Текст книги "Мэрилин Монро. Тайная жизнь самой известной женщины в мире"

Автор книги: Рэнди Тараборелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Хромота мальчика напомнила ей о том ужасном инциденте. Некоторое время, оставаясь незамеченной, Глэдис смотрела на своих детей. Они казались настолько счастливыми в большом дворе с подвешенной на веревке шиной, расположенном на опушке леса, окружающего дом, что Глэдис повернулась и ушла незамеченной.

Однако она не могла покинуть Кентукки без детей. Но как она сможет забрать их из того места, которое они сейчас зовут домом? Она знала, что Джаспер будет упирать на то, что она плохая мать и только поэтому он забрал у нее детей. Если она собиралась вернуть их, у нее было всего два варианта. Она могла украсть их так же, как это сделал Джаспер. Или она могла доказать, что теперь она – совсем другая женщина. Если бы Джаспер и его семья поняли, что она способна заботиться о них, возможно, они бы позволили ей забрать их. Так что Глэдис осталась на некоторое время в Луисвилле, начав новую жизнь.

Всего за несколько недель Глэдис совершенно изменила свой внешний вид. Теперь на ней была простая одежда, более соответствующая замужней женщине. Впервые за много лет она перестала пользоваться косметикой. Этот строгий вид позволил ей получить работу. Она нанялась нянькой в богатую семью Маргарет и Джона «Джека» Коэнов, живших в предместье Луисвилля. Эта работа не только помогала ей выжить материально, но и давала возможность стать той женщиной, которую, как она надеялась, одобрит ее бывший муж, – женщиной, достойной называться матерью.

Коэны были счастливой парой, а их дочь, Норма Джин, была милым трехлетним ребенком. Глэдис была, по мнению всей семьи, идеальной няней для их дочери, потому что относилась к ней как к своему собственному ребенку. Однако единственной целью Глэдис в то время было вернуть своих детей и воспитывать их.

Через несколько месяцев, когда она решила, что достаточно изменилась, она постучала в дверь Бейкеров. Ее свекровь ответила ей всего несколькими сухими словами, лишь немного приоткрыв дверь. Затем появился ее бывший муж и предложил Глэдис войти в дом. Войдя, она увидела маленькую девочку, выглядывающую из-за двери кухни. Однако прежде, чем Глэдис смогла даже поздороваться с ребенком, бабушка схватила девочку и исчезла с ней в другой комнате.

Встреча Глэдис с Джаспером была очень напряженной. Она говорила, что сейчас она совсем другая женщина, но Джаспер не слушал ее. Джаспер твердо стоял на том, что не вернет детей, что бы она ни говорила и ни делала, пытаясь убедить его в том, что она изменилась.

Она спросила, можно ли ей по крайней мере повидаться с детьми. Джаспер ответил ей, что она может увидеть Бернис, но не маленького Джека. Несколько месяцев мальчик тяжело болел и теперь находился в больнице. Он не знал, как долго он будет там находиться. Джаспер напомнил Глэдис, что именно ее небрежность стала причиной такого ужасного состояния ребенка. Опустошенная, Глэдис провела немного времени с Бернис, после чего ее бывшая свекровь попросила ее покинуть дом.

Сейчас, вернувшись в дом, где жила замечательная семья с замечательным ребенком, она видела все в ином свете. Семейство Коэнов больше не было для нее образцом для подражания. Казалось, самим своим существованием они насмехались над попытками Глэдис изменить свою жизнь, стать новой, достойной, респектабельной. «Каждый идиллический день с этой семьей терзал измученное сердце Глэдис, – рассказывал ее двоюродный брат. – Она не могла не оплакивать потерю жизни, которая могла бы быть и у нее».

Хотя Глэдис изо всех сил старалась показать, что в эти выходные – предположительно, проведенные с тетей, – не произошло ничего значительного, ее все ухудшающееся настроение сделало это невозможным. Как уже неоднократно случалось в ее прошлой жизни, она соскользнула во тьму. Все изменения в ее жизни и облике, множество счастливых сценариев, которые она себе напридумала, надежда, которую она лелеяла, – все это ушло. «Новая» Глэдис Бейкер медленно умирала.

Примечания

1. Тихим баром называлось подпольное питейное заведение времен «сухого закона» (Prohibition). Возможно, название происходит от того, что посетители такого заведения тихо стучались в дверь, а также старались не шуметь в самом баре. Слово появилось в 1890-х в «сухом» штате Канзас, а позднее широко распространилось по всей стране.

2. Родстер – двухместный автомобиль с открытым кузовом и складным верхом.

Первая Норма Джин

В бесчисленных биографиях Мэрилин Монро не раз писалось, что дочь Глэдис Бейкер, Норма Джин, была названа в честь актрисы Джин Харлоу. Однако это не может быть правдой, потому что настоящее имя Джин Харлоу было Харлин Карпентер и она сменила его в 1928 году, через два года после рождения дочери Глэдис. Другие настаивают на том, что ребенка назвали по имени другой актрисы, Нормы Ширер. Третьи утверждают, что девочку назвали по имени Нормы Толмэдж. Ни одно из этих утверждений не является правдой. В 1960-х годах Глэдис объяснила происхождение имени Роз Энн Купер, молодой помощнице медсестры, работавшей в лечебнице «Рок-Хэйвен», где Глэдис одно время находилась.

После неудачной попытки вернуть себе Джека и Бернис Глэдис вернулась в дом Коэнов. Трехлетнюю дочь Коэнов, которую Глэдис помогала воспитывать весь прошлый год, звали... Норма Джин. Возможно, именно этой маленькой девочке Глэдис отдала то, что предназначалось ее собственным детям. Она постоянно находилась с ней. Самым важным для Глэдис стало проследить, чтобы малышка была накормлена, весела – словом, любима. Однако после возвращения Глэдис из Флэт-Лик без своих детей все постепенней изменилось. Проще говоря, рассудок начал изменять ей. В то время ей было всего двадцать три года.

Когда Коэны поняли, что у Глэдис помутился рассудок, они серьезно встревожились. Вот что об этом вспоминают в семействе Коэнов.

Однажды вечером, пообедав вдвоем, мистер и миссис Коэн вошли в детскую и увидели, что их дочь сидит одна. Она рыдала, ее простыни были испачканы, и было ясно, что она оставалась без присмотра довольно долгое время. Когда они наконец нашли Глэдис, она сидела на полу за роялем, поджав колени к груди и сильно зажмурившись. Она размеренно говорила сама с собой и явно была расстроена, по лицу у нее струились слезы. Внимательно посмотрев на госпожу Коэн, Глэдис спросила: «Они ушли?»

«Кто ушли, Глэдис?» – спросила миссис Коэн.

«Те мужчины».

Затем Глэдис объяснила, что несколько дней назад она уже видела группу мужчин, крадущихся к дому, но не хотела волновать своих нанимателей.

Вначале Коэны сильно обеспокоились о собственной безопасности. Однако, когда Глэдис продолжала описывать свои видения, их начала беспокоить уже здравость рассудка их няньки.

Глэдис рассказывала о странных происшествиях, которые казались совершенно немыслимыми. Она сказала, что она пошла на кухню, чтобы взять там что-то, и увидела, что под столом лежит мужчина. Другой мужчина зашел в ванную наверху, а когда она осмелилась войти туда, его уже нигде не было.

У Коэнов возникла серьезная проблема, которую надо было быстро решать.

Глэдис Бейкер проработала у них еще несколько дней, хотя они уже никогда не оставляли ее один на один с ребенком, после чего объявили, что больше не нуждаются в ее услугах. Тогда Глэдис совсем потеряла связь с реальностью: в какой-то момент она была в порядке, а в следующее мгновение заявляла, что слышит голоса. Действительно, голосов было много, но все они звучали только в ее голове.

Глэдис уволили, заявив, что больше им не нужна нянька.

А что с маленькой Нормой Джин? Этот ребенок был единственным неизменным центром мира Глэдис, который был у нее в то трудное время, и она не могла перенести мысль о разлуке с нею. Какое-то время, как она позже рассказывала Роз Энн Купер, она даже подумывала забрать Норму Джин в Лос-Анджелес с собой, чтобы начать новую жизнь. Однако она никак не могла решиться сделать это. Она сильно страдала от потери собственных детей и говорила, что не могла причинить такое горе миссис Коэн.

Глэдис вспоминала, как она, упаковав вещи перед тем, как навсегда покинуть этот дом, сидела одна в своей комнате. Ее скудные пожитки поместились в один продранный рюкзак, выставленный в прихожую, и она тихо вошла в детскую. Она села на кроватку Нормы Джин и погладила ее волосы, поцеловала девочку в лоб, подсунула одеяло под спинку. Собрав оставшиеся мелочи, поздним вечером Глэдис Бейкер исчезла из жизни семьи Коэнов.

Ультиматум Джима

«Но у нас здесь всего две комнаты, – возразил Джим Норме Джин, когда та сказала ему, что Глэдис останется с ними. – Куда мы ее поселим?» «Ну...»

Джим быстро огляделся. Кое-что удивило его. Не было цветов в вазе на столе, а он знал, что Норма Джин любила ставить их туда, чтобы добавить цвета к унылой обстановке дома. Не было никаких книг на кофейном столике, а он знал, что ей нравилось, чтобы у их гостей было что полистать, пока она варит им кофе. Фактически дом выглядел так, как будто в нем никто не жил. Осмотрев комнату более внимательно, он заметил фотографию Нормы Джин на стене, ту самую, которую сделал Андре де Диенез. Это его, естественно, не обрадовало. Подойдя к шкафу, чтобы повесить пальто, он с удивлением увидел внутри несколько чужих платьев. На полу стояло несколько пар туфель. Норма Джин и Глэдис явно не жили в этом доме. «Что здесь происходит?» – спросил он.

Глэдис сидела на кровати и молча наблюдала за ним. Джим почувствовал, что под ее взглядом он не сможет откровенно поговорить с Нормой Джин, и они вышли во двор. Она объяснила, что они с Глэдис жили у тети Анны. У нее было много работы в модельном бизнесе, а она не могла оставить Глэдис без присмотра, поэтому им было разумнее поселиться у Анны. «Не думаю, что ты поймешь меня, Джимми», – закончила она. Затем она заплакала, готовясь к тяжелому разговору. Но с Джима было достаточно. Он ничего не понимал. Она же ясно сказала ему, что собирается вернуться в их собственный дом.

«Все ясно, – сказал он ей. – Мне все ясно, Норма Джин. Ты должна выбирать. Я или твоя карьера. Твой брак или твоя карьера». Это был ультиматум, в то время как она надеялась на понимание. Она ничего не ответила ему и просто посмотрела ему вслед, когда он повернулся и ушел.

Конфронтация

В конце мая 1946 года Джим Догерти был на службе в Шанхае, когда получил письмо, начинавшееся со слов «Дорогой Джон». Позднее он сказал, что письмо написала сама Норма Джин, однако на самом деле это был более официальный документ: письмо было написано ее адвокатом, К. Нормой Корнуолл, в котором сообщалось, что в Лас-Вегасе, штат Невада, она подала документы на развод. Когда это произошло, Норма Джин решила, что хочет закончить отношения с Джимом. Она не была уверена, что сможет все правильно оформить, но знала женщину, которая всегда умела находить выход из любой ситуации, – свою «тетю» Грейс. Конечно, Грейс всегда знала, что это она подбила Норму Джин по сути дела на фиктивный брак и ее план сработал – Норма Джин избежала попадания в приют. Теперь, когда ей исполнилось двадцать лет, она была готова обрести свободу. Грейс знала, что самый быстрый способ получить развод – это поехать и подать документы в Лас-Вегасе, а затем прожить там шесть месяцев – срок, необходимый для того, чтобы документы были приняты к производству. Что еще удобнее, у Грейс там жила тетя. Вот так в начале мая Норма Джин отправилась в Лас-Вегас, чтобы начать бракоразводный процесс.

Первое, что сделал Джим Догерти, когда получил письмо, в котором Норма Джин объявляла о своем намерении, – это подал заявление о лишении ее дотации от правительства, которое получали жены военнослужащих. Он был очень зол. С его точки зрения, она использовала его, получила от него все, что ей было нужно, и теперь просто выбросила. Конечно, он понимал, что она заработала на их брачной сделке, но не мог понять, что с этого получил он сам. Последние несколько лет он жил вдали от дома и наслаждался всеми прелестями жизни одинокого военнослужащего, не обремененного семьей. Одно было ясно – он не собирался облегчать ей развод. Он был настроен не подписывать никаких документов до тех пор, пока не сможет встретиться с нею. Позже он признавался, что втайне надеялся передумать, если бы ему удалось затащить ее в постель. Даже много лет спустя он все еще не признавался, что их брак не был идеальным. Он стал утверждать, что причина, по которой Норма Джин подала на развод, состояла в том, что она пыталась получить контракт на съемки в кино с MGM, а ей сказали, что с замужней женщиной не будут подписывать никаких документов. Почему? Потому что она могла забеременеть и студия в этом случае потеряет свои инвестиции. Конечно, это совершенная ерунда. (Следует отметить, что это утверждение кочует из одной биографии Мэрилин Монро в другую!) Он также сказал, что Норма Джин позднее предложила ему остаться его «подружкой», а не женой, чтобы только удовлетворить требованиям студии. Это тоже неправда. В MGM не практиковалось ничего подобного. Да, хозяева киностудий в то время предпочитали, чтобы их актрисы были незамужними, но это не имело никакого отношения к решению Нормы Джин. Она просто была несчастлива с ним и хотела развестись.

Возвратившись в июне в Штаты, Джим решил поехать в Лас-Вегас, чтобы встретиться с Нормой Джин, и был очень удивлен, не застав ее в штате Невада. Она была в Лос-Анджелесе у тети Анны, где и оставалась все это время. Когда Норма Джин открыла дверь своей квартиры на втором этаже дома Анны Ловер, первое, что заметил Джим, была Глэдис, сидевшая на кровати в большой комнате. Она выглядела возбужденной, как будто полагала, что сейчас начнется серьезная перепалка. Норма Джин спросила, нельзя ли встретиться в другое время. Она извинилась за то, что не может разговаривать с ним. Джим был удивлен – с его точки зрения, ей стоило бы извиниться за развод с ним. «Я понял, что мне больше не нужно поддерживать ее, – вспоминал он впоследствии. – Она больше не была застенчивой и пугливой молодой женщиной, на которой я женился. В ней появилась расчетливость, которой не было прежде. Там, где я жил во время последнего приезда, она поселила свою мать – это была единственная свободная кровать во всем доме. Я не представляю себе, что она собиралась делать с Глэдис – женщиной, которая была способна только бездумно смотреть в пространство и говорить о своей вере в Бога».

В течение последующих дней Джим и Норма Джин несколько раз встречались, чтобы попытаться разобраться в своих проблемах. Однажды Джим решил обратиться напрямую к Анне и пошел к ней. Он надеялся, что Анна сможет «привести Норму Джин в порядок». Однако он с удивлением узнал, что она во всем поддерживает Норму Джин. Она всегда была ее союзником. Позднее он говорил, что Анна казалась «преисполненной благоговейного страха только от того, что Норма Джин может стать кинозвездой». Скорее всего, она очень восторженно воспринимала стремление Нормы Джин реализовать свои мечты. Его обращение к Анне показывает лишь то, что он отчаянно искал способ спасти свой брак. Но почему? «Он действительно не хотел подписывать документы о разводе, – говорил его друг Мартин Эванс, – но не из-за любви. Теперь это был вопрос самолюбия.

Он привел Норму Джин ко мне домой, сказав, что ему нужно поговорить с ней в каком-нибудь тихом месте. Обычно рядом находились его мать, либо тетя Анна, либо Глэдис. Ладно, сказал я, приходи. Когда они пришли, я увидел, что она очень несчастна и не хочет больше об этом говорить. Она была в платье в цветочек, а волосы были стянуты в конский хвост. Мне она показалась очень красивой. Джим говорил мне: «Посмотри на нее, Мартин. Она не спала несколько дней, она очень расстроена». По правде говоря, мне так не казалось. Они сидели в моей гостиной, я встал и хотел уйти, но Джим сказал: «Нет, останься. Возможно, ты сможешь помочь мне образумить ее». Я чувствовал себя очень неуютно, но все же остался».

Когда они расселись, Норма Джин сказала: «Похоже, вы вдвоем решили надавить на меня. Мне это совершенно не нравится, Джимми».

«Мы совсем не собираемся давить на тебя, Норма Джин, – сказал он, согласно воспоминаниям Мартина Эванса. – Мы просто хотим, чтобы ты знала: это очень жестокий бизнес. У тебя не хватит сил на это. Я не знаю, с кем ты там говорила в своем модельном агентстве, но эти люди явно забивают тебе голову всякой чепухой. Норма Джин, это совершенно не для тебя».

Норма Джин замолкла на мгновение. «Джимми, ты ведь никогда не считал меня сильной? – печально произнесла она. – Это из-за того, как меня вынудили выйти за тебя замуж, верно? Ты всегда думал, что я слабая, из-за того, как все произошло».

«Ты забываешь только одно, – ответил он, рассердившись. – Благодаря мне ты не попала в приют, Норма Джин. И чем ты мне отплатила за это? Разводом? Это твоя благодарность?»

«Пожалуй, мне лучше уйти», – заметил Мартин Эванс.

«Нет, пожалуйста, останьтесь, – настойчиво попросила Норма Джин. – Вы его друг, поэтому мне хочется, чтобы вы слышали это. Я хочу, чтобы вы видели, каким жестоким может быть Джимми. Он даже отнял у меня правительственную дотацию!»

В этот момент Джим, казалось, совсем вышел из себя. «Я понимаю это так: ты не должна получать плату за то, чего не делаешь, Норма Джин. Вот так я это понимаю».

На мгновение показалось, что Норма Джин подавлена. Затем, собравшись, она произнесла: «Сколько раз я должна поблагодарить тебя, Джимми? Ты намерен попрекать меня этим до конца моей жизни? Я, наконец, нашла свое призвание, Джимми. Я хочу быть актрисой, и я не брошу это ни ради тебя, ни ради кого-либо еще».

«Да боже мой! Ты же никогда не знала, чего хочешь! – сказал ей Джим. – Ты – настоящий ребенок, Норма Джин. Ты не женщина, ты – ребенок, и мыслишь, как ребенок. Только ребенок может считать, что все это всерьез. И знаешь что, теперь, когда я думаю об этом, у вас обеих действительно общее призвание». Норма Джин и Мартин Эванс насмешливо смотрели на Джима. Он продолжил: «У вас с Глэдис».

«Что ты хочешь этим сказать?» – спросила Норма Джин.

«Мне кажется, что вы становитесь все более похожими друг на друга, – добавил Джим. – Как там дела со снотворным? Когда это началось?»

«Я не собираюсь выслушивать все это. – Норма Джин встала, готовая уйти прочь. Она повернулась к Мартину Эвансу. – Можете оказать мне любезность? – спросила она сквозь слезы, которые ручьями текли у нее по лицу. – Пожалуйста, отвезите меня к моей тете».

«Отлично, – сказал Джим, поднимаясь. – Пусть он отвезет тебя домой. Я больше не желаю встречаться с тобой, Норма Джин».

Джим Догерти вышел, со всей силы хлопнув дверью. Норма Джин и Мартин Эванс остались в гостиной. «Она снова села и зарыдала», – вспоминал он. Он смотрел на нее некоторое время, отмечая про себя, насколько она красива, даже когда плачет.

Наконец она повернулась к нему. «Увезите меня отсюда, – попросила она, вставая. – Увезите меня из этого места и из этого времени».

Норма Джин подписывает контракт со студией «20-й век Фокс»

От многих фотографов Норма Джин слышала: «Вы созданы для кино». Она не могла не задаваться вопросом: «А может быть, это правда?» Практически каждый, кто снимал ее, старался подтолкнуть ее в этом направлении. На самом деле, все было достаточно очевидно. На фотографиях она выглядела просто ошеломляюще, линзы фотокамеры легко ухватывали ее уникальную личность, но мысль о том, как она будет выглядеть на большом экране, казалась для нее мучительной. Ее пугала сама мысль о кино, тем более что фактически у нее не было никакого опыта – она даже не играла в школьных спектаклях, на которых выучилось не одно поколение начинающих профессиональных актрис.

«Я даже не знаю, смогу ли я играть в кино», – сказала она своей тете Анне, когда они обсуждали эту возможность. «Милая моя, ты же актерствовала всю свою жизнь. – Анна, как всегда, очень тонко подметила самую суть. – Ты ведь понимаешь, о чем я, не правда ли?» Все верно. Всю свою жизнь она пыталась добиться чьего-либо внимания и любви, стараясь казаться лучше, надеясь стать кем-то, кого наконец примут и полюбят. «Ты можешь сделать то, во что ты веришь, – неоднократно говорила ей Анна. – Начальные буквы христианской науки» – С.S – означают еще кое-что [...] – Это еще и начальные буквы слов «Здравый смысл»1. Норма Джин засмеялась. Она тысячи раз слышала от Анны: «Здравый смысл – это женское мышление». «Все верно, – подтвердила Анна, – и мой здравый смысл подсказывает мне, что, если ты хочешь стать актрисой, ты ею станешь».

Вдохновленная Анной и восторженным одобрением многих других людей, с которыми она разговаривала на эту тему в начале 1946 года, Норма Джин Мортенсен начала подготавливать почву для своей будущей карьеры в Голливуде. Много лет спустя она говорила: «Глядя по вечерам на огни Голливуда, я обычно думала: «Наверно, тысячи таких девчонок, как я, точно так же сидят сейчас и мечтают стать кинозвездой. Но я не буду беспокоиться об этом. Мои мечты сбудутся».

Еще до окончательного решения Нормы Джин о разводе с Джимом ее агент в модельном бизнесе, очень опытная дама по имени Эммелин Снайвели, уже начала изучать возможность участия Нормы Джин в съемках фильмов. В результате цепочки продуманных действий вскоре у Нормы Джин появилась возможность встретиться с Беном Лайоном, который занимался поисками новых талантов для студии «20-й век Фокс». Конечно, Норма Джин сильно волновалась, но она сумела взять себя в руки, чтобы встретиться с ним 17 июля 1946 года. Он дал ей несколько страниц сценария фильма «Крылатая победа», основанного на успешной бродвейской пьесе 1944 года. Норма Джин сумела хорошо прочитать его, и она была необыкновенно хороша, так что Лайон постарался сделать так, чтобы она попала на пробы.

Два дня спустя Норма Джин пришла на студию «20-й век Фокс» на пробы для нового фильма Бетти Грэйбл под названием «Мать в чулочках» («Mother wore Tights»). В 1946 году эта кинокомпания могла похвастаться солидным списком актеров и актрис, работавших у них по контракту. В то время там снимались такие звезды, как Генри Фонда, Джин Тирни, Тайрон Пауэр, Бетти Грэйбл, Энн Бакстер, Рекс Харрисон, Морин О'Хара, Вивиан Блэйн и многие другие.

Кинооператор Леон Шамрой записал пробу Нормы Джин на пленку. Ее одели в длинное, до пола, платье с кринолином, поставили перед камерой и приказали выполнить несколько простых действий: пройтись взад-вперед, сесть на табурет, подойти к окну в глубине сцены. Впервые стоя перед кинокамерой, взволнованная и смущенная, Норма Джин внезапно превратилась в совершенно иную женщину, непринужденную, совершенно уверенную в себе и, что самое важное, сияющую невероятной, просто неземной красотой. «Я подумал тогда, что эта девочка станет второй Харлоу, – вспоминал как-то Леон Шамрой. – Природная красота плюс ее комплекс неполноценности придавали ей аромат таинственности. У меня тогда мурашки пробежали по спине. В этой девочке было что-то, чего я не видел со времен немого кино. Она обладала своеобразной фантастической красотой наподобие Глории Свенсон, и она излучала сексуальность, как Джин Харлоу. Сексуальность ощущалась в каждом снятом кадре пробы. Ей не нужен был звук, она создавала невероятное зрительное впечатление. Она показывала нам, что может передать эмоции через образы». Когда Норму Джин попросили пройти еще одну кинопробу, на сей раз в «Текниколор», стало ясно, что киностудии ею заинтересовались. Теперь оставалось только подписать контракт.

Однако Дэррил Занак, глава «Фокс», был не столь впечатлен, как все те, кто видел пробы Нормы Джин. (Интересно, что этот человек никогда не входил в число ее фанатов, даже когда она будет приносить компании баснословную прибыль.) Однако в тот период он решил, что Норма Джин имеет достаточный потенциал для того, чтобы подписать с ней контракт – семьдесят пять долларов в неделю в течение шести месяцев с возможностью для студии возобновить договор еще на шесть месяцев, но уже с удвоенным гонораром. Ей должны были платить эти деньги вне зависимости от того, работала она или нет. Это было не слишком много, но все же это было только начало, и Норма Джин была сильно взволнована таким поворотом событий.

Конечно, никто не был более счастлив, чем ее «тетя Грейс», всегдашний защитник Нормы Джин и ее неизменная поддержка. Конечно, Норма Джин пока еще не стала звездой, но за короткое время она сильно продвинулась. В то время Норме Джин было всего двадцать лет – она была слишком молода, чтобы самостоятельно подписать юридический контракт в Калифорнии. Поэтому понятно, что женщиной, которая 24 августа 1946 года подписала контракт с компанией от ее имени, была Грейс Годдард.

Незадолго до подписания контракта с «20-й век Фокс» Норму Джин Догерти вызывали в офис Бена Лайона. Возникла проблема – ее имя. Леон объяснил, что, по его мнению, ее фамилию будет трудно произносить. «Люди будут путаться с произнесением, им будет трудно запомнить вашу фамилию, – сказал он. – В любом случае, имя надо будет сменить. Это слишком по-детски. Нам надо что-то, что придаст вам стильности, классности, избавившись при этом от вашей уязвимости». Он спросил ее, что она об этом думает. Норма Джин не знала, что ответить. Она в любом случае разводилась с Джимом, так что не видела смысла оставлять себе его фамилию. Она согласилась. Вот так они с Лайоном создали Мэрилин Монро. Имя «Мэрилин» было взято в честь бродвейской актрисы 1920-х годов Мэрилин Миллер, актрисы, которую, как сказал Норме Джин Лайон, она ему напоминает, а Монро – фамилия ее матери.

Норма Джин не была полностью уверена в предложенном имени, однако Лайон был в таком восторге, что она не могла не согласиться. «Хорошо, – наконец сказала она, и в глазах ее блеснуло удивление. – Мне тоже кажется, что я – Мэрилин Монро»2.

Примечания

1. Christian Science – христианская наука. Common Sense – здравый смысл.

2. Ее друг, преподаватель актерского мастерства Майкл Шоу, вспоминал: «Когда студия изменила ее имя, она согласилась, но не без тревоги. Она сказала мне тогда: «Я даже не уверена, что смогу правильно написать имя Мэрилин!» Она очень переживала из-за этого. Своим знаменитым голосом с придыханием она спросила меня: «Милый, в нем есть буква «i»? Я ответил: «Думаю, да, но вполне возможно, что там стоит «у».

ЧАСТЬ 3. МЭРИЛИН

Попытка понять Глэдис

Летом 1946 года сестра Мэрилин, Бернис Бейкер Миракл, больше не могла ждать – ей необходимо было встретиться со своей матерью, Глэдис Бейкер. Она совсем не помнила ее. Когда Глэдис последний раз видела ее в Кентукки, она была маленькой девочкой. Теперь, когда Глэдис вышла из больницы, Бернис почувствовала, что пришло время для воссоединения матери и дочери. Мэрилин же не была в этом так уверена. После выхода из лечебницы Глэдис жила с нею и тетей Анной, так что Мэрилин знала, что на самом деле Глэдис совсем не в порядке. Она была неспособна к проявлению любви или даже душевной теплоты, не говоря уже о материнских чувствах. К тому же она постоянно была готова защищаться и спорить. Мэрилин не хотела, чтобы Глэдис сказала или сделала что-то, что ранило бы чувства Бернис. «Образ твоей матери, который ты хранишь в своем сердце, намного лучше того, что есть в действительности, – сказала она Бернис. – Возможно, будет лучше, если ты оставишь все как есть». Она не хотела, чтобы ее сестра была разочарована. Однако остановить Бернис было невозможно. Она хотела видеть свою мать и намеревалась остановиться у тети Анны на целых три месяца. Она даже привезла с собой свою маленькую дочку Мону Рей. Ее муж решил остаться дома, потому что не мог бросить работу на такой долгий срок.

Когда Бернис и Мона Рей прибыли из Мичигана, Мэрилин привезла Анну, Грейс и Глэдис в аэропорт Бербанк, чтобы встретить их. Женщины с тревогой ждали на покрытой гудроном взлетной полосе приземления самолета, ожидая появления Бернис и Моны. Должно быть, Мэрилин, Анна и Грейс предчувствовали, как Глэдис может отреагировать, когда увидит свою давно потерянную дочь, Бернис. Как только Бернис и Мона Рей появились на верхней ступеньке металлической лестницы самолета, Мэрилин побежала к ним. К тому времени, когда они спустились на нижнюю ступеньку трапа, Мэрилин была уже внизу и обняла их обеих. Затем она представила их тете Анне, и они обнялись. Затем, конечно, Грейс обняла Бернис и ее дочь. «А это мама, Бернис, – наконец произнесла Мэрилин. Затем, повернувшись к Глэдис, она сказала: – Мама, это Бернис». Позднее Бернис рассказывала, что прежде всего она заметила седые волосы Глэдис, коротко подстриженные и завитые в мелкие колечки. Она также отметила, что Глэдис стояла прямо, опустив руки, и не проявляла никаких эмоций. Бернис была поражена этим, но все же обняла свою мать. В ответ Глэдис неуверенно обвила руками талию Бернис и погладила ее по спине. Возникла неловкая пауза. Грейс Годдард позднее написала своему кузену о встрече Грейс со своей дочерью: «В тот момент мне казалось, что она думала про себя: «Зачем здесь собрались все эти люди, которых я не понимаю, чувства которых я не разделяю?»

Как только они вернулись в дом к Анне, было решено, что Мэрилин будет спать наверху с Анной, а Бернис и Мона Рей будут спать внизу, рядом с Глэдис. Имелось в виду, что Бернис и Глэдис будут спать в одной кровати, в то время как Мона Рей будет спать на маленькой раскладушке в углу комнаты. Оглядываясь назад, легко понять, что Глэдис трудно было принять подобное размещение. Однако это была идея Мэрилин. «Она осознанно приняла это решение, поскольку надеялась, что у ее матери возникнет некоторая связь с Бернис, – объяснял позднее один из родственников. – Она хотела лишь, чтобы ее мать почувствовала хоть что-нибудь. Она хотела добиться у Глэдис хоть каких-то чувств – весь ужас в том, что их не могло быть».

День шел за днем, собираясь в недели. Бернис беспокоилась, насколько критично и неприязненно относится Глэдис к новой карьере Мэрилин. Она вспоминала один случай, когда Мэрилин читала какой-то текст перед зеркалом. «О, это просто смешно, – сказала Глэдис своей дочери. – Тебе надо делать в жизни что-то заслуживающее внимания, а не это». Мэрилин попыталась объяснить, что ей надо улучшить произношение некоторых слов, что это задали ей на занятиях в студии, но Глэдис ничего не хотела слышать».

Увидев эту сцену, Бернис решила поговорить с матерью. «Вы должны больше поддерживать Норму Джин, – сказала она ей. – Ей и так приходится нелегко, а вы только усложняете ей все». В ответ Глэдис что-то пробормотала про себя. После этого Бернис решила оставить ее в покое.

Вскоре после этого Норме Джин позвонила ее агент, Эммелин Снайвели, и сказала: «Я хочу, чтобы вы знали – здесь побывала ваша мать». Норма Джин страшно перепугалась. После этого разговора Глэдис утром проснулась, надела свою униформу медсестры, вызвала такси и поехала в отель «Амбассадор», где находилась компания Снайвели «Синяя книга». Она прошла в офис Снайвели и сказала ей, что она очень переживает из-за карьеры дочери, и просила ее убедить Норму Джин бросить это дело. Снайвели была немного удивлена, но справилась с ситуацией. Она сказала, что это внутренний вопрос, который должны решать мать и дочь, а не агент и его клиент, и что Глэдис стоит поговорить с самой Нормой Джин. Глэдис уехала, но перед этим она заявила Снайвели: «Вы совершаете очень плохой поступок, позволяя молодым девушкам приходить сюда и разрушать свою жизнь, занимаясь этими съемками». Когда Снайвели позже рассказала все это Норме Джин, девушка, конечно, была смущена и расстроена. Глэдис спросила ее, кто помогал ей с карьерой, и Норма Джин упомянула Снайвели, но она и подумать не могла, что Глэдис решится разыскать ее и завести подобные разговоры. Тем вечером они с Глэдис сильно повздорили на эту тему. Разговор закончился тем, что Норма Джин заявила матери: «Никогда больше не встревай в мою карьеру!» Глэдис сказала: «Прекрасно, ты сама выбрала свой путь. Делай, что считаешь нужным. Это больше меня не касается». Затем она развернулась и направилась в свою комнату, при этом так сильно хлопнув дверью, что грохот был слышен по всему дому. «Почему она все время такая сердитая?» – спросила Бернис.