Текст книги "Форсаж в бездну: общество после ископаемого топлива"

Автор книги: Ричард Хейнберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Однако для всех остальных цены на нефть достаточно высоки. Растущие цены на топливо негативно сказываются на авиакомпаниях, индустрии туризма и фермеров. Это может повлиять даже на цены на недвижимость: по мере удорожания бензина привлекательность далеких пригородов для потенциальных покупателей жилья ослабевает. То, что пузырь на рынке недвижимости США лопнул в 2008 году, когда цены на нефть достигли своего исторического максимума, это не просто совпадение.

Рост цен на бензин (с 2005 г.) привел к сокращению среднего количества миль, которое ежегодно проезжают американские автомобили 16, тенденции к уменьшению количества поездок среди молодежи 17 и усилиям автомобильной промышленности по производству более экономичных автомобилей. 18 Всего, Потребление нефти в США сегодня примерно на 20 процентов ниже, чем было бы, если бы тенденции роста в предыдущие десятилетия сохранялись19.

Для людей, обеспокоенных изменением климата, многое из этого звучит как хорошие новости. Расходы нефтяных компаний растут, а прибыли падают.

Бензин стал дороже, а потребление снизилось. Ура!

Есть только одна загвоздка. Ничего из этого не происходит в результате длительного комплексного планирования. И потребуется много планирования и усилий, чтобы свести к минимуму влияние на социальный сдвиг от относительного энергетического изобилия к относительному дефициту энергии. Фактически, официальные лица практически не обсуждают более серьезные экономические последствия снижения энергетической отдачи от инвестиций.

В самом деле, вместо того, чтобы трезво оценивать ситуацию и стоящие перед ней надвигающиеся экономические проблемы, наши политики застряли в состоянии эйфории, вызванной связями с общественностью, из-за временного резкого роста валовой добычи нефти и газа в США.

Очевидным решением проблемы снижения окупаемости инвестиций в ископаемое топливо является как можно более быстрый переход на альтернативные источники энергии.

Нам все равно придется это сделать, чтобы справиться с климатическим кризисом. Но с точки зрения энергии это может не принести большой пользы.

Возобновляемые источники энергии, такие как солнечная и ветровая, имеют характеристики, сильно отличающиеся от характеристик ископаемого топлива: первые являются непостоянными, а вторые доступны по запросу.20 Солнечная и ветровая энергия не могут позволить себе питать авиалайнеры или восемнадцатиколесные грузовики по доступной цене. Более того, многие возобновляемые источники энергии имеют относительно низкую доходность от энергии.

Одним из индикаторов низкой или снижающейся отдачи от инвестиций в энергию является более высокая потребность в человеческом труде в процессе производства энергии. В экономике, страдающей от высокого уровня безработицы, это может показаться благом.

В самом деле, ветровая и солнечная энергия часто преподносятся как источник рабочих мест, 21 в которой занято больше людей, чем в угольной и нефтяной отраслях вместе взятых (даже при том, что они производят гораздо меньше энергии для общества). Да, работа хорошая. Но что произойдет, если мы вернемся к средней окупаемости инвестиций в аграрные времена? Безусловно, предстоит много работы.

Но мы жили бы в обществе, сильно отличающемся от того, к которому мы привыкли, в котором большинство людей являются производителями энергии на постоянной основе, а общество способно поддерживать относительно небольшое количество специалистов в других сферах деятельности. Предоставляется, это, вероятно, преувеличение наших реальных перспектив: по крайней мере, некоторые возобновляемые источники энергии могут дать нам более высокую отдачу, чем это было в аграрную эпоху.

Тем не менее, они не будут запускать спутники в космос. Это будет более простая, медленная и бедная экономика.

Если наша экономика работает на энергии, а наши энергетические перспективы мрачны, как же экономика восстанавливается?

Самый простой ответ – никак, за исключением того, что измеряется несколькими вводящими в заблуждение общими статистическими данными. Ежемесячно Бюро статистики труда публикует данные о новых созданных рабочих местах, и на первый взгляд цифры выглядят относительно неплохо (288 000 чистых новых рабочих мест на апрель 2014 г., например22). Но большинство из этих новых рабочих мест платят меньше, чем рабочие места, которые были потеряны в последние годы. А статистика безработицы не включает людей, которые перестали искать работу. Уровень участия в рабочей силе находится на самом низком уровне за 35 лет23.

В целом, согласно недавнему опросу Gallup, большинство американцев говорят, что сегодня их положение хуже, чем год назад (меньшинство считает, что их положение улучшилось) 24.

Утверждения об экономическом восстановлении в основном фиксируются на одном числе: валовом внутреннем продукте или ВВП. Это число растет, хотя и анемичными темпами по сравнению с обычными темпами 20-го века; следовательно, говорят, что экономика растет. Но что это на самом деле означает? Когда ВВП растет, это означает, что через экономику проходит больше денег. Как правило, более высокий ВВП означает большее потребление товаров и услуг и, следовательно, больше рабочих мест. Что в этом не нравится?

Пара вещей.

Во-первых, есть способы увеличения ВВП, которые на самом деле не улучшают жизнь людей. Экономист Герман Дейли называет это «неэкономическим ростом». Например, если мы потратим деньги на восстановление после стихийного бедствия, или на тюрьмы, вооружение или лечение рака, ВВП вырастет. Но кому нужно больше стихийных бедствий, преступлений, войн или рака? Исторически сложилось так, что сжигание все большего количества ископаемого топлива было тесно связано с ростом ВВП, но теперь мы сталкиваемся с перспективой разрушительного изменения климата, если мы продолжим увеличивать скорость сжигания.

В той мере, в какой рост ВВП основан на потреблении ископаемого топлива, когда ВВП растет, нам на самом деле хуже из-за этого. В целом, валовой внутренний продукт действительно плохо отражает состояние нашей экономики на чистой основе. Фактически, Дейли считает, что почти весь наш текущий рост ВВП нерентабелен25.

Во-вторых, рост денежной массы (что подразумевается ростом ВВП) зависит от расширения кредита. Можно сказать иначе: рост ВВП (в любой стране с плавающим обменным курсом) влечет за собой увеличение уровня непогашенной задолженности. Историческая статистика подтверждает это26. Но способно ли любое общество бесконечно увеличивать свой долг?

Если бы действительно были пределы способности страны постоянно увеличивать ВВП за счет увеличения своего общего долга (государственного плюс частного), то, скорее всего, появился бы предупреждающий знак в виде тенденции к уменьшению доходности ВВП на каждую новую созданную кредитную единицу. Бинго: это именно то, что мы наблюдали в Соединенных Штатах за последние 30 лет. Еще в 1960-х годах каждый доллар увеличения общего долга США отражался в долларе роста ВВП. К 2000 году каждый новый доллар долга соответствовал росту ВВП всего на 20 центов. Похоже, что линия тренда достигнет нуля примерно к 2015 году27.

Между тем, похоже, что американцы взяли на себя столько долга домохозяйств, сколько они могут, поскольку ставки потребительских займов застряли на нейтральном уровне с начала Великой рецессии. Чтобы сохранить рост долга (и рост экономики, хотя бы статистически), Федеральная резервная система сохранила процентные ставки на низком уровне, создавая до 85 миллиардов долларов в месяц за счет простой корректировки своих бухгалтерских книг (да, она может это сделать); она использует деньги для покупки казначейских векселей (государственного долга США) у банков Уолл-стрит.

Когда процентные ставки низкие, людям легче покупать дома и автомобили (отсюда недавний рост цен на жилье и восстановление автомобильной промышленности); это также удешевляет получение займов для правительства – и, если вы не заметили, в последнее время федеральное правительство брало много займов. Программа количественного смягчения (QE) ФРС (с помощью которой эта организация просто создает десятки миллиардов долларов в месяц с помощью нескольких нажатий клавиш на компьютере, используя большую часть денег для покупки государственных долговых инструментов) поддерживает банки, автомобильные компании, жилищное строительство, рынок и казначейство.

Но при том, что общие потребительские расходы все еще остаются анемичными, триллионы долларов Кумулятивно созданные ФРС, как правило, не ссужаются домашним хозяйствам и малому бизнесу; вместо этого они просто скопились в крупных банках.

Это деньги, которые постоянно стремятся получить значительную финансовую прибыль, почти все из которых идут на «один процент» 28. Таким образом, политика ФРС породила пузырь фондового рынка, а также пузырь инвестиций на развивающихся рынках, и они могут только продолжать раздуваться до тех пор, пока продолжается QE.29

Единственный способ удержать эти пузыри от роста и, в конечном итоге, разрыва (с сопутствующей финансовой токсичностью, распространяющейся на остальную экономику) – это остановить количественное смягчение. Но это подорвет «восстановление», как оно есть, и может даже погрузить экономику в депрессию. Решение ФРС в этой затруднительной ситуации «будь проклят, если не сделаешь», – это «сузить» количественное смягчение, постепенно сокращая его с течением времени.

Однако на самом деле это ничего не решает; это просто способ задержаться и притвориться.

С деньгами, как и с энергией, мы очень хорошо справляемся с внешним видом, характеризуя нашу ситуацию несколькими тщательно подобранными цифрами. Но за веселой статистикой скрывается угрожающая реальность. Все вместе мы похожи на диетолога, который занял позицию: чем больше вы весите, тем вы здоровее! Насколько это было бы отвратительно?

Мир меняется. Дешевая энергия с высоким EROEI и реальный экономический рост исчезают. Вместо того, чтобы признать этот факт, мы скрываем его от самих себя, вводя в заблуждение цифрами. Все это лишь усложняет адаптацию к нашей новой реальности.

Ирония заключается в том, что если бы мы распознали тенденции и немного спланировали, у всего этого могла бы быть положительная сторона. В любом случае мы стали сверхспециализированными. Мы учим наших детей управлять машинами, настолько сложными, что почти никто не может построить их с нуля, но не тому, как готовить, шить, ремонтировать сломанные инструменты или выращивать еду. Мы кажемся менее счастливыми из года в год.30 Мы похотливо перенаселены, и продолжающийся рост населения только усугубляет положение.31 Почему бы вместо этого не поощрять планирование семьи?

Исследования показывают, что мы могли бы сократить потребление и быть более довольными своей жизнью32.

Как бы выглядел и чувствовал себя мир, если бы мы сознательно и разумно притормозили потребление материалов, снизили расход энергии и заново овладели некоторыми базовыми навыками? Немало людей уже провели соответствующий эксперимент. Совершите виртуальный онлайн-тур по экопоселению Танцующего кролика на северо-востоке штата Миссури, 33 или Лакабе на севере Испании.34 Но вам не обязательно переезжать в экопоселение, чтобы присоединиться к веселью; во всем мире существуют тысячи инициатив по переходу, которые проводят, по сути, один и тот же эксперимент в обычных городах, но не так интенсивно.35

Загляните на сайт resilience .org в любой день недели, чтобы увидеть отчеты об этих экспериментах и ​​советы о том, что вы могли бы сделать, чтобы более успешно адаптироваться к нашей новой экономической реальности.У всех этих усилий есть несколько общих черт: во-первых, они влекут за собой много тяжелой работы и (судя по тому, что я слышал) приносят значительное удовлетворение. Во-вторых, они самоорганизуются и управляются самостоятельно, не финансируются и не контролируются государством.

Последний пункт имеет решающее значение – не потому, что правительство по своей природе зловещее, а потому, что оно вряд ли окажет большую помощь в нынешних обстоятельствах. Это потому, что наша политическая система в настоящее время слишком сломана, чтобы понять природу стоящих перед нами проблем36. Что прискорбно, потому что даже небольшое крупномасштабное планирование и поддержка могут помочь; без этого мы можем быть уверены, что переход будет более хаотичным, чем необходимо, и многие люди пострадают без нужды.

Проще говоря, мы должны научиться быть успешными и счастливыми беднее.

Для людей в богатых промышленно развитых странах это потребует серьезной корректировки мышления. Когда дело доходит до энергии, мы обманываем себя, полагая, что грубое – это то же самое, что чистое. Это потому, что на заре ископаемого топлива это было почти так. Но теперь мы должны вернуться к мышлению людей, когда маржа от энергии была меньше. Мы должны научиться действовать в рамках бюджета и ограничений.

Это означает децентрализацию, упрощение и локализацию. Становитесь менее зависимыми от долгов, платя по ходу дела. Это означает жить ближе к земле, изучать физические навыки и участвовать в основных производственных действиях, таких как выращивание продуктов питания.

Думайте о нашем будущем как о бережливом обществе.

Мы сможем осуществить этот переход успешно, если не с радостью, если достаточное количество из нас будет придерживаться мышления и привычек бережливого общества. Но, скорее всего, все пойдет не так хорошо, если мы продолжим скрывать реальность от самих себя большими цифрами, которые задерживают нашу адаптацию к ускоряющимся, неизбежным тенденциям. – апрель 2014 г.

ВИЗУАЛИЗИРОВАТЬ БЕНЗИН

В следующий раз, когда вы окажетесь в пробке, попробуйте это изящное упражнение на размышления. Не обращайте внимания на машины в поле вашего зрения и представьте себе содержимое их топливных баков. Визуализируйте, как бензин течет вверх и вниз по шоссе.

Предположим, что типичный американский автомобиль в любой момент времени перевозит в баке семь галлонов(22л) очищенного нефтепродукта (бак на пятнадцать галлонов наполовину заполнен). Это много жидкости, которую нужно возить. Фактически, бензин – вторая по потреблению жидкость в США, после воды. Каждая американская семья потребляет в среднем 350 галлонов(1225л) воды в день и 2,5 галлона(9л) бензина; молока, кофе и пива – 0,15 галлона, 0,12 галлона и 0,1 галлона(350мл) соответственно.

Если вы выполните это упражнение по визуализации, вы можете увидеть ручьи, и – в случае больших автострад – реки бензина, текущие по земле. Для Соединенных Штатов в целом четыреста миллионов галлонов(1,5 млрд л) бензина входят и выходят из потока каждый день.

Но, поскольку мы обычно носим с собой больше бензина, чем намереваемся использовать немедленно, общее количество бензина в автомобильных бензобаках в любой момент примерно в семь раз больше, так что реки бензина Америки переносят 2,8 миллиарда галлонов в любой день.

Настоящая река или ручей – это хребет водораздела и сердце прибрежной экосистемы. Деревья, кустарники, насекомые и их личинки, рыбы, птицы, земноводные и млекопитающие – все зарабатывают себе на жизнь за счет проточной воды.

По сравнению с этим река бензина бесплодна, хотя сама нефть в основном состоит из тех же двух элементов, что и живые существа: углерода и водорода. В конце концов, нефть – это ископаемое топливо, состоящее из груд мертвого планктона и водорослей, сжатых и нагретых за миллионы лет, так что углеводы превратились в углеводороды. Бензиновые реки не место для нечеловеческих форм жизни: только самые отважные из сорняков и безрассудные животные рискуют попасть туда, причем последние часто заканчиваются смертельным исходом на дорогах. В самом деле, дороги можно рассматривать как реки смерти.

Вода проявляется и ощущается, когда она падает с неба и собирается в лужах, прудах, озерах и океанах. Крошечная часть земной воды, которая поступает в муниципальные системы водоснабжения, временно исчезает в лабиринте труб, но вскоре снова появляется на концах кранов и душевых головок.

Бензин по сравнению с ней скрыт. Нефть выходит из скважин и по трубопроводам поступает на нефтеперерабатывающие заводы; из них бензин фонтанирует по большему количеству труб, по которым он поступает в региональные распределительные центры, откуда на автоцистернах доставляется на заправочные станции. Мы едем на эти станции, чтобы по шлангу залить бензин в цистерны наших автомобилей; из этих баков он доставляется в печку для сгорания в двигателе. Ни на одном из этапов ее пути нефть или бензин обычно не выставляются на всеобщее обозрение.

Вместо этого мы видим по большей части автомобиль – кропотливо созданный экзоскелет, который перевозит бензин и людей с места на место – и ландшафт, существенно измененный в соответствии с его требованиями. Мы одержимы нашими автомобилями: они являются нашими символами свободы и статуса. Мы судим о них по элегантности дизайна, максимальной скорости и ускорению. Мы чтим их торговые марки: Mercedes, Ferrari, Jaguar, Bentley, Cadillac, Lexus. Мы воспринимаем бензин, который заставляет их двигаться, как должное, пока датчик или сигнальная лампа на приборной панели не заставит нас остановиться и купить еще. Но без газа в автомобиле не было бы никакого смысла; даже самый мускулистый Porsche мог бы лишь украсить подъездную дорожку.

Мы жалуемся на цену бензина, но по четыре доллара за галлон он дешевле кофе, пива или молока – дешевле даже воды в бутылках.

В отличие от других жидкостей, бензин взрывоопасен. Это буквально дает нам взрыв – и притом довольно большой. Визуализируйте, как медленно продвигается ваша машина на несколько миль за раз, мышцы ваших ног и рук напрягаются, чтобы переместить тонну или две металла, и вы можете получить некоторое представление о том, сколько энергии выделяется каждой каплей бензина, которая обычно ускоряет ее, практически без каких-либо усилий с вашей стороны.

Визуализируйте цивилизацию, работающую на бензине, которая возникает как бы в результате какого-то маниакально ускоренного эволюционного процесса. Все началось совсем недавно, в середине 19 века, и распространилось по земному шару всего за десятилетия.

Автомобили мутировали и боролись за господство на обширных дорогах, построенных для их проезда. Торговые центры и автостоянки возникли, чтобы привлечь и удержать их. И все это приводило в действие постоянно расширяющуюся, но по большей части невидимую реку бензина – ядовитую кровь семисот миллионов машин, похожих на динозавров, которые теперь усеивают ландшафты по всему миру.

Представьте, как побочные продукты сгорания бензина выбрасываются из миллионов выхлопных труб в воздух, которым дышат наши дети. Выкачивая нефть из земли, мы переносим древний углерод из земной коры в атмосферу со скоростью 5,2 метрических тонны на автомобиль в год. Автомобиль, который проезжает 25 миль(40 км) на галлон(3,5 л) бензина, выбрасывает 47 галлонов(164 л) углекислого газа на каждую милю, которую он проезжает (при стандартной температуре и давлении).

Как и бензин, углекислый газ большую часть времени невидим; вы должны использовать свои способности визуализации, чтобы увидеть сгущающееся одеяло из CO2, которое улавливает все больше и больше тепла Земли.

Визуализируйте быстро истощающиеся древние подземные нефтяные резервуары, при этом половина всей унаследованной Земли традиционной нефти превращается в СО2 и воду в течение жизни среднего бэби-бумера (1950–2025 гг.). Страны уже пытаются приспособиться к сокращающемуся изобилию нефти, ищут альтернативы и борются за то, что осталось.

Нет, у нас не заканчивается нефть. Мы только начали добычу битуминозных песков, плотной нефти и полярной нефти. Но то, что осталось, хотя и впечатляет по количеству, будет дорого, рискованно и медленно извлекаться.

Визуализируйте то время, через годы или десятилетия, когда машины, предназначенные для сжигания бензина, простаивают, ржавеют и бросаются. Нет, мы не сможем быстро и легко перейти на электромобили. Чтобы это произошло, экономика должна продолжать расти, чтобы все больше и больше людей могли позволить себе покупать новые (и более дорогие) автомобили.

Более вероятный сценарий: по мере того, как топливо становится все более дорогим, экономика будет рушиться, из-за чего переход на электромобили станет слишком незначительным и слишком поздним.

Визуализируйте жизнь без бензина. Вы могли бы начать делать это сейчас, по крайней мере, в своем воображении; довольно скоро это перестанет быть упражнением. Цены уже высоки и нестабильны. В ближайшие годы или десятилетия мы можем увидеть международные конфликты, которые блокируют большую часть мировой торговли нефтью на недели или месяцы.

Стратегические резервы будут задействованы. Правительство будет конфисковать припасы для армии и полиции. Так или иначе, вы будете использовать гораздо меньше бензина, чем сегодня. Как ваша еда будет выращиваться и транспортироваться? Как ты будешь передвигаться? Ваша работа по-прежнему будет существовать? Как будет функционировать ваше сообщество?

Визуализация бензина не заставит его волшебным образом появиться (как в тупом фильме Секрет). Но понимание степени нашей зависимости от него помогает нам справиться с нашей уязвимостью перед неизбежным процессом истощения. Представление мира без бензина может стать полезным первым шагом в подготовке к грядущему будущему, готовы мы или нет. – мэй 2012

ЗАДАЧА КЛИМАТИЧЕСКОГО PR

Если мы надеемся предотвратить климатический апокалипсис в предстоящие десятилетия, мы должны внести фундаментальные изменения в индустриальное общество.

Прежде чем эти изменения могут быть одобрены и реализованы, граждане и политики должны сначала понять, что они необходимы для нашего выживания. Связи с общественностью (PR) – управление распространением информации между отдельным лицом или организацией и общественностью – будет неизбежно необходимым инструментом в этом процессе.

Но PR-сообщение, способное убедить политиков и граждан положить конец экологическому буйству общества, остается неуловимым. В этом эссе я надеюсь выяснить, почему так сложно сформулировать эффективное PR-сообщение и как можно пересмотреть весь проект.

Начнем с того, что нужно донести. После многих лет исследований и размышлений я бы резюмировал нашу дилемму тремя общими выводами:

Вывод 1: Энергия – это самая большая проблема, с которой мы сталкиваемся как биологический вид1.

Глобальное потепление – безусловно, самая серьезная экологическая проблема, с которой когда-либо сталкивались люди, – является результатом нашего нынешнего режима использования ископаемого топлива, и предотвращение катастрофического изменения климата потребует от нас отказаться от угля, нефти и природного газа. Подкисление океана также является следствием сжигания ископаемого топлива, и большинство других экологических кризисов (например, загрязнение стоков азотом, создаваемое удобрениями из ископаемого топлива, и большая часть загрязнения воздуха) могут быть связаны с одним и тем же источником.

Поэтому прекращение нашей зависимости от ископаемого топлива важно, если мы хотим, чтобы будущие поколения людей (и бесчисленное множество других видов) унаследовали пригодную для жизни планету.

Но эти источники энергии также являются «неустойчивыми» в более простом, экономическом смысле этого слова: нефть, газ и уголь являются истощающимися невозобновляемыми ресурсами. Истощение легких и дешевых источников нефти, которые стимулировали экономический рост в 20-м веке, уже привело к устойчиво высоким ценам на нефть, которые являются тормозом для экономики.

Мы собрали низко висящие плоды мировых нефтяных ресурсов, и со временем добыча всех источников ископаемой энергии станет более дорогостоящей и экологически опасной. Это большая проблема, потому что экономика на 100 процентов зависит от энергии. Благодаря большому количеству дешевой энергии легко решаются всевозможные проблемы (заканчивается пресная вода? Просто постройте опреснительную установку!); когда энергия становится дорогой и труднодоступной, проблемы умножаются и сходятся.

Так или иначе, касается ли это окружающей среды или экономического роста, в основном речь идет об энергии.

Вывод 2: Мы движемся к экономике (почти) полностью возобновляемой энергии, так или иначе, и планирование имеет важное значение, если мы хотим достичь этого единым целым.

Если общество хочет избежать угрожающих цивилизации уровней изменения климата, использование ископаемого топлива необходимо будет упреждающе сократить на 80–90 процентов к 2050 году2.

В то же время, несмотря на заявления об изобилии нетрадиционных видов топлива (сланцевый газ, плотная нефть, битуминозные пески) со стороны отрасли ископаемого топлива, данные в подавляющем большинстве свидетельствуют о том, что бурильщики прилагают все больше усилий для достижения уменьшающейся прибыли.

Так или иначе, ископаемое топливо уходит.

Большинство стран пришли к выводу, что ядерная энергия слишком дорога и рискованна, а поставки урана, основного топлива для ядерной энергетики, в любом случае ограничены. Торий, термоядерный синтез и другие ядерные альтернативы могут иметь теоретические перспективы, но практически нет надежды на то, что мы сможем решить оставшееся множество практических задач, коммерциализировать технологии и развернуть десятки тысяч новых электростанций всего за несколько десятилетий. .

Это оставляет возобновляемые источники энергии – солнечную, ветровую, гидро-, геотермальную, приливную и волновую – для обеспечения экономики будущего.

Вывод 3: В процессе перехода способы использования энергии обществом должны измениться по крайней мере в той же степени, что и способы производства энергии в обществе.

Каждый источник энергии обладает уникальным набором характеристик: некоторые источники более портативны, чем другие, или более концентрированные, прерывистые, масштабируемые, диффузные, возобновляемые, экологически опасные или дорогие. Мы построили нашу нынешнюю экономику, чтобы воспользоваться особыми свойствами ископаемого топлива. Возобновляемые источники энергии, которые доступны для замены нефти, газа и угля, имеют очень разные характеристики и, следовательно, будут иметь тенденцию поддерживать другой тип экономики – менее мобильный, более устойчивый; менее глобализированный, более локализованный; меньше, когда мы хотим, больше, когда это доступно; менее продуманный, более органичный.

В то же время количество энергии, которое будет доступно при переходе от ископаемых к возобновляемым источникам, находится под сомнением.

В то время как все более высокие темпы добычи ископаемого топлива обеспечивали растущую экономику в 20-м веке, общество будет бороться за поддержание текущих уровней общего производства энергии в 21-м веке, не говоря уже о том, чтобы наращивать их для удовлетворения прогнозируемого спроса. Действительно, существуют вероятные сценарии, при которых доступная энергия может значительно снизиться. И нам придется вложить много ископаемой энергии, которая у нас есть, в создание инфраструктуры пост-ископаемых источников энергии. Энергоэффективность может помочь на этом пути, но лишь незначительно.

Мировая экономика почти наверняка будет стагнировать или соответственно сокращаться.

Вот оно. Это сложное сообщение. Я только что передал его менее чем семь сотками слов, перемежающимися тремя короткими итоговыми предложениями. (И вот краткое изложение: все дело в энергии; будущее за возобновляемыми источниками энергии; рост окончен.)

Однако только читатели с большим количеством предварительных знаний смогут по-настоящему понять некоторые из этих слов и фраз. И многие люди, способные понять смысл того, что я написал, не согласятся или отклонят большую часть этого. Сообщение обращено к жесткой аудитории и идет вразрез с глубоко укоренившимися интересами.

Многие экономисты и политики не верят утверждению, что энергия лежит в основе проблемы выживания всего нашего вида. Они думают, что игра человеческого успеха или неудачи вращается вокруг денег, военной мощи или технического прогресса. Если мы переключим цены, налоги и процентные ставки; соблюдем надлежащие правила торговли; инвестируем в технологические исследования и разработки (НИОКР); и воспрепятствовуем военным вызовам нынешнему международному беспорядку, тогда рост может продолжаться бесконечно, и все будет хорошо.

Изменение климата и истощение ресурсов – это второстепенные проблемы, с которыми можно справиться с помощью механизмов ценообразования или регулирования.

Компании, работающие на ископаемом топливе, могут осознавать важность энергетики, но у них есть мощный стимул избегать принятия идеи о том, что «возобновляемые источники энергии – это будущее». Если человечество движется к экономике, основанной на возобновляемых источниках энергии, то у их бизнеса нет будущего. Стратегия отрасли, направленная на то, чтобы отвлечь широкую публику от вывода 2, состоит в том, чтобы утверждать, что есть много нефти, газа и угля, которые могут быть топливом для общества на десятилетия вперед.

Некоторые любители политики покупаются на то , что «все дело в энергии», но опасаются, что «будущее за возобновляемыми источниками энергии», и даже близко не пойдут на то, чтобы «рост закончился». Некоторым из этих людей нравится думать о себе как о защитниках окружающей среды (иногда называя себя «ярко-зелеными»), в том числе Институт прорыва и писатели, такие как Стюарт Брэнд и Марк Линас.

Большинство государственных чиновников фактически находятся в одном лагере, рассматривая ядерную энергетику, природный газ, улавливание и хранение углерода («чистый уголь») и дальнейшие технологические инновации как пути решения климатического кризиса без необходимости сдерживать экономический рост.

Другие экологически чистые люди думают что «все дело в энергии» и «будущее за возобновляемыми источниками энергии», но по-прежнему испытывают аллергию на идею, что «рост закончился». Они говорят, что мы можем перейти на 100-процентную возобновляемую энергию без каких-либо жертв с точки зрения экономического роста, комфорта или удобства.

Стэнфордский профессор Марк Джейкобсон3 и Эмори Ловинс из Института Скалистых гор являются лидерами этого хора. Их послание обнадеживает, но если оно не соответствует действительности (а есть много экспертов по энергетике, которые убедительно утверждают, что это не так), то его полезность ограничена, поскольку оно не может рекомендовать виды или степени изменений в использовании энергии, которые необходимы для успешного перехода.