355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ричард Аллен Кнаак » Повелитель крыс » Текст книги (страница 18)
Повелитель крыс
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 13:38

Текст книги "Повелитель крыс"


Автор книги: Ричард Аллен Кнаак


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

XVIII

Прожив большую часть своей долгой жизни в ту эпоху, когда путешествия по воздуху были всего лишь недостижимой мечтой, Григорий и не подумал о том, чтобы телепортироваться в один из чикагских аэропортов. Сам он прилетел в международный аэропорт О’Хара, знал о Мидуэе, но прежде всего ему на ум пришло путешествие, которое можно было проделать, не отрываясь от земли. Более знакомы ему были кареты и лошади, но он успел привыкнуть и к поездам. Отыскать вокзал труда не представляло.

Им повезло. В той толкучке, что царила на вокзале Юнион, никто и не подумал обратить внимание на парочку, которая возникла посреди толпы словно из воздуха.

Григорий протолкался сквозь толпу и нашел для себя и Терезы места в зале ожидания, ближе к стене. Хорошо, что он помнил, где находится вокзал, но еще лучше было то, что, пребывая в том состоянии, в коем пребывал, он не зашвырнул себя вместе с Терезой в реку Чикаго. После того, что с ним произошло в результате бегства от Конрада, Николау предпочитал прибегать к телепортации только в случае крайней необходимости.

Усевшись, он посмотрел на Терезу. Та по-прежнему была бледна, и это встревожило Григория.

– Тебе не лучше?

– Немного… не очень. – Тереза посмотрела на него измученными глазами. – Все кончено?

– Что касается Франтишека, я бы сказал: да. Думаю, дом его в конце концов заполучил.

В итоге Петера не спасли ни заколдованное кресло, ни путы. Григорий сожалел об участи, постигшей Франтишека, но не забыл о том, что этот человек желал именно такой участи ему.

– Но не случайно же зов послышался именно в этот миг, правда? Все было подстроено? – спросила Тереза.

– Да, – кивнул Григорий и рассказал ей о том, как очнулся в больнице, и о том, как там его посетил грифон. – А как только Фроствинг исчез, я оказался на улице прямо напротив дома Франтишека. Я еще тогда понял, что меня для чего-то используют, но это уже не имело для меня значения.

– Из-за меня? – вяло улыбнулась Тереза, и все же улыбка осветила ее лицо.

– Из-за тебя.

– А я все думала о тебе, и вот… – Она не договорила. Глаза ее снова затуманились, взгляд стал отсутствующим.

Григорий пересел ближе к Терезе.

– Тереза! – прошептал он. – В чем дело? Что случилось?

– Башня… Она так черна… Но они уже идут, а заклинание не произнесено до конца… Где же этот треклятый кусок камня?.. – Голос ее вдруг стал властным, царственным: – Вы плоть от плоти моей, все до единого! Будьте благодарны мне за то, что я прогоняю вас сегодня… прогоняю вас… – Рука грезившей наяву женщины поднялась, но Григорий поспешно опустил ее, положил на колени.

– Я дал вам поручение, дети мои, поручение, ради которого вы родились на свет, мои драгоценные…

– Тереза! – прошептал Григорий как можно громче, надеясь, что она услышит его.

– Крылатый… кости земли и кости человеческие… – Она часто заморгала. Взгляд ее перестал блуждать. – Григорий?

Он прижал ладони к ее щекам. Он так боялся за нее!

– Тереза, что произошло с тобой?

– Я… я не знаю. Я видела этот… что-то вроде замка. Там были высокие холмы, а может быть, даже горы. А потом – поток воспоминаний. – Она помедлила. – Я все еще слышу, как дом зовет меня, Григорий. Я не могу избавиться от этого, вот ведь проклятие! Вспомни, что случилось с Франтишеком. А он был такой могущественный!

Николау тоже слышал призывный голос дома. Время от времени и его память тревожили воспоминания, подобные тем, что сейчас пережила Тереза. Но, похоже, ее воспоминания были более яркими, более живыми. Франтишек сболтнул что-то насчет кровной связи. Родство…

Все это только подстегивало его решимость. И вокзал этот он выбрал не случайно. Смуглокожий маг посмотрел в глаза своей подруги и сказал негромко и спокойно:

– Слушай меня внимательно, Тереза. Тебе выбирать. Мы должны покинуть этот город хотя бы на время и уехать как можно дальше. Вот почему я перенес нас сюда.

– Ты… предлагаешь уехать на поезде? – Тереза окинула взглядом зал ожидания, по которому сновали люди, расходившиеся в разные стороны, к той или другой платформе. – Просто… вот так – взять и уехать?

– Да. Я понимаю, я требую от тебя многого. Я бы понял тебя, если бы предпочла какой-то другой выход, но сейчас я ничего, кроме бегства, не могу тебе предложить. Притом на земле мы будем в большей безопасности, чем в воздухе.

Взгляд Терезы вернулся к Григорию.

– Я больше так не могу. Я готова отправиться куда угодно, лишь бы только всему этому пришел конец.

– Этого я обещать не могу, но, думаю, у нас прибавится сил, если мы уберемся подальше отсюда. Тогда я сумею лучше защитить и тебя, и себя.

– Но ведь зов звучит по всей Земле. Ты ведь помнишь: многие прибыли сюда издалека.

– Ну а какой еще у нас есть выбор? – обреченно пожал плечами Григорий.

Она поняла, что он прав.

– И куда же мы отправимся?

Григория порадовало, что Тереза так быстро согласилась бежать с ним, хотя в глубине души искренне сожалел, что ее привычная жизнь перевернута с ног на голову. Это было несправедливо. Тереза по сравнению с ним была просто невинна.

– Думаю, лучше всего нам отправиться на юг. Я слыхал, что Нью-Орлеан – довольно забавный город.

– Я всегда мечтала побывать в тамошнем французском квартале, – кивнула и вымученно улыбнулась Тереза. – Надо ведь будет билеты купить и кое-какие мелочи в дорогу. – Тереза опустила взгляд и поморщилась, заметив, в каком затрапезном виде ее одежда. – Неплохо было бы переодеться, но, видимо, с этим придется подождать.

– Мне очень жаль, но с этим действительно придется подождать, Тереза, но как только я немного передохну, думаю, я сумею тебе помочь. А сейчас медлить больше нельзя.

Они встали и поспешили к билетной кассе. Вскоре отправлялся поезд, на котором можно было добраться до Нью-Орлеана. Григорий очень обрадовался тому, что в составе имелись вагоны с отдельными купе. Они расплатились за билеты и заглянули в небольшой вокзальный магазинчик, чтобы купить еду и мелочи в дорогу.

Поход за покупками за счет своей обыденности положительно подействовал на Терезу, а Григорий постоянно оставался начеку. Он не спускал магического взгляда с толпы, что сновала по вокзалу. Петер Франтишек исчез, но это не означало, что его приспешники не могли проявить инициативу и пуститься в погоню за парочкой беглецов. Правда, прошло всего несколько минут после их побега, но этого было вполне достаточно. Вероятность погони станет меньше, как только они с Терезой окажутся вдали от Чикаго. Франтишека больше не было, следовательно, некому было управлять его прихвостнями. Пройдет еще немного времени – и все они разбредутся на все четыре стороны, а потом каждого из них рано или поздно покарает судьба или закон.

Тереза была готова расплатиться за покупки, и тут внимание Григория привлекли рулоны билетов мгновенной лотереи, сложенные возле кассы. Григорий попросил у кассирши два разных билетика. Кассирша, привыкшая, видимо, к эксцентричности любителей лотерей, со скучающим видом подала ему билетики.

Оба они оказались выигрышными. Сумма выигрыша составила более ста долларов. Такую сумму, согласно правилам лотереи, Григорий мог получить прямо в магазине, не отходя, так сказать, от кассы.

Когда они с Григорием вышли из магазина, Тереза подозрительно посмотрела на счастливчика:

– Послушай, а ты ведь знал, какие билетики выбрать, правда?

– Знал. Виноват. Но так я поступаю только в случаях крайней необходимости.

– А ты не мог бы угадать все шесть номеров в суперигре? Там же можно выиграть несколько миллионов!

Григорий покачал головой.

– Это даже мне не под силу, хотя, наверное, я мог бы угадать больше правильных чисел, чем большинство участников. И потом… эти миллионы… ведь с ними приходит слава, а она мне совсем ни к чему.

Больше Григорий ничего не сказал. Меньше всего на свете этот семисотлетний бродяга желал известности и славы.

С превеликим облегчением они смотрели в окно, когда за ним проплывал перрон вокзала Юнион. Отдельное купе было не слишком просторным, но все же тут впервые за весь день можно было расслабиться. Григорий залюбовался глядевшей в окно Терезой, в который раз поразившись ее способности применяться к новым ситуациям. Сам он такую способность приобрел ценой немалых страданий, а для нее это было так естественно.

– Я люблю этот город, – сказала Тереза, отвернувшись от окна.

Григорий кивнул:

– Город замечательный. Мне бы так хотелось познакомиться с ним получше. На свете много чудесных городов, и многие из них мне довелось повидать. Чикаго мог стать прекрасным экспонатом в моей коллекции.

– А где ты побывал? – спросила Тереза с нескрываемым интересом.

– Везде, – отозвался Григорий, не сумев скрыть вековой усталости. Однако Тереза ждала ответа, и он начал перечислять: – В Берлине, Лондоне, Вене, Каире, Москве… как я и сказал – я побывал везде.

– А многие ли из своих путешествий ты помнишь? – спросила Тереза и тут пожалела о том, что задала этот вопрос. – Прости, Григорий! Я не должна была тебя об этом спрашивать!

– Ничего, не переживай. Как я тебе уже говорил, я помню какие-то обрывки – разные места, разные времена. Какие-то отрезки жизни мне помнятся лучше других. Но не только Фроствинг – похититель моих воспоминаний. Думаю, многие из них украло время – или хотя бы надежно спрятало, что, в общем, одно и то же.

– Но все воспоминания принадлежат тебе?

Он уже собрался ответить «да», когда вспомнил про Вильяма Абернати.

– Нет. С того мгновения, как я одолел Абернати, мое сознание переполнили новые воспоминания. Они мне не принадлежат… ну, то есть так мне кажется.

Подумав минуты две, Тереза поинтересовалась:

– А как ты думаешь, почему я вспоминаю этот замок?

Только теперь Григорий понял, что ее мучает. Она пыталась понять, что такого узнал о ней Франтишек. Но ведь эти воспоминания не могли принадлежать ей: она – простая смертная. Тем не менее злой маг намекал на то, что Тереза Дворак не такая, как остальные с одним и тем же цветом глаз. Он лопотал что-то насчет кровного родства, но с кем? Григорий не мог понять. Многое из того, о чем наболтал Франтишек, осталось для него загадкой. Нужны были еще факты.

Он вздохнул и ответил на вопрос Терезы:

– Ничего определенного сказать не могу. Может быть, непосредственно перед своим исчезновением Франтишек коснулся твоего сознания и поместил туда эти образы. Я могу ошибаться… но если ты хочешь, я мог бы попытаться разгадать эти тайны. Но, увы, для этого мне потребуется сделать нечто, подобное тому, что сделал он, когда…

– Нет!!! – воскликнула Тереза в ужасе, но тут же овладела собой и покачала головой. – Прости. Беру свое слово обратно. Сделай все, что нужно. Вдруг это нам поможет. – Она глубоко задумалась. – Мы ведь еще не до конца выбрались из этой заварушки. Я не имею права ничего скрывать. Ты ведь не скрываешь.

Ее решительность была достойна восхищения, но Григорий должен был удостовериться, что она отдает себе отчет в том, что собой представляет процедура, которую ему предстояло проделать.

– Это будет похоже на гипноз, Тереза, но есть риск, хотя и ничтожный, что я нырну в твое сознание слишком глубоко. Петер Франтишек открыл дорогу к твоей памяти и скорее всего не закрыл ее, как следовало, чем и объясняются твои странные воспоминания, нахлынувшие на вокзале. Я смог бы пройти этим же путем, но может получиться и так, что мне удастся только открыть путь для еще более ярких воспоминаний. Готова ли ты так рискнуть?

Его спутница не дрогнула.

– Сделай это, прошу тебя.

– Как пожелаешь.

Григорий запустил руку во внутренний карман и вновь заметил, какой у них с Терезой потрепанный вид. Искушение очиститься и сменить одежду было велико, но с этим следовало подождать. Путешествие в область воспоминаний будет стоить много сил.

– Будь добра, открой баночку кока-колы и распакуй парочку шоколадок.

Теперь Тереза была знакома с потребностями Григория в калориях и не стала смеяться над его пристрастиями в еде. Пока она открывала банку и разворачивала шоколадки, Григорий растянул в руках тонкую цепочку.

– Ты собираешься этим воспользоваться?

Григорий кивнул, с аппетитом уплетая первую шоколадку. Прожевав, он пояснил:

– Этот камешек – прекрасный инструмент. Я им с успехом пользовался в самых разных целях много лет.

За пару минут Николау разделался со второй шоколадкой и выпил банку газировки почти до дна. Поставив банку на столик, он подвесил в пальцах цепочку с амулетом, которым в последний раз пользовался, когда рассматривал карты Чикаго, и поднял его до уровня глаз.

– Смотри на камень, Тереза, – сказал он, медленно раскачивая амулет из стороны в сторону. – Это будет легко. Исходящая от него сила поможет тебе скользнуть…

Еще несколько успокаивающих слов – и Тереза погрузилась в гипнотический транс. Григорий порадовался этому. Он боялся, что после того, что Терезе довелось пережить в плену у Франтишека, она будет бессознательно сопротивляться гипнозу. Порой его поражало, с каким безграничным доверием она к нему относится. Сам он в себя с такой силой не верил.

Следующий этап стоящей перед ним задачи был посложнее: теперь Григорию следовало самому впасть в полугипнотическое состояние – только так он мог обрести полную чувствительность ко всему, что излучало сознание Терезы.

– Дай мне руку, пожалуйста.

Она без промедления повиновалась. Контакт придал Григорию сил и облегчил восприятие.

Григорий смотрел на качающийся амулет.

Купе по углам подернулось дымкой и утекло подобно странной, незнакомой жидкости. Вскоре остались только они с Терезой, а все остальное перестало существовать.

Ты впустишь меня?  – мысленно спросил он. – Ты покажешь мне то, что он заставил тебя показать ему?

Тереза не отвечала, но туман, окруживший их, начал понемногу рассеиваться, преображаясь в горы и холмы, поросшие деревьями и кустарниками. Но не они приковывали к себе взор Николау, а стоявшая на одной из вершин странная постройка. Башня была не слишком высока, но исходившее от нее ощущение угрозы было почти осязаемым. Григорий гадал: уж не воспоминания ли это Терезы о каком-нибудь фильме ужасов. Но нет, это навряд ли – ведь он-то сам узнал эту башню по воспоминаниям, некогда принадлежавшим Вильяму Абернати.

Весь пейзаж виделся Григорию в странном ракурсе. Казалось, будто бы Тереза смотрит на башню и прилегающие к ней окрестности не только своими глазами, но чьими-то еще. Пар глаз было несколько, но они почему-то принадлежали одному и тому же существу.

Наследственная память. Эти два слова как бы сами пришли на ум Николау. В них было что-то такое, что напомнило ему о Петере Франтишеке. Видимо, это был отголосок его слов, произнесенных в присутствии Терезы, когда он изучал ее сознание. Николау мысленно поблагодарил Франтишека, поскольку его догадка многое проясняла.

Видевшие башню с других точек люди могли быть только прямыми потомками – детьми или внуками некоего пращура, основателя рода. Дети детей впоследствии, вероятно, могли вступить в браки, находясь в родстве между собой. Тереза унаследовала сохраненные памятью картины такими, какими они виделись тем и другим, и за счет этого ее связь с прошлым усилилась. В этом был определенный смысл. Если основатель династии надеялся на успех, ему нужно было, чтобы его потомки сохранили кровное родство.

Осуществление подобного замысла говорило об использовании магической силы такой мощи, какую Григорию и представить было трудно. Даже пребывая в полугипнотическом состоянии, он не смог не содрогнуться.

Не об этом ли наследстве толковал Франтишек? Кто же должен был получить его? Неужели…

Григорий не решился проникать глубже. Его предположение не могло быть верным!

Картина померкла. По прошествии такого времени воспоминания могли быть только разрозненными – такими же, как у Григория. Просто поразительно, какими яркими остались те, что сохранились. А это тоже свидетельствовало о величайшем могуществе прапредка Терезы, хозяина башни.

Еще одно воспоминание. Статуя, вырезанная из камня той самой скалы, на которой возвышалась башня. Кто-то инкрустировал жилы белого камня в серые плечи… нет – в крылья, и два камня, серый и белый, как бы сплавились.

То был Фроствинг. То был грифон в те далекие времена, когда он был всего лишь каменной глыбой.

Сотворение Фроствинга… Григорий более внимательно всмотрелся в это воспоминание. Быть может, ему наконец-то предоставилась возможность кое-что узнать о своем извечном мучителе.

Окутанные слепящим светом две глыбы камня слились воедино… и Николау понял, что белый камень на самом деле вовсе не камень, а… кость. Как сказала Тереза на вокзале Юнион? «Кости земли и кости человеческие…»

И вдруг двухфутовая каменная фигура издала свой первый крик, возвестивший о ее рождении. От этого крика Николау зазнобило. В нем было столько боли, что Григорий невольно пожалел грифона – создание, у которого, как теперь понял Николау, не было иного выбора. Он был сотворен таким.

А потом грифон открыл глаза, и стало видно то зло, что поселилось внутри него. Глаза были серо-голубые и полные ненависти. А потом голубизна стала выцветать, выцвели и сами глаза, растаяли, и их сменили черные впадины под нависшими надбровными дугами. Жалость, которую Григорий испытал к грифону, ушла, словно испарилась.

А вместе с ней – резко, внезапно – и само воспоминание.

В следующее же мгновение перед взором Григория предстало сражение. Войско магов, численностью своей поражавшее воображение, продвигалось вперед, круша все на своем пути. Григорий заметил Фроствинга и других созданий, порожденных магией, а также множество мужчин и женщин. Это были враги – меньшие маги, которые страшились истинного господина, хозяина черной твердыни. Их было слишком много. Он не мог в одиночку сразить их всех. Звучали выкрики, слышались слова, и Григорий понимал их, хотя они звучали на том самом языке, на котором он заклинал Фроствинга.

Но не так много значили слова, как те, кто произносил их. Враги надвигались, сметая одну преграду за другой. Ничто не могло их остановить. Осталось недолго ждать конца. Развязка не оставляла сомнений. Хозяин башни должен был проиграть эту битву.

Однако он заранее знал об этом и придумал, как омрачить неминуемую победу своих недругов. Множество детей, зачатых избранными женщинами, рассеется по всему свету. Сейчас в башне остались только наиболее одаренные, ибо они были нужны для оказания помощи отцу перед самой его кончиной. Приготовления близились к завершению. Враги не тронут детей, а когда он, побежденный, попадет в руки врагов, они все будут помечены – всякий, кто коснется его рукой или магической силой. Их потомки будут заклеймены.

Заклеймены? Что бы это означало?

В следующее мгновение башня пала. Фроствинг улетел, сжимая в цепких лапах небольшой узелок. Магическая сила, вырвавшаяся на волю во время сражения, сотрясла мир до основания.

А потом последовало воспоминание о том, как решительные руки потянулись к человеку в черном плаще – наверняка то был хозяин башни. Другие руки, более нежные, потянулись к Григорию… вернее – к детям, глазами которых он видел происходящее. Николау понимал, что он не видит множества лиц – даже лиц тех, кто обращался к детям. Только Фроствинга он видел отчетливо. Враги повелителя грифона были безликим народом, расой дерзких призраков.

«Я вижу так, как видели дети. Дети хозяина башни». Григорий теперь не сомневался: предками Терезы были сразу несколько из них.

Пальцы, тянувшиеся к хозяину башни, сжались, но тот, и умирая, смеялся. Он знал, что он сумеет… сумеет… свое наследство.

«Сумеет – что? – беззвучно вопросил Григорий. – Что за наследство?»

На этот раз его просьба была удовлетворена. Двери, ведущие в глубины воспоминаний Терезы, распахнулись и выпустили на волю правду.

Через самих врагов и их потомков тот, что был создателем Фроствинга, должен был вновь родиться в мир. Он должен был снова начать жить. Он должен был обмануть смерть.

Григорий Николау содрогнулся. Так, значит, это правда. То, во что он не мог поверить, было возможно… Было ?

Жизнь покидала хозяина мрачной башни. Другие, его счастливые победители – безликие тени, убирались восвояси. Григорий попытался лучше разглядеть мертвое тело.

Картина воспоминания подернулась рябью. Боль и смятение охватили Григория.

Он оказался в кромешной темноте.

Было что-то еще – он не сомневался в этом, но в отличие от Петера Франтишека он не располагал магическими орудиями, с помощью которых можно было бы копнуть глубже. Да честно говоря, он сам не знал, хочется ли ему копать глубже. Он узнал вполне достаточно. В некотором смысле более чем достаточно.

С этой мыслью Григорий возвратился из мира воспоминаний Терезы в вагонное купе. Тереза сидела напротив, все еще находясь в состоянии гипнотического транса. Николау тряхнул головой, чтобы прогнать тяжесть полученных впечатлений. Он узнал не все, но на данное время ему хватит и этого. Так называемое наследство на самом деле не имело ничего общего с наследством в привычном смысле слова. Фроствинг же занимался не чем иным, как призыванием своего древнего повелителя в мир живых. Как это должно было совершиться, пока оставалось загадкой, но одно не оставляло сомнений: к этому имело отношение множество людей – по всей вероятности, потомков тех, кто в свое время победил хозяина темной цитадели.

Что же сделал древний могущественный чародей в тот миг, когда его недруги прикоснулись к нему? Ведь он хотел, чтобы как можно больше из них притронулись к нему руками. Что он передал не ведающим о том победителям?

Свое желание воскреснуть из мертвых. Григорий не мог не восхищаться дерзостью этого мага, но в то же время этот ритуал вызвал у него отвращение. Женщины и мужчины, простые смертные и маги пытались одолеть смерть с незапамятных времен. Тем, кому были подвластны силы магии, удавалось отсрочить смерть на два-три века, но это не было равносильно победе над ней. Григорий не мог заставить себя поверить, что смерть возможно победить, находясь по ту сторону жизни.

Был и еще один вывод, который сделал Николау на основании просмотра обрывков воспоминаний Терезы. То немногое, что он успел узнать о тех, кто явился, чтобы убить хозяина башни, подтверждало гипотезу, которую он прежде считал столь же невероятной, как и воскресение из мертвых. Григорию не удалось четко разглядеть лиц врагов могущественного чародея, однако, судя по типу лица, можно было предположить, что все они уроженцы одной страны.

Его соотечественники. Быть может, его родня. А быть может, тут крылось нечто еще более удивительное…

Я был среди них. Я был среди тех, кто победил его. Я был одним из его врагов.

Это многое объясняло. Тогда становилось понятно, почему Фроствинг терзал его столько лет. Он был одним из вождей повстанцев, и ему была предназначена особая кара. Вероятно, хозяин башни пожелал, чтобы один из его никчемных врагов стал свидетелем его будущего триумфа. Вероятно, Григорию Николау, которого, по всей вероятности, в те далекие времена звали как-то иначе, потому и была отпущена такая долгая жизнь.

Этим могло объясняться и то, что Фроствинг вытворял с его памятью. Не помня о тех временах, Григорий не мог вмешаться в выполнение грандиозного замысла. В остальном его страдания были всего-навсего пыткой, доставлявшей Фроствингу искреннее наслаждение. Грифон через Николау мстил всем врагам своего господина.

Григорий смотрел на Терезу. Теперь, когда он разделил с ней ее воспоминания – по крайней мере некую их часть, – он решил сделать для нее то, что Франтишек не счел нужным. Он захоронит эти воспоминания на самом дне ее сознания, чтобы они являлись ей только тогда, когда она сама этого пожелает.

Николау поднес камень-амулет ближе к глазам Терезы.

Но тут его вдруг зазнобило. Он ощутил предчувствие беды.

Григорий опустил руку, встал и осторожно выглянул из купе. В коридоре все было спокойно, и все же чувство грозящей опасности не покидало Николау. Не так давно он лишний раз убедился в том, что подобному чутью лучше верить.

Григорий вышел в коридор. Поезд раскачивало, но не так сильно, чтобы Григория кидало из стороны в сторону. Он прошел до одного конца вагона – ничего. Вернулся, прошел в другую сторону – то же самое. Магическое зондирование также не принесло никаких результатов.

Тревога не покинула Григория, но он вернулся к Терезе. Как бы то ни было, нельзя было оставлять ее одну в столь беспомощном состоянии. Николау вновь подвесил в пальцах амулет и принялся за работу по захоронению древних воспоминаний. Чем скорее он покончит с этой работой, тем лучше для них обоих.

Он успел на поезд. Впервые он должен был совершить такой подвиг в отсутствие хозяина, но он его совершил.

Голова у Конрада все еще кружилась, но он улыбался. Господин Франтишек гордился бы им… если бы еще был жив. А в том, что его уже не было в живых, были виноваты этот треклятый иностранец и его бабенка. Что они такое вытворили – этого Конрад не понимал, но в смерти своего господина винил только их и больше никого.

Из внутреннего кармана куртки он вынул игольный пистолет. Ему не удалось обнаружить след Григория, а вот дамочка свой след замести и не подумала. Господин Франтишек давно обучил Конрада таким элементарным приемам. Помогло ему и то, что несколько полевых агентов хозяина заметили беглецов на вокзале. Несколько целенаправленных вопросов – и стало ясно, на каком поезде они собрались улизнуть.

Радуясь предстоящей удаче, Конрад зарядил пистолет ампулой и иглой. Он знал, что и без помощи шпиков найдет след женщины. Настанет день – и он станет таким же могущественным, как его былой повелитель. А там, кто знает, глядишь, и превзойдет его.

Но все по порядку. Камердинер Франтишека взглянул на медальон, висевший у него на груди. Связанного мага не стало, но заряженный им медальон все еще излучал магическую энергию и делал своего обладателя невидимкой. В поезде никто не должен был заметить Конрада, а если бы и заметил, то только при его желании.

Он приготовил пистолет и пошел по коридору, улыбаясь в предвкушении удачи.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю