Текст книги "Игры с призраком. Кон второй."

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Ричард пожал плечами и отключил видеосвязь.

Пит, изображающий истукана во время общения королевских особ, с шумом выдохнул воздух и, расслабленно откинувшись на спинку кресла, водрузил ноги на пуф, а взгляд вперил в потолок:

– М-м, бардак на сегодня отменяется?

Ричард покосился на него и, отодвинув раскрытую перед ним папку с документами, откинулся на спинку кресла, потирая подбородок в раздумьях.

– Нет, я не против увеселительных рандеву по местным заведениям, но знаешь, лица посетителей и служащих несколько меняются, когда мы входим, это…м-м-м, уже не забавляет, Рич. В `Шантале' ты явно переусердствовал, до сих пор зал закрыт, между прочим, восстанавливают повреждения, – весело хрюкнул Пит, припоминая учиненный погром. И уже серьезно заметил. – Был бы в этом смысл. Сколько ты еще собираешься изображать буйнопомешанного орангутанга? Неделю, месяц, полгода?

– Есть другие предложения?

– Нет, но ерундой страдать, тоже знаешь, утомило. Кирилл вон делом занят, а мы…

В кабинет без стука ввалился Кирилл. Выглядел он уставшим, осунувшимся, взгляд потерял былую мягкость – стал тяжелым, у губ залегли жесткие складки.

Постоянно не досыпая, находясь в нервном напряжении и начеку, учитывая свою подопечную, Шерби мечтал тайно придушить клон или сложить свои полномочия – ни сил, ни нервов у него уже не хватало. И хоть Ричард и Пит выглядели не менее уставшими и потрепанными, но заняты они были прямо противоположным делом – портили нервы и психику другим. К данной роли Кирилл был давно готов, но ему ее упорно не давали, что вызывало долю зависти. Кто мог придумать более дикую пытку для Шерби, чем приставить его к лже-Анжине и заставить ежедневно, ежечасно наблюдать за ней – видеть облик любимой и знать, что это не она, и получать пощечины и подлые удары от пустой куклы, улыбавшейся губами Анжины. Смотрела ее глазами, и была защищена ими от гнева Кирилла.

Он чувствовал себя распятым на кресте ревности, любви, ненависти и уже не ведал, кого любит, кого ненавидит, и боялся причинить вред клону, принимая ее за Анжину, и готов был придушить Анжину, понимая, что перед ним клон. В голове смешалось от самых противоречивых чувств, что раздирали его острыми ногтями безнадежности. К тому же его сильно раздражало видимое спокойствие Пита, не говоря уж о короле. Шерби решительно не понимал, как можно сохранять безмятежность и тем более веселиться, разгуливая по кабакам и ресторациям, когда Анжина находится в опасности? Его самого извели тоска и страх за нее, и он ненавидел время, что бежало неумолимо быстро, но ни на шаг не приближало их к цели.

Он плюхнул папочку на стол, себя на стул и налив стакан морса, залпом выпил его. Бухнул стакан и обвел взглядом присутствующих мужчин:

– Что обсуждаем?

– Разгром в `Шантале'.

– А причем тут я? Мне еще в светские хроники попасть осталось, спасибо, добрые люди.

– Достала? – посерьезнел Пит.

– Не то слово. Веришь – убил бы!

– Верим, – с кивком заметили в унисон король и его друг.

– Да? – прищурился на Пита парень. – Тогда, может, поменяемся местами?

– Не-а! – покачал пальчиком тот в ответ, предупреждая – даже не думай!

– Вот так всегда: вам бублики, мне дырка от них.

– Кстати, насчет бублика, – король закрыл свою папку и кинул ее Питу. – Проверь ниточку, пока объявлен перерыв в погромах и похождениях.

– А-а и ты утомился! – поймал тот папку.

– Мне бы ваши заботы, – буркнул Кирилл.

– Что опять она устроила?

– Ничего нового: ударила жену графа Маара за то, что та не так на нее посмотрела. Исполнила танец живота на благотворительном вечере, разбила витрину ювелирного мегаса в отместку за непарный камень в какой-то то ерунде, то ли браслете, то ли подвеске. Молчу о том, что слуг и охранников бросает в дрожь от одного ее имени: Айрин и ваш повар держатся на успокоительном. И только благодаря ежедневным уговорам еще не оставили свои места. За неделю уволилось пятнадцать служащих, причем четверо с увечьями – визажистке Анжина щеку изранила…

– Как тебе? – усмехнулся Пит.

– Не смешно, – ожег его взглядом Кирилл, потрогав свою щеку с белесыми шрамами, что от ногтей лже-Анжины остались, и продолжил перечисление. – У парней из охраны на нее аллергия – только увидят – лица пятнами покрываются…

– Бурыми?

– Да, от злости. Она ж с-с-су… замечательная женщина, пройти мимо спокойно не может, как в принципе жить: то лбами сшибет, то что-нибудь стащит у одного, а другому подкинет, то флиртует, то гоняет, то приказ какой-нибудь дурной отдаст, например, сегодня Вартану приказала отжаться 200 раз. Забавлялась девочка. А последние три дня подряд охранники у меня с желудком и головой мучились. Выяснилось, Анжина поэкспериментировала с лекарствами, в кофеек, в чай подлила – не жалея.

– Откуда у нее лекарство?

– Так в медчасть напросилась – голова, дескать, заболела.

– У клона?

– Да! Сами приказали все прихоти исполнять и не перечить… Отвел я ее, следил, а все равно как-то успела аптечку Косты обокрасть. Тот заикаться начал от переживаний.

– Н-да-а, – протянул Пит.

– Вот тебе и н-да! Между прочим, ты мне должен.

– Прощаю, – махнул тот ладонью.

– Не мечтай! – вытащил из кармана рубашки прозрачный пакетик и кинул мужчине. Тот поймал и выставил перед собой, разглядывая содержимое – с десяток мелких, серебристых шариков:

– Е-ё-о! – протянул, сообразив. – Где вязла-то?

– Лучше б озаботился – за что к пращурам тебя отправить хотела? – хмуро глянул на него Ричард. – Отказал?

Пит задумчиво поерзал в кресле:

– Не-ет…

Кирилл фыркнул: двусмысленность вполне в духе Пита. Мужчина покосился на него:

– Мы просто…

– Устроили пикник в городском парке, вследствие чего наступила экологическая катастрофа, и ты отказал Анжине во втором кормлении рыб.

Тот изобразил покаяние:

– Я ж не думал, что они булочки с тмином не любят.

– В таком количестве? Пруд в болото превратился!

– Дитё великовозрастное, – поджал губы король, бросив на друга уничтожающий взгляд.

– Ну, поворчи, поворчи. Что взъелись-то вообще, подумаешь, порезвились: песенки попели, мяч погоняли, рыбок покормили.

– Ага, а потом, увидев, что у рыб и животных началось несварение желудка, а у гуляющих проблемы со слухом и нижними конечностями, ты махнул клону ручкой, назначив свидание у фонтана на завтра. И она пришла, между прочим, час стояла. Ребята, конечно, порадовались, глядя на ее злую физиономию, а потом от души поплакали. До сих пор разгребаемся!

– Ладно, уговорил, зайду, извинюсь. А где она, правда, детонаторы взяла?

– Точно не знаю, но подозреваю последнего любовника. Он оружием занимается, взрывчатка, шокеры. Мы эти детонаторы по твоей спальне собирали, после того, как она изъявила желание букетик тебе в вазочку поставить. Выспался бы ты сегодня: лег бы и… цепная реакция. Любовника мы ее проверяем, советую внимание обратить – занимательная личность – талант, можно к спецподразделениям определить, пусть на дело работает, а не себе и нам во вред.

– Ладно, – согласился Рич.

– А вообще, по любовникам, – капитан вздохнул. – Сил моих нет, я себя сутенером чувствую – каждый день нового во дворец тащит. Это уже не королевская резиденция – бордель какой-то! Может, хватит ей позволять в грязи имя Анжины вываливать? Вы посмотрите, почитайте прессу – стыдоба! Да всех тошнит уже от ее эскапад!

– Ты любовников проверяешь?

– Естественно, – кивнул с сарказмом. – А кого еще? Да толк? Шваль одна! Двух наркоторговцев выявили – спасибо королеве! Потом поклонюсь… Один из свиты Паула…

– Подробней.

– Сын советника Сеяр Дьякс. 21 год. Туп, инфантилен, амбициозен, самолюбив. Трепло и дегенерат. Связи нулевые, кичливость зашкаливает. С таким не то, что Паул, мартышка связываться не станет. Уверен, Анжина специально его нам подсунула, чтоб не скучали – знакомых у малыша полгорода. И все на том же уровне – мостовая и ниже. Пока всех знакомых подняли, потом знакомых знакомых… Короче, побегали, а клон повеселилась, с-с-с…славная женщина! – и качнулся к королю. – Ричард, давайте прекращать эти связи, ни к чему хорошему они не приведут. Подумайте об Анжине, как ей отмываться потом?

– Оставь все как есть. Паулу нужно проникнуть сюда, а как он это сделает? Правильно – путь один открыт. Перекроем его, он будет искать другой и не факт, что мы раньше него поймем, какой. Понял? Продолжай отслеживать всех, кто вступает с ней в контакт. Рано или поздно, Паул пойдет этой дорогой – выхода у него не будет.

– Ребята вымотались.

– Знаю, Кирилл, но у нас нет ни времени, ни возможности на отдых.

– Ой, блин! – воскликнул вдруг Пит, уставившись в папку, что отдал ему Ричард. – Это что за фигня?!

– Это, друг мой, твоя часть работы. Нитка, которая, возможно, приведет нас к логову Паула. Ты хотел действовать – вот и дерзай.

Пит, морща лоб, читал документы и вскинул настороженный взгляд на короля:

– Откуда?

– Работают люди. Все прочел?

– Ну, – и кинул папку Кириллу. – Тебе тоже знать надо.

– Это что получается? – потер тот затылок, прочитав бумаги. – Вместо Паула убили его фаворита?

– Да. Викерс. Маска. Тешила себя знать.

– Но ведь было проведено вскрытие.

– Чего? Головы? Никто ему маску не снимал, да и мысли не было маскарадные маски на ультротонких технологиях в корыстных целях применять! – бросил Пит. – У тебя в голове подобное возникло? Не на маскарад, а в бой в маске?

– Подожди, но…

– Да все `но' ясны, – сказал Ричард. – Перти был одного роста с Паулом, одной комплекции и возраста. Он росли вместе. Козомо еще. После первого взрыва Анжины Паул понял, что оставаться на Мидоне опасно и улетел, использовав маску Перти, как раз у них за день до нашего приезда маскарад прошел… А Перти остался лишь для того, чтоб перевести активы в разные банки. По ним, кстати, можно выйти на Паула.

– Короче подставил дружка.

– А что ему? – пожал плечами Пит и озадаченно нахмурился. – Рич, а ты не думал?…

– Поэтому и говорю – займись! Проверь каждого на территории дворца! Маска, что и линзы – можно носить бесконечно!

Пит озадаченно нахмурился, представляя, сколько людей предстоит ему проверить, и прикидывая, с кого первого начать: в первую очередь, конечно, высокие и худощавые пройдут проверку, но учитывая, что прошло пять лет, и Паул мог поправиться или… усохнуть?

– Блин!

– Занимайся, – бросил ему Ричард и на Кирилла уставился, кивнув на папку под его руками. – Ты что принес?

– Счета.

– Давай, – протянул руку. Раскрыл папку, пробежал глазами по строчкам и выгнул бровь. – `Скромно'. Я подумаю, стоит ли их оплачивать.

– Думайте, – согласился Шерби. – А пока думаете, я вам еще принесу. Они каждый день множатся.

– Слушайте! – озарило вдруг Пита. – Я понял, в чем дело! Анжина ведет себя как ребенок, которому не хватает внимания, тепла, заботы!

Мужчины дружно повернули к нему головы и уставились как на ненормального.

– Интересная версия, – сказал Ричард с сарказмом.

Кирилл же задумался на минуту, взвешивая услышанное:

– Если ты прав, мы должны проявлять к ней трепетное внимание, – представил ее и бойцов, слуг которых клон третирует, и себя, проявляющего то самое трепетное, почти родительское внимание, и передернулся от отвращения. – Сам, а? Психолог! У меня охранники скоро, как и слуги, на успокоительное работать будут, а я ей сказки читать на ночь стану, носик вытирать, по головке гладить?

Ричард задумчиво щурил глаза, поглядывая перед собой. Пит же попытался настоять:

– И все же попытайся. А если получится? Представляешь?

– Представляю, – буркнул капитан. – Ты как в парке, начудишь и в сторону, а я потом неприятности утрясай! Легко говорить – мягче надо, а ты на мое место встань: она же что ни день, да что там – час – все новые и новые коленца выкидывает, того и смотри, чтоб кого не убила. Она не игрушками играет – репутацией, жизнями!

– Такого `ребенка' нужно воспитывать розгами, – бросил Ричард. – Чем с ней мягче, тем больше она наглеет. От Паула что получала? – обратился к Шерби.

– Одно письмо. Проследить не удалось, но на канале жучек, как только еще одно послание придет, будем знать, в каком районе хозяина искать.

– Что за письмо?

– `Тянешь с разводом. Форсируй события'.

– Вот она и изгаляется, – опять вставил свое веское слово Пит.

– Письмо сегодня утром пришло, – отрезал Шерби.

– Н-да?

– Пит, займись делом, – посоветовал ему Ричард.

– Я тоже пойду, а то чуть отлучись, не знаешь, какой подарок будет ждать, – угрюмо сказал Кирилл, поднимаясь.

– На ужине встретимся, – махнул ему рукой Пит.

Когда мужчины покинули кабинет, Ричард с размаху впечатал кулаки в стол и застонал от бессилия. Он позволил втоптать имя жены в грязь, сам превратился в дегенерата в глазах общественности, но эти жертвы не принесли желаемого результата и не находили оправдания. Цена затрат значительно превышала результат.

Ричард заходил по кабинету, натыкаясь на кресла, упираясь руками в стены, отталкиваясь и вновь кружа по кругу в помещении, как кружил по кругу в деле по поиску Анжины. Ему все труднее было сдерживать себя, делать вид, что он ровно относится к действиям клона, к информационной тишине, и готов вечность сидеть в тупике, что зашло следствие. Им овладевало безумие, что рвалось криком, рыком раненного зверя из горла. Кулаки сжимались, когда представлял Паула и его подручную, эту тварь, что смеет быть похожей на Анжину – и ему казалось – он сжимает их горло.

Он старался избегать встреч с клоном, боясь сорваться и убить ее, выместив всю боль ненависть, страх. Отчаянье душило его, прорываясь по ночам слезами бессилия и мольбы:

Но кто услышит крик истосковавшейся души?

Кто поймет то состояние сердца, когда каждый вздох, каждый взгляд, каждый шаг – боль?

Ричард погладил пальцем лицо жены на снимке:

– Прости… Я словно зверь, попавший в капкан, бьюсь и никак не выберусь, слепну от страха и слабну… Появись, скажи, что у тебя все хорошо, успокой меня, милая, дай сил, глоток веры, что ты жива. Когда я слышал тебя, когда чувствовал – век назад…Куда же ты исчезла?

Время, черт его дери, бежит и бежит, отсчитывая месяцы, а жизнь стоит, напоминая бег на месте. В груди холод тишины, и та нить, что связывала супругов, позволяла надеяться Ричарду на лучшее, давала возможность жить, незаметно растаяла, уступив место тревоге, сродной ужасу. И лишь удаляющееся эхо прошлых радостей, оставляло смутную опору для дальнейших шагов, выдохов и вздохов, бегу крови по венам – Анжина – ее смех, лукавый взгляд, улыбка, легкость походки, аромат духов. Было и будто не было. Как могло такое случиться? Когда? Как он мог незаметно потерять связь с любимой? Что послужило тому причиной?

Где ты? Отзовись?! – билось в безмолвии души. Ни шороха в ответ, ни малейшего движения.

Он сходил с ума, крича в пустоту изо дня в день и слушая, слушая и слыша лишь мертвую пустоту. И словно песчинки в песочных часах уплывало, убывало терпение.

И лишь надежда, упрямо выжженная в разуме, впаянная в сердце как тавро в кожу, еще жила, еще вела: все будет хорошо. Все будет хорошо!

Я верю и ты верь, девочка, иначе не выплыть, не удержаться, не дотянуться друг до друга.

Я рядом, милая, в жизни, в смерти – я с тобой.

Глава 13

К вечеру, когда солнце за лес покатилось, за спиной движение почудилось – крался кто-то, не иначе. А следом сова ухнула – упредили свои – идут к вам.

Халена с побратимами переглянулась, к нападению приготовилась и вздохнула успокоенно, увидев Вихорку. Тот подполз ужом к девушке, и улыбнувшись щербато, из сумы хлеб да кожаную флягу с водой вынул:

– Мы, где вчерась обитали, двумя сотнями стоим, – прошептал. – Остальные в Славле оглядываются. Медовухой шибко обпились все, беличи да росичи не касаются токмо и холмогоры тихи, броней так и не сняли. А другие… Ой, гудят племена. А улеги да уличи вовсе ушли. Почихеды сбираются. К ночи уходить думают.

– Худо. Вас Горузд послал?

– Ну. Малик сказывал – Халена права, могёт быть, и сюды ходу. Встали дозором. Ежели от вас гонец пойдет, мы на подмогу вам двинем. В городище – ой. Воины, – фыркнул, – вповалку ужо половина лежит – пьяны без ума. Покаместь в ум войдут да гонца речь поймут – всех порубят, а вас первыми. На то мы и подошли. Ежели что, тута мы, в аккурат за лесом.

– Вот и хорошо, – облегченно вздохнула Халена. И замерла. – А кто еще знает, что мы здесь?

– Никто, – заверил парень. – Любодару и то сказывали, в Полесье вы подались, дюже за его речь обижены. Вота.

– Замечательно. Хлеба ребятам раздай.

– Ага.

Один каравай Халене оставил, чтоб та с побратимами разделила, и дальше пополз, других кормить.

– Эх, славно-то, воительница! – вкушая мягкий хлеб, пробубнил Гневомир.

– Одно плохо, рубахи чистой нет, – вздохнул Миролюб, корочку каравая разглядывая.

– Да ты никак помирать собрался, чудило?!

– А Морана не спрашает, когда нагрянуть.

– Ну, панихиду затянули. Веселей-то тем для разговора нет? Тем более, что сейчас-то о плохом думать. Малик позади двумя сотнями стоит. Значит, и сами живы будем, и славных, но пьяных победителей спасем. Население главное, – заметила Халена, воды хлебнула.

– Во-во, – хохотнул Гневомир. – Сонцеяровну слухай, дундук, она завсегда правду баит!

– Ну, тя, наян безпанталычный. Все те щерится да ржать как жеребцу стоялому!

– Началось, – уставилась в небо девушка. – Так и будете изо дня в день, с утра до ночи ругаться? Что вас мировая не берет? Вместе вроде рубитесь, плечом к плечу, и хлеб один кушаете, а все норовите покусать друг дружку. Тоска вас слушать, право слово.

– Чаво ты, Халена? Бавимся мы, ну?

– Подковы гну! – буркнула. – Поели и расползайтесь.

– Скушно, – скорчил несчастную рожицу Гневомир. Девушка фыркнула:

– Скоро лютичи явятся – развеселят.

– А, не те они. Обмельчали, – рукой махнул. – Печаль одна, а не потеха.

– А ты с венедами да шулегами сговорись, они поутру с Холмогорами да ургунами на росков двинуть сбираются. Вота и побавишься, удалец, – прошипел Миролюб.

– Покеда проспятся, роски вымрут, – скривился парень в ответ.

– Начинается. Только собрались вместе – сила вроде какая-то, как снова поврозь расходится собрались. Точно фигня получится, – сказала Халена. Парни переглянулись. Гневомир плечами пожал:

– Богам виднее, – и на старое место пополз, дальше похрапывать в ожидании. Миролюб тоже поперек слова не сказал, отполз на свое место, голову на ладони положил и глаза прикрыл.

`Ох, бойцы'! – качнула головой девушка и вздохнула, завидуя – спать и, правда, сильно хочется, да нельзя.

Травинку в зубы сунула и давай оглядывать местность, бдить. Вечер уже. К ночи побратимы выспятся, и она может на часок уснет.

И фыркнула – Боги!

Что Богам до людей? Это людям они очень нужны, потому как в них легче верить, чем в себя. Только сколько от правды ни бегай, чем ни прикрывай – она все равно одна и неизменно рядом – Бог не на небе, Бог в тебе. И если в себя не веришь, то и Бог не поможет, а если живешь как подлец, то умрешь так же, хоть веришь в Бога, хоть нет. Человек сам своей судьбы вершитель, сам палач и сам жертва. Сеешь зло, во зле и живешь, а добро раз соверши – десять раз вернется и согреет, а главное душу в чести и правде сбережет.

Только почему добро как золото, у одного оседает, другому не дается?

А зло, что грош медный, у всех в обиходе, не меряно его по земле и всегда вдоволь?

Кажется, что она только веки сомкнула, как свистнуло над ухом. Халена глаза открыла и услышала уханье. Спросонья да в темноте сориентироваться трудно. Девушка глаза протерла, огляделась и увидела хмурую физиономию побратима. Он что-то показал жестом и пододвинул ближе клинок. Идут! – поняла Халена, ножны в руке сжав, и приподняла голову, осторожно поглядывая перед собой. Так и есть – по поляне тихо, почти не слышно двигались темные силуэты, приближаясь к мирянам. И не люди словно, а тени: ни звука, ни вздоха, ни блеска стали. Один, второй, десять, тридцать и множатся, множатся. Всё пешие.

Заухало слева и справа. Звук покатился за спину, удаляясь в глубь чащи – свои знак гонцам подают – в Славль скачите, упредите! Поднимайте рать!

А силуэты все ближе и неумолимо надвигаются, похожие на саму смерть.

По позвоночнику Халены холодок пробежал, до косточек ознобом пробрало – хитрый ворог, осторожный, совсем на лютичей не похож. Те напрямую шли, эти таясь, словно воры крались. Куда ни глянь – тьма. Ползут и ползут, как муравьи.

– Простите, братья, если что не так, – прошептала девушка Миролюбу и Гневомиру. Один лишь прищурился и начал клинок из ножен вынимать. Другой, как всегда, белозубо улыбнулся, кудрями тряхнул:

– А нечто не управимся, Солнцеяровна. Малик позади, подойдет вскорости.

И меч вынул, приготовившись встретить врага, что уже совсем близко. Минута, две и вот охнул силуэт справа, осел в траву. Слева упал с глухим звуком, прямо. И ясно уже, что прятаться незачем ни тем, ни другим. Свистнули стрелы сразу с разных сторон, останавливая недругов. Гневомир в рост встал, Халена поднялась. Миролюб снизу вверх клинок всадил в приблизившегося врага, встал, увернувшись от падающего тела. Велимир уже рубился, только хряст, хруст стоял. Трувояр без разбора резал.

– Держатся! – крикнула Халена, насаживая на сталь кинувшегося к ней черного. С разворота ногой другого остановила, перебила ребром ладони трахею. Подобрала меч из выпавших рук убитого и с колен двумя руками в двух подлетевших всадила.

– К-ха-а! – свистнуло над ухом.

Пнула под ребра, голову снесла, другому рукояткой в глаз. Третьего локтем под дых и мечом по ключице. Только бей – не зевай, как можешь, чем можешь. Полчаса, час продержаться, а там подмога подоспеет. Лишь бы гонцы ушли, а они должны были уйти. Должны! – свистнула сталь, опускаясь на врага. Коленом в пах, другим клинком в грудь. Прощай!

Сколько их на пятьдесят человек шло? Полтьмы? Тьма? Две?

Они и счет потеряли, да и не до него было, только свист, крики, стоны, клацанье мечей стояло. Стрелы свистели.

Хорошо, что стрелков на соснах рассадили.

Плохо – стрелы не бесконечны.

Вот один спрыгнул – в бой с мечом пошел, откинув тул. Вот и другой схрон покинул.

И светает уже, а подмоги нет.

– Где Малик?! – уворачиваясь от летящего в лицо клинка, крикнула, не зная кому, Халена.

– А может и не будет его? – лязгнула чужая сталь о меч Гневомира. Девушка уставилась в глаза побратима и увидела в них готовность к смерти и понимание, что иначе и не будет. И застонала от ярости и отчаянья – вот в чем дело! Малик! Малик, тот самый предатель, что они никак вычислить не могли!

Да как же так?! Почему?!

– Уходи, Халена! – рявкнул Гневомир, подсекая с двух рук черных, собой девушку загораживая. – Порубят! Не устоим!

– Не может быть! – закричала она, насаживая черного на меч. Оттолкнула. Того, что Гневомиру со спины зашел, по ногам рубанула. Рухнул.

– Уходи ты, слышишь!

– Нет! Миролюб, уводи ее стороной!! Уходите!!

– Вместе жили, вместе ляжем!

– Наших предупредить надо! Миролюб! Уходи! – закричала Халена и краем зрения увидела, как упал Велимир. – Нет!!

И получила рукояткой меча по виску. Ее качнуло, поплыло перед глазами перекошенное в крике лицо Гневомира, бой Миролюба с тремя разом, чей-то клинок, кедры, небо. Как падала, она не помнила, лишь почувствовала боль справа и слабость до дурноты. Попыталась подняться, нащупывая одной рукой меч, другой рану в боку. Мокро. Значит ранили? А меч? Где меч? Вот он.

Поднялась, шатаясь, и не видела, что встала под клинок. Гневомир собой ее закрыл и принял смерть за посестру. Рухнул, ее сшибая, придавил своим телом. Последнее, что увидела Халена – голубенькую звездочку-цветок в траве. И тихо стало до звона в ушах. Кровь, льющаяся из раны, еще грела ладонь, но Халена того уже не чувствовала.

– Гром… – прошептали губы в темноту и замерли.

Она с трудом разлепила веки и застонала – тяжело, больно. Но сил нет ни понять – почему, ни избавиться от тяжести. Прикусила губу, заставляя себя двигаться, и выбралась из-под тела. Отдышалась и огляделась – мертвые вокруг. Тьма тел, а в небе вороны. И вспомнился бой, и предательство Малика, и гибель братьев.

– А-а-а-а!! – пронеслось. Она ли это или зверь кричит?

Поднялась на колено, прижимая руку к ребрам, огляделась и закачалась, скривившись: нет, нет!! Гневомир лежал и с улыбкой смотрел в небо. Живот распорот, а рука все еще сжимает меч. А вон Ладолюб и Теша, Велимир, Трувояр.

Халена зажмурилась, сжав зубы до хруста, до боли. Встала, опираясь на меч.

Кто ответит за смерти ее братьев? Где найти предателя?

Почему она жива? Почему она не лежит среди своих?! Ведь она, она привела их сюда, смерти отдала!!

Куда ты смотрела, Морана?! Почему меня не взяла?!

И вдруг глазам не поверила – Миролюб! Стоит невдалеке, а по бокам трое в черном усмехаются. Рубашка у парня в крови и на щеке кровавая рана от брови до подбородка. Меча нет и руки за спиной. Связаны?

Халена, шатаясь, встала.

Парень смотрел на нее, шепча:

– Халена, любая, Халена, не надо…

– Миролюб? – о чем он молит?

Выпрямилась, приготовившись напасть, освободить побратима. Да меч только подняла – выбили. Повернулась, качнувшись, и увидела Карола. А рядом… Малик!

– Ну, здравствуй, сволочь!

Тот и бровью не повел, лишь оглядел ее молча.

– Жива, – протянул Карол. Голос у него был мягкий, вязкий. Взгляд цепкий, оценивающий.

Халена сделала шаг в их сторону, глядя в серые глаза и мечтая лишь об одном – ближе подобраться к Малику, убить! Помнила, за спиной нож есть – только бы приблизиться и четверть секунды времени иметь!

– Говорю, она богиня, – сказал Малик Каролу. Тот подбородок потер, оглядывая девушку.

– А ты подонок, – исподлобья уставилась на предателя. Тот поморщился.

– Счастья ты своего не ведаешь…

– А ты смерти!

– Я не предавал, Халена. Я всего лишь взял, что сами отдали. Сама зри, земель немеряно и князей столько же. То дело? Едины станем: я и Эльфар. Ты.

– А Любавица?

– Жена в мужние дела нос совать не должна, как накажу, так и станется.

– Не знает, значит, она, какая тварь рядом с ней обитает?

– Язык придержи, подрежу.

– Угу, – кивнула, взгляд отводя. Еще шажок, делая вид, что ее шатает. Ладонь к ребрам приложила, поморщилась. Пару секунд, чтоб с силами собраться и сделать рывок. Ладонь нащупала рукоятку ножа, выхватила. Никто и сообразить ничего не успел, как Халена прыгнула в сторону Малика и всадила весь клинок между шеей и ключицей, повернула.

Зрачки мужчины расширились от удивления. И уже умирая, он почувствовал боль и страх. Халена вытащила нож и кровь предателя фонтаном хлынула наружу. Тело рухнуло.

– Добрый клинок Варох сробил, – усмехнулась удовлетворенно.

И услышала оглушающее: Нет!! Перекрывающее его: Не сметь!!

Запоздало: очнувшиеся воины сверкнули сталью, желая зарубить девушку. Один клинок вскрыл мышцы под ребрами справа, другой остановился в последнюю секунду у шеи, чуть поранив. Но и того довольно. Халена, сглотнув вязкий ком в горле, упала на колени, стараясь не упасть лицом в землю, не потерять сознание. Тряхнула волосами, зажимая рану, и подняла голову, улыбнулась в лицо Каролу:

– Я свой долг выполнила.

У того по лицу судорога прошла, прищурился, зло сверкнув глазами, и с размаху ударил Халену по лицо. Она рухнула и хрипло рассмеялась: поздно. Теперь хоть бей, хоть убей, Малика не вернуть. Может, только для этого и стоило жить? И уж точно стоило умереть, чтоб забрать с собой ту сволочь, по милости которой полегло столько людей.

– Халена! – хрипел побратим, рвался к ней. Его ударили, заставляя замолчать.

Карол навис над девушкой, произнес тихо, медленно, но так что не поверить нельзя:

– Хочешь, чтоб жил твой друг? Встанешь и пойдешь. Нет, или упадешь, голову ему сниму, тебе на шею повешу.

Халена помолчала и выдавила:

– Встану.

Встала, как – сама не поняла. Зубы до боли сжав, поднялась. И сделала шаг, еще, отгоняя вязкую дурноту, противный туман. Дошла до Миролюба. Тот плечо подставил, помогая устоять.

– Прости, брат, – прошептала. А в глаза ему смотреть стыдно, больно. – Я во всем виновата.

Халене связали руки за спиной и толкнули: вперед! Та и побрела, а куда, зачем?

Если б не плечо Миролюба – упала бы и забылась. Да оно не давало – и поддерживало, и напоминало – нельзя! Каждый шаг, лишняя минута жизни парня. А там, может, что получится: сбежать или…

Нет, ему первое, ей – второе. Ей до своих не дойти, а он молодец, держится. Нужно добраться до Славля, до мирян, рассказать все Мирославу, другим князьям. А кто это сделает?

Миролюб. Ему жить, ему землю свою от зла освобождать и беречь, сколько сил хватит.

– Держись, Халена, держись, – шептали его губы. Она косилась на побратима, улыбаясь через силу – я могу, видишь? Я иду.

Как они дошли до реки, Халена помнила отрывками.

Их толкнули на землю у берега, усадив спиной к спине, и отошли, сбились в группу, переговариваясь.

Бэгах в десяти переправа. Плот с черными медленно ползет в берегу, и ясно, что как пристанет, пленников поместят на него и отправят на тот берег, а дальше… А вот дальше – вопрос. Возможно, Халена получит ответ, а Миролюбу он без надобности.

Девушка поджала ноги под себя и принялась нож из ножен на голени вытаскивать. Да беда – руки не слушаются – онемели, веревками перетянутые.

– Слушай меня, брат, – зашептала тихо. – Нож у меня. Сейчас я подрежу тебе веревки, ты мне. И спрячешь нож в рукаве. Как плот причалит, нас на него сгрузят. Веди себя смирно, не перечь. Но на середине реки прыгай в воду и плыви. Там камыши, видишь? Сорвешь, через них дышать можно. Уплывай от берега дальше.

– Не уйду без тебя.

– Миролюб, нет уже тебя и меня, есть долг. Кто-то должен рассказать все Мирославу, предупредить наших. Не мог Малик один предательство совершить, помог ему кто-то. Вычислить надо. Иначе… Сам видел, что случится.

– Ты пойдешь, – скрипнул зубами.

– Не смогу. Смысл пытаться? Я черных задержу, а ты ныряй, и как можно дольше не выныривай, не обнаруживай себя…

– Почто я? Почто?! Ты уходи!.. – с болью в голосе прохрипел побратим. А сам в небо смотрел, готовый завыть: не обманула Ханга! Почто не обманула?!

– Не уйти мне, сам знаешь. Толк пытаться? А ты сильный, сможешь, уверена. Может, рекой до рывничей доберешься, может, там еще лютичами да росками земля не занята. Помни, добраться ты до наших должен во чтобы то ни стало. Обязан, Миролюб.

– Не могу я! – чуть не закричал парень: да как же я брошу тебя?!

– Надо, Миролюб, – наконец-то нож в руке и веревку подточить удалось, так что только рвани сильней и нет пут.

– Вместе уйдем!

– Нет. Стрелы пустят, в погоню кинутся. Одному уходить надо. Тебе. Я задержу их, а ты уйдешь. Не останавливайся, плыви как можно дальше.

Вот он, долг воинский, мужской, в разрез с человеческим идет, – застонал парень, поморщился.

– Люба ты мне.

– И ты, но нас всего двое, брат. Мне не дойти. Я здесь останусь. Себя не вини – я так хочу, я так прошу. Нельзя допустить, чтоб смерти наших товарищей пустыми были. Нельзя, чтоб хитрость честность победила. Ты должен уйти, я остаться. Это хорошая плата за свободу. Не жалей ни о чем и обо мне – не печалься. Все правильно, все верно.