Текст книги "Неспортивное поведение (СИ)"

Автор книги: Рэйчел Ван Дайкен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Я нахмурилась и сумела сделать столь необходимый вдох кислорода, затем быстро переоделась в одежду для тренировок. Наклонилась за спортивной сумкой, и тут меня омыла волна головокружения, короткая, но достаточно, чтобы заставить схватиться за дверь.

А с этим головокружением пришел страх.

Это было изнурительно.

Ты забавна. Ты здорова. С тобой все в порядке.

Я закрыла глаза и отгородилась от мира, а затем сосредоточилась на том единственном, что не напоминало о моем прошлом – о том, через что проходил мой отец, о том, с чем он сражался.

На Миллере.

Я распахнула глаза.

Почему я представляла себе его?

Забавно, так как именно Джекс научил меня медитировать, брать под контроль мысли, прежде чем они возьмут надо мной верх. И именно голос Джекса всегда приводил меня в то единственное место в мире, где никто не мог ко мне прикоснуться, где я просто жила.

Я сглотнула.

Сейчас же в голове звучал хриплый голос Миллера, а его полные губы манили улыбкой, это заставляло рассеяться мой страх.

– Кинс! – рявкнул Миллер. – Ты готова?

– Да. – Я положила руку на грудь и потрясла головой. – Конечно, иду.

Он проворчал что-то о том, что у Джекса было терпение святого в отношении меня. И к тому времени, когда я присоединилась к нему на кухне, уже успел переодеться и сделать два протеиновых коктейля. Миллер кинул мне бутылку, наполненную какого-то зеленоватой гадостью, из-за которой я чуть не блеванула, едва почувствовала запах.

С усмешкой Миллер схватил ключи.

– Сперва попробуй, потом осуждай.

– Что это? – Я потрясла бутылку и скривилась, зеленая жижа даже не двигалась! Тут нужна ложка! – Яд?

– Кинс. – Миллер открыл мне дверь. – Ты действительно думаешь, что я отравил бы тебя до того, как бы снова попробовал? Не очень умно с моей стороны. Тогда ты, вероятно, будешь меня преследовать всякий раз, когда я попытаюсь с кем-то переспать, и полностью разрушишь каждый оргазм.

Я пронеслась мимо него.

– Так что в принципе мне не нужно быть осторожной до тех пор, пока ты не «перекусишь»?

– Э-э. – Он выхватил сумку из моей руки и нажал кнопку лифта. – Я бы сказал, это будет больше похоже на пир.

У меня горели уши.

– Извини, друг, ресторан закрыт. – Я сжала ноги, чтобы это доказать, и заметила, что Миллер окинул меня взглядом, его губы искривились в улыбке, словно он знал, что именно со мной делал.

– Посмотрим.

– Что случилось вчера вечером? Что насчет нашего разговора о том, чтобы оставаться друзьями?

– Выборочная потеря памяти. – Он повел меня в лифт. Его большая рука закрывала половину моей спины, по крайней мере, именно так это ощущалось.

Я повела плечами, чтобы избавиться от его прикосновения, и прилипла к дальней стене.

– Хорошо, что я до сих пор помню разговор.

Хмыканье было его единственным ответом.

Меня омыла еще одна волна головокружения.

Я схватилась за перила.

И вдруг Миллер оказался передо мной, его ладони обхватили мое лицо, глаза безумно сверкали.

– Что это было?

Я выпрямилась.

– А? Что?

Он не купился, его губы сжались в твердую линию.

– Ты точно знаешь, о чем я говорю. Ты споткнулась на ровном месте, словно вот-вот упадешь в обморок.

Я выдавила улыбку, которой не чувствовала, и пожала плечами.

– Я устала, вчера вечером спала на диване с бегемотом и чуть не задохнулась.

– Херня. – Миллер прижал ладони по обе стороны от моего тела, пришпиливая меня к стене. – Ты хорошо спала, хочешь знать, откуда я знаю?

Возможно, нет. Я сглотнула. И покачала головой.

– Дерьмово. – Лифт остановился. Миллер не сдвинулся с места. – Я знаю тебя, Кинс. Знаю твою кожу, запах, я остро осознаю каждое твое движение, даже во сне, видел, как ты снимала лифчик, чувствовал, как ты прижимаешься ко мне своей подтянутой попкой, когда ты думала, что я сплю – я тебя знаю. И это не ты… поэтому собираюсь спросить снова. Что происходит?

Я была слишком ошеломлена, чтобы ответить.

К счастью двери открылись, и начали входить люди.

– Мы не закончили, – пробормотал Миллер, хватая меня за руку и выводя нас из лифта в вестибюль дома.

Меня спасли любопытные взгляды людей вокруг нас, и когда мы добрались до примыкающего гаража, я поняла, что Миллер все узнает – это лишь вопрос времени.

Не потому, что я собиралась что-то рассказать.

А потому, что он знал меня.

Он все видел.

И если у меня продолжатся головокружения, как было недавно, он либо выбьет правду из Джекса, либо просто заставит меня пойти к доктору.

Не то чтобы это имело значение.

Я была здорова.

Совершенно здорова.

Мой же отец, с другой стороны…

Сегодня четверг. Я смогу увидеть его завтра.

Я схватилась за это обещание, словно от этого зависела моя жизнь.

Все будет хорошо, мне просто нужно заставить себя поверить в это.

ГЛАВА 10

МИЛЛЕР

– Он буквально висел на телефоне последние полчаса. – Санчес кивнул головой в направлении Джекса. – Чувак, знаю, это звучит безумно, но думаю… думаю, Джекс пишет смс-ки.

– Это определенно что-то вроде Армагеддона вселенских масштабов, – согласился я, закончив с поднятием штанги и спрыгнув со скамейки, освобождая место для Санчеса. – Он даже не закончил подъем.

– Джекс, – просипел Санчес, поднимая штангу со стойки, – не останавливается из-за всякого дерьма, ты же видел, как он тренируется. Словно его преследуют гребаные поедающие плоть зомби.

– Еще два. – Я на всякий случай подсунул руку под штангу. – Наверное, нам стоит украсть его телефон.

– Похоже, когда мы поднимаем штангу, мужик, то думаем одинаково, потому что я только что пытался найти способ взломать его пароль.

– День рождения.

Санчес закончил упражнение и схватил полотенце.

– Черт, мужик, это же Джекс. Ты действительно думаешь, что у него все еще день рождения в качестве пароля? Он не такой ленивый, как мы. – Мы оба посмотрели за спины, где в добрых трех метрах от нас стоял наш друг.

Джекс опустил телефон и улыбнулся.

– Он только что… – Санчес шлепнул меня полотенцем. – Он улыбнулся? Глядя на телефон? Ты это видел?

Я не мог поверить своим глазам. Джекс Ромонов писал сообщения какой-то цыпочке, и судя по выражению его лица, чертовски горячей цыпочке.

– Джекс! – позвал я. – Ты будешь заниматься?

– Ох. – Он закашлял в ладонь, положил свой телефон на пол, и медленно пошел ко мне. – Прости, просто я писал смс.

– Кому? – Улыбка Санчеса превратилась в ухмылку.

Джекс нахмурился и лег на скамейку, а я приготовился его страховать.

– Как насчет: это не твое чертово дело?

Джекс поднял штангу со скамейки и начал серию поднятий. Когда он сделал последнее, подошел Санчес и нажал на штангу, практически прижимая ее к груди Джекса.

Джекс застонал, пытаясь ее отпихнуть.

– Какого черта, чувак? – заорал он, его руки тряслись. – Ты пытаешься меня убить?

– Посмотрим, – усмехнулся Санчес. – Кому ты писал?

– Здесь два по двадцать, ты, засранец! – прошипел Джекс, его лицо покраснело.

Санчес присвистнул.

– Вау, мужик, я не знал. Это действительно тяжело. Не так ли, Миллер?

Я кашлянул со смешком.

– Определенно.

– Просто скажи нам, кому ты писал, и я сниму штангу.

– Это, это… – Джекс попытался пнуть Санчеса ногами, потерпел неудачу, сдался и хмуро на него посмотрел. – Я скажу ребятам из линии защиты, чтобы на следующей неделе они вас обоих вырубили, применяя любые способы.

Санчес зевнул.

Я вздохнул.

– Кто это?

– Ребята, вы что делаете? – закричала Кинси, подбегая к секции поднятия тяжестей с Эмерсон на хвосте. – Прекратите! Вы можете его убить! Здесь, по крайней мере, два по двадцать пять. Вы же знаете, что его максимум – всего лишь пятьдесят!

– С ним все в порядке. – Санчес надавил сильнее. – Плюс руки Миллера прямо под штангой, так что она никуда не денется, пока Джекс не скажет, кому писал смс.

– Какого хрена? Это, что, средняя школа? – Джекс закатил глаза.

– Писал смс? – глаза Кинс загорелись, и через несколько секунд она была рядом со мной. – Ты писал смс?

– Я постоянно пишу смс! – заорал Джекс.

Парень чересчур сильно напрягался из-за нескольких сообщений. Я бы поспорил на весь мой контракт, что он писал девушке. И просто хотел узнать, какой.

Эмерсон ухмыльнулась, стоя рядом с Кинси.

– Может, нам стоит просто взять его телефон и посмотреть?

– Неси его сюда. – Кинс протянула ей руку.

– Кинс, – голос Джекса был умоляющим. – Не смей.

– Ты запер меня в шкафу во время школьного бала, – сказала Кинси. Эмерсон с хлопком положила телефон в ее руку. – Я посмею в любое чертовое время, когда захочу.

– Поверить не могу в это дерьмо, – пробормотал Джекс.

– Серьезно? – Я посмотрел на Кинс. – Ты знаешь пароль каждого?

– Это ее дар, – вздохнула Эмерсон. – Она хакнула меня в считанные секунды. Не знаю, как она это делает.

– Это чертовски сильно бесит! – заорал Джекс, отбиваясь от Санчеса, который все еще громко смеялся.

Кинс быстро ввела пароль.

– Не может быть! – охнула она.

– Что! – воскликнули все мы, почти забыв про Джекса, пока он не заорал.

Санчес поднял штангу и положил ее на стойку, а затем подошел к Кинс. Мы столпились вокруг нее, как дети, которые сплетничали от нечего делать, в то время как Джекс то матерился, как матрос, то кричал, то сбрасывал на пол полотенца.

– Харли. – Кинс быстро спрятала телефон. – Эх, брат, я не думала, что в тебе это есть. Я имею в виду, что дала ей твой номер, потому что она сказала, что хочет извиниться, но это…

Ее улыбка была широкой, полной надежды. Боже, как же прекрасна она была, когда улыбалась.

Я заблокировал свои чувства.

Одно дело было вожделеть ее, желать ее. И совсем другое – хотеть большего… думать о том, что что-то большее было возможно после всего дерьма, которое произошло в прошлом году. Я был слишком измотан, чтобы быть кем-то большим, чем ее другом, хотя последние двенадцать часов мои действия и слова были полной противоположностью обещанию, которое дал сам себе.

Обещал, потому что выражение ее лица, практически разбивало мое сердце.

Но после прошлой ночи, ее признания, дивана – вернулся к исходной точке.

Хочу ее обнаженную подо мной.

Больше одного раза.

Больше.

Просто хочу большего.

Проклятье.

– Ребята! – Кинс заблокировала телефон и бросила его разозленному Джексу. – Судя по тому, что вырисовывается, думаю, Джекс скоро кое с кем переспит.

Санчес начал медленно хлопать, а лицо Джекса стало ярко-красным.

Мы с Эмерсоном дали друг другу «пять». Кинс принялась пританцовывать, и ее задница крутилась передо мной достаточно долго, чтобы у меня пересохло во рту.

Эм толкнула меня в ребра.

– Ты собираешься это сделать?

– Заткнись.

Она подняла руки вверх, имитируя невинность, и подмигнула.

Настала моя очередь краснеть.

– Все в порядке, ты знаешь, – прошептала она, пока Санчес и Кинс продолжали безжалостно поддразнивать Джекса, в том числе планировали, какой наряд он оденет для свидания завтра вечером.

Я прикинулся идиотом.

– Что?

– То, что она тебе нравится.

– Ого, мы действительно вернулись в среднюю школу, не так ли?

Эм хихикнула.

– Хм, в средней школе мы чуть не стали причиной увольнения учителя.

– Боже, миссис Перкинс была самой худшей!

– Помнишь, как она сказала нам, что мы закончим в тюрьме?

Я обхватил рукой ее плечи и слегка приобнял.

– Кто, черт возьми, говорит такое одиннадцатилетним детям? Ты плакала в течение двух дней и говорила, что не выживешь в месте, где тебе не позволят творчески самовыражаться.

Она застонала, спрятав голову у меня на груди. Боже, как же сильно я скучал по Эм, но все было иначе, держать ее в руках ощущалось иначе, словно часть моей жизни вернулась, но немного по-другому. Мы не подходили так, как раньше. Мы были друг у друга, просто не так, как я всегда себе представлял.

– Признайся, я была ботаном. Ты взял меня под свое крыло, потому что я была единственной девочкой в школе, которая приносила дополнительные фруктовые батончики.

– С «Пауэр Рэнджерами». Иногда мне все еще хочется поесть тех, что в синей упаковке.

– Ты больной человек.

– Сейчас они по пять долларов за две штуки в продуктовом магазине на углу. Возможно, я мог бы снабдить тебя несколькими, если ты окажешь мне услугу.

Она посмотрела на меня этими своими прекрасными карими глазами.

– Я не украду талисмана «Смельчаков».

– Тогда мы учились в школе, и ты абсолютно точно превзошла себя на том видео, выложенном в интернете, где ты в мужской уборной с ногой в унитазе. Ужасное укрытие, но кто я такой, чтобы осуждать?

– Заткнись. – Она толкнула меня. – Что это за услуга?

– Узнай, почему у нее кружится голова.

Эм нахмурилась.

– Она – это Кинс?

– Да. – Я сглотнул. Мои глаза нашли Кинс, словно она была единственным человеком в комнате. – У нее закружилась голова, словно она вот-вот упадет в обморок. К счастью, я уже сделал ей коктейль с дополнительными электролитами и всякой такой хренью, я просто… кажется что-то не так.

– И ты достаточно хорошо ее знаешь, чтобы об этом говорить, – Эмерсон произнесла это как утверждение, а затем сжала рукой мое предплечье. – Я узнаю, но ты не думал у нее спросить?

– Она соврет… кроме того, мы просто, ну, ты знаешь, решили действовать медленно со всеми этими отношениями, почти как друзья, но более..

Эм подавилась смешком.

– Коне-е-ечно. Так что пока никакого голого времяпрепровождения?

Я с хлопком накрыл ее рот ладонью.

– Скажешь так около Джекса, и ты знаешь, что он найдет причину, чтобы меня убить.

Она отдернула мою руку.

– Хорошо, я спрошу.

Зазвонил телефон Джекса.

Мы все посмотрели на него, усмехаясь.

– Ты собираешься ответить? – Санчес скрестил руки на груди. – Или просто позволишь ему уйти на голосовую почту?

Джекс показал нам всем средний палец и ответил на звонок, выбегая из зала.

– Я в деле, – объявил Санчес. – Я сам себя приглашаю на семейный ужин завтра вечером. Ни за что не пропущу то, как дерьмо попадет на вентилятор. Черт, это может быть лучше, чем футбол, наш маленький Джекс растет и будет играть в раздевание с цыпочками.

Кинс мне подмигнула, а затем присоединилась к Эмерсон, встав на свободные весы, а мы с Санчесом закончили упражнения.

Я попытался сосредоточиться на предсезонной разминке.

На том, что на следующей неделе начнутся тренировки.

Но мои глаза, эти коварные засранцы, продолжали находить Кинс и встречались с ее глазами через отражение в зеркале.

Я по уши в дерьме.

ГЛАВА 11

КИНСИ

После тренировки с нашей бандой мне стало лучше, и после того, как прикончила остаток зеленой жижи, которая, как ни странно, была на вкус слаще, чем ожидала, я совсем забыла о головокружении и сосредоточилась на тренировке «Смельчаков».

Моя работа одним из капитаном команды заключалась в том, чтобы убедиться, что все девочки выполняют назначенные условия, и поощрять тех, кто старался их выполнить. В прошлом году это была Эмерсон. Девушка была талантливым черлидером, но я знала, что ей будет трудно, так как она не походила на тип обычного профессионального черлидера.

У нее была убийственная задница, великолепные изгибы и сиськи, за которые готовы убить все девушки… моя теория – что Санчес был загипнотизирован буферами, а уж потом влюбился в ее сердце. И ее буфера, и ее сердце были потрясающими, и я просто была рада, что ребята нашли друг друга. Они идеально подходили друг другу.

Я порылась в своей сумке в поисках графика тренировок. Хотела еще раз проверить время начала и убедиться в том, что все было на месте.

– Эй. – Эм вбежала в раздевалку. – Хочешь все проверить?

– Да. – Я быстро подняла глаза от бумаги вздохнула, наконец, приходя в себя. – Сначала мне нужно просто все здесь расставить по местам. – Я почесала нос.

Эм наклонила голову.

– Ты же мне скажешь, если все станет слишком напряжным, верно?

Я бросила записку.

– А?

Эм закатила глаза.

– Я не пытаюсь быть надоедливой…

Я выгнула брови.

– Ладно, это ложь. Я лгу, но просто хочу убедиться, что ты со всем справляешься… с твоим отцом… с Миллером…

– Я в порядке. – Я хотела с ней поговорить, рассказать свои сомнения и неуверенности, но это казалось странным. Эм была моей лучшей подругой, но одновременно много лет была целым миром для Миллера. Вся ситуация была запутанной, и поскольку я хранила секрет, последнее, чего мне хотелось – это обрушить его на Эмерсон, и чтобы он просочился через какого-нибудь любителя подслушивать от нечего делать. – Обещаю.

Она посмотрела на меня, а затем медленно кивнула.

– Хорошо, ты знаешь, где меня найти, когда я понадоблюсь.

– Эй! – Дверь в тренажерный зал распахнулась. – Эм, я думал, ты собираешься помыть мне спинку?

Я фыркнула и закатила глаза, а Эм просто покачала головой и усмехнулась.

– Уже заканчиваю.

– О, да, ты будешь кончать, – закричал Санчес.

– Контролируй его, – засмеялась я.

– Это невозможно. – Она обняла меня и пошла за Санчесом.

Я последовала за ней по главному коридору, который соединял обе раздевалки, и остановилась, позволив взять верх моим мыслям.

По крайней мере, я могла сосредоточиться на тренировке и на чем-нибудь другом, что помогло бы мне отвлечься ото рта Миллера, вызывающего зависимость.

– Не ожидал тебя здесь увидеть. – От звука гнусавого голоса Андерсона по моим рукам побежали мурашки.

– Ох? – Я отказывалась на него смотреть. Не хотела, чтобы он видел мое раздражение или страх за маской спокойствия, которую пыталась изобразить. – Что же, я работаю на «Смельчаков», я черлидер, поэтому не знаю, с чего бы это было таким шокирующим для тебя.

– Нет, я имел в виду в спортзале, на тренировке. – Его голос был прохладным, отстраненным. – Ты не кажешься подтянутой, какой я видел тебя в последний раз. Я просто предположил, что ты перестала тренироваться.

Перестала. Тренироваться.

Странно, что забытые воспоминания от неожиданного звука или запаха – запаха этого проклятого одеколона, которым он всегда пользовался – могли всплыть на поверхность, словно они были привязаны к маленьким буйкам, ожидая возвращения назад. Его оскорбительные слова были такими же резкими, как и несколько лет назад.

Я сжала расписание в своих руках и внезапно захотела иметь навыки офигенного ниндзя, чтобы могла швырнуть в него листок с расписанием, разрезать им его горло и называть это странным несчастным случаем, связанным с работой с бумагами, который включает в себя кровь и расчлененку.

– Что? – Он подошел ближе, и передо мной появились кроссовки фирмы Nike и спортивные штаны. – Знаешь, я не хотел быть грубым. Мне нравится быть абсолютно честным со своими друзьями.

– Мы не друзья, – огрызнулась я, сунув лист в папку, а папку обратно в сумку. – Мы никогда не были друзьями.

Его холодные глаза уставились в мои.

– Ты так думаешь? После того, как встречалась со мной целый год? Что мы никогда не были друзьями? – Его улыбка была грустной и манипулирующей; мне хотелось придушить и его самого, и его фасад соседского парня. – Возможно, я помню все по-другому, ты была счастлива, мы были счастливы… – Я дернулась, когда он поднял руку к моему лицу, его холодные пальцы прижались к моей щеке. Я застыла на месте. Парализованная страхом. – Мы могли бы снова это иметь… удивительный секс… – У меня что-то перевернулось внутри. – Ту близость… – он улыбнулся. – Мы хорошо друг другу подходили, мы были великолепной парой, а потом тебе нужно было пойти и рассказать своему брату всякую хрень о том, что я все контролирую.

– Потому что ты контролировал, – прошептала я, медленно сглотнув.

– Я помогал тебе. – Было похоже на то, что Андерсон действительно верил в то, что говорил. Его улыбка исчезла, а лицо стало грустным.

Боже, он был мастерским манипулятором.

– Нет, ты причинил мне боль.

– Я бы никогда тебе не навредил.

– Ты навредил. – Это все, что я могла сказать. Мне нужно было выбраться отсюда, уйти от него, от расстроенного взгляда и от вины, которыми он «бросился» в меня, которые заставили почувствовать себя как когда-то, словно все было моей ошибкой, в том числе его контролирующее отношение.

– Андерсон. – Миллер выкрикнул его имя, как проклятие. – Тренер только что пришел, хочет пройтись с тобой по расписанию на следующую неделю.

Андерсон не шелохнулся.

– Сейчас же, – громче сказал Миллер, сжав зубы.

Андерсон опустил руку и подмигнул мне, прежде чем медленно пройти мимо Миллера, словно был владельцем этого места.

Не знаю, как Миллер оказался рядом со мной, прежде чем подогнулись мои ноги, но я вдруг оказался у него на коленях. Моя голова была прижата к твердой груди, его сердце билось мне в ухо, словно было в нескольких секундах от того, чтобы ударить через кожу и дать мне пощечину за мою глупость.

– Ты в порядке? – Его подбородок покоился на моей макушке, я почувствовала, как вибрация произнесенных им слов проникла в мое тело.

Я кивнула, его голова двигалась вместе с моей.

– Вафелька, неправильно врать своему Цыпленочку, ты же это знаешь, да? Это словно… арахисовое масло, ругающее желе, это просто неправильно.

Я хихикнула, а потом обнаружила, что обхватываю руками его голый торс, и впервые осознала, что, в сущности, он был полуобнажен.

– Ты в полотенце. – Мои руки застыли у него за шеей.

Его губы нашли мое правое ухо.

– Хочешь, чтобы я оставался в полотенце? Потому что могу его сбросить в течение нескольких секунд.

– Ты бы сделал мне непристойное предложение, чтобы отвлечь.

– Все было так хреново?

Я снова кивнула. Горячее дыхание обдувало мою шею, мне хотелось свернуться в клубок у него на груди, умолять его обнять меня и защитить меня от всего плохого – с Миллером всегда было так хорошо.

Что в нем было такого?

Он был искренним.

Верный.

Но определенно небезопасный. Очень небезопасный.

Нет, то, как я с ним себя чувствовала, сильно отличалось от того, кем он был на самом деле – опасным человеком, в которого по глупости все больше и больше влюблялась, хотя уже дважды обжигалась из-за него.

И все же мое глупое сердце продолжало это делать. Может, все изменилось? Может, он теперь другой? Может, хочет большего?

Миллер Квинтон?

Нет, он однажды испытал любовь.

И я очень сомневаюсь, что снова рискнет полюбить.

Особенно из-за меня.

– Ты ужасно много вздыхаешь для девушки, которая только что поняла, что всего лишь полотенце отделяет ее и ее любимого объекта.

– Так, теперь ты – объект?

Он поднял голову.

– Только некоторые мои части, как думаешь?

– Джекс бы тебя убил, если бы увидел прямо сейчас.

– Джекс может поцеловать меня в задницу. – Миллер низко зарычал, его лоб касался моего, а губы приближались к моим.

– Эй, полегче! – Санчес вошел, но сразу же вышел.

Я отдернулась от Миллера и прокляла свою собственную слабость.

– Назови мне хоть одну причину не отрывать голову Андерсона. – Миллер полностью проигнорировал тот факт, что Санчес только что наткнулся на меня, сидящей на его коленях. – Одна из причин, или я пойду за ним, в этом полотенце или без него.

– Прежде всего, твоя нагота, вероятно, напугает его до усмрачки…

– Потому что у меня большой член?

Я прикрыла свое горящее лицо руками.

– Да, потому что у него очень маленький.

– Ха! – Миллер рассмеялся, затем поднял одну мою руку и слегка ударил по ладони, – Дай пять. «Плоская Задница» – вот так тебе нужно огрызаться с ним в следующий раз, когда он будет тебе говорить всякую хрень.

Я вздрогнула, этого было достаточно для того, чтобы Миллер перестал улыбаться и одарил меня одним из тех пронизывающих взглядов, от которых все мои девчачьи части встрепенулись по совсем неправильным причинам.

– Кинс, пообещай мне просто держаться подальше, и если он снова загонит тебя в угол, то ты ему нагрубишь и уйдешь, поняла?

Я несколько раз кивнула.

– Поняла, мистер командир.

– Или я покажу ему свой пенис, – пообещал он.

Джакс выбрал очень плохое время, чтобы войти.

Полностью одетая я сидела на полуобнаженном Миллере, который держал меня достаточно близко, чтобы поцеловать, и он только что сказал, что собирается обнажить свой пенис.

– Никто не будет НИКОМУ показывать свой пенис! – прорычал Джекс, указывая пальцем на Миллера.

– Не мне. – Я закатила глаза и сделала вид, что мне плохо, когда вскочила с колен Миллера, но чуть не уткнулась лицом в пол. Вот так сильно он на меня влиял, очень весело.

– Кинс, ты хорошо себя чувствуешь? – Джекс в одно мгновение оказался около меня, с таким же взволнованным выражением лица, которое я видела, но которое он пытался скрыть всякий раз, когда я чихала хотя бы раз или у меня была температура выше тридцати и шести.

Я отдернулась от брата и встретилась глазами с прищуренным взглядом Миллера. Я отказывалась давать ему знать эту часть меня, ту часть, которая еще больше затруднит возможность того, что он влюбится в меня.

Да о чем это я?

Неужели я хотела этого?

Нет.

Оставайся сильной.

Непоколебимой.

Он хочет только секса.

Ничего себе, я вдруг почувствовала себя, прям как Эмерсон в прошлом году с Санчесом, застрявшей с парнем, который хотел от меня только одного, в то время как я хотела намного большего.

Больше всего.

Если и была одна вещь, которую я поняла из-за Андерсона – из моего прошлого – это то, что я заслуживала большего.

И собиралась бороться за это.

Больше никакой слабости.

Больше никако…

Полотенце упало.

Оно, блин, упало.

На пол.

Миллер быстро его подобрал.

Я замедлила время… или, возможно, время просто замедлилось по моей прихоти. Он…

– Прикройся, мужик! – Джекс бросил на него гневный взгляд, а затем снова обратил на меня внимание, но не раньше, чем я заметила, что Миллер мне подмигнул.

Ублюдок сделал это нарочно!

О, да, позже он заплатит за это.

После того, как я переживу этот момент, по крайней мере, несколько десятков раз, а затем сохраню его в самом дальнем уголке памяти в папке с надписью «Голый Миллер». Которая, так вышло, будет за папкой «Лучшие оргазмы моей жизни», которая стояла прямо перед папкой «Поцелуи Миллера».

Миллер поднял руки в знак поражения и пошел к мужской раздевалке, скорее всего, переодеться.

– Кинс, – простонал Джекс. – Посмотри на меня.

Я встретилась с ним глазами.

Проклятье, я ненавидела видеть в них беспокойство.

– Я знаю, что мама написала тебе о семейном ужине. Она буквально сделала это прямо на моих глазах и, конечно же, сразу после того, как папа показал мне средний палец.

Я хихикнула.

– И судя по твоей переписке, ты приведешь Харли.

Левый глаз Джекса дернулся, он быстро опустил взгляд на пол.

– Меня практически принудила мама.

– Да, я уже вижу, как это было. Сколько в ней? Сто пятьдесят семь сантиметров? Пятьдесят два килограмма в мокрой одежде? Бедный мальчик, что же мама сделала? Села на тебя? Ткнула пальцем в грудь и угрожала плюнуть тебе на лоб?

– Очень смешно. – Он ухмыльнулся, но все еще не встречался со мной глазами. – Она, х-м, использовала принуждение. Давай просто скажем, что она очень хороша в «нагромождении» на человека груды вины и в том, чтобы заставить тебя поблагодарить в ответ.

– Как и кое-кто другой, кого я знаю.

– Х-м… – брат сделал шаг вперед, посмотрел назад, затем прижал руки к моим плечам. – Ты не… Боже, поверить не могу, что я вообще об этом спрашиваю. Я имею в виду, это же ты… – вставьте неловкий смешок. – Между тобой и Миллером ничего не происходит, верно? Ну, знаешь, помимо всего этого «фальшивые парень-девушка», чтобы мудак Андерсон держался подальше?

Я широко улыбнулась. Это была улыбка лгуньи. Я это знала. Просто надеялась, что брат этого не поймет – опять же, это же был Джекс, он мог читать меня, как открытую книгу.

– Ты попросил о том, чтобы мы встречались, именно это мы и делаем. Больше ничего.

Вот так, это хорошо прозвучало.

– Значит, вы просто… друзья.

– Он просто цыпленок к моей вафле, брат, не беспокойся.

– Я бы не отказался от вафель. – Джекс похлопал себя по шести кубикам пресса под обтягивающей белой футболкой. Вероятно, он мог съесть целую гору и по-прежнему выглядел бы так, словно в третий раз сошел с обложки Men's Fitness.

– Ты и еда. – Я стукнула его в грудь.

– Я люблю поесть.

– Нездоровую пищу, – поддразнила я.

Он накрыл ладонью мой рот.

– Скажешь хоть одной душе, и я снова тебя запру. Тяжелые времена, и все такое.

Я куснула его руку, брат взвизгнул.

– Мистер Я-ем-только-салаты-перед-другими-людьми-а-при-закрытых-дверях-у-меня-есть-тайник-из-конфет-в-каждом-укромном-уголке-квартиры! Даже в твоей тумбочке! Забудь про презервативы! У тебя там Желейные бобы!

– Кинс, клянусь, если ты кому-нибудь скажешь…

– Скитлс. – Я скрестила руки на груди. – Но только красные.

– На этом все. – Джекс устремился ко мне, одной рукой перекинул меня через плечо, затем схватил обе наши сумки и направился на улицу. – Пора идти домой, прежде чем ты выболтаешь еще больше коммерческих тайн.

– О-о-ох! – Я рассмеялась. – Типа той, что за день до игры ты ешь пиццу только с ананасом, и буквально отправляешь обратно вышеупомянутую пиццу, если на ней не будет ровно тридцать восемь кусочков ананаса?

Он ущипнул меня за ногу.

– Эй!

– Тпру! – Миллер только что вышел из раздевалки, полностью одетый, черт. – Она причиняет тебе неприятности, мужик?

– Когда она не причиняла мне неприятности?

– Хорошо, что теперь мы разделяем это бремя, – сказал Миллер, подмигивая мне, а затем последовал за нами.

– Правда!? – пошутил Джекс.

Но его шутка удалась, потому что все время, что Миллер следовал за нами, он делал лишь одно – смотрел прямо в вырез моей футболки с многообещающей ухмылкой на лице.

Я попала.

ГЛАВА 12

МИЛЛЕР

Семейный ужин.

То, чего я не делал с тех пор, как умерла моя мама.

Из-за мысли о том, что в течение всего ужина я на самом деле буду сидеть с родителями Кинси, был готов бежать в противоположном направлении.

Это была слишком больная тема.

Прежде чем мой папа обнаружил любовь всей своей жизни – алкоголь – у него была другая. Моя мама.

И хотя у них не было идеального брака, им всегда удавалось собираться каждое воскресенье для совместного ужина.

Там всегда было одно и то же. Жареная морковь с несколькими картошками. Иногда был десерт и почти всегда, мы заканчивали есть в гостиной за просмотром телевизионной трансляции игр Национальной футбольной лиги на канале NBC.

Традиция.

Это слово обжигало.

У меня было такое ощущение в груди, что сердце билось слишком часто, словно я не мог остановиться и вот-вот взорвусь изнутри.

Но Кинси попросила.

И затем добавила – словно я уже не получил достаточно эмоционального дерьма – что ее папа был бы счастлив увидеть ее с кем-то.

Отлично.

Если бы он только знал, что я причинил ей боль, и не один, а два раза.

Что, вероятно, именно я был причиной того, что она была такой рассерженной, когда вернулась из Европы.

Что я был способен только на то, чтобы сделать это снова.

И что, несмотря на все это – я все еще хотел, хотел ее – возможно, потому, что когда я был с ней, она заставила меня хотеть большего.

И если это не вселяло страх, то не знаю, что вселяло.

Я потерял Эм.

Я потерял маму. Единственных двух женщин, которых я любил в своей жизни, вырвали у меня под разными обстоятельствами. Я не был уверен, что смогу такое пережить в третий раз.