Текст книги "Мэрилин Монро. Тайная жизнь самой известной женщины в мире"

Автор книги: Рэнди Тараборелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Когда Грейс присмотрелась к Норме Джин получше, она начала подумывать о том, что у девочки есть явный потенциал для работы в шоу-бизнесе, возможно даже в качестве актрисы. Норма была не просто хорошенькой золотоволосой блондинкой с небесно-синими глазами, в ней было что-то еще, более сложное. У нее были большие умные глаза, за ней интересно было наблюдать. В ней чувствовалось обаяние, необычное для такого маленького ребенка. Конечно, легко сделать такое ретроспективное суждение о девочке, которая впоследствии стала Мэрилин Монро, но так оно и было. Грейс всем говорила о своей уверенности в том, что «однажды эта девочка пойдет далеко». Сегодня сказали бы, что в Грейс говорила интуиция, ощущавшая в Норме Джин «Х-фактор» – качество, которое невозможно описать, ведущее человека к славе. Грейс постоянно напоминала Норме Джин, что та очень красива, возможно, даже талантлива и наверняка сможет проявить себя в шоу-бизнесе. Она действительно не сомневалась в этом. «Я боялась не верить ей в этом, потому что больше мне вообще не во что было верить, – скажет Мэрилин много лет спустя, – а кроме того, это был мой дом и единственный человек, который меня любил».

«Моя мать говорила, что Грейс одевала ее в самое симпатичное платьице и приводила с собой на работу, – вспоминала Диа Нанурис, мать которой была помощником монтажера в «Коламбиа Студиос». – Она обожала ее и, по-видимому, любила как собственную дочь. Большинство людей на самом деле считали, что они были матерью и дочерью.

Грейс была фанаткой Джин Харлоу, и моя мама думала, что она прочит Норме Джин карьеру именно этой актрисы. Одно точно: Грейс была уверена, что Норма Джин сделает карьеру в шоу-бизнесе, а если Грейс что-то задумала, она обычно добивалась этого. Она брала Норму Джин с собой в кино, чтобы посмотреть несколько фильмов с Джиной Харлоу, и много рассказывала девочке об этой актрисе».

Приехав в Голливуд в конце периода затишья, Джин Харлоу [Харлин Харлоу Карпентер] прошла путь, обычный для кинозвезды: начала с эпизодических ролей в легко забывающихся фильмах, прежде чем ее карьера пошла вверх подобно ракете благодаря легендарному Говарду Хьюзу, который снял ее в главной женской роли во всемирно известном блокбастере 1930 года «Ангелы ада» – эпопея про летчиков Первой мировой войны. В следующем году она снялась в пяти фильмах для пяти различных студий, включая «Антиобщественные элементы» – новаторский фильм про гангстеров, сделавший Джеймса Кагни суперзвездой, а «Уорнер Бразерс» – ведущей студией, снимающей гангстерские боевики. В 1931 году главный режиссер «Коламбии Пикчерз», Фрэнк Капра, снял ее в фильме «Платиновая блондинка» – название фильма стало ее пожизненной визитной карточкой.

Предсказание Грейс МакКи о кинобудущем Нормы Джин, возможно, было даже более пророческим, чем она предполагала. «Саратога», последний фильм Джин Харлоу, где она играла вместе с Кларком Гейблом, не был закончен, хотя в нем снималось целое созвездие великих актеров. По иронии судьбы, которую трудно не заметить, в последнем законченном фильме Мэрилин также снимался Кларк Гейбл. [Некоторые биографы Монро считают ее последним фильмом «Что-то должно случиться» («Something got to give»), но эта картина никогда не была закончена и так никогда и не вышла на экраны.]1

«В этом неистовом интересе Грейс к Джин Харлоу было что-то необычное, – вспоминала Диа Нанурис. – Мама говорила, что каждый раз, когда она брала девочку на работу, это было похоже на пробы. Она заставляла ее танцевать и принимать различные позы. «Покажи им, какая ты красивая, Норма, – говорила она. – Совсем как Джин Харлоу! Или покажи им, как ты улыбаешься. Ну, точно как Джин Харлоу. Покажи им». Моей маме казалось это странным. В конце концов, Норме Джин было тогда всего восемь лет. На девочке была модная одежда, ей завивали волосы, Грейс даже поговаривала об «исправлении носа»! Грейс надевала ей огромную широкополую шляпу, чтобы защитить ее личико от солнца. «Разве это не элегантно?» – спрашивала она. Грейс была несколько эксцентричной. Если вы посмотрите на ее снимки того времени, то увидите, что у нее были обесцвеченные пергидролем волосы, много косметики – но умело наложенной. Она была не вульгарной, а скорее очень театральной. Когда я смотрю сегодня на эти снимки в семейных альбомах, я не могу не думать о том, что именно она научила этому Мэрилин Монро».

Многие люди соглашаются с мнением Диа Нанурис. «Если бы не Грейс, не было бы никакой Мэрилин Монро, – говорила коллега Грейс, Лейла Филдс, биографу Мэрилин, Дональду Спото. – Грейс бредила о карьере Нормы Джин, как будто о своей собственной. Грейс говорила, что Норма Джин будет звездой экрана. Она чувствовала это, была убеждена в этом. «Не волнуйся, Норма Джин. Когда ты вырастешь, ты будешь настоящей красавицей, ты будешь великой кинозвездой».

«Грейс была очень проницательной, – добавляла Элеонор Рей, мать которой также много лет была знакома с Грейс. – С самого раннего возраста Нормы Джин она делала все, что было в ее силах, чтобы сделать ее кинозвездой. У Грейс не могло быть своих детей, и всю свою привязанность она излила на Норму Джин. Да, она готовила ее для Голливуда. Она заставила маленькую девочку поверить, что все возможно. В этом была вся Грейс».

Лучше всего об этом сказала сама Мэрилин Монро: «Тетя Грейс говорила со мной так, как не мог никто другой... Она сажала меня рядом с собой и разговаривала, держа меня за руки. Я чувствовала себя такой цельной, как ломоть хлеба, который никто еще не держал в руках».

Примечания

1. Появление на экране с Кларком Гейблом в последних фильмах Харлоу и Монро стало еще одной яркой параллелью в их судьбах. Как и Мэрилин Монро много лет спустя, семнадцатилетняя Джин Харлоу сфотографировалась в 1928 году обнаженной для «Гриффит Парк». Ее снимал Эдвард Боуэр. Кроме того, Харлоу была одной из первых звезд, появившихся на обложке журнала «Лайф» от 3 мая 1937 года. Точно так же Мэрилин снялась для обложки журнала «Плейбой» в августе 1954 года.

Однажды Мэрилин показали сценарий фильма-биографии «Платиновой блондинки», но, прочитав, она отправила его обратно, сказав своему агенту: «Надеюсь, после моей смерти обо мне не напишут ничего подобного». Естественно, после ее смерти было написано множество подобных текстов. И одним из первых это сделал ее бывший муж Артур Миллер, который списал своего главного персонажа в «После смерти» с Мэрилин.

Тяжелые визиты Глэдис

В конце 1934 года было решено, что Глэдис Бейкер может периодически покидать лечебницу на выходные, поскольку лечение, казалось, помогло ей – голоса в ее голове несколько утихли. Врачи считали, что ей может быть полезно выходить во внешний мир на то время, когда за ней может кто-то присматривать. Безусловно, Грейс стремилась увидеть свою подругу, помочь ей вернуться к нормальной жизни, поэтому она с радостью взяла на себя ответственность за нее на время пребывания вне лечебницы. Однако эти визиты Глэдис, начавшиеся в сентябре и происходившие около раза в месяц, оказались весьма нелегким делом. Глэдис, хотя и чувствовала себя лучше, чем тогда, когда ее отправили в лечебницу, все же так и не пришла в норму.

Во время одного такого визита в конце ноября 1934 года Грейс привезла Глэдис и Норму Джин в отель «Амбассадор» в надежде приятно провести время в изящной обстановке. «Амбассадор» – огромный роскошный отель на бульваре Вилшир в Лос-Анджелесе – был в то время очень модным местом. Ночной клуб «Коконут Гроув» был одним из тех мест, где вечерами частенько можно было увидеть кинозвезд и других знаменитостей. Кроме того, поскольку всего за две недели до этого в одном из залов этого отеля происходило ежегодное вручение премий Киноакадемии, Грейс была уверена, что ланч в таком месте понравится каждой из них. Кроме того, Грейс очень гордилась изменениями, произошедшими за прошедший год во внешности ее маленькой подопечной, и она хотела, чтобы Глэдис увидела все сама.

Теперь светлые волосы Нормы Джин отросли и стекали длинными крупными локонами. Естественно, у нее были все те же васильково-синие глаза, а пухлые губки она слегка подкрасила светло-красной помадой. В любом случае, она казалась намного более взрослой, чем в тот день, когда Глэдис видела ее в последний раз. Конечно, многие из окружения Грэйс нашли подобный макияж неподходящим для ребенка. Норма Джин выглядела намного более зрелой, чем обычный восьмилетний ребенок, возможно, даже казалось, что ее силой вталкивают во взрослую жизнь. Однако у Грейс было свое, совершенно определенное представление о том, в каком виде эта девочка должна появляться на людях, и она проводила много времени, обучая ее соответствовать этому стандарту. Например, она учила ее делать реверанс, быть вежливой, во время разговора смотреть людям в глаза, говорить ясно и четко произносить каждый слог. Грейс, казалось, вела уроки привлекательности, тратя все свои силы на обучение всего одной ученицы.

Согласно более поздним воспоминаниям, когда Глэдис увидела свою преображенную дочь, она не выказала ни малейшей заинтересованности. «Я думаю, будет лучше, если мы пойдем перекусим в кофейном магазине внизу», – сказала она Грейс, не обращая внимания на Норму Джин. Она была сердита, и суровость выражения ее лица ни разу не изменилась за все время ланча. «Мне нечего делать в этой лечебнице, – настойчиво говорила она, – я хочу выйти оттуда».

Казалось, что Глэдис совершенно не хочется иметь дел с Нормой Джин. Это было ужасно. Девочка с таким нетерпением ждала дня, когда она сможет провести какое-то время со своей матерью, но все произошло совсем не так, как она надеялась. На самом деле, она не знала, чего ей ожидать от этой встречи. К тому же она не могла разобраться в своих чувствах к матери. После того как Глэдис увезли в лечебницу, сверстники начали дразнить Норму Джин. Например, когда она вышла поиграть перед домом, к ней подошли мальчишки и закричали, что она «сумасшедшая, как и ее мать». Затем один из них ударил ее. Она разрыдалась и побежала домой. Их насмешки пугали ее. Неужели она такая же, как ее мать? И что в действительности произошло с ее матерью? Этот ланч с Глэдис был для Нормы Джин шансом узнать это. Как позднее вспоминала Грейс, Норма Джин была ужасно удручена, когда поняла, что с Глэдис действительно не все в порядке. Но самым мучительным для Нормы Джин оказалось то, что Глэдис совершенно не обращала на нее внимания. Тихая и послушная, Норма Джин ковыряла вилкой в тарелке, в то время как Грейс изо всех сил пыталась занять Глэдис беседой.

По правде говоря, Глэдис в то время была слишком погружена в свою болезнь, чтобы обращать внимание на Норму Джин или кого-то еще. Она была настолько увлечена своим душевным расстройством и желанием обрести свободу, что для нее не имело никакого значения, что рядом с ней сидит ее дочь. Эта сцена неоднократно повторялась во время редких встреч, происходивших в течение нескольких лет. «Я даже не думаю, что я ей сколько-нибудь нравилась, уж не говоря о любви ко мне», – так вспоминала эти встречи Мэрилин, уже став взрослой. Безусловно, у Глэдис было множество причин для эмоционального разобщения с дочерью, настолько много, что посторонним – например, Грейс – было трудно, практически невозможно понять логику ее поведения.

Во время одного из таких мучительных ланчей Грейс обратилась к Норме Джин: «Скажи маме, кем ты хочешь стать, когда вырастешь». Норма Джин, возможно, даже надеясь произвести впечатление на мать своей захватывающей целью, повернулась к Глэдис и сказала: «Я хочу быть кинозвездой». В ответ Глэдис посмотрела на свою дочь холодными как сталь глазами, а затем, не говоря ни слова, вернулась к еде.

Норма Джин в приюте

Следующая глава из жизни юной Нормы Джин всегда трудно давалась биографам Мэрилин Монро. В конце 1935 года Грейс МакКи решила отправить девятилетнюю Норму Джин в Общество сирот в Лос-Анджелесе, 815, Северная Эль-Сентро-авеню в Голливуде1. Всегда возникал вопрос, почему Грейс, с ее ярко выраженным материнским инстинктом в отношении Нормы Джин и столь четкой целью добиться для нее огромной славы, внезапно отправила ее в приют? Некоторые биографы Мэрилин Монро, теоретизируя на эту тему, полагали, что Аткинсоны стали жестоко обращаться с ней, хотя она никогда не давала повода думать так ни в одном из своих интервью. Однако Грейс МакКи однажды сказала Бернис Бейкер, много лет спустя, что она узнала, что они плохо присматривали за Нормой Джин, и она уволила их. Возможно, так и было, а может быть, Аткинсоны почувствовали, что у них открываются некоторые возможности в Лондоне, и решили возвратиться на родину.

Приблизительно в то же время Грейс стала законным представителем Глэдис во всех вопросах, что легло на ее плечи тяжелым грузом дополнительной ответственности. Грейс была сильной женщиной и не боялась сложностей. Одним из первых ее решений было продать дом Глэдис, чтобы заплатить ее долги, главным образом оплатить медицинские расходы. Затем она собиралась узнать о возможности удочерить Норму Джин. Пока это была лишь задумка, но она открыто обсуждала ее со своими друзьями (большая часть которых выступала против этой затеи). Грейс уже давно думала о девочке как о своем собственном ребенке и знала, что Глэдис не будет против. С другой стороны, она знала, что в то время Норма Джин уже не хотела жить ни с кем другим, даже, возможно, с «тетей Идой». Она любила свою «тетю Грейс» и чувствовала, что та не сделает ей ничего плохого.

Тот факт, что Грейс была бесплодна, разрушил все три ее брака, вернее, он был причиной распада одного и вызывал трения в двух других. В четвертый раз она нашла мужчину, у которого уже были свои дети. Ее новым мужем стал Эрвин Силлиман Годдард – известный как Док. Он был моложе Грейс на десять лет, разведен и сам воспитывал трех детей девяти, семи и пяти лет. Это был изобретатель-любитель – отсюда его прозвище «Док». Эта профессия почти не приносила ему дохода. Грейс чувствовала, что ей придется взвалить все заботы на себя. В свои сорок с небольшим она видела в этом браке последнюю надежду на личное счастье. Сильная и самодостаточная личность, она все еще хотела обрести любовь и партнера в жизни. «Я просто не хочу закончить жизнь старой и одинокой», – сказала она. Она также чувствовала, что Норма Джин отлично впишется в ее новую семью. Однако на этом пути неожиданно возникло препятствие.

Поскольку Норма Джин сильно привязалась к Грейс, ей было трудно наблюдать за тем, как она отдает свое время не только какому-то мужчине, но и его дочери, Ноне, единственной из его детей, кто в то время жил с ними. Безусловно, к этому примешивались последствия трудного детства Нормы Джин. За восемь первых лет своей жизни она лишилась столь многого, что теперь отчаянно боялась потерять Грейс. Скорее всего, в результате она внезапно стала очень беспокойной. У нее начались беспричинные истерики и тревожные эмоциональные вспышки. Кроме того, она начала предъявлять Грейс совершенно немыслимые требования и рыдала всякий раз, когда та не могла быть с ней. Иногда она и Нона хорошо проводили время вместе, но чаще всего между ними возникали постоянные трения. Грейс бывала резкой и требовательной, из чего Норма Джин делала вывод, что та ее совсем не любит.

Страх Нормы Джин потерять Грейс вскоре обрел под собой реальную почву. Док чувствовал, что у них недостаточно денег, чтобы содержать и одного ребенка, живущего с ними, а он собирался вскоре привезти двух своих других детей. «Я думаю, что ей надо уйти», – сказал он про Норму Джин. Грейс боялась, что, если ничего не изменится, она снова останется одна. Она определенно не хотела потерять своего нового мужа. Ей хотелось ввести Норму Джин в новую семью и счастливо зажить всем вместе. Не зная, как справиться с этой щекотливой ситуацией, она приняла трудное решение. Она вышла с Нормой Джин погулять и объяснила, что ей придется поместить ее в приют, «но только на некоторое время, я обещаю тебе». Конечно, Норма Джин не смогла ее понять. «Пожалуйста, не отправляй меня, я постараюсь быть хорошей девочкой», – говорила она, рыдая. Грейс пыталась успокоить ее, но все было напрасно.

Неизвестно точно как, но Ида Болендер узнала о том, что Норму Джин собираются отправить в сиротский приют. Один из родственников рассказывал, что ее реакцией было: «Только через мой труп». Она заявила, что не допустит этого. Она позвонила Грейс и сказала: «Пожалуйста, я прошу вас позволить нам, наконец, удочерить ее. Или, по крайней мере, позвольте нам снова о ней заботиться. Не отправляйте ее в приют. Подумайте, ей будет лучше у нас. Ее брат и сестры скучают по ней. Мы любим ее. Здесь ее дом. Не делайте этого!»

Было ясно, что Грейс Годдард не любила Иду. На самом деле, она чувствовала, что мир Иды закрыт для нее. Кроме того, она дала обещание Глэдис, что никогда не позволит Иде снова забрать девочку. Скорее всего, Глэдис рассказала Грейс о своем страхе, что, если они когда-нибудь позволят Иде забрать Норму Джин, они никогда больше не увидят ее. Конечно, эти идеи были следствием болезни Глэдис, но все же Грейс поверила ей. В глазах этих двух женщин Ида Болендер была врагом и, конечно, ничего не могла сделать, чтобы изменить это отношение.

Ида Болендер написала Грейс Годдард длинное письмо, напоминая ей обо всем, что она сделала для Нормы Джин в то время, когда девочка жила у нее. «Мы любили ее, мы заботились о ней [...], когда она была больна, мы были с нею. Мы с мужем чувствуем, что мы были единственной семьей, которую она знала, и мы будем счастливы забрать ее снова. Нам страшно подумать, что ее отправят в такое ужасное место».

«Я благодарю Вас за Ваше доброе предложение, – ответила Грейс в письме Иде, – но мы уже сделали все необходимое для Нормы Джин».

13 сентября 1935 года Грейс собрала вещи Нормы Джин в чемодан и хозяйственную сумку, а затем отвезла девочку в ее новый дом.

«Мне казалось, я попала в тюрьму, – вспоминала Мэрилин много лет спустя. – Что я такого сделала, что они избавились от меня? Я боялась всего и боялась показать, насколько я испугана. Все, что я могла тогда, – плакать».

Норме Джин было девять лет, когда она оказалась в Лос-Анджелесском сиротском приюте. Став взрослой, Мэрилин Монро описывала время, проведенное там – примерно полтора года, с 1935 года до середины 1937-го, – как один из самых мрачных периодов своей жизни. «Вы брошены в неизвестность», – как-то сказала она. Она также вспоминала, что совершенно не считала себя сиротой, потому что ее мать была еще жива, и у нее была ее тетя Грейс. Она не хотела идти в приют и стояла на ступеньках перед входом, выкрикивая: «Но я же не сирота. Я не сирота». Это был еще один жестокий поворот судьбы, в которой и без того уже было много горя. Приемные семьи, в которых она жила, сменяли одна другую, и она не чувствовала себя желанной ни в одной из них. «У семей, в которых я жила, было нечто общее, – скажет она много позже. – Это потребность в пяти долларах». Она никогда толком не знала свою мать и только начала приспосабливаться к возможности жить и воспитываться в любви приемной матерью, как оказалась в приюте. Правда, не только у нее были подобные проблемы, подобные судьбы были практически у всех детей, оказавшихся в приюте.

Сводный брат Магды Бернард, Тони, жил в Лос-Анджелесском приюте для сирот приблизительно в то же время, что и Норма Джин. Она вспоминает:

«Наши семейные обстоятельства были таковы, что Тони пришлось на некоторое время остаться в приюте, пока мы не смогли забрать его, но каждую неделю мы приходили навещать его. Я хорошо помню Норму Джин – симпатичная, благородная голубоглазая девочка, которая очень хотела быть любимой. Она была красивой, но очень грустной.

Приют не был таким ужасным местом, как вы могли бы подумать, если судить только по рассказам взрослой Нормы Джин. Лично я думаю, что там довольно хорошо обращались с детьми. В приюте жило около 60 детей, из них 25 были девочки. В комнате стояло по 12 кроватей, и там жили дети от 6 до 14 лет.

Были праздники, дети ездили на целый день на пляж. У приюта был свой дом на берегу, так что дети выезжали туда довольно часто и играли в песке у океана. Были подарки на Рождество. У них было даже немного карманных денег, чтобы купить конфеты. Они ходили в цирк, им устраивали другие развлекательные поездки на целый день... Например, они ездили в обсерваторию Гриффит-Парка. Они ходили в кино, видели различных знаменитостей. Они ходили в школу на Вайн-стрит в своих полосатых форменных костюмах, а по воскресеньям одевались в свою лучшую одежду и ходили в методистскую церковь на Вайн-стрит. Думаю, что этим детям было не так уж плохо.

Я знаю, что, став взрослой, Мэрилин жаловалась на необходимость выполнять в приюте различные хозяйственные работы. Я читала в ее воспоминаниях, что ей приходилось перемывать сотни тарелок и долгими часами заниматься стиркой. Она писала, что ей приходилось чистить туалеты и мыть полы. Это явное преувеличение!»

После того как Мэрилин стала знаменитой, одна из руководителей приюта, миссис Ингрэхем, процитировала эти воспоминания, добавив: «Не знаю, зачем мисс Монро рассказывает эти ужасные истории о нашем приюте. И люди печатают их, веря ей на слово. Эта история о том, как Мэрилин мыла горы посуды, просто глупая. Она никогда не мыла никаких тарелок. Она никогда не чистила туалеты. Она вытирала тарелки всего-то час в неделю. И это все. Она должна была стелить свою собственную кровать и убираться в своей комнате вместе с другими девочками, и это все».

«Я часто просыпалась и думала, что я умерла, – рассказывала однажды Мэрилин своему другу об этом времени. – Как будто я умерла во сне и больше не находилась в своем теле. Я не ощущала себя и думала, что мир исчез. Все было невероятно далеким, и, казалось, ничто не могло задеть меня».

«Это было тем, чем это было, – приютом, – добавляла Магда Бернард. – И дети, конечно, чувствовали себя не такими, как другие. Я помню, что поблизости была расположена школа, в которую ходили все дети, она стояла на Вайн-стрит. Другие ученики показывали пальцем на приютских и говорили: «Смотрите, это приютские!» В некотором смысле эти дети были изгоями. Я знаю, что Норма Джин переживала из-за этого. Однако они также чувствовали, что сотрудники приюта любили их, это совершенно точно».

Возможно, самое интересное в описании этих ужасных дней ее детства в том, как Мэрилин проводила свободное время. Она уходила в мир своих фантазий. Она мечтала стать избранной, особенной. «Я мечтала о том, что стану настолько красивой, что люди будут оборачиваться и смотреть мне вслед, когда я буду идти по улице, – вспоминала она. – Я мечтала о том, как буду гордо идти в красивой одежде и все будут восхищаться мною – и мужчины, и женщины – и отовсюду будут доноситься слова восторга. Я составляла хвалебные фразы и громко произносила их, как будто это говорил кто-то другой»2.

Примечания

1. Этот сиротский приют был перестроен в 1956 году и в следующем году получил новое название: «Hollygrove».

2. Ее мечта сбылась – ее обожали и мужчины, и женщины. Биограф Мэрилин Монро, Джеймс Хаспил, рассказывал интересную историю. У нее был преданный «Пятница» по имени Петер Леонарди, который возил ее по городу. Его сестра, Мэри, однажды отправилась с Мэрилин за покупками в Sak's на Пятой авеню. Вернувшись в апартаменты Мэрилин в Уолдорф-Тауэр, они начали примерять купленную одежду. Но Мэрилин считала, что, прежде чем примерять обновки, ей надо принять ванну, так что она отправилась в ванную комнату, продолжая разговаривать с Мэри, которая оставалась в гостиной. В конце концов Мэрилин сказала: «Иди сюда, а то я тебя не слышу». Мэри была стопроцентно гетеросексуальной женщиной. Она вошла в ванную комнату и позднее так описывала свои впечатления: «Джимми, я посмотрела на нее и увидела совершенно невообразимо красивую женщину, настолько прекрасную, что я даже не могла поверить в это. Даже пальцы ног были прекрасны. Я почувствовала, как меня тянет к ней в ванну, и сказала: «Мэрилин, я должна уйти. Прямо сейчас!» Я развернулась и вышла. Я чувствовала, что сойду с ума, если немедленно не уйду».

«Мне было одиноко и хотелось умереть»

Грейс Годдард чувствовала, что у нее нет другого выбора, кроме как поместить Норму Джин Мортенсен в приют, но она все еще была очень привязана к ней. Жизнь повернулась не так, как ей хотелось бы, но она по-прежнему верила, что однажды наступит день, когда она найдет способ вернуть Норму Джин домой, в семью Годдардов. Тем временем она каждую неделю навещала Норму Джин, приносила ей подарки и новую одежду. Она часто забирала девочку с собой, и они шли в кино. «Она ужасно переживала эти встречи, – рассказывала Беа Томас. – Каждый раз, когда она приходила в приют, все заканчивалось слезами. Однако, когда они были вместе, то разговаривали о кино, и Грейс обычно говорила Норме Джин: «Однажды ты будешь такой же, как Ширли Темпл. Просто подожди немного». Она все еще была уверена, что Норма Джин будет сниматься в кино, просто сменила идеал, и теперь вместо Джин Харлоу говорила о Ширли Темпл».

Интересный поворот в привычной жизни Нормы Джин произошел в тот момент, когда в приюте ее начали навещать Ида и Вейн Болендер. Неудивительно, что они хотели видеть ее, учитывая их сильную привязанность к ней. Норма Джин была очень рада видеть их. Она все еще думала о них как о своих родителях и, если бы это было в ее власти, предпочла бы жить с ними и другими взятыми Болендерами детьми, чем в приюте, среди совершенно незнакомых ей людей. Всякий раз, когда Ида приезжала в приют с теплым шоколадным печеньем и одеждой, оставшейся от одного из живших у нее детей, девочка, особенно не задумываясь, сообщала ей, что однажды она станет следующей Ширли Темпл. Вскоре Ида даже начала поддерживать эти ее фантазии о Ширли Темпл. Когда Норма Джин упомянула об этих визитах Грейс, та сильно удивилась. Ей было подозрительно, с чего бы религиозная, доходящая до ханжества Ида Болен-дер внезапно стала поддерживать стремление Нормы Джин к шоу-бизнесу. Ее родственники рассказывали, что, чем больше она думала об этом, тем мрачнее становилась. В конце концов, времена были суровыми, Вейн Болендер работал почтальоном, а государственным рабочим в период Великой депрессии все время угрожало увольнение. Возможно, Ида полагала, что может однажды использовать девочку и получить с этого доход? Норма Джин была необыкновенно симпатичной, даже талантливой, возможно, это следующая Ширли Темпл. Грейс размышляла, что если она столь убеждена, что девочка однажды может стать известной, то кто мешает Иде думать то же самое?

«Когда Грейс спросила Норму Джин, о чем они с Идой говорили, постоянно звучало «Ширли Темпл, Ширли Темпл, Ширли Темпл [...] – говорила Беа Томас. – Грейс это не понравилось. Она и раньше не любила Иду, и интерес Иды к стремлению Нормы Джин стать кинозвездой выглядел довольно странно. Я не собираюсь утверждать, что Грейс сама хотела получить прибыль от ее участия в съемках, но то, что она не хотела, чтобы Норма Джин встречалась с Идой, – это совершенно точно».

5 декабря 1935 года Грейс написала строгое письмо директрисе приюта, Суле Девей – доброжелательной пожилой женщине, похожей на всеобщую бабушку, – в котором недвусмысленно заявила, что никому не разрешается «видеть или говорить с маленькой Нормой Джин Бейкер, если на то нет моего письменного разрешения». (Иногда Норму Джин называли по фамилии Бейкер; никто не знал точно, какая фамилия правильная, даже Грейс.) Кроме того, Грейс четко и недвусмысленно указала в своем письме, что есть один человек, которому строго запрещено видеться с девочкой, – это Ида Болендер. Она написала, что Норма Джин каждый раз сильно расстраивается после визитов или звонков Иды. Возможно, так и было. Госпожа Девей написала Грейс и подтвердила: «Норма сама не своя после визитов госпожи Б. Она выглядит совершенно несчастной». В конце письма директриса школы заключила: «Я выполню Ваши требования». Однако в следующем письме госпожа Девей, похоже, поменяла свое мнение: «Мне кажется, что будет не совсем правильным оценивать настроение Нормы Джин на основании визитов к ней Б. Мы заметили, что этот ребенок может порой стать несчастным без каких-либо очевидных причин. Я размышляла об этом и полагаю, что запрет визитов госпожи Б. – не самое лучшее решение. Вчера она позвонила мне, и мы довольно долго разговаривали по телефону. Я убеждена, что проблема не в ней. Мне хотелось бы встретиться с Вами, чтобы обсудить возможность будущих визитов г-на и г-жи Б.». Грейс ответила незамедлительно. В письме было краткое примечание: «Пожалуйста, сделайте так, как я говорю. У меня есть серьезное основание для этого. Благодарю Вас за то, что Вы с пониманием отнеслись к моим словам».

«Я думаю, что все эти события больше говорят о Грейс, чем об Иде, – считает Беа Томас. – Ну скажите, как Ида могла эксплуатировать Норму Джин в кино? У нее же не было там никаких связей. Связи были у Грейс. По моему мнению, все это является свидетельством странной паранойи у самой Грейс».

Между этими двумя дамами возник недвусмысленный конфликт, особенно когда Ида узнала, что ей запрещено навещать Норму Джин. Можете представить себе ее реакцию, когда она приехала в приют, а миссис Девей недвусмысленно сообщила ей, что она не может навестить девочку. Достаточно сказать, что она не просто развернулась и ушла в ночь...»

Норма Джин ничего не знала о конфликте между двумя упрямыми женщинами. Все, что она поняла, это что тетя Ида – поддерживавшая ее в ее мечте, пусть даже эта мечта казалась ей не совсем понятной, – неожиданно перестала приезжать к ней. Наверняка она чувствовала несправедливость этого – еще одна дверь закрылась у нее перед носом, ударив ее по лицу. «В моей жизни не было никаких поцелуев или обещаний любви, – будет вспоминать взрослая Мэрилин о том периоде жизни. – Я часто чувствовала себя одинокой и хотела умереть».

* * *

Наконец, 26 июня 1937 года Норма Джин уехала из Лос-Анджелесского сиротского приюта, чтобы снова жить с Грейс и Доком Годдардом. Всего за месяц до этого умерла Джин Харлоу – актриса, которую, по мнению Грейс, должна была повторить Норма Джин. Ей было всего двадцать шесть лет. Привычно драматизируя, Мэрилин Монро вспоминала много лет спустя, что у нее было «странное чувство: я свободно вошла в мир, где больше не было Джин Харлоу»1.

Грейс надеялась, что, когда Норма Джин вернется в ее дом, она сможет убедить Дока оставить ее. Однако этого не случилось. Когда Норма Джин оказалась с Годдардами, между ними происходило множество неприятностей, которые показывали Грейс, какой опасности подвергается ее брак. Трудно полагать, что одна маленькая девочка могла привести к столь печальным последствиям, и, ретроспективно, можно подумать, что у самой Грейс были проблемы с Доком, не имеющие никакого отношения к Норме Джин. В то время он сильно пил, и много лет спустя Мэрилин вспоминала, что ей было крайне неприятно находиться рядом с ним. «Несколько раз он говорил мне: «Может, поцелуешь меня? Я бы пришел к тебе». Он сильно напугал меня...» Через шесть месяцев после переезда в дом Годдардов ее вещи были снова упакованы, и она снова готовилась к переезду. «Но я хочу остаться здесь», – сказала она Грейс. «Я знаю, – ответила Грейс. – Но тебе пришло время уйти». Действительно, Норме Джин пришло время уйти. Возможно, Грейс лучше было бы оставить ее в приюте, но каждый раз, когда она приходила навещать ее, девочка ужасно расстраивалась.