Текст книги "Курсанты Академии"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Гарри Гаррисон,Айзек Азимов,Орсон Скотт Кард,Роберт Шекли,Пол Уильям Андерсон,Роберт Сильверберг,Гарри Норман Тертлдав,Фредерик Пол,Майкл (Майк) Даймонд Резник,Конни Уиллис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

– Тьфу ты! – воскликнул Боруп и снова взялся за бутылку.

– Да, – согласился Донован. – Это позволяет защитить его от всех мучительных сомнений. И разубедить Джейка, если у последнего таковые возникнут.

– Он даже может усомниться в верности поступающего изображения, сказал Пауэлл, – но не предпримет ничего такого, что вошло бы в противоречие с приказом. Ведь ему внушили, что он должен предотвратить катастрофу. Ну, если, допустим, мы пригласим его к себе на корабль, то он наверняка откажется. Поскольку ему внушили, что прибудут враги-роботы и постараются взять над ним верх.

Боруп кивнул.

– Да, да, верно. Классическая головоломка. Пещера Платона, так, кажется?

– Что? – пробормотал Донован.

– Разве вы не знаете? Ладно, сейчас объясню. Просто у меня больше времени для чтения, почти всю дорогу в полетах. Так вот, древнегреческий философ Платон писал, что вся информация о внешнем материальном мире поступает к нам исключительно через органы чувств. И как в таком случае узнать, не обманывают ли они нас? Ведь все мы знаем, что очень даже часто обманывают. И мы должны очень стараться, чтобы понять, что происходит вокруг. Платон сравнивал людей с заключенными, которые сидят в пещере, прикованные цепью, и не видят того, что творится снаружи. Видят лишь тени предметов и людей, отражающиеся на стенах этой самой пещеры. И по этим теням должны догадаться, какова реальность.

– Довольно легкомысленное представление…

– А, так вы опровергаете солипсизм подобно доктору Сэмюэлю Ионсону, который говорил, что, пнув камень…

– К черту всю эту диалектику! – перебил их Пауэлл. – Вы привели очень любопытный пример, Свен.

Мы действительно словно заперты в пещере Платона, все три стороны. Приблизиться друг к другу физически невозможно. Общение происходит лишь через средства связи, только через них мы получаем информацию, и она может оказаться ложной. Мы даже не знаем, существует ли вообще этот робот, Наполеон. Мы лишь допускаем, что существует, но, возможно, он лишь плод искаженного воображения Джейка. Если Наполеон существует, тогда он знает, что предстает перед нами в образе человека. Но сам получает лишь образы роботов и верит – во всяком случае, должен верить, если верой и правдой служит своим хозяевам, – что они соответствуют действительности. Что же касается Джейка, то он наверняка получает только человеческие образы, если только не подвержен галлюцинациям. И не способен отличить, который из них настоящий.

– Ну все, тупик. Как выйти из него? Помните, время играет против Джейка, его позитронные мозги просто не смогут выдержать напряжения. Да и нельзя допустить, чтоб работы по проекту прекратились на долгие недели и месяцы. Оборудование может выйти из строя.

Донован прищелкнул пальцами.

– Понял! – воскликнул он. – Мы свяжемся с Джейком и попросим его, чтоб он подключил к разговору Наполеона. Запишем этот разговор. И тогда на Земле узнают, что дело нечисто, и…

Пауэлл нахмурился.

– Да, попробовать можно, – заметил он. – Но надо тщательно обдумать, что мы ему скажем. Чтоб он серьезно отнесся к нашим заявлениям.

– Привет, Джейк! – небрежным тоном бросил он в микрофон. – Как поживаешь?

Пустынный и мрачный пейзаж на экране слегка дрожал. Откуда-то из его глубины донесся голос, тоже дрожащий и неуверенный:

– Что… что вам надо?

– Да ничего особенного, просто хотим поболтать еще. Да, кстати, наше почтение императору Наполеону. Ты сказал, что он будет слушать нашу беседу. Мы страшно польщены, какая нам выпала честь, – говорить с самим императором. Прежде всего позвольте представиться. Я как-то не подумал об этом прежде. Мое имя Грегори Пауэлл. А этот джентльмен рядом – Майкл Донован. А там, за моей спиной, вы видите капитана корабля Овена Борупа. – Пауэлл так и расплылся в приветливой и льстивой улыбке, хотя понимал, что эти его старания напрасны. – Нас трое, и все мы такие разные, верно? Надо сказать, люди вообще отличаются разнообразием…

Пауза. Затем ответ:

– Может быть. Но для меня… все вы одинаковы. И мне надо сильно напрячься, чтоб император видел вас так же четко, как я, то есть подобающим образом. Прошу прощения, сэр, – сказал Джейк. Интересно, кому – невидимому наблюдателю?.. Потом снова обернулся к Пауэллу. – Что вы хотите? Он… он проинструктировал меня… чтоб я не тратил время на ваши домогательства и разные там просьбы. Я должен подготовиться… чтоб противостоять… любому вторжению.

– Противостоять воле людей, которые тебя сюда послали? – парировал Пауэлл. И тут вдруг увидел, как лунный пейзаж дрогнул, и торопливо, чтоб Джейк не успел отключиться, добавил: – Наша цель – доказать тебе, что мы действительно люди, что бы там ни внушал тебе этот Наполеон и кем бы ни являлся. А следовательно, с учетом пароля «Эпсилон» ты должен немедленно подчиниться нам, понять, наконец, что Земле ничего не грозит, и возобновить работы. Ты погляди на нас хорошенько!

Интересно, успел ли настроиться на эти его слова чувствительный аппарат, находящийся где-то в открытом космосе?..

Пауэлл обернулся к Доновану.

– Давай, Майк, – кивнул он. – Скажи мне, только честно… я подчеркиваю, честно, что ты не робот и не человек.

Донован так и подался вперед.

– Ни тот, ни другой, – сказал он. – А теперь ты, Грег, скажи мне абсолютно честно, что ты не человек и не робот.

– Я ни тот и ни другой, – Пауэлл смотрел прямо перед собой, в глаза призраку, которого сам не видел. – Ты слышал меня, Джейк? Теперь подумай хорошенько. Приказ был ответить на вопрос абсолютно честно. Ни о какой угрозе для человека речь не идет, а потому робот должен повиноваться полностью и безоговорочно. Однако единственный возможный ответ Для него "Не могу". Только человек может позволить себе не повиноваться и выдать столь очевидную ложь – "Я не человек и не робот".

Последовало напряженное ожидание.

Может, кто-то нашептывал Джейку нечто из глубины пространства, может, сам он оказался достаточно сообразителен, чтоб заподозрить ловушку? Но ответ последовал с большей, чем обычно, задержкой:

– Все это правильно в том случае… если спрашивает человек. Но если… это робот… тогда другой робот может… вполне имеет право… не послушаться приказа и солгать, особенно если его и прежде пытались обмануть. Это относится… к любому подобному диалогу. Это ничего не доказывает. И перестаньте меня доставать!

Пауэлл и Донован лишились дара речи.

– Может, ты чего скажешь, а, Наполеон? – сделал попытку Боруп. Но ответом ему было молчание.

Джейк отключил экран.

Их не утешила даже картошка с жареной селедкой.

Мужчины молча жевали. Казалось, пространство давит на них холодом, огромностью и зловещей пустотой. Итак, провал экспедиции, конец надеждам и ожиданиям – может, об этом говорили им сейчас бесчисленные звезды?..

Но вот Оле подал кофе, и его хозяин немного оживился.

– Может, этот ваш Джейк и сумасшедший, но в логике ему не откажешь, заметил он. – Советую не отставать от него. Надо заставить его думать. Попытаться разговорить. К примеру, спросить, повлиял ли этот самый вироид на камни на Ио, и если да, то каким образом?

Пауэлл покачал головой.

– Вряд ли при подготовке он получил какие-либо знания по геологии Ио. Ведь задачи перед ним стояли чисто практические, а не научные. А в случае, если он замечал аномалии, то просто, делал замеры и пробы к посылал данные на Землю. А уж у нас тем более нет времени обучать его. И потом, разве ты не слышал, как он разозлился? – Пауэлл поднял голову. – Да. С каждым новым контактом его состояние ухудшается. Или же нам срочно надо изобрести некий действенный план, или же просто бросить все это к чертовой матери и вернуться на Землю. Может, Сьюзен Кэлвин придет б голову какая-нибудь идея.

– Ясно одно: на наших карьерах это отразится самым отрицательным образом, – пробормотал Донован.

– К черту карьеру! Лично я сомневаюсь, чтоб старая леди могла решить эту проблему, сидя в кресле, в своем кабинете. Иначе они вряд ли послали бы нас сюда. А еще, если учесть разницу во времени, вряд ли ее знание психологии роботов тут может помочь.

– Да уж… – Донован с трудом подавил вздох. – Прямо не знаю, как заставить этого Наполеона подключиться к разговору с нами. А может, он вообще не существует?.. Допустим, что не существует. Допустим, Джейк действительно сошел с ума и занят сейчас тем, что изобретает способ пробраться на корабль? Или же оградить себя от повторных визитов? Если таковые, разумеется, будут.

– Что ж, попробуем поднапрячься и придумать какой-нибудь новый способ заманить его в ловушку. Потратим на это еще несколько дней. А там видно будет.

– Сомневаюсь, что получится, – пробормотал Боруп. – Я, конечно, не эксперт, но знаю, что людям иногда приходят в голову самые бредовые идеи. И что самое интересное, они проявляют недюжинную смекалку, ум и изобретательность, защищая эти самые идеи. Сидят себе в пещере Платона до тех пор, пока за ними не явится смерть. И не нанесет удар в спину…

Он поперхнулся. Донован ударил кулаком в ладонь.

Пауэлл протяжно присвистнул.

– Привет, Джейк.

Пейзаж на экране был совсем другой. Под яростным светом Юпитера чернели валуны и рваные хребты гор. Вулканы вздымали в небо столбы бело-желтых испарений. Джейк находился "в поле", вышел туда проверить запасы оружия и подготовить опорные пункты к войне.

Вот он выпрямился, и изображение дрогнуло.

– Ну, что вам теперь надо? – он почти кричал. – же просил оставить меня в покое! Мне незачем слушать весь этот ваш бред. Я могу отключиться и…

– Погоди секундочку, Джейк, погоди. – Пока волны не дойдут до Наполеона, где бы он там ни находился. – И успокойся, пожалуйста, – сказал Пауэлл. – Ты требовал вещественных доказательств того, что я и мои напарники люди. Так вот, мы готовы их представить.

Ожидание.

– Вы уже пробовали. Но как знать наверняка?.. Если вы роботы, то действуете согласно приказам… Если хозяева… то могли бы предвидеть… многие непредвиденные обстоятельства…

– Тогда получается, что наши хозяева – люди, – сказал Донован. – И разве ты не понимаешь и не слышишь, что они хотят передать тебе через нас?

Он рискнул. Отсрочка в ответе показалась вечностью. А затем они услышали, как робот издает какой-то невнятный шум. Бормочет нечто нечленораздельное.

Тем лучше. Может, это поможет запутать Наполеона еще больше, если уверенность того удалось поколебать.

– Мы люди! – торопливо сказал Пауэлл. – Ты воспользовался экстремальными обстоятельствами, чтоб заставить нас продемонстрировать это. И нам это дорого стоило, уверяю… Теперь будет лучше, если ты попросишь прощения и начнешь подчиняться нашим приказам.

– И помни, – подхватил Донован, – если то, что говорил тебе Наполеон, правда, то мы никак не можем быть людьми. Тогда мы роботы и просто притворяемся. Тогда мы лишь то, что ты видишь на своем экране. Но если мы люди, тогда все, что говорил тебе Наполеон, ложь! Так или нет?

Наверное, Джейк не заметил, что на лицах их выступил пот.

– Теперь смотри, – шепнул Пауэлл.

Он поднялся, схватил взрывное устройство и начал размахивать им над головой. Донован тоже встал и сказал:

– Вот что, я, Грег, здесь для того… Короче, настало время тебе исполнить мой приказ, который ты должен исполнить, если ситуация зайдет в тупик. Я приказываю тебе самоуничтожиться!

Пауэлл выдернул чеку. Она осталась в правой руке, а взрывное устройство – в левой.

– Майк, – повторил он, – я приказываю тебе самоуничтожиться!

Донован взял свою гранату. Занял такое положение, чтоб она была хорошо видна на экране, и, выдернув чеку, жестом отчаяния поднес ее к самому лицу.

Мужчины не сводили друг с друга глаз. Если б не невесомость, у них давно подогнулись бы колени, но условия станции позволяли удержаться в этих неловких театральных позах. Дышали они тяжело и часто.

– Прекратите! – донесся до них крик Джейка. – Разоружитесь!..

– Но если мы роботы, – возразил Донован, – чего тебе беспокоиться?

Пауза.

– Третий Закон! Вы должны!

– У нас, знаешь, свои законы, – пробормотал Донован.

Каждая минута казалась вечностью.

В половине пятого вошел Боруп. Увидев эту сцену, резко остановился.

– В чем дело? – заорал он. – Вы что, тоже рехнулись?

– У нас свои законы, – повторил Пауэлл.

– Я отменяю их! – сказал Боруп. – Приказываю вам немедленно разоружиться!

На секунду показалось, что Донован просто не сможет вставить чеку обратно – так тряслись у него руки.

Однако он все же справился. Чека Пауэлла благополучно заняла положенное ей место. И оба они бессильно опустились в кресла. И стали ждать.

На шестой минуте расплывчатое изображение Джейка на экране уступило место другому. Там появился плотный низенький мужчина в шляпе-треуголке и длинном пальто с эполетами. Образ был какой-то безжизненный, почти карикатурный. Хотя для не слишком развитого робота не так уж и плохо, подумал Донован. А в словах, которые доносились до них, звучало нечто, напоминающее отчаяние:

– Повелители! Простите меня! Я был обманут, дезориентирован, я ошибался!.. Вы на Хаймалии, да? Я готов явиться к вам, и вы можете делать со мной все, что хотите. Слышите?.. Можете судить меня! Но умоляю, простите!..

Оле готовил праздничный обед. Боруп не сказал своим пассажирам, что именно будут подавать.

– Сюрприз! Нечто особенное и удивительно вкусное! – поддразнивал он их. – С красной капустой. А пока пропустим-ка по стаканчику аквавита, и да, у меня еще есть целая коробка пива, припасенная для особо торжественных случаев. Как вам кажется, такой случай наступил?..

Пауэлл и Донован ответили не сразу. Они вышли на связь с Землей и отправляли туда срочное сообщение.

– Да, он здесь и искренне раскаивается в содеянном… До сих пор толком еще не опомнился, чертов идиот. Ведь в конечном счете он лишь исполнял приказы тех людей, которые его тренировали. Нет, мы пока не спрашивали его, кто они… Пусть у него создастся впечатление, будто мы считаем, что их просто ввели в заблуждение. А как только попадем на Землю, там все вскоре и выяснится. Ну а если по дороге домой этот Наполеон вдруг начнет бушевать… что ж, пусть. Он такой маленький и жалкий, а у нас на борту два рослых и крепких робота. Как-нибудь сумеют его приструнить.

– Нет, мы не играли в сыщиков и не пытались выяснить, кто эти заговорщики, – перебил его Пауэлл. – Пусть этим займется полиция или доктор Кэлвин. Но кое-какие догадки у нас имеются. Джейку нужно подлечиться. Он очень хочет вернуться к работе, но прошел через сущий ад, а потому нуждается в рестабилизации. Неплохо бы прислать к нему толкового робопсихолога, уверен, он быстро приведет его в порядок… А нам самим не терпится узнать, как отразится это событие на раскладе политических сил.

Пауэлл обернулся и взглянул на Донована.

– Ну, ладно, дружище, – сказал он. – Вижу, тебе тоже хочется, валяй говори. Твой черед купаться в славе.

Донован расцвел в улыбке, откашлялся и начал:

– Проблема заключалась в следующем: придумать нечто такое, что могло бы в данных обстоятельствах доказать, что мы люди, а не роботы. Как, каким образом?.. Ну, допустим, мы приказали бы друг другу самоуничтожиться. Во-первых, для этого вроде бы не было причин. Во-вторых, разве это помогло бы достичь цели? Ведь Джейк мог вполне заподозрить, что мы просто ломаем комедию. Итак, если бы мы оба были роботами, мы бы ослушались приказа. Далее… Если один из нас робот, а другой – нет, то робот должен подчиниться. А человек или подчинится, или нет. Если мы оба люди, то, возможно, ни один из нас не подчинился бы. Или же, напротив, подчинились бы оба, если б на то была наша воля…

И мы выбрали последнее. В самый последний момент вошел капитан Боруп и приказал немедленно остановиться. Если бы мы были роботами, ситуация не изменилась бы. Ведь по статусу ни робот, ни человек не обязаны подчиняться ему. А потому, раз один из нас или оба подчинились, стало быть, мы люди и сделали это по доброй воле.

Донован нервно усмехнулся.

– Нет, конечно, до конца мы ни при каких обстоятельствах не пошли бы! Но постарались разыграть эту сцену как можно убедительней, чтоб даже Боруп поверил. И уж ему, бедняге, пришлось попотеть. Все выглядело очень правдоподобно… Что же касается Джейка, то, должно быть, он находился под сильным стрессом и мыслил заторможенно. А если за всей этой сценой наблюдал Наполеон, уж он-то бы сообразил, что робот мог приказать человеку совершить самоубийство, только если б этот робот заранее знал, что все это розыгрьщ. Причем неважно, входило ли в этот розыгрыш самоубийство самого робота. Если он видит, что человек выдергивает чеку и подвергает тем самым свою Жизнь опасности, он должен немедленно вмешаться.

Может, не сразу, но должен убедиться, что взрывное устройство не сработает. И вот мы оба стояли в этих угрожающих позах, считая каждую секунду, и тут появляется человек…

Донован откашлялся и продолжил:

– Да, по логике можно было бы предположить, что мы все трое роботы. И что все это подстроено заранее.

Но опыт общения с роботами у Джейка был ограничен, ведь он имел дело только с рабочими, наделенными весьма примитивным мышлением. Да, приезжала команда Эдгара, но они всего лишь забрали груз и тут же улетели. И у Наполеона знание мира, понимание людей и роботов тоже было довольно ограниченным.

Иначе разве бы он поверил в эту совершенно абсурдную историю с вироидами?.. Короче, ни тот ни другой никогда не поверили бы, что робот способен на такие хитрости, да и действительно, мало пока что существует столь совершенных роботов. И вот они наблюдали за этой сценой и все никак не могли решить, верить им или не верить, как вдруг появляется человек… Но тогда получается, что все приказы Наполеона изначально были ложны. Вместо гипотетической ситуации, в которой должны были погибнуть миллиарды людей, перед ним возникла совсем иная. Реальная, где он увидел человека, что называется, во плоти, а может, даже и трех человек, готовых рискнуть жизнью. И, будучи роботом, он никак не мог допустить этого. Возобладал Первый Закон.

Донован отключил передатчик, откинулся на спинку кресла и смешно надул щеки.

– Уф! – фыркнул он. – Все, я окончательно выдохся. Давай выбираться из этого холодильника и быстренько на корабль. Выпить и согреться – вот о чем я сейчас мечтаю. Следующий сеанс связи через полтора часа. Поговорим с ними с корабля.

Пауэлл рассмеялся.

– Ну вот, заинтриговали людей и отключились. Что они о нас подумают, а?

Перевод с английского Н. Рейн

Джордж Зебровски
СОВЕСТЬ АКАДЕМИИ

Мои исследования Гэри Селдона начались в 1056 году эры Академии. Я намеревался сделать подборку видеозаписей явлений Селдона в Гроте Времени в кризисные моменты последнего тысячелетия, добавить собственные комментарии и полагал, что эта работа не вызовет особых проблем. Я даже подозревал, что подобная подборка уже существует, возможно, с комментариями другого историка.

Вот тут меня ждал первый сюрприз. Просмотрев банк памяти тренторского компьютера, я убедился, что такой подборки нет. Тогда я начал искать записи отдельных явлений Селдона. Вновь сюрприз: нашлись только три из шести.

Поначалу я подумал, что ошибка моя: я неправильно сформулировал задачу, но повторные попытки показали, что дело в другом: видеозаписи трех из шести явлений отсутствуют. Но я пришел к выводу, что необходимые мне сведения все-таки должны быть в банке памяти, просто искать их надо более тщательно, чем и занялся. Теперь мной двигал не только интерес к великому психосторику, но и профессиональная гордость.

Я сказал себе, что найду записи всех явлений Гэри Селдона. Я же спец по составлению поисковых программ (коллеги говорили, что в этом равных мне нет, правда, исключительно в тех случаях, когда им требовалась моя помощь). Не могли же записи явлений Гэри Селдона кануть в Лету. Такое я и представить себе не мог. Даже подтверждение этого факта гарантировало мне место в готовящемся 117-м издании "Энциклопедии Галактики".

Записи трех явлений Селдона отсутствовали, однако упоминания о них имелись в других документах.

Получилось следующее: четыре кризиса имели место быть по ходу противостояния с Мулом. Для каждого из них Селдон заготовил послание, с которым и являлся в Гроте Времени, чтобы помочь и все объяснить. Он явился в разгар первого кризиса. Второй кризис успешно разрешился, когда он явился вновь. Никто не пришел, чтобы послушать его во время третьего и четвертого кризисов, но являлся он вовремя. В обществе преобладало мнение, что толку от него никакого, но явление Гэри зафиксировали. Пятый раз он выступил перед широкой аудиторией, аккурат в тот самый момент, когда Мул напал на Терминус. Записанное послание Гэри Селдона ясно указывало, что он не в курсе событий. Шестое явление пришлось на 190-й день 1000 года эры Академии.

Итак, явления третье, четвертое и шестое были записаны, а затем "поставлены не на то место", словно кто-то опасался, что они сыграют нежелательную роль в развитии каких-то событий. При этом мне не удалось обнаружить событий, на которые могли бы оказать влияние слова Селдона. Получалось, что передо мной вставала еще одна задача: объяснить отсутствие всяческого интереса к идеям великого психосторика.

Почти месяц я атаковал поисковыми программами (возвратными, ассоциативными, перекрестно-ссылочными, стохастическими) тренторский компьютер, в памяти которого аккумулировались информация по истории и знания двадцати пяти миллионов миров. Тут и там я находил упоминания о третьем, четвертом и шестом явлениях Селдона, сделанные людьми, которые намеревались присутствовать на них в Гроте Времени, но по каким-то причинам не смогли прибыть. А вот ни одного упоминания о том, где искать записи этих явлений Селдона, я не нашел.

Мои опасения, что эти записи безвозвратно утеряны, росли вместе с проблемами, которые возникали у меня по мере того, как я пытался сформулировать роль Селдона в истории. Несмотря на то, что психостория выдавала прогнозы исключительно в форме вероятностных исходов, в этой науке чувствовался дух тоталитарного контроля, попытка прошлого влиять на будущее. До какой степени тысячелетний план Гэри Селдона был самореализующимся пророчеством? Как он влиял на исход реальных событий? Если психостория – истинная наука, как она могла оставаться вне истории, не подчиняясь собственным статистическим законам? Верил ли Селдон, что психосторическое мышление независимо от хода истории? Или предлагал идеал, к которому следовало стремиться? И, наконец, я начал задаваться вопросом, а принесли ли явления Селдона в Гроте Времени хоть какую-то пользу. Чем обуславливалась их важность?

Эти и другие вопросы копошились в моей голове, переплетаясь с тысячами ответов, пока я ждал, когда же мои поисковые программы выйдут на след пропавших записей явлений Селдона. У меня даже возникло ощущение, что чья-то невидимая рука мешает мне докопаться до сути. Я начал думать, что шестое и последнее явление Селдона откроет мне истинный мотив, который стоял за всеми шестью явлениями. Только это последнее явление (планировалось оно на тот момент, когда все опасности, грозившие Галактической цивилизации, остались бы в прошлом) могло открыть мне истинные мысли великого психосторика как о самом его Плане, так и о причинах, побудивших его являться потомкам. Я начал думать, что неизбежность Плана Селдона вызывала сомнения у его автора, и он полагал, что в реализации великого замысла не обойтись без текущих указаний.

Я грезил, что встретился с Селдоном и он говорит со мной, открывает секреты, понять которые могу только я, хотя меня не покидали сомнения, что и раньше предпринимались попытки ответить на все эти вопросы. Однако, если таких попыток не предпринималось, получалось, что мои коллеги-историки не решились задать величайший вопрос в Галактической истории: мог ли один человек нести ответственность за то, что тридцать тысяч лет упадка ужались до одного тысячелетия?

Если другие задавали мои вопросы, то где их ответы? Почему компьютер не выдает их мне? Или рождение нашего Галактического Ренессанса скрыто завесой тайны?

Тогда же меня посетила и такая мысль: а может, я задаю не те вопросы? К примеру, если План Селдона толковался скорее творчески, чем фаталистически, тогда и не было никакого противоречия между свободой выбора и психодетерминизмом. Мы определяем и нас определяют в той или иной степени, и не так уж и сложно предугадать, что нам захочется сделать. Свободный выбор есть детерминизм изнутри. И предсказывать, что может кто-либо сделать по собственной воле, если выбор не ограничен одним вариантом, негоже называть детерминизмом.

Из вышесказанного следовал логичный вывод: как только План Селдона начал разрабатываться двумя Академиями, Селдон стал помехой. Его явления в Гроте Времени мешали творческому процессу, начало которому положил он сам. Разумеется, многим приходила в голову такая мысль, хотя они и объясняли совсем другими причинами свое отсутствие при третьем, четвертом и шестом явлениях Селдона.

Тем не менее мне требовались записи этих явлений, чтобы подтвердить или опровергнуть мои рассуждения.

Почему запрятали эти записи? То ли причина во все уменьшающемся влиянии Селдона на ход событий, то ли его слова были столь шокирующими, что власть имущие решили похоронить их. Возможно, не просто похоронили, а уничтожили, и мое любопытство так и останется неутоленным.

Пока мои программы продолжали рыскать по банкам памяти, еще одна мысль пришла мне в голову: а что, если Гэри Селдон подвел человеческую историю под реформирование, поручив выполнение своего плана здравомыслящим, решительным людям как в Первой, так и Второй Академиях? Левая и правая рука работали вместе, не подозревая об этом. И величие Селдона в осознании простой истины: будущее принадлежит тем, кто в нем живет, а история покрыта мраком, увидеть в котором что-либо невозможно, и все прогнозы не более чем догадки.

Похоже, я не мог получить ответа на мои вопросы.

Но как мне хотелось подойти к Селдону и потребовать у него эти ответы! Я не сомневался, что какие-то копии обязательно остались в банках памяти, пусть сами записи явлений Селдона и уничтожили по чьему-то неразумному приказу. Меня бы устроил и слепок с оригинальной формы. Мои программы могли многое, но ни одна поисковая программа не умела восстанавливать утерянную информацию.

И вот однажды, когда я сидел над рабочим терминалом в своей квартире на 66-м Полярном уровне Трентора, компьютер сообщил: "Шестое, четвертое и третье явления Селдона доступны в указанном порядке. Поиск закончен".

Я даже подпрыгнул от удивления, всмотрелся в голубой куб голографического объемного экрана. Оставалось только гадать, каким путем программе удалось выйти на столь тщательно сокрытую информацию.

Я глубоко вдохнул и протянул руку к панели управления.

Экран замерцал. На меня смотрел невысокий старичок, сидящий в инвалидном кресле. Его глаза светились умом. Я ждал, когда же он заговорит, надеясь, что программа не потчует меня дубликатом одного из известных явлений.

– Я – Гэри Селдон, – мелодичный голос уверенного в себе человека, – и это мое шестое и последнее появление в Гроте Времени, – он выдержал паузу, и я инстинктивно наклонился вперед. Наконец-то!

Взглянул на клавишу записи. Вдавлена в панель. – Некоторые из вас могут задаться вопросом, – неожиданно продолжил Селдон, – а какая польза, если она и есть, от моих появлений в Гроте Времени? Они должны были совпасть с чередой кризисов и помочь вам в трудные времена, когда психосторические проекции вроде бы не имеют ничего общего с реальными событиями.

Я надеюсь, что на самом деле это не так, – мужчина в инвалидном кресле улыбнулся. – Вполне возможно, что я говорю в пустой пещере в раздробленной на мириады частей Галактике, все еще пребывающей в темных веках. Но, если вы меня слышите, позвольте мне заявить, что мои явления должны, были принести пользу так или иначе.

Он нацелил на меня костлявый палец, и мне даже показалось, что он приподнялся с кресла и коснулся моего лица. В том далеком от меня времени раскрытая книга упала с его колен на пол.

– Позвольте объяснить, что я имею в виду. Или я правильно предугадал события, происшедшие после моей смерти, или моя неудача подвигла тех из вас, кто не растерял друг друга, на решительные действия. Психостория может правильно предсказать общую тенденцию, но не может спроецировать конкретную картину будущего или действия, которые могут реализовать это конкретное будущее. Но ведь общая картина складывается из бессчетного числа маленьких элементов, и практически все свое время мы проводим среди них.

Некоторые из вас, возможно, говорят, что психостория нынче совсем не та наука, какой я ее себе представлял, и вы будете правы, как бывают правы многие недалекие люди. Но я надеюсь, что она послужила тем целям, ради которых я ее и создавал, поставила заслон тьме хаоса, грозившей погрузить Галактику в тридцать тысячелетий варварства. На протяжении всей человеческой жизни ежедневно и ежечасно хаос стремится установить свою власть, и сдерживают его Академии: интеллект и добрая воля.

Он откинулся на спинку инвалидного кресла, словно знал, что сумел донести свою мысль до слушателей.

– Есть несколько базовых признаков проявления свободы выбора в истории, – с прежней уверенностью вновь заговорил он. – Предсказать можно только вероятность, но далеко не всегда и иной раз неправильно.

Однако в ретроспективе все изменения вроде бы имеют причину, включая те, которые основывались на свободе выбора. Все исторические изменения обусловлены многими факторами, то есть поддаются объяснению, хотя оно и не будет полным. На основе свободного выбора можно действовать, когда выбор возможных вариантов ограничен. Но абсолютно свободный выбор невозможен, как невозможно создание энергии или материи из ничего, исключительно по нашему хотению, – он улыбнулся мне, словно знал все мои глупые мысли и тщеславные помыслы.

Я сфокусировал ваш свободный выбор, помогая вам выбирать из большего набора вероятностей, выработав в вас привычку заглядывать вперед, и я уверен, что этим я помог вам преодолеть тысячелетие борьбы, – он вздохнул. – А что вы делаете в вашей новой эре основания – этого в моих предсказаниях нет. Возможно, человечество станет лучше. Для меня сие означает рационально мыслящий разум, который приобретет стойкий иммунитет к психосторическим прогнозам. Я надеюсь на это, иначе ваша новая эра также закончится закатом и падением, и человечество исчезнет из Галактики, а его заменят новые разумные существа, которые и теперь развиваются в тех бесчисленных звездных системах, планеты которых не совместимы с биологией человека. Период истории человечества не превышает двухсот тысяч лет, пусть мы и расселились по всей Галактике. Некоторые живые существа существовали двести миллионов лет и исчезли, так и не поднявшись на разумный уровень. Не дайте вашим достижениям вселить в вас чувство успокоенности. Потому что по-настоящему свободная цивилизация не просто воспримет психосторические законы, но сама сможет предначертать свою судьбу.