Текст книги "Символы священной науки"

Автор книги: Рене Генон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

63. Символика моста[721]721
  Опубл. в Е.Т., янв. – фев. 1947.


[Закрыть]

Хотя по различным поводам мы уже говорили о символике моста, все же добавим к уже сказанному еще несколько соображений в связи с исследованием Доньи Луизы Кумарасвами по этой теме,[722]722
  The Perilous Bridge of Welfare, в Harvard Journal of Asiatic Studies, авг., 1944.


[Закрыть] в котором она настаивает особенно на одном моменте, показывающем тесную связь этой символики с доктриной сутратмы. Речь идет о первоначальном смысле слова сету, которое есть самое древнее из различных санскритских понятий, обозначающих мост, и единственное, которое встречается в Purbege. Это слово, производное от корня си, «связывать», собственно, и означает «связь»; и в самом деле, мост, переброшенный через реку, есть именно то, что связывает один берег с другим, но, помимо этой ремарки самого общего порядка, в том, что подразумевается под этим термином, есть нечто гораздо более определенное. Нужно представить себе мост очень примитивно составленным из двух жердей, что является его самой ортодоксальной естественной моделью, или как веревку, закрепленную таким же образом, как эти жерди, например, на деревьях, растущих на двух берегах, которые, таким образом, действительно оказываются «привязанными» друг к другу этой веревкой. Поскольку два берега символически олицетворяют два различных состояния бытия, ясно, что веревка здесь есть то же самое, что и «нить», соединяющая эти состояния между собой, т. е. сама сутратма. Характер такой связи, одновременно очень тонкой и прочной, есть также адекватный образ ее духовной природы; и вот почему мост, который уподобляется также и лучу света, в традициях часто описывается как столь же тонкий, что и лезвие меча; или если он сделан из дерева, как состоящий из одного единственного ствола дерева.[723]723
  Напомним в связи с этим двойной смысл английского слова beam, которое обозначает одновременно и ствол (брус), световой луч, как мы уже указывали в другом месте {Масоны и карпентеры, в Е.Т. дек., 1946).


[Закрыть] Эта узость выявляет опасность данного пути, впрочем, единственно возможного. Не всем удается пройти его, во всяком случае, очень немногим – без некоей помощи, своими усилиями.[724]724
  Это привилегия одних только «солнечных героев» в мифах и сказках, где фигурирует переход моста.


[Закрыть] Ибо всегда есть определенная опасность при переходе от одного состояния к другому; но это особенно относится к двойному, «благотворному» и «злотворному», значению, которым обладает мост, как и многие другие символы, и к которому мы вскоре вернемся.

Два мира, олицетворяемые двумя берегами, суть, в самом общем смысле, небо и земля, которые были едины изначально и которые были разделены уже самим фактом проявления, чья область вся целиком уподобляется тогда реке или морю, простирающемуся между ними.[725]725
  При всяком более ограниченном приложении той же символики речь всегда будет идти о двух состояниях, которые на определенном «отсчетном уровне» всегда будут находиться между собой в отношениях, соответствующих соотношению неба и земли.


[Закрыть]

Мост, стало быть, в точности эквивалентен осевому столбу, соединяющему небо и землю, вместе с тем сохраняя их раздельность; и в силу именно этого значения он, в сущности, должен рассматриваться как вертикаль,[726]726
  По этому поводу и в связи с только что сказанным мы напомним столь часто описанный «трюк с веревкой», в котором веревка, брошенная в воздух, остается – или кажется, что остается вертикальной, тогда как мужчина или ребенок карабкаются по ней до полного исчезновения из виду. Если даже речь идет здесь – по крайней мере, чаще всего – только о феномене внушения, это несущественно с точки зрения, на которой мы находимся здесь; также обстоит дело и с лазанием по шесту, очень показательным воплощением того, о чем идет речь.


[Закрыть] подобно всем другим символам «Оси Мира» – например, втулке «космической колесницы», где два колеса последней сходным образом олицетворяют небо и землю;[727]727
  Госпожа Кумарасвами отмечает, что если и есть случаи, где мост описывается как имеющий форму арки, что более или менее явно отождествляет его с радугой, эти случаи далеки от того, чтобы быть самыми распространенными в традиционной символике. Добавим, что это даже и не обязательно противоречит концепции моста как вертикали, потому что, как мы уже сказали по поводу «цепи миров», кривая бесконечной длины в каждом из своих отрезков может быть уподоблена прямой, которая всегда будет «вертикальной». В том смысле, что она всегда будет перпендикулярной к области существования, которую пересекает; кроме того, даже там, где нет тождества между мостом и радугой, последняя, тем не менее, также часто рассматривается как символ союза неба и земли.


[Закрыть] отсюда же равным образом следует фундаментальное тождество символики моста с символикой лестницы, о которой мы говорили в другой связи.[728]728
  См. гл. Символика лестницы.


[Закрыть]

Таким образом, переход моста, в конечном счете, есть не что иное, как прохождение оси, которая в действительности одна соединяет различные состояния между собой. Берег, от которого он начинается, в действительности есть состояние, в котором в настоящий момент находится существо, которое должно пересечь его; а тот, которого оно достигает, перейдя другие состояния проявленности, есть мир изначальный. Один из берегов есть область смерти, где все подвластно изменениям, а другой – область бессмертия.[729]729
  Ясно, что в общей символике прохождения вод, рассматриваемого как ведущий «от смерти к бессмертию», пересечение их посредством моста или брода соответствует лишь случаям, когда такой переход совершается при движении с одного берега на другой. За исключением тех, где он описывается либо как подъем по течению к истокам, либо, напротив, как спуск по течению к морю, и тех, где путешествие по необходимости должно совершаться иными способами, например, в соответствии с символикой мореплавания, которая, впрочем, приложима ко всем случаям (См. гл. Прохождение вод).


[Закрыть]

Мы только что напомнили, что ось одновременно соединяет и разделяет небо и землю; точно так же, если мост есть действительно путь, соединяющий два берега и позволяющий перейти с одного на другой, он, однако, может быть также, в некотором роде, и препятствием, помещенным между ними, а это возвращает нас к его «опасному» характеру. Впрочем, это подразумевается уже в значении слова сету, согласно которому это связь в том двойном смысле, в котором ее можно понимать: с одной стороны, это то, что соединяет вещи между собой, с другой – путы, схватывающие человека. Веревка равным образом может служить этим двум целям, и мост также является в том или другом аспекте, т. е. в конечном счете, как «благотворный» или «злотворный», в зависимости от того, удастся ли человеку пересечь его или нет. Можно заметить, что двойной символический смысл моста является результатом еще и того, что он может быть перейден в двух противоположных направлениях, тогда как это следует сделать только в одном, том, которое ведет с этого берега к «другому»; всякое же возвращение назад есть опасность, которой следует избегать,[730]730
  Отсюда намеки, очень часто встречающиеся в мифах и легендах любого происхождения, на опасность оборачивания в пути и «взгляда назад».


[Закрыть] – за исключением единственного случая – существа, которое, уже освободившись от обусловленного бытия, может отныне «свободно двигаться» сквозь все миры и для которого такое возвращение назад есть, кстати сказать, не более чем чисто иллюзорная видимость. В любом другом случае, часть моста, которая уже пройдена, должна неизбежно «теряться из виду», как если бы она более не существовала, точно так же, как символическая лестница всегда считается имеющей свое основание в той самой области, в которой находится поднимающееся по ней существо. Ее нижняя часть исчезает для него по мере того, как совершается его восхождение.[731]731
  Здесь как бы имеет место «растворение» оси существом, которое проходит по ней, как мы уже объясняли в Великой Триаде, к которой мы отсылаем в связи с еще несколькими, смежными пунктами – в частности с тем, что касается отождествления этого существа с самой осью, каким бы символом ни олицетворялась последняя.


[Закрыть] Пока человек не достиг изначального мира, откуда он сможет вновь спуститься в проявленность, никак не подвергаясь ее воздействию, его реализация может действительно происходить только как восхождение; и для того, кто связал бы себя с путем как таковым, принимая таким образом средство за цель, этот путь подлинно стал бы препятствием, вместо того, чтобы действительно вести к освобождению. А последнее подразумевает постоянное разрушение уз, соединяющих его с уже пройденными стадиями, так что в конечном счете ось сожмется до единственной точки, которая заключает в себе все и которая есть центр целостного бытия.

64. Мост и радуга[732]732
  Опубл. в Е.Т., март 1947.


[Закрыть]

В связи с символикой моста и его, по сути, «осевым» значением мы отмечали, что уподобление этой символики символике радуги не является столь распространенным, как это обычно думают. Наверняка, есть случаи, где такое уподобление существует, и одним из самых чистых является тот, который встречается в скандинавской традиции, где мост Бифрост открыто уподобляется радуге. Впрочем, когда мост описывается как в одной части возвышающийся, а в другой понижающийся при его прохождении, т. е. как имеющий форму арки, то скорее кажется, что очень часто эти описания делались под впечатлением поверхностного сближения с радугой, а не подразумевали подлинного тождества этих двух символов. Впрочем, это сближение легко объяснимо уже тем, что обычно радуга рассматривается как символ единства неба и земли; между тем, посредством чего устанавливается связь между небом и землей, и знаком их союза есть очевидная связь, но она не обязательно имеет своим следствием уподобление или отождествление. Добавим сразу же, что само это значение радуги, которое в той или иной форме встречается в большинстве традиций, является прямым следствием ее тесной связи с дождем, поскольку последний, как мы уже объясняли раньше, олицетворяет схождение небесных влияний в земной мир.[733]733
  См. Свет и дождь, см. также Великая Триада, гл. XIV.


[Закрыть]

Самым известным на Западе примером этого традиционного значения радуги является, естественно, библейский текст, где оно выражено совершенно четко.[734]734
  Бытие, 9, 12; 9, 17.


[Закрыть] Там говорится буквально: «Я полагаю радугу мою в облаке, чтобы она была знамением (вечного) завета между Мною и между Землею», но следует заметить, что это «знамение завета» ни в коем случае не предстает здесь как делающее возможным переход из одного мира в другой, переход, на который, впрочем, в этом тексте нет ни малейшего намека. В других случаях то же самое значение получает выражение в очень различных формах: например, у греков радуга уподоблялась покрывалу Ириды, а возможно – и самой Ириде, в ту эпоху, когда в символических изображениях «антропоморфизм» не был развит ими так сильно, как это случилось позже. Здесь это значение подразумевалось уже в силу того, что Ирида была «вестницей богов» и, следовательно, играла роль посредника между небом и землей; и само собой разумеется, что такое представление во всех отношениях далеко от символики моста. Похоже, что, по сути, радуга уподоблялась космическим потокам, посредством которых совершается обмен влияниями между небом и землей, в гораздо большей степени, чем посредством оси, по которой осуществляется связь между различными состояниями. И это, кстати, лучше согласуется с ее изогнутой формой,[735]735
  Ясно, что круглая и полукруглая форма, подобная форме радуги, всегда может, с этой точки зрения, рассматриваться как плоская проекция части спирали.


[Закрыть] потому что, хотя, как мы отметили ранее, сама эта форма вовсе не обязательно вступает в противоречие с идеей «вертикальности», тем не менее остается верным, что сама эта идея не может быть подсказана непосредственной видимостью, как то, напротив, имеет место в случае всех собственно осевых символов.

Нужно признать, что символика радуги в действительности очень сложна и проявляется в различных аспектах аспекты; но, возможно, одним из важнейших среди последних, хотя вначале это и может показаться странным и уж, во всяком случае, таким, который наиболее явным образом соотносится с тем, на что мы только что указали, является тот, что уподобляет ее змее и встречается в самых разных традициях. Отмечено, что китайский иероглиф, обозначающий радугу, имеет корень «змея», – хотя такое уподобление формально не выражено повсюду в дальневосточной традиции, – в т. ч. здесь скорее можно видеть как бы воспоминание о чем-то очень далеком.[736]736
  См. Arthur Wathey, The Book of Songs, p. 328.


[Закрыть] Похоже, что такая символика была немного известна и самим грекам, по крайней мере, в архаический период, ибо, согласно Гомеру, радуга была изображена на щите Агамемнона в виде трех голубых змей, "подобия дуги Ириды и памятного знамения для людей, которое Зевс запечатлел в облаках.[737]737
  Илиада, XI, пер. Гнедича: Сизые змеи по ним поднимаясь кверху, до выси. По три с боков их, подобные радугам, кои крением Зевс утверждает на облаке, в дивное знаменье смертным. – Прим. пер. – Мы сожалеем, что не смогли дать ссылку более точно, тем более, что такое изображение радуги в виде трех змей кажется довольно странным на первый взгляд и заслуживало бы, несомненно, более тщательного исследования.


[Закрыть] Во всяком случае, в некоторых регионах Африки, а конкретнее – в Дагомее, «небесный змей» уподобляется радуге и в то же время он рассматривается как хозяин драгоценных камней и сокровищ; впрочем, может показаться, что существует определенное смешение двух различных аспектов символики змеи, потому что, если роль хозяина или хранителя сокровищ действительно довольно часто приписывается, в ряду других разнообразных существ, змеям или драконам, то последние тогда имеют характер скорее подземный, нежели небесный. Но возможно также, что между этими двумя по видимости противоположными аспектами имеется соотношение, сравниваемое с тем, которое существует между планетами и металлами.[738]738
  См. Царство количества и знамения времени, гл. XXII.


[Закрыть] С другой стороны, по меньшей мере любопытно заметить, что в данной связи этот «небесный змей» имеет весьма разительное сходство с «зеленой змеей» хорошо известной символической сказки Гете, где змея превращается в мост, а затем рассыпается драгоценными камнями; если этот последний тоже должен считаться имеющим отношение к радуге, то в этом случае можно было бы обнаружить ее идентичность с мостом, что было бы тем менее удивительно, что Гете, вполне возможно, подразумевал здесь конкретно скандинавскую традицию. Кроме того, нужно сказать, что сказка, о которой идет речь, очень неясна как в том, что касается происхождения различных элементов символики, которыми мог вдохновляться Гете, так и в самом ее значении. А все истолкования, которые пытались давать ей, в действительности мало удовлетворительны.[739]739
  Впрочем, и вообще часто есть нечто неясное и туманное в том способе, которым Гете использует символику, и это можно обнаружить также и в его переложении легенды о Фаусте. Добавим, что не один вопрос возникает и в отношении источников, из которых он черпал более или менее непосредственно, так же, как и в отношении точной природы инициатических связей, которые он мог иметь помимо масонства.


[Закрыть] Мы не будем более настаивать на этом, но нам показалось, что небезынтересно провести мимоходом это несколько неожиданное сближение, для которого упомянутая сказка дала повод.[740]740
  Мы не можем принимать во внимание, для более или менее полного уподобления гетевского змея радуге, приписываемый ему зеленый цвет, хотя некоторые хотели превратить его в своего рода синтез радуги по той причине, что он является в ней центральным. Но на самом деле он реально будет центральным лишь в том случае, если в перечень цветов мы включим индиго, и ранее мы уже объясняли причины, по которым такая интерпретация лишена всякой ценности с точки зрения символической (гл. Семь лучей и радуга). В этой связи мы отметим, что собственно ось соответствует «седьмому лучу» и, следовательно, белому цвету, тогда как сама дифференциация цветов радуги указывает на некоторую «овнешненность» по отношению к этому осевому лучу.


[Закрыть]

Известно, что одно из основных символических значений змеи соотносится с космическими потоками, на которые мы указывали выше, потоками, которые, в конечном счете, есть не что иное, как следствие и как бы выражение действий и реакций сил, исходящих, соответственно, от неба и земли.[741]741
  См. Великая Триада, гл. V.


[Закрыть] Именно здесь заключено то, что дает единственное внятное объяснение уподобления радуги змее, и такое объяснение совершенно согласуется с общепризнанным характером радуги как знака союза неба и земли, союза, который в действительности в некотором роде манифестируется этими потоками, потому что без него они бы не могли возникнуть. Нужно добавить, что змея, когда она обладает этим значением, чаще всего ассоциируется с осевыми символами – такими, как древо или жезл, что легко понять, потому что именно направление оси определяет направление космических потоков. Но, однако, без какого-либо смешения одного с другим, как если обратиться здесь к соответствующей символике в ее самой строгой геометрической форме, спираль, начерченная на цилиндре, никогда не совпадает с самой осью последнего. Между символом радуги и символом моста подобная связь была бы, в конечном счете, той, которую можно было бы счесть самой нормальной; но, как следствие, эта связь привела в некоторых случаях к своего рода слиянию двух символов, которое было бы целиком оправдано лишь тогда, когда дуальность дифференцированных течений одновременно рассматривалась бы как получающая разрешение в единстве осевого потока. Однако нужно также учесть и то, что изображения моста не идентичны – в зависимости от того, уподобляется он радуге или нет; и в этой связи можно было бы задаться вопросом, нет ли между прямым[742]742
  Напомним, что эта прямолинейная и, естественно, вертикальная форма есть та, что соответствует точному смыслу выражения ec – suratul – mustagim (См. Символика Креста, гл. XXV).


[Закрыть] мостом и мостом в форме арки – по крайней мере, в принципе – различия значений, в некотором смысле соответствующего тому, которое, как мы уже отмечали раньше, существует между вертикальной лестницей и винтовой.[743]743
  См. гл. Символика лестницы.


[Закрыть] Различия «осевого» пути, непосредственно ведущего человека в изначальное состояние, и пути, скорее, «периферического», подразумевающего раздельное прохождение через ряд иерархических состояний, хотя и в том, и в другом случае конечная цель неизбежно будет одной и той же.[744]744
  Инициатическое использование спиральной (винтовой) лестницы объясняется отождествлением степеней посвящения с аналогичным количеством различных состояний бытия. Как пример этого можно привести вращающуюся лестницу масонской символики, имеющую 15 ступеней, распределенных на 3+5+7, которая ведет в «Срединную комнату». В других случаях те же самые иерархизированные состояния также олицетворяются ступенями; но расположение и даже самая форма последних указывает, что на них нельзя остановиться и что они есть лишь средство постоянного восхождения.


[Закрыть]

65. Цепь единства[745]745
  Опубл. в Е.Т., сент. 1947.


[Закрыть]

В ряду масонских символов, которые, похоже, очень мало поняты в наше время, есть и символ «цепи единства»,[746]746
  В компаньонаже говорят о «цепи союза».


[Закрыть] которая окружает Ложу в ее верхней части. Иные хотели бы видеть здесь шнур, которым оперативные масоны пользовались для того, чтобы очертить и отграничить контур здания; разумеется, они правы, однако такого объяснения недостаточно, и следовало бы, по крайней мере, задаться вопросом о символическом значении самого шнура.[747]747
  Этот символ имеет также и другое имя, «зубчатая бахрома», которое, по-видимому, скорее означает окружность балдахина; но известно, что балдахин является символом неба (например, балдахин колесницы в дальневосточной традиции). И, однако, как мы увидим, в действительности здесь нет никакого противоречия.


[Закрыть] Можно было бы также счесть ненормальным положение, приписываемое «инструменту», предназначенному для выполнения чертежа на земле, и это также требует некоторых пояснений.

Чтобы понять, о чем идет речь, следует прежде всего вспомнить, что с традиционной точки зрения всякое здание, каково бы оно ни было, всегда строилось согласно космической модели; кстати сказать, особо уточняется, что Ложа есть образ Космоса, и, несомненно, это последнее воспоминание о таком знании, которое до сего дня сохранилось в западном мире. А коль скоро это было так, местоположение здания должно было определяться и" обрамляться" чем-то, что некоторым образом соотносилось с тем, что можно было бы назвать «рамой» самого Космоса. Мы сейчас увидим, что это такое, и мы можем тотчас же сказать, что контур, «материализованный» шнуром, представлял, собственно говоря, ее земную проекцию. Впрочем, мы уже видели нечто подобное в планах городов, основанных в соответствии с традиционными правилами;[748]748
  См. гл. Зодиак и стороны света.


[Закрыть] в самом деле, взятые раздельно случай таких городов и случай зданий, по существу не различаются в этом отношении, потому что речь здесь всегда идет о подражании одной и той же космической модели. Когда здание построено и даже как только оно начало расти в вышину, шнур, очевидно, уже не играет никакой роли; точно так же, положение «цепи единства» соотносится не с контуром, обозначению которого послужил шнур, но скорее с его космическим прототипом, воспоминание о котором, напротив, всегда уместно для определения символического значения Ложи и ее различных частей. Сам шнур, в этой форме «цепи единства», становится тогда символом «рамы» Космоса; и его положение понимается без труда, если, как это и есть на самом деле, эта «рама» имеет характер небесный, а не земной;[749]749
  Вот почему сравнение с окружностью балдахина равным образом оправдано, тогда как оно, очевидно, не было бы таковым для земной проекции этой небесной «рамы».


[Закрыть] уже посредством такой транспозиции, добавим мы, земля, в конечном счете, лишь возвращает небу то, что она позаимствовала у него вначале.

А еще более отчетливым смысл этого символа делает то, что в то время как шнур, в качестве «инструмента», естественно, представляет собой простую линию, "цепь единства", напротив, местами имеет узлы; обычно их должно быть двенадцать,[750]750
  Эти узлы называют «озерами любви». Такое их название, так же, как и их конкретная форма, несет на себе, быть может, в определенном смысле, след XVIII века; но возможно также, что здесь перед нами останки чего-то более отдаленного, чего-то такого, что могло бы достаточно непосредственно соотноситься с символикой «Адептов Любви». «Таблица Ложи», впрочем, на самом деле неупотребительная, которая фигурирует в начале «Оккультного масонства» Рагона, явно неточна, как в отношении числа узлов «цепи единства», так и в отношении очень странного и даже необъяснимого положения, которое приписывается зодиакальным знакам.


[Закрыть] и, таким образом, они, очевидно, соответствуют знакам Зодиака.[751]751
  Некоторые думают, что эти двенадцать узлов подразумевают, по крайней мере, «в идеале», существование такого же числа колонн, т. е. десяти в дополнение к двум колоннам Запада, которым соответствуют оконечности «цепи единства». Следует отметить в связи с этим, что подобное расположение, хотя бы и в форме круга, обнаруживается в некоторых мегалитических памятниках, связь которых с Зодиаком равным образом очевидна.


[Закрыть] В самом деле, это именно Зодиак, внутри которого движутся планеты, образует «оболочку» Космоса, т. е. ту «раму», о которой мы говорили,[752]752
  Мы отсылаем еще раз, по вопросу о зодиакальном делении городов, к исследованию, на которое уже ссылались выше. Следует отметить, в связи с тем, что нам еще остается сказать, что именно это деление определяет соответственное расположение различных элементов, соединение которых образует город. Другой пример зодиакальной «оболочки» мы обнаруживаем также в дальневосточной символике Мин тан (Пресветлый престол), с ее двенадцатью отверстиями, которая была объяснена нами в другом месте (Великая Триада, гл. XVI).


[Закрыть] и совершенно ясно, что это действительно, как мы сказали, есть небесная «рама».

Существует и еще нечто, не менее важное, а именно: то, что среди функций «рамы» есть одна, быть может, важнейшая, и она состоит в том, чтобы удерживать на их местах разнообразные элементы, которые она содержит или заключает внутри себя – таким образом, чтобы формировать из них упорядоченное целое, что, впрочем, как известно, и есть этимологическое значение самого слова "Космос".[753]753
  Можно сказать, что наш мир «упорядочен» совокупностью временных и пространственных детерминаций, связанных с Зодиаком: с одной стороны, непосредственным соотношением последнего с годовым циклом, а с другой – его соотнесенностью с направлениями пространства (Само собой разумеется, что эта последняя точка зрения находится в тесной связи также и с вопросом традиционной ориентации зданий).


[Закрыть] Она («рама») должна каким-то образом «связывать» или «соединять» эти элементы между собой, что, впрочем, формально и выражается наименованием «цепь единства»; и отсюда именно – в том, что касается последней, – проистекает ее самое глубокое значение. Потому что, подобно всем символам, являющим себя в форме цепи, шнура или нити, она, в конечном счете, соотносится с Сутратмой. Мы ограничимся лишь привлечением внимания к этому моменту, не вдаваясь на сей раз в более пространные объяснения, потому что мы вскоре должны будем к нему вернуться, ибо эта черта еще более явственно выражена в случае некоторых других символических «обрамлений», к исследованию которых мы теперь переходим.

66. Обрамления и лабиринты[754]754
  Опубл. в Е.Т., окт. – нояб. 1947.


[Закрыть]

А. Кумарасвами исследовал[755]755
  The Iconography of Durer's «Knots» and Leonardo's «Concatenation» в The Art Quarterly, 1944.


[Закрыть] символическое значение некоторых «узлов», которые встречаются на гравюрах Альбрехта Дюрера; эти «узлы» представляют собой очень сложные сплетения, образуемые непрерывной линией, притом что все целое являет фигуру круга. Иногда имя Дюрера оказывается вписано в центральную часть. Эти «узлы» сближались со сходной фигурой, обычно приписываемой Леонардо да Винчи, в центре которой читаются слова Accademia Leonardi Vinci; иные хотели бы видеть в этой последней «коллективную подпись» эзотерической «Академии», т. к. в Италии в эту эпоху существовало некоторое их число, и такое предположение не лишено оснований. В самом деле, иногда эти рисунки называли «дедалами» или «лабиринтами», и, как отмечает Кумарасвами, несмотря на различие форм, которое частично может быть обусловлено причинами технического порядка, они действительно имеют тесную связь с лабиринтами, а еще конкретнее – с теми, которые были начертаны на плитах пола некоторых средневековых церквей. А последние равным образом рассматриваются как «коллективная подпись» корпораций строителей. В той мере, в какой они символизируют узы, соединяющие между собой членов инициатической или, по меньшей мере, эзотерической организации, эти рисунки являют разительное сходство и с масонской «цепью единства». А если вспомнить об ее узлах, то имя «узлы», данное этим рисункам, по всей видимости, самим Дюрером, также предстает очень многозначительным. По этой причине, так же, как и по другой, к которой мы далее вернемся, важно отметить еще и то, что речь идет о линиях, не являющих собой какого-либо разрыва непрерывности;[756]756
  Здесь можно вспомнить пентальфе, которая, как знак взаимного узнавания пифагорейцев, должна была чертиться непрерывной линией.


[Закрыть] церковные лабиринты равным образом могли быть пройдены с одного конца до другого так, чтобы нигде не встретить точку разрыва, вынуждающую остановиться или вернуться назад. Таким образом, в действительности они представляли собою просто-напросто очень длинный путь, который следовало совершить весь целиком прежде, нежели достичь центра.[757]757
  См. W.R. Lethaby, Architecture, Mysticism and Myth, ch. VII. Этот автор, который сам был архитектором, собрал в своей книге большое число интересных сведений, касающихся архитектурного символизма; но, к сожалению, он не смог извлечь из них их подлинного значения.


[Закрыть]

В некоторых случаях, как в Амьене, "мастер дела" заставил изобразить самого себя в центральной части, точно так же, как да Винчи и Дюрер вписали в нее свои имена; тем самым они символически располагались в "Святой Земле",[758]758
  Известно, что широко употребительным наименованием лабиринтов, о которых идет речь, было «путь в Иерусалим» и что их прохождение рассматривалось как замещающее паломничество в Святую Землю. В Сент-Омере центр заключал в себе изображение Иерусалимского Храма.


[Закрыть] т. е. в месте, предназначенном для «избранных», как мы уже объясняли ранее,[759]759
  см. гл. Пещера и лабиринт.


[Закрыть] или в духовном центре, который во всех случаях был образом или отражением подлинного «Центра Мира» – подобно тому, как дальневосточная традиция всегда помещала Императора на центральное место.[760]760
  См. Великая Триада, гл. XVI. – Можно было бы напомнить, в связи с этим сближением, о титуле Imperator, присваиваемом главе некоторых розенкрейцеровских организаций.


[Закрыть]

Это прямо подводит нас к соображениям другого порядка, которые соотносятся с более «внутренним» и более глубоким смыслом этого символизма: поскольку человек, проходящий лабиринт или какое-либо другое равнозначное изображение, тем самым в конце концов обретает "центральное место", т. е., с точки зрения инициатической самореализации, свой собственный центр,[761]761
  Речь, естественно, должна, в зависимости от случая, идти либо о центре конкретного состояния существования, либо о центре целостного бытия, причем первое соответствует понятию «малые мистерии», а второе – понятию «великие мистерии».


[Закрыть] то само прохождение, со всеми своими сложностями, есть, очевидно олицетворение множественности состояний или модальностей проявленного существования,[762]762
  Мы говорим о «модальностях» в случае, когда рассматривается лишь совокупность одного-единственного состояния проявленности, как это неизбежно в случае «малых мистерий».


[Закрыть] по бесконечной череде которых человек должен был «блуждать» прежде, нежели суметь утвердиться в этом центре. Непрерывная линия тогда является образом сутратмы, которая соединяет между собой все состояния, и, кстати сказать, в случае «нити Ариадны», сопряженной с прохождением лабиринта, этот образ является с такой отчетливостью, что странно, как можно было этого не замечать;[763]763
  Важно также в этой же самой связи отметить, что рисунки Дюрера и да Винчи имеют явное сходство с «арабесками», как это отметил Кумарасвами; последние остатки чертежей этого рода в западном мире обнаруживаются в параграфах и других сложных орнаментах, всегда образованных одной-единственной непрерывной линией, которые оставались дорогами для каллиграфов и учителей чистописания вплоть до середины XIX века, хотя их символизм, несомненно, уже не понимался последними.


[Закрыть] таким образом, оказывается обоснованным примечание, которым мы закончили наше предыдущее исследование о символизме «цепи единства». С другой стороны, мы особенно настаивали на характере «обрамления», который являет последняя; но достаточно взглянуть на рисунки Дюрера и Винчи, чтобы заметить, что они также образуют собой подлинные «обрамления» вокруг центральной части, что составляет еще одну черту сходства между этими символами. А есть еще и другие случаи, где мы равным образом обнаружим тот же самый характер, притом таким образом, который еще раз выявляет совершенную согласованность различных традиций.

В одной книге, о которой мы уже говорили ранее,[764]764
  Cumaean Gates; см. в этой связи гл. Пещера и Лабиринт.


[Закрыть] Джексон Найт отметил, что в Греции, близ Коринфа, были обнаружены уменьшенные глиняные модели домов, восходящие к архаической эпохе, именуемой «геометрической»;[765]765
  Изображение этих двух моделей находится на 67 странице упомянутой книги.


[Закрыть] на внешних стенах можно видеть меандры, которые окружают дом и рисунок которых, похоже, в некотором роде является «замещением» лабиринта. В той мере, в какой последний олицетворял защиту, будь то от враждебных людей, будь то, в особенности, от враждебных психических влияний, можно рассматривать также и эти меандры как обладающие силой защитной и притом даже двойной, препятствующей не только проникновению злотворных влияний в жилище, но и выходу из него и рассеиванию вовне влияний благотворных. Возможно, что в определенные эпохи в них больше ничего не видели; но не нужно забывать, что сведение символов к более или менее «магическому» употреблению уже соответствует состоянию вырождения с точки зрения традиционной, состоянию, в котором забылся более глубокий смысл.[766]766
  Естественно, более глубокий смысл не исключает «магического» применения, равно как и всякого другого законного применения; но вырождение состоит в том, что из виду был утерян принцип, и что теперь имеют целью простое применение, изолированное и низшего порядка.


[Закрыть] У истоков, стало быть, должно было иметь место нечто другое, и легко понять, о чем на самом деле идет речь, если вспомнить, что традиционно всякое здание строится по космической модели; и до тех пор, пока не было никакого различия между «сакральным» и «профаническим», то есть до тех пор, пока вследствие оскудения традиции не появилась профаническая точка зрения, так было всегда и повсюду даже и для обычных жилищ. Дом был тогда образом Космоса, т. е. как бы «малым миром», замкнутым и завершенным в самом себе; и если отмечают, что он «обрамлен» меандром, точно так же, как Ложа, космическое значение которой не было утрачено, «обрамлена» «цепью единства», то тождественность двух символов обнаруживает себя как совершенно очевидная. И в том, и в другом случае то, о чем идет речь, в конечном счете есть не что иное, как олицетворение самой «рамы» Космоса.

Другой пример, примечательный с точки зрения символизма «обрамлений», являют нам некоторые китайские иероглифы, изначально соотносившиеся с ритуалами фиксации или стабилизации,[767]767
  Эти ритуалы, очевидно, соответствуют частному случаю того, что в герметическом языке обозначается как «сгущение» («Коагуляция» – см. Великая Триада, гл. VI.


[Закрыть] которые состояли в начертании концентрических кругов или спирали вокруг предметов. Иероглиф хэн, обозначающий такой ритуал, в старинном письме образовывался спиралью или двумя концентрическими кругами между двумя прямыми линиями. Во всем древнем мире новые сооружения, будь то стоянки, города или деревни «стабилизировались» путем очерчивания вокруг них[768]768
  A. Waley, The Book of Changes в Bulletin of the Museum of Far Eastern Antiquities, № 5, Stockholm, 1934.


[Закрыть] спиралей или кругов; и добавим, что можно видеть реальное тождество «обрамлений» с лабиринтами. По поводу иероглифа ши фу, который поздние комментаторы переводят как просто-напросто «большой», только что процитированный нами автор говорит, что он обозначает магию, обеспечивающую интегральность, целостность пространств, «обрамляя» их защитными знаками. Таково назначение рисунков на бордюрах старинных произведений искусства. Ши фу есть благословение, которое было прямо или символически «обрамлено» таким способом; бич также может быть «обрамлен», дабы помешать ему распространяться. И здесь также видимым образом речь идет только о «магии» или о том, что считают ею; но идея «фиксации», или «стабилизации» достаточно ясно показывает, в чем состоит суть дела: речь идет о самой существенной функции «рамы», которая, как мы уже говорили ранее, заключается в собирании и удержании на своем месте различных элементов, окружаемых ею. Кстати сказать, у Лао-Цзэ есть тексты, где встречаются эти иероглифы, очень доказательные в данном отношении: «Когда обрамляют (или описывают инь, иероглиф, вызывающий представление, сходное с тем, что дает иероглиф хэн) семь животных духов и охватывают Единство, можно быть замкнутым, непроницаемым и неподкупным».[769]769
  Дао дэ цзин, гл. X, неизданный перевод Жака Лионне.


[Закрыть] И в другом месте: «Благодаря знанию, должным образом обрамленному (ши), мы беспрепятственно идем по Великому Пути».[770]770
  Там же, гл. LIII, тот же перевод.


[Закрыть] В первом из этих двух текстов речь идет, очевидно, об установлении или поддержании нормального порядка различных элементов, составляющих бытие, таким образом, чтобы превратить его в единое целое; во втором «хорошо обрамленное знание» есть, собственно говоря, знание, в котором каждой вещи отводится в точности то место, которое подобает ей. Впрочем, космическое значение «рамы» само по себе никоим образом не исчезает в подобном случае; в самом деле, разве согласно любым традиционным концепциям, человеческое существо не является «микрокосмом» и разве знание не должно также, охватывать неким образом целостность Космоса?