Текст книги "Игры с призраком. Кон второй."

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Я воин.

– Так и я Богом не на кухню определена. Справимся.

Мужчина головой качнул:

– Хитер Листавр, знал, кого в круг ставить. Парю-то голышом отправит, а девка не разденется. Срамиться не станет, хошь богиня, хошь простолюдка. Век апосля не отмыться.

Халена нахмурилась:

– Поясни. Что за странное испытание?

– Как вечереть станет, костры по кругу разожгут и вас выставят без оружия. Сходиться до тех пор станете, покамест огонь звук из вас не исторгнет али не взлижет. Одежа-то мигом вспыхивает, на то нагих дружников и выставляют.

Халена думала, что каленое железо нести в голой ладони придется, через костры прыгать или на углях плясать. А вон оно как – в кругу жарких костров сходиться без оружия придется. На узкой площадке в свете огня, и не до крови, а до первого крика, до тех пор, пока огонь неправого не обжжет.

– А если я его за круг выкину?

– Ты схвати его сперва, потного да нагого, – посмотрел с сомнением и вдруг улыбнулся. – А не робей, Солнцеяровна, тебе ль огня страшиться?

– Странное испытание. Соль-то в чем?

– Огонь неправого метит. Богами огонь нам даден, они правду и вершат. Коль чиста ты пред ними, не тронут, и стынью жар обернется, а коль не чиста – опалят шибко, а то и заберут. Было, факелами вспыхивали… Ох, оторвет мне голову Мирослав.

– На месте останется, не переживай. Соображу что-нибудь.

И пошла. А что кручиниться попусту? Придет время и думкам, и кручине, а пока важней дела есть. Разведка, например.

Подошла к терему, села рядом с разлегшимся Гневомиром. Спал тот сладко – набавился наян. А Мирослава не видать – ходит, наверное, правду ищет.

Халена вздохнула, с сомнением разглядывая побратима: есть ли смысл его будить? Знает ли он что? А выбора нет. Ладно, кончился сончас.

– Подъем!! – гаркнула. Того подбросило. Рука к мечу потянулась, да взгляд на лицо Халены упал, в разум ввел:

– Тьфу, на тя! Порубил бы ведь!

– Не-а. Я ж богиня, а боги бессмертны, – усмехнулась. – Разговор есть, тайный, серьезный. Двигайся.

– Ну? – озаботился, присаживаясь рядом.

– Расскажи-ка мне о князьях: кто, чьи, что из себя представляют.

– Да больно мне ведомо, – хлопнул парень ресницами. Затылок почесал. – Чего удумала-то?

– Досье собираю, с целью выявления предателя в стройных рядах единомышленников, – отрапортовала. Гневомира перекосило:

– Чего закомуриваешь?

– Потом переведу. Рассказывай, – отмахнулась. Давай карту по памяти чертить, разровняв пространство на земле. – Давай от Вышаты. Горцы своих прислали…

– Ниче о них мне не ведомо, но дурное на них думать брось. Они гор дети, крепки и в вере, и в чести. Коль здеся, знать други, а иначе и шагу б сюды не ступили и в дом не вошли и хлеба не отведали.

– Ага. Минуса…

– Чего?

– Ничего. Дальше пошли: гургулы.

– А, лисы. Ихние земли ужо росками взяты. Борун аще бажит возвернуть их, да надежа хлипка, без подмоги никак ему.

– Угу. Какой он из себя?

Гневомир описал, и Халена поняла, что это тот мужчина, что браслетом ее манил.

– Ясно. Оставим под сомнением, – протянула задумчиво. – Хотя ему смысла нет предавать, если логически помыслить. Вы ему нужны, чтоб росков выгнать. Причем все нужны и ясно живыми. Холмогоры?

– Рубахи цветом шиты, порты широкие в сапоги вправлены. Мечом и ножом справно воюют…

– А князь?

– Коренаст да плечист. Хагол кличут. С горцами знается, по украине тож теснен, роски и ему вотчину палят. Зол он шибко. С нами в дружбе. Купала ему кумом доводился.

– Не повод, – задумчиво протянула Халена.

– Чего? – не понял побратим.

– Родство, говорю, не повод со счетов сбрасывать. Брат иногда брата предает, не то что кума какого-то.

– Ты почто чернишь, чести не ведая?

– Не черню я, а выясняю. Что еще про Хагола скажешь?

– Добрый муж и князь славный.

– Угу. Все славные, добрые, выходит, а роски – ясновидящие, получаются. Только не верю я. Может, конечно, и не князь продал информацию, а десничий, или, вообще, дружник. Иди, найди предателя в такой массе народа. Н-да-а, заходит следствие в тупик… А Листавр? Что о нем скажешь?

– Веред, а не муж. Гневлив и зловреден, но хозяин справный, за своих засечет. Род для него превыше всего. Богов и то не милует. Охальник. Норов крутой, язык скверный. А в сече – не подступишься. Силы не меряно. Ежели на него думаешь, то зря. Он за навет и сыну родному голову скрутит, нешто сам сподобится? Честь воинскую, мужнюю блюдет крепко.

– Ясно, неоднозначный образ. А Чур?

– Э-э, на белича удумала? Ха! Так и меня в дёмы определяй!

– Угу, тоже значит мимо?

– Ага. Чур князь Мирославу подстать: и умом, и удалью не обижен. Муж добрый, воин знатный, не долдон какой.

– А Любодар?

– Ну, ты скумекала еще не хлеще! Голову не напекло?

Халена волосы пригладила на макушке, поморщилась: худо получается – все вроде вне подозрений, а у все ж на душе не спокойно и, кажется, что вокруг да около недруга ходят. И не среди челяди он, а среди князей.

– Беда-а-а…

– А чего?

– В сечу поутру. В курсе? Карол на хвосте весть принес – стоят лютичи ратью, нас ждут. Вызов, короче: кто победит завтра, тому и земли. Только не верю я в эту байку. Послушала – складно на словах выходит, а на карту глянь – хуже некуда. Смысл роскам лютичей сдавать? Смысл лютичам рать выставлять, на честный бой тучу племен вызвать, и земли, уже завоеванные, оставлять? Нет, не то здесь что-то.

– Чего ты выкомуриваешь, гони думки, Солнцеяровна. На то головы над нами поставлены. Пущай Горузд мерекает, да Малик.

– Я вроде тоже десничей поставлена. Да не в том суть: бить-то будут, не выбирая, кто ты по рангу. И ладно б игра честной была, а сдается мне, о том и речи нет. Хитрость чую, подвох очередной, а в чем он, где – не знаю. А на кону-то не одна жизнь и не только воинов.

Гневомир пару минут думал, брови хмурил, потом выдал:

– Ехай домой, а?

– Ты меня оскорбить что ли хочешь? – выгнула Халена бровь, на побратима уставилась. А тот в сторону уже смотрел – на Миролюба. Парень шел, шатаясь, и вроде ран не видно, а по лицу судить – так убили уже.

Подошел и рухнул на колени перед Халеной, уставился, словно сам не знал, что больше хочет: высечь ее или обнять?

– Ты что ж утворила? – спросил тихо.

– А что? – не поняла та.

– Чего опять? – забеспокоился Гневомир.

– Почто голову свою ставишь?

До Халены дошло: быстро однако слухи разлетаются.

– А ты бы не поставил? Князя хают, значит и меня, вас задевают, значит и меня.

– Почто поперек лезешь? Ты ж девка! – простонал побратим.

– Сечь тя некому! – вскочил Гневомир.

– Да хватит вам…

– В круг поставят!

– Знаю.

– Обгоришь!

– Ничего со мной не будет. Что вы переживаете? А если б кто из вас на моем месте был, в круг пошел? Уверена, не волновались бы так….

– К нему попасть бажешь?! – кивнул подбородком вверх Гневомир, сверкнув глазами. Халена лишь отвернулась, а хотелось закивать, заплакать, закричать в лицо – да, да!

Знали бы они, как тоской сердце выело, не спрашивали бы.

– Хватит о пустом болтать. Мой проступок обсуждению не подлежит. Вечером вернем честь мирян, и рот сплетникам закроем. А утром в сечу.

– Наши вертались с дозору, баят, тьма, не мене, лютичей, – сел Миролюб, колено обнял.

– Нас больше. Ты б поспал. Серый уже от усталости. Нельзя в таком состоянии в бой.

Гневомир, уперев кулаки в бока, хмуро разглядывал посестру сверху вниз, и видно было по лицу – шибко высказаться хотел, да слова были для нее непонятные.

– Тьфу! – плюнул в итоге, развернулся да по городищу потопал. Никак выведывать о назначенном испытании.

Халена в спину ему посмотрела, да легонько Миролюба на траву потянула:

– Спи давай, пока тихо. Я рядом посижу, разбужу, если что.

Парень лег, отвернувшись от девушки, буркнул:

– Всю душу ты мне вынула.

Халена лишь вздохнула покоянно:

– Да разве ж я специально…

Листавр и Горузд сошлись, как вечереть стало. Пяти минут бой не шел – пустил кровь князю Горузд, острием меча предплечье подранив. Изящно успокоил гордеца, спокойно.

Тот побагровел, запыхтел и, видно, продолжить бой от злости хотел, да вспомнил, что князь, и не гоже ему законы нарушать, выставляя себя на смех. Вложил меч в ножны:

– Ладно. Поглядим, что боги решат, – на Халену уставился. Та мило улыбнулась:

– Как скажешь, княже.

– Запаливай костры, зови Станя! – приказал своим.

Горузд к девушке шагнул, качнулся к уху:

– Шибко не жди, за круг ринь, того и будя. Обувку сымай, босыми должно в круг вступать.

– Угу, – и не пошевелилась. На действия мужей смотрела. Те кругом дрова, сучья сухие складывали. Не большая площадка внутри будет, а костры жаркие.

– Смерекала таперича, дурья твоя голова?! – прошипел Гневомир, подходя. Силой в сторону Халену развернул. – Глянь!

Слева в окружении соплеменников стоял мускулистый, невысокий паренек. Гибкий и, видно, не слабый, хоть и не сильно от Халены комплекцией отличался.

– По правде Листавр решил. Мог ведь и того громадного выставить, – кивнула на высокого, здоровеного мужчину рядом с парнишкой.

– Обувку сымай! Вишь, костры палят, чего воловодишься?! – грянул Велимир над ухом. Халена не шевельнулась: что-то ей сильно не нравилось, а что?…

И поняла – парень, что против нее выставлен, мальчишка совсем. Краснеет от смущения и взгляд от Халены отводит. Видно – не по себе ему. Какой же боец из него? Да и почему он за княжью дурость отвечать должен? Не видать ему победы, значит, нагоняй от Листавра получит. А какая победа, если и смотреть на противницу он боится, не то что коснуться?

Развернулась, взглядом Листавра выискивая. Тот с другими князьями стоял, с Чуром, Любодаром, и Горузд рядом.

Девушка к ним направилась.

– Куды?! – растерялся Гневомир.

– Туды, – буркнула, своих руками с дороги отодвигая. Подошла к князьям и уставилась в глаза Листавра:

– А не такой ты добрый князь, как говорят. Мирослава чернишь, а между тем, он бы и мысли не допустил другого на испытание за себя ставить. Вот и выходит – Богов еще не пытали, а уже ясно, кто чист, а кто нет.

Чур прищурился, пряча восхищение и одобрение под ресницами, чуть улыбнулся – не сдержался. Любадар нахмурился. Горузд крякнул, уставился на девушку: ты чего городишь?!

Листавр же рот открыл, слегка растерявшись от выпада:

– Да ты никак порочить меня вздумала? – прогудел.

– Пока ты правду ищешь, я ее уже нашла и всем показала.

Князья переглянулись: кто-то усы погладил в раздумьях, кто-то кивнул, соглашаясь.

– А правда Халены Солнцеяровны, – заметил Хагол. – Ты вызов бросил, тебе и в круг вставать.

– Да я ей послабление дал! – простер руку в сторону выставленного парня, что уже почти нагой стоял в ожидании – чресла всего и прикрыты.

– А перед Богами все равны, – спокойно молвила девушка. – Пошли, князь. С мальчиком драться я не стану: мал, нипричем. Ты на испытании настаивал, почему ему ответ держать? А может, ты передумал? Готов наветы, что на Мирослава плел, забрать? Мы, миряне, зла не помним, согласны забыть недоразумение, но если вдруг снова сквернить князя нашего вздумаешь, уж не взыщи, лично тебя вызову и клинком распишу. Для ума.

– Ты как смеешь?! – удивился Листавр. – А ну, пошли. Хотел я тебя уберечь, да зрю – попусту! Дерзка ты не в меру! Пошли!

И пошел, на ходу скидывая перевязь, рубаху.

Халена на Горузда покосилась с хитрой улыбкой. Тот набычился, видно, готовя ей отповедь. Да не успел и слова молвить – пошла воительница за князем, ботинки скинула, перевязь в руки Гневомира сунула.

Дрова подожгли – затрещали сучья, задымили, огонь вспыхнул.

– Не осромись, Солнцеяровна! – кинул кто-то из своих.

Листавр в круг встал, перепрыгнув кострище.

`А здоров', – хмыкнула Халена и следом прыгнула.

Душно внутри круга, пламя высоко поднимается и не только жар дает сильный, но и дымом душит. Долго, ясно, не продержаться, но Халена в принципе и не собиралась. Ее ум больше предстоящая сеча с лютичами занимала.

Листавр кружить начал, примериваясь к противнице, а та стояла, выпада ждала, уже сообразив, как бой не начав, закончить. Князя она, как своих, приемам не обучала, потому тупая сила ей не страшна была.

Шагнул мужчина к ней, решив ладонью в огонь скинуть, словно мошку. Халена отстранилась, ступней в ребра ударила, присела и толкнула ладонью под дых. У Листавра дыхание сперло, глаза огромными стали от удивления. И упал князь в костер, взмахнув руками. Завшипело, дым пошел. Его давай свои поднимать, резво тушить кострища. Халена помогла – с волос мужчины опалину стряхнула. Тот уже на траве сидел, хлопал опаленными ресницами, силясь понять – что было-то? Сердиться ему или каяться, что горазду воительницу вызывал? Вот не вабил сраму и на те…

– Брагу дайте, – приказала его людям Халена. Те перечить не стали, мигом кувшин принесли. Листавр руки протянул, желая в рот хмельное влить, да не получилось – воительница на его обожженные плечи все вылила.

– Ешкин кот! Почто добро переводишь?! – осерчал муж.

– Тебя от ожогов спасаю. Часа не пройдет, нормально себя чувствовать будешь.

Листавр смолчал, только хмуро на девушку посмотрел. Покосился на ее руки, что брагу по плечам растирали.

– Хм, – смутился. – А ты и впрямь, горазда в деле воинском…Ну, шалая. Ладно, считай, квиты мы, – прогудел со вздохом.

Халена согласно кивнула, ладонь подала. Мужчина глянул на махонькую ручку, дивясь, как же девка его этими веточками в огонь ринула? И пожал, осторожничая, чуть касаясь.

Девушка кивнула, выпрямилась:

– Еще пару кувшинов князю на плечи вылейте, – предупредила его дружников, к своим повернулась. А те гуртом стояли за ее спиной, гордости и задиристых взглядов не скрывая, поглядывали на остальных.

– Эка ты воительница, дока! – гоготнул Гневомир, перевязь посестре подавая. Горузд, хитро улыбаясь, по плечу ее потрепал:

– Наша!

Миролюб на корточки присел, ботинки подавая. Плюхнулась на траву девушка, надела обувь и улыбнулась парню ласково:

– Больше переживал.

Тот ответить хотел, но рядом Чур встал, руку Халене протянул, предлагая помощь. Но она сама встала. Тот усмехнулся, руку убрал и вдруг поклон положил:

– Слово свое не забудь. При всех обещалась после сечи сватов моих ждать.

– Угу.

`Сватов-то ждать обещала, да так же, что замуж выходить не собираюсь, говорила. Напомню', – подумала.

– Вечерять милости просим, да ратью вставать, – провозгласил Любодар.

– Разбор полетов закончен, – хмыкнула Халена, умиляясь здешним жителям. Ничего всерьез не воспринимается. Знать, сильно стукнуть надо, чтоб дошло. Плохо, что князя учить одного не приходится – людей его прежде всего уроки жизни коснутся.

– Пошли вечерять, Халена! – чрезвычайно довольный хохотнул побратим. На руки девушку поднял.

– А ну, поставь, откуда росла! – взбрыкнула. И Миролюб добавил кулаком в ребра:

– Аще раз, в зубы дам! – заверил.

– Ну, чё вы баруздите? – обиделся Гневомир, но Халену из рук выпустил.

– Чай, не девка проста, лапать-то! Совсем, знать, разум потерял, буслай!

– Ты полайся! Ишь, кулаками тыкать удумал! Ща, как тыкну, до коновязи низом пойдешь, – пригрозил, кулачищем перед носом Миролюба покрутив.

Тот надулся, но связываться не стал: больно надо! Дурень он и есть дурень, ему слово – он два! Да еще грозит, наян!

Взглядом высказал все, что думает, и пошел, Халену чуток подталкивая вперед себя.

– Вот лисья душа! – вздохнул побратим, следом потопал.

Глава 11

Стемнело, когда на позиции выступать начали. По-мнению Халены – глупость чрезвычайная. Нет, чтоб засветло место будущей стоянки разведать, позиции занять и знать, кто впереди, что ждет. Нет, ночью, во тьме лесом идти, неизвестно куда, неизвестно, навстречу к кому!

Лютичи стоят тьмой. А тьмой ли? А лютичи ли? А только ли впереди? А позади не окажутся ли еще одной тьмой?

Но оказалось, зря волнуется. Князья малые отряды еще днем отправили, и те своих ждали на краю поляны, где бой поутру предстоит принять. И разведка уже донесла – напротив лютичи не тьмой, а двумя расположились. А росков нет. И в тыл никто не ударит, потому как, пару ратей по украинам поставили – росничи да улеги.

И все равно, не нравилось происходящее Халене, а больше всего то не по душе было, что предатель так и остался фигурой неизвестной. И думай на кого хочешь, и жди выпада – то ли в спину, то ли напрямки. И как того скверника выявить?

Рати расположились по опушке. Кто в траве залег, дремать до свету, кто с лошади не слез, глаз не сомкнул.

Халена на поле перед собой смотрела – любовалась. Серебрился ковыль, волнами ложился, шумел под дланью ветра. Красиво, дух захватывает, и не верится даже, что через несколько часов не ветер его гнуть будет, а лошадиные копыта мять, тела мертвые устилать.

И почему жизнь в мире невозможна, почему только так, а не иначе решаются вопросы? Почему вместо хлебов приходится убирать мертвых, а жатву не людям, а смерти устраивать?

Печаль от того Халену одолевала, тихая и глубокая, как небо над головой.

`Бог ли ты, Гром, человек, возможно, скоро увидимся', – посмотрела на звезды: `Гневомир сказал, что только когда умру, с тобой увижусь. Может, и суеверие это, но если иначе с тобой не свидиться, то я согласна хоть и так. Как ты там, Гром? Весел ли, печален? Обо мне думаешь или вовсе не знаешь? Чем живешь ты? В таком ли мире, в ином? Может у тебя есть иная правда, кроме смерти? Может ты знаешь, как жить по справедливости, без битв, не зная предательства, подлости и страха? Смерти не ведая, зла не множа?

Кто б ответил ей?

Звезды немы, а люди сами правды не знают.

Как светать стало, войско поднялось, позиции заняло.

Халена, Ярую поглаживая, внимательно предстоящее поле боя оглядела. На том краю чужаков видно – черно все по краю – пешие, конные. Ни разу она лютичей не видела. Казались они ей похожими на степняков, отчего-то именно такими ее воображение их рисовало. Но ошиблось – обычные мужчины – волосы русые, усы, бороды. Одежда только, как униформа, у всех одна – черная. И не тьма их, тем более не две. Значит остальные в лесу засели. Эти основные силы примут, а те под конец в сечу бросятся. А у племен в резерве часть любавичей, да улеги с росничами.

– Да, не Светозар с Мирославом здесь командуют, – протянула задумчиво.

– Чего кручинишься? Смурная ты, гляжу, кой дён ходишь. Аль на сердце что? – полез к ней Велимир выспрашивать. Конем своим Ярую сдвинул, потеснил.

– Куды прешь? – тут же возмутился Гневомир.

– А ну, осади! – погнал в сторону мужчину Миролюб.

– О, молодь! Резвы вы зрю шибко. Кабы по уху не вкусили.

– Ну, ну, погрози, – хохотнул Гневомир.

– Что ж вам все спокойной жизни-то нет? – укоризненно спросила Халена. – Сейчас вон враги пойдут, с ними задирайтесь, со своими-то зачем?

– А затем, Солнцеяровна, чтоб шибче жару ворогам задать. Эк, ты не скумекала?! – засмеялся Велимир.

– Ох, и манеры у вас, други.

– Чего это сказанула опять? – качнулся к ней Гневомир, требуя перевода.

– Не воспитаны вы, господин мирянин. Зело задиристы и легкомысленны! – рявкнула тому в ухо.

– Чё городишь, поди разбери, – пожал тот плечами. Приосанился, глядя на проскакавшего мимо строя Любодара. – Сейчас двинемся. Готова что ль, Халена?

– Я как холера, всегда готова… и нежданна, – высказала себе под нос, хмуро на двинувшийся к ним строй лютичей поглядывая. И наддала коня, стремясь за остальными, что по крику князя вперед двинулись.

– Ну, ежели что, лихом не поминай, а поплачь, как обещалась.

– Рано помирать собрался. Ты еще женишься, детей народишь и умрешь старым, старым, – пообещала побратиму, меч вынимая.

– С тобой! А иначе не согласный я! – выхватил меч побратим и рванул навстречу лютичам.

Кого бить они такой толпой собрались, Халена так и не поняла.

Стена на стену. Только одна стена хлипка сильно: одного с коня долой, другого и пеших с размаху, мечом как косой.

Кажется, только в бой ринулись, как он и закончился. И жарко-то особо не было. То ли порубились, то ли проигрались. Халена все подмогу лютичей ждала, да вот и последних посекли, а никто не появился.

Меч о черную рубаху мертвого лютича вытерла, огляделась – кто песню поет, радуясь победе, кто мечом в небо тычет – ура! Кто похохатывает, глядя на остатки врагов, зажатых своими. Кто в гурт сбивается, кто раны перевязывает, а кто и в траву опять залег на отдых, пока князь сбор не объявил. И все довольны – победа. И кто б подумал – а над кем? И как бы не победить, если две тьмы против от силы восьмисот человек? А где обещанные тьмы лютичей ходят? Куда они делись? Разведка ошиблась или это маневр врагов?

– Что это было? – с тревогой спросила у Миролюба. Тот, судя по виду, не меньше нее озадачен был. Меч молча в ножны сунул, на девушку уставился:

– Не ведаю. Сказывали, втрое их боле.

– Вот– вот, куда же они делись?

– Испужались?

– Сам-то в это веришь?

Парень промолчал.

– Чего смурные?! Наша взяла!! – подскочил к ним Гневомир, довольный, лицо светится, глаза горят.

– И чему ты радуешься? Думаешь, финиш? Глубоко в том сомневаюсь. Посмотри внимательно, подумай – что не так?

– А чего? – пожал тот плечами. – Вечно ты, Сонцеяровна, сумлеваешся. Князья вона ужо сбор трубят. Вертаемся пировать.

– Пировать? – нахмурилась. – Вам Красной Горки мало?

Посмотрела в сторону леса – и правда, племена в строй налаживаются уходить, раненых в телеги складывают. Но тех мало, порубленных от силы десяток. Вроде действительно радоваться надо – малой кровью обошлись. А нет радости – тревога в сердце занозой сидит и вот ноет, ноет.

– А лес проверить? Почему обратно идем? Зачем?! Рано! Зря! – пришпорила кобылицу, направляя к Горузду.

– Ты что делаешь, десничий! Куда все уходят?!

– Чего орешь? – удивился тот. – Мало порубились? Не набавилась?

Малик, услышав крик, к ним подъехал, уставился на Халену вопросительно.

– В том– то и дело! Это же не сеча, забава! – высказывала та десничему. – Да очнись ты дядька Горузд! Не может война так быстро и легко закончиться! Разведка сколько лютичей донесла – две тьмы, а их положили и тьмы не наберешь! Где остальные? Думаешь, вещи собирают да спешно завоеванные земли оставляют?! Да быть того не может, пойми ты! Вы хоть дозор в лес пошлите! А еще лучше дальше давайте их гнать, до самой реки! Глупо останавливаться! До Белыни рукой, говорят, подать!

– Эк, разобрало-то тя! – фыркнул подъехавший Хагол. – Во все поле ору.

– Да хоть до Вышаты! Толк бы был! Вам что в лоб, что по лбу!

– Не кричи, Халена Солнцеяровна, – прогудел Горузд, понимая тревогу девушки. – Сговор был – чья возмет, тот и остается. Лютичи свое получили. Дён им на сборы и отход даден. А завтра поутру росничи, росичи, рывничи и ручане все вместе пойдут, погонят остатки лютичей со своих земель, остальные в сторону Вышаты двинут, со своих вотчин гоня ворога.

– А мы покедова пождем. Все по правде, Халена, как сговорено, – добавил Хагол.

– Обещались: побежденному дён на отход. Слово при всех сказано. Знать тому и быть, – поддакнул Малик.

– Вы по чести, да? А они? – махнула в сторону леса. – Спорю – нет. Не знают они чести.

– День даден, коль воловодиться станут, по шеям получат.

– Завтра?

– Говорю же – как сговорено! – начал сердится Хагол.

– Да вы знаете, что такое день? Двадцать четыре часа! За это время все, что угодно можно сделать!

– Ты чего шумишь?! – сердито спросил подъехавший Любодар.

– Сговору не верит, – ответил Хагол. Малик ус покрутил, взгляд отводя.

– Я лютичам не верю! И даже не им – роскам! И предателю, а он среди нас. Вы не хуже меня это знаете, – пыталась втолковать Халена.

– Ну, вот что: хошь – ори, хошь – молкни, хошь верь, хошь – нет, а будет, как я сказал, – отрезал Любодар. – Больно много воли те брат дал! Я слова данного из-за девки глупой рушить не стану. Мы по тем законам живем, что зрю, тебе неведомы! Все, сбираемся и уходим!

– Стой, князь! А лютичам и роскам те законы твои ведомы?

– Роски-то причем? – озадачился Хагол. – Они не супротив нас.

– Так это не они ваши земли заняли? – прищурилась на него Халена.

– Потеснили, не боле. Возвернем.

– Да что ты ей толкуешь, Хагол? Пришлая, шабутная, законов наших не ведает, – с презрением бросил Любодар.

– Отчего ж? – уставилась на князя зелеными глазами. Тот и забыл, что говорил – смолк и побледнел. – Поняла я, что одни по правилам играют, другие знать их не хотят, а третьим на первых и вторых глубоко наплевать – у них свои законы, и правда своя. Может, если б только с лютичами дрались так, как вы думаете, и было – хоть и враги, а свои, и законы знают, но роски на порядок выше вас всех. Уверена, они не только вас, но и лютичей вокруг пальца обведут. Знаешь, что бы я сделала на месте росков? Засаду бы устроила. Натравила лютичей на вас. Вы малость порубились, победу одержали и спокойно обратно пошли, пировать. Напились бы, спать легли. И в это время я бы ударила. Смысл с вами сейчас связываться – вон сколько – две тьмы. Потери большие были бы, а победа более чем призрачна и очень большой ценой. А их мало – зачем своих ложить, если чужих натравить можно? Вы сейчас в Славль пировать, а потом разъедетесь. Возьмут вас тихо сонными и пьяными как в Красной Горке! Перережут как скотину, лишив племена глав, а потом и лютичей сомнут. И вся земля роскам достанется. Тихо, спокойно. Малыми потерями. Я больше, чем уверена – так оно ими и задумано! Направь разведку в тот лес – убеждена, что-нибудь интересное да обнаружишь!

Мужчины молчали, очень нехорошо на Халену поглядывая. Горузд осуждающе губы поджал.

– Гляжу, росков ты засыл, – тихо протянул Любодар. – Вот к ним и вертайся. А ко мне в Славль ни ногой!

– Да не засыл я! Просто с логикой дружу! – совсем расстроилась Халена. – Ведь ясно все любому! Роски выше вас по развитию, арбалеты у них и свои правила. Пришлые к тому же! И всем известно, что это они экспансию затеяли: степняков глупых подговорили, лютичей натравили! Да и сами вас теснят! Как вы не понимаете, не видите, что враг слишком силен и умен, не чета лютичам!

– Все, кончен разговор. В Славле узрю – голову сыму и пущай потом Мирослав мне выговаривает! – направил коня прочь Любодар. Хагол с сомнением губы пожевал, то в его сторону, то на девушку косясь. Видно задумался князь, да вот кто прав, кто виноват, решить не может.

Халена завыть была готова от непробиваемой упертости мужчин. А ведь, не глупые, и ведь, воины!

– Да что здеся мерекать, – подал голос Велимир. – Халена нутром беду чует, зря баить не станет.

Девушка обернулась – за спиной миряне стояли дружным строем.

– Ее Любодар гонит, знать и нас, – сказал Трувояр.

– Ну, вот чего, – выдал Горузд, подумав. – Пять десятков бери и в лес двигайся, а мы городище поглянем, что к чему.

– Хорошо, – облегченно вздохнула девушка: мало, но хоть что-то. Предупредить о беде, если что успеют. – Вы только никому не говорите, а мы заляжем да подождем. Если я права, к вечеру действительно сеча будет. Настороже будьте, как только – я гонца пошлю. В Славле мирного населения много, не только воинов – полягут ведь из-за глупости князей.

– Ой, и скверный у тебе язык, воительница, – заметил Хагол. – Но да береженого, у нас говорят, Боги берегут, посему навет твой прощаю и молкну. Но людей своих без отдыха придержу, как и Горузд. Ежели правда твоя – век мы тебе должны будем, а ежели нет, ответ несть за скверну станешь.

– Сама буду рада ошибиться. Лучше свою голову потерять, чем чужую подставить. Поговорка и другая на эту тему есть – знал бы, где упасть – соломку подстелил. Вот этим и займемся.

– Ладно-ть, зри шибче, – кивнул Горузд и махнул своим – уходим.

Миряне разделились: кто в строй и за другими племенами в городище направился, а кто гуртом вокруг Халены сбился.

Как последние в лесу скрылись, пятьдесят всадников по полю, усеянному мертвыми врагами к лесу прошло. Халена дружников распределила по всей местности, поглубже в чащу удалившись. У опушки с лошадьми троих оставила в четырех местах. И дальше по ходу, по паре человек расставила, чтоб обзор хороший был. Большинство же по краю опушки рассредоточилось. Небольшая прогалина меж лесами, но дальше, Гневомир сказал, прямой выход к реке, а слева и справа – елань. Значит, если пойдут роски да лютичи, все равно миряне их увидят. Но скорей всего здесь они пойдут – места лучше не придумаешь. Подумать: кто ждать врагов будет на поле недавнего сражения? Если и сообразят глупые победители, что неладно дело, здесь дозоры не поставят. К тому же вороны, слетающиеся на падаль, предупредят криком, если кто поблизости находится.

– А хорош обзор: впереди лес, позади мертвые, по бокам поля. Если с плохим, как я думаю, наведаться решат, здесь пойдут, – легла в траву Халена, по сторонам поглядывая.

Гневомир в беге от нее, слева пристроился, лег и давай, травинку покусывая, облака разглядывать, жмуриться. Миролюб справа лег пространство обозревать. Дальше Вологар, Велимир, Трувояр, Лютолюб. Как шахматные квадратики рассредоточены – не проскочить мимо незамеченным, не пройти ни человеку, ни зверю.

– Слышь, Халена, а ты вправду, откель про думки росков знаешь? – спросил шепотом Гневомир.

– Не знаю я, а предполагаю. Разница.

– Ну, ежели вправду скумекала, порежут нас сперва, апосля тех, кто в Славле пирует, – хмыкнул.

– Ничего подобного, предупредим. Затем здесь и встали.

– Угу, – хмыкнул тихо. – Ты поди знашь, сколь их пойдет на нас?

Девушка лбом в траву уткнулась – а прав Гневомир. Всевышний, помилуй и вразуми! Об этом-то она не подумала! Гонцам уйти нужно будет дать, значит бой принять, а их всего на всего пятьдесят человек. Долго ли сдерживать будут? Полягут ведь все.

– Смертники… А ну-ка, собирайтесь в город, – прошипела парням.

– Ага, сейчас! – гоготнул Гневомир: все ему едино – что на пир, что в сечу. Погудала!

– Уходите, правда!

Миролюб вытянулся на траве, глаза закрыл – сплю, отстань! Гневомир давай опять облака рассматривать. Велимир под куст маскироваться начал, Трувояр окапываться. Не сдвинешь теперь – поздно одумалась воительница.

Глава 12

– Что происходит?! Вы что, оба сошли с ума?!! – вне себя от возмущения вопрошал Иржи Д'Анжу, сотрясая воздух газетными и журнальными экземплярами. Они пестрели снимками и статьями о недозволенном, возмутительнейшем поведении королевской четы Эштер Ланкранц. С разворота смотрела Анжина, обнимающая шею очередного любовника, Ричард, в обнимку с двумя красотками, зал `Шантале' после посещения короля и его советника, вечеринка в `Стелси', устроенная королевой.

Ричард молча смотрел на белое от гнева лицо короля Сириуса: ему незачем было знать правду, а ложь он держал в руках.

– Молчишь?!… Я больше не желаю вас знать! Забудь обо мне и Анжине передай! Она ведет себя как самая низкая шлюха! А ты даже не пытаешься вразумить ее! Общество скандализировано!

– Вразуми свою сестру сам.

– Как?!! – перекосило короля. Глаза стали ярко-зелеными. – Она не отвечает на звонки, игнорирует любые попытки не то что попенять – связаться с ней!