Текст книги "Неспортивное поведение (СИ)"
Автор книги: Рэйчел Ван Дайкен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
– Это во всех соц. сетях. Фотка, на которой вы, ребята, сидите в машине, и еще одна, где вы, упоенно целуетесь на стоянке.
– Черт, как ее кому-то удалось сделать? Там стоял лишь Андерсон, и мы все время с ним разговаривали.
– Кажется, за исключением того момента, когда твой язык забрался в ее горло. – Санчес увеличил фото. Черт, а мы хорошо смотрелись вместе. Держи себя в руках, Миллер. – Посмотри на угол съемки, должно быть, вас сфоткал этот членоголовый.
– Первое место за обзывание! – Кинс подняла руку и Санчес, что удивительно, «дал ей пять». Эти двое постоянно друг друга доставали, поэтому их поведение было не только так необходимой сменой темы, но отвлекло всех от того факта, что на фото я сжимал рукой попку Кинс, и вполне уверен, что точными словами Джекса были: «Не смей к ней прикасаться».
И тут зазвонил мой телефон.
На экране высветилось имя Джекса.
– Поставь на громкую связь, – хохотнул Санчес.
– Черт, нет! – я отдернул телефон подальше от него и нажал «Игнорировать».
– Это самое невероятное, что могло произойти. Но, чуть хуже того момента, когда Эмерсон выбрала меня, а не тебя, и согласилась выйти за меня замуж. – Санчес дразнился, но мне все равно хотелось дать ему в морду. – Что? Все еще слишком рано?
– Ты – придурок, – прошипела ему Кинс.
– Я ее придурок. – Санчес указал на Эмерсон, которая схватила его за руку и потянула к двери. – Что? Куда мы идем?
Она что-то прошептала ему на ухо. Санчес пихнул Эм за двери, и она захлопнулась за ними.
– Интересно, что она сказала, – пробормотала Кинс.
– Наверное, что-то извращенное. Мы ведь говорим о Санчесе, а есть только три вещи, с помощью которых его можно отвлечь – футбол, секс и печеньки.
Кинс пожала плечами и уставилась на дверь.
– Х-м, неплохой способ жить.
Снова зазвонил мой телефон.
Меня захлестнула паника.
Я понятия не имел, почему звонил Джекс – из-за того, что был взбешен, или из-за того, что просто хотел узнать, какого черта мне понадобилась лапать задницу его сестры и совать язык ей в горло.
– Ты выглядишь испуганным. – Кинс схватила телефон и нажала «Игнорировать» и положила его на стол. – Дай ему несколько минут, мы сходим в душ…
– И когда ты говоришь…
– Стоп. – Она положила руку мне на грудь и пихнула – Не думаешь, что у тебя сейчас и так достаточно неприятностей? Если Джекс узнает, что ты где-то рядом со мной или в одном душе со мной, он тебя кастрирует.
– Был всего один поцелуй.
– Мы смотрим на одну и ту же фотку? – Кинс ввела мой пароль в мой телефон со скоростью человека, который прекрасно помнил дату моего рождения, а затем увеличила фото. – Со стороны все выглядит так, словно мы занимаемся сексом в одежде.
Между нашими телами фактически не было пространства, и каким-то образом ее тело было словно обернуто вокруг меня так, как будто от этого зависела ее жизнь.
– Сдай назад, как ты узнала мой пароль?
– Твой день рождения седьмого марта. Боже, меня поражает, какими глупыми иногда могут быть парни. Ты слишком занят футболом, чтобы сменить свой пароль, ты прям как Джекс.
Я схватил ее за бедра и посадил на стол.
– Еще раз скажи, что я как твой брат, и я присоединюсь к тебе в душе, чтобы доказать, как сильно от него отличаюсь, поняла?
Глаза Кинси вспыхнули, затем она сглотнула и кивнула.
– Ну, хорошо… – У моего тела были другие идеи, те, в которых Кинси не позволено отходить от меня ни на шаг. Но она была достойна большего, чем просто секс, большего, чем единственное, что я готов ей дать. – Дальше по коридору, первая дверь справа, чистые полотенца в деревянной корзине, и если ты воспользуешься моим гелем для душа, я тебя выслежу.
– Серьезно? – фыркнула она. – Твой гель для душа?
– Я странный, когда дело касается моей хрени.
– Считай, что я в шоке. Ты, наверное, обмочишь панталоны своей бабушки, если я случайно возьму твою бритву, да?
– Лишь прикоснись к ней, и я узнаю, Кинс.
– Кто ты? Какой-то помешанный на чистоте?
– Нет, мне просто нравятся, когда мое остается моим.
– Ох, так тебя никогда не учили делиться? Ну, помнишь, когда сидишь в кругу и передаешь печеньку. – Кинси встала на цыпочки и похлопала меня по щеке. – Не волнуйся, я не украду твою печеньку, Миллер, даже если ты будешь запихивать ее мне в рот.
Я застонал.
Она шлепнула меня по заднице.
И я чуть не сломал столешницу, когда, уходя, она вильнула попкой.
ГЛАВА 5
ДЖЕКС
Ублюдок не брал трубку.
Ну, конечно, бля.
Я снова посмотрел на фотографию. Я не мог перестать это делать – каждый человек на нашей планете мог видеть, как моя сестра липла к Миллеру так, словно ей необходимо использовать его легкие, чтобы получить следующую дозу кислорода.
Вызов снова отправился на голосовую почту.
Зарычав, я хлопнул рукой по гранитной столешнице и посмотрел на телевизор. В такой ситуации ни единого шанса, чтобы посмотреть записи игр прошлого сезона и сделать заметки.
Варианты.
Чтобы успокоиться, я сделал вдох через нос и выдохнул через рот, повторил этот процесс еще пять раз, затем спокойно сел на диван и позволил себе сосредоточиться на умиротворяющем звуке часов, тикавших на заднем плане.
Тишина оглушала.
Я сжал кулаки.
Моя вина.
Я сказал, что они должны притвориться, что встречаются.
Мне нужно прекратить делать поспешные выводы. Успокоиться, черт побери, и подумать о том, что могло подтолкнуть двух человек, которые этим утром выглядели так, словно были готовы поубивать друг друга, к поцелую… к такому поцелую.
Я закрыл глаза.
Затем быстро их открыл и снова схватил телефон, на этот раз посмотрел на угол съемки фотографии. Там стоял кто-то еще.
Любой наш товарищ по команде посмотрел бы в другую сторону или дал бы Миллеру «пять». Либо так, либо начал бы писать свой некролог.
Но не Андерсон.
Засранец Андерсон был достаточно хитроумным, чтобы сделать фото и запостить его везде, где только можно, но зачем? Чтобы доставить неприятности Миллеру? Чтобы меня выставили из команды после того, как я бы узнал, кто сделал фото, и надрал бы ему задницу? Сезон еще не начался. У менеджеров связаны руки, да и проблемы у них посерьезнее, чем поцелуй их звездного игрока с одной из черлидерш.
Ревность?
Или, возможно, он пытался разоблачить их блеф?
Возможно, он не поверил в то, что они состояли в отношениях, Бог свидетель, что он был осведомлен в том, как я отношусь к возможности, что Кинс будет встречаться с футболистом.
А если он не поверил в их ложь.
То не будет держаться от нее подальше.
Я откинулся на спинку дивана и застонал.
Я отказывался рисковать и сосредотачиваться не на футболе и отце, а даже на малейшую возможность того, что Андерсон снова испортит жизнь Кинс.
У меня сдавило в груди.
Мысли путались, вынося на первый план мрачные воспоминания о том, как нес в дом маленькую Кинси, а еще кровь, ее крики. И о том, как годы спустя она встречалась с Андерсоном, и пустота на ее лице не давала покоя. Этот контролирующий ублюдок должен сидеть в тюрьме.
Я серьезно относился к жизни своей сестры, к ее сердечным делам. Кое-кто мог бы сказать, что слишком чересчур. Но этот кое-кто может отправляться к черту, потому что никто не знал Кинс так, как я – не знал ее боли, не разделял ее.
Ведь, именно я тогда был с Кинс, помогал собирать осколки.
Когда ее бросили.
Когда она была потерянной.
Когда ей было больно.
Когда Андерсон унижал ее словами до тех пор, пока девушки, которую я знал, больше не стало.
Когда Кинс была лишь оболочкой той, которой она была сейчас. Когда она смотрела на пищу так, словно еда сейчас оживет и кинется на нее… Когда она совсем перестала приходить на праздники, потому что ее парень был таким садистским контролирующим ублюдком, что отказывался позволять ей видеться с ее семьей, опасаясь того, что мы расскажем ей правду… Что он обращался с ней, как с рабыней, и еще заставлял ее за это его благодарить.
Я ненавидел то, как много видел в Андерсоне общего с собой.
И вот через две недели начнется предсезонье.
Через. Две. Недели.
Я разблокировал телефон и снова набрал Миллера.
– Йо. – Он казался запыхавшимся.
– Йо? – повторил я. – Йо? Вот так ты отвечаешь на звонок после дерьма, вроде той фотографии в соцсетях? Йо?
– Ох, извини, ты ожидал, что я начну беседу с объяснений? Именно ты попросил меня это сделать, и при первых признаках того, что мы с Кинс встречаемся, ты облаиваешь мою задницу?
Миллер чересчур сильно защищался.
И у меня встали дыбом волоски на руках.
Я решил не трогать его.
Ведь, если я что точно и знал о своем друге, это то, что он начинал защищаться лишь тогда, когда что-то скрывал.
Я лишь молил Бога, чтобы это «что-то» не было связано с моей сестрой.
– Послушай, – я прочистил горло, пытаясь успокоиться. – Я тут подумал…
– А когда ты не думаешь?!
Я хмыкнул.
– Для кого-то, чей язык совсем недавно был во рту моей сестры по самое горло, у тебя на удивление плохое настроение. Интересно, с чего бы это?
– Уж точно не потому, что я этим наслаждался, – быстро сказал он.
– Ох?
– Черт, нет! Она твоя сестра, мужик. Итак, о чем же ты думал?
– Об ужине.
Он помолчал.
– Ты мне позвонил, потому что голоден? – сказал затем Миллер.
– Да, Миллер, я тебе позвонил, чтобы ты привез мне еды. – Я закатил глаза. – Нет, я подумал, что было бы… весело… – я запнулся на последнем слове. Когда я в последний раз веселился? – Весело, – повторил я, заставляя себя говорить более расслабленно, несмотря на то, что свободной рукой я сжимал диванную подушку с такой силой, что у меня онемели пальцы. – Было бы весело, если бы мы все вместе сходили на ужин.
– Мы все?
– Ты, я, Санчес, Эмерсон, Кинс… Ну, ты знаешь, все мы.
Миллер колебался. Какого черта он колебался? На заднем плане раздался чей-то голос.
– Там с тобой кто-то есть?
– НЕТ! – крикнул он. – Извини, пришлось убавить звук на телевизоре, а то он такой громкий и раздражающий…
– О’кей…
– Итак, ужин… – Миллер кашлянул, затем кашлянул громче.
– Чувак, ты заболел? Тебе же лучше, если ты ничем не заразил Кинс!
– Рад, что ты о ней беспокоишься больше, чем обо мне, это причиняет боль, мужик.
– Она – родная кровь. – Я сделал паузу, поморщился и добавил: – Тебя можно заменить.
– Я запомнил.
– Итак, ужин? – Я уже в третий раз об этом спрашивал? Явно потерял нить разговора.
– Звучит здорово, но ты приведешь с собой девушку.
Я похолодел.
– Хрен с два я это сделаю!
– Если ты придешь без пары, я гарантирую, что Кинс не согласится пойти со мной, пока ты не согласишься привести с собой девушку. Ты же знаешь, какая она в последнее время, пытаясь тебя с кем-нибудь свести.
– Она разрушает мою концентрацию, и знает это!
– Весело, – фыркнул Миллер. – Ты едва можешь произнести это слово без хмурого вида, может попытаешься хоть раз действительно повеселиться, лучший во всей Америке квотербек, получивший кубок «Хейсмана» (прим. пер.: The Heisman Memorial Trophy – награда самому яркому игроку, вручаемая по итогам регулярного сезона NCAA. Трофей был создан в 1935 году для вручения самому ценному игроку восточного Миссисипи. Позже он стал более универсальной наградой, вручаемой специальной комиссией теперь уже любому футбольному игроку в колледже).
У меня пересохло во рту.
– Ты же знаешь, что я ненавижу, когда ты вспоминаешь об этом дерьме.
– Настоящие друзья показывают друг другу свои трофеи.
– Повтори это медленнее, Миллер, и скажи, как это звучит, я подожду.
Он громко хохотнул.
– Мужик, просто приведи кого-нибудь!
У меня на лбу начали выступать капельки пота. Я не ходил на свидания. Я не мог. Женщины не встречаются с такими парнями, как я. Они хотят их трахнуть, хотят заполучить главную роль в следующем понравившемся им фильме, внезапно беременеют, а затем смеются всю дорогу в банк. За все время, что я в футболе, не было ни одного случая, когда бы я почувствовал себя достаточно комфортно, чтобы пригласить женщину на свидание, и при этом не испытывать опасений относительно ее злого умысла.
– У меня нет времени, чтобы найти себе пару, – пробормотал я. – Уже два часа дня, а ты знаешь, что я люблю рано ужинать.
– Боже, ты настоящий старый пердун, а ведь понимаешь, что есть что-то еще помимо меню для ранних пташек, да?
Конечно же я об этом знал, и у меня были деньги на все, что бы ни захотел, черт побери, просто не хотел застревать в толпе, где все женщины только и делали, что пялились, поднимали повыше свои юбки, писали на салфетках номера своих телефонов, или просто зажимали меня в углу и предлагали секс. Мне хотелось чего-то настоящего.
Чего-то такого, как у моих родителей.
Я почувствовал острую боль, настолько жалящую, что у меня перехватило дыхание, от того как она ударила меня прямо в грудь.
– Миллер…
– Давай, хотя бы соберемся в семнадцать тридцать, разошли групповое СМС, и, возможно, тебе повезет, и к тому времени кто-нибудь появится у тебя на пороге, – быстро добавил друг, потому что должно быть, заметил изменения в моем голосе.
– Не хочется тебя расстраивать, дружище, но я не склонен платить за свидания или за стриптизерш и проституток.
– Ах, тебе нравится, чтобы они обслуживали тебя бесплатно?
– Ублюдок.
– Джекс?
Я уставился на потолок, в груди сдавило из-за страха перед одной лишь идей разговора с девушкой, ради приглашения на свидание. Я ни с кем не встречался с колледжа, и это было самой настоящей катастрофой. На меня западало очень много девушек, и они делали это так отчаянно и бездарно, что я с головой ушел в футбол, ведь именно он дарил мне спокойствие. Футбол был единственным, чему я мог доверять. Футбол оставался в моей жизни не потому что на подходе был чек на кругленькую сумму.
– Я о ней позабочусь.
Я выдохнул.
А затем еще раз.
– Я знаю, мужик, извини, что я веду себя как сумасшедший, не знаю, почему так происходит… – Я знал, просто не хотел этого признавать.
Тело моего отца умирало после каждого сеанса химиотерапии.
И я ничего не мог поделать, чтобы это остановить.
Удержать моего героя от превращения в ничто.
Или чтобы прекратить бояться того, что это может привести к физическому и эмоциональному срыву Кинс, как это было в прошлом. Знание, что Миллер прикроет ее спину, приносило мне немного покоя.
– Хорошо, – прошептал я.
ГЛАВА 6
КИНСИ
– Для записи, я голосую за то, что это самая ужасная идея в истории ужасных идей, – проворчал Миллер, поднося руку, чтобы постучать в дверь, а затем опустил ее и пихнул меня вперед. – Делай это сама.
– Настоящий мужик, – проворчала я в ответ, пытаясь напомнить своим телу, сердцу и мозгу, что все не по-настоящему, что на самом деле мы не состояли в отношениях, что, если бы Миллер был в моей команде, то был бы самым паршивым товарищем за всю историю времен, потому что, когда я была наиболее ранима, он меня бросил.
Сложите это со всеми причиняющими боль словами, которые он сказал Джексу, когда думал, что я была в ванной, и поймете, что с меня хватит. Я закончила пытаться выяснить, что между нами происходило. Была готова признать поражение и остановить этот фарс. Но потом увидела беспокойство в глазах Миллера, услышала беспокойство в его голосе и поняла, что мой брат, парень на другом конце провода, нуждался в том, чтобы я его поддержала.
И хотя это было совершенно глупо, я играла свою роль, позволяя брату думать, что он может меня контролировать.
И даже не смотря на то, что это причиняло физическую боль… когда я позволяла кому-то другому меня контролировать… все было по-другому, так как это было сделано из любви, а не из страха.
Я вздрогнула.
– Ты собираешься это делать или как? – хриплый шепот Миллера резко прозвучал в моем правом ухе, из-за чего затряслась моя правая нога, а все мое тело загорелось от осознания его близости.
– Да. – Я кивнула и снова постучала. – Я просто… имею в виду, что мы дружили в колледже. Я видела ее несколько раз во время «счастливых часов» и знаю лишь то, что она не замужем, суперхорошенькая, умная. И, да, кого я обманываю. Я едва ее знаю, но Джексу нужна пара, иначе его внимание будет сосредоточено лишь на нас с тобой, и он сможет сказать, что я…
Миллер напрягся за моей спиной. Его ладони пробежались по моим рукам, став причиной непроизвольной дрожи, охватившей мое тело.
– Он это заметит.
– Не могу притворяться. – Я отдернулась от него. – Это похоть, не то чтобы я провела все лето, трахаясь с каждым свободным парнем в пределе досягаемости, как делал кое-кто другой.
– Я не трахаю парней.
– Пофиг, – прошипела я. – Ты знаешь, о чем я!
– Извини.
Меня настолько потрясло, произнесенное им слово, что у меня «отвалилась» челюсть как раз в тот момент, когда распахнулась дверь. На Харли были джинсы-бойфренды, черные берцы, белая блузка с оголенными плечами и шапка с надписью «Эмоционально недоступна».
Миллер присвистнул.
Она была потрясающе красива с огненно-рыжими волосами и сине-голубыми глазами, на ней практически не было косметики, лишь тушь и блеск для губ. Взглянув на нее, каждая неуверенная в себе девушка захотела бы сброситься со скалы.
А еще Харли была одной из самых независимых личностей, которых я знала.
В первую очередь именно по этой причине я ее и позвала.
И умоляла ее пойти, хотя и не «зависала» с ней много месяцев, но не из-за того, что мне не нравилась ее компания, а из-за того, что я была за границей, а Харли была моделью рекламирующей экипировку для спортсменов, путешествовала по миру и занималась йогой на песчаных пляжах – она на самом деле очень сильно выделялась. Фактически, она больше походила на девушку из рок-группы.
– Что? – Харли пожала плечами. – Ребята, вы готовы это сделать?
Миллер протянул ей руку со словами:
– Я Квинтон…
– Да, я знаю, кто ты, у меня есть телевизор. Ой, ребята, а еще я видела в новостях вашу ну очень уж пикантную фотографию, – она подмигнула. – Думаю, можно с уверенностью сказать, что даже моя бабуля знает, кто ты такой, а она слепая на правый глаз. Дайте-ка я возьму свое пальто.
– Замечательно, – выдохнул Миллер. – Это совсем не странно. – Он повернулся ко мне. – Ты точно уверена, что твой брат не присылал тебе никаких предупреждающих СМС о том, что собирается меня убить?
– Ни одного. – Я нахмурилась. – Все это вызывает разочарование, если ты меня спросишь, я имею в виду, каким отношениям не нужно немного перчинки?
– Немного перчинки – это секс-шоп. А перчинка по версии Джекса – это мачете. – Миллер покачал головой. – Огромная разница между этими специями, Вафелька.
– Вафелька? – произнесла Харли, появившись снова, с пальто в руке.
– Игнорируй Цыпленочка, он расстроен тем, что его член сегодня утром не выбрался из курятника. – Я погладила Миллера по плечу. Он послал мне напряженный взгляд. Я подмигнула.
– У меня плохое предчувствие по этому поводу, – громко сказал Миллер.
– Выше голову. – Я схватила его за руку. – По крайней мере, его внимание будет сосредоточено не на твоем убийстве. И ты еще называешь меня бессердечной.
Я абстрагировалась от извинения, которое он попросил несколько минут назад.
И не знала, быть ли мне благодарной или разочарованной.
Ведь в этот момент он говорил, словно сам в это верил.
И к лучшему то, что я игнорировала любые извинения с его стороны – мне было легче справиться с Миллером Квинтоном, являвшемся мужиком-шлюхой и раздражающим фальшивым парнем. А Миллера Квинтона, мужчину, который извинялся, который смотрел на тебя так, словно действительно говорил, что думал, словно хотел это доказать… Ну, от этого не смогла бы отказаться ни одна женщина.
А я была слабее большинства.
В конце концов, я уже с ним спала дважды за одну ночь, при этом полностью понимая, что он, скорее всего, урод.
Я просто не думала, что узнаю об этом, когда он будет паковать мои чемоданы.
Я скривилась.
– Ты в порядке? – спросила Харли.
– Никогда не чувствовала себя лучше, – соврала я.
Мы в молчании подошли к машине.
За рулем был Миллер, хоть я и просила ключи.
А я натаскивала Харли, рассказывая обо всех возможностях, с помощью которых она сможет расположить к себе Джекса и отвлечь его от всего того стресса, что был в жизни брата.
Я просто надеялась, что это сработает.
Мой телефон завибрировал.
МАМА: Отец хочет повидаться с тобой в понедельник. К тому времени он должен почувствовать себя лучше.
Наконец-то. Я с облегчением вздохнула.
Я: Я приду.
МАМА: Он рад, просто… будь готова.
К чему? Хотелось мне спросить. К тому, что он будет выглядеть больным? Мне было все равно, даже если он будет похож на скелет, он – мой герой, а каждому герою нужен друг.
Я не понимала, что машина остановилась, пока не услышала захлопывающуюся дверцу.
Когда я подняла глаза, Харли уже шла к ресторану.
А Миллер пялился на меня, его голубые глаза пронзали мои в поисках ответов, которые я не была готова ему дать.
Почему я грустила?
Почему это так задевало за живое?
Почему Джекс был таким чрезмерно защищающим?
Миллер был проницательным, я лишь надеялась, что этот взгляд выражал искреннюю заботу и больше ничего.
– Что? – Я потянулась к своему ремню безопасности.
Он положил ладонь поверх моей, удерживая руку.
– Что-то не так.
Не вопрос. Утверждение.
– Ты подразумеваешь что-то помимо того, что у моего отца рак? – огрызнулась я, а потом опустила голову.
– Кинс…
– Я проголодалась, а ты удерживаешь меня в горячей машине. – Я сглотнула, натянутая улыбка причиняла почти столько же боли, как и комок в горле.
– Кинс…
– Нет. – Я облизала губы. – Знаешь, перед Вегасом мы были друзьями, верно?
– Верно. – Он не отводил взгляда от моих глаз. – Я почти уверен, что ты заставила меня быть твоим другом, но не в этом суть.
Я знала, что он дразнится, но мои доспехи не были подняты.
Поэтому, вместо смеха, я почувствовала накатывающие на глаза слезы, грозившие покатиться по щекам.
– Дерьмо, Кинс. – Он отстегнул мой ремень безопасности и обхватил руками мое лицо. – Я пошутил.
Я попыталась вырваться из его хватки, но он ее усилил.
Как же приятно было ощущать прикосновения Миллера.
Слишком приятно было чувствовать его руки, вдыхать запах и не думать ни о чем. Он заставлял меня чувствовать себя в безопасности в его руках, когда весь мир вокруг рушился.
– Друзья, – прошептала я. – Возможно, когда никто не смотрит, мы можем это сделать… и забыть о том, что было в промежутке.
– В промежутке было два раза, когда я видел тебя голой и дарил тебе несколько множественных оргазмов, пока ты выкрикивала мое имя и впивалась зубами в мое плечо – вот что было в промежутке.
У меня запылало лицо.
– Пожалуйста.
У него вздымалась грудь; он прикусил свою нижнюю губу, затем отпустил ее, и мое тело наполнилось тревожной нуждой проделать то же самое, чтобы убедиться в том, что она на вкус такая же, как я помнила. Возможно, мне нужна была какая-то больная уверенность, что, несмотря на весь хаос вокруг меня… Миллер на вкус был все тем же.
Островок безопасности.
Который был совсем не безопасным.
– Пожалуйста, – снова повторила я.
Когда-то я поклялась, что больше никогда не стану жертвой по отношению к парню, и все же с Миллером я позволила себе быть «пнутым» щенком, девочкой, которую он оттолкнул, после того как взял – и как же легко он это сделал.
Возможно, Андерсон был прав.
Всегда говорил, как мне повезло, что у меня такой парень, как он, что я бесполезна, мусор, глупая черлидирша.
Нет.
Я выкинула эту мысль из своей головы.
И вот почему я не могла этого сделать, не с Миллером. Я могла притворяться перед камерами, притворяться перед своим братом, чтобы он думал, что я в безопасности от когтей Андерсона, но, не находясь с Миллером наедине… как бы сильно ни жаждала этого, как бы легко это ни было.
Это убило бы меня.
Это убило бы все, что осталось во мне от меня.
Сильные «частички» меня, которые подарил мне Джекс, постоянно сражались со слабыми, которые Андерсон пытался вселить в мою психику. Я не собиралась позволять ему победить.
– Кинс. – Лоб Миллера коснулся моего лба. – Я никогда не хотел причинять тебе боль.
– Прости? – Охеренно. Просто отлично. Именно это хочет услышать каждая девушка. – Ты никогда не хотел причинять мне боль, хотя пришел в мой дом, упаковал мои чемоданы и даже ни разу не посмотрел на меня, пока высаживал меня в гребаном аэропорту? С таким же успехом ты мог бы выгнать меня из страны, хлопнув по заднице, Миллер! А я не такая девушка! Я не сплю с кем попало! Так что не сиди здесь весь такой крутой и сильный в своей дорогой машине, весь из себя чувствительный, и не гони мне всю эту туфту, которую каждый день слышит каждая девушка в этом мире, когда тот самый парень, который трахал её до забытья накануне вечером, неожиданно решает, что ему не нужно ничего, кроме крепкой задницы. Если хочешь именно этого – то ты более чем способен найти это в другом месте. Друзья. Прими это или уходи. И даже сейчас я чувствую себя слишком щедрой. Мы делаем это только для того, чтобы мой брат не сошел с ума, думая о моем отце и о возможности того… – Я замолчала. Мне пришлось это сделать.
– Что он может не поправиться? – закончил за меня Миллер, словно спрашивая.
– Просто… – Я одернулась от него. – Играй свою роль, а я сыграю свою, мы пожмем друг другу руки, когда все закончится, а если ты снова меня поцелуешь без моего разрешения, я расскажу Джексу обо всех других местах, которые ты целовал без его разрешения, и мы увидим, куда это приведет тебя… и твою команду.
– А когда я скажу ему, что ты умоляла о тех поцелуях, что тогда? – Он наклонялся, пока его рот не оказался в дюйме от моих губ.
– Тогда ты останешься без двух друзей и без чемпионата.
Миллер так быстро отстранился, что я подумала, его голова стукнется об окно водительской дверцы.
– Значит – друзья.
Он протянул руку.
Его взгляд встретился с моим, между нами пробежала искра, такая настоящая, такая осязаемая, что я схватила его за руку. Мне нужно было его слово. Мне нужно было знать, что Миллер не прикоснется ко мне, не поцелует, не соблазнит, не заставит меня поверить, что он готов предложить то, чего даже не было на горизонте после того, как потерял Эмерсон.
Когда наши пальцы соприкоснулись, я вскочила.
Он сдавленно выругался и так быстро отбросил мою руку, что она ударилась о консоль.
– Это не сработает. – Его улыбка была грустной. – Да?
– Черт! Нет, это сработает. – Я обнадеживающе улыбнулась. – Тебе просто нужно быть агрессивным, Б-Ы-Т-Ь-А-Г-Р-Е-С-С-И-В-Н-Ы-М в нашей дружбе и не пересекать границы, которые были установлены с определенной целью.
– Для записи, Кинс, я могу сделать эту черлидерскую хрень с закрытыми глазами, и я имею в виду все, и движения, и хлопки. Я вроде как профи в черлидинге.
– Посмотрим.
– Почему ты действительно плакала… подруга? – он громко произнес это слово.
– Мне грустно… потому что мой папа может умереть… друг.
– Тогда… – Он вздохнул. – Наверное, нам осталось делать лишь это… друг… – Миллер вышел из машины, обошел ее спереди, открыл мою дверь, поднял меня на ноги и обнял своими мускулистыми руками. – Время обнимашек.
– Каждый час?
– Хотелось бы, чтобы это было каждые полчаса, – пожаловался он.
И я засмеялась.
Сильно.
Так сильно, что по моим щекам покатились слезы.
– Ты понял мою отсылку на мультфильм «Тролли».
– Пойдем, Жирная Задница, ты знаешь, как я отношусь к мультфильмам.
– Эй! Я думала, что прозвище в прошлом!
– Эм, я по нему скучал.
Я ударила его по груди и отстранилась.
– Наверное, нам стоит попасть туда до того, как Харли решит, что моему брату нужна улыбка на лице и полезет под стол, чтобы дать ему повод.
– Она не стане… – он нахмурился. – Не так ли?
– Возможно, я поощрила всевозможные сексуальные домогательства. Именно ты сказал, что ему нужно с кем-нибудь переспать!
– Но не во время ужина! – Миллер схватил меня за руку и побежал.
Я смеялась всю дорогу.
Словно я когда-либо поощряла Харли сделать что-то подобное. Разве девушке требовалось поощрение, когда дело доходило до Джекса?
По словам девушек, мой брат – учитывая «что» он держал в своих штанах – был просто ходячим сексом.
Да, сегодня будет интересно.
ГЛАВА 7
МИЛЛЕР
Снаружи я был спокоен.
А внутри меня бушевал настоящий хаос.
Потому что я столкнулся с выбором, который меня заставили сделать.
Встречаться с ней, но не прикасаться.
Защищать ее, но не прикасаться.
Проводить с ней время.
Влюбляться в нее.
Испытывать к ней страсть.
Хотеть ее.
Но. Не. Прикасаться.
Внезапно мне понадобились первая игра предсезонья и тренировки так сильно, как глоток чистого воздуха. Отвлечение, боль, стресс приветствовались после того, как я провел последние двадцать четыре часа с девушкой, которой не мог обладать и которую не заслуживал… История моей жизни. Это был первый раз после ухода Эмерсон, когда я это почувствовал.
Эту глубокую… тягу.
Связь, которую чувствуешь без слов.
И я чувствовал не только замешательство, еще был чертовски зол, что единственная девушка, к которой мне нельзя прикасаться, была единственной, кто сумел вытащить из меня эти чувства.
Много месяцев назад я с ней переспал и сказал, что это не повторится.
Я соврал ей.
Соврал самому себе.
Поэтому я повторил это снова в ту же ночь, чтобы доказать, что контролировал ситуацию, а затем отправил ее паковать вещь, чтобы доказать, что она мне не нужна – что мне никто не нужен.
А после ее отъезда, я чувствовал панику и сильный гнев из-за того, что она так легко сделала это. Я все еще ощущал ее кожу на своей коже и ее вкус в своих снах.
Черт, я умру до того, как это закончится.
– Мы что-то пропустили? – сказал я и отставил собственный стул, так как Кинс уже села.
Для высококлассного ресторана было невероятно шумно. Было достаточно темно, так что нас не узнают, по крайней мере, не по внешности. Однако нас часто выдавали размеры.
Ведь что еще могли делать несколько парней ростом за два метра, как не зарабатывать на жизнь игрой в американский футбол?
Санчес посмотрел на меня, словно говоря «не поднимать эту тему», а Эм сделала режущее движение по шее.
– Объясни-ка мне снова, что еще делает квотербек, кроме кидания тупого мяча? – Харли задала вопрос Джексу.
– Вот, дерьмо, – сказал я себе под нос, затем ткнул Кинс в ребра.
– Что? – прошептала она, взглянув на меня.
– Я так понимаю, ты не фанатка американского футбола? – спросил я Харли и потянулся за картошкой фри. Слава богу, что ребята уже что-то заказали, я проголодался.
Харли ухмыльнулась мне.
– О, я люблю футбол. Мне просто не нравятся игроки нападения.
Я подавился картошкой фри, а Санчес пробормотал проклятие.
– А, сказав это, ты понимаешь, что… – Джекс сделал челюстью то охренительно страшное движение, словно у него начался тик, – …что каждый парень, сидящий за этим столом, играет в нападении?
Харли огляделась по сторонам и пожала плечами.
– Послушайте, парни, я уверена, что все, что вы делаете очень тяжело, но для меня защита более агрессивна. Извините. Плюс они больше. – Она посмотрела на руки Джекса и одарила его застенчивой улыбкой.
