Текст книги "Неспортивное поведение (СИ)"

Автор книги: Рэйчел Ван Дайкен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

За последние несколько недель Джекс дал мне «свободное пространство» и знание о том, что я все еще была раздражена, вероятно, убивало его так же сильно, как и меня.

А еще были телефонные звонки и визиты к родителям, где я притворялась храброй, а потом плакала, пока не засыпала.

– Миллер! – Я с хлопком положила записку на кухонный стол в безупречном пентхаусе.

Его нигде не было видно.

– МИЛЛЕР КВИНТОН, СЕЙЧАС ЖЕ ТАЩИ СЮДА СВОЮ ЗАДНИЦУ! – Я уже по полной сжимала руки в кулачки и была готова бросать тарелки по всей кухне, но вот он появился из-за угла.

В гребаном полотенце.

Снова.

– Хватит! – наступала я на него. – Это последняя капля! – Я стянула его полотенце, не думая ни о чем другом, кроме того, как раздражена была тем, что он снова был практически голым. Я держала полотенце в одной руке, а в другой руке его записку.

И вот он, Миллер Квинтон, самый сексуальный тай-энд, которого когда-либо создал бог, нависал надо мной с уверенной усмешкой и каплями воды, стекающими по его прессу падающими на пол у его ног.

– Кинс, ты в порядке?

– Д-да. – Не смотри, просто не смотри. – Я имею в виду нет, нет. – Боже благослови футбол, и боже благослови его пресловутую «V», которая была такой глубокой, что мне хотелось протянуть руку и дотронуться до впадинки внизу его пресса, двинуться вниз пока не коснусья его впечатляющего…

– Кинс?

– Хм? – Я дернулась, снова возвращаясь в действительности. – Да?

– Ты кричала.

– Кричала.

Его брови взлетели вверх.

– И ты стащила мое полотенце. Я вроде как в тупике, маленькая Вафелька, ты просто захотела увидеть меня голым, или что? Потому что у меня скоро свидание.

– Свидание? – Сдувшись, я позволила слову зависнуть в воздухе. Полная идиотка. – Конечно, у тебя свидание.

Меня пронзила ревность. Боль в сердце. Я чувствовала, что мне нужно сесть. Почему я снова расстроилась? Ох, точно, потому что Миллер заставил меня полюбить его больше. Он был хорош, а теперь? Теперь коврик вытащили у меня из-под ног. Ну-бля-конечно. Свидание.

– Ты можешь присоединиться ко мне, если хочешь. – Он ухмыльнулся той дурацкой усмешкой, от которой пожилые женщины повсюду хватались за грудь, либо падали в обморок, либо отправлялись в неотложку из-за симптомов сердечного приступа.

Черт возьми.

– Нет, эм, мне бы не хотелось навязываться.

– На самом деле это не такое свидание, Кинс.

– Ох. – Я переступила с ноги на ногу, а затем протянула ему полотенце. Все это было сделано порывистыми движениями, словно я единственная была виновата, в то время как Миллер бегал вокруг, обращаясь со мной как с лучшим другом, которого у него никогда не было. Я сглотнула. – Мне, наверное, стоит переодеться.

Что я сказала?

Я действительно думала о том, чтобы пойти с ним?

Серьезно?

– Отлично. – Этот парень еще больше меня разозлил, похлопав по голове как ребенка, а потом взлохматил мне волосы. – Просто надень, что одеваешь обычно, джинсы, леггинсы, ничего сексуального.

Мои глаза сузились в крошечные щелочки.

– Что? – Миллер выглядел неподдельно сбитым с толку, типа, почему это последнее его заявление заставило меня захотеть выцарапать ему глаза. – Ты же хочешь пойти, верно? Мы должны быть на месте через пятнадцать минут. Да ладно, ты была подавлена последние две недели. Пришло время выбраться, Кинс, жить своей жизнью и перестать грустить.

– Я не грущу, – спорила я, как ребенок, даже скрестила руки на груди.

– Ты права, – прошептал он. – Ты злишься. Что намного хуже. Потому что, когда тебе грустно, ты, по крайней мере, можешь скорбеть. С грустью можно сражаться. Но с гневом!? Гнев мы оправдываем, пока не становимся чертовски несчастными. В последний раз я видел твою улыбку на кухне твоего брата, ты похудела, а вчера забыла принять душ.

– Неправда! – Я была смущена настолько, что мне хотелось заползти под диван и сдохнуть. – Я была занята тренировкой!

– Ты слишком много тренируешься. – Его пальцы скользнули по моему подбородку. – Ты плачешь, пока не заснешь, а у нас закончился ибупрофен. Сколько раз у тебя болела голова?

Я отдернулась от него. Этот псих на самом деле считал таблетки ибупрофена? С кем я жила?

– Ты не мой брат.

– Ты права. – Миллер вздрогнул, словно я его только что ударила, а затем улыбка осветила черты его лица. – Я твой фальшивый парень, и ты можешь пойти со мной на свидание. Черт, я даже хочу встретиться с гневом Джекса, чтобы улыбка снова появилась на твоем лице.

– Ты забыл, что я с тобой живу. Я невосприимчива к твоим прелестям. – Я была такой лгуньей. Это было все, что я могла, но он ясно видел все мелочи, которые пыталась скрыть. Головную боль, истощение, темные круги под глазами. Было достаточно плохо, что Джекс был подозрительным, но Миллер даже не должен был знать меня так хорошо.

– Минуты тикают, Вафелька, иди переодеваться.

Я посмотрела на свои спортивные шорты и кроссовки Nike.

– Чем плохо то, в чем я сейчас?

– Вижу, ты собираешься все усложнить.

Миллер перекинул меня через плечо, отнес в гостевую спальню и положил на матрас. Я подпрыгнула, и моя голова почти врезалась в его подбородок. Миллер рылся в моей сумке и скоре у меня над головой пролетела пара джинсов, а затем один из моих любимых топов (как он вообще об этом узнал)? Совпадение? Миллер нашел пару сапог от Gucci и добавил их в кучу хрени, брошенной в мою сторону. Он замер, а затем подошел к комоду, где я держала свои драгоценности. Его большая ладонь что-то схватила, и парень подошел ко мне.

Вздохнув, схватил меня за руку и положил в ладонь пару бриллиантовых гвоздиков. Тех, которые подарил мне папа на окончание колледжа. Тех, которые я не надевала в течение двух недель из-за страха, иррационального гнева, печали.

– У тебя две минуты.

Он закрыл за собой дверь.

И вместо того, чтобы сказать ему, что думаю, или спорить, я встала на подкашивающиеся ноги и переоделась.

ГЛАВА 16

МИЛЛЕР

Она меня убивала.

Это была не быстрая смерть.

Кинс представляла собой все, что, как я себе поклялся, никогда не повторится. Например, подружиться с девушкой, в которую я мог бы влюбиться. И каким-то образом после той первой ночи, когда слышал, как она плакала до тех пор, пока не погрузилась в сон, я пропал и потерял свой долбанный рассудок.

Не то чтобы я только беспокоился.

Если бы все было так легко, я бы просто подставил ей плечо, чтобы она поплакала, когда попросит.

Нет, все было хуже.

Некоторым образом из-за каждой маленькой причуды Кинси мое тело приходит в состояние повышенной боеготовности; в первый раз, когда я принимал душ после нее, то чуть не пробил головой стену. Я чуть не задохнулся от запаха лаванды с кокосом, и каждый следующий день после моего первого рокового душа, время, которое я там проводил, по понятным причинам увеличилось более чем в два раза, просто от одной мысли о ней, я был готов извиниться и выйти из комнаты.

Я мог бы принять ее крики.

Мог бы принять то, что она плакала, пока не вырубалась.

Что же я не мог принять? Пустоту на ее лице. Кинси была сильной девушкой, той, которая внезапно что-то потеряла, я просто не знал, что именно. Почему она так терзалась?

Я знал лишь то, что Джекс держал от нее в секрете болезнь отца, пока не стало слишком поздно. Он отнял у нее время.

Время.

Блядь.

Я слишком хорошо знал это чувство.

Время – это все, что у нас было.

Я провел недостаточно времени со своей мамой.

И то, что ее вырвали из моей жизни, прежде чем я смог разделить с ней последний совместный завтрак, последнюю улыбку, это все еще травмировало меня.

Я вздрогнул.

– Итак. Куда мы едем?

Аромат Кинс станет моей погибелью. Я случайно повернул машину и чуть не сбил пешехода, пока пытался сместить вес на свою левую ногу, все в тщетной попытке скрыть факт, что я так возбужден, что у меня двоилось в глазах. Трение об обтягивающие джинсы, на самом деле мне не помогало, проклятые джинсы.

– На свидание. – Я улыбнулся из-за ее дискомфорта.

– Точно, но ты сказал, что готовишься к свиданию.

– Говорил.

– Так, с кем же мы встречаемся?

– Увидишь. – Заехал на автостоянку больницы и припарковался. – Просто постарайся быть позитивнее и не кричать.

– Не кричать? – Она нахмурилась. – Почему, черт возьми, мы приехали в больницу?

– Эй, хочешь взять коробку с джерси из багажника? – Я специально ее игнорировал. – Мне нужно быстренько отправить смс.

Кинси проворчала что-то о том, что ее заставляют делать всю работу, и забрала коробку с джерси с заднего сидения.

Я взял у нее коробку, как только отправил смс Джексу и подтолкнул ее вперед.

– Поторопись, мы опаздываем.

– Опаздываем куда?

– Я уже тебе говорил.

– Нет, все, что ты продолжаешь говорить – это слово «свидание», – прошипела она мне, прежде чем открылись двери больницы. Лобби было украшено в цвета нашей команды.

Одна из медсестер махнула мне рукой.

– Все в лобби на втором этаже. Просто поднимитесь на лифте и поверните направо. – Она тепло улыбнулась мне, а затем и Кинси. – Ты выглядишь знакомо.

Кинс выпрямилась и протянула ей руку.

– Я одна из черлидеров «Смельчаков».

– Твоя девушка? – спросила медсестра, мило улыбнувшись.

– Да, – сказал я, прежде чем Кинс смогла все испортить и нахмуриться.

Технически это был одно из наших первых официальных свиданий. И теперь, когда предсезонный период был в самом разгаре, это просто означало, что ей придется смириться и вести себя хорошо, чтобы Джекс мог сосредоточиться на всей остальной хрени, которая не выходила у него из головы, включая и тот факт, что бабушка Харли каким-то образом разузнала номер его телефона и не переставала писать ему сообщения.

– Пойдем. – Я кивнул в сторону лифтов.

– Повеселитесь! – крикнула нам медсестра.

Кинс посмотрела на меня в замешательстве.

– Серьезно, что происходит?

– Можешь нажать кнопку второго этажа?

Двери лифта закрылись. Мы молча ждали, сверху доносилась музыка, и когда двери открылись, перед нами предстало полное и абсолютное безумие.

«Первая ежегодная вечеринка «Смельчаки» Белвью – осенний бал». Баннер был в черно-белых цветах, несколько парней из нашей команды танцевали со старшеклассниками, большинство из которых были одеты в красивые платья и смокинги.

И у всех этих ребят была какая-нибудь неизлечимая болезнь, которая медленно их убивала или делала невозможным посещение их собственного осеннего бала. Это была идея Джекса, и все ее поддержали.

Я понял, что что-то было не так, как только Кинс вышла из лифта. Ее движения стали судорожными, руки дрожали, а кожа побледнела.

– Кинс? – Я уронил на пол коробку и обнял ее. – Что не так?

Она подняла трясущуюся руку к своим наполненным слезами глазам.

– Ты все это организовал?

– Нет, это был бы я. – Раздался неподалеку голос Джекса.

Кинси застыла, а затем внезапно обняла брата так, словно не видела его много лет.

– Спасибо.

– Я подумал, что это единственный способ загладить мою вину.

Она заплакала, уткнувшись ему в грудь.

А я стоял там потрясенный. Конечно, это была идея Джекса, но начнем с того, что именно я привел сюда Кинс. Он был уверен, что она не придет сама.

– Я не могу в это поверить. – Она шмыгнула носом. – Спасибо, Джекс, просто… Спасибо.

Она обернулась и обняла меня так же крепко, как только что обнимала его, а потом поцеловала меня в щеку.

– Я знаю, ты считаешь меня сумасшедшей, но это много для меня значит, спасибо, что заставил меня выйти из дома и… – Ее голос понизился. – Извини, что кричала. И за полотенце и за то, что использовала твою зубную щетку.

Я свирепо на нее посмотрел.

– Мою зубную щетку? Что это с тобой, почему ты постоянно нарушаешь правила?

– Что это с тобой, почему они вообще у тебя есть? – возразила она. – Кроме того, я не могла найти свою в ту первую ночь.

Джекс пристально наблюдал за нами, без сомнения, ожидая услышать причину, чтобы меня прибить.

– Все в порядке, по крайней мере, я отведал тебя на вкус, верно? – наклонившись вперед, прошептал я.

Кинз издал звук похожий на удушье, затем кашлянула и тряхнула головой.

– Хм, я могу помечтать об этом сегодня вечером.

– Джекс смотрит.

– А мне похрен, – прорычал я, внезапно осознав, что это действительно так.

Я обнял Кинс и поцеловал, поцеловал так, словно обладал ею, поцеловал ее, словно все было по-настоящему, поцеловал, потому что был так чертовски счастлив видеть ее улыбку, что у меня закружилась голова. Затем углубил поцелуй под свист и крики моих товарищей по команде, и меня не оттащили от нее, как я ожидал, вместо этого я остановился и отступил.

У Джекса дергалась челюсть.

Раздувались ноздри.

Но он нихрена не мог сделать.

Потому что я делал именно то, о чем он просил.

Я встречался с его сестрой, не так ли?

Я ему помахал.

Он продемонстрировал мне средний палец.

Тем временем Андерсон наблюдал за нами с противоположной стороны комнаты, его улыбка была злой, по языку тела было видно, что он взбешен.

В тот день я завел много друзей.

– Почему это так много для тебя значит? – спросил я ее, как только мы начали распаковывать джерси из коробки на полу. – Я считаю, что все это охренительно, но почему это важно для тебя?

Ее руки замерли на джерси, а затем снова начали трястись.

– Давай не будем говорить о прошлом прямо сейчас, ты с этим согласен?

– Поскольку мое прошлое, вероятно, более хреновое, чем твое – абсолютно.

– Я бы не стала биться об заклад, – прошептала Кинс, затем сложила на коробке еще одну джерси и передала мне ручку.

– Ты специально пытаешься усугубить мое любопытство?

– Возможно. – Она пожала плечами. – Кстати, спасибо, что взял меня.

– Кинс. – Я не мог остановиться, хотя и пытался. Поцелуй заставил меня потерять рассудок и говорить всякую хрень, которая в конечном итоге куснет меня за задницу, но я буквально не мог остановить следующие несколько слов, слетевших с моих губ. – Позволь мне снова тебя поцеловать.

– Нет.

– Позволь мне сводить тебя на ужин.

Кинс ухмыльнулась.

– Нет.

– Позволь мне раздеть тебя до гола.

– Нет.

– Однажды я возьму тебя измором.

– А на следующий день отправишь меня паковать вещи? – Она выгнула брови.

– Самая большая ошибка в моей жизни, – честно сказал я. – Один ужин.

Она сглотнула. Не смотря в мои глаза.

– Один безобидный ужин.

– Будет не только один лишь ужин.

– Нет, наверное, нет.

– Ты совсем не безобидный.

– Точно нет.

– Ты опасен.

У меня на лице появилась улыбка.

– Если бы ты хотела безопасности, то тебе стоило начать фиктивно встречаться с одним из новичков, которые все еще до смерти боятся твоего брата.

– Ха. – Она печально покачала головой. – Я не заслуживаю этого, Миллер. Найди другую девушку на одну ночь.

– Я не говорил, что хочу девушку на одну ночь.

– Ого, ты передумал?

Я схватил ее за руку; она попыталась выдернуть ее.

– Что, если я хочу две? Возможно, три? Что, если я хочу четыре?

– Тогда я бы сказала, что ты жадный.

– Когда дело доходит до тебя? – прорычал я, поднимая ее на ноги. – Да.

Все танцевали вокруг нас, но мне казалось, что мы были одни. Джекс отошел на противоположную сторону комнаты. Я прижал Кинси спиной к стене, нас скрывало растение в горшке, но не очень хорошо.

– Я просто продолжу спрашивать.

– Я не готова вернуться к моему брату, – вздохнула она. – А если мы усложним все между нами, и все пойдет плохо, а так и будет, что случится потом?

– Так рискни.

– Ты просишь меня доверять тебе?

– Нет. – Я горько покачал головой. – В любой области твоей жизни – твоей безопасности, твоем счастье, твоем здоровье – ты можешь мне доверять. Просто не отдавай мне свое сердце, не тогда, когда я даже не уверен, что у меня все еще оно есть.

Кинс фыркнула.

– Значит, будет только секс.

– Отвлечешься от болезни твоего отца, отвлечешься от Джекса, давай называть это «взаимным отвлечением» между действительно хорошими друзьями… лучшими друзьями. – Я поцеловал ее в лоб, а затем приподнял ее кофту, проскользнул рукой к грудной клетке, слегка пощекотал кожу пальцами, коснулся костяшками пальцев ее пупка, поднимался все выше и выше, пока не обхватил грудь. Она втянула ртом воздух, а я снова скользил рукой к ее животу, пока не наткнулся на джинсы.

– Что ты делаешь? – прошипела она.

– Ничего, – прошептал я ей на ухо, целуя впадинку на шее, в то время как моя рука обхватывала ее, а затем поднял бедро Кинси на мою ногу, прижимая девушку к стене. Я двигался достаточно для того, чтобы она терлась о мою ногу и прижала руки к моей груди. – Ничего. Ты решаешь, что произойдет.

Она выругалась и снова прижалась к моей ноге.

– Ты очень плохой друг.

– Я самый лучший чертов друг в этой комнате. – Я продолжал осыпать ее рот легкими поцелуями. – Ну же, Вафелька, время для сиропа.

– Плохо. – Она медленно меня объезжала, тяжело двигалась по моей ноге, я представлял себе пульсацию внутри нее, как ее стенки сжимали меня в мучительной медленной смерти. – Это… так неуместно.

– Ты заставляешь мужчину хотеть чертовски много всего неуместного, Кинс. Целых две недели ты сводила меня с ума. И поскольку все на твоих условиях, я даю тебе ключи – ты же знаешь, тебе нравится водить, – так что прокатись, дорогая… возьми, что хочешь.

Я схватил ее за бедра и стал направлять, чтобы она могла установить ритм, затем медленно развернул нас в тень между растением и стулом справа. Мы были спрятаны, но недостаточно, чтобы нас не поймали.

– Мне нужно… – Кинси тихонько застонала и ударила меня в грудь, а затем встряхнула головой и начала терзать меня своим ртом.

Я схватил ее за бедра, быстро притянул крепкое маленькое тело к моему, и она практически забралась на меня. Тело Кинси встречало мои толчки, словно мы были двумя сексуально озабоченными подростками, прогуливающими урок.

Было так хорошо. Я был в нескольких секундах от того, чтобы раздеть ее у стены. Кинси замедлила движения, выгнулась к моей ноге, затем прижала ладонь к моему члену. Это прикосновение так сильно меня завело, что я до крови прикусил свою нижнюю губу.

– Я не могу решить, – прошептала она, – что мне больше нравится. – Она двигалась сильнее, я был так близко, и был полностью одет. Какого черта? – Что мне нравится больше… кататься… – Последнее движение по моему бедру. – Или… – Ее рука потерлась об меня, двигаясь вверх и вниз, я ослеп на оба глаза, почти увидел, как моя душа покинула тело, и молился, чтобы Кинс не останавливалась. – Или… – Она просунула руку мне в джинсы. Умер. Я умер. – Водить? – Последнее сжатие.

Я взорвался.

Приветствовал безумие с распростертыми объятиями.

Мой рот обрушился на ее губы.

И я принял решение.

Решение, которое не имел права принимать.

– Ты моя, – прорычал я ей в рот и прикусил зубами ее нижнюю губу. – Скажи это.

– Согласна.

ГЛАВА 17

ДЖЕКС

Я чувствовал себя потерянным без своей второй половины.

Еда не радовала.

Квартира казалась чертовски одинокой.

Харли все еще писала мне смс-ки.

Но я был хреновым человеком, потому что после того вечера, отправил ей сообщение, что не уверен, что между нами что-то получится.

С тех пор я стал счастливым получателем сообщений от ее бабули. Я был вполне уверен, что своей сексуально озабоченной бабуле, Харли специально дала мой номер телефона, пытаясь отплатить за то, что я «выкинул ее на обочину», после того как переспал с ней. Ох, верно, я же не упомянул эту часть.

Я целиком и полностью использовал ее и из-за этого испытывал отвращение к себе, и почему? Потому что был зол.

Когда Харли предложила нам выбираться оттуда, я чувствовал в себе такой неконтролируемым гнев, что мы поехали прямо в мою пустую квартиру, где я открыл бутылку «Джек Дениелза» и выставил рюмки.

К тому моменту как началась обнаженка, мы выпили по четыре шота. А затем все покатилось по наклонной.

– Ты носишь трусики с Суперменом, – констатировал я факт, уставившись на Харли, которая крутилась в простом черном спортивном лифчике и трусиках с комиксами. На ее носках был крошечный четырехлистный клевер. На одной ноге у нее была татуировка в форме дерева. Я хотел облизать чертовку, чтобы посмотреть, так ли хороша она была на вкус, как выглядела.

– Вперед, – сказала Харли.

– Черт, я произнес это вслух? – Я застонал, закрыв лицо руками. – Я не пью. Никогда. Тем более за несколько дней до тренировки.

– Эх. – Харли опрокинула в рот шот, проклятье, даже ее горло было прекрасным, когда она глотала «Джека». – Мне кажется, что тебе нужно немного расслабиться, особенно после всех тех криков, так что вперед, оближи мою татуировку, я не буду тебя осуждать. И не скажу бабуле.

Я хохотнул.

– Ты обычно рассказываешь своей бабуле обо всех своих сексуальных контактах?

– А что, Джекс Ромонов… все сейчас движется в сторону секса? О, черт! – Она закрыла лицо руками, смеясь. – Ты покраснел?

Я напрягся.

– Ты смеешься надо мной?

– И все-таки ты покраснел. – Харли подошла ко мне, поцеловала в левую щеку, затем в правую, а потом пососала губами мой подбородок, потом отступила. – М-м-м-м, смущение хорошо на вкус на квотербеке… может ты еще и девственник?

– Нет. – Две женщины. Я занимался сексом с двумя женщинами. Первая разбила мне сердце. Вторая разрушила мое доверие. – И нет ничего плохого в решении не спать направо и налево во время футбольной карьеры.

– Совсем нет. – Харли покружилась передо мной, ее рыжие волосы растеклись по сливочной коже, по плечам, попадая в лифчик. Она была похожа на такого наглого маленького эльфа. Нет, на ведьму. Она испытывала меня. – Но совсем не повредит немного пожить в удовольствие. Возможно, только сегодня.

– С тобой, – закончил за нее я. – Думаешь, бабуля одобрила бы?

– Думаю, она бы уже разделась. – Харли рассмеялась и поставила ногу на стол. – Я сделала эту татуировку, когда умерли мои родители. Бабуля сразу же забрала меня к себе. Я не могу заставить себя ее оставить. Она… все для меня.

Татуировка представляла собой замысловатый рисунок дерева, была запоминающейся, я никогда не видел ничего столь же прекрасного.

Я схватил Харли за голень, провел рукой по ее коже, а затем наклонился и скользнул языком по стволу дерева, поцеловал под коленкой. Затем обхватил за попку и поднял девушку в воздух, помогая ей обхватить меня ногами за талию. Тут же ртом приник к ее губам. Харли так сильно схватила меня за волосы, словно от этого зависела ее жизнь, и когда я прервал поцелуй, покраснела.

Я широко улыбнулся.

– Харли, ты… ты покраснела? Девушки все еще краснеют? Что? Неужели ты… – хрипло прошептал я ей в губы, моя щетина терлась о ее идеальную кожу, – …девственница?

– С тобой? – Она прижалась грудью к моей грудной клетке. – Да, мне, вроде как, так кажется… помни, хоть и выгляжу жестко снаружи, но вся такая мягкая внутри.

– Черт побери, ты как «М&Мs»! – Я так сильно рассмеялся, что у меня на глазах выступили слезы. Затем снова ее поцеловал, на этот раз, пробуя рот, запоминая вкус. – Это мои любимые конфеты.

– О? – Запыхавшись, Харли сильнее за меня цеплялась. – Какой цвет на вкус тебе больше всего нравится?

– Где ты была всю мою жизнь? – хрипло прошептал я. – Ты единственный человек, который понимает, что у каждого цвета свой вкус.

Она пожала плечами.

– Невозможно помочь глупцам.

– Вчера… – Я понес ее по коридору. – Если бы ты спросила меня об этом вчера, то я бы сказал «коричневый».

– А сейчас? – Она скользнула вниз по моему телу, а затем потянула меня за руку. Мы вошли в мою спальню. – А что ты ответишь сейчас?

Я взял прядь ее волос, накрутил на свой палец, а затем притянул к себе Харли.

– Красный. Я бы сказал «красный».

– Хороший ответ. – Она лизнула мою нижнюю губу. – За хорошие ответы получают награду.

Я снял с нее лифчик, бросил его в угол и застонал. Вскоре исчезли мои трусы, ее суперменские трусики полетели на комод, и вот самая красивая девушка, которую я когда-либо видел, была подо мной и, задыхаясь, произносила мое имя, словно молитву.

– Обычно я так себя не веду, – признался я.

– Хорошо. – Харли сглотнула и на ее лице появился страх. – Я тоже. Я имею в виду, я же живу со своей бабулей.

– Давай оставим разговоры о ней за дверью спальни, а? – Я фыркнул, тыкаясь носом в ее шею, облизывая все доступные места, сильно желая те, которые не мог достать. – Боже, какая же ты вкусная.

– Напомни мне, в следующий раз, помыться гелем для душа с ароматом конфет.

Я застонал.

– Перестань меня дразнить.

– Хорошо. – Харли пожала плечами и так сильно меня поцеловала, что я забыл, почему испытывал грусть. Почему сердился.

Забыл о самоконтроле.

Забыл о своем имидже.

Забыл о своем отце.

Забыл о Кинси.

Забыл надеть презерватив.

Я отогнал воспоминание и отправил Харли еще одно сообщение, еще одно извинение, что вел себя как мудак.

И получил в ответ изображение среднего пальца.

Все то, что произошло, было не из-за секса. А из-за того факта, что я запаниковал, когда проснулся, и сказал Харли, что было весело, и буквально оставил ее одну в своей квартире, а сам отправился в тренажерный зал. Ох, я показал ей, где лежат полотенца, и сказал, что она может остаться, но сам я буду сильно занят в тот день.

Я вел себя, как самый настоящий мудак.

Как испуганный трусливый мудак.

– Привет. – Санчес ударил меня по плечу. – Ты видел Миллера?

– Нет. – Я нахмурился. – Хотя, если он снова поцелует мою сестру на публике, как в прошлый раз, то я оторву ему голову.

Санчес убрал руку.

– Не обижайся, но Миллер – хороший парень, поэтому он увидит ее голой. Знаешь, непохоже, что ты идеален. – Он ухмыльнулся, словно ожидая, что я буду отрицать. – Правильно?

Я впился в него взглядом.

– Что, черт возьми, ты знаешь, чего не знаю я?

– О, ты имеешь в виду о… о девушке по имени Харли?

– Выкладывай, – рявкнул я.

– Не-а, думаю, я попридержу эти сведения немного подольше, но у меня есть один вопрос…

– Я даже не хочу знать. – Я боролся с желанием застонать в свои ладони.

– Когда ты делал ту штуку своим ртом… – Да, я собирался нанести вред здоровью Санчесу. – Ну, ты знаешь, то движение языком, ты проник так глубоко…

– Я ухожу.

Я отошел назад и отправился на поиски Кинси. Нам надо было поговорить, и теперь, когда она, наконец, со мной разговаривала, мне нужно было очень многое ей сказать.

ГЛАВА 18

КИНСИ

Я избегала брата, как есть соленое, перед большой игрой.

И на этот раз, не потому, что я злилась.

А потому что его лучший друг, тот к которому я начинала относиться по-настоящему благосклонно, подарил мне оргазм за растением в горшке, используя лишь свое бедро и чертовски много энтузиазма с моей стороны.

Я вела себя, как потаскушка.

И все же, каждый раз, когда я пытался почувствовать в глубине души вину, ее там не было. Поверьте мне, я действительно искала. В моей голове я стояла на четвереньках и смотрела под каждым предметом, открывала каждую папку с надписью «шлюха» и «потаскушка», а так ничего и не нашла.

Возможно, это потому что на этот раз он остался.

Он поправил мои волосы.

Поцеловал мои искусанные губы.

– Помни, кому ты принадлежишь, – поцеловав меня в шею, прошептал Миллер, а затем медленно опустил мои ноги на пол.

– Тебе? – ответила я.

– Еще и самой себе, Кинс. – Он подмигнул, схватил меня за руку, подвел к чаше с пуншем и сказал, что я должна остыть.

Правильно. Типа лимонад действительно мог помочь мне не таять и бросить одежду в лицо Миллера, с просьбой о втором раунде.

Мое коварное тело дрожало от этой мысли.

Что же я делала?

Это была не я.

Я не такая.

Из-за него мне хотеть быть плохой.

А ведь после Андерсона я поклялась себе, что когда буду с другим парнем, все будет происходить на моих условиях, что все будет только потому, что он будет меня любить, потому что будет заботиться обо мне. Да уж, и посмотрите, как все вышло! Я прыгнула в постель к следующему футболисту в списке и сгорела.

Санчес буквально выскочил из ниоткуда, заставив разлить на пол весь пунш. Я едва не заляпала им свои черные сапоги от Гуччи.

– Тебе нужно что-то сделать с лицом.

– Черт, спасибо, Санчес, я тоже рада тебя видеть, – сказала я нараспев раздраженным голосом. Вокруг нас танцевали люди.

Он слегка потянул меня за локоть, а затем неожиданно самый наглый ресивер, которого я когда-либо встречала, протянул мне салфетку и указал на мой рот.

– Серьезно, Кинс, я не пытаюсь быть говнюком, но Миллер отметился на всем твоем лице.

– А?

– Блеск для губ… парни замечают такие вещи. Черт, он даже у тебя на носу, Кинс. Что этот парень с тобой делал?

Мои щеки залило румянцем.

– Черт, похоже, вот и ответ на мой вопрос. – Он затрясся от смеха. – Девочка, у тебя в ухе блеск для губ, в ухе! – Он заржал еще громче, хлопнув меня по плечу одной из своих рук размером с медвежьи лапы. – О, это замечательно. Тебе повезло, что я нашел тебя раньше Джекса. Он тебя искал в течение последнего часа.

– Я вот так ходила целый час? – взвизгнула я.

– Возможно, Миллер хотел оставить свой след, и, поскольку пописать на тебя – это не очень уж приятно, решил размазать твой блеск для губ в каждую щель. – Глаза Санчеса сузились. – Не обращай внимания, я не хочу ничего знать.

– Не хочешь. – Я вытерла ухо и повернулась к нему. – О'кей, как я теперь выгляжу? – Его брови взлетели. – Так плохо?

– Так плохо. А если говорить от лица Миллера, то очень хорошо. Хотя, я бы не стал слишком сильно об этом беспокоиться, ну имею в виду, Джекс же поощряет все это, верно? – его глаза сузились.

Я кашлянула.

– Конечно. Это его идея.

– И вот оно. – Он скрестил руки на груди. – Почему же это была его идея, Кинс?

– Ух. – Я начала отступать и чуть не столкнулась с другим мужским телом.

Я поняла, что это Андерсон из-за аромата пряного одеколона. Когда я вдыхала этот запах, меня тошнило. На подкашивающихся ногах я шагнула к Санчесу и прильнула к нему, он был моим единственным спасением. К счастью, с тех пор как Эм его немного приручила, вместо того, чтобы толкнуть меня в чашу с пуншем (именно так он обычно себя вел – как придурок), он обхватил рукой мои плечи в защитном жесте.

Андерсон был удивлен.

– Немного собственнически относишься к лучшей подруге своей девушки, а, Санчес?

– Немного глуп для футболиста, а, Андерсон?

Я прикусила губу, чтобы не засмеяться.

У этого парня в буквальном смысле не было фанатов.

Я лишь молила бога о том, что пока лишь идут тренировки, он покажет свое истинное лицо тренерам и его выбросят на улицу. Он думал лишь о деньгах, о признании. Думал только о себе, что было печально, потому что у Андерсона был природный талант, но он просто больше хотел «выпендриться» и не думал о команде.

– Все в порядке? – голос Миллера прервал напряженные взгляды Андерсона и Санчеса.

Санчес повернулся к Миллеру.

– Да, просто говорил Андерсону о том, как здорово, что он смог прийти в больницу ради такой офигенного повода, верно, Андерсон?

– Как скажешь.

Андерсон ушел, явно разозленный. Я вздохнула с облегчением, а Санчес отпустил меня в объятия Миллера.

– Идея Джекса… – Санчес приложил палец к губам, а затем ухмыльнулся. – Хм, думаю, я понимаю. – На этом он ушел, оставив меня в объятиях Миллера.