Текст книги "Форсаж в бездну: общество после ископаемого топлива"

Автор книги: Ричард Хейнберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

КРАТКОЕ, ТРАГИЧЕСКОЕ ЦАРСТВО КОНСЮМЕРИЗМА – И РОЖДЕНИЕ СЧАСТЛИВОЙ АЛЬТЕРНАТИВЫ

Мы с тобой потребляем; мы потребители. Мировая экономика устроена так, чтобы мы могли делать то, что мы от природы хотим делать – покупать, использовать, выбрасывать и покупать еще. Если мы делаем свою работу хорошо, экономика процветает; если по какой-то причине мы не справимся с нашей задачей, экономика даст сбой.

Только что описанная модель экономического существования закрепляется на деловых страницах каждой газеты и в ежедневных репортажах почти каждой службы финансовых новостей, и у нее есть знакомое название: консьюмеризм.

У консьюмеризма есть история, но недолгая. Конечно, люди – как и все другие животные – являются потребителями в самом простом смысле: мы должны есть, чтобы жить. Кроме того, мы производим оружие, украшения, одежду, утварь, игрушки и музыкальные инструменты на протяжении десятков тысяч лет, и коммерция также была с нами на протяжении неисчислимых тысячелетий.

Новым является проект организации всего общества вокруг необходимости постоянно растущего личного потребления.

Вот как это случилось

Потребительство возникло из уникальной исторической среды. В начале 20 века временное изобилие дешевой, концентрированной, пригодной для хранения и портативной энергии в виде ископаемого топлива позволило резко увеличить скорость и объем добычи ресурсов (с помощью горнодобывающего оборудования, цепных пил и т. Д. тракторов, моторных лодок и др.).

В сочетании с мощными сборочными линиями и использованием нефтехимии дешевая ископаемая энергия также позволила значительно расширить производство широкого спектра коммерческих продуктов. Это привело к серьезной экономической проблеме, известной как перепроизводство (слишком много товаров преследует слишком мало покупателей), что в конечном итоге способствовало Великой депрессии 1930-х годов.

Промышленники нашли решение. Как они это сделали, подробно описано в книге, заслуживающей нового внимания: «Капитаны сознания» социального историка Стюарта Юена (1976) .1 В ней Юэн прослеживает быстрый, массовый рост рекламной индустрии в 20-м веке, а также ее чрезвычайные социальные и политические последствия (если вы действительно хотите понять Безумцев, начните здесь).

Он утверждает, что «консьюмеризм, массовое участие в ценностях массового промышленного рынка ... возник в 1920-х годах не как плавный переход от более ранних и менее« развитых »моделей потребления, а, скорее, как агрессивный инструмент корпоративного выживания. . »

В более поздней книге PR! (1996), 2 Эвен рассказывает, как в 1930-х годах базирующаяся в США Национальная ассоциация производителей привлекла группу рекламодателей, маркетологов и психологов, чтобы сформулировать стратегию противодействия усилиям правительства по планированию и управлению экономикой после наступления кризиса.

Они предложили масштабную продолжающуюся рекламную кампанию, чтобы приравнять консьюмеризм к «американскому пути». Отныне прогресс будет рассматриваться исключительно в экономических терминах как плод изобретательности производителей. В публичном дискурсе (газеты, журналы, радио) американцы должны были упоминаться как потребители, и им нужно было напоминать при каждой возможности об их долге вносить вклад в экономику, покупая фабричные продукты, как того требует все более изощренная и повсеместная реклама.

Хотя реклама была важной опорой консьюмеризма, сама по себе она не могла обеспечить достаточный спрос, чтобы поглотить все товары, сходящие с конвейеров.

В первые годы прошлого века американцы привыкли оплачивать покупки наличными. Но затем появились автомобили: не многие люди могли позволить себе сразу заплатить, но почти все хотели его. Помимо того, что их уговаривали желать большего количества товаров, потребителям нужно было дать возможность покупать их больше, чем они могли бы сразу заплатить; отсюда повсеместное распространение повременных платежей и других форм потребительского кредита. Имея кредит, домохозяйства могли потреблять сейчас, а платить позже. Потребители брали больше долгов, финансовая индустрия росла, а производители продавали больше товаров.

Хотя консьюмеризм зародился как проект, организованный корпоративной

Америкой, правительство на всех уровнях быстро оказало поддержку. Когда граждане тратили больше на потребительские товары, доходы от налогов с продаж и подоходного налога имели тенденцию к увеличению. После Второй мировой войны правительственная поддержка увеличения потребительских расходов была формализована с принятием валового внутреннего продукта (ВВП) в качестве основного показателя экономического успеха страны и с увеличением использования термина «потребитель» государственными учреждениями.

К 1950-м годам консьюмеризм прочно вошел в ткань американского общества. В 1955 году экономист Виктор Лебоу стал олицетворением нового статус-кво, написав в Journal of Retailing: «Наша чрезвычайно производительная экономика требует, чтобы мы сделали потребление нашим образом жизни, чтобы мы превратили покупку и использование товаров в ритуалы, к которым мы стремимся в наше духовное удовлетворение и удовлетворение нашего эго в потреблении. Нам нужно, чтобы вещи потреблялись, сжигались, изнашивались, заменялись и выбрасывались со все возрастающей скоростью ».

Что возможно могло пойти не так?

Между тем критики определили пару серьезных проблем с потреблением.

Первая проблема: консьюмеризм, по мнению скептиков, искажает человеческие ценности. Еще в 1899 году, когда в нейронах рекламодателей еще не было проблеска потребления, экономист Торстейн Веблен в своей широко цитируемой книге «Теория досуга» утверждал, что в обществе существует фундаментальный раскол между теми, кто работает, и теми, кто эксплуатирует других; по мере развития общества последние становятся «праздным классом», который занимается «демонстративным потреблением».

Веблен рассматривал массовое производство как способ универсализировать атрибуты досуга, чтобы класс собственников мог вовлекать рабочих в бесконечную погоню за символами статуса, тем самым отвлекая внимание рабочих от все более неравномерного распределения богатства в обществе и их собственного политического бессилия. Более поздние критики консьюмеризма включали немецкого историка Освальда Шпенглера, писавшего, что «жизнь в Америке исключительно экономическа по структуре и не имеет глубины»; Мохандас Ганди, считавший простую жизнь без собственности нравственно облагораживающей; и Скотт и Хелен Ниринги, авторы «Жить хорошей жизнью» и пионеры движения за возвращение в землю.

Социальные критики консьюмеризма Дуэйн Элгин, Джульет Шор, Хелена Норберг-Ходж и Вики Робин утверждали, что отношения с продуктами или торговыми марками являются дисфункциональными заменителями здоровых человеческих отношений и что потребительский выбор – усыпляющая замена подлинной демократии.

Вторая и более важная проблема потребительства, говорят критики, связана с ограничениями ресурсов. Ученые-экологи утверждают, что, независимо от того, является ли он социально желательным, потребительство физически невозможно поддерживать в долгосрочной перспективе. Математика проста: даже если потребление будет расти лишь на долю процента в год, все ресурсы Земли в конечном итоге будут израсходованы. Потребительская экономика также производит бесконечное количество отходов, из которых вода, воздух и почва могут поглотить не так много, прежде чем планетарные системы жизнеобеспечения начнут разрушаться.

В своей книге 1954 года «Вызов будущего человека» 5 физик Харрисон

Браун предвидел разрушительные социальные и экологические последствия неуклонного роста населения и потребления ресурсов; ему даже удалось предвидеть нынешний климатический кризис. Несколько лет спустя группа исследователей из Массачусетского технологического института начала использовать компьютер для моделирования вероятных будущих сценариев, связанных с ростом населения, ростом потребления и ухудшением состояния окружающей среды.

В компьютерном «стандартном» сценарии непрерывный рост привел к глобальному экономическому коллапсу в середине 21 века. Результаты этого проекта были задокументированы в ключевой книге 1972 года «Пределы роста» 6, получившей бурные отзывы от традиционных экономистов, но с тех пор подтвержденные независимым ретроспективным анализом.7

Краткое трагическое господство консьюмеризма

Совсем недавно Э. Ф. Шумахер, Герман Дейли, Уильям Рис и другие сторонники экологической экономики8 указали, что в потребительской экономике незаменимый капитал Земли (природные ресурсы) рассматривается как доход – очевидная теоретическая ошибка с потенциально катастрофическими результатами в реальном мире.

Самоусиливающаяся система

Часто такая критика приводит к простому личному рецепту: если покупка еще большего количества вещей вредна для окружающей среды и превращает нас в бессодержательных дронов торговых центров, то каждый из нас должен обуздать свои чахоточные привычки. Ничего не покупай! Повторное использование! Рециркулировать! Делиться!

Тем не менее, рассматривать консьюмеризм, как если бы он был просто индивидуальной склонностью, а не сложной, взаимозависимой системой с финансовыми, правительственными и коммерческими компонентами, неправильно и по большей части неэффективно.

Рассмотрим этот простой мысленный эксперимент: что произойдет, если все вдруг примут Гандианскую этику добровольной простоты? Торговля сократится; рабочие места исчезнут; пенсионные фонды потеряют ценность; упадут налоговые поступления и государственные услуги. Если бы не радикальные структурные изменения в правительстве и экономике, результатом была бы глубокая и продолжительная экономическая депрессия.

Это не означает, что личные усилия к добровольной простоте не приносят пользы – они приносят пользу отдельному человеку и его кругу единомышленников. Однако система потребительства может быть изменена или заменена только системными действиями.

Однако этому препятствует тот факт, что консьюмеризм стал самоподдерживающимся: тех, кто играет значительную роль в системе, кто пытается обуздать его, бьют, а тех, кто помогает ему расширяться, поглаживают. Почти все хотят иметь экономику с большим количеством рабочих мест и более высокой отдачей от инвестиций, поэтому для большинства людей стимул заткнуться и начать работать с программой является непреодолимым. Аргументы против потребительства могут быть рационально неопровержимы, но мало кто задумывается о них.

Если бы простое убеждение могло разрушить консьюмеризм или заменить его чем-то лучшим, это было бы сделано уже сейчас.62

Кризисное время

Тем не менее, как постоянно настаивали критики, консьюмеризм как система не может существовать бесконечно; он содержит семена собственной кончины.

И естественные ограничения потребления – лимиты на ископаемое топливо, лимиты поглотителя в окружающей среде (ведущие к изменению климата, закислению океана и другим дилеммам загрязнения) и лимиты долга – кажутся вполне очевидными.

Хотя могут быть краткосрочные способы преодоления этих ограничений (нетрадиционные нефть и газ, геоинженерия, количественное смягчение), толку нет. Потребительство обречено по своей сути. Но так как консьюмеризм сейчас фактически превращается в экономику (70 процентов ВВП США приходится на потребительские расходы), когда он идет на спад, экономика тоже идет на спад.

Ожидается крушение поезда.

Никто точно не знает, когда произойдет столкновение и насколько оно будет сильным. Но можно с некоторой уверенностью сказать, что это крушение проявится как экономическая депрессия, сопровождаемая серией ухудшающихся экологических катастроф и, возможно, войн и революций.

На данный момент это не должно быть новостью для никого, поскольку недавние отчеты правительства и ООН раскрывают сценарии во все более мрачных деталях: повышение уровня моря, волны экологических беженцев, засухи, наводнения, голод и коллапс экономики9.

Действительно, если посмотреть на то, что произошло с момента начала глобального экономического кризиса в 2007 году, вполне вероятно, что воздействие уже началось – хотя это происходит мучительно медленно, поскольку система борется за самообладание.

Счастливая альтернатива

Еще не рано задаться вопросом, что будет после потребительства. Если из только что рассказанной истории можно почерпнуть хорошие новости, так это то, что этот способ экономического существования не детерминирован биологически. Потребительство возникло из-за определенного стечения обстоятельств; по мере изменения обстоятельств другие экономические механизмы будут предлагать адаптивные преимущества.

Если у нас есть какое-то представление об обстоятельствах, которые могут возникнуть в предстоящие десятилетия, мы можем получить некоторые ключи к разгадке того, как могут выглядеть эти альтернативные механизмы. Как мы уже видели, потребительская экономика 20-го века была основана на дешевой энергии и перепроизводстве.

Все признаки указывают на то, что новый век будет определяться ограничениями энергии, экологическими стоками и долгами – и, следовательно, снижением производства на душу населения. В этих условиях лица, определяющие политику, несомненно, будут стремиться к обеспечению достаточной экономики. Но как перейти от экономики потребления к экономике достаточности?

Возможно, наиболее многообещающий ключ к разгадке дает зарождающееся движение за счастье. С 1970-х годов крошечное гималайское королевство

Бутан экспериментировал с валовым национальным счастьем (ВНС) как мерой экономического успеха; в 2012 году страна провела встречу в Организации Объединенных Наций, чтобы выступить за широкое международное принятие ВНЗ. Одновременно с этим Фонд новой экономики Великобритании начал публикацию ежегодно обновляемого Happy Planet Индекс (HPI) 11, который ранжирует страны по самооценкам уровня счастья их граждан и по размеру их экологического следа.

Смысл GNH и HPI состоит в том, чтобы измерять успех страны больше по тому, как люди относятся к своей жизни и обстоятельствам, а не по потреблению (что, по сути, и делает ВВП). Показатели счастья – это криптонит для консьюмеризма, который, как было неоднократно доказано, делает людей менее удовлетворенными обстоятельствами своей жизни.

Полное официальное принятие GNH или HPI странами мира в конечном итоге приведет к глубокому изменению приоритетов.

Правительствам придется продвигать политику, ведущую к большему участию, большему равенству, большей прозрачности и большему участию граждан в управлении, поскольку именно такие вещи, как правило, повышают оценку счастья.

Стражи потребительской экономики не глупы. Они не позволят массово вводить показатели счастья без необходимости. Но, как мы видели, наступает необходимость.

По мере того, как нынешняя потребительская экономика изнашивается и разваливается, директивным органам необходимо будет все больше искать способы умиротворить массы и дать им некоторое представление о направлении движения. По прошествии определенного времени обещания вернуться к дням беззаботных покупок будут пустыми.

Индексы счастья могут представлять собой коллективную адаптацию, которая может облегчить переход от одного экономического режима к другому, уменьшая травму, которая, вероятно, будет сопровождать кончину потребительства.

GNH или HPI могут быть эффективными пакетами для «продажи» политикам и гражданам; они также могут быть путями к действительно высшему способу человеческого существования. – июль 2013 г.

ПАЛЬЦЫ В ДАМБЕ

Роман XIX века «Ганс Бринкер, или Серебряные Коньки» американского писателя Мэри Мейпс Додж представляет собой краткую историю в рассказе, которая стала более известной в популярной культуре, чем сама книга. Это рассказ о голландском мальчике (в романе он назван просто «Герой Харлема»), который спасает свою общину, вонзив палец в протекающую дамбу.

Мальчик остается на месте, выдерживая непогоды, пока жители деревни не найдут его и не устранят утечку. Его смелые действия по сдерживанию потенциальных наводнений получили признание в детской литературе и искусстве до такой степени, что они служат удобной метафорой.

Здесь, в начале 21 века, вот-вот прорвутся три дамбы, и в каждом случае бедствие откладывается – хотя в данном случае не героическими цифрами вымышленных голландских детей.

Понимание статуса этих трех отложенных бедствий и того, что их откладывает, может помочь нам ориентироваться в водах, которые сейчас поднимаются медленно, хотя вскоре, возможно, станут потоками.

Нетрадиционные виды топлива и методы производства

Я написал так много о пике нефти, и некоторое из этого совсем недавно, что было бы излишним вдаваться в подробности здесь, на счет этого. Достаточно сказать, что мировая добыча традиционной сырой нефти неуклонно снижается примерно с 2005 года. Спад добычи на сверхгигантских месторождениях нефти в мире в ближайшие годы будет усиливаться.

Нефть необходима для мировой экономики, и готовой и достаточной замены нет. Потенциальные последствия пика добычи нефти включают затяжной экономический кризис и ресурсные войны.

Производители нетрадиционного жидкого топлива – битуминозных песков, плотной нефти и глубоководной нефти – играют роль голландского мальчика в мире энергетики, хотя их мотивы, возможно, не столь альтруистичны. С учетом нетрадиционных источников, включенных в общий объем, мировая добыча нефти в последние годы несколько выросла, но цены на нефть колеблются на почти рекордных уровнях, поскольку добыча нетрадиционных ресурсов обходится дорого.

Нефтяная промышленность успешно использовала этот скудный успех в качестве инструмента связи с общественностью, утверждая, что может продолжать вытаскивать кроликов из шляп столько, сколько необходимо, и что политикам, следовательно, не нужно делать ничего, чтобы подготовить общество к будущему пика добычи нефти.

Фактически, мировые нефтяные рынки почти полностью зависят от продолжающегося увеличения добычи в Соединенных Штатах – и все это должно происходить за счет гидроразрывных скважин, которые быстро сокращаются, – чтобы обеспечить стабильные поставки2.

Управление энергетической информации США признает, что к концу текущего десятилетия резкий рост добычи нефти в США станет историей – хотя официальный прогноз показывает, что после этого уровень добычи будет плавно дрейфовать, когда, по всей вероятности, он резко упадет, учитывая впечатляющие темпы падения нынешнего максимума из самых мощных источников, Баккен и Игл Форд.

Ожидает ли еще один голландский мальчик с пальцем наготове? В какой-то момент говорили, что крупнейшие месторождения плотной нефти в Соединенных Штатах находятся в Формации Монтерей в Калифорнии; EIA выпустило отчет в 2011 году, в котором прогнозируется, что в конечном итоге из месторождения Monterey будет добыто 15,4 млрд баррелей сырой нефти, что составляет около двух третей общих запасов трудноизвлекаемой нефти в стране.

Однако последующий анализ, проведенный моим коллегой, Дэвидом Хьюзом из Post Carbon Institute значительно развеял такие ожидания; и, конечно же, в середине 2014 года ОВОС снизило прогноз Монтерея на 96 процентов до жалких 600 миллионов баррелей4.

На разработку месторождений в других странах потребуется больше времени, чем на месторождения в Соединенных Штатах, и они будут иметь больше технических и особенно политических проблем (добыча ископаемого топлива может быть очень прибыльной для владельцев участков в Соединенных Штатах, но в большинстве других стран прибыль от добычи или продажи доступа к подземным ресурсам получает правительство).

Другие нетрадиционные источники, такие как сверхтяжелая нефть в Венесуэле и кероген (также известный как «горючий сланец», не путать со сланцевой нефтью) на американском Западе, будут еще медленнее и дороже в производстве – если они когда-либо будут в значительной степени задействованы (Shell прекратила свои операции по исследованию керогена в 2013 году без каких-либо перспектив получения в конечном итоге прибыльности) 5.

Итог: недавний продолжающийся «новый стандарт» высоких, но стабильных цен на нефть может продлиться еще несколько лет; после этого поставки нефти станут намного более проблематичными, а о ценах можно только догадываться. Плотина ослабевает. Приготовьте набедренные ботинки и сапоги.

Количественное смягчение

Финансовый крах 2008 года, каким бы ужасным он ни был, на самом деле следует рассматривать как просто симптом более всеобъемлющего, глубокого и продолжающегося сдвига во всей мировой экономике. Наша экономическая система, основанная на росте и основанная на ископаемом топливе, сталкивается с предсказуемыми ограничениями в отношении энергии и долга6.

Мы построили нашу существующую финансовую систему в исторический период аномально быстрого роста; без дальнейшего роста производства, транспорта и торговли пирамида кредитов и заемных средств, построенная инвесторами в последние десятилетия, вероятно, рухнет. Мы только что получили представление о том, что нас ждет в случае неудач Lehman и AIG.

Некоторые, кто на раннем этапе осознал уязвимость системы и предупредил, что крах неизбежен, предсказывали быстрый крах всей экономики. Каждый год с 2008 года по настоящее время эти комментаторы настаивают на том, что через несколько месяцев мы увидим очереди за хлебом, закрытые банки и беспорядки на улицах.

Бунты и банкротства банков действительно проявились в Греции, но здесь, в Соединенных Штатах (а также в Великобритании, Германии, Китае, Канаде, Австралии ... список продолжается) экономическая жизнь продолжается. В Соединенных Штатах нормы до кризиса в плане занятости, дохода семьи и стоимости дома не вернулись полностью, но и небо не упало. Большинство экономистов говорят, что страна находится в процессе «хрупкого восстановления».

Почему нет коллапса? Правительства и центральные банки вставили пальцы в финансовые дамбы. В частности, Федеральная резервная система поспешила сдержать кризис, покупая десятки миллиардов долларов Казначейских облигаций каждый месяц, год за годом с использованием денег, созданных из воздуха в момент покупки. Это позволило федеральному правительству брать займы под низкие процентные ставки; это также поддерживает Американскую финансовую индустрию. Действительно, практически все деньги ФРС остались в финансовых кругах 7; это большая причина, по которой самые богатые

Американцы стали намного богаче за последние несколько лет, в то время как большинство обычных людей в лучшем случае ходят по льду.

Эта безудержная политика называется количественным смягчением (QE); она плохо понимается широкой публикой и вызывает бурную реакцию у многих экономистов. Некоторые думают, что количественное смягчение должно привести к гиперинфляции (пока этого не произошло с конца 2008 года). Другие думают, что в принципе его можно было бы использовать (если бы оно было по-другому организовано и применялося) для решения всех наших долговых проблем9.

Как бы то ни было, что сделала финансовая система, слишком большая, чтобы обанкротиться, слишком жадная, чтобы не рухнуть, с триллионами свободных денег ФРС? Создала еще один пузырь на фондовом рынке и собрала больше ставок с кредитным плечом. Никто не знает, когда лопнет последний пузырь, но когда это произойдет, последующий кризис может быть намного хуже, чем кризис 2008 года. Смогут ли центральные банки тогда втиснуть больше пальцев в протекающую дамбу? Хватит ли им пальцев?

3. «Пауза» в глобальном потеплении

Угроза изменения климата не нуждается в представлении – это мать всех надвигающихся экологических кризисов. И мы уже наблюдаем серьезные последствия, в том числе супер-бури, засухи и таяние северной полярной ледяной шапки.

Тем не менее, все не так плохо, как могло бы быть, если бы не тот факт, что повышение температуры приземного воздуха на Земле замедлилось с 1998 года (который был аномально жарким годом).

Те, кто отрицает изменение климата, ухватились за свидетельства этой «паузы», чтобы утверждать, что глобальное потепление по существу прекратилось.11 В конце концов, если атмосфера, насыщенная парниковыми газами, на самом деле удерживала больше тепла, где могло скрываться все это тепло?

Оказывается, очень мало тепла, удерживаемого Землей, согревает атмосферу и поверхность земли; большая его часть (более 90 процентов) поглощается океанами. Частично замедление поверхностного потепления объясняется нагреванием глубоководных вод океана12. Глобальное потепление на самом деле не «приостановилось»; а просто ушло вглубь.

В то же время в последнее время наблюдается спад естественного температурного цикла Тихого океана, который также коррелирует с циклом Ла-Ника (обычно связанным с похолоданием поверхностных вод океана). Этот температурный цикл скрывает основную тенденцию к потеплению.13 Таким образом, похоже, что, по крайней мере, на данный момент, сама Мать-Земля играет в «Героя Харлема».

Невозможно узнать, как долго продлится этот текущий цикл охлаждения, хотя предыдущая фаза охлаждения в Тихом океане, начавшаяся в 1940-х годах, продолжалась около 30 лет.

Если нынешний цикл будет такой же продолжительности, то примерно через 15 лет большая часть тепла, сбрасываемого в настоящее время в глубокие океаны, может вместо этого остаться в атмосфере. В этот момент мы, вероятно, увидим беспрецедентные темпы потепления климата и гораздо худшие эпизоды экстремальных погодных условий14.

Тот факт, что изменение климата является сложным и нелинейным, затрудняет информирование об актуальности проблемы даже научно грамотной аудитории. Артур Петерсен, главный научный сотрудник Агентство по оценке окружающей среды и член голландской делегации, которая рассмотрела последний отчет МГЭИК15, был процитирован BBC следующим образом: «Это большой подвиг, что мы смогли подготовить такой документ, который является такой адекватной научной оценкой. При этом его практически невозможно прочитать! »16

Максимально использовать заемное время

В истории о голландском мальчике взрослые в деревне в конце концов находят храброго ребенка и ремонтируют дамбу. Но для трех негерметичных систем, описанных выше, необходимый ремонт не производится. Большинство правительств не развивают быстрыми темпами возобновляемые источники энергии и инфраструктуру общественного транспорта; вместо этого они тратят свои деньги на строительство новых дорог. Финансовая система не сокращается и не регулируется; его подпирают и надувают.

Использование ископаемого топлива не сдерживается значительными налогами на выбросы углерода (за исключением очень немногих стран); вместо этого субсидируется нефтегазовая промышленность.

Руководители, вероятно, будут продолжать покупать столько времени, сколько смогут, до тех пор, пока смогут, даже если это в конечном итоге ухудшит ситуацию. Природа менее предсказуема: люди не могут контролировать продолжительность «паузы» в глобальном потеплении.

Неизбежно приходит на ум фраза «жить в чужое время», подразумевая надвигающуюся гибель. Тем не менее, мы просто не знаем, насколько серьезными будут последствия этих отложенных кризисов в разумные для человека временные рамки – скажем, в следующие десять или двадцать лет.

Гибель возможна, но природа, центральные банки и хитрые бурильщики все же могут вступить в сговор, чтобы поддерживать видимость нормальности в глазах хотя бы части населения, даже когда вода поднимается вокруг наших щиколоток.

Здесь нет коллапса, ребята; просто продолжайте делать покупки.

Трудно понять, какое отношение к этим вещам занять. Учитывая, что задержки, вероятно, усугубят ситуацию, когда дамба действительно прорвется, и что фундаментальный ремонт не проводится, должны ли мы поэтому сказать: «Дайте нам кризис, давайте с этим покончим?»

Если это наша позиция, то что можно сделать для ускорения событий?

Наша ситуация с поставками нефти может немного ускориться к кризису, если, например, федеральное правительство прекратит расширение трубопроводов (таких как Keystone XL), предназначенных для обслуживания добычи битуминозных песков в Альберте, или если правительства штатов введут более жесткие ограничения на гидравлический разрыв пласта («гидроразрыв пласта») для плотной нефти (решения в пользу трубопроводов или гидроразрыва пласта не способствуют возникновению кризиса – они усугубят климатическую дилемму, ничего не сделав для прекращения «паузы» в глобальном потеплении).

Может быть, вызов дефолта правительства США откроет новую главу глобального финансового Армагеддона: это полностью в пределах возможностей, по крайней мере, нескольких человек, и они, казалось, проделали очень хорошую работу, направив нас к краю пропасти в 2012–2013 годах, когда Конгресс почти привел к дефолту по федеральным долговым обязательствам.

Или мы просто будем наслаждаться оставшимися днями «нормальной» жизни?

Проведите время на пляже. Научитесь играть на музыкальном инструменте. Встречайтесь с друзьями и семьей. Это вполне понятные и законные способы скоротать заимствованное время.

Вот мысль: как насчет того, чтобы использовать любой имеющийся у нас интервал – будь то недели или десятилетия – для повышения устойчивости сообщества? Узнайте своих соседей. Спланируйте посадить сад в следующем сезоне. Объедините усилия, чтобы создать коммунальную компанию с возобновляемыми источниками энергии.

Покупайте у местных фермеров. Поместите свои сбережения в местный кредитный союз. Сделайте учебный курс.

Если мы сделаем это сейчас, то, когда пальцы больше не смогут затыкать протечки, последующий беспорядок может быть гораздо менее пугающим. А тем временем мы можем получить значительные социальные и психологические выгоды от более локального и общинного образа жизни.

Если это твой выбор, тебе лучше начать. Невозможно сказать, сколько у нас времени. – октябрь 2013 г.

ВАШЕ ПОЧТОВОЕ БУДУЩЕЕ (АДРЕС НАЧАЛА)

Спасибо студентам за справедливое и стабильное будущее и за то, что сделали это возможным, и за приглашение выступить перед вами сегодня. Студентам: Ваше мужество и настойчивость достойны восхищения. Вы наша надежда на будущее.

Также спасибо президенту Беркли и остальной части администрации WPI за предоставление этого места и за их готовность выслушать опасения студентов.

Причина этой «альтернативной» вступительной речи в том, что некоторые студенты были расстроены, узнав, что их колледж пригласил Рекса

Тиллерсона, гендиректора ExxonMobil, передать благословение на их выпуск. Как написал Линней Палмер Пэйтон в письме к Президенту WPI Беркли: «Мы, как сознательные члены сообщества WPI и гордые члены выпускного курса 2011 года, не окажем [генеральному директору Exxon] чести передать ... свои добрые пожелания ... о нашем будущем ... когда он несет большую ответственность за его подрыв ».