Текст книги "Повелитель крыс"
Автор книги: Ричард Аллен Кнаак
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
Григорий утешил себя тем, что напали на них крысы, а не сам Петер Франтишек. Пока связанный маг действовал через посредство грызунов, возможности его были весьма ограниченны. Крысы – это крысы, не более того. И Григорий решил доказать, что он способен одолеть даже таких смекалистых грызунов, как эти прислужницы Франтишека.
– Тереза, – сказал он, – возьмите меня за руку и держитесь покрепче.
Тереза послушно взяла его за руку. Григория очень радовало то, с какой готовностью она откликается на все происходящее. Очень многие на ее месте – как женщины, так и мужчины – наверняка не совладали бы с собой. Григорий надеялся, что сумеет оправдать ожидания Терезы, ее веру в него.
Надеялся, потому что помнил о том, как телесный контакт с Терезой мгновенно расширил границы его магических возможностей. Он не то чтобы непосредственно почерпнул силы от Терезы, но результаты их контакта каким-то образом значительно превзошли ожидаемые. Григорий не относил себя к разряду философов, но знал, что когда что-то за счет чего-то получалось лучше, чем раньше, этим стоило воспользоваться в будущем.
Двери закрылись, и кабина продолжила спуск. Григорий мог бы добиться и того, и другого самостоятельно, но при том, что Тереза держала его за руку, результаты могли воспоследовать быстрее.
Однако ощущение победы продлилось недолго. Его прогнал испуганный вскрик Терезы.
На ее плече сидела крыса. Противный грызун и женщина смотрели друг дружке в глаза. Серо-голубые глаза Терезы встретились с серо-голубыми глазами крысы.
Григорий протянул к Терезе свободную руку и схватил мерзкую тварь. Понимая, что гибель ее близка, крыса принялась извиваться и попыталась укусить Григория. Он был хладнокровен – в прошлом ему доводилось терпеть куда более страшные муки, нежели крысиные укусы.
Швырнув крысу на пол, Григорий пинком отбросил ее к стенке кабины. Тварь взвизгнула, но и не подумала оставить попыток нападения. Она повернулась и уставилась на Григория своими злобными глазками, что были одного цвета с его глазами, но совсем не походили на глаза человека.
Но тут на приспешницу связанного мага обрушился каблук туфли Терезы, и крысе пришел конец. Она даже пискнуть не успела.
Увы, победа длилась недолго. Сверху послышался крысиный писк и визг. Григорий поднял голову и увидел, что потолок кабины треснул, и сквозь щель пробирается новая тварь.
Не боясь опасности, Григорий бесстрашно шагнул вперед и, ухватив крысу, дернул на себя. Крыса взвизгнула от боли, но страдания ее быстро прервались: она ни с того ни с сего вдруг вспыхнула ярким пламенем. Григорий бросил горящую тварь на пол – только его магический дар спас его от ожога. Упав на пол кабины, крыса обратилась в горстку пепла. А ведь поджег крысу не Григорий. По всей вероятности, Франтишек не позволял своим зверушкам попадать в плен.
– Встаньте у дверей! – крикнул Григорий Терезе.
Она так и сделала, но предварительно вытащила из кармана пальто пару перчаток и заткнула ими щель в потолке кабины. Очередная пытавшаяся забраться в кабину крыса протестующе пискнула и в награду за это получила полный рот мохера.
Двери снова открылись – на этот раз кабина благополучно остановилась в вестибюле на нижнем этаже. Григорий и Тереза, пятясь, вышли из лифта, а когда оказались снаружи, огляделись по сторонам. Григорий оглянулся через плечо, но не заметил ни одного из надоедливых грызунов. Тем не менее они с Терезой чуть ли не бегом поспешили к выходу из гостиницы. Ночные швейцары, на счастье, почти не обратили на них внимания.
– Куда же мы теперь пойдем? – задыхаясь от быстрой ходьбы, спросила Тереза.
– К вам домой… если вы, конечно, не против.
Она улыбнулась.
– На самом деле я сама хотела спросить, не хотите ли вы переночевать у меня… на диване.
Григорий прикасался к Терезе и до сегодняшнего ночного происшествия, однако магический контакт с ней подарил им обоим такую близость, которой не ведают мужчина и женщина, много лет прожившие рядом. Это была не любовь – ну, то есть не любовь со стороны Терезы, как полагал Григорий, – но могло когда-нибудь стать и любовью. Если «когда-нибудь» настанет. Между тем предложение Терезы не имело ничего общего ни с их магическим контактом, ни с теми чувствами, которые он породил. Тереза попросту была напугана. Григорий понимал это, поскольку и сам боялся.
Для себя… нет, вряд ли он что-то Сумел бы сделать для себя. Но ради этой женщины… ради нее Григорий Николау был готов на все, даже если бы это означало поединок с Франтишеком или грифоном.
Правда, он очень надеялся, что до этого не дойдет.
Две крысы быстро сновали между машинами на стоянке в поисках той, что принадлежала их жертве. Никакого приказа на этот счет крысы не получали, но их господин наделил их таким умом, что они понимали: они обязаны преследовать мужчину и женщину. Под машиной и внутри машины хватало мест, где могла бы притаиться хитрая крыса. А если пустить в ход острые зубы – таких мест становилось еще больше.
Крысы бежали по двум следам. Первый след – запах мужчины и женщины, который должен был привести к оставленной ими на стоянке машине. Второй след был посложнее, однако в сочетании с первым мог дать безошибочный результат. Мужчина обладал магической силой, а у этой силы имелся свой собственный запах.
Одна из здоровенных крыс вдруг остановилась и принюхалась, вглядываясь во тьму зоркими серо-голубыми глазками. Вторая обратила внимание на товарку и последовала ее примеру.
Обе крысы разволновались. Их подруги, сновавшие по громадным катакомбам, которые люди называли «гостиницей», предупредили их о том, что мужчина и женщина вышли на улицу. Теперь время решало все.
Крысы еще более проворно бросились по следу. Теперь запах, исходивший от женщины, стал особенно сильным. Крысы знали, что недалеки от цели, однако нетерпения своего не выдавали – бежали, не производя ни звука. Им очень важно было остаться незамеченными. Несколько их подружек уже погибли, пытаясь выполнить приказ господина. Да, они были готовы умереть за своего повелителя, но при этом не собирались дешево продавать свою жизнь.
Наконец обе крысы увидели цель. Вот она, та самая машина. Оба запаха смешались и приобрели интенсивность. Люди неподалеку, но и это теперь не страшно. Через пару мгновений крысы-шпионки уже надежно спрячутся в автомобиле.
Но тут в пространство между машинами вдруг влетело какое-то крылатое создание и схватило когтями обоих крыс еще до того, как они успели почувствовать, что им грозит беда. Четвероногие приспешницы связанного мага извивались, пытаясь вырваться, но когти сжимали их все крепче, все безжалостнее. Крысы уже задохнулись – а неведомый враг стискивал их еще и еще сильнее.
Последнее, что обе они услышали перед смертью, был негромкий издевательский смешок.
XI
Что-то вышло чудовищно не так.
Грифон наконец сделал свой следующий шаг и убрал одного из слуг связанного мага. Мало того, опять что-то стряслось с его любимыми зверушками, и объяснить это можно было только тем, что тут руку приложил Григорий Николау.
Петер Франтишек поерзал в кресле. Конрад, по обыкновению, стоял рядом с ним. Франтишек не мигая смотрел во тьму, сожалея о потерях и гадая, каким же образом этот треклятый оживший кусок мрамора ухитрился атаковать первым. Фроствинг – вполне подходящее имя, о чем Франтишек сказал его автору, Николау, – еще никогда прежде не простирал свои широченные крылышки столь широко.
Связанный маг не отказался бы от того, чтобы самым тщательным образом осмотреть останки своего погибшего прислужника, но Фроствинг попросту не оставил никаких останков. Как и трупы предыдущих двоих приспешников Франтишека, труп Эрика исчез.
Он шел к своей машине, не подозревая о том, что Франтишек вознамерился принести его в жертву, а в следующую минуту его просто не стало. «Подумать только: ведь этот балбес совершенно искренне считал себя достойным того, чтобы стать настоящим служителем! Моя потеря была гораздо ощутимее, когда грифон разделался с теми двумя олигофренами в гостиничном номере Николау», – думал Франтишек.
Между тем кое-что ему все-таки удалось узнать. С тех пор как в Чикаго появился этот худощавый смуглый мужчина с восточноевропейскими чертами лица, Фроствинг начал вести себя странно. Он стал непредсказуем и более нагл.
«А это каким-то образом связано с тобой, мой милый Григорий Николау. Это ты ухитрился внести сумятицу в привычный ход событий. Все вышло из-под контроля».
– Я был прав, когда позволил мистеру Николау уйти, так я думаю, Конрад. Не ошибся я и тогда, когда произвел кое-какие изменения в его сознании.
– Да, господин Франтишек. Похоже, все складывается к лучшему.
– В этом мы пока не можем быть уверены, Конрад. – Связанный маг склонил голову и задумался. – И все же то, что случилось с этим сосунком, в некотором роде проливает свет на происходящее. Внешне все выглядело так: он шел себе как ни в чем не бывало по улице и вдруг вскрикнул и исчез. По крайней мере так мне описали случившееся мои верные лазутчицы. А никто из прохожих ровным счетом ничего не заметил.
Петер Франтишек очень сожалел о том, что крысы, прячущиеся возле дома, где располагалась контора по продаже недвижимости, и в кустах у автостоянки, видели только то, что доступно простым смертным. А было бы весьма познавательно понаблюдать за этим крылатым страшным сном в действии. Сколько времени длилась предсмертная агония этого балбеса Эрика в полуреальном мире грифона? Как он убивал несчастного – медленно и методично или одним ударом?
Разгадкой ко всему происходящему был Григорий Николау. Этот человек находился в самом фокусе деятельности грифона. Ему удавалось многое такое, что было непонятно Франтишеку. Картина происшедшего в гостиничном номере обескуражила мага: Николау и его спутница, взявшись за руки, за чем-то наблюдали с неподдельным интересом, но крысы-соглядатаи не могли увидеть того, на что смотрели эти двое.
А потом, как только эта парочка завершила свое странное бдение, связь Франтишека с крысами почти полностью нарушилась. Доказательств связанный маг не имел, но подозревал, что и тут не обошлось без Фроствинга. Однако до тех пор, пока кто-то из крыс не вернулся с задания, он не мог ни о чем судить с уверенностью, а потому гадал, что произошло потом. Может быть, крысы взяли инициативу на себя, вопреки данным им инструкциям, и напали на Николау? Ах, если бы была хоть какая-то возможность снова наладить связь с ними…
«Сон о доме должен был привести его к самому логичному выводу, – думал связанный маг, по-прежнему вглядываясь во тьму. – Что же делал Николау в номере гостиницы? Нечто большее, на что, по идее, был способен. Вероятно, стоит снова захватить его. Он даст мне больше силы, чем те жалкие ошметки, что я почерпнул от Эмриха!»
Связанный маг задумался настолько глубоко, что не заметил, как задергались его руки. Заметил это Конрад, поскольку одной из его главных обязанностей было следить за хозяином и стараться не пропускать таких симптомов.
– Господин Франтишек…
– Гм-м-м? – Петер Франтишек обратил внимание на то, как изменились черты уродливой физиономии Конрада, и тут же опустил взгляд на собственные руки. – Похоже, тебе стоит приготовиться, Конрад.
– Да, господин. – Верзила сунул руку за лацкан куртки и извлек оттуда тот самый странный, стрелявший иглами пистолет, из которого он пустил иглу в Григория Николау. Другой рукой он достал из кармана три ампулы. – Какую дозу – слабую или сильную, господин Франтишек?
Господин почти не обращал внимания на своего слугу. В это время ему пришло в голову кое-что еще. «Дом… Если бы я просто отправился туда… и посмотрел, как там и что… все бы наконец стало ясно и понятно. Мне только и нужно – войти в дом. Никто не остановит меня, и…
И я никогда не выйду оттуда!»
Связанный маг тряхнул головой, стараясь отогнать навязчивые мысли. На самом деле он вовсе не хотел входить в дом – ну разве что только тогда, когда из раба превратится в господина. А для того чтобы это произошло, Франтишек должен был обрести власть над грифоном. Как только ему поклонится Фроствинг, следующая очередь будет за домом. В этом Франтишек не сомневался.
– Сильную, – наконец отозвался он и скрипнул зубами. Зов волнами бил по нему, и каждая следующая волна была безжалостнее предыдущей. – Самую сильную дозу, какая у тебя только есть, Конрад.
– Самую сильную? – Впервые за все время, что Конрад служил магу, он позволили себе усомниться в приказе господина.
– Делай, как я велю.
А ведь в некотором смысле все представлялось настолько логично… Если бы он вошел в дом хотя бы на несколько минут, он бы сразу понял, чего ищет. Быть может, он перебарщивал с предосторожностью. Быть может, ему не были нужны ни кресло, ни путы?
– Нет, проклятие, нет! – сквозь стиснутые зубы вырвалось у связанного мага. – Я останусь здесь!
Конрад хранил молчание. Он только время от времени переводил взгляд с господина на пистолет и обратно. Зарядив пистолет одной из ампул, две он убрал в карман.
– Я готов, господин Франтишек. Прошу прощения за промедление.
Первая атака уже закончилась, но Питер Франтишек знал: вторая на подходе, и она в десяток раз сильнее первой. Если же он позволит второй атаке подобраться, третья будет в десять раз могущественнее второй.
А его ноги и руки и так уже вовсю сражались с путами. Франтишек надеялся, что магическая сила, почерпнутая от Эмриха, поможет ему выдержать, и все же зов был слишком силен. Пока он не мог противостоять его приступам без кресла и наркоза – без наркоза в особенности. Вероятно, Николау придется захватить скорее, чем хотелось бы.
– Сделать вам укол, господин Франтишек?
Он только кивнул в ответ, поскольку готовился к очередному приступу зова. Негромкий, подобный пению сирен, голос дома призывал его.
«Там, в доме, наверняка кроется разгадка грифона… стоит только быстро осмотреться – и я найду то, что мне нужно, чтобы взять верх над этим каменным монстром… Ответ внутри дома…»
Послышалось негромкое шипение – так шипят змеи перед укусом. Резкая боль отвлекла связанного мага от искушающего зова.
Забытье спасло его.
К удивлению и радости Григория, на обратном пути Тереза задала ему совсем немного вопросов. Она на редкость быстро осваивалась с миром, в котором жил Григорий. Оставалось надеяться, что для этого ей не приходится делать над собой слишком больших усилий.
Она поинтересовалась Петером Франтишеком.
– Он вас похитил – вы так сказали, – проговорила Тереза, когда Григорий снова рассказал о том, каким образом познакомился с таинственным субъектом. Он ни словом не обмолвился о том, что Франтишек был привязан к креслу. Пока было вполне достаточно просто упомянуть об этом человеке. – Но почему же он вас отпустил?
– Потому что я знаю о тайне дома. Остальные не понимали, что происходит. Они только слышали зов. Я вел себя иначе.
– А я?
Григорий вынужден был ответить уклончиво:
– Вы его не интересуете. Главное для него – дом.
– Он его может получить, когда захочет.
Григорий покачал головой:
– Он пока к этому не готов. Не знаю, как именно он намеревается подготовиться, но предполагаю, что он наращивает силы.
Сказать больше означало бы пойти на риск. Тогда пришлось бы описывать те не слишком чистоплотные методы, к которым прибегали некоторые маги ради наращивания сил. К счастью, Тереза больше ни о чем Григория расспрашивать не стала. На самом деле, если на то пошло, то именно с этого мгновения она вообще стала весьма немногословна.
Тереза, как и обещала, устроила Григория в гостиной на диване. Он другого и не ожидал и к собственному изумлению понял, что на редкость спокоен. Он ни за что бы не решился взять эту женщину без ее согласия. Быть может, подобные помыслы сейчас были старомодны, но Григорию это было в высшей степени безразлично.
Тереза вошла в гостиную, когда Григорий пытался соорудить из декоративных подушек некое подобие того, на что было бы удобно положить голову. В одной руке Тереза держала большую пуховую подушку, в другой – аккуратно сложенное одеяло.
– Пожалуй, без этого вам не обойтись. На этих подушках спать невозможно. Я точно знаю, я пробовала.
– Спасибо.
– В холодильнике и шкафчиках над раковиной есть всякая еда. Ешьте, что понравится. Как только я освобожу ванную, можете ею воспользоваться. Я там для вас повешу коричневое полотенце и махровую простыню.
Григорий взял у Терезы подушку и одеяло и положил на диван.
– Спасибо, но если вы не против, я это отложу до утра.
– Конечно, – кивнула Тереза и улыбнулась. – Спокойной ночи.
Когда она отвернулась, чтобы выйти из гостиной, Григорий кое о чем задумался.
– Тереза, вы собираетесь завтра выйти на работу?
Она обернулась и нахмурила брови.
– Я еще не решила. Мне не хотелось бы… но на самом деле я не вполне понимаю, как мне быть. После того, что произошло сегодня ночью, это же бессмысленно, правда?
Что может произойти, если она вернется в «Дозорный»? Григорий слишком сильно устал, чтобы думать об этом.
– Отпроситесь на завтра, – в конце концов посоветовал он. – Скажите, что выйдете послезавтра. А утро вечера мудренее, завтра все обдумаем и обговорим.
– Неплохо придумано, – кивнула Тереза и улыбнулась веселее. – С этой мыслью мне будет легче заснуть. Спасибо.
Григорий проводил ее взглядом и опустился на диван. Теперь, когда Тереза вышла, Григорию предстояло сделать еще кое-что, перед тем как и самому решиться лечь спать. Как ни терпима оказалась Тереза в отношении магии, как ни восприимчива, она все равно судила почти обо всем с позиции простой смертной. Они убежали от крыс – и для Терезы опасность миновала. Она и не задумалась о том, что в том доме, где она жила, могли преспокойно ошиваться эти серые длиннохвостые прислужницы Франтишека. Мало того, ей и Григорию грозили существа пострашнее крыс.
Еще тогда, когда Тереза не вошла в гостиную, а находилась в своей спальне, Григорий уже успел произнести основные охранные заклинания. Теперь, уверившись в том, что Тереза легла в постель, Николау мог спокойно завершить начатый труд.
Он закрыл глаза и вошел в контакт с пятью точками, которые избрал для себя в качестве опор в квартире Терезы. Связанные между собой магической силой, эти точки должны были образовать пятиугольник, внутрь которого вписывалась большая часть квартиры. Незначительные участки, оставшиеся за пределами пятиугольника, можно было защитить силой заклинаний. В квартиру Терезы крысы сегодня ночью прокрасться не смогут при всем желании. Путь сюда будет закрыт и для людей – приспешников Петера Франтишека. Всех случайностей Григорий, безусловно, исключить не мог, но если бы кто-то или что-то все-таки в квартиру проникло, Григорий получил бы об этом предупреждение.
Григорий положил подушку в изголовье, расстелил одеяло и улегся. Разум его во все времена не прекращал трудиться. Григорий думал о завтрашнем дне. Тереза может потребовать ответов на многие вопросы, а он пребывал в сомнениях насчет того, как ей отвечать. Григорий всю жизнь жил, не ведая о возможности выхода, и теперь ему крайне трудно было измыслить такую возможность для другого человека. И все же, существуй для него шанс спасти Терезу, он был бы готов забыть о своих бедах.
Григорий заснул, так ни до чего и не додумавшись.
Было еще темно, когда Григория разбудило чье-то прикосновение к его сознанию. Он открыл глаза и стал ждать, пока они привыкнут к темноте, но за это время он уже успел самым старательным образом окинуть всю квартиру мысленным взором. Странно… Никаких незваных гостей и в помине не было, и никаких следов использования магической силы.
Результаты беглого осмотра Григория не удовлетворили. Он встал с дивана, поднял руку до уровня груди, повернул ладонью вверх и сосредоточился. В дюйме от его ладони вспыхнул маленький желтый огонек, осветивший гостиную так, что Григорию стали видны все предметы в ней, но вместе с тем не такой яркий, чтобы проникнуть в спальню Терезы и разбудить ее. Держа огонек над ладонью, словно светильник, Григорий обошел комнату, на сей раз используя не только магическое, но и обычное зрение.
Похоже, в гостиной все было чисто. Николау вышел в маленькую кухню. Он долго жил, в частности, в Лондоне и в Европе вообще, но размеры квартир в сочетании с их стоимостью не переставляли удивлять его. Он ведь помнил времена, когда постройка дома, способного вместить семью из десяти человек, стоила человеку всего лишь нескольких дней тяжелого труда.
Из кухни он прошел в ванную комнату. Там висело зеркало. Увидев свое отражение, Григорий невольно задержал на нем взгляд.
Перед ним было его лицо – то самое, что принадлежало ему всегда, и все же всякий раз разное. Его черты запечатлевали все, что довелось пережить Григорию, а особенно – глаза. Да, его глаза цветом были похожи на глаза Терезы, Франтишека и любого из других, которых ему доводилось встречать на протяжении несколько веков, но ни у кого из них в глазах не отражалось столько тяжких переживаний, столько лет бесконечных странствий и мук. Их глаза – за исключением разве что Франтишека – были молоды. В них горел огонь, а в глазах Григория, как казалось ему самому, тлели угли.
Григорий моргнул и отвернулся от беспощадного зеркала. Зеркала он терпеть не мог и пользовался ими исключительно по необходимости. А сейчас у него было дело поважнее, чем купание в жалости к самому себе. Уж на что, а на то, чтобы пожалеть себя, к его услугам было все время мира.
Оставалось осмотреть спальню Терезы. Григорию не хотелось входить туда – отчасти из-за того, что он боялся разбудить хозяйку квартиры, которая, проснувшись, могла неправильно расценить его появление. Тем не менее не осмотреть спальню было нельзя. Григорий надеялся, что Тереза поймет его, как нужно.
Он лишь едва коснулся пальцем дверной ручки, и она сама повернулась. Дверь бесшумно и медленно открылась. Григорий изо всех сил старался не произвести ни звука – как ради того, чтобы не разбудить Терезу, так и ради того, чтобы уловить наличие чего-нибудь постороннего в ее спальне.
Когда дверь открылась достаточно для того, чтобы Григорий мог войти, он велел ей замереть в этом положении. Затем он поднял рукотворный огонек до уровня глаз и опустил руку. Огонек уплыл назад, за спину Григория, и повис в воздухе. Такого освещения было вполне достаточно, чтобы осветить спальню, но не разбудить Терезу. Пока Григорий ничего опасного в спальне не почувствовал, но не мог успокоиться, не осмотрев там все своими глазами.
Спальня так разительно отличалась от всех остальных помещений в квартире, что Григорию стало неловко из-за того, что он вторгся сюда. Впечатление создавалось такое, будто здесь живет молоденькая девушка, даже скорее – девочка. На шкафу были расставлены мягкие игрушки, стену украшали рисунки с изображениями животных. Обстановка в целом куда более соответствовала жилищу юной девушки, чем спальне зрелой преуспевающей женщины.
Тереза спала на правом боку, укрытая мягким теплым одеялом. Лица ее не было видно – оно утонуло в подушке. Судя по ее дыханию, она спала крепко. Григорий задержал взгляд на ней чуть дольше, чем следовало бы, а потом перевел взгляд на большое, занавешенное шторами окно.
Он шевельнул пальцем – и шторы раздвинулись настолько, чтобы стало ясно: ни за ними, ни за окном никто не прячется. Магическое зрение подтвердило результаты визуального осмотра. Таким же образом Григорий обследовал платяной шкаф и комод. Вскоре ему стало ясно, что и в этой комнате ничего опасного нет.
Устыдившись того, что задержался в спальне, Николау тихо вышел из комнаты и бесшумно закрыл дверь. Затем поднял руку, и маленький огонек, переместившись, вновь повис над его ладонью.
– Скверно, Григорий, ах как скверно! Заглядывать в спальню к беспомощной, ни о чем не подозревающей дамочке – ай-яй-яй!
Григорий вздрогнул, выронил огонек и резко развернулся.
Из глубины тускло освещенной гостиной на него смотрел Фроствинг. Грифон уселся на спинке дивана, раскинув крылья. Несмотря на чудовищный вес каменной фигуры, мягкая спинка даже не прогнулась, но в конце концов грифон существовал в призрачном мире, а не в реальном, а в реальном он оставлял свои следы только тогда, когда сам этого желал.
– Можно подумать, что ты не рад меня видеть, дорогушенька Григорий. И еще можно подумать, что ты обзавелся какими-то познаниями, которые твоя бедная маленькая головушка просто не в состоянии вместить, но ты их все-таки ухитрился туда втиснуть, да еще и пытаешься их худо-бедно применить?
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
Григорию вовсе не хотелось приближаться к чудовищу, но он решился на это, надеясь на то, что чем дальше он будет от спальни Терезы, тем меньше вероятность, что грифон включит и ее в сферу своего влияния.
– Ну, конечно, не понимаешь, – насмешливо проговорил грифон. Затем, словно бы забыв о начатом разговоре, крылатое чудище запустило лапу куда-то в темноту и извлекло на тусклый свет нечто размером с котенка. Фроствинг подвесил на когте безжизненного зверька. – Знаешь, что-то мне не нравятся те, с кем ты в последнее время дружбу стал водить.
На когте Фроствинга висела большая крыса. Григорий не стал спрашивать, не одна ли это из прислужниц Франтишека – это и так было яснее ясного.
Фроствинг негромко хихикнул.
– В общем и целом я предпочитаю питаться мяском, проявляющим большую проворность, но эту бедняжку я просто призван был выручить из беды.
Каменный грифон открыл пасть и бросил туда трупик крысы. Вроде бы никакой глотки у скульптуры и быть не могло, но тем не менее Фроствинг заглотал крысу целиком, после чего извлек на свет еще одну.
– У нее была подружка, – сообщил грифон, снова глянув на Григория. – Они вдвоем решили прокатиться вместе с вами, но мне почему-то показалось, что тебе и твоей дамочке хочется остаться наедине. Посмотри, как я добр, как деликатен, а ты до сих пор мне и спасибо не сказал! Стыдно, стыдно!
Вторая крыса последовала за первой в область небытия. Фроствинг сделал вид, будто утирает зубастую пасть. Покончив с послеобеденным туалетом, он смерил стоявшего перед ним человека взглядом с ног до головы.
Григорий отчаянно пытался придумать, как избавиться от грифона. Он стал беспечен. Его убаюкали маленькие успехи, достигнутые в деле отпугивания заклятого врага.
– Ты так далеко, дружочек! Почему бы тебе не подойти ко мне поближе?
Левая нога Николау против его воли приподнялась и сделала шаг вперед. За ней последовала правая. Он сопротивлялся, как мог, но, увы, как обычно, толку от его усилий не было никакого. Григорий мог лишь наблюдать за тем, как его обезволенное тело двигается к окутанному ночной тенью чудовищу, царственно восседающему на спинке дивана.
Фроствинг остановил его на расстоянии вытянутой руки. Все еще не в силах двигаться по собственной воле, Григорий не сумел воспротивиться и отстраниться, когда грифон протянул к нему лапу и когтем приподнял подбородок.
– Миленький, славненький Григорий! Тебе следует вести себя поосторожнее. Я так за тебя переживаю, ты же знаешь. На самом деле я все время думаю о тебе. Но порой мне кажется, что ты этого не ценишь. – Григорий молчал. Фроствинг вздохнул. – Ты просто не представляешь, как часто я возвращал тебя на путь истинный после того, как ты оступался. Ты понятия не имеешь о том, как долго я вел тебя сюда. А ведь мне от тебя нужна такая малость – совсем немножечко участия с твоей стороны, а ты и этого мне дать не согласен.
Когтистая лапа ухватила Григория за воротник. Страшилище тянуло его к себе, пока их лица чуть-чуть не сблизились окончательно. Уже не впервые испуганный Григорий обратил внимание на то, что никак не может рассмотреть глаза своего мучителя. Черные бездонные пропасти – и больше ничего.
– Позволь, я расскажу тебе одну историю…
Голос грифона терзал Григория столь же мучительно, сколь и само его присутствие. Когда Фроствинг принимался рассказывать истории, они всегда оказывались каким-то образом связаны с жизнью Николау… но ничего хорошего от этих рассказов ждать не приходилось. Мерзкий грифон добивался того, чтобы каждая из его повестей накрепко запечатлевалась в сознании жертвы, и старался, чтобы Григорий никогда не забывал услышанного.
– Жил-был один человек. Он страдал огромными амбициями, и эти амбиции превышали все допустимые пределы и были этому человеку совсем не по плечу, но он этого не видел. Он почитал себя воплощением власти над миром. – Грифон презрительно фыркнул. – Что бы он понимал во власти над миром, малявка! О да, он овладел кое-какими фокусами, сумел взрастить стайку проворных и смекалистых зверушек, но он жестоко ошибся, почитая свое положение выше положения удачливого дурня.
«Франтишек, – подумал Николау. – Он говорит о Франтишеке».
– Как вижу, тебе знакома эта история, – отметил крылатый демон. – Это славно, дорогуша Григорий, вот только я почти уверен, что ты не знаешь, как она заканчивается. Быть может, ты перепутал эту историю с другой… которая не так бесповоротно безнадежна. Прошу понять меня правильно, когда я утверждаю, что та история, которую я рассказываю тебе сейчас, совершенно безнадежна. В финальной сцене этот дурень гибнет и исчезает без следа, а вместе с ним – все те тупицы, что служили ему… о, а еще гибнет и тот человек, что был еще большим глупцом, ибо истина была ему открыта куда более явно, чем всем остальным, и все же он не видел опасности, пока она не поглотила его вместе со всеми остальными.
Фроствинг резко отпустил Григория, и тот с трудом удержался на ногах – он не сразу понял, что грифон снял с него обездвиживающее заклятие. Николау попятился на несколько шагов.
– Мораль сей истории достаточно проста, на мой взгляд, – продолжал разглагольствовать грифон. Он сложил крылья и протянул когтистую лапу к человеку. – Но на всякий случай, если ты вдруг ее не понял…
Сначала Григорий подумал, что грифон снова тянется к нему и хочет подтащить поближе к себе, но вскоре он понял, что лапа протянута не к нему, а дальше…
– Нет! – в отчаянии прокричал Николау, еще не успев обернуться. А когда обернулся, то увидел, что жуткой лапой грифон манит Терезу.
Она стояла на пороге спальни, опустив руки. Веки ее отяжелели от сладкого сна. Фигуру ее окружало сияние, и свет лился как бы изнутри нее. Тончайшая кружевная ночная рубашка почти не скрывала прекрасного тела. Григорий со все возрастающей тревогой следил за Терезой, а она шагнула к Фроствингу, словно ребенок к любимому отцу. Григорий бросился к ней, чтобы остановить, но как в том сне, где ему привиделся Мэтью Эмрих, рука его прошла сквозь тело Терезы.
А Тереза медленно приближалась к воссевшему на спинке дивана чудищу и наконец застыла рядом с ним, а потом повернулась лицом к Григорию. Фроствинг дружески обнял ее за плечо, затем позволил себе еще большую интимность – стал мять когтями ткань рубашки над грудью Терезы. Другой лапой он поглаживал щеку женщины.