Текст книги "Игры с призраком. Кон второй."

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Карол серьезно посмотрел на девушку, задумался и ответил:

– Верю, можешь ты бунт устроить. Но есть такое понятие, как развитие. Нас остановишь – его нет. А мы и есть развитие. Мы благо для этих земель, отсталых племен, разрозненной кучки человекоскотов. Когда коня приручаешь, он тоже поначалу брыкается, скинуть седока норовит, а потом послушно под седлом ходит, сыто ест, спокойно спит. Ухожен, приглажен.

– Люди, не кони.

– Некоторые. Ты, например, мы.

– Я мирянка.

– Ты, прежде всего женщина. Твое ли дело мечом махать, по лесам в окружении грубых диких смердов скакать? Рубиться наравне с воинами? Твое дело в замке сидеть, наряжаться, мужа слушаться, детей рожать.

– Подобная идеология называется – шовинизм. К твоему сведению, человек должен заниматься, прежде всего тем, что у него лучше получается, а не тем, что должно по половому признаку. Из меня жена, как из тебя рыболов. Суп я только из боеприпасов сварить смогу, а в первую брачную ночь оставлю супруга без отличительных половых особенностей анатомии. На том супружество и закончится, сначала для него, потом может, и для меня. Поэтому если хочешь, чтоб ровен твой детьми в будущем обзавелся, держи его подальше от меня, а идею о его долгой счастливой жизни с богиней закопай поглубже. Не тот случай, поверь.

Карол лишь изогнул губы в холодной улыбке.

Кони ступили на деревянный помост через ров.

Замок, конечно же, замок, но больше на дом похож, причем не в самом лучшем исполнении. Однако высокое здание – этажей пять вверх. Окон – по пальцам пересчитать, крыльцо – ряд вытесанных в камне ступеней, ведущих на площадку у окованных железом дверей. Кузня где-то во дворе, но Халена ее не видела – слышала дробный стук молотов о наковальню.

Дворик узкий, заставленный слева сеном, справа бочками, инвентарем. Дальше коновязь, неказистое деревянное строение, неизвестного назначения. Чуть пройти, возможно, что интересное обнаружится, да кто б экскурсию Халене по замку предложил?

Воины въехали во двор, повели лошадей к коновязи, а Карол и Халена у крыльца остались. Девушка по сторонам поглядывала, соображая, каким путем сподручнее покинуть неуютное место. Забор высок, но не настолько, чтоб преодолеть его было невозможно – метра три от силы да еще из камня, плохо подогнанного друг к другу – где выступы, где зазоры видны. Забраться по такой стене и ребенок сможет, спуститься – тем более. Ров? Переплыть. А дальше кросс по полю и урочищу – ищи там хоть зверя, хоть человека – себя б не потерять.

Да, можно уйти, только несколько нюансов пока мешают: количество бодрствующих вояк и раны Халены, что дают о себе знать сильней, чем она надеялась. Нет, она держалась, вида не показывала, что слабость ее одолевает, выматывает ноющая боль, жар по телу бродит. И кашель, будь он неладен, привязался – только еще и простыть на этих стылых ветрах осталось!

`Ничего', – подбодрила себя, невольно прижав руку к израненному боку: `может, еще и хватит сил Эльфара к Малику отправить'. А что там после будет – частности, не имеющие ни малейшего значения.

Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел довольно приятный внешне мужчина – высокий, крепкий, с лицом, высушенным ветром.

Халена выпрямилась, гордо расправив плечи, но в глазах появилась печаль и оптимизма значительно убавилось – слишком большой ровен, слишком сильный. Энергичный, натренированный. Тяжело с таким и здоровому справиться, а уж ей…

Мужчина подошел к Каролу и тот встал на одно колено, склонив голову перед Эльфаром.

– Вот лошадь пала, подставляя спину седлу, – усмехнулась воительница. Карол покосился на нее недобро и губы поджал. Ровен с усмешкой оглядел девушку, обошел, встал напротив и удовлетворенно кивнул:

– Н-да-а.

Халена спокойно посмотрела в его глаза – карие, как у Малика. А еще волосы каштановые, вьются – и все сходство. Рядом бы они встали, и то бы родную кровь не заподозрила.

– Смотрины закончились? Дальше что?

Мужчине явно не понравились ее вопросы, к Каролу повернулся:

– Где мой брат?

Тот и слова не успел сказать, Халена опять влезла:

– Тебя ждет. На небе или где там у вас мертвые обитают?

– Видно, ты спешишь умереть, раз мне такие вести приносишь, – после минутного молчания сказал ровен, глядя ей в лицо.

`Ты догадлив', – кивнула, щуря карие глаза. Приготовилась клинок выхватить. Но мужчина перехватил ее руку, сжал запястье не больно – крепко. Глаза Халены вспыхнули зеленью.

Губы Эльфара медленно раздвинулись в улыбке, глаза довольно заблестели:

– А ты и, правда, богиня, – протянул тихо. Качнулся к ее лицу. – Воительница?

– Хочешь удостовериться? Предлагаю бой на мечах.

Мужчина выпустил ее руку, рассмеялся задорно, звонко. Хлопнул по плечу Карола:

– Встань. Я прощаю тебе смерть Малика. Вижу, не твоя в том вина. Она? – кивнул на девушку.

Мужчина согласно прикрыл веки.

– Хорошо. Что ж, дева-воительница, потешь меня, покажи, на что способна.

– Я тебе не шут.

– О-о, сколько пыла! А глаза? Изумруды! – навис над ней, глаза в глаза глядя, насмешки не скрывая. Подзадоривал, уверенный, что сойдет то ему с рук. – А ведь другие были. Как это у тебя получается? В чем секрет?

Халена пальчиком его поманила:

– Иди сюда, голубок, на ушко шепну.

Тот лишь шире улыбнулся, но не двинулся.

`Ладно, я и так тебя достану', – выдавила милейшую улыбку девушка, уже зная, куда бить будет. Об одном жалела – ножа нет. `Ничего, без него справлюсь'. И сделала выпад: два пальца ткнули ровена в точку под подбородком. Однако удар был вскользь – успел мужчина отклониться и не потерял сознание, задохнувшись, а лишь пошатнулся, онемел на пару минут. Хватило бы Халене времени, да Карол свистнул, воинов призывая, собой Эльфара прикрыл, пока те сбегались.

– Извини, – бросила. Резко села и с маху ладонь в колено впечатала. Выпрямилась, меч выхватила. Пошла на разворот, надеясь голову главному роску снести, пока его защитник с ногой маялся. Клинок встретился с другим – успел воин ровена смерть господина предотвратить. Ах, не вовремя, – поморщилась Халена, видя, что почти упустила шанс – Эльфар в себя пришел, руку протянул требуя меч у своих людей. Карол свой меч выхватил, приготовился защищать господина, не жалея ни себя, ни девушки. Народу набежало – человек тридцать, не меньше.

Халена ногой в грудь того, что ей помешал, откинула, на клинок того слева насадила. Ровен своих отодвинул, на девушку пошел, еще пятеро окружать начали, зажимать, наступая.

`Судьба', – усмехнулась. Крутанулась снизу вверх, клинок трех нерасторопных срезал, а главного врага не задел. Отпрыгнула, в сторону начала уходить, по дороге то отпинывая черных, то, сшибая мечом, рукоятью. Одного в грудь лезвием, другого за спиной рукояткой в глаз. Вспрыгнула на бочки, пробежала, уходя от ответных ударов, зазевавшегося воина ногой в лицо ударила, перепрыгнула какую-то кадку, тесак на земле увидела, подобрала через голову, перекувыркнувшись, кинула в гущу, целясь в Эльфара, да, понятно, промахнулась – другому смерть досталась. Ровен во все глаза на Халену смотрел, желваками на лице играл. И видно – растерян господин, что приказывать не знает – то ли убейте, то ли не трогайте.

`Убейте'! – усмехнулась: выбора иного у вас нет.

За угол помчалась, уходя от конюшни – там не развернешься, да и коней покалечат. За поворотом широкий двор, кузня далеко в углу. У забора справа бочки – по ним забраться на ограду и уйти можно. Да вопрос – нужно ли? Долг Халена свой не выполнила – жив роск. Но опять же – убей, что изменится? Всех убирать надо.

Лязгнула сталь, встретив другой клинок, удар ногой в колено, уход. Рукояткой меча в лицо – на! Пинок, удар, взмах – получите!

А там что? Клетка!

Халена замерла, не веря своим глазам – в клетке сидел мужчина: черные волосы струились по плечам, смуглая кожа казалась грубой, не то что обветренной – выскобленной ветрами, дождями. По голому торсу шла кривая красная полоса – поверхностная рана от ключицы до живота. Да не то Халену поразило. Сам статуей мертвой казался – огромной каменной глыбой – не шевелился он даже, стоял, вцепившись в плетения клетки, и смотрел на девушку. Глаза его Халену убили – большие, выразительные – синие.

Девушку качнуло, словно в грудь ударило – Гром?!

Мелькнуло что-то в глазах мужчины – предупреждение?

А следом крик в стороне:

– Не трогать!!

И боль. Откуда, как? Халена не поняла. Она даже не увидела, не почувствовала, как меч врага срезал повязку на старой ране, вскрыл уже заживающую поверхность, разорвал мышцы. Не сдержали ноги, подкосились, рука меч выронила, к ране прижалась. А глаза оторваться от синих глаз не могут. Дрогнуло что-то в зрачках черноволосого пленника, отвернулся.

`Не Гром', – поняла Халена. Уставилась на свою ладонь, пытаясь понять, откуда крови столько на ней? Дошло – ее кровь, опять ранили. Подняла голову – Эльфара увидела и усмехнулась горько, уже падая лицом в землю:

– Твоя взяла…

Дейн искоса поглядывал, как девушку волоком тащат за угол.

Странная девчонка. Та самая Халена-воительница? Попалась птичка? А слухи шли – богиня.

Громыхнуло над головой. Посмотрел вверх кривя губы – ливень начинается. Затянуло на сутки, не меньше. Открыл рот, глотая воду, хлынувшую с неба – хоть так попить.

А перед глазами все девушка стояла: гибкая фигура, отточенные движения. Как она мечом владеет? А лицо? Богиня? Глаза. Надо же такие глаза иметь? Как они золотом вспыхнули, даже в груди похолодело. А потом фиолетовыми стали…

Интересно, за кого она его приняла?

Нет, не богиня – та бы не на него смотрела, а за воинами, что жизнью ее играли.

И скривился зло, уткнулся лбом в железный прут узилища – Боги! Кто вас придумал? Кому вы нужны такие? Вам поклоняются, а вы смеетесь и топчете! Вас зовут – вы не слышите, вас молят о жизни – вы убиваете. У вас просят справедливости – вы множите беззаконие.

Встретил бы хоть одного Бога – задушил бы!

К клетке подошел стражник и с ухмылкой брякнул мечом о железо.

Дейн взглядом пообещал ему скорой смерти, лениво сел на землю и замер. Дождь лил, омывая упругие мышцы, скользил по волосам и ресницам, но мужчина словно не чувствовал того – лицо – камень, взгляд – плита могильная. Стражник сплюнул, презрительно скривившись:

– Чего держать тебя? – и отошел.

Дейн закрыл глаза – он и сам не понимал смысла держать его в плену. Ровен думает, что братья придут за пленником, и он возьмет их как Замира? Дейн очень надеялся, что это не так, и у братьев хватит ума не лезть в капкан, как это сделали он и Замир всего лишь два дня назад. Поверили посулам Эльфара о мире и добрососедстве! Пришли в ловушку вместе с Родиком, лердом соседнего клана.

И почему Дейн не погиб вместе с остальными?

Боги! – сжал кулак мужчина. Замир верил в справедливость богов, каждую зиму богатые дары им отдавал, милости прося, и что получил в замен? Предательский удар в спину. Смерть вместо жизни, разор в клане вместо благополучия.

Дейн закрыл глаза: `я на вас наедяться не стану, и раньше не жаловал, а сейчас и вовсе нет вас для меня. Боги!

И словно наваждение всплыло лицо девушки. Удивление в золотистых глазах, которые вдруг стали черными как ночь.

Разве бывают у смертных такие глаза?

Но разве у богов может идти кровь?

А хрупкая девчонка может владеть мечом как зрелый, закаленный воин?

Где ее взяли? Как?

Ройл и Кхан так и не вернулись из Славля любавичей, значит ли это, что там было жарко, как и здесь? Все мертвы и власть отдана мерзавцу Эльфару?

`Вот она, справедливость Богов', – скривил губы и посмотрел сквозь полуопущенные ресницы вокруг – смыл дождь стражей. К себе ушли, под навес, в дом. Двое только у костра мокнут. Если б был у Дейна ключ от замка, что на клетку навешан, самое бы время уйти без проблем, упредить своих…

Глава 16

Холодно или ей кажется?

Что-то шумит – дождь?

Халена приоткрыла глаза, и первое, что увидела – тусклый свет. На столе горел огонь в плошке, откидывая тени на каменную стену, и та казалась желтой.

Девушка осторожно огляделась: небольшая комната – грубый стол, два самых настоящих стула, тяжелая по виду дверь и кровать, на которой лежит Халена и смотрит на витые столбики с вырезанными мордочками то ли гиен, то ли волков. Миряне лошадиные морды из дерева вырезают, солнце улыбчивое, колосья ржаные, белок хитрых…

А роски – волков.

Девушка попыталась подняться и поняла, что зря – тут же дурнота и головокружение навалились, от грудины до ног боль огнем вспыхнула.

`Ничего женишок присватался', – усмехнулась мысленно, глаза закрыла да губу прикусила, стон сдерживая.

`Жаль, что так и не достала его, очень жалко. А сейчас и не взять Эльфара, сил не хватит'.

Что она сделала хорошего? Кому помогла? Ребят положила, побратимов потеряла. Один плюс на весь состав минусов, маленькое успокоение совести – Малика убила.

Рука погладила простынь и замерла – странно. Халена повернула голову, покосилась – шелк? Настоящий? Не слишком ли продвинуты роски, не слишком ли развиты и прогрессивны? Не много ли они знают? Скверно все, хуже некуда. С такими знаниями, связями им остальные племена взять, как планируют, легко удастся. Так взрослому легко ребенка обмануть, тот и не подумает о хитрости, подлость не заподозрит, потому что в принципе о том не знает.

Халена к боку ладонь прижала – ах, не вовремя ее ранили. И как?! Третий раз по одной ране! Подставилась, как молодь желторотая! Гром ей поблазнился…

Гром.

Глаза закрыла, тяжело вздохнув: `подождать тебе придется. Прости уж меня. Дел здесь, видишь, сколько? Не могу я своих бросить. И выбор не богат. У росков мне никак оставаться нельзя – марионеткой сделают, против своих моим флагом махать станут. Лучше умереть. Да это всегда усеется. Уходить надо. Помоги, Гром? Прошу, помоги! Не сердись, что опаздываю к тебе, пойми, долг у меня перед братьями. Миролюб дошел ли, не знаю, а если нет? Кто племена предупредит, убедит в опасности?

Дверь скрипнула. Шаги тихие послышались. Халена глаза приоткрыла – Карол. Кубок в руке чеканный, кувшин.

– Вина тебе принес, – заметил ее взгляд мужчина. На стол кувшин поставил, кубок девушке протянул. – Ровен лично послал. Произвела ты на него впечатление.

– Надеюсь, отрицательное, – предательски дрогнул голос.

– Нет, по нраву пришлась. Смерть брата простил, а ведь любил он Малика… Малифа, – протянул Халене вино. – Пей, на травах добрых настояно, силы дает, кровь бодрит.

`Ради этого выпить стоит', – решила девушка, да к стыду своему сесть не смогла. Карол голову приподнял ей, напоил. Сел на край постели, задумчиво щурясь на пленницу.

– Шел бы ты, а? Спать хочу, – бросила та недовольно.

Кивнул согласно:

– Пойду. Вижу, не встать тебе в ближайшие дни, но иные думали, что и глаз более не откроешь… Поэтому предупреждаю, бунтовать не думай, сбежать тоже. В коридоре десяток стражников, вооружены как на битву. Понятно?

– Угу, – отвернулась, сдерживая кашель. Душил он ее, нутро жег. Кашляни – скрутит ведь от боли. При Кароле? Да лучше от удушья умереть!

Мужчина встал, поставил кубок на стол и вышел, плотно прикрыв дверь.

Халена закашлялась, уткнувшись в меховую подушку. И думала, сознание потеряет – до пота прошибло, до невольного крика. Скрючило тело от боли.

Сколько лежала, в себя приходя? И не думала, не считала – одно четко поняла и твердила втупую – не дать себя использовать! Бежать, уходить срочно! Нельзя здесь!

Повернулась со стоном на спину, зло в потолок уставилась: вставай! Потом поболеешь, потом полежишь!

Села рывком, глухо вскрикнув. Вцепилась в края кровати руками, чтоб обратно не упасть. Боль переждала и встала – потому что надо, потому что должна. А может, не может – сейчас не для нее.

Шаги как по тонкой планке, в дыму, в тумане – к окну.

Халена высунула ладонь в проем и, набрав полную пригоршню дождевой воды, плеснула себе в лицо. Полегчало. Звуки стали ясными, и туман перед глазами рассеялся, а что боль осталась – так куда ее? Пару минут на медленные вдохи и выдохи для четкой установки – идти! Боль и слабость – прочь! И неважно, что разум не сможет долго управлять израненным, уставшим телом. Пусть хоть полчаса ей отпустит и то хорошо. Впрочем, если есть цель, человек и мертвым дойдет. А цель есть.

Халена выглянула в окно и поморщилась – еще один подарок Карола – до земли бегов семь, а то и больше. Прыгать – самоубийству подобно, а ей выжить надо и до своих добраться. Значит нужна веревка и длинная. Взгляд вернулся в комнату, оценил простыни – подойдет.

Много времени ушло на то, чтоб сделать веревку. Узлы вязать нужно крепко, да и разорвать ткань не меньше сил приложить. А где их взять, если каждое движение, что удар под дых? Ничего, справилась, затянула последний узел, зубами себе помогая, и оглядев веревку, поняла – мало. Что же еще привязать?

Уткнулась лбом в каменную стену, пытаясь то ли туман из головы выгнать, то ли подумать. А в боку не то, что горит – вопит от боли. Далеко ли она уйдет с такой раной? Долго ли еще на ногах продержится? И вспомнилось неизвестно откуда: человек живет разумом и чувствами, но правит всем его воля. А у нее достаточно воли?

Ладонь к ране прижала, в окно выглянула, забыв, о чем думала. Опять в стену лбом уперлась – о чем я? Ах, да – где веревку взять…

Туманит мозг боль и слабость – так бы упала и забылась…

Веревка…

Головой тряхнула – очнулась. Какая веревка?! Ее полотном перевязали!

Задрала лохмотья безрукавки, принялась конец полотна нащупывать, потом разматывать. Больно – прилипло все намертво, кровью спеклось.

Ничего, ничего – узел связанной простыни в зубы сунула, чтоб не закричать, зубами стиснула и рванула ткань с тела.

– У-у-у…

Она ли это?

Очнулась, уже на пол по стене сползая.

Фигня все! – разозлилась на себя, на свое глупое непослушное тело и оторвала ткань от раны, не думая о последствиях не заботясь. Кровь ринулась наружу.

Халена с трудом поднялась, подошла к столу, шатаясь и оторвав маленький лоскут от импровизированного бинта, намочила вином. Приложила к ране, кровь останавливая, и зашипела, еще больше разозлившись на боль, что с разумом борется и никак не подчиняется.

А, плевать! – рявкнула мысленно то ли на себя, то ли на тех, кто за дверью этой комнаты, то ли на саму жизнь. Выпила вина и начала полотно к веревке из простыни крепить, потом к ножке кровати конец один привязала, другой в окно кинула. Достает ли до земли – частности, все равно иначе, чем дойдя до конца, не узнаешь – не видно ни зги.

Огляделась, стул пододвинула к окну и полезла. Потом подумает, права ли, и о мече пожалеет, и ладонью комнате помашет. Потом.

За карниз зацепилась и застыла наполовину на улице. А дальше никак – черно перед глазами и мысли лишь хвосты, как кометы, показывают.

Кое-как за веревку ухватилась и все ж сподобилась на улицу выбраться совсем.

Ногами в камень уперлась, лицо дождю подставляя, чтоб смыл жар, унял дурноту. Нельзя Халене сейчас раскисать, никак нельзя. Чуть позже бы…Гром, слышишь? Помоги…

Дейн не поверил своим глазам, увидев сначала веревку из окна, потом ту самую девушку, что мечом днем росков гоняла.

Сумасшедшая! – подумал, глядя, как она неуклюже выбирается из проема, висит на веревке, и ни туда, ни сюда.

Покосился в сторону стражницкой и затухающего костерка: счастье ненормальной – тихо. Один караульный спит, накрывшись с головой, остальных и вовсе не видать.

Снова на девушку уставился, затаив дыхание, следя за ее маневрами.

Халена руками цеплялась за веревку, ногами за уступы, а сознанием за что придется. Доползла до конца и поняла – не угадала с высотой стены и длиной веревки – прыгать придется. Сгруппировалась насколько смогла и грянула вниз. На ноги приземлилась, да не устояла – потеряла сознание.

Дейн закрыл глаза и сжал кулак – разбилась ненормальная…

И тут же рассердился на себя – ему какое дело до глупостей девчонок, что мнят себя богинями?

Холодный дождь привел Халену в себя. Она с минуту лежала, вглядываясь в силуэты строений вокруг, и сориентировалась, наконец, поняла – ограда прямо по курсу. Пройти бегов пятнадцать любой ценой и – здравствуй свобода. Легко!… Главное, иначе даже не думать.

Переползла к бочкам, прислонилась к ним спиной и, подставив лицо дождю, позволила себе еще минуту передышки. Не нравилось ей что-то, а что – понять не могла. Свербело в голове и расплывалось, не давая четкого определения.

Девушка осторожно выглянула из-за бочек: справа темный силуэт, словно человек под плащом спит около углей. Слева… Вот в чем дело! Тот мужчина в клетке, которого она днем за Грома приняла. Ну, вот и сложилось все.

Халена поморщилась, приподнимаясь, к клетке двигаться начала. А пленник хоть бы пошевелился, моргнул. Сидит на земле как на троне, локоть на колено положив, и смотрит в упор на девушку. Истукан! А – горец! Как же она сразу не поняла? Видела ведь его товарищей в Славле – один в один – статуи из гранита.

А может он умер?

Нет, ресницы периодически вздрагивают и глаза мерцают, словно у кошки в темноте.

Халена в прутья решетки вцепилась, уставилась на мужчину – интересно, истуканы речь человеческую понимают?

Дейн смотрел на девушку и понять не мог – что ей надо? Что ждет? Почему не уходит?

Халена клетку оглядела, замок приметила.

– Ключи надо, – вздохнула. Придется искать. Не может же она уйти, а этого здесь оставить. Не по человечьи так-то.

Покосилась в сторону спящего стражника – интересно, у него ключи или придется приступом сторожку служивых брать, перебудив весь замок?

– Будем надеяться на лучшее. Потерпи, я сейчас, – прошептала мужчине, подбадривающе улыбнувшись. Пленник, видно, оптимизмом не проникся, но озадачился – моргнул.

Халена то ли хмыкнула, то ли булькнула и направилась за ключами, где ползком, где перебежками. И куда боль да слабость делись? А может, головой ударилась? Или организм в состоянии не проходящего шока замучился позывные о милости хозяйке подавать?

Толк, правда? Дел впереди немало и путь не близкий предстоит. Мысленно его, конечно, можно прошагать, но реальный смысл теряется…

`Помоги, Гром', – вздохнула в который раз.

Дейн растерянно следил за действиями девушки и гнал мысль, что она действительно решила найти ключи, освободить его, тем самым, теряя драгоценное время на бегство для себя. И полезли в голову мысли одна неожиданней другой: стала бы другая его вытаскивать собой рискуя? А какая женщина вообще смогла бы проявить подобную смелость, вести себя так, как ведет эта?

Драться, заведомо зная, что победы не будет и перевес сил на стороне врагов.

Лезть в окно, молча ползти вниз, и прыгать с высоты.

Потом вместо того, чтоб спокойно уйти, освобождать незнакомого ей человека.

Нет, или мир перевернулся пока Дейн сидит в клетке, или мирянам действительно выдали клад. Не богиню конечно, в смысле происхождения, но чудо по факту существования. Но если так, то, что ж они свою воительницу не уберегли? Где они? Куда делись? Почему по следам не пошли, хоть ратью, хоть по одиночке ее вызволить не попытались?

Чем они таким важным заняты, что позволяют своей в плену сидеть?!

Нет, все-таки мир сошел с ума.

Халена мысленно поблагодарила Грома за то, что помог – ключи оказались у этого стражника. Она осторожно вытащила связку из карабина на поясе мужчины и крепко зажала их в руке, с сомнением поглядывая то на меч под рукой стражника, то на него самого.

Забрать оружие? Опасно, воин проснуться может.

Убить пока спит? Да как можно сонного, не нападающего убивать?

А если проснется и тревогу объявит?

Все равно не правильно человека убивать из соображений – на всякий случай!

Тряхнула волосами и обратно поползла. Опять перебежками от бочек да телеги с сеном к клетке.

`Ненормальная', – уверился Дейн. А какой нормальный воин врага живым оставит, зная, что тот может ему навредить? Вот проснется сейчас и разбудит весь замок – уйдет тогда чудо мирян лишь до ограды и обратно в замок. Но уже связанной, а возможно и в цепях. Эльфар спокойно на то решится – в Богов он верит, когда выгодно, а остальное время позволяет своим думать, что верит. Женщины же для росков – бессловесные сироты, что словно собаки лишь свое место знать должны – у сапог мужа да у колыбели сына.

А эта вряд ли у сапог хозяйских пристроится – горда и свободолюбива, как дети гор…

А это мысль! Если правда освободит его девушка, к себе в клан ее стоит забрать. Уж горцы-то за ней присмотреть смогут и сберечь, чтоб одна во вражеском стане не сидела, с мечом чужаков не встречалась. Видно, не ранили ее, так, царапнули для острастки – иначе бы не резвилась. Однако, кто его знает?

С такими женщинами Дейн первый раз столкнулся. Короткие мечи у него в клане у почти каждой мужней женщины были, но они больше для острастки да самообороны в это смутное время. Не много чести мужчине, если женщине самой себя защищать приходится. И за ту царапину, что этой мирянке роски нанесли, клан Дейна мстил бы пока не нашел и не убил руку на женщину поднявшего, а если б сильней ранили или насильство учинили – замок бы с землей сровнял. Война войной – дело то мужское, лихое да бесшабашное, а женщина – дом и семья – оплот рода, жизнь его, смысл и будущее. Не по чести, если мужчины, меж собой разбираясь, на святое посягают, женщин трогают.

Что ж, еще один должок Эльфару у Дейна образовался.

Халена открыла замок и кивнула мужчине: выходи, ты свободен.

Тот хоть бы пошевелился.

А может, он чего не понимает?

Девушка нахмурилась:

– Уходи.

Тишина и ноль телодвижений.

`Мне что, еще и уговаривать'? – озадачилась. Головой качнула – и так времени много потеряла – светлеет уже, уходить надо.

– Извини, хочешь домашним животным у росков жить – пожалуйста. Нет – дверь открыта.

И пригнувшись, рванула к ограде. Ползком мимо бочек, ужом через какие-то железяки. А потом, карябая руки, цепляясь за уступы и воздух, вверх, на стену. Плохо, что камни мокрые, скользкие, и сил у Халены меньше, чем хотелось бы. А тут вскрикнул кто-то за спиной совсем некстати и словно под руку толкнул – пальцы сорвались и девушка вниз скользнула, обдирая руки, добавляя боли. Рухнула бы Халена да так осталась бы на земле, пока ее не нашли, да чьи-то крепкие руки перехватили ее, предотвращая падение. Покосилась – горец. Выбрался все ж – и удивилась, и порадовалась.

Мужчина молча толкнул ее вверх, закинув на забор. Легла она замечательно – удобно. Одна нога на свободе, другая еще в плену. А куда и как дальше – голова уже не соображает. А тут еще взгляд упал на стражника, что без шуму ключами поделился. Лежал тот с неестественно повернутой головой – видно, шею ему свернул кто-то. И этот `кто-то' сейчас на ограду за Халеной лез, резво так взбирался. Ну, еще бы – две стрелы над ухом чиркнуло. Крик во дворе поднялся, стражники высыпали на улицу, побежали к беглецам.

Халена смотрела на приближающихся росков как на массовку из театральной постановки и где-то на краю сознания соображала, что это не сцена, не театр, не пьеса – действительность. Сообразила и села, ногу за ограду перекинула, прыгнула в ров немедля.

Холодная вода привела ее в чувство лишь на пару минут. А потом вернулась боль и потянула тело вниз. Девушка барахталась, пытаясь выплыть, но вязла то ли в мутной воде, то ли в тумане, глотала противную жидкость, выныривала и вновь тонула. Она и не поняла, что ее вытолкнуло на поверхность, вытащило как щенка на землю – не успела.

Оплевываясь, откашливаясь, скрючиваясь от боли уже не в боку – во всем теле вползла на берег и тут же была подхвачена за шиворот, поставлена на ноги. И поняла – нужно двигаться, бежать.

Ноги двигались, заплетаясь, мелькали перед глазами камни, трава, грязь, собственные ступни. Сердце словно сместилось, увеличилось и било в грудную клетку, в горло и виски. Кто-то хрипел совсем рядом – а может она? А кто тогда кричит, что свистит? Не поймешь, некогда. Лес совсем близко, вот и первые деревья – главное, не остановиться, не впечататься в ствол, не запнуться о корни и коряги, и бежать, бежать дальше, быстрее. Стремиться к цели, определив ее впереди – вон та сосна, нет, та, что дальше, левее. Нет, вот тот куст, тот кедр… Еще дальше… Куст… Сосна…Камень…

Она еще бежала, а тело уже падало.

Мужчина удержал ее, вовремя заметив, что Халена выбилась из сил. Усадил ее на траву, прислонив спиной к стволу сосны, заглянул в глаза, что были чернее угля.

– Извини, – прохрипела она, тяжело дыша. Скрючилась, прижав руки к животу. – Минуту дай, минуту.

И подумала: а лучше б вечность…

Мужчина выпрямился, прислушался – звуки глухие, далеко и все же сидеть времени совсем нет. Как и надежды, что роски не устроят погоню, дадут спокойно уйти. Дейн им нужен, чтоб последние вольные кланы поработить, а девушка и того нужнее – она – ставка на исполнение всех желаний.

Халена услышала приближающиеся крики, звуки, словно лошади вскачь неслись – неужели в седла роски успели вскочить да за беглецами двинулись? Худо. Кончилась минута передышки. А может разделиться? Мужчина силен и не ослаблен – быстрей нее уйдет, а так вместе пропадать. Будет она балластом на его шее, в итоге может и обратно в плен за собой утянуть.

– Спасибо за помощь, – прошептала, поднимаясь по стволу. – Дальше я сама, мне туда, – в гущу леса рукой указала, – а тебе, похоже, туда, – в сторону скал махнула. – Клану привет. Иди.

Мужчина молча сжал девушке ладонь и потащил к скалам, постепенно переходя на бег.

Вырваться – время и силы тратить, поэтому Халена закусила губу, чтоб не застонать, не закричать и бежала. За спиной конский топот все ближе, все явственней слышен.

Мужчина в кусты нырнул, Халена за ним, вниз то ли съехала, то ли слетела, не чуя земли под ногами. Вперед, на просвет меж деревьями. Выбежали на открытое пространство, остановились на пару секунд.

Халена огляделась: открывшийся пейзаж в предрассветных сумерках казался ирреальным – слева темнеющие пятна валунов, мерное журчание воды. Левее тоже камни, но вода по ним бежит, бурно, порогами катится, а дальше, если прямо смотреть – дорога широкая из гранитных плит, каменистых уступов, глыб, в скалы, лесом обросшие, упирается, в высокие отвесные стены, за которыми горный кряж виден. Расстояние до скал в полумраке не определишь, но кажется настолько далеко, что к обеду бы добраться.

Мужчина рванул прямо по открытому пространству по камням прыгая, пороги обходя – к скалам. Халена за ним, стараясь не столько под ноги смотреть, сколько вперед, в спину товарища. Ведомый он сейчас для нее и отстать никак нельзя – не из-за себя – из-за него. Ясно, что мужчина в свои места рвется, к клану. И нужно дойти.

Нога соскользнула с мокрого камня, Халена в воду упала. Холодная та, лед только не плавает – мигом в себя привела. Девушка выбралась, и опять вперед за горцем следом.