращение выбросов углерода является даже более неотложной задачей, чем почти кто-либо ранее думал.

Математика изменилась. На этом этапе скорость сокращения потребления ископаемого топлива, необходимая для предотвращения катастрофического изменения климата, может быть выше, а возможно, и намного выше, чем реально возможная скорость замещения энергии из альтернативных источников. Климатолог

Кевин Андерсон из британского центра Tyndall Center считает, что промышленным странам необходимо сокращать выбросы углерода до десяти процентов в год, чтобы предотвратить катастрофу, и что такое быстрое сокращение будет «несовместимо с экономическим ростом» 18. Что, если он прав ?

Проблема быстрого перехода от ископаемого топлива при сохранении экономического роста усугубляется уникальными характеристиками различных источников энергии.

Вот лишь один пример сложности замены нефти при сохранении экономического роста. Нефть является идеальным транспортным топливом: в ней хранится много энергии на единицу веса и объема. Электрические батареи не могут сравниться с ее характеристиками.

Разумеется, существуют электромобили с подзарядкой от электросети (хотя в США продается менее одного процента новых автомобилей).

В 2013 году в Штатах использовалась подключаемая к электросети солнечная батарея, но батареи не могут приводить в движение авиалайнеры или дальнемагистральные восемнадцатиколесные грузовые автомобили. Тем не менее, грузовые перевозки и авиаперевозки просто являются важными компонентами нашей экономики; можем ли мы отказаться от них или значительно сократить их и при этом развивать экономику?

А как насчет нетранспортной замены ископаемого топлива? Что ж, как атомные электростанции, так и системы возобновляемой энергии имеют высокие первоначальные инвестиционные затраты. Если учесть все финансовые затраты и затраты на электроэнергию (солнечная, ветровая и атомная промышленность неохотно идут на это), время их окупаемости часто измеряется десятилетиями.

Таким образом, кажется, не существует реалистичного способа инициировать переход к энергоснабжению (например, используя энергию солнечных панелей для создания большего количества солнечных панелей), продолжая при этом обеспечивать достаточно энергии для поддержания роста остальной экономики. Фактически, для поддержания роста энергетический переход должен быть субсидирован ископаемым топливом, что в значительной степени нарушит цель проекта.

Доброжелательные к бизнесу политики, кажется, интуитивно понимают многое из этого, и эти знания помогают подпитывать их продолжающееся увлечение нефтью, углем и природным газом – несмотря на растущие экономические проблемы (даже если мы не обращаем внимания на экологические проблемы) с этим топливом. Но способ этих людей решить эту загадку – просто отрицать, что изменение климата – реальная проблема.

Эта стратегия может работать на их сторонников в отраслях ископаемого топлива, но она ничего не делает для предотвращения обострения реальных кризисов, связанных с экстремальными температурами, засухами, наводнениями и штормами, а также их негативным воздействием на сельское хозяйство, экономику и правительства. .

Таким образом, политические левые могут быть правы, говоря, что изменение климата является эквивалентом астероида, убивающего цивилизацию, в то время как правые политические могут быть правы, полагая, что политика, направленная на сокращение выбросов углерода, также приведет к сокращению экономики. Все могут быть правы, но ни у кого не будет счастливого конца (по крайней мере, как это предполагалось в настоящее время).

Это потому, что почти каждый политик хочет роста или, по крайней мере, осознает необходимость требовать роста, чтобы быть избранным.

Потому что рост, в конце концов, – это то, как мы в настоящее время определяем наш коллективный национальный счастливый конец. Поэтому всякий раз, когда факты приводят к выводу, что дальнейший рост может быть невозможен, даже если наша партия добьется своего, эти факты быстро утаскиваются под самый ближайший ковер.

Маскировка реальности политической риторикой приводит к задержкам в выполнении того, что необходимо, – в использовании наилучшего из доступных нам вариантов. Мы и наши политические «лидеры» продолжаем отрицать и притворяться, слепо идя навстречу экологическим и экономическим опасностям.

Как мы можем эффективно работать в политически поляризованной среде?

Гиперпартийность – это проблема при утверждении назначений судей и утверждении бюджетов, и невыполнение этих требований может иметь серьезные последствия. Но когда дело доходит до энергетики и климата, масштабы того, что поставлено на карту, прямо зашкаливают. Решения, которые необходимо принять по вопросам энергетики и климата – и вскоре (в идеале, 20 лет назад!) – вполне могут определить, выживет ли цивилизация. Отсутствие решительных действий поставит под угрозу буквально все, что нам небезразлично56.

Энергия – это сложно, и могут быть законные разногласия по поводу наших вариантов и того, как энергично их реализовывать. Но статус-кво не работает.

Я изо всех сил пытался найти обнадеживающее сообщение на вынос, которым можно было бы закончить это эссе.

Следует ли мне обратиться к коллегам, которые пишут об энергии, умоляя их строить дискуссии таким образом, чтобы не просто кормить их и без того слишком поляризованную аудиторию красным мясом, побуждая их рассказывать читателям неприятные истины, которые не соответствуют пристрастным нарративам ?

Я мог бы, но сколько энергетических аналитиков искренне готовы исследовать свои предубеждения?

Возможно, это уместно, что это эссе вызывает беспокойство и у автора, и у читателей. Иногда дискомфорт может способствовать творчеству и действиям. У обозначенных мною политических проблем может не быть решений. Но даже при отсутствии решений могут существовать лучшие адаптивные модели поведения и стратегии, подобные дзюдо, которые позволяют достичь желаемых результатов – те, которые, возможно, могут переломить ситуацию с трудноразрешимыми глобальными проблемами, такими как изменение климата, – без прямого столкновения с существующими структурами власти в обществе. Такое поведение и стратегии можно применять даже в масштабах домохозяйства, но мы, вероятно, достигнем гораздо большего, если будем сотрудничать, делая все возможное на местном уровне, используя глобальные коммуникации для сравнения заметок и обмена нашими успехами и проблемами. – февраль 2014 г.