Текст книги "Игры с призраком. Кон второй."

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Боги – боги на небе, а мы люди – боги на земле. Сами кашу варим, сами и едим, – заметила тихо.

В Вехах гомон, суета – бряк, стук. Кто тут же под навесом брони правит, кто меч точит, кто сидит прямо на траве, ждет, степенно с сотоварищами переговариваясь.

Халена лошадь у изгороди остановила, на землю спрыгнула и огляделась: небольшой городок и чудной – ни баб, ни девиц, ни детей не видать – мужики кругом.

– Население-то где? – спросила у Миролюба.

– За лесом, – махнул тот рукой и давай коня привязывать.

`Понятно', – кивнула Халена: убрали, значит, всех, чтоб в пылу боя мирное население не пострадало. Правильно. Только вопрос в свете данного факта образовался:

– Прямо здесь сечу затеем? Посреди городка, да?

– Как старшие сговорятся, так и будет. Вишь, вона Купала со Светозаром языками запнулись? Вота оно и решится – де да как. А наша забота, обождать, – буркнул Гневомир, вставая рядом с девушкой: руки в бока, взгляд, что у орла, и вдаль.

– Угу, – поджала губы Халена, на Купалу да его собеседника поглядывая. – Подождем, когда старшие наговорятся.

И поняла – долго ждать придется. Собеседник десничего, мужик огромный, златокудрый хмур был и явно всем, что ему Купала говорит – недоволен. То головой мотнет, то скривится, то взглядом сумрачным двор, занятый воинством, обведет.

Халена вздохнула – оно, конечно, ясновидящей быть не надо, чтоб понять, в чем суть недовольства. Войско-то хоть и справное, но малочисленное – и двух рот не наберется.

– Остальные-то где? Ты ж говорил с полтьмы дружников здесь? – спросила у Гневомира.

– Ща мы всех поднимем, дозоры и границы сирыми оставим, и все из-за трех сотен окоренков шагловитых, – скривился тот презрительно.

– Ага? – брови Халены невольно взметнулись вверх. – Последние – это степняки, правильно?

– Ну-у, – растерянно глянул на нее побратим сверху вниз. – Разве ж я иное сказал?

– А-а-а, ну, да, ну, да… Голова, знаешь, болит, перевод вовремя не выдает – тормозят мыслиобразы, мама дорогая… – И пока парень ресницами хлопал, пытаясь перевести услышанное, девушка направилась к бочкам, что у крыльца в ряд стоят, с крепким и негасимым желанием сунуть в одну из них голову. Авось, поможет – и боль пройдет, и весь состав соображать лучше станет.

И сунула. Вынырнула, отфыркиваясь, с лица воду смахнула, над бочкой нависла в края руками упираясь – нет, все равно болит голова, колотят в висках молоточки, словно кузнец в ней поселился. Ладно. Скинула перевязь и куртку, нырнула вводу почти по пояс.

Вот теперь славно! Халену даже качнуло – моментально в голове от холодной воды прояснилось, по мокрому телу мурашки пробежали. Она жмурилась, переводя дух, воду с волос стряхивала. И услышала неласковый басок над ухом:

– Энто аще что за кочерыжка?!

Девушка глаза открыла – тот самый здоровый златокудрый муж, что с Купалой баил, высился перед ней, глядя сверху вниз, словно микроскоп на бактерию. Девушка прищурилась с ответной галантностью:

– Приятно познакомиться – меня Халена кличут.

– Эк ты! Тьфу! – скривился по обыкновению десничий, бока руками подпирая. – Не было печали, девку скаженную лес послал! Её по воду, она по дрова, ее в двери, она в окно! Того и гляди, что утворит! Тьфу, ты!

Светозар нахмурился. Кустистые брови выглядели устрашающе, оценивающий взгляд голубых глаз был холоднее, чем вода в бочке. Халене не привыкать, что на нее как на экзотическую живность смотрят, с одной мыслью на весь изгиб мозговых извилин – и на что сие существо годно?

– Тьфу, не тьфу, а Халена Сонцеяровна, дружник княжий, – заметила жестко, на Купалу глянула, что молния полыхнула, только с зеленью отсвет. И давай перевязь вздевать, не торопясь.

– Знать, о тебе слухи ползут – дескать, объявилась богиня-воительница в вотчине Мирославовой? – спросил мужчина, поддавшись к девушке, чтоб лучше ее разглядеть, в глаза пытливо заглянул – почудилось ли, что зелены стали? Нет, карие, с позолотой…

– Спроси у тех, кто их разносит, а мне байки слушать недосуг, – буркнула Халена и куртку на плечо закинула. – Еще вопросы будут?

Светозар выпрямился, брови разошлись, лицо чуть закаменело:

– А и спрошу, да и спытаю. Пойдем, – кивнул, приглашая за собой, и двинулся за терем, к коням, отдельно привязанным.

Что делать? Пошла.

Они выехали из городища втроем, молча направились к лесу и остановились у опушки. Светозар на холку своего коня ручищей оперся и сказал, к Халене обращаясь:

– Слухай меня воительница шибко. Ведал я, что идет к нам рать степняков в три сотни, не более. А ныне к полудню дозорные иное доложили. В полтьмы идут с самим Азбаром. И худо, что напрямки к Вехам.

– Куда ж те три сотни исчезли?

– К поляничам повернули. На тот край, – махнул рукой вправо. – Есть у них такое, мелкими ратями сперва идут, большим числом опосля сминая.

– Получается, сначала один отряд за другим и каждый следующий большим числом, чем предыдущий? – задумалась Халена. – И с двух сторон… Поляничей-то уже жгут. Худо.

Светозар кивнул, желваки по лицу заиграли:

– В том и закомура. Чую я, сеча жаркой выдастся.

– Это-то ясно, другое скажи – как встречать думаете?

– А ты б как встретила? – усмехнулся Светозар. Купала пытливо на нее воззрился.

Халена плечами пожала:

– Идут они тайно в пять сотен, если данные верно истолковала. А нас две сотни.

– Три, – поправил Купала.

– Угу. А больше воинов нет?

– Вот девка глупая! Всех сгоним, а баб детей да домины лешак берёжить станет?! – фыркнул Купала.

– Понятно, значит, миряне прикрыты дополнительной гвардией. Уже легче. Остается положить степняков не числом, а уменьем и так, чтоб к поляничам на подмогу двинуть. Разведку нужно выслать, чтоб точно знать, что за отрядом Азбара еще пара не затерялась.

– Один он на нас идет.

– Точно?

– Брат его Шаршан поляничей полонить бажит, а Азбар нас себе отмерил. Да не все степняки на посулы падки. Иным трава под ногой милей, чем облако в небе. По сему не все за князьями своими двинулись, пережидают, в легкую добычу не веря. А те, сдается, за счет тайности взять нас бажат, по иному, любому ведомо, что и шишки с лесов наших не скрасть.

– Что ж, глупость и алчность противника нам на руку. Встретим. Когда их появление намечается?

– К ночи являтся, как воры. При солнце им недосуг головы ложить. Ведаю, кумекают сонными нас взять.

– А пойдут через лес?

– Иного пути у них нету.

– Тогда ставь сотню сюда, две сотни по краям и пропусти воинство Азбарово глубже в лес. Пусть увязнут, до этого места дойдут, а потом зажми и положи. К утру как раз экспансия закончится.

Мужчины переглянулись и улыбнулись.

– Вот девка! – насмешничая качнул головой Купала. – То и без тебя ведомо. Речь-то о другом – скумекала-ль, что затевается округ?

– Поняла, – кивнула, хмурясь.

– Вот. Значится так – дорогу обрат помнишь? Езжай в Полесье, князя упреди.

– Щаз-з-з!! – дошло до Халены. – Других гонцов сыскать не можете?

– А ты не супротивничай, – холодно глянул на нее Светозар. – Твое дело, что старшой сказывает сполнять. А я сказываю – к князю направишься с вестями. Мне девки здеся без надобности!

– А я не девка, я богиня – воительница, – заявила Халена, решив хитростью приказ обойти.

– А мне все едино! – отрезал Светозар к удовольствию Купалы, и коня обратно в сторону городища развернул.

– Девка из Вех, Десничим легче, – с сарказмом прошипела Халена, чувствуя и обиду, и раздражение, и напомнила: – Я боец, а не гонец!

– Перепираться с Устиньей будешь, когда кисель хлебать вздумаете! – с хитрым прищуром бросил Купала, и своего коня вслед за Светозаром направил.

Халена расстроено посмотрела в спину мужчинам. Учитывая их горячее желание спровадить ее с места военных событий, можно было сделать лишь два вывода: либо ей не доверяют, либо берегут. Что первое, что второе ей категорически не нравилось. В первом случае ей нужно было бы переубедить воинов, получить их доверие, вступив в бой наравне с остальными опытными людьми, но это будет невозможно, если она выполнит порученный приказ и уедет. В этом же случае развеять тревогу за нее и доказать, что она воин не хуже других обученный, также не получится. В совокупности выходила неприятная картинка, что в том, что в другом направлении, а выход нечестным. И все ж лучше пойти на хитрость раз, чем долго и нудно втолковывать неразумным, что она такая же ратница, как Гневомир, Миролюб, Славко… Вот! Его она и пошлет к князю за себя. Молод он еще голову в сечу совать!

Халена хитро улыбнулась своим коварным мыслям и направила коня в городище Славко искать да в путь снаряжать. А сама пока суть да дело – схорониться с глаз десничих. А там их гнев уже пустым окажется, а может и вовсе серчать не станут – докажет им, что не `девка глупая' и не подсыл вражий. Хотя вряд ли они в ней врага видят, скорей и, правда, сберечь решили. Зря. Кому от меча умереть дано, тот мякишем не подавится. А мужчина ты, женщина или дитя неразумное – смерти все едино…

Чтоб отправить Славко к князю, Халене пришлось воспользоваться имиджем богини-воительницы и соответствующим авторитетом в глазах несмышленыша. Противно, конечно, а что делать? Как она потом будет жить, если что с побратимами да другими товарищами случится? Заступа из нее, конечно, не ахти какая, но вместе плечом к плечу и умирать или побеждать, много лучше, чем в тереме скучать да от беспокойства сохнуть.

На том и порешила, парня проводила и в лопухи у колодца до вечера залегла – ждать. Здесь и видно все, и слышно, и найти её не трудно, если знаешь – где. А знает лишь она.

Можно теперь и отдохнуть малость. Жалко, что обеда не предвидится. Но она не гордая – подремлет. Во сне есть не хочется.

Размечталась….

И часа не прошло, как ее разбудил шум совсем близко, словно над ухом в рупор крикнули.

– Сбираемся!! – пронеслось бодро.

`Никак Светозар связки голосовые тренирует', – вздохнула Халена и села, сквозь траву пытаясь разглядеть, что там и как, скоро-ль и ей из схрона лопухов можно к коню подбираться. Выходило – сейчас.

На дворе Светозара не было – Купала Полесских собирал, остальные как в воду канули или как Халена по лопухам рассредоточились. Выходит, проспала девушка марш бросок двух отрядов… Эх, воительница!

Возложили на Полесских как на самых обученных да в боях проверенных главную миссию – встречу степняков. Отряд прямо в лесу позади Вех остановился, рассредоточился, под кусты да сосны маскируясь. Не видела б так и не догадалась. Больше всего ей понравился строй, коим они свои места заняли. Ряды один за другим словно зубья редкой расчески. Знатные, однако, военачальники, раз так своих располагают. Пойдет конница и застрянет И ни один не уйдет. Всех причешут.

Виват мудрости Купалы – хмыкнула Халена, занимая позицию впереди Гневомира. У того лицо вытянулось и речь потерпела значительное поражение. Минут пять он что-то внятное сказать силился, так и не сподобился. Халена, предчувствуя старый набор слов из нравоучительно-попечительной тирады, покосилась на него через плечо и кинула:

– Осади!

Он с треском сомкнул резцы. Лошадь Миролюба фыркнула в ответ и нервно отшатнулась.

– Не пужай животину, – прошипел парень недовольно ему в спину и добавил тише. – Нож-то давай. Сам сказывал, на спор его ставил…

– Да отдам!

– А что за спор? – поинтересовалась девушка.

– Что ты кашу дома хлебать будешь, покамест мы порубимся. Гневомир нож отцовый ставил, что Мирослав в обрат тебя не пустит.

– А и не пустил, – пожала плечами воительница.

– Во, слыхал?! – качнулся к Миролюбу Гневомир. – Так что спор ничейный, мой нож, мне и остается.

– Ага, а как же она тогда здесь оказался?

– Резво обернулась…

– Ага, у меня ковер модификации планер. Беспосадочный рейс на бреющем полете. Три верхушки от кедров – на дрова, но я снова с вами, друзья мои! – пробасила Халена, с насмешкой. Парни хлопнули ресницами.

– Энто чаво? – озадачился Гневомир.

– Воздушное средство передвижения, выполненное по повышенной аэродинамической схеме. Скорость примерно 1000 бегов в час, электронная система навигации и автоматическая система тепловой регуляции,

Парни засопели:

– Бавишся да? Игриливая нашлась, – прошипел впереди стоящий воин Борун. – А ну смолкли разом! Чтоб и вздоха не слыхать было!

Халена поняла, прониклась, замерла. И побратимы не отстали – вздохнули дружно, мух да стрекоз вспугивая, затихли, словно вовсе исчезли. Тихо в лесу, только ветер гуляет, листвой шелестит, пчелы жужжат, кузнечики в траве резвятся – а боле и нет никого.

Самое тяжелое – ждать. А ждать, изображая дерево – тяжелей вдвойне. То муха назойливая прилетит, то комар зажужжит, в щеку вопьется, то конь притомится, начнет ногами перебирать. Час прошел, второй. Вот уж и вечер, ночь подбирается, а с ней и сон спешит, одолевает дремотой. Халена к который раз стряхнула его, плечи расправляя, мышцы разминая, да кой толк, все едино наваливается, голову к конской гриве гнет. И манит, манит…

Там, в зыбкой дреме, словно забытые легенды, бродят чужие призраки, неясные силуэты, рождаются и умирают странные сюжеты. Коллаж отрывков, разрозненные сполохи прошлых событий – светлые пятна в темноте памяти. Только вот кто эти люди, что являют ей свои лица? Зеленоглазый атлет, худой, угрюмого вида блондин, седовласый мужчина в белом? А малыши, что смотрят на Халену из глубин то ли ее, то ли чужих мемуаров – чьи они, кто? Почему сердце так рвется к ним, летит душа и рука тянется, стремясь ощутить тепло их кожи: милые мои, милые…

Мои? – встрепенулась Халена. Спало наваждение, улетучилось и только горечь внутри, тоска одиночества, и странная боль, даже не в сердце – вне его, вне тела – то ли в душе, то ли в душах: ее и тех, кто остался за чертой воспоминаний.

Девушка с трудом сдержала стон, готовый сорваться с губ и улететь в небо: где вы? Как вы без меня? Слегка потерла лицо ладонью – прочь тоска! Не время, не место.

Почему именно сейчас впредверьи серьезных событий, памяти вдруг хозяйку озадачить вздумалось? О другом сейчас думать нужно…а оно отчего-то не кажется настолько важным, чтоб и минуту на раздумье о нем тратить. Мужи вокруг и дело их правое. Жалеть их не след, а себя тем более. Ума и сноровки хватит – выживет, а нет… одного, двух ворогов с собой к Моране возьмет и то не зря пожила. А ежели Морану бояться, то стоило ль рождаться?

Халена огляделась, пытаясь в сумраке опустившейся ночи разглядеть силуэты воинов. Владко слева под ель маскируется. Не знала б, что он в пяти шагах от нее, вряд ли б узрела. Радалюб справа – и его во тьме не различишь.

Интересно, оставили ли Светозар да Купала позади отряд заслона, на тот случай, если сквозь зубья гребенки все ж просочится кто из степняков? Да, наверняка. Стратеги они знатные и тактики неплохие.

Ладно, дальше ждем. Не заснуть бы вновь…

Миролюб присматривался к Халене, стоящей впереди, и мерещилось ему, что дремлет воительница яки в повалуше: голова-то вниз клонится, того и гляди, грянет с коня сонная.

Эко ж ей спокойно – подивился парень: ему б той беззаботности толику.

Во истину душа чистая, страхов да тревог не имает. Все-то ей ладно. И границу меж жизнью и смертью пересечь, что через овражек перепрыгнуть – стоит ли за то переживать?

Оно и понятно, Богам правда ведома, а с ней и покой живет – оттого ни сердцу, ни душе маята не знакома, и сон, что пух, легок, и жизнь – что сон, и смерть – что жизнь. А что еще надобно?

Филин ухнул три раза. `Странная птица, арифметике обученная', – сквозь сон подумала Халена и мгновенно проснулась от осознания, что не зря птица ровно три раза ухает. Знак это и не иначе Светозаровичей.

Девушка дала себе минуту, чтоб прийти в себя, стряхнуть остатки дремотной вялости – напрягла каждую мышцу, к себе прислушалась и зорко вокруг поглядывать принялась, ожидая гостей непрошенных. А темно-то как – своих бы в такой мрак не посечь.

И словно по заказу тучи на небе разошлись, звезды открылись и большой диск ночного светила, залил лес своим приглушенным светом. А следом неясный шорох раздался, словно зверек какой в кустах шебуршит. Пара минут напряженного ожидания и Халена увидела того `зверька'.

На поляну, округ которой стояла рать мирян, въехал каурый рысак, неся низкорослого крепыша.

Филин перед Халеной ухнул – Борун ответный знак Светозаровичам подал: видим ворога, примем. И руку, в кулак сжатую, вверх вскинул – приготовиться. Но хоть бы вздох по рядам прошел, хоть бы ветерком кто шевельнулся – тихо, словно не видели знака, не ведали о вороге, что уже крадется сквозь ночную мглу леса.

Халена усмехнулась, поглядывая на степняка, осторожно, еле слышно пробирающегося через траву – первый – разведка, не иначе. Правильно, рано за рукояти мечей хвататься. Один неосторожный вздох и вспугнется гость незваный и остальных всполошит. Не получится засады.

Девушка замерла, напряженно всматриваясь в очертания растительности на той стороне поляны – наверняка и другие там ждут. И точно, как первый прошел поляну, еще трое выглянули, словно тени от стволов отделились. И еще, и еще. Поплыли тихо, медленно – смотришь, и вовсе не люди – оборотни или призраки. И планы подстать!

Рука сама вскинулась за мечом и зависла в воздухе – ох, рано.

А цепь степняков все гуще и ближе. Вот уже один, второй мимо прошли, не заметив поджидающих их мирян. И потекли, как вода меж пальцев, меж рядами воинов. Видны были лица широкоскулые, смуглые и волосы, в хвосты на затылке скрученные, шапки с хвостами лохматыми, и оружие, что за спинами рукоятями торчало – сабли кривые, в чеканных ножнах и кожаных, кинжалы на поясах, джиды, полные стрел.

Степняки текли мимо мирян, не замечая их, что немало удивляло Халену. Она все ждала – когда? Боялась гулким стуком своего сердца выдать остальных. И вдруг за спиной раздался характерный звук разрубающей воздух стали, хлюп и хруст – чье-то тело упало в кусты, ломая ветки. И началось. Меч Боруна сверкнул, рассекая полумрак ночи, следом пошли клинки из ножен мирян. Халена выхватила свой и полоснула без раздумий проходящего мимо нее степняка. Тот был молод и толком не понял, что случилось, а уже падал на траву. Еще взмах, еще, и слева раздался приглушенный вскрик, за спиной – стон. В ушах забилась музыка боя, жадные ноты жаждущей стали, встречающей вражье тело, и жаркое жужжанье стрел, и жалкое ржание испуганных лошадей, и крики, что сами рвутся из горла в моменты стремления то ли к смерти, то ли к вечной жизни после нее.

Степняки, надо отдать им должное, встречали смерть с честью, пощады не просили, бились молча и решительно, и все же внезапное нападение мирян, изрядно подорвало их силы и уверенность. Более сотни положили гридни в легкую, фактически не получив никакого сопротивления. И это лишь на фланге Полесских.

Однако живые степняки были неплохими воинами – бились остервенело, жестко, с хитростью – обманывая, норовя со спины зайти, от прямого удара мастерски уходя. Чуяли правду – не выпустят их и сдавали свои жизни подороже, стараясь по рукоять обмыть свои голодные сабли.

Халена рубилась сначала одной рукой, а потом, перехватив саблю падающего с коня степняка, принялась бить ворогов с двух рук, и что вокруг делается, старалась не упустить, посматривала – как остальные, дюжат ли? Слева Усаня в самой гуще шагловитых и добро их вразумляет, обманки чуя, не подступишься. А и то – муж он крепкий и огромный, сил в нем, что в трех буйволах – сдюжит. А вот Трувояра зажали.

Халена в его сторону принялась прорываться, глаз с парня не спуская: держись, держись – шептали губы, а руки прорезали дорогу клинком. Она и не замечала куда бьет, взмах, толчок, еще взмах, другой, уход в сторону, толчок, взмах – все на автомате. Сталь пела и словно живая, разумная субстанция жила, казалось, отдельно от Халены и все ж с ней, за нее и за тех, кто рядом плечом к плечу – Бочаня, Мерко, Миролюб, Святолюб, Гневомир….

А лес гудел, растревоженный святотатством, и требовал дань кровью и жизнями. И получал виру, и пил мхом да травой кровь, принимал тела, рычал в лица ветром.

К-ха-а! – мимо лица сверкнула сталь. Только успела отпрянуть и автоматически выпад сделать. Пара бегов до Трувояра да не дотянуться – здесь, посреди поляны, самый бой, самое месиво. Кони по телам ступают, ноги бьют, вздыбливают от страха. И жарко, и в ухо какофония звуков бьет – крики, стоны, свист, хлюп.

Халену зажимали – слева, справа по трое. Она уворачивалась как могла, бездумно, на интуиции работая мечом, саблей. Но с левой руки оружие вскоре выбили обманным движением – и ведь чуяла подвох, да поддалась. Гневомир вовремя подоспел, а иначе легла бы мертвяком меж других тел, уже устилавших поляну.

– Куды ж ты в гущу? Порубят! – просипел побратим, откидывая степняков от Халены. А та и поблагодарить не успела – после как-нибудь – к Трувояру на помощь ринулась. И успела вовремя, как и Гневомир – встретила своим клинком летящую в спину парня саблю и отбросила в сторону, а кинжалом в левой руке под дых подлеца – отдыхай! Лошадь вздыбилась, роняя степняка. Мелькнуло искривленное болью лицо, растерянный, еще не понимающий, что остывает, взгляд черных глаз. А Халена уже следующего на землю отправила и пригнулась, пропуская летящую ей в шею, справа, сталь. Мимо. К-ха-а! – пропел ответно ее `Гром' и встретился с ребрами врага.

Разве думаешь о чем, когда рубишься? Разве чувствуешь усталость, когда и слева, и справа враги, и, кажется, конца им нет и края, а отступать – себя не уважать, тех, кто за спинами на них надежу имает, на поруганье отдать. И нет в такие моменты ничего хуже трусости и лучше смерти в чести. И счастье одно на всех – выстоять и победить. Не за себя радея, за тех, кто с мечом не сдюжит, и супротив ворога, что былинка против ветра. Не видать степнякам мирян, не видать просторов поляничей. Каждому своя воля и место, каждому свое дело. И в том оно свято, что по силам и уменью меряно.

Халена не знала и даже не думала, отчего так ловко от смерти уходит, отчего рука меч как себя чует, опасность заведомо предупреждая, предотвращая любой выпад. И усталости словно нет вообще и не было. Одно она понимала – ее место здесь, в сече по праву, наравне с мужами – воинами. Обошла ее судьба женскими делами управляться, зато мужними наградила в довольстве – не стыдно перед побратимами.

Ряды степняков значительно редели. Светлело и враги таяли, что ночные тени. Но и малость их еще злобилась, огрызалась и в рукопашную, и саблями. Халену в лошади ринули. Чудом чужих копыт избежала и огляделась – затихает бой: Светолюб, на рукоять меча опираясь, стоит, на Дружко смотрит, а тот с мальчишкой степняком бавится, дразнит, злит.

– Не убивай, – предупредила Халена, – пленные пригодятся.

Тот улыбнулся с пониманием и отправил степняка в нокаут. Светолюб на Халену уставился, оглядел оценивающе и хохотнул:

– Потрепали тя, воительница.

– Да и ты, смотрю, сполна получил, – не сдержала ответной ухмылки девушка. Светолюб заржал, что жеребец стоялый, меч оттер о тряпицу. – Знатно попотчивали ворогов!

– Авось поперед не сунутся! – заметил Гневомир, подходя к девушке. – Личико испачкала, Солнцеяровна.

Халена лишь плечами пожала: ерунда. Сейчас соберутся все и в Вехи: умываться, есть, пить, спать.

– Устала, – призналась и, воткнув меч в землю, оперлась на крестовину рукояти.

Гневомир хмыкнул:

– Знамо умаялась. Знатно рубилась… Эх, сейчас бы каравая краюху да жбан молока и в поволушу, – протянул мечтательно, оттирая меч от крови.

– Да я бы и здесь поспала – не обиделась. Вот как Лютабор, – кивнула на рыжебородого мужа, что дремал, прислонившись спиной к сосне. Но тут в паре шагов от него засвистел Ковылек и грянул приказ:

– Коней сбирай!!

– Ну, чё орешь, оглашенный?! Давно, поди, в табун согнали! Язвить твою, молодь полоумную! – гаркнул разбуженный мужчина. Тяжело поднялся и потопал к товарищам. – Сбираемся али Светозаровичей пождем?

Светолюб степенно меч в ножны сунул, оглядел поляну в раздумьях:

– Купалы не видно.

– Посекли его, – хмуро бросил Миролюб, подводя в гурту двух коней. Одни поводья Халене сунул. Девушка побледнела:

– Как посекли?

– По голове крестовиной тюкнули. Очухивается. Лежит на опушке, почем свет степняков кроет, в небо глядючи.

– Уф! – успокоено выдохнула Халена: жив! А что контужен да не в меру зол – не страшно. Не впервой его ворчание окружающей среде слушать. – Много раненых? Убитые есть?

И даже дыхание затаила – отведи Солнцеворот вести плохие.

– Десятка два посекли. Двоих наших зарубили, у Светозаровичей потерь поболе, – молвил, отворачиваясь от Халены.

– Кто? – спросили разом она, Гневомир да Светолюб. Лютабор засопел:

– Полянича зарубили. Зрил я, а пробиться не смог.

– Трувояра?! – нахмурилась девушка. А глаза, что всполохи на небе: и черны, и зелены, и желты.

– Не-е, Черныш лег, – качнул головой Миролюб. – И Вел-рыжий.

Халена качнула головой, зубы сжала, чтоб не заплакать по-бабьи, надрывно и глупо. Воин она, дружник – прочь слезы! – приказала себе: Двоих потеряли, да? Но только двоих…

Нашла утешение!

Не сдержалась, выдохнула:

– Больно.

– Сеча завсегда – боль. Землица вона и та от рудицы стонет.

– А ты поплачь, Солнцеяровна, – предложил Гневомир, понимая ее состояние. Та его взглядом ожгла, мигом в себя придя:

– Небось, есть кому без меня выть. Что с поляничами? Здесь вроде все. К ним на помощь спешить надо.

Мужи переглянулись и давай в стороны косить:

– Как десничий скажет, так и будет, – бросил Лютабор.

– Отдохнуть тебе надо, – протянул Гневомир.

– Да вы что? – насторожилась Халена. – Никак и вовсе на подмогу им идти не собираетесь?

– Князь заслон выслал, того и довольно, – буркнул Лютабор.

Халена рот открыла, да слова потеряла. Стояла, смотрела на мужчин, добрых воинов, и понять не могла – почему же соседям в помощи отказывают?

– Каждый сам за себя, да? – выдохнула, вопрошая. Мужи начали разбредаться с глаз девушки. И та, вскочив на коня, наддала его пятками, стремясь к опушке, к Купале. Придется прервать его монолог с небом и потребовать четких объяснений.

Побратимы за ней устремились, учуяв неладное.

На опушке гомон стоял. В рассветных красках сбредающееся гуртом воинство выглядело потрепанным. Кто лежал, давая отдых уставшему организму, кто сидел, лениво переговариваясь с товарищем, кто оружие чистил, кто удалью хвастал, еще находясь в пылу схватки. Тут же сгоняли отловленных коней и гнали в сторону городища. Неизвестно откуда взявшиеся бабы, воду разносили, раненых перевязывали.

Халена оглядела воинство, выискивая Купалу, с коня спрыгнула, увидев его.

Стоял десничий у телеги, придерживая перевязанную голову, с каким-то парнем лаялся.

– Зря встреваешь, – предостерег Гневомир Халену. Да та разве послушает. Рванула к десничему, за плечо хвать да к себе развернула:

– Это что же такое?! – пошла в наступление. – Со своей бедой разобрались и ладно?! Стратеги нашлись! Ведь любой мальчишка поймет, что нельзя успокаиваться, пока экспансия идет. Вас же сомнут!…

– Тпру-у!! – осадил ее Купала, душевно рявкнув. Голова и так кругом, а от ору воительницы и вовсе треснула. – Чаво удумала?! Ща я рать из сечи в сечу без продыху кидать буду! Да мне княже и бабы апосля голову сымут! Ишь, накинулась, яки крятун! Воительница, ядрена кочерыжка! Тьфу, скаженная!

– Ты не ори на меня, дядька Купала, – сверкнула глазами Халена, ничуть отповеди не испугавшись. – Я дело говорю. Думаешь, управился? Ничего подобного. Поляничи слабы – все знают. Их степняки всех положат, и путь к вам будет чист. В следующую сечу не двоих, а две тьмы сородичей потеряешь. И плакать по ним будет некому, и род длить – всех баб и детей положат или в полон возьмут. Начали – доведите дело до конца. Я уж молчу об этической стороне дела. Подло это смотреть, как другой гибнет, и руки не протянуть…

– Ты кого поучаешь?! – опешил десничий. – Ты кто?! Девка скаженная!… Я тя в Полесье отправил, почто возвернулась?! Перечишь, ослух?!

– Осади, – послышалось тихое, но веское рядом. Купала смолк, поморщился. Халена обернулась: на нее пытливо смотрел Светозар, и не было в его взгляде ни доли насмешки, ни крупинки надменности. А вокруг воины сбирались, подтягивались и смотрели во все глаза, внимательно слушая перепалку. Трувояр невдалеке стоял, морду кобылы поглаживая, и смотрел на Халену. Их взгляды встретились, и девушка настолько остро почувствовала боль и страх парня за родных, что поняла: как бы мужи именитые ни решили, а она и минуты ждать не будет – одна к поляничам направится.

– Почто супостатоми нас кривишь, дщерь Солнцеярова? Нешто дозволим мы ворогу землю топтать да в городищах охальничать?

– Я вас ни трусами, ни подлецами не считаю, но знать хочу, когда к поляничам пойдем, и вообще, пойдем ли?

– Как гонец прискачет, так и решится.

– А если не будет гонца? Этот вариант исключать также нельзя – всякое бывает.

– В полдень выступим. И жерновам продых нужен, не то, что люду ратному.

Халена задумалась: конечно, спору нет – отдых нужен, усталый скорей поляжет. Но и ждать? Сутки почти прошли как миряне к соседям помогу выслали – а вестей нет. И что там, учитывая недавнее сражение здесь – понять не сложно. Степняки малым числом на Вехи шли, а рубились зло и хитро, словно вдвое их больше было. Страшно думать, что они сотворили бы, случись им победить. И встала перед глазами молодка, что сирот в Полесье вела, и оскаленные лица шагловитых воинов, что ворами по лесу пробирались, а потом бились до последнего, словно за свое, а не чужое.

– Как знаешь, Светозар, только я ждать не стану, сейчас поеду. Не спокойно на душе.

Пришло время и десничим задуматься.

– Что мерекаешь, Купала? – прищурился.

– А то, что баял я ужо князю – не к добру нам лес девку послал. Посекут дурища! Нешто ума нет, поперед мужей лезть?!

– Ты меня не хай, дядька Купала. Я не девка, а дружник княжий, и любой скажет – чести не посрамила.

Воины дружно загудели, поддерживая.

Купала вздохнул, сплюнул в сердцах. Да тут же за голову схватился – видать, серьезно контузили.

– Я поеду, со мной, кто в силах. С десяток наберется и то ладно, – предложила девушка, смягчившись.

– Шустра ты больно, Божья дщерь, – усмехнулся вдруг Светозар. Взгляд добрый, но с хитринкой:

– А и будь по-твоему. Набирай дружников под свое начало. Езжай. Да помни – головой за каждну жизнь ответ несть станешь и перед князем, и перед отцом своим.

Халена поклонилась, пряча довольную улыбку, и обернулась, чтоб сотоварищей спросить – кто может с ней поехать? И увидела улыбки, услыхала дружный хохот. Кто-то уже на коней вспрыгивал, перевязь прилаживал, у баб воды да караваи брал – в дороге потчиваться. Глаза девушки изумленно распахнулись:

– Эх, Сонцеяровна, когда ж мирянин от ворогов бег да от славной сечи отказывался? – хитро улыбнулся ей Гневомир.