Текст книги "Повелитель крыс"

Автор книги: Ричард Аллен Кнаак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Григорий попытался представить себе подобное существование. Безусловно, это было немыслимо трудно, но если выбирать между его собственной жизнью и жизнью Франтишека… Григорий был бы, пожалуй что, готов подумать, что лучше, а что хуже. Сидевший перед ним человек большей частью все-таки управлял событиями, а не наоборот, а Григорий о таком мог только мечтать.

– Вы и спите в кресле?

– У меня нет иного выбора, – отвечал Франтишек, и его серо-голубые глаза сверкнули. – В доме что-то происходит, милейший господин Николау, и это «что-то» вот-вот достигнет кульминации. Мне потребуется все могущество, которое я только сумею сконцентрировать. Только одно может спасти нас с вами от того, что мы станем жертвами нашего знакомца-грифона, – мы должны заставить его поклониться нам.

«Фроствинг кланяется мне в ножки»… О, о таком Григорий как-то раз возмечтал, но от мечты этой давным-давно отказался. Теперь же он мог только изумляться. Неужели Петеру Франтишеку действительно под силу одолеть вечного мучителя Григория?

И словно прочитав его мысли, связанный человек проговорил:

– Я могу одолеть его, но мне нужна ваша помощь, дорогой мой Григорий Николау. В одиночку я свел поединок с грифоном к ничьей. Победить его я смогу только с помощью сильного союзника. Такого союзника, как вы, у меня еще никогда не было.

Вероятно, из-за того, каким взглядом смотрел на него Франтишек, а быть может, из-за того, что Григорий помнил, что его накачали снотворным и предательски похитили, он машинально, не задумываясь, мысленно заменил слово «союзник» словом «марионетка». Григорий Николау достаточно неплохо разбирался в людях, чтобы судить, какое место ему отведено в планах этого субъекта, привязанного к креслу. Между тем он решил, что из предосторожности пока лучше сделать вид, что он Франтишеку поверил.

А безукоризненно одетый Франтишек снова забарабанил кончиками пальцев по подлокотнику кресла. Тон его речи тут же изменился, голос зазвучал приглушенно. Странная смесь акцентов в выговоре сохранилась, но Григорий уже успел привыкнуть к этой особенности говора Франтишека.

– Давно ли он вам является во сне? – спросил связанный маг.

– С тех пор, как я себя помню, – ответил Григорий совершенно честно. Снабжать захватившего его в плен человека точными датами он не желал. – Я всегда полагал, что он существует только в моих снах. Когда же я увидел арку…

Франтишек прервал его усталым взмахом руки.

– Это все мне известно. Вы мне расскажите о том, чего не сказали женщине. Жаль, что вы так мало знаете о самом доме, но зато лучше знаете грифона… быть может, даже лучше, чем его знаю я.

В благодарность за то, что ему уже успел выложить Франтишек, Григорий был готов поделиться с ним кое-какими правдивыми сведениями. Он не собирался, безусловно, рассказывать ему столько, чтобы целиком и полностью раскрыть правду о себе – нет, не более того, чего хватило бы, чтобы Франтишек был удовлетворен ответом. Лгать он не станет. В отличие от многих, живущих в этом веке, Николау был связан кодексом чести. Кодекс безнадежно устарел и истрепался, но Григорий хранил приверженность ему. Кроме того, он подозревал, что на ложь у Франтишека особое чутье и врунов он не щадит.

Николау кивнул и со всей осторожностью приступил к ответу. Самое лучшее для него в данном случае было избегать упоминания о конкретных фактах, как и в разговоре с Терезой, вот только теперь для этого была совсем иная причина.

– Фроствинг мне знаком так давно, что я даже не в состоянии вспомнить, когда именно он посетил меня впервые.

И связанный хозяин, и его верный слуга слушали Григория с неподдельным, живым интересом. Николау выкладывал им то, что им хотелось услышать. Он подробнейшим образом описывал наступление видений, понимая, что это состояние хорошо знакомо Франтишеку, так что здесь он его на извращении фактов не поймает. Рассказывал о своих непрерывных переездах. На деталях до того времени, как поселился в Лондоне, не останавливался – обмолвился лишь о том, что предки его родом откуда-то из Восточной Европы.

При упоминании об этом Франтишек кивнул, но промолчал. Конрад демонстрировал точно такое же отношение к рассказу Григория, как его господин. Заметив, что господин пока доволен, Конрад немного успокоился и даже слегка подобрел. Но только слегка. Он вообще был не из тех людей, с кем Григорий мечтал бы сойтись на узкой дорожке вне зависимости от того, владел Конрад магией или нет.

Относительно похищения грифоном своих воспоминаний Николау умолчал. Скажи он об этом – сразу возникли бы вопросы, на которые он не осмелился бы ответить. Ведь Франтишек о подобных переживаниях не проговорился, из чего Николау сделал вывод, что тот страдал от грифона меньше него.

Свое повествование он закончил рассказом о гибели двоих людей, ворвавшихся в его гостиничный номер. Франтишек вовсе не удивился тому, что Фроствинг продемонстрировал способность проникать в реальный мир из мира видений, что заставило Григория задуматься: уж не обладает ли сам Франтишек таким даром?

И Франтишек, и Конрад крайне внимательно слушали весь рассказ от начала до конца.

– Не знаю, почему меня избрали… вернее говоря, обрекли, на такую участь.

Последняя фраза была самой искренней и правдивой из всего, что пока сказал Франтишеку Григорий. Он произнес их настолько убежденно, что ему показалось: Франтишек просто не сумеет ему не поверить. И когда связанный человек задумчиво кивнул, у Григория чуть было не вырвался вздох облегчения, но он удержался – это выглядело бы чересчур подозрительно. Он только сглотнул подступивший к горлу ком и стал ждать реакции. Рассказ получился длинным, и во рту у Григория пересохло, однако он по-прежнему не притрагивался к напитку в кубке.

– Не так много, как я надеялся услышать, но все же больше того, что мне было известно прежде, – констатировал Франтишек. – Благодарю вас, Григорий, за полноту повествования и доверие. – Акценты стали менее очевидными, голос зазвучал монотонно, но Григорий не сомневался: связанный маг не остался равнодушным к услышанному. – Теперь я должен подумать о том, что вы мне рассказали.

– А что будет со мной? – вырвалось у Григория, и он тут же мысленно выругал себя. Шестьсот лет прожил на свете, а так и не научился держать язык за зубами, когда это просто необходимо.

– Было исключительно приятно с вами познакомиться, милейший Григорий. Я заранее предвидел, что наш союз может оказаться на редкость плодотворным – я буду работать здесь, а вы – там. Между тем грифон умеет читать мысли, что вам, безусловно, прекрасно известно. И прежде чем я приступлю к осуществлению моих замыслов, я должен позаботиться о том, чтобы грифон ничего не проведал о нашем с вами разговоре. Надеюсь, необходимость этого вам понятна.

Григорий крепче сжал ножку кубка. Ему уже доводилось слышать слова, сказанные подобным тоном. В последний раз так с ним разговаривал офицер в Берлине году так в тысяча девятьсот тридцатом. Григорий не сомневался в том, что Франтишек вкладывает в свои слова примерно тот же смысл. Офицер, правда, не мог и догадываться о том, что имеет дело с бессмертным, но так же, как и Франтишек, обладал властью вполне достаточной для того, чтобы наказать Григория за непослушание.

Григорий понял, что должен защищаться. Он напряг мускулы, гадая, не лучше ли будет поразить своих противников физической атакой. Кубок мог стать серьезным и даже смертельным оружием в руках того, кто знал, как им воспользоваться.

Григорий прикинул на глаз расстояние до Франтишека. Конрад не дремал: его рука скользнула под куртку. Григорий попытался прибегнуть к собственной магической силе, но только он занес руку для броска, в ушах у него вдруг зазвенело, что помешало ему сосредоточиться.

Конрад извлек изящный пистолет с особой конструкцией взвода. Пистолет этот стрелял не пулями, а иглами.

– Прошу прощения, дорогой мой Григорий, но, вне всякого сомнения, вы должны понять, что сделать это необходимо. – Связанный человек брезгливо поджал губы и проговорил: – Не следовало бы, конечно, так поступать с союзником, однако обстоятельства вынуждают, увы.

Конрад выстрелил. Хлопка не воспоследовало – только еле слышное шипение.

Левое предплечье Григория пронзила острейшая боль.

Конрад выстрелил снова – на этот раз он целился в голень левой ноги Григория.

Григорий погрузился в сон без сновидений. Быть может, то была самая настоящая смерть. Что именно – этого он не понимал и обнаружил в самый последний миг, что это ему в высшей степени безразлично.

VIII

Это был сон… и все же не сон. Григорий Николау стоял напротив дома, на другой стороне улицы.

Он был не один. Всего в нескольких футах от него, однако при этом не обращая на него никакого внимания – так, словно его и не было вовсе, – стоял мужчина лет сорока с густыми усами, которые, что интересно, не придавали его лицу особой пикантности. Макушка у него в отличие от верхней губы была совершенно лысая. Ее обрамляли редкие жиденькие пряди волос. Сложения мужчина был плотного, ростом немного выше Григория, одет был так, словно отправился на прогулку без особой дели, – в синюю спортивную куртку, видавшие виды черные джинсы и кроссовки. Когда незнакомец вытащил руку из кармана, дабы поскрести щеку, на солнце блеснул перстень с крупным сиреневым камнем, по обе стороны от которого располагались два бесцветных камня размером поменьше.

Григорий хотел было сказать что-то, но с губ его не сорвалось ни единого слова. Тем не менее мужчина сразу посмотрел в его сторону.

Глаза у него оказались серо-голубые.

Первым порывом Григория было дать выход отчаянию, переполнявшему его, но потом он понял, что мужчина смотрит не на него, а мимо него. Еще мгновение – и мужчина повернул голову в другую сторону. Удостоверившись в том, что транспорта на улице нет, незнакомец ступил на проезжую часть и зашагал к дому.

Григорий протянул ему вслед руку в попытке остановить его. К его ужасу, рука проткнула незнакомца насквозь. Григорий попробовал крикнуть, но опять не сумел издать ни звука. В отчаянии он бросился за мужчиной, надеясь на то, что сумеет что-нибудь предпринять, пока не станет слишком поздно.

Про ворота Григорий вспомнил только тогда, когда и он, и незнакомец уже были, на другой стороне улицы. Против воли Григорий поднял глаза.

Грифон ухмылялся. Фроствинг не шевелился – статуя как статуя, все же Григорию пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не задать стрекача, как в прошлый раз.

Его спутник подошел к воротам вплотную. Григорий отступил в сторону и стал ждать, что будет дальше.

Незнакомец устремил взгляд на скульптурное изображение Фроствинга и заговорил. К собственному изумлению, Григорий обнаружил, что слышит его голос. А голос звучал решительно, хотя и не бесстрашно:

– Я пришел.

И вот тут Фроствинг зашевелился.

Григорий Николау ахнул. Грифон двухфутового роста раскинул каменные крылья и наклонил голову, дабы получше рассмотреть гостя. Фроствинг прищелкнул языком, отчего Григорий чуть было снова не бросился бегом куда глаза глядят, и произнес:

– Можешь войти, Мэтью Эмрих.

А Григорию – ни слова, ни полслова, ни смешочка. Похоже, грифон только Эмриха из них двоих и видел. Тем не менее Григорий изо всех сил старался стоять неподвижно, дабы не привлечь внимания Фроствинга к своей персоне.

Он вздрогнул от резкого металлического скрипа. Оторвав взгляд от скульптуры, увидел, что ворота сами по себе открываются. Мэтью Эмрих пока не вошел – видимо, ждал, пока ворота распахнутся пошире.

Как только створки разошлись наполовину, лысеющий Эмрих шагнул вперед. Григорий, преодолев панический страх перед склабящимся чудовищем, ухитрился схватить Эмриха за руку. И вновь его рука прошла сквозь тело Эмриха, словно его не существовало, – а может быть, не его, а самого Григория. Григорий отмахнулся от леденящей сердце мысли. Сейчас значение имело только одно: Мэтью Эмрих вошел в ворота и шагал к дому все быстрее и быстрее.

Николау бросил последний взгляд на Фроствинга. Тот повернул голову и глядел вслед удаляющемуся гостю. Наконец у Григория хватило храбрости шагнуть под арку.

Грифон – ноль внимания.

Григорий позволил себе сделать выдох. Однако Эмрих был уже в непосредственной близости от дома. Беззвучно крича, Григорий припустился бегом следом за ним. Если Эмрих переступит порог этого дома, нечего и думать о том, чтобы спасти его. Ну хорошо, он его догонит, а что дальше?

«Послушайте! – пытался прокричать Григорий. – Вернитесь! Вам надо вернуться!» Наконец он поравнялся с Эмрихом.

Тот не слышал предостережений и быстрым шагом приближался к дому по дорожке, идущей под уклоном вверх. Григорий забежал вперед, загородил ему дорогу, но отошел в сторону – не было никаких сомнений в том, что Эмрих попросту пройдет сквозь него.

Еще несколько ярдов – и Эмрих подойдет к дому.

Григорий чувствовал, что в доме кто-то есть, он догадывался, что это создание намного более древнее, нежели сам дом. Ощущение тьмы, мрака заставило Григория вспомнить и о Франтишеке, и о грифоне сразу. Если бы дело касалось его самого, Григорий бы больше ни шагу не сделал в сторону этого мерзкого логовища, но речь шла о жизни другого человека. Эмрих слепо шел вперед, явно торопясь поскорее шагнуть в парадную дверь и встретиться с тем, что ждало его за нею.

Григорий вытянул перед собой руку, попытался воздействовать на Эмриха магической силой, дабы удержать его, но ничего не вышло. Он предпринял несколько попыток подряд, но добился только того, что Эмрих намного опередил его.

Вот он уже ступил на парадную лестницу.

Двери со скрипом распахнулись. Это зрелище могло бы даже позабавить Григория, поскольку разительно напоминало кадр из современного фильма ужасов, вот только, увы, в данный момент Григорий в этом кошмаре участвовал лично. Он побежал, но у самой лестницы резко остановился. Он никак не мог заставить себя занести ногу над первой из деревянных ступеней.

А его безмолвный спутник к этому времени уже одолел лестницу и без промедления зашагал к открытым дверям.

Григорий, попавший меж двух огней, не в силах был тронуться с места. Он смотрел вперед, в дверной проем, сквозь фигуру Эмриха, переступившего порог. Поначалу ничего определенного ему разглядеть не удавалось, но как только Эмрих шагнул за порог, в воздухе проступили очертания…

Это была… морда. Расплывчатая, безглазая, но определенно морда. Николау содрогнулся. Морда была ему знакома.

Открылись огромные челюсти и пасть приобрела размеры парадной двери. Громаднейшие зубы нависли над головой входящего человека. Мясистый подрагивающий язык простерся ему под ноги, словно ковровая дорожка. Как ни странно, пасть сразу переходила в пищевод, а не в глотку.

Мэтью Эмрих шагнул в разверстую пасть, похоже, даже не заметив, куда ступает.

В отчаянии возопив, Григорий опрометью бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней.

Слишком поздно. Эмрих ступил на поджидавший его язык, в раззявленные челюсти.

А дальше все произошло мгновенно.

Челюсти со стуком захлопнулись.

Мерзкая рожа ухмыльнулась Григорию.

– Н-е-е-е-т!

Словно пружинка в мышеловке, Григорий подскочил в кровати. Дыхание срывалось с его губ короткими неровными хрипами. Он не только сражался с видениями из страшного сна – он пытался понять, где находится сейчас. Немного отдышавшись, Григорий принялся осматриваться. Комната…

Его комната. Его номер в гостинице.

Сквозь прореху между шторами пробивался солнечный свет. Николау осмотрел себя и обнаружил, что лежит на неразобранной постели, одетый так, как был одет со вчерашнего вечера. Люди Петера Франтишека вернули его в гостиницу. По всей вероятности, никто из работников отеля ничего странного не заметил.

Решив вопрос о том, где он сейчас находится, Григорий принялся обмозговывать увиденный сон… ну или то, что ему привиделось. Ничего подобного тому зрелищу, которое предстало перед ним только что, прежде ему видеть не доводилось. Во-первых, видение не было похоже на обычный сон, но не напоминало и тех кошмаров, в которых Григорию являлся Фроствинг.

Не был этот сон и собственным произведением Григория. Оставалось одно предположение – за этим стоял Франтишек. И действительно, Григорию показалось, что со стороны связанного человека было бы вполне логично продемонстрировать ему исчезновение Мэтью Эмриха. Но зачем? Быть может, он хотел, чтобы его несговорчивый потенциальный союзник воочию убедился в том, что случилось с другими, кто поддался зову дома? Быть может, это видение как раз и предназначалось для того, чтобы убедить Григория в правоте замыслов, склонить на его сторону? Если это так, стало быть, связанный маг отводит Григорию в своих замыслах какое-то место. Эта догадка изгою, чей возраст измерялся несколькими веками, не очень-то понравилась.

Однако если последняя догадка Григория была верна, то не приходилось удивляться, почему Франтишек вернул его, целого и невредимого, в его номер. Франтишек твердил о том, что они союзники. Николау этого вовсе не хотелось. Он прекрасно понимал, что для связанного мага может стать лишь пешкой, не более того. А может быть, и менее того: наживкой для Фроствинга, которого Франтишек надеялся выманить и застичь врасплох в удобное для себя время.

Григорий Николау и так уже служил рабом у каменной твари столько, сколько себя помнил, и у него не было никакого желания поступать на службу к еще одному господину, тем более что тот и другой вели меж собой борьбу за превосходство не на жизнь, а на смерть. И потом, Петер Франтишек не сказал о том, какова конечная цель этой борьбы. Наверняка тут было еще что-то, помимо желания положить конец жуткому царствованию грифона. Связанному магу было нужно что-то еще – быть может, власть над домом или над силой, что обитала в нем.

Последние «кадры» видения Григорий помнил ярко и отчетливо. Что за морда появилась в дверях? Даже вспоминая о ней, Григорий содрогался от ужаса. Без сомнения, он страшился этой жуткой пасти, она вызывала у него отвращение, и тем не менее его тянуло к ней, как тянет мотылька к пламени. Почему?

Григорий покачал головой и тем самым совершил ошибку. Боль ударила в виски с такой силой, что Григорий, застонав, опустил голову на подушки. Он долго лежал, глядя в потолок.

Его жизнь перестала течь привычным руслом, как текла уже несколько веков. Он привык к тому, что какое-то время мог жить на одном месте, при этом старательно избегая контактов с другими магами и пытаясь изобрести какой-то способ, с помощью которого можно было бы скрыться от грифона. Порой его по самым разнообразным причинам пробовали преследовать люди типа Петера, однако они довольно быстро уходили из его жизни. А потом вдруг совершенно закономерно возникала необходимость переезда в другое место, где схема повторялась заново. И так – до бесконечности. Кое-какие изменения в правилах игры, в которую с Григорием играл Фроствинг, прослеживались, но неизменным всегда оставалось постоянство. Теперь же постоянству пришел конец. Дом, человек, привязанный к странному металлическому креслу, Тереза… все это было так не похоже на его прошлое. Казалось, будто эта цепь событий и вправду должна была привести к какой-то развязке.

Тереза… Невзирая на звучавший в ушах ансамбль молотов и наковален, Григорий повернулся на бок и подвинул к себе телефон. Франтишек заверял его в том, что Тереза цела и невредима, но верить ему на слово Григорий не собирался. Он должен был сам убедиться в том, что Тереза жива, пусть даже она не станет с ним разговаривать и повесит трубку.

Григорий начал набирать номер, и вдруг веки его отяжелели, начали слипаться, к головной боли добавилось головокружение. Пальцы задрожали, и телефонная трубка выпала из них.

– Нет! Только не сейчас!

Перед глазами Григория полыхнул образ восседавшего на арке ворот Фроствинга. Он не мог встретиться взглядом с треклятым каменным демоном после встречи со связанным магом. Грифон обязательно узнает правду. В сознании Григория не было для него недоступных уголков. Фроствинг имел доступ к любой мысли, к любому сну.

Григорий заставил себя открыть глаза и потер лоб. К его изумлению, головокружение немного отступило и моргать стало легче. Григорий пока решил не шевелиться, боясь, что любое движение усилит головокружение.

Мало-помалу его состояние вернулось к норме. Как только он убедился в том, что тревожные симптомы исчезли окончательно, он в изумлении вытаращил глаза. Сколько он помнил себя, он постоянно пытался защититься от появлений Фроствинга, закрыться от него, стать недоступным для мерзкого грифона. Наконец это ему удалось!

«Нет, – мысленно поправил себя Григорий. – Очень может быть, что я всего-навсего одолел головную боль». Ему казалось маловероятным, что он предотвратил явление злобного каменного гостя. Скорее всего неприятные ощущения остались после действия того снадобья, которое ему впрыснул слуга.

И все же это было удивительно…

Резкое электронное гудение напомнило Григорию о телефоне. Он нажал на рычаг и заново набрал номер Терезы. Зазвучал гудок вызова. Григорий перевел взгляд на настенные часы.

Три часа пополудни. Григорий чуть было снова не выронил трубку. Он потерял почти весь день, и это его страшно огорчило.

Сигнал вызова все звучал, а трубку все не брали. Григорий уже был готов положить ее на рычаг, когда наконец на другом конце провода ответили:

– Агентство недвижимости «Дозорный». Тереза слушает.

Григорий растерялся, обрадованный тем, что Тереза жива.

– Тереза, говорит Григорий Николау.

Некоторое время в трубке царила тишина. Потом зазвучали короткие гудки.

Она повесила трубку, не пожелав с ним разговаривать. Собственно, как раз этого Григорий и ожидал. Тем не менее он понимал, что обязан предпринять еще одну попытку поговорить с ней. Она была жива, но надолго ли? Франтишек милостиво позволил ей вернуться к повседневным обязанностям, но только потому, что так она наилучшим образом служит его целям. А потом и связанный маг, и Фроствинг запросто могут решить, что этой молодой женщиной, как и Григорием, целесообразнее воспользоваться иначе.

Он представил себе, как Тереза входит в дом. Видение получилось таким ярким, что он тут же принялся снова набирать ее номер. После первых трех цифр Григорий помедлил и сунул руку в карман пальто. Пошарив там, он не нашел того, что искал, и очень расстроился. В конце концов он обнаружил нужную вещицу во внутреннем кармане.

Это была визитная карточка Терезы. Скорее всего она снова не станет с ним разговаривать или вообще не возьмет трубку. Для того чтобы поговорить с ней, нужно было пойти другим путем.

Как и надеялся Григорий, в визитке Терезы значился не только ее собственный рабочий телефон, но и общий номер офиса. Григорий нажал на рычаг и поспешно набрал этот номер. Четыре гудка – и на другом конце провода сняли трубку.

– «Дозорный». Эрик слушает.

Впервые за все время Григорий был рад возможности поговорить с занудным агентишкой. Вряд ли Тереза откажется взять трубку в присутствии человека, который уже встречался с Григорием. Да, верно, этот типчик стал свидетелем стремительного бегства Григория из офиса, и все же стоило надеяться, что Эрик не станет легкомысленно отвергать потенциального клиента.

– Эрик? Славно. Это мистер Николау вас беспокоит. Я разговаривал с мисс Терезой, но нас разъединили. Мы говорили всего минуту назад, так что она точно на месте. – Григорий добавил к словам немного магической силы, стремясь преодолеть любые сомнения и возражения со стороны Эрика. – Не будете ли вы так добры, не соедините ли меня с ней снова?

– Конечно! Минутку!

Григорию показалось, что прошла целая вечность. А потом…

– Я прошу вас оставить меня в покое, – послышался шепот из динамика.

– Я сожалею о вчерашнем вечере, Тереза. Я говорю совершенно, искренне, поверьте.

– Я не желаю вообще говорить об этом безумии. – Она снова отозвалась шепотом, но Григорий все равно слышал, как она взволнованна.

В полном отчаянии Григорий выпалил:

– Где Мэтью Эмрих, Тереза? Сколько времени прошло с тех пор, как он побывал у вас?

Пауза была столь долгой, что Григорий уже забеспокоился – уж не повесила ли Тереза опять трубку, но вот она спросила еле слышно:

– Откуда вы его знаете?

– Я с ним не знаком… но я знаю о нем, если это так важно.

После паузы Тереза спросила:

– Что вы о нем знаете?

– Он пришел к вам, чтобы поинтересоваться насчет дома, а потом исчез. Если хотите, я опишу вам, как он выглядел. – Григорий представил себе внешность Эмриха и описал ее Терезе во всех подробностях, какие только мог припомнить. Тереза все это время молчала, но Григорий слышал, как она время от времени затаивает дыхание.

– Где вы его видели? – спросила она, когда Григорий покончил с описанием наружности Эмриха. – Я думала, что он, исчез, как все прочие, но если он…

– Тереза… – прервал ее Григорий и подождал, дабы убедиться, что она готова выслушать его, – Тереза… я думаю, что он вошел в дом. – И, не дав Терезе поинтересоваться, откуда у него такая уверенность, Григорий поспешно добавил: – Есть кое-что, о чем мне не хотелось бы говорить по телефону. Тереза, я умоляю вас! Позвольте мне встретиться с вами в месте, которое вам представляется безопасным. Нам непременно нужно поговорить об этом, но с глазу на глаз.

– Я не могу… Я… Эта ваша история…

Григорий провел ладонью по лицу. Он отчаянно пытался придумать какой-нибудь неопровержимый аргумент в пользу необходимости встречи, чтобы не прибегать к гипнозу. Ничего более убедительного, чем угроза явиться в офис, ему в голову не пришло.

Тереза вздохнула и сказала:

– Ну хорошо.

Поначалу Григорий не поверил своим ушам. Когда же слова улеглись у него в сознании, он оторопело переспросил:

– Правда? Вы уверены?

Еще пауза. А потом:

– Нет… Я не… Не уверена, Григорий… Но… я всю ночь об этом думала, и… если честно, то я ждала вашего звонка. Вы не звонили, и я уже решила, что смогу забыть обо всем этом. Но ведь вы непременно должны были позвонить, правда? – Голос у нее дрожал. – Я просто не знаю, что делать.

– Я все понимаю, Тереза. – И он действительно все понимал – гораздо больше, чем она могла себе представить. – Я зайду в офис. Это будет удобно? Не предпочитаете ли встретиться в другом месте?

– Нет-нет, в офисе вполне удобно.

Он волновался за ее состояние, но он ничем не мог ей помочь до личной встречи. Муки, которые она переживала, Григорию были вполне ясны. Тереза Дворак оказалась втянутой в жуткую, невероятную ситуацию. Пока она располагала только всевозможными подозрениями и мучилась страхами, возникавшими на почве этих подозрений.

– Я приду перед самым закрытием офиса.

– Договорились.

Чувствуя, что нужно сказать хоть что-что, что угодно, что могло бы хоть капельку приободрить ее, Григорий проговорил:

– Вы не одиноки, Тереза. Я с вами, если только вы пожелаете.

– Спасибо, – произнесла Тереза все тем же напряженным, дрожащим голосом и повесила трубку.

Григорий положил трубку на рычаг и довольно долго, не мигая, созерцал телефонный аппарат. В голосе Терезы, в том, что она говорила, сквозило больше испуга и отчаяния, чем, на взгляд Григория, следовало бы испытывать. Не исключено, что, покуда он против своей воли гостил у Франтишека, случилось что-то еще.

Он надеялся, что пока не опоздал. Он надеялся, что дом еще не воззвал к Терезе в последний раз.

Григорий явился к агентству «Дозорный» за час до закрытия, но решил сразу туда не входить. Вместо этого он не дошел до офиса примерно с квартал и принялся методично обходить окрестности «Дозорного» по кругу. Это отняло у Григория минут двадцать, но, завершив обход, Григорий был твердо уверен в том, что за местом работы Терезы однозначно ведется наблюдение. Кроме того, он не сомневался в том, что наблюдатели представляют собой одну или несколько крыс.

Вскоре после разговора с Терезой по телефону Григорию пришла в голову мысль о том, что Франтишек наверняка ожидает его встречи с ней. Тем не менее связанный маг ровным счетом ничего не предпринял, чтобы помешать Григорию назначить Терезе свидание.

«Он рассчитывает на появление Фроствинга. Вот почему не мешает мне!» Петер Франтишек был во многом похож на грифона, и чем больше Николау сравнивал их, тем сильнее убеждался в наличии этого сходства.

Григорий подошел к двери агентства. Сердце его учащенно билось: отчасти из-за вполне закономерного волнения, отчасти – из-за предстоящей встречи с Терезой. Григорий попытался урезонить себя, однако пыл страсти не желал утихать. Еще ни разу в жизни он не испытывал таких сильных чувств. Это могло оказаться очень опасным для них обоих, в особенности если бы в решающий момент Григорий не сумел бы сосредоточиться.

Он печально усмехнулся. И когда это он успел решить, что у него появился шанс противостоять треклятому грифону?

Рабочий день близился к концу, а сотрудников в офисе было полным-полно. Двое агентов занимались с клиентами, некоторые громко и оживленно разговаривали по телефону. На Григория практически не обратили внимания, когда он вошел. Одним из тех, кто все же заметил его появление, был Эрик. Этот, похоже, немного удивился, увидев Николау. Не утруждая себя общением с молодым агентом, Николау отправился прямой наводкой к письменному столу Терезы.

Она оторвалась от работы и устремила на Григория взгляд, в котором радость смешалась с неуверенностью. А вот страха перед ним Тереза не испытывала, за что тот был ей искренне благодарен.

Григорий снял шляпу.

– Я пришел слишком рано? – спросил он.

Тереза закрыла папку, которую просматривала, и положила поверх несколько точно таких же папок слева от себя.

– Нет. Я просто кое-что перечитывала. – Тереза покачала головой. – Сегодня от меня весь день никакого толка. Не знаю, зачем я вообще вышла на работу. Могу со спокойной совестью уйти.

Она встала и стала собираться. Григорий ждал, не трогаясь с места. Подозрения не покидали его, однако по-прежнему никто не обращал на него внимания – кроме Эрика. Этот раз-другой бросал в сторону Николау любопытные взгляды. Николау к этим взглядам отнесся равнодушно – мало ли, может быть, молодой агент просто ревновал к нему, решив, что у них с Терезой завязался роман.

При этой мысли Григорий чуть было не расхохотался. Ну, это уж он точно размечтался. А он и не представлял, что еще способен на такое! Просто поразительно, сколько чувств, казавшихся забытыми, пробудила в нем Тереза, ничего ради этого не делая! Николау влекло к ней не только из-за обычного магического зова – теперь он понимал это.

Тереза положила папки на середину стола, а рядом с ними – сумочку. Набросила пальто и снова потянулась за папками, но Григорий опередил ее и взял бумаги под мышку.