Текст книги "Повелитель крыс"

Автор книги: Ричард Аллен Кнаак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

IV

Ужинал Григорий в гостиничном ресторане. Глазами он работал столь же сосредоточенно, сколь и челюстями. Он всегда выбирал такой столик, сидя за которым мог наилучшим образом обозревать зал. Так что перед ним открывалась панорама всего, что происходило в ресторане – от работы официантов до особенностей характера отдельных посетителей. В зале собрались туристы, бизнесмены, дети, старики – сущее ассорти. Поскольку Григория сдерживало непредсказуемое поведение Фроствинга, он не осмеливался близко сходиться с людьми. И все же, находясь среди людей, Григорий мог хотя бы притвориться, что он такой же, как все.

Но теперь и это ощущение не приносило Григорию радости, ибо мысли его то и дело возвращались к молодой блондинке, цвет глаз которой так походил на цвет его глаз. Но то, что Тереза Дворак заполонила его мысли, Григорию было гораздо больше по душе, чем то, что противный Фроствинг заполонял его сны. Что же до чьего-то молниеносного вторжения в его сознание сразу же после встречи с Терезой, то это происшествие Григорий в конце концов списал на то, что у него расшалились нервы. Будь это проделки Фроствинга, он бы уже знал об этом. Его ночной кошмар ни за что бы не ограничился таким робким касанием.

Пора было вернуться в номер. Григорий не был там с самого утра. Деваться было некуда – ужин съеден, на улице темнело. Перебраться в другой номер – пустая трата времени. От таких бесполезных хитростей Григорий отказался уже несколько веков назад. Фроствинг нашел бы его везде, где бы он ни прятался.

Николау уплатил по счету наличными. Кредитные карточки он не любил – не мог к ним привыкнуть. Человек, на его взгляд, мог тратить ровно столько денег, сколько имел на руках. Подобный взгляд на вещи напоминал Григорию, что он не из этого времени, и вообще не отсюда.

У двери номера Григорий вынул из кармана магнитную карточку – такими карточками в отеле пользовались вместо ключей. Он помнил, что испытал, когда ему впервые вручили такую карточку. По понятиям Григория, ключ должен был представлять собой прочное металлическое изделие, вставлявшееся в столь же прочный металлический замок. Современная же система представлялась ему непростительно ненадежной. Как такой хрупкий механизм мог бы помешать кому-то проникнуть в его номер? К счастью, Григорию не надо было целиком и полностью полагаться на современную технику. Комнату охраняли заклинания.

В темном номере было тихо. Видимо, музыку выключила горничная. Николау торопливо включил свет, машинально оглянулся назад и только потом вошел. Закрыв за собой дверь, он направился к радиоприемнику.

Неожиданно левая стена выпятилась. Выпуклость тут же приняла очертания фигуры человека. Казалось, будто стена кого-то проглотила, а теперь этот кто-то пытался выбраться наружу. Но нет, бежать хотел не тот, кого проглотила стена, а сам Григорий.

Он попятился, одновременно пустив в стену заряд магической энергии, развернулся к двери, но в этот миг из стены вылезли две обезьяньи ручищи с рисунком обоев вместо кожи и, обхватив его грудь, сдавили так, что он едва не задохнулся. Григорий пытался вырваться, но его держали крепко. И все же он продолжал вырываться, потому что иначе бы просто потерял сознание.

Вслед за руками от стены отделились остальные части тела таинственного интервента, оказавшегося здоровенным мужиком в помятом костюме, поверх которого было надето столь же помятое пальто. Глянув на обхватившие его руки, Григорий убедился в том, что руки самые обыкновенные.

– Явился не запылился, – прорычал второй злодей, вставший перед Григорием, – метис, вобравший в себя черты сразу нескольких рас. При этом признаки ни одной из них не добавляли ему привлекательности. Рассмотреть второго мерзавца Григорий возможности не имел, но не сомневался, что и тот выглядит примерно так же. – Можешь вопить, ежели охота есть. Хоть глотку надорви – никто не услышит. Уж мы об этом позаботились.

– Вам вовсе не обязательно причинять мне боль, – прохрипел Григорий, пытаясь потянуть время. – Я вам сам скажу, где у меня лежат деньги и ценные вещи.

– Ценные вещи? Эт-то хорошо… Попозже.

Губы злодея двигались как-то… неправильно. То есть произносимые им звуки не синхронизировались с движениями губ. Это было крайне неприятно, но еще более неприятно было то, что Григорий даже сейчас не ощущал присутствия обоих этих людей в своем номере. Вероятно, он угодил в плен к призракам. Он не чувствовал ни их сознания, ни жизненной силы. А магической силы должно было хватить для распознания живых существ на обоих этих уровнях. Для галлюцинаций оба пакостника имели слишком крепкое телосложение, а из этого следовало, что они либо защищены собственным магическим защитным полем, либо оперируют каким-то устройством, которым их снабдил кто-то еще.

Метис зыркнул на своего приспешника.

– Стул, – распорядился он.

Здоровяк швырнул Григория на ближайший стул и привязал с быстротой и профессионализмом, которые потрясли Николау. Эти люди были специалистами в своей области. И все же ни тот, ни другой не могли быть истинными мастерами. Это были хорошо натренированные бойцы, но не более того.

Метис вынул из кармана пальто небольшой предмет, напоминавший ограненный алмаз. На вкус Григория предмет с одного края был уж слишком остро заточен – слишком, поскольку, похоже, метис собирался воздействовать на него этим предметом.

– Ну а теперь баиньки, синеглазка…

И снова губы двигались не в такт со словами.

Григорий дернулся, но это было бесполезно. Злодей пребольно кольнул его в шею острым предметом. В глазах потемнело.

– Кажись, загнулся, – прозвучал голос второго мерзавца из немыслимой дали.

– He-а, он в порядке, – ответил ему метис, и его мерзкая рожа, разорвав темную пелену, возникла перед глазами Григория. Острого предмета в его руке уже не было, но Николау не заметил, когда тот убрал его. – Вот этот тип хозяину будет очень даже интересен.

– А что в нем такого особенного?

Метис глянул на напарника.

– Он же про дом не спросил. Этого за глаза хватит, или ты так не думаешь?

– А может, это все-таки не он?

– С такими-то глазищами?

– Ну… я не знаю… Ну, что он там, готов или как?

– Да должен бы уже… – Перед глазами Григория махнула туда-сюда здоровенная ручища. Он мог бы проследить за ее движением, двигая глазными яблоками, но делать этого не стал. – Да, готов.

Между тем Григорий, хотя он и чувствовал себя так, словно тело его плавало в густом сиропе, вовсе не был беспомощным рабом, каким его, по всей вероятности, уже считали двое негодяев. Он сам не понимал, почему они не смогли этого предотвратить, но знал, что если только пожелает, сумеет нанести им сокрушительный удар. Удерживали его от этого два соображения. Во-первых, он хотел понять, каковы причины, вынудившие этих мерзавцев напасть на него. Его визит к Терезе привлек чье-то внимание. Григорий выругал себя за то, что не удосужился обратить более серьезное внимание на то мимолетное прикосновение к его сознанию. Эти двое явно имели к нему какое-то отношение.

Во-вторых, им двигали и более практичные мысли. Григорий все же сомневался, что у него хватит воли и силы порвать путы, а еще больше сомневался в том, что выстоит в рукопашной схватке сразу с двумя противниками. При обычных обстоятельствах он бы мог прибегнуть к магической силе. Ведь он мог поднять в воздух не только чашку, но и человека. Бывало, Григорию удавалось, коснувшись сознания противника, погрузить его в сон. Эти же двое были явно защищены от действия магических сил, а это означало, что Григорию оставалось единственное: тянуть время в надежде на лучшее.

Метис размахнулся и влепил Григорию пощечину.

– Ты меня отлично слышишь. Уж я-то знаю. Тебе придется ответить на несколько вопросов. А потом мы тебя отведем к одному очень важному человеку. Выбора у тебя нету. Будешь делать, как тебе скажут, понял? Да ведь ты как раз этого и хочешь, верно?

Вовсе не этого Григорий хотел. Но он не поддался порыву, а продолжил игру с захватчиками.

– Да, – ответил он.

– Как тебя зовут?

– Григорий Николау.

– Его вправду так зовут? – пробормотал второй мерзавец. – Болтает круто, на русского не смахивает что-то.

– Да, он, пожалуй, по-английски похлеще тебя чешет, – согласился с ним метис, и губы его продолжали двигаться уже после того, как отзвучали слова.

– Ты русский?

– Нет.

– Ну, так откуда же ты?

«Не знаю». Григорий сказал первое, что пришло на ум, тем более что его имя и фамилия вполне соответствовали ответу:

– Из Румынии.

Его ответ вызвал у метиса хищную ухмылку, еще более обезобразившую его уродливую физиономию. Наверняка это была иллюзия, маска, за которой пряталась истинная личина злодея. Кто бы ни кроил эту маску, работа вышла топорная. Григорий почти не сомневался, что фальшивый лик – дело неумелых рук самого злодея.

– Он сказал: «Из Румынии». А хозяин говорил про такую страну.

– Да слышал я, что хозяин говорил. Давай дальше.

Допрашивавший Григория злодей кивнул.

– Ты левша или правша?

Вопрос застиг Григория врасплох, но у него не было времени обдумать, что за ним может крыться.

– Левша.

– Отлично.

То, что произошло потом, оказалось настолько из ряда вон выходящим, что вопрос отом, левша Григорий или правша, показался ему вполне невинным. Злодей прошептал что-то на языке, которого Григорий прежде ни разу в жизни не слышал. Но как только злодей умолк, губы Григория сами собой задвигались и произнесли ответ на этом самом языке.

– Вот! – снова осклабился метис. – Теперь видишь? Он точно один из них!

– Но он… он же квартиру искал… – возразил второй мерзавец, стоявший за спиной у Григория. – Он же ни слова про дома не сказал. А они все про дома спрашивают.

– А онидумают, что он – ихнего поля ягода, и все тут!

Григорий почувствовал, что эта фраза заставила второго злодея занервничать. Он перестал препираться и сказал:

– Ну, ладно, ладно. Если он – из них, так давай кончать с ним.

– Ага… – Метис поднялся со стула и сунул руку в карман пальто. Григорий сдерживался изо всех сил, чтобы не вздрогнуть при виде тонкого изогнутого предмета, сверкнувшего в руке злодея. Это был нож с черным страшным лезвием. У Григория мурашки по спине побежали. К счастью, похоже, ни тот, ни другой из злодеев не заметили его испуга. – Ага, пора покончить с ним.

Нож был необычный. Григорий видел, что и его рукоятка, и лезвие испещрены мелкими полустершимися рунами. Он понимал, что его должны отвезти куда-то еще, поэтому вряд ли станут убивать. Однако существовали ритуалы обездвиживания пленных, сопряженные с кровопролитием.

Злодеи не смогли бы убить его, даже если бы захотели. Но какую боль ему пришлось бы стерпеть, прежде чем эти твари убедились бы в том, что его раны заживают в тот же миг, когда лезвие ножа ранит плоть? Мало боли, так ведь этот колдовской нож мог сделать с ним то, чего не удалось колдовскому камню, – сделать его послушным, податливым.

Григорий решил, что пора перестать притворяться и разыгрывать готовность к сотрудничеству с этими головорезами, и принялся вырываться, пытаясь порвать веревки, которыми его связали. Ему удалось немного ослабить давление веревок, но этого, конечно, было мало.

– Он шевелится! – прошипел тот, что стоял за спиной у Григория, и его железные лапищи надавили на плечи пленника.

Силы оставили Николау. В глазах потемнело гораздо сильнее, чем в первый раз. Борясь с подступающей потерей сознания, Григорий попытался открыть глаза. Это вызвало сильнейшее головокружение, и…

– Ай-ай-ай, как нехорошо, как стыдно, какие плохие мальчики! – вдруг прокаркал знакомый безумный голос. – Нельзя брать чужие игрушечки без разрешения.

Головокружение должно было насторожить Григория. Оно всегда предвещало погружение в сон и появление Фроствинга.

Один из злодеев – какой именно, Григорий затруднился бы определить – пробормотал что-то на том самом незнакомом языке, на котором и сам Григорий что-то сказал несколько минут назад. Фроствинг укоризненно прищелкнул языком.

– Ну разве можно так выражаться? Стыдно, стыдно, надо следить за своим языком! А давай-ка лучше я за ним прислежу…

Послышался вопль, шум крыльев. Через мгновение правую щеку Григория что-то обрызгало. А еще через секунду комнату сотряс тяжеленный удар.

В глазах у Григория начало проясняться. Он увидел размытые контуры крылатой фурии, летящей к нему через весь номер. На лету Фроствинг потрепал его по щеке. Грянул выстрел – такой громкий, что у Григория чуть барабанные перепонки не лопнули. Он снова задергался, пытаясь порвать веревки.

Нож валялся на полу рядом со стулом. А рядом с ножом неподвижно лежал метис, сейчас напоминавший груду смятой одежды. Николау порадовался тому, что не видит лица и груди поверженного злодея. Кровь, которой был залит ковер и забрызганы стены, достаточно красноречиво свидетельствовала о том, что сотворил с мучителем Григория другой его мучитель. Григорий вытянул ногу и подвинул нож к себе. Короткое лезвие спряталось под каблуком.

За его спиной раздался новый выстрел. Напарник метиса что-то прокричал на незнакомом языке. А Фроствинг расхохотался.

Григорий услышал хруст костей и хриплый выдох. А еще через мгновение послышался оглушительно громкий стук падающего тела. В поле зрения Григория мелькнула рука злодея и тут же исчезла.

Григорий прижался к спинке стула в ожидании неизбежного. Шелест крыльев – и вот Фроствинг спикировал на спинку стула напротив, улыбаясь своей извечной, запечатленной в камне ухмылкой. Когтистые лапы чудища были перепачканы кровью. Сложив двухцветные крылья, грифон уставился на свою жертву.

– Ах, Григорий, Григорий… ну неужели тебя нельзя и на минутку оставить одного? Ну скажи, что бы делал, если бы я тебя не охранял, не заботился о тебе?

– Я бы жил.

Грифон запрокинул голову и разразился громовым хохотом. Отхохотавшись и покачав головой, он наклонился поближе к Николау:

– И это все, чем ты готов отблагодарить меня за заботу? За все, что я для тебя сделал? За то, что я столько раз спасал твою шкуру, миленький ты мой Григорий? Ну так ведь я мог бы появиться попозже, когда они бы уже разделались с тобой.

Григорий встретился взглядом с пустыми глазницами грифона.

– Ну да, ведь это означало бы, что боль мне причинил кто-то другой. Это бы означало, что кто-то вторгся в твою вотчину.

Испачканная в крови лапа ухватила Григория за подбородок. Он постарался не думать о крови. Ведь это был сон, и в реальном мире никакой крови нет – ну, то есть скорее всего нет, – не сказать, чтобы эта мысль его здорово утешила.

– Я ведь только ради тебя стараюсь, Григорий. А если тебе от этого больно, то тут уж ничего не попишешь. Неужели ты думаешь, что мне прямо-таки приятно делать тебе больно? – Фроствинг убрал лапу. – Мне очень горько из-за того, что между нами нет взаимопонимания. Сколько раз в прошлом я приходил тебе на помощь, а ты до сих пор сомневаешься в моих намерениях… но, может быть, ты просто позабыл о том, как я спасал тебя? Я-то знаю, какой неверной может быть твоя память.

Путы, как по волшебству, спали с Григория. Но он не встал, он даже не пошевелился. Фроствинг мог манипулировать им как угодно, так что разумнее было посидеть и подождать.

– Бедненький, бедненький Григорий… – Фроствинг в один миг оказался сбоку от Григория. Когтистая лапа коснулась лба. – Ну, если ты не припас для меня слов благодарности, то тогда мне остается забрать положенную мне дань и удалиться.

– Зачем ты это делаешь со мной? – вскричал Николау. – Почему бы тебе не покончить с этим раз и навсегда?

Злорадный грифон хихикнул в самое ухо Григория и шепнул:

– Всему свое время, Григорий. Всему свое время.

Он проснулся, вздрогнув, и обнаружил, что сидит на стуле посреди гостиничного номера. Радиоприемник был включен. Придя в себя, Григорий узнал последние такты «Ночи на Лысой горе» Модеста Мусоргского. Но он не помнил, как включил приемник, и уж тем более не помнил, что садился на стул.

– Фроствинг, – прошептал он. Так же как и после предыдущего визита грифона, Григорий не в силах был припомнить подробности. Фроствинг снова поступил нетипично и похитил его сон. Грифон совершил это второй раз подряд, и отмахиваться от этого не стоило.

Николау закрыл лицо руками и потер щеки. Фроствинг прекрасно знал, как он себя поведет в сложившейся ситуации. Грифон понимал, что его жертва будет часами и даже целыми днями пытаться вспомнить о стертых из памяти событиях. Это была одна из пыток, к которым прибегало зловредное создание.

Только встав со стула, Григорий заметил, что что-то лежит у него под каблуком. Он осторожно приподнял ногу – мало ли что там оставил после себя Фроствинг? Но то, что Григорий увидел, повергло его в полное замешательство.

Нож. Небольшой, с лезвием темного металла и рунами на самом лезвии и на рукоятке. Пару минут Григорий стоял и смотрел на зловещее оружие со страхом и отвращением. Он отлично понимал, что оно связано с чем-то очень злым и нехорошим.

Григорий осмотрелся по сторонам. Кроме ножа, ничто не говорило о том, что в номере произошло что-либо необычное. Как бы то ни было, что бы ни произошло, теперь это отошло в область утраченных воспоминаний.

Григорий наклонился и подобрал с ковра нож.

Стоило ему коснуться рукоятки – и комната преобразилась в жуткую картину в кроваво-красных тонах.

Григорий выронил нож и так резко опустился на стул, что чуть было не опрокинул его.

Он видел кровь – она была повсюду. На стенах, на ковре, даже он сам был забрызган кровью. А на полу, в стороне от стула, он успел заметить что-то вроде груды тряпья, пропитанного кровью. Наверное, чей-то труп. Сразу за стулом лежал второй мертвец.

Не прикасаясь к ножу, Григорий медленно встал со стула. Осторожно подошел к тому месту, где, как он заметил, лежал труп, присел и провел рукой в воздухе, потом – по ковру. Ничего. Пустота. Немного примятое ковровое покрытие и к тому же совершенно сухое, даже чуточку пыльное. Ни крови, ни трупа.

Что же такое происходило?

Взгляд Григория вернулся к ножу. Не будь его, он бы ни за что не узнал, что стряслось в его номере, но вышло так, что Фроствинг почему-то не заметил ножа, спрятанного под каблуком. Впервые этот крылатый ужас промахнулся.

Эта маленькая победа не принесла Григорию особой радости. Ему вообще было не до веселья. Его мысли были слишком заняты тем, что произошло в номере, что означало кровавое видение. Понять это можно было только с помощью ножа. Следовало снова взять его в руки.

Собравшись с духом, Григорий так и сделал.

На этот раз он удержался от страха, когда комната вновь преобразилась и все вокруг, в том числе и он сам, оказалось залито кровью. Он видел картину, воспоминания о которой были связаны с этим ножом. Это был, так сказать, последний кадр, который вскоре должен был померкнуть. Григорий глянул на смертельное оружие. На нем тоже осталось несколько капель крови. Вот почему клинок так ярко запечатлел страшную картину. Оружие было мерзопакостное, его создали те, кому было мало силы, дарованной им от рождения. От подобных ритуальных орудий можно было ждать чего угодно. Правда, порой они использовались по самому прямому назначению – чтобы кого-нибудь покалечить или убить.

С трудом справляясь с отвращением, Григорий крепко сжал нож в руке и осмотрел труп. Работа грифона – сомневаться не приходилось. От лица незнакомца осталось кровавое месиво, черт разглядеть было почти невозможно. И все же было что-то в этом изуродованном лице неправильное – казалось, будто на его месте следовало бы быть какому-то другому лицу. На убитом был дешевый костюм, вымокший в крови до нитки. Грифон разодрал его беспощадно и основательно.

Григория передернуло. Он отошел от трупа. Никакого сочувствия к убитому он не испытывал, хотя любая жестокость вызывала у него возмущение, невзирая на все войны и сражения, что ему удалось повидать за много веков. Григорий с трудом сдерживался от того, чтобы не убежать из собственного номера. Только осознание иллюзорности страшного зрелища удерживало его… и еще – необходимость понять, что здесь произошло.

Второй труп выглядел почти так же, как первый. Он лежал позади стула. Только теперь Григорий осознал, что сидел совсем рядом с мертвецом. Этот человек был изуродован меньше, чем его напарник. Фроствинг просто свернул ему шею. Рядом с убитым лежал пистолет. Григорий знал, насколько бесполезно было палить по грифону из огнестрельного оружия.

Больше в номере ничего примечательного не было. Да и видение уже мало-помалу меркло. Такие воспоминания, пробудившись, не могли долго удержаться. Григорий окинул номер взглядом в последний раз, чтобы удостовериться, что ничего не упустил.

Кровь высыхала и испарялась. Тела убитых сжались в бесформенные комки и, растаяв, как бы просочились в пол. Еще мгновение – и в номере уже ничто не напоминало о жутком зрелище. От него остался только нож.

Здравый смысл подсказывал Григорию, что от ножа лучше избавиться. Ничего хорошего ждать от этого клинка не приходилось. Тем не менее этот нож был единственным ключиком к разгадке причины появления таинственных террористов в номере Григория. Григорий не помнил, как он сам вошел в номер, но подозревал, что злодеи ждали его именно в номере, а не в коридоре.

Он вновь вспомнил о кратком прикосновении к своему сознанию. Тут должна была существовать какая-то связь. Кто-то следил за ним или за агентством по недвижимости, а скорее всего – и за ним, и за агентством сразу. Не исключалось, что эта загадка как-то связана с той тайной, которую от него скрывала Тереза. А это, в свою очередь, было как-то связано с домом.

«Может быть, мне стоит сказать ей, что я передумал? Сказать, что мне нужен дом?» Судя по поведению Терезы, такое заявление мгновенно настроило бы ее против Григория. А у него имелись причины не только личного характера сохранить знакомство с Терезой. Она была нужна Григорию как единственный источник информации о двух неудачливых злодеях и тех, кто стоял за ними, кто бы это ни был.

Они наверняка действовали не сами по себе. Это Григорий понял по их внешнему виду. У них был некий хозяин, но зачем ему понадобился Григорий?

«Лучше было бы смыться из Чикаго, убраться куда-нибудь подальше отсюда. Сегодня. Ночным авиарейсом. Из аэропорта О’Хара самолеты летают всю ночь».

Он понимал, что не сделает этого. Он явится в «Дозорный» в назначенное время, невзирая на возможную опасность. На этот раз Фроствинг о нем позаботился, но как знать – вдруг грифон решит передохнуть в своей заботе о нем и понаблюдать со стороны, как его подопечный лезет на рожон? Пусть, дескать, нарвется – это послужит ему хорошим уроком. Подобные рассуждения вполне соответствовали логике Фроствинга.

И тут Григорию пришла в голову неприятная мысль. А что, если хозяин убитых мерзавцев окажется сильнее грифона? Поверить в такое было трудно, но, по идее, ничего невозможного в этом не было.

Ловким, натренированным движением Григорий Николау метнул нож, и он вонзился в устланный ковром пол. Он представил, как на него смотрят прекрасные серо-голубые глаза.

Все остальное значения не имело. Завтра он пойдет туда.