Текст книги "Убитых ноль. Муж и жена"
Автор книги: Режис де Са Морейра
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Обнаруживаешь, что жена и кошка спят вместе на диване в гостиной, интересно, кто первый пошел на попятный.
Сдал крепость.
Навел мосты.
Кто пошел на мировую.
Предложил: раз уж живем вместе, будем дружить. Дружить и жить вместе.
Кошка мурлычет у жены на животе.
Жена похрапывает.
Сползаешь в коридоре по стенке, устраиваешься на полу и любуешься ими.
Женой и кошкой.
Женой и тем, кто спит в твоей кошке.
Они тебе не чужие.
И тебе спать хочется.
Засыпаешь в коридоре.
Обычно жена просыпается первой, сразу встает, бежит в ванную, потом возвращается в гостиную и начинает отжиматься, в ожидании, когда встанешь ты, как лунатик пройдешь по коридору и займешься кофе.
Останавливаешься в дверях в гостиной, зеваешь, прикрывая рот, и смотришь, как жена отжимается на ковре, чешешь голову: волосы у корней совсем светлые, идешь на кухню.
Готовишь кофе, включаешь радио, слушаешь классическую музыку.
Жена под музыку принимается качать пресс, тем временем аромат кофе и запах тостов заполняет квартиру.
И однажды утром именно в этот самый момент она вдруг улыбается.
Так естественно, как бы само собой.
Луч света встречается со сквозняком, ее улыбка распространяется повсюду, смешивается с ароматом кофе, с запахом тостов, с классической музыкой, с самим начинающимся днем, жена заканчивает зарядку, потягивается, идет на кухню.
Фрукты ей, два бутерброда тебе.
Молчите, но напряжения нет.
Не смотрите друг на друга, но взглянуть не боитесь.
Ни о чем не думаете.
Сидите друг против друга.
И просто завтракаете.
Наконец-то.
Помогаешь теще вытирать посуду, жена тем временем в столовой пьет коньяк со своим отцом, и ты этим раскладом вполне доволен.
Теща просит быть повнимательней, это полотенце для бокалов, и добавляет, что давно не видела дочку такой веселой и спокойной.
Говоришь, что очень любишь вытирать посуду.
Смотрит на тебя с удивлением, но вопросов не задает, передает тебе чистые тарелки. Из столовой доносится твой низкий голос и еще более низкий – тестя. Говорят о ценах на недвижимость, о политике, тебе вдруг хочется поцеловать тещу, которая вежливо молчит, передавая тарелки и ничем не донимая, всего-то просит быть повнимательней.
Берешь другое полотенце – для стеклянной посуды.
Теща тебе улыбается.
Целуешь ее в щеку.
Вздрагивает, улыбки как не бывало, спрашивает, все ли с тобой в порядке.
Говоришь, да, потом снова берешь полотенце, но тут из столовой долетает твой теперь уже громкий голос, ты кричишь: черт побери, дадут тебе хоть раз спокойно поужинать, чтобы тебя не спрашивали про твой будущий роман, какой он там, автобиографический или нет и будет ли похож на предыдущие.
Ты роняешь бокал и в полном изумлении смотришь на изумленную тещу.
Бокал разбивается об пол, теща утешает тебя: ерунда, сейчас она все уберет, а ты лучше подай кофе, может, хоть в кои-то веки он будет не такой крепкий.
Несешь поднос с кофе в столовую, где твой тесть говорит твоей жене, что ему очень жаль, ему просто интересно все, что она делает, но если ей неприятно, он никогда больше и слова не скажет.
Смотришь на жену, с трудом сдерживая улыбку.
Она извиняется, отец сидит, насупившись, и подливает себе коньяку, ставишь поднос на стол, теща выходит из кухни и предлагает вам поиграть в скрэбл.
Жена принимает это предложение с энтузиазмом, совсем тебе не свойственным, да еще собирается разливать сама кофе, хорошо, что теща ее опережает.
Подходишь к тестю и просишь угостить тебя коньяком.
Отвечает, что коньяк – он для мужчин.
Замечаешь, что тебе не десять лет.
Смотрит на тебя с удивлением.
Теща идет за скрэблом.
Тесть недоволен.
Ты-то в скрэбл вообще играть не умеешь, а дочь ему всегда поддается.
Но тут, когда она – это ты, вдруг вошла в азарт.
Отец жмет ей руку, поздравляет: слов она знает предостаточно, роман выйдет длинный.
Жена неожиданно обнимает его.
Отец смотрит на тещу, не зная, что делать.
Теща поднимает глаза к небу.
Тесть волей-неволей прижимает дочь к сердцу.
Дочь еще крепче сжимает объятия.
Тесть и теща переглядываются.
Ты, улыбаясь, пожимаешь плечами.
В электричке по дороге домой вы почти не разговариваете.
Жена опьянела от коньяка, поглаживает трехдневную щетину, кладет голову тебе-себе на плечо и засыпает, уткнувшись в твою-свою шею.
Смотришь на нее и завидуешь.
Она дышит тебе в шею.
Во сне берет тебя за руку.
По вагону идет клошар, громыхая кружкой.
Знаком просишь не будить жену, роешься в сумочке и отдаешь все свои деньги.
Он смотрит на вас, тоже завидует ей – спящей, прильнувшей к тебе, прикладывает палец к губам: он тебя понял.
Тихо идет дальше по вагону, знаками просит остальных пассажиров не шуметь.
Жена из прачечной пишет смс, спрашивает, что приготовить на ужин.
Отвечаешь – цыпленка, интересуешься, как там у нее в прачечной.
Пишет, что ей скучно.
Не знаешь, что ответить, потому что никогда раньше такого не бывало.
Отвечаешь: пусть поиграет на игровых автоматах, они в глубине прачечной.
Пишет, что ей тоже не десять лет.
Улыбаешься и добавляешь, что больше всего любишь играть в войну.
Отвечает – не сомневалась. А как дела на работе.
Потихоньку, ждешь мсье-бестселлера.
Опять.
Ну да.
Ладно, машина заканчивает отжимать.
Хорошо, тогда удачи с сушкой.
Спасибо.
Сидишь в полутьме в баре и заказываешь третий бокал виски с содовой.
Стыдно возвращаться домой, ну, не получилось сдержатся когда мсье-бестселлер положил руку тебе на бедро саданул его локтем.
Ему уже лучше, он только что звонил из больницы, шамкал уцелевшей половиной рта и был категоричен, предлагает либо немедленно расторгнуть контракт, либо он пишет заявление в полицию.
Отказывается и от разговоров, и от компенсаций, сгорбившись, плетешься по коридору, спускаешься на лифте, проходишь через холл, с понурым видом тащишься по тротуару, под дождем, заворачиваешь в бар, сидишь за столиком, как последний дурак, над третьим бокалом виски с содовой, за барной стойкой трепятся два мужика, облизываясь на тебя, сейчас главное – сдержаться, а то они тоже попадут в больницу.
Тебе страшно, и не потому, что потерял автора, но вот как отреагирует жена, когда узнает. Не думал, что, став ею, сможешь расстроить ее сильнее, чем когда был собой.
Ведь мог бы ему улыбнуться, превратить все в шутку, ласково отвести руку, увернуться без обид.
Но тебе и в голову не пришло.
Локоть, лицо, больница.
Руки прочь от жены.
Если зубы покамест нужны.
Тебе стыдно, страшно, ты пьешь.
Один из тех двоих подходит к тебе, сжимаешь кулаки, он улыбается, тоже ему улыбаешься, он садится, ты встаешь, он смотрит на тебя с удивлением, направляешься к выходу, провожает тебя взглядом, проходишь мимо второго, тот отводит глаза, выходишь из бара.
Дождь перестал, решаешь дойти до дома пешком: поглядеть на других людей, другую жизнь, отвлечься от своей, от вашей, вспомнить, что вас окружают такие же люди, которым тоже непросто.
После дождя по городу разлилась свежесть, вдыхаешь ее, осень твоя жена любила больше всего, а теперь ты тоже ее любишь, ее тело и твой дух в гармонии, вы спокойно и печально идете дальше, постепенно плечи ее опускаются, остается просто человек, мужчина или женщина, оба сразу, это неважно, муравей, который ничегошеньки не понимает, но изо всех сил ползет вперед.
Чтобы все осталось по-прежнему.
Нет, ты не сядешь в первый попавшийся поезд, уходящий все равно куда, и не увезешь свою жену подальше от тебя.
А просто вернешься домой.
Признаешь, что ты – ничтожество.
Но она нужна тебе.
Словно она – это ты.
Уже на вашей улице прыгаешь через лужу и радуешься, что ты такой легкий, поразительно легкий.
Жена смотрит на тебя, не веря тому, что слышит.
Старательно объясняешь ей, что произошло, лицо жены от ужаса все больше и больше бледнеет.
Путаешься, заламываешь руки, чешешь ляжки, тебе вдруг ужасно хочется «пи-пи», жена об этом догадывается первой, говорит, чтобы ты сходил в туалет, соглашаешься, не споришь.
Жена сидит одна на кухне, делает глубокий вдох и начинает биться головой об стол.
Сначала потихоньку.
Потом все сильней и сильней.
Прибегаешь из ванной, просишь перестать, она продолжает, подходишь к ней, пытаешься удержать ее голову, но жена перехватывает руку, выкручивает ее, встает и опрокидывает тебя на кухонный стол.
Отбиваешься.
Дает тебе пощечину, переворачивает на спину, рвет на тебе свою юбку.
Больше не сопротивляешься.
Жена спускает брюки, расставляешь ноги, дрожишь, твое сердце заходится, молишься, глядя в потолок, закрываешь глаза и ждешь.
Недолго.
Кричишь.
Жена тоже кричит.
Недолго.
Без сил валится на тебя.
Встает.
Убегает в гостиную.
Лежишь в раскорячку на столе на кухне, уперся взглядом в микроволновку.
Интересно, что означает маленький значок справа от градусника.
Наверное, «гриль» или «разогреть», ты не уверен.
Сколько раз ты уже об этом думал, сколько раз собирался спросить у жены вечером, когда с работы вернется, и всякий раз забывал.
Однажды днем даже позвонил ей прямо в офис специально, чтобы спросить наконец, но разговорился с секретаршей о разных пустяках, и когда она соединила тебя с женой, вообще забыл, зачем позвонил.
Может, пойти и спросить у нее прямо сейчас, пока опять не забыл, хотя нет, сейчас вроде не самый подходящий момент.
Тебе лень шевелиться, так и лежишь.
Потом поднимаешься и кое-как добираешься до ванной, путаясь в спущенных трусиках.
Сидишь в метро и улыбаешься, как дурак.
Вот дура, наверное, думают о тебе пассажиры, но тебе на это совершенно плевать.
У тебя дома произошла сексуальная революция.
Хочется спать, ты не накрашен, все тело ломит, зато проснулся возле жены, в своих объятиях, глядя себе в лицо.
Любишь метро, пассажиров, час пик, работу, жизнь и все остальное.
Улыбаешься.
Сияешь.
Секретарша что-то говорит тебе, а ты никак не можешь решить, чего ж больше хочется – трахнуть жену или чтобы трахнули тебя, прямо наказание какое-то.
Перед глазами все время то она, то ты, то твое тело, которое, как тебе казалось, ты хорошо изучил, то ее, о котором ты не знал ничего.
Поднимаешь воротник пальто, чтобы дух перевести, секретарша не умолкает, садишься к ней на стол, пытаешься слушать, она удивляется, что ты так спокоен после истории с мсье-бестселлером, встаешь, зеваешь, снимаешь пальто, секретарша замолкает на полуслове, обнаружив на тебе пижамную куртку.
Объясняешь со счастливыми глазами, что это куртка твоего мужа.
Она аплодирует.
Смотришь на нее удивленно.
Вот уж не думал, что она на такое способна.
Заходишь к себе в кабинет, садишься и тоже начинаешь аплодировать, потом глубоко вздыхаешь и приступаешь к работе.
Стараешься сосредоточиться, но на месте не сидится, ерзаешь на стуле, встаешь, идешь к окну, смотришь на небо, возвращаешься, снова садишься, то назад откинешься, то вперед наклонишься, скрестив руки, кладешь их на стол, на них – голову, закрываешь глаза и засыпаешь.
Звонит телефон, в полусне снимаешь трубку, секретарша спрашивает, может ли она соединить тебя с мужем.
Кричишь – да!
Спохватываешься.
Откашливаешься.
Повторяешь «да», но уже тише.
Секретарша соединяет тебя с женой.
Твой собственный голос умоляет тебя поскорее вернуться домой.
Опять повторяешь «да», еще тише.
Перезваниваешь секретарше, нарочно кашляешь в трубку, жалуешься, что сильно простудился, просишь срочно вызвать такси.
Кладешь трубку, улыбаешься, снова звонишь, говоришь, что еще тебе нужны цветы.
Твой собственный член у тебя во рту, и ты не знаешь, что с ним делать.
Жена стонет, тебе кажется, что ты вот-вот задохнешься, но ты твердо решил ей доказать, что дело-то плевое.
Смотрит на тебя, ты закрываешь глаза, не должна она видеть, как ты растерян.
Раз уж жена сколько раз намекала тебе, что ей интересно, как ты с этим справишься, что ж, изволь.
Тело ее напрягается, ты знаешь, что она чувствует, стараешься, из кожи вон лезешь.
Жена хрипит, потом кричит.
Хорошо ей, плохо, понятия не имеешь, но для первого раза, пожалуй, хватит, во всяком случае твоей жене не в чем тебя упрекнуть.
Вытираешь рот простыней, хватаешь с ночного столика бутылку с водой и наконец решаешься посмотреть на жену.
Ее не узнать.
На глазах слезы, спасибо, говорит, прости, говорит, если б она только знала, если бы понимала, каждое утро бы тебя ублажала.
Поперхнувшись, кашляешь, пьешь, отвечаешь: не преувеличивай.
Жена криво улыбаясь твоей улыбкой, подбирается к тебе и начинает ласкать твои соски языком.
Смотришь, как ее язык спускается вниз к твоему пупку, кладешь руку ей на голову, откидываешься назад, закрываешь глаза и вдруг чувствуешь себя совершенно счастливым.
Простуда у тебя никак не проходит, секретарша всю работу взвалила на себя, ваша квартира все больше и больше походит на райские кущи.
Вы едите, спите, трахаетесь, по дому разгуливаете нагишом, не хватает животных – только кошка смотрит телевизор, и растений – только цветы на кухонном столе, речушки, где вы могли бы искупаться – только ванна, и Бога, конечно, если только не по его милости в коридоре постоянно звонит телефон.
В конце концов снимаешь трубку.
Секретарша говорит: не знает, что делать.
Говорит, что это как снежный ком, вы теряете всех своих авторов одного за другим.
Жену не будишь, принимаешь душ, надеваешь ее самый сексуальный черный костюм, самостоятельно красишься, достаешь ее помаду, чтоб написать ей записку на зеркале в ванной.
Пишешь, улыбаешься, перечитываешь, вздыхаешь, смываешь водой, помада все равно остается, стираешь, снова пишешь, опять стираешь, думаешь, садишься на бортик ванной, время поджимает, кое-что придумываешь, поднимаешься, подносишь к зеркалу помаду, нет, не то, снова садишься, начинаешь нервничать, стучишь ножкой об пол, тебе пора, на ум ничего не приходит, в сомненьях, тебе надоело, просто рисуешь сердечко, внутри еще одно, и уходишь.
Ну и лицо у твоей секретарши, когда просишь устроить встречу с ее подружкой.
Улыбается.
Ты тоже, робко.
Мсье-бестселлер недоверчиво поглядывает на тебя поверх своих устриц, извинения принимает, даже сам извиняется, твердит тебе, что не может работать с такой ослепительной женщиной, ты просто выбиваешь его из колеи, он постоянно на взводе, дома проблемы, а теперь еще у тебя новый костюм.
Отвечаешь, что он и представить себе не может, как ты его понимаешь, и спрашиваешь, как дела с романом.
Говорит, что всем доволен, после больницы впал в депрессию и вернулся обратно из России в Китай, но обязан тебе по гроб жизни, без тебя так и сидел бы в башне из слоновой кости, а теперь перед ним открылись новые горизонты.
Тебе нравится, что он говорит, некоторое время слушаешь его, восхищаясь, как легко ему это дается, потом пользуешься его расположением и просишь поделиться устрицей.
Признается, что даже хочет выразить тебе благодарность в предисловии.
Отвечаешь: если и вправду хочет отблагодарить, у тебя есть идея получше.
Он весь внимание.
Проглатываешь его устрицу, облизываешь губы и потом предлагаешь написать предисловие к новому психологическому триллеру, преподносишь его, как сенсацию.
Глаза у него зажигаются, спрашивает, кто автор.
Называешь имя подружки своей секретарши.
Не может быть, опять женщина.
Да, говоришь, но пусть не волнуется, ему даже встречаться с ней не нужно, и вообще она предпочитает женщин.
Говорит, улыбаясь, что он тоже.
Смеешься.
Тоже смеется, ну почему он ни в чем не может тебе отказать, соглашается прочесть.
Вам приносят кофе, оказываешься от сигары, из сумочки жены достаешь рукопись и кладешь на стол.
Не очень понимаешь, кто ты, но тебе плевать.
Все больше и больше.
Живешь себе и живешь, дышишь и хорошо, садишься, смотришь, слушаешь, нюхаешь, ешь, трогаешь, любишь – себя, жену, вашу кошку, соседа снизу или булочницу из булочной на углу, ничего ни от кого не ждешь, вообще ничего не ждешь, просто живешь.
Иногда ты смутно припоминаешь, что когда-то был писателем, что было время, когда тебе хотелось писать до душевной боли, но это время кажется тебе таким же далеким и непонятным, как детство.
И столь же печальным.
До чего же ты поначалу испугался, когда тест на беременность дал положительный результат. Сделал его прямо у жены в офисе.
Да ты просто впал в панику.
Дошел по стенке до лифта, цепляясь за стены, спустился на первый этаж, ни разу не взглянув в зеркало, и теперь идешь, пошатываясь, по улице в своем ультрасексуальном черном костюме, и какие-то прохожие даже спрашивают тебя, все ли у тебя в порядке.
Говоришь: да, не останавливаясь, ищешь парк, лавочку, место, где мог бы посидеть, и хватаешься руками за голову.
Ребенок.
У тебя будет ребенок.
Ты – первый мужчина на свете, который ждет ребенка.
С небольшой поправкой на то, что ты – все-таки женщина.
Твоя жена.
Жена задремала напротив стиральной машины, где крутится ваше белье, садишься рядом, ждешь, когда проснется.
Наконец она открывает глаза, поворачивается, приникает губами к твоим губам, засовывает язык тебе в рот.
Не мешаешь, но она чувствует, что ты не в себе, и спрашивает, в чем дело.
Мучаешься, не знаешь, как сказать, не находишь слов.
Пристально смотришь на стиральные машины.
Объявляешь жене, что она скоро станет папой.
У нее перехватывает дыхание.
Вместе с тобой смотрит на ваше белье, которое продолжает крутиться.
Ее красные трусики, которые ты надевал вчера, прилипли к стеклянному окошку.
Жена берет тебя за руку.
Сжимаешь руку.
Смотрит тебе в глаза и говорит, что это невозможно.
Что невозможно.
Риск слишком велик.
Ничего подобного.
Вы не имеете права.
Имеете.
Стоит на своем.
Замечаешь, что ребенка-то ждешь ты, а не она.
Упирается – тело-то все же ее.
Отвечаешь, если хотела делать аборт, надо было раньше думать.
Хмурит брови, объясняет, что дело вовсе не в аборте.
Тогда в чем.
Смотрите на других посетителей прачечной, одни возятся с бельем, другие сидят без дела.
Какой-то мальчуган перестает помогать маме, подходит к вам и спрашивает у жены, будут ли они сегодня играть.
Жена недоуменно смотрит на него.
Кивком головы указываешь на игровые автоматы у дальней стенки.
Жена говорит «нет», видит, как расстроился малыш, говорит «да».
Встает, мальчуган берет ее за руку и ведет к автомату, жена послушно идет, оглядываясь на тебя, тем временем мама малыша, провожая их взглядом, наполняет три машины бельем.
Жена разглядывает игровой автомат, выгребая из кармана мелочь. Малыш спрашивает, может ли он сам опустить монетки, жена говорит, конечно, отдает их ему.
Табло зажигается, лицо малыша сияет, жена придвигается к экрану, раздается удар гонга, и старик-японец принимается объяснять, что он собрал у себя лучших в мире воинов, чтобы они бились между собой не на живот, а на смерть.
После чего взвивается в воздух, с криком выставляя ногу вперед.
Экран делится на двое, малыш спрашивает, кого выбирает жена, до нее доходит, что речь идет о герое, и она, не раздумывая, выбирает девицу, мальчуган, смеясь, подшучивает над ней и выбирает себе лысого, усатого боксера голого по пояс, который злобно рычит.
Твоя жена – из джунглей Амазонии, ее волосы стянуты в хвост, и она – чемпионка по капоэйра. Боксер показывает на нее пальцем и хохочет, снимает свои перчатки, поигрывает кулаками.
Жене почти страшно.
Она следит за малышом краем глаза, как и он, хватается за джойстик, жмет на кнопки.
Встаешь и тихонько подходишь поближе.
Жена даже не успевает понять, зачем нужны кнопки, малыш несется во всю прыть, жена выбирается из джунглей Амазонии, воет от боли, получая удар за ударом, умирает, истекая кровью.
Быстро возвращаешься туда, где сидел.
Малыш смотрит на нее печально, говорит, что ты сегодня никуда не годишься.
Жена говорит, что ей жаль, что думает о другом, игра начинается по новой, боксер опять, что есть мочи, лупит чемпионку-капоэйристку, а жена оглядывается на тебя через плечо и улыбается.
Возвращаетесь после первого УЗИ, жена захлопывает дверь квартиры и снова говорит, что это не обсуждается.
Сейчас не Средние века.
И для чего тогда больницы.
Заходишь на кухню, открываешь холодильник, заглядываешь внутрь и говоришь, что если она не даст тебе рожать дома, убежишь рожать куда-нибудь в лес.
Смотрит на тебя с удивлением, спрашивает, в какой еще лес.
Выглядываешь из холодильника и говоришь: так ты ей и сказал, нашла дурака.
Жена вздыхает.
Надеется, что ваш ребенок пойдет в нее и унаследует ее здравый смысл.
Говоришь, что ты тоже на это надеешься.
Лучше пусть он унаследует ее здравый смысл, чем ее больничный синдром.
Жена смотрит на тебя и замечает, что «больничный» – это от «больницы».
Браво, говоришь, может она хочет сыграть в скрэбл со словом «боль».
Отвечает, почему бы и нет, и уходит из кухни.
Возвращаешься к холодильнику.
Жена приносит скрэбл, ставит коробку на стол.
Опять выныриваешь из холодильника и говоришь, что пошутил.
Отвечает, что она-то не шутила, раскладывает скрэбл.
Вынимаешь из холодильника клубнику, садишься за стол.
Жена садится напротив и вытягивает фишку с буквой «А».
У тебя «Б».
Жена ходит первая.
