Текст книги "Игры с призраком. Кон второй."

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– А меня кто спросил?!…

– Вот то-то и оно, – вздохнул Миролюб, скривился, словно заболело что.

Побратим насторожился, встревожился:

– Хворь никак на тя напала?

– Угу, – вздохнул опять, взгляда тоскливого с Халены не спуская. – Тебе, что Ханга нагадала? Что вопрошал?

Гневомир помрачнел, отвернулся:

– Не твово ума дело, – проворчал.

– Ох, брат… Моего, не моего… а я скажу, – уставился на Гневомира так, что у того мурашки по коже пошли. – Спросил я у нее, поди то, что и ты: люб ли? И что ждет нас впереди. Ответ ведаешь?

Гневомир на побратима покосился.

– Молчи ужо. Чего кручиниться попусту? Что Богами дадено, того не переломишь.

– А я спытаю. Тяжко мне с того дня, страх сердце сжимает. Гляжу на тебя и дивлюсь, как сил в тебе достает с вести той бавиться?

– А что мне загодя тризну справлять? Пущай последние деньки, да мои. Не жалею я ни о чем. Вчера у Халены спрашивал: поплачешь ли обо мне. Да, – молвила. А боле и не надобно мне, все едино пусто. Женихом она меня не назовет, я ее невестой. Уйду, ты ей приглядом останешься.

Миролюб голову свесил:

– Знаит и тебя Морана приветила… Токмо некому по тебе плакать будет, а мне бережить некого.

Гневомир посмотрел на побратима, потом на Халену, потом опять на побратима и, наконец сообразил, о чем речь. Рванул к девушке:

– А ну, сбирайся мигом! Миролюб с тобой едет!

– Никуда я не поеду, – уперся тот, встав рядом с парнем.

– Вот! – ткнула в него пальцем Халена. – Как он, так и я, понял?

– Тогда я еду, – заявил Миролюб, тут же передумав.

– Ага? – насторожилась девушка, увидев тревогу в глазах парней. Руки в бока уперла и давай дружников взглядом пытать. – Рассказывайте-ка, что вам в голову взбрело, меня во чтобы то ни стало со Славля спровадить. Слух еще какой пробежал? Или инквизиция местная с кураторским обходом нагрянуть обещала, а я тут вроде несанкционированного истукана и могу по шее получить?

– Халена, иди домой. Здеся спокою не будет.

– Поняла, – кивнула, с насмешкой побратима оглядев. Прищурилась подозрительно. – Говорите без утайки, иначе пустой разговор будет.

Парни переглянулись. Мирослав взгляд отвел, просипел через силу:

– Ханга сказывала, что уйдешь ты в аккурат на закате лета. А сейчас закат и есть.

– Ага? А куда уйду, не уточнила? За ягодами в лес, в соседнее племя на посиделки? – усмехнулась: что ж вы суеверные такие?

Мирослав головой мотнул, нахмурившись.

– Ясно. Куда не знаете, но загодя опасаетесь. Тема закрыта. Я остаюсь. И плевать на суеверия, – развернулась, уйти хотела, да не тут-то было. Мирослав ее остановил, придержал за руку:

– Халена, Ханга и раза не ошиблась.

– И все всегда знает? – уставилась на него, не понимая: действительно во всякие предсказания верят или повод ее убрать нашли?

– Всегда. Все, – заверил тот серьезно.

– Да-а… Виват ясновидящим и их поклонникам. Меня всегда удивляли люди, которые все всегда знают. Но больше всего меня поражало – как они с этим живут?

Побратимы насупились, не понимая о чем речь, но по тону чуя насмешку. Пришлось Халене уточнить:

– Знаете, порой лучше умереть, чем жить серой массой, илом на дне. А такая жизнь страшнее самой лютой смерти. Я вам ее не желаю, как и себе не хочу. Да, возможно Ханга права, и я уйду не в соседнее городище кисель пить, а к уже почившим братьям. Вашим, моим. И что? Мы все рождены, значит, все умрем. Смерть это всего лишь итог твоей жизни. Его подведут после нас. Дети, которых мы защищаем, тот свободный мир, что мы отстоим для них. И они будут помнить своих отцов и дедов, как вы помните своих погибших родичей… Как ты мне Гневомир сказал? Воин на то и рожен, чтоб честь блюсти и за правое дело погибнуть. Это наше дело, наше с вами. Ведь я, как и вы – мирянка, воин. Если б я вам уйти предложила, домой вернуться, когда вокруг тьма собирается и вот-вот гром грянет, как вы ответили? Вы бы, самое меньшее, обиделись, и скорей всего, плюнули мне в лицо за оскорбление. Так почему оскорбляете меня?

– Халена, ты…

– Приз? Богиня? Талисман племени? Вы как жили без меня, так и дальше проживете. Я ничем не помогла вам, ничего по сути не сделала. Я не воительница, не богиня и не спасительница мира, человечества. Я обычная женщина, которая по странному стечению обстоятельств оказалась среди вас, в гуще событий, и потому же недоразумению живу на памяти тела, а не разума. А оно помнит лишь как держать оружие, убивать, драться, отстаивать свое мнение, наказывать зло. Из меня худая жена, хозяйка, помощница, я не щи варить умею, а подсечки делать, не с коромыслом, а с мечом управляться. Значит, так тому и быть. Каждый должен делать свое дело – в этом и заключается гармония. Не пытайтесь меня спровадить домой, не мечтайте, что я засяду в тереме и буду скулить или молиться. Я буду драться. С вами. Плечом к плечу. На своем месте – в дружине моего племени – мирян.

Парни внимательно смотрели на нее и молчали. Халена смутилась под их взглядами, криво усмехнулась, скрывая истинные чувства:

– Малая патетическая кантата перед боевыми действиями окончена. Расходитесь, братья миряне. Пора князя провожать. Выносят вон.

Парни оглянулись – Мирослава сносили с крыльца на самодельных носилках.

– Ты мне за то ответишь, – просипел князь, пытаясь пригрозить Горузду кулаком. Да куда там – слаб совсем, недужен.

Десничий кивнул:

– Встренимся, накажешь. А покамест выздоравливай, ты племени в Полесье нужон. А мы здеся правду сыщем, спытаем кто веред неправый учиняет да наветы клепает. И за честь постоим, не осрамим тебя и род.

Князя неуклюже сгрузили в повозку. Он слабо застонал, побелев лицом, и закрыл глаза: сил возмущаться совсем не осталось.

– Бережте. Да не трясите! – наказал дружникам Горузд.

Два десятка дружников и две повозки с раненными двинулись прочь из Славля.

Уже у ворот к Мирославу подошел высокий мужчина в дорогой одежде и знатным мечом за спиной. Поцеловал в лоб болезного, постоял, словно мысленно, что говорил князю, и махнул рукой всадникам – трогайте.

Застыл, сунув руки за пояс, взглядом провожая уезжающих.

– Кто такой? – спросила Халена у Гневомира.

– Брат Мирослава – Любодар. Знатный муж: и князь славный, и воин не робкий. Гневливый токмо, в отца ихнего, Гневреда, – почесал за ухом, скривившись.

Мужчина, развернувшись, ожег Халену взглядом, оглядев с ног до головы, плечами повел да в глубь дворов пошагал, не обращая больше на мирян внимания.

– А ничего хозяин, – философски заметила девушка: не привыкать ей и к повышенному вниманию, и к скепсису мужей воинствующих. Побратима в бок толкнула. – Ты хлебом не богат? Пожевать бы что.

Глава 10

Халена поела, да задремала в теньке за теремом. Рядом Мирослав спиной бревна избы подпирал – отдыхал, но и округ поглядывал. Остальные миряне: кто в лопухах здесь же спал, кто, лениво переговариваясь, оружие на всякий случай проверял, кто дозорил. Некоторые по городку разбрелись по совету Малика: слухи подбирать, правду отвоевывать. Последнее особенно удавалось Гневомиру неугомонному. Мало почихедов раззадорил, так и ручан задел.

– Кажись, сейчас помнут бальника, – лениво приподнявшись на локте, заметил Велимир, глядя в сторону шумной ватаги, что напротив терема слехов собралась.

– Поделом, – буркнул Рудамир, отворачиваясь.

– Пойду гляну.

Велимир встал да потопал к гурту мужей, меч на ходу прилаживая. За ним Мирослав двинулся: Халену спящую и дружники охранят, чего с ней станется среди своих? А побратиму заступа поди нужна – гудят мужи грозно.

Протолкнулись оба к середине круга и успокоенно замерли: по краю-то свои стоят с поляничами – Трувояром за Зимояром. Поглядывают на драчунов, что в середине образованного толпой пространства сходятся.

– Совсем Гневомир на голову недужен с почихедами вязаться, – буркнул Братило, заметив новоприбывших дружников.

– Эка невидаль: окоренок да оглобля! Положит их Гневомир играючи!

Оценил противников соплеменника Велимир. И прав оказался: ринул парень того, что высок да недожорен, применив прием Халены – удар по точкам под ребрами. Второго ногой сшиб и без затей, по-простому, кулаком с травой сровнял. Драка и закончилась бы, да почихеды только мертвыми сдаются, а ручане и вовсе злы – мало их лютичи стеснили, так еще и при всех племенах бесчестят! Вышли уже не двое – четверо.

– Э-э, так не по чести! – заметил Трувояр и был вытолкан в середину круга к товарищу. Гневомир хохотнул, подмигнув парню:

– Побавимся! Ща мы им наветы в обрат пустим.

– До крови! – бросил дородный ручанин, в упор разглядывая противников.

– Не было того уговору! – зароптали в толпе.

– Так есть!

– Ладно-ть, – легко согласился Гневомир.

Вельимир перевязь снял, Братиле сунул:

– Побережь.

И в круг вышел, встал рядом с товарищами. Следом Мролюб шагнул.

– От то по чести! – заметил слех, стоящий с краю от них.

Мужчины сошлись.

Халена открыла глаза от громкого ору, что стоял во весь двор, и спора над ухом:

– Заваруха будет.

– Не-е, обойдется.

– Горцы вона подтянулись и росичи косятся.

– Пущай, за погляд недорого берем.

– Глянь, стенкой ужо идут! Не пора ли разнимать?

– Да бавятся со скуки.

Девушка подняла голову, посмотрела на мирян, что сидели на траве, семечки грызли да куда-то вдаль глядели: что их занимает? О чем говорят?

Села, проследила за их взглядами и увидела драку в пыли: человек двадцать билось, не меньше, и поклясться могла: Трувояр, Миролюб да Гневомир в самом центре заварушки!

– Ну, поспала нафик! – вскочила. Перевязь хвать и к толпе драчунов.

Подлетела к забиякам, Малика оттолкнув:

– Куда смотришь, десничий?!

И не заметила, что мужчина и не глядит на забавы воинов – в сторону ворот смотрит.

Халена, с места вскочив, с рыком опустила ребра ладоней на шеи двух дебелых мужей. Те тут же наземь осели, освобождая Трувояра и Жданко из своих медвежьих объятий.

– Хватит!! – рявкнула, пытаясь криком разогнать горячих племенных бойцов. И получила удар по лицу. Губа мигом вспухла, кровь побежала.

– Халену забижать?!! – взвыл Гневомир, узрев непотребство. Схватил резвого почихеда за ворот безрукавки и треснул лбом о свой лоб. Мужчина стек на землю.

– Хватит!! – опять закричала девушка, не зная как разнять мужчин, не понимая, почему остальные этого сделать и не пытаются. Ведь всерьез бьются драчуны, силы не меря, одно хорошо – руками – не мечами. Но больше всего ее возмущали ухмылки на лицах зрителей – они развлекались! Беда на пороге, не сегодня-завтра – сеча, из которой многие не вернутся – и не понимают – играются!

Халена рассердилась – вынула меч из ножен, рассекла воздух клинком, грозя плашмя огреть ближнего к ней драчуна, ослепила блеском стали одних, оглушила криком других:

– Отбой!! Строиться!!

Мужи замерли.

Тихо стало настолько, что было слышно звяканье колодезной цепи за воротами.

Драчуны и зеваки уставились на шальную девку с мечом и, видимо, не верили своим глазам. Кто-то хмурился, кто-то беззастенчиво ее оглядывал как выставочный экспонат, кто-то с сомнением затылок чесал. А кто и щурился недобро.

Гневомир, приметив зелень в глазах посестры, сообразил, что осерчала та не в меру. Виновато шмыгнул носом, выпустил перехваченного через торс парня. Тот грохнулся плашмя, поднимая пыль, и уставился на Халену, открыв рот.

Девушка же обвела мужей настороженным взглядом, соображая – ей сейчас в изысканных выражениях расскажут куда идти и с гламурными реверансами укажут дорогу или чуть позже, как в себя придут?

Увидела толпу богато, но разномастно одетых мужчин у терема, глядящих на нее во все глаза, и опечалилась: никак князья всем составом собрались, а тут она на сцену вышла!

Точно головы всех племен – Любодар, вон с ними Горузд, Малик подошел.

Ой, стыдоба!

Здрасте! – поклонилась смущенно и замерла в поклоне – на нее с насмешкой смотрели знакомые серые глаза. Тот Черный, что стрелу в нее пускал, стоял в паре бегов от князей и щурил на нее глаза. Минута, другая – мужчина развернулся и спокойно пошел за ворота. Князья, то и дело косясь на девушку, поднялись по ступеням на крыльцо, скрылись за дверями в тереме.

– Концерт окончен, – протянула воительница потерянно, возвращая меч в ножны: кажется, опять она что-то не так сделала. И задумчиво нахмурилась – что Черный здесь делал? С князьями встречался? Сам князь или по велению начальства? По делу, с вестями, ультиматумом или с очередным подвохом? Выведывал, навет пускал? Кто он вообще такой?

– Ты Черного видел? – спросила у Вельимира, утирающего с рассеченной губы кровь.

– Ну.

– Знаешь его?

– Нет.

– Гневомир, а ты?

– Знаком, но кто, не упомню, – пожал плечами.

– По одеже роск, – заметил Миролюб, получив от Братилы рубаху и ножны.

– А не лютич?

– Лютичи за плечом меч носят, а у этого на поясе ножны, – подал голос украшенный синяками парень с тремя косичками у виска.

Белича-то за что помяли? – хлопнула ресницами девушка.

– Карол, правая рука ровена Эльфара, князя росков, – тихо сказал кто-то за спиной. Халена повернулась и увидела загорелую мускулистую грудь с рубцом от ребер до соска. Взгляд пошел выше и встретился с голубыми глазами. Мужчина смотрел на нее, не мигая, и молчал. Кажется, она видела его и, кажется, Гневомир сказал, что он горец. В принципе – да, с таким лицом, будто вырубленным из куска гранита, ветром выщебленным да шлифованным солнцем, только горцем быть.

– Хм, – замялась под слишком пристальным, изучающим взглядом. – Э-э, а что ему здесь, не знаете?

– Весть князьям принес.

– А какую?

– Сходи, узнай, – предложил ровным голосом. Развернулся да прочь пошел.

– Как же я узнаю? – пожала плечами.

– К князьям иди за ответом. Горузд с ними и Малик, знать и тебе не возбраняется. Ты ж старшой ставлена, как и они.

`Опять куда не просят лезть'? – засомневалась.

– Да они, поди, Мирослава чернить вздумали. Суд неправый учиняют, – бросил Гневомир.

– Думали бы князья действительно на Мирослава, в предательстве всерьез его обвиняли, мы б в городе не стояли. Ты бы не играл, а воевал. Кинули дурную мысль в запале схватки, да с отчаянья после, что миряне виновны, и успокоились. Крайнего нашли, что еще надо?

– Против чести токмо рывничане. Они злее всех на Мирослава бухвостят. Листавр сам пришел с сотней, правды да чести требуя…

– А не за честью он пришел, не за правдой – от лютечей сбег. Черно по уреме сказывают. Взяли их земли лютичи, хозяйничают ужо. И Дарика домой он не отправил.

– А чё ему?

– Как чё?…

– Зачем отправлять? Сеча по утру будет. Лютичи в аккурат за лесом стоят. Ума что ль у Листавра нет, брата в полон отправлять, напрямки в лапы Агзура. То его брательника узнахарят вороги, – со смешком заявил почихед, что рядом стоял, внимательно разговор слушал.

– Энто ж как так? Сеча будя, а приказу нет. Ты один о том знашь! Стеха десничий! – с насмешкой выдал Миролюб.

– Уши имею! Наши с дозора вернулись, сказывали. И любавичи ведают, токмо молкнут.

– А наши почто не зрили, не ведали?

– Не вернулись еще, – заметил Братило. Вельимир затылок почесал:

– То-то я смотрю, росичи таки хмарые, а любавичи байданы вздели.

– Ну, и организация у вас, – качнула головой Халена укоризненно и решилась: – Пойду-ка я к князьм, узнаю, о чем речь, и правда ли, что наш юный друг почихед говорит. Если, правда, то не иначе Черный Карол с вызовом на битву приходил.

– Да ща! Чтоб лютичи вызывали по чести? Ха! – гыкнул Гневомир.

– Что б правая рука Ровена за лютичей посыльным сробила? Да роски сроду сюды не лезли, в гонцах ни у кого не были, – заявил Стеха со знанием.

– Может тогда они с нами?

– За себя они завсегда. Хитры, что лисы, вертки да жадны, что гургулы. Черный здеся был, знать выгода от того Ровену ихнему.

– Поди на милость сдаются…

– Роски?! Да ты сказился!…

– Стоп: так Ровна или Эльфар главным у росков? Что-то я не поняла: десять имен у него что ли?

– Одно. Ровна – князь по ихнему.

– Ровен.

– Ну, я ж и говорю – ровна.

– Да нечё здеся Ровне делать, он с горцами схлестнулся. Вишь, они на сход прибыли…

– Трое всего-то…

– А у них один за десяток!

– Прибегли поди за помощью…

– Горцы?! Когда такое было? Чтоб горец подмоги бажил? Должно Вышата в длань превратилась!

– Ладно, перепираться да гадать долго можно, но вряд ли толк будет. Пошла я на разведку, авось в лоб не получу.

Развернулась да к терему пошла, в котором князья собрались. А мужчины прения продолжили, не обратив на то внимания.

На первом этаже никого не было – уже странно. Ни караульных, ни дежурных, ни девок с пяльцами, ни баб у печи – заходи, кто хочет, делай, что хочешь.

`Святая наивность', – качнула головой Халена: ворогов вокруг, как муравьев в лесу, а что князьям, что их людям – ровно. То ли не понимают серьезность положения, то ли не хотят понимать. А может по схеме `привычка вторая натура' живут? Здорово, конечно, но не ко времени. Пора б за ум браться, хоть что-то менять. Ведь преподали уже наглядный урок в Красной Горке – неужели мало?

Хотя и понять их можно: тяжело бесхитростным хитрость углядеть. Если сам с душой открытой, без ножа за спиной, и про другого иначе не подумаешь. Люди же всегда по себе мерят.

И вздохнула – значит она не так чиста да бесхитростна, если во всем подвох видит, малейшее тонкое звено высчитывает. Или вид сверху? Взгляд взрослого на ребенка? Тогда вопрос возникает – как же этому взрослому того ребенка уберечь? Чем помочь, если и прав не имеешь, и дитя по другим правилам живет и иных знать не хочет? Оно, конечно, замечательно, лучше жить так – в чистоте помыслов, без пакостей, лишь в добро, честь да правду веря? И как уберечь этот добрый мирок? А никак не получается, гармония, и тьфу и язвить ее. Вот жили, жили, не тужили, ни к кому не лезли, а тут роски явились, что, по всему судя, значительно прозорливей здешних племен. И давай воду мутить, свои правила жизни насаждать – злые правила, и в том беда, что более прогрессивны они. А прогресс этот, трижды язвить его, без ломок не бывает. Тут либо сам меняйся и жизнь меняй, либо заставят. И хоть плачь, а иначе никак.

И ведь заплакала бы, закричала на тех умников, что подобные законы жизни придумали… да что ее стенания изменят?

Почему так, а не иначе мир устроен? Почему зло вечно прикрыто, а добро беззащитно? Почему зло живет, а добро гибнет? Почему хоть раз нельзя изменить ход событий, самой жизни и поменять местами эти два начала? А кто-то пытался?

Халена замерла у лестницы, ведущей на второй этаж: почему бы не попытаться ей, не отстоять этот заповедный мирок, светлый как рай, добрый как детские сказки? Что она теряет? Свою жизнь? А велика ли потеря? Если такова цена, то и думать не стоит – нате, возьмите, только оставьте в покое здешние места, людей. Без прогресса они жили и еще тысячу лет проживут, и лишь воздух чище будет, и жизнь не на ад, на рай похожей. И к чему им арбалеты? Чтоб в спину стрелять? К чему им чужие земли? Чтоб гордость да самолюбие тешить?

`Пускай бы роски убирались, а? Пускай'! – посмотрела вверх, словно в небо: `Гром, слышишь? А вы Боги? И поморщилась: `глупо конечно, и думать о том, и призывать кого-то неведомого', – посмотрела с тоской на деревянные ступени, вверх начала подниматься – и все ж она попытается своими силами побороться с судьбой, что племенам уготована. Если все вместе, если всем миром – должно получиться. Главное, верить в себя и в правое дело.

Огляделась Халена: три двери крепких, железом окованных. В какую идти? Прислушалась и ничего кроме тишины не услышала, ни единого звука через двери не доносилось. Толкнула те, что справа, заглянула в светлицу – никого. За следующими зал огромный и тоже ни души. Третьи толкнула, а они не поддаются. На засов, что ли, заперты? Сильней их плечом – нулевой эффект. Отошла, разбежалась и… влетела в горницу, полную мужей.

За длинным столом на лавках сидели князья – важные, насупленные. У окна Любодар стоял, рядом Горузд. Видно, что-то бурно обсуждалось главами племен, да гостья незваная все прения пресекла, ввалившись не вовремя.

Любадар брови грозно сдвинул – что за оказия?

Горузд запечалился, уставился на Халену с укоризной – опять тя нелегкая принесла! Что ж ты в мужнее дело лезешь? Почто с дружниками на крыльце не сидишь, али с девками лясы не точишь?

Малик лицо ладонью прикрыл, скрывая усмешку.

Огромный мужчина с золотистыми усами и бородой, недоверчиво прищурился, склонился до столешницы, чтоб лучше явившуюся девку с мечом разглядеть.

Худощавый смуглый мужчина в кожаном облачении пригладил черные усы, с ног до головы Халену оглядев. Его сосед, дородный, богато одетый круглолицый мужчина крякнул, опалив девушку презрительным взглядом. Но как и большинство любопытства не скрыл.

`Не привыкать', – подбодрила себя Халена и смело к столу шагнула. Хлопнулась на свободное место меж двумя плечистыми мужчинами, приметив у одного знакомый брелок на шее, у другого ленту на лбу. Значит первый ручанин, скорей всего тот самый Листавр – грозный вид, да слишком озадаченный, чтоб пугаться. Второй росич. Они, Халена уже заметила – неразговорчивы и вдумчивы, серьезны и не задиристы. Значит, лишь взглядом и грозить будет, а слово сказать – крепко подумает.

Листавр шумно вздохнул и так на девушку уставился, что впору было извиниться, что вообще на свет рожена. Халена в ответ растянула губы в улыбке.

– К-хе! – кашлянул Горузд, подозревая, что без неприятностей беседа не пройдет.

– Э-э, Халена Солнцеяровна, – представил ее Малик, тщательно скрывая смех. Ни взгляды, ни лица присутствующих ничуть не изменились.

Напротив девушки, уперев ладони в стол, сидел молодой красавец: огромные голубые глаза, прямой нос, лицо штучной работы, безукоризненная осанка, манеры элитного самца. Светлые длинные волосы заплетены с левой стороны в несколько косичек, перетянутых цветными шнурками, с множеством бусинок, талисманчиков, глиняных фигурок.

И все это `счастье' беззастенчиво разглядывало ее, чуть склонив голову набок. И ни насмешки, ни презрения во взгляде не было – любопытство, удивление, восхищение и некоторое недоверие. Видимо, под углом Халена, и ее поведение смотрелись иначе. Но радоваться лояльности белича она не спешила – видела она уже такие взгляды.

`Не жарко ему, сердешному'? – озадачилась Халена, глядя на шикарный мех, укрывающий широкие плечи мужчины. И мечтала сдержаться и не выкинуть что-нибудь из ряда вон, чтоб заставить наглеца отвернуться.

В повисшей тишине мужчина снял с одной косички глиняный полумесяц и пододвинул его Халене.

Благодарствуйте! – чуть не брякнула она: Я свистульками обойдусь.

Да не время и не место было для шуток. Одно не ясно – как остальные этого не понимают?

Мужчина выжидательно уставился на нее, выгнув бровь, и до Халены дошло – он никак сватается?! О, самое то сейчас сватовством заниматься!

Ответить хотела, грубо, но доходчиво, как слева встал высокий стройный мужчина в вышитой зеленью рубахе и с мечом на поясе. Вылез из-за стола в гробовой тишине, подошел к Халене и, вынув меч из ножен, положил перед ней рядом с полумесяцем.

Халена вздохнула – уже не смешно, однако. Язык чесался ответить. Она почесала его о зубы, стиснув их сильней, и промолчала.

Справа встал дородный мужчина и, сняв с руки браслет, присоединил к презентам остальных.

Халена поджала губы и запечалилась.

– Кхе! – кашлянул опять Горузд, недоуменно хлопнув ресницами.

Молодой, смуглый мужчина с рубцом через всю щеку просто встал и с поклоном протянул девушке руку.

`Ну, вот и плакать пора', – решила та и запечалилась всерьез, не зная, что делать: по-простому ли женихов в обратный путь отправить или затейливо, каждого по их вере?

– Благодарю за честь, – поклонилась степенно. – Но замуж выходить не расположена. Есть у меня уже суженный, Громом величают. Посему вынуждена отказать, а период массового сватовства считать законченным. Прошу так же извинить, что вломилась без стука… Хм.

Чтоб еще такое сказать, веское?

– Князь Трибор, – кинул жених, забирая меч.

– Халена, дружница князя Мирослава, – поклонилась, привстав.

– Воительница, – бросил тот, возвращаясь на место.

– Гром на небе, ты на земле, – тихо молвил мужчина в мехах. А голос сладкий, взгляд ласковый.

– Это неважно, да и не затем, я думаю, все здесь собрались, чтоб мою личную жизнь обсуждать, посерьезней забота нас вместе собрала.

– А месяц все ж возьми. На память.

Горузд головой качнул, упреждая – не вздумай!

– Я Чур. Придется через наши земли идти, только покажи знак, любой тебя пропустит, помощь окажет, – продолжил сладко петь мужчина.

Халена задумалась: вот только таких задач ей и не хватало решать!

– Ладно, – согласилась. – Спасибо. Теперь, может, о деле поговорим?

– Эка прыткая! – то ли восхитился, то ли возмутился смуглый в коже.

– А что о деле говорить, Халена Солнцеяровна? Для твоих ли ушей речи мужские, грубые? Что тебе заботы наши? Сами управимся. А ты голову не кручинь, поди-ка, лалами потешься. Бечаня! – посмотрел Чур на безусого отрока, что в углу светлицы еще с несколькими сидел, неприметно. – Проводи-ка гостью знатную в мои палаты, ларчики позабавиться дай…

– Спасибо, – прервала посулы Чура Халена. – Я в эти игры не играю, а игрушка у меня одна. За спиной, – кивнула на рукоять меча.

– Таким ручкам разве железо стылое подстать? – выгнул тот бровь.

Халену начало раздражать его внимание и тон, словно не с воином, а с девкой неразумной или дитем малым князь разговаривал:

– Если вы не против, на том пустые разговоры и закончим, – все ж сдержалась от резкости.

– Отчего ж пустые?

– Права Халена, – подал наконец голос Любодар. – Не о том речём мужи именитые.

– Э-э, не-ет, сперва давайте по праву решим, кого Халена выберет, – сказал тот, что браслет девушке подал.

– Мирослава она суженная! – отрезал Горузд, стараясь выглядеть уверенным. Халена с возмущением уставилась на него: и ты туда же?! Да я вам что?!

И дошло – приз! Вот кто она. Идол, божок. Талисман ходячий! С кем она, за тем Боги! И можно не печалиться, не заботиться – само собой все сложится.

Ох, темнота беспросветная!

– Я не богиня, я человек! – уставилась на белича. – Кровь у меня красная и смерть, как и жизнь, что и вам – одна дана. Замуж я не собираюсь, а вот войну выиграть и покой племенам вернуть – да! Вот как вопрос с экспансией решим, так о сватовстве поговорим.

– Отвечаешь? – прищурился Чур.

– Слово даю.

– Хорошо, – кивнул и подбородок гордо поднял. – На том и решим. Жди сватов после сечи.

– Угу, – буркнула угрюмо, ругая себя за то, что вообще ума хватило сюда прийти. Посмотрела на Горузда умоляюще: спасай, что ли?

Тот на Любодара глянул. Князь присутствующих пытливым взглядом обвел, выдал:

– Так что порешим?

Мужчины загудели, возвращаясь к прениям:

– Я иду, – хлопнул ладонью по столу Чур, на Халену покосился.

– Мы сроду от ворога не бегали, – буркнул сосед девушки, росич. – Тремя сотнями идем.

– А нас полтьмы. Коли вдругоряд от сговору не отступитесь, и мы идем.

– И мы встанем, есжели миряне за брата мово ответят, – уставился на Горузда Листавр.

– Энто еще не ведомо кто навет пустил, посему и ответа держать некому, – хлопнул ладонью по столу Малик.

– Он нас сбирал, он и лютичей упредил!

– Окстись, Листавр, когда миряне в сговор с лютыми ворогами своими вступали? Когда супротив племен шли? – попытался вразумить его Любодар

– Как они тогда о сговоре нашем прознали?

– То, что предатель среди вас есть, это любому ясно, – тихо сказала Халена.

– Да ты кого сквернишь голова дурная, девка лядящая?! – громыхнул мужчина.

– Я правду молвлю. И головой ответ держать готова – Мирослав в том не виновен и ни один из мирян!

– А я на то честь ставлю! – поддался к князю Горузд.

– Права Халена, на Мирослава ты зря худо думаешь, – покрутил ус смуглый. – А вот тебя-то как раз средь нас и не было, уставился на красного от гнева князя.

– Да никак на меня наветничать вздумала, наянка?!! – вскочил тот, сообразив что ветер от него в другу сторону дуть начал.

– Остынь, Листавр! – попытался вразумить его Любодар.

– Суда требую! – грохнул тот кулачищем. – Девка вступилась, пущай головой ответ и держит!

– Да ты из разума вышел, княже, коль на несмышленку задираешься, – качнул головой росич.

– Я ее за язык не тянул!

– А и тебя, Листавр срамить честну деву не просили, – заметил Чур с нехорошим прищуром.

– Я за нее встану, – в упор уставился на мужа Горузд. – Я князем здеся ставлен, мне и ответ держать!

– То по чести, – кивнул Любодар.

– А откажешь, рознится до смерти будем!

– Двое на двое встанем!

– Почто так?

– Правды хочу! На закате сойдемся: ты и я, девка ваша и мой гридень! Мы на мечах, а они огнем правду пытать станут! А иначе веры мне вам нет! Коль я не в правде – то Боги решат! А иначе в сечу с вами не с руки мне идти!

– Так тому и быть, – заключила Халена. Мужчины хмуро посмотрели на нее, но смолчали. Горузд лишь головой качнул: ой, девка, почто ж ты влезла?

– На том и порешим, – глухо подитожил Любодар. – С вечора спор решим. Ночкой выходим. Коли роскам верить, лютичи всей тьмой нас ждут. Возьмем их, со всех земель в обрат за Белынь уйдут.

– Это роски сказали? – насторожилась Халена. – А сами-то они с ними?

– Нет, Халена Солнцеяровна, супротив.

– Роски о лютичах и упредили. Засаду те устроили, поутру идти вздумали. Ужо повременят, запнутся, да полягут.

Халена лишь головой качнула – не верилось, что просто все так. Один бой и либо победа, либо крах. И роски нипричем – мимо ехали да помочь решили, а стрелу пускали – баловались. Ага.

`В чем же подвох? – принялась соображать, да ничего дельного на ум не приходило.

– А как победу одержим, всем составом будем гнать лютичей до Белыни? – прищурилась скептически.

– На том и сговариваемся, – кивнул князь росичей.

– А как быть с теми, кого роски полонили?

– Мы вам подмогаем, вы нам, – деловито бросил гибкий мужчина с темными волосами, собранными в хвост.

– Угу.

И не поверила, что складно все так будет. Принялась взглядом пытливым каждого князя оглядывать, пытаясь понять, кто из присутствующих на предательство пойти может.

Да толку взглядом лица сверлить – они у всех честные да закаленные. А что за ними, только хозяевам и известно. И половины князей Халена по имени не знает, не то что в деле. А маску на лицо любую натянуть можно, как и говорить все, что угодно. Знать бы кому и что.

Роски видимо знают – басней накормили, а князья и верят.

А разубедить? Нечем, ни аргументов, ни фактов, сплошные догадки и интуитивные подсказки. Тревога на сердце – не повод и не довод для воина. На смех поднимут самое малое.

`Придется разведку проводить', – решила. Время-то до вечернего испытания есть еще.

– Куды ж тя занесло, Солнцеяровна? – молвил грустно Горузд, когда князья из терема вышли, по своим племенам разошлись.

– Прорвемся, – отмахнулась. Плевать ей на то испытание, хоть дыбой пугайте. – Если честь князя сквернят, значит и меня. Извини, Горузд, я то терпеть не собираюсь. Да и ты не стерпел.