Текст книги "Боги на неполный рабочий день (ЛП)"

Автор книги: Рэйчел Аарон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Ладно, – я дважды сверила заклинание с оригиналом, который показала Сибил. – Вперед.

– Тебе не стоит надеть пончо? – предложила Сибил. – Для безопасности? Ты не хочешь еще одну отдачу.

Я была плохим магом, но не могла ударить по себе от такого маленького заклинания. И, если бы я взяла пончо, пришлось бы активировать чары, а я не хотела колдовать так много. Одного уже было много, и я покачала головой и села на корточки, стараясь быть спиной к Нику, чтобы он не видел мою гримасу боли, пока я собирала магию из воздуха вокруг.

Как всегда после Узлов, лезть в себя было ужасно больно. Я словно пыталась зачерпнуть песок сломанной ладонью, и это было обидно, потому что хотя бы хватать магию я умела хорошо. Обычно сложно было не переполнить круги магией, а теперь я едва могла схватить щепотку. Я раздраженно надавила сильнее. От этого магия болела сильнее, но я хотела закончить с этим сегодня. Мне надоело быть тут, надоели тупые слизни. Я просто хотела домой, принять горячий душ, и я толкнула магию, стиснула зубы от боли, ведь нужно было…

Громкий хлопок раздался в ушах. Вдруг магия, которую я пыталась выжать, соединилась. Общей силы хватило, чтобы отбросить меня на асфальт, но пострадал мой круг. То я не могла подвинуть магию, а теперь двигала всю, и резкий прилив силы был слишком большим для круга из изоленты. Он порвался, как нить. За ним порвались и мешки, лопнули, как шарики, посылая горячие куски невидимых слизней во все стороны, в том числе и на меня.

– Фу! – завизжала я, безумно вытирая руками сварившуюся слизь, покрывшую меня с головы до пят. – Фу, фу, фу!

– Что это было? – закричал Ник.

– Я говорила надеть пончо! – закричала в это же время Сибил. – Вызвать медика?

Я замотала головой и схватила футболку, покрутила ее в поисках чистого места, чтобы вытереть слизь со рта, пока я случайно ее не съела. Ник подбежал с полотенцем через пару секунд. Я вытерла им лицо, ругая себя за глупость.

– Хочешь рассказать, что случилось? – спросил Ник, когда я перестала отплевываться.

– Нет, – мои ноги катились по брусчатке, скользкой, как каток, из-за слизи. – Тебя задело?

Ник покачал головой.

– Я прыгнул за машину, когда увидел взрыв.

Я снова вытерла лицо.

– Умный ход.

– Могло быть хуже, – бодро сказала Сибил. – У тебя мог быть открытым рот.

Меня чуть не стошнило от мысли. Хоть я не видела их, я ощущала куски слизней, покрывшие мою одежду и кожу теплым слоем, и запах гнилого свиного жира забрался в нос так, что его вряд ли удастся убрать. Радовало только то, что это не была тыква.

– Почему ты так плоха? – прошептала я на корейском, глядя на свои ладони. – Почему нельзя быть нормальной?

Я не знала, с кем говорила, с магией или собой. Но от этого лучше не стало.

– Что ж, – Ник помог мне встать, – теперь хотя бы не нужно переживать. Слизни мертвы, и бардак не видно, так что никто не узнает.

Это было не убедительно, но я была рада, что Ник не ругался, так что не стала спорить.

– Мы можем отправиться домой?

– Да, – сказал Ник. – Если только еще кто-нибудь не закричит на нас.

– Уйдем, пока это не произошло, – быстро сказала я, вытираясь как можно лучше.

Мы все собрали за десять минут. Диван был единственной вещью в грузовике, так что это было просто. Я сказала Сибил отправить его к моей квартире и забралась в машину Ника, перед этим накрыв сидение полотенцем, чтобы не испачкать все слизью. Ник сказал, что был готов терпеть меня, но я не хотела проверять его решимость, пачкая его красотку мертвыми слизнями. Он чистил машину каждое утро. Он уже недовольно смотрел на мою обувь, так что я разулась и замотала ботинки в мешок, а потом опустила их на заднее сидение.

– Итак, – сказал Ник, снимая сапоги Уборщика, под ними были черные боевые ботинки на шнурках. – Теперь ад закончился, хочешь поужинать к меня перед вечерним аукционом?

Я удивленно вскинула голову. Не от приглашения. Я уже несколько раз ела у Ника, и не только из-за бесплатной еды, хотя это было хорошо. Я ела у Ника, потому что он отказывался есть где-то еще. Он будто был императором, переживающим, что его отравят, потому он все готовил своими руками. Но, хоть я проголодалась после дня работы без перерыва на обед, пришлось покачать головой.

– Спасибо за предложение, но у меня уже есть планы на вечер.

– Какие?

– Веду Питера на ужин, – я все еще была в долгу перед жрецом за то, что мы сделали в морге, и я копила всю неделю, чтобы сводить его куда-то и загладить вину за ложь. И за то, что отправили его подставным звонком подальше. И за кражу у его бога. Один ужин не мог все покрыть, но я собиралась попытаться. – Я же говорила тебе вчера, помнишь?

– О, – Ник хмуро смотрел на руль, заводя двигатель.

Напряженный ответ заставил меня скривиться.

– Ты из-за чего-то злишься?

– Я не злюсь, – сказал Ник, потирая шею. – Просто устал. День был долгим.

Я снова скривилась. Мы оба знали, кто был виноват.

– Ты не обязан подвозить меня, если не хочешь, – сказала я. – Сибил уже отправила грузовик. Я могу сказать ей вернуть его и забрать меня…

– Я не дам тебе рисковать жизнью в этой коробке с рекламой, – буркнул он, оборачиваясь, сдавая назад. – Я отвезу тебя домой.

– Не стоит.

Он замотал головой.

– Ты еще должна мне за отплаченный долг на прошлой неделе. Как ты вернешь деньги, если умрешь, катаясь в пластиковой коробке, которую они зовут грузовиком, потому что это СЗД, и всем плевать?

Я не думала, что мой грузовик был таким плохим. Я использовала такие машины с начала Уборки, и хоть их нельзя было назвать безопасными, у меня не было проблем, которые вели бы к ранам. Но я не стала спорить, ведь победа означала, что придется ехать, держась за подпрыгивающее сидение, отличающееся от черной спортивной машины Ника со стеклянными окнами, кондиционером и колонками, где не играли рекламу на полной громкости, едва ты садился внутрь.

– Если настаиваешь, – я вжалась в сидение.

Ник торжественно кивнул и направил нас в поток машин.

Ужин с Питером больше не вспоминали. Мы обсуждали всю дорогу, какие квартиры хотели покупать дальше. Мы не управляли тем, какие квартиры предлагали, но было забавно мечтать. Я говорила ему о времени в начале моей карьеры Уборки, когда я получила квартиру, которая принадлежала бывшему помощнику куратора Музея Алгонквин, когда Ник вдруг ударил по тормозам.

Я дернулась на поясе безопасности. Выпрямившись, я обернулась и увидела стаю грузовиков на парковке у моего дома.

– Что происходит?

– Хотел спросить у тебя, – Ник склонился, чтобы видеть лучше в окно. – У тебя весь дом переезжает, или что?

Если да, это было новостью. СЗД порой уничтожала здания, а не передвигала их, но она обычно давала жителям месяц на переезд. Я ничего не слышала, но редко бывала дома на этой неделе, благодаря желанию Ника бывать на обоих аукционах каждый день, чтобы не пропустить хорошую квартиру. Я покидала квартиру раньше пяти почти каждое утро, возвращалась обычно около десяти вечера, так что могла пропустить новость. Может, я пропустила что-то важное?

Я уже ощущала панику, сжала сумку и выскочила из машины Ника, побежала между грузовиков к открытым лестницам мотеля. Ник остановил машину у обочины и догнал меня через пару мгновений, следовал за мной, ладонь прижималась к карману куртки, где был его пистолет. Это казалось перебором для меня, но я не могла его остановить. Я уже поняла, что «сжимать оружие» было типичным поведением Ника в стрессовой ситуации. Он перестанет со временем, так что я не думала об этом, сосредоточилась на подъеме по лестнице как можно быстрее.

К счастью, чем дальше я поднималась, тем меньше выглядело, что я потеряю здание. Многие люди в форме ходили в здании. Но они выглядели как работники, а не грузчики, и они не ходили во все квартиры. Только одна дверь была открыта, когда я добралась до открытого коридора третьего этажа. Конечно, моя.

Моя квартира – я только убрала ее после атаки Коффмана – была полной людей. Помимо рабочих, были декораторы и дизайнеры в дорогих костюмах с планшетами дополненной реальности. Тут были не меньше двух команд электриков, одна устанавливала дверь с сигнализацией на месте моей деревянной. Я открыла рот, чтобы потребовать объяснений, когда рабочие расступились, как рыбы, уплывающие от акулы, и стало видно женщину – поразительно красивую кореянку с идеально черными волосами, идеальным макияжем и идеальным телом под идеальным дизайнерским платьем.

Она улыбнулась, заметив меня снаружи, ее лицо просияло. Было так красиво, что даже я застыла, гнев и смятение вылетели из головы от красоты идеальной женщины, протянувшей ко мне безупречно ухоженные ладони.

– Опал.

Мое имя повисло в воздухе как духи, душило меня, выбило меня из глупого состояния. Я отпрянула с воплем, врезалась в грудь Ника в спешке убраться от ловушки, в какую чуть не зашла. Но было слишком поздно. Милая женщина уже схватила мои обветренные ладони, словно сковала, притянула меня в нежные, но крепкие объятия, от которых пахло ностальгией. Я запаниковала. Мне крышка. Клетка уже закрылась. Я могла лишь уменьшить ущерб, так что заставила себя замереть, глубоко вдохнуть, готовясь к бою, и сказать:

– Привет, мам.

Глава 2

– Постой, – сказал Ник за мной, его голос дрожал. – Это твоя мама?

Я точно пронзила его жутким взглядом, потому что он тут же попятился.

– Просто она не выглядит достаточно взрослой, – быстро объяснил он, запинаясь об свои ноги. – Я думал, это была твоя сестра.

Моя мама послала ему ослепительную улыбку, и я закатила глаза. Но, в защиту Ника, женщина на моем пороге выглядела не старше двадцати пяти. Трюк был в использовании увлажняющего крема, лучшей пластической хирургии и порой настоящей черной магии. Люди часто путали ее с моей сестрой или кузиной, так было с тех пор, как мне исполнилось пять. Конечно, учитывая, как я выглядела сейчас – растрепанные волосы, мешки под глазами и слой засохшей слизи – я должна была радоваться, что Ник вообще заметил семейное сходство.

– Ты такая грязная, – сказала мама на корейском, окинув меня взглядом карих глаз, которые замечали все изъяны. – Но ты хотя бы похудела. Следовала диете, которую я тебе послала?

– Нет, мама. Голодала, – рявкнула я на том же языке. – Такое бывает, когда папа проклинает меня, мешая зарабатывать.

– Не будь непочтительной, – упрекнула она, глядя на меня как можно мрачнее, не хмуря брови, чтобы не появились морщины. – Это ты просила этого. Твой отец не хотел, чтобы ты жила как крыса в норе. Кстати о крысах… – она коснулась моей головы с возмущением. – Твои бедные волосы! Ты совсем не заботилась о них?

– При чем тут волосы? – заорала я, отталкивая ее ладонь. – Что ты тут делаешь? И что ты сделала с моей квартирой?

Я указала на гостиную, где было столько работников, что я не видела дальше двери.

– Я улучшила ее, – ответила мама без стыда. – Ты – Опал Дракона. То, что его дочь живет в таком месте – оскорбление для Великого Ёна, и я прилетела исправить это.

Я не знала, что она исправила, но моя маленькая квартира стала наряднее. Бежевый дырявый ковер сменили темным паркетом, который казался еще темнее из-за белых шелковистых обоев, покрывших бетонные стены. Потолок был в обычной шпаклевке, как и во всех дешевых квартирах, но теперь там была лепнина в форме волн вокруг новой люстры.

Но все это было только холстом. Кроме стен, пола и потолка, мама поменяла все внутри, начав с мебели в гостиной, состоящей из дивана в шесть футов длиной, двух кресел с прямыми спинками и широкого кресла. Я смотрела на него и не понимала, как она умудрилась втиснуть это в крохотную гостиную, но поражало то, что новая мебель была белой. Я была Уборщиком. Если какой цвет и не нравился мне, то это белый.

– Работы было так много, что было сложно решить, с чего начать, – продолжала мама, повернулась, чтобы улыбнуться шестерым рабочим, которые пытались установить гранитные поверхности в моей крохотной кухне. – И я решила все убрать и начать заново. От этого работы стало больше, и мы немного отстали от графика, но, как видишь, тут уже намного лучше.

Она развернулась с гордой улыбкой, ожидая, что я упаду к ее ногам, благодаря ее за прибытие и «исправление» моей жизни.

– Где мои вещи? – сказала я вместо этого, разжав кулак, чтобы указать на большую картину лилии на стене на месте остатков моей коллекции. – Что ты сделала с моими вещами?!

– Не переживай, милая, все тут, – она повела меня в мою спальню, которая изменилась, как все. Матрац на полу пропал, его заменила новая большая кровать со столбиками и гора декоративных подушек. Там было и новое трюмо, несколько новых зеркал, а еще куча косметики любимых брендов матери. Новых вещей было так много, что я даже не заметила освещенную подставку с моими сокровищами – все были вычищены – на стене над новой кроватью, пока мама не указала на нее. – Видишь? – я вздохнула с облегчением. – Все там, – она прижала ладони с идеальным маникюром к бедрам. – Серьезно, Опал, я оскорблена, что ты подумала, что я выброшу твою коллекцию. Думаю, мило, что ты начала создавать свою, – ее губы изогнулись в теплой улыбке. – Ты так похожа на своего отца.

Капля радости при виде моей коллекции растаяла, как дым.

– Я не такая, как он, – прорычала я, повернувшись к ней. – И ты не имела права так делать! Это моя квартира!

– Ты – дочь Великого Ёна, – сказала она, словно это все оправдывало. Для моей матери так и было.

– Это не означает, что ты можешь врываться в мою жизнь и все менять!

– Твой отец оказывает тебе услугу, – возмутилась она. – Хоть ты оскорбила его и ослушалась, он продолжает заботиться о тебе. Кто, по-твоему, оплатил все это? – она показала на новую спальню гибкой рукой. – Эгоистка! Как можно быть такой неблагодарной.

Я была неблагодарной не просто так. Я не впервые обнаруживала дома новые вещи. Папа всегда так делал: если не получилось кнутом, использовал пряник. Но я выросла с этим бредом. Я знала, что это ничего не означало. Он не сожалел, он просто использовал то, чего у него было много – деньги – чтобы устыдить меня и заставить слушаться его.

Это было бы эффективнее, если бы не было так заметно отсутствие заботы со стороны родителей. Я была лишь человеком. Я могла ценить подарки, и какая дочь не хотела верить, что родители переживали за нее? Но, хоть мама втиснула в мою квартиру хорошие вещи, она не учла мои нужды. Это было как выставка.

Но, хоть было ясно, что родители и двух секунд не думали о том, чего я хотела, приоритеты отца были понятны. Он впихнул в мою квартиру «подарки», но я заметила, что не могла легко продать это. Тут не было украшений, антикварных вещей, что можно было быстро обменять на наличные. Все было высокого качества, но вряд ли кто захотел брать гранитные поверхности, сделанные под мою кухню. Даже «вычурная» мебель была ниже дорогих вкусов матери. Но было лучше, чем то, что разбили бандиты Коффмана. Даже если я продам все в квартире, мне не хватит, чтобы погасить весь долг.

Конечно, потому отец и решил заплатить за это.

– Я не хочу это.

– Опал! – закричала мама, ее милые глаза расширились от ужаса. – Твой отец…

– Мой отец считает меня дурой! – закричала я на нее. – Я уже не ребенок! Он не может просто бросить красивые вещи мне и ждать, что я забуду, что это все – его вина! Я «живу в дыре», потому что он проклял меня на неудачи!

– Не смей обвинять его! – недовольно сказала мама. – Знаешь, как ему больно видеть тебя такой? Ты – его дочь, его сокровище! Даже проклятие, на которое ты жалуешься, лишь доказательство, что он переживает. Думаешь, он тратил бы магию, огонь своей жизни, на другую смертную? Нужно быть благодарной!

– Я не буду благодарить за мучения! – завопила я. – Он проклял меня, мама! Он активно делает мою жизнь хуже, и ты защищаешь его! Ты понимаешь, что звучит так, словно тебе промыли мозги?

– Не промыли, – сказала она, выпрямилась во весь рост, хоть она была лишь чуть выше меня. – Я – Первая Смертная Великого Ёна! Любимая супруга высшего существа! Я дала твоему отцу все, что во мне есть, и взамен он поднял меня до высот, каких не надеется достичь ни один человек. Он даже признал мою дочь как свою. Ты понимаешь честь, Опал? Великий Ён поделился силой и защитой с нами, властью и богатством. Когда мы умрем, он будет чтить память о нас, хотя мир уже забудет наши имена. Это означает любить и быть любимой драконом. Это означает, что тебя ценят. Ты однажды поймешь.

– Я не хочу понимать, – с горечью сказала я. – Я не хочу быть сокровищем, и ты не должна хотеть. Мы люди, а не вещи.

– Дракон не видит разницы, – сказала она, голос стал нежнее. – Знаю, это сложно понять, милая, но твой отец – высшее существо. Его действия кажутся нам непонятными, мы – лишь смертные. Но он ценит тебя, Опал. Ты же знаешь это?

Я хмуро смотрела на нее.

– Если бы он меня ценил, он бы так не делал.

– Если бы ты понимала, ты бы его не заставляла, – рявкнула она. – Он хотел только уберечь тебя. Вся эта ситуация была твоей идеей! Ты обманом заманила его в этот глупый долг. Теперь ты винишь его в том, что он держит слово? Эгоистка! Ты постоянно винишь Великого Ёна в хитростях, но это ты так погрязла в паранойе, что не можешь даже просто принять подарок. Ты потеряла способность видеть, что мы с отцом хотим для тебя только лучшего!

– Может, если бы вы спросили, как для меня лучше, я бы поняла, что вы этого хотите! Потому что вы делаете то, что лучше вам. Вы одержимы бредом с нищетой. Я просила только, чтобы меня оставили одну.

– Ты – наш ребенок! – отчаянно закричала мама. – Какой бы эгоисткой ты ни была, мы тебя не бросим!

Она была у моего лица, когда закончила, глаза горели, и это почти сработало. Я почти ощутила вину за то, что делала с родителями. А потом вспомнила, с кем имела дело. Мама была любимым орудием отца, верным лейтенантом злого повелителя. Я верила, что она любила меня, но она всегда была верна Ёну. Она была рада тому, что была рядом с «высшим существом». Потому она была Первой Смертной, а я не хотела возвращаться.

– Уходи.

Мама напряглась.

– Ты не будешь говорить со мной таким тоном.

– Я буду говорить, как хочу, – я становилась громче с каждым словом. – Это моя жизнь, моя квартира, и я за нее плачу. У тебя тут нет прав, так что собирай своих людей и выметайся из моего дома!

Я думала, что она сорвется. Как ее дракон, моя мама терпеть не могла, когда ей перечили. Мы всю жизнь ссорились из-за этого, ведь я не могла терпеть, когда мне указывали. В детстве я не могла перечить, приходилось слушаться, но я уже не была заперта в замке Великого Ёна, где она была королевой. Это было СЗД, моя земля, а не ее. Я могла пустить корни до Узлов, если хотела, смотрела ей в глаза, пока мама не отпрянула.

– Внимание, – она хлопнула в ладоши, говоря с армией работников на английском. – Мое неблагодарное дитя заявило, что не хочет ваши услуги. Бросайте то, что вы делали, и уходите. Она закончит обновления сама, раз такая независимая.

Я закатила глаза от ее формулировки. Но рабочие хотели уйти от моей мамы так же, как я, потому что схватили свои вещи и побежали мимо Ника, который еще стоял у входной двери. Мама последовала медленнее, замерла и пригладила кисточку на подушке, потом поправила скучную картину на стене. Я шла за ней, почти наступая на пятки, пока и она не добралась до порога.

– Еще одно, – сказала она, когда я потянулась закрыть за ней свою новую дверь.

– Что?

Она мрачно смотрела на меня, а потом гнев пропал, и милое лицо стало встревоженным.

– Будь осторожна, Опал. Враги твоего отца в движении.

Я пожала плечами.

– И? Они всегда действуют.

– Это другое, – она зашептала. – Ты была в безопасности еще неделю назад, ведь мир думал, что ты была под опекой отца, но из-за твоей гениальной идеи позвонить Миротворцу из-за куриц…

– Василисков, мам. Это были василиски.

Она отмахнулась.

– Не важно. Ты подняла шум, и теперь все драконы в СЗД знают, что Опал Ёна не под его крылом. Хуже, они знают о проклятии.

– Я не виновата, – сказала я. – Я не знала о проклятии, пока Хартстрайкер не сказала.

– Да, и она рассказала всем, – едко сказала мама. – Из-за нее весь мир знает, что вы с твоим отцом не ладите. Он уже отправился разбираться с последствиями, но…

– Папа тут? – перебила я, сердце колотилось. – Он в СЗД?

– Не глупи. Ты знаешь, что твой отец думает о Миротворце. Он не станет просить разрешения войти на его территорию. Мы купили дом за рекой в Виндзоре, Канада. Ничего вычурного, просто поместье у реки, но твой отец хотел быть ближе, пока этот бред не успокоится.

Просто купили дом у реки. Конечно. Потому что папа не мог просто остановиться в отеле.

– Я не могу описать, в какую опасную ситуацию нас поставило твое упрямство, – продолжила мама. – Если бы решала я, ты бы уже летела домой в Сеул. Это было бы самым простым решением, но снисхождение твоего отца к тебе не знает границ. Он уже постановил, чтобы тебя не трогали, пока не окажется, что ты не можешь выплатить долг.

– Да? – честь отца была основой моего долга, но я не ожидала, что он будет таким непреклонным в этом.

– Конечно, – мама подняла голову. – Слово твоего отца – его связь, но это плохо для тебя в этом случае. Все знают, что ты – сокровище Ёна, но теперь они знают, что между вами брешь. Его союзники видят в этом слабость, а его враги видят шанс использовать тебя как рычаг давления. Каждый из них может схватить тебя для своих целей. Из-за твоей глупой игры, твой отец почти не может ничего сделать, чтобы остановить это.

– Я не боюсь, – упрямо сказала я.

– А стоит.

Я хмурилась от угрозы, и мама вздохнула.

– Я знаю, что ты злишься на него, милая, – с мольбой сказала она, прижав ладонь к моей щеке. – Но твой отец старается сделать, как правильно для тебя. Даже рискуя собой. Я хотела бы, чтобы ты это видела.

Я вздохнула от ее прикосновения. Эта сторона мамы ранила больше всего: та, что полностью доверяла ее дракону и не понимала, почему я отказывалась так делать. Было приятно, хоть и больно и печально знать, что мама хоть не пыталась навредить мне. Она делала то, что считала лучшим. Жаль, что ее взгляды были искажены монстром-эгоистом, видящем в ней экспонат своей коллекции.

– Просто иди, – сказала я. – Прошу.

Мама погладила мое лицо еще раз, а потом повернулась на удивительно высоких каблуках и ушла, ее идеальные сияющие черные волосы покачивались с каждым шагом, пока она стучала по бетонному коридору.

– Я хочу знать, что это было? – спросил Ник, когда она ушла.

– Только если хочешь послушать о глупой семейной драме.

Это прозвучало более горько, чем я ожидала. Ник сдвинул темные брови.

– Нужна помощь?

Я удивленно посмотрела на него. Вопрос был простой, но никто еще не предлагал помочь с семьей. Никто не знал, какой была моя семья. Но, хоть было приятно поговорить с тем, кто был на моей стороне, я устала обсуждать папу.

– Ты уже сильно помогаешь, – сказала я ему с теплой улыбкой. – Но, хоть это раздражает, этот визит – хороший знак. Если папа послал маму вмешиваться прямо в мою жизнь, значит, мы справляемся.

– Или ты на самом деле в опасности, – отметила Сибил.

Я отмахнулась от ее тревог, а глаза Ника расширились, и я поняла, что Сибил сказал это не в наушнике, а в колонке телефона.

– Ты в опасности?

Я пожала плечами.

– Я всегда в какой-то опасности. Я живу в СЗД.

– Я не об этом.

Я была слишком грязной, чтобы плюхнуться на новый белый диван, так что просто опустила плечи, вздыхая.

– Это сложно. По многим меркам мой папа – идеальный дракон. Он убил своего отца и захватил его территорию, он беспощадно подавляет тех, кто выступает против него, у него есть детальные планы, как убить его врагов, и прочее, что делают тираны. Но он, как все знают, привязан к своим людям, а драконы в привязанности видят шанс.

Ник кивнул, словно полностью понимал это.

– Его враги придут за тобой.

– Попытаются, – сказала я. – Но, хоть я не хочу говорить хорошее об отце, он крутой дракон. Он не самый сильный, но он большой, старый, богатый, и у него большая поддержка людей. К нему не стоит лезть, и для меня это хорошие новости. Все, кто читали сказки, знают, что быстрее всего разозлить дракона можно, задев его вещи. И, хоть мне не нравится, я считаюсь его вещью. Меня зовут Опал Ён Э, что означает Опал Дракона на корейском.

– Но риск есть, – сказал Ник. – Иначе твоя мама не предупреждала бы тебя.

Возможно. Риск был всегда в делах с драконами, но мама точно преувеличила опасность, чтобы я в страхе побежала к папуле. Но я не стала давить на Ника и этой частью семейной драмы, так что я продолжила:

– Все будет хорошо, – сказала я. – Ён правил Корейским полуостровом полторы тысячи лет. За это время, конечно, появилось много врагов, но они лаяли на него задолго до моего рождения и вряд ли закончат после моей смерти. Он справится. Меня больше переживает то, сколько времени заняла мама. У меня встреча с Питером через полчаса, а я еще не была в душе.

Ник напрягся от упоминания имени Питера.

– Я тогда пойду.

– Я тебя не прогоняю, – быстро сказала я. – Можешь оставаться, сколько хочешь. Мне просто нужно…

– Ничего, – сказал он, открывая дверь. – У меня все равно есть дела.

– Дела в ночь субботы? – я знала, что он был трудоголиком, но даже Ник не работал больше десяти часов в день.

В ответ он недовольно пожал плечами и вышел из моей квартиры. Я инстинктивно пошла за ним. Не знала, зачем, но мне не нравилось, как это ощущалось. Ссора с мамой разозлила меня. Я не могла терпеть и напряжение с Ником, особенно, когда я не понимала, чем его разозлила. Я не сделала и двух шагов, Ник вдруг развернулся.

– Чуть не забыл, – он вытащил конверт из кармана и протянул мне. – Вот.

Я взяла его, хмурясь.

– Что это?

– Твоя доля от вчерашней квартиры.

Я нахмурилась сильнее. Я думала, квартира вчера с трудом вернула деньги за нее. Это делало ее лучше, чем сегодняшняя, но я не ожидала денег. Особенно, столько.

– Ого, – я открыла конверт, полный наличных. – Что это?

Ник пожал плечами.

– Продажи с аукциона. Ставки шли хорошо, и все продалось дороже, чем ты оценивала.

В этом не было смысла. Я не ходила с Ником на ночные аукционы, потому что мое присутствие ломало продажи из-за моего проклятия, но я хорошо оценивала стоимость. Если я ошибалась в цене, то не больше, чем на десять процентов в обе стороны. Но, чтобы заработать столько с пятьюдесятью процентами, мне нужно было ошибиться сильнее, чем на десять процентов, что было просто невозможно.

– Уверен?

– Мне показать тебе чек? – грозно спросил он.

Я отпрянула. Ник явно еще злился… из-за чего-то. Я начиналась злиться на него за его раздражение, но мне хватило ума держать это в себе. Дареному коню в зубы не смотрят, особенно, когда только это спасает от когтей отца.

– Спасибо, – сказала я, прижимая деньги к груди.

– Не за что, – Ник снова отвернулся. – Должно хватить, чтобы сводить жреца смерти в хорошее место.

Этого хватит, чтобы покормить Питера и покрыть половину платы за квартиры за месяц. Если он сможет так хорошо продавать каждый раз, я смогу легко собрать деньги для папы.

От мысли об этом я забыла злость на Ника.

– Спасибо! – крикнула я ему вслед.

Он отмахнулся.

– Что мне делать с диваном?

– С чем?

– Диваном из магазина, – уточнил он. – Мы привезли его сюда, но вряд ли он тебе нужен, когда твоя квартира выглядит как на фото в журнале.

Я забыла о том оранжевом уродстве. Он мне уже не был нужен, но диван все еще был хорошим. Я не хотела его просто выбрасывать.

– Тебе он не нужен?

Ник побледнел.

– Что мне делать с диваном?

– Не знаю, сидеть на нем? Знаю, диван не самый красивый, но у тебя есть только раскладные стулья. Было бы приятно сидеть не на металле, когда я прихожу, знаешь?

Он снова отвернулся.

– Я подумаю.

– Я скажу Сибил направить грузовик к тебе, – крикнула я ему вслед. – Мне нужно вернуть машину к полуночи, так что реши к тому времени.

Но Ник уже спускался по открытому коридору, набирая скорость с каждым шагом, словно не мог дождаться, пока будет подальше от меня.

* * *

Я опаздывала на ужин.

Это была не моя вина. Обычно я не стою долго в душе, даже когда это новый душ с тремя необъяснимыми вентилями, которые не управляли горячей водой. Меня не задержала и стена бутылочек, как в салоне, сменивших мои обычные шампунь и кондиционер. Нет. Я приняла холодный душ, смыла слизь с волос мыльной субстанцией с запахом цветов, на которую первой опустилась рука. Я задержалась, когда вышла, завернув дрожащее мокрое тело в большое полотенце с монограммой, такое гладкое, что оно не впитывало воду, и открыла шкаф, обнаружив, что все мои вещи пропали.

Заменив мою мебель, мама решила и заменить весь мой гардероб. Кроме грязной футболки, шортов и сапог Уборщика, в которых я пришла домой, вся практичная одежда была убрана. На их месте в новом шкафу и трюмо было полно нарядов от кутюр следующего сезона от любимых дизайнеров мамы. А еще все новые вещи были того размера, который мама считала правильным, а не моего размера. Я смогла втиснуться в эти наряды, потому что жила на лапше в стаканчиках и кофе последние три месяца.

То, что я могла технически надеть новую одежду, не означало, что я хотела. Вкус мамы не только сильно отличался от моего – мне нравились краски и веселье, а ей – изящество и простота, что просто красиво описывало скучные вещи – и все, что она поместила в мой шкаф, было таким деликатным и дорогим, что я боялась надевать это. Даже джинсы оказались дороже пятисот баксов, когда Сибил проверила их в интернете. Пару лет назад я бы не удивилась, но теперь могла лишь думать, как кто-то носил такие дорогие вещи, не получая сердечный приступ каждый раз, когда они что-то задевали?

Радовало только то, что я могла это продать. Дизайнерскую одежду всегда покупали. Я видела, что мама пыталась сдержаться – там было три пары обуви и ноль клатчей, на них можно было заработать лучше всего – но она не могла заставить меня носить вещи, которые она одобряла, и не дать мне шанс разбогатеть. Если бы я не опаздывала на встречу с Питером, я бы побежала продавать весь шкаф. Но я уже сильно опаздывала, так что заставила себя взять себя в руки и найти что-то, чтобы прикрыть тело.

После поисков я выбрала юбку в цветы, на которой не было бы видно пятна, и синюю шелковую блузку без рукавов, в которой я не переживала бы о поте. Я нанесла и немного макияжа. Чуть-чуть, но, хоть я ненавидела вкус мамы в одежде, ее инстинкт в косметике был безупречным, а я была человеком. Я не могла удержаться перед столом, полным новой косметики в красивой упаковке. И мое голое лицо казалось неуместным над нарядом. Макияж нужен был, чтобы сбалансировать меня, и я быстро нанесла его, обула самые низкие из трех пар туфлей на каблуках и побежала к двери.