Текст книги "Банальная история"

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Я вижу, что творишь ты! А у них семья. И какая – не твое дело! Они разберутся сами!

– Здорово! Леха и это ты говоришь?! Мне, да? Тогда объясни, что ты хочешь и чего добиваешься? Хочешь, чтобы Аньку схоронили? Ведь к тому идет.

– Да!! Благодаря тебе! – сверкнул глазами Алексей. Сергей притих, соображая, и нервно затянулся, откинул сигаретку:

– Анализы пришли? Плохо? – он слегка побледнел и, вглядываясь в лицо брата, очень надеялся, что неправильно понял. Но чудес не бывает.

– Да. Отвратительные. А тут еще ты… Ты хоть понимаешь, куда лезешь, во что ее втравливаешь? Ей сейчас только меж нами разборок не хватает!

Алеша смолк, чтобы смирить клокотавшую внутри ярость, Сергей вытащил вторую сигарету, прикурил дрогнувшей рукой и заметил много тише, почти просительно:

– Леша, он ей не пара. Рано или поздно они бы все равно развелись. Ты же понимал это, понимаешь. Почему ты защищаешь его? Зачем? Да ей лучше будет без него…

– Чем? Тем, что окажется одна меж трех огней? Ты меня за кого принимаешь, за идиота? Или слепого? У тебя все мысли на лбу высвечиваются. Реестром. По пунктам. Сначала их врозь раскидать, потом нас. А что из этого выйдет, просчитал? Об Ане подумал? Ты вообще соображаешь, куда лезешь? "Поругались, обозвались". Ее зачем увез?

– Она б пешком ушла. Отпустить надо было, да?

– Нет! Нас позвать.

– А-а-а, а она бы ждала?

– Не изображай инфантильного мальчика, тебе не идет. Лицо интеллектом испорчено.

– Это ты к чему?

– К тому, что если тронул ее…убью, Серый! Сам.

– Ревнуешь, что ли? Тогда чего с этим благословляешь?

– Затем, что она должна жить. Пойми, что бы ни было меж ними – она должна решать сама. Чтоб чувствовать себя полноценной. Да, он ей не пара. Да, я ценю и уважаю его не больше, чем ты. Но у нас нет выбора, пойми! Совсем нет, тем более – теперь.

– Ты что-то не договариваешь. Что?

– Ты же знаешь, какая она. Да еще ухудшение… Так не вовремя все. Нельзя ей сейчас волноваться, совсем, иначе – не вытащим. И так натворил, не знаю, как разгрести, чтобы ее не задело. А никак. Не получиться. Ты хоть не вмешивайся, не трогай ее!

– Не могу. Не могу без нее, – честно признался Сергей. – И ему не отдам, хоть что со мной делай.

– Любишь, значит? – зловещим шепотом переспросил Алеша, глядя перед собой.

– Люблю, – прямо ответил Сергей.

Алеша качнул головой, принимая услышанное, и резко повернулся к брату:

– А ты хоть знаешь, что такое любовь? Думаешь, это когда даришь конфеты? Нет. Это когда находишь в себе силы их отобрать! Твоя любовь – любовь эгоиста, капризного мальчишки! Если б было иначе, ты бы сначала подумал о ней. О том, что она чувствует, что будет чувствовать. Как ей придется жить с виной, которой ты ее так щедро наделяешь!

– Да с чего вдруг!!

– С того, что ты уже сделал!! С того, что ей теперь не до тебя и не до нас. Ей бы с тем, что уже есть, справиться…

– Ты опять про наш отъезд? Вот, блин, преступление! Ты лучше на этого гоблина наезжай, страус пьяный, вести себя не умеет, а мы крайние, да?

– Да. Именно так она и решит.

– Да с какого испуга?!!

– Олег повесился…

– Что?!!

Г л а в а 5 О л е г

«Что-то не так», – билось в моей голове, пока я поднималась в лифте на Сережин этаж.

Я чувствовала неимоверную усталость, тяжесть в груди, в голове. Мне казалось, что наша сказка закончилась, я присутствую на финале, и что бы ни делала, что бы не пыталась придумать, все будет бесполезно. Мои рацпредложения и жалкие потуги мысли пройдут незамеченными, не братьями, нет, самой судьбой. Наш с Сережей план стал зыбким, и еще можно было его подправить, но сердце чуяло, что эта идея всего лишь мечта, очередная нелепая иллюзия. Не имеющая и шанса на осуществление.

Мне было стыдно смотреть в глаза братьям. И не было сил скрывать истину. Я опять путалась в сомнениях и все глубже попадала под пресс реальности.

Мне было не трудно предугадать, что говорит сейчас Алеша Сергею, что он сделает в ответ. Как не трудно было понять, что скажет мне Андрей, что я отвечу ему. Но эта ложь, извечная маска корректности и замалчивания, якобы во благо, давно была ненавистна мне и угнетала, пожалуй, сильней, чем сложные, но все же откровенные отношения с Олегом. С ним я хотя бы оставалась сама собой, а не придуманной, навязанной мне еще в период отрочества.

Я не хотела больше врать. И понимала – не смогу.

Мне было плохо от этого почти физически. Внутри, как натянутая струна, дребезжало желание завизжать, затопать ногами и послать всех к черту, без затей, как это делает Сергей, как только он может себе позволить. И я понимала, что близка к пошлой истерике, нервному срыву, скажи мне кто-нибудь хоть слово упрека или намека на неправильность нашего поступка.

И я осознала – это ухудшение. Стабильное падение в ту пропасть, из которой меня год за годом вытаскивал Алексей, впервые я была готова воспротивиться ему и, наконец, упасть…

Но подумалось вдруг, что рано. Надежда еще жива, ее еще не разбили, не убили, а лишь закрыли естественными в подобной ситуации чувствами. И принялась уговаривать себя в том, что нет причины для отчаянья – у нас Сережей еще все будет. Именно так, как мы спланировали. Но завтра. Или послезавтра, что к лучшему. Потому что нужно отдать дань братьям, подготовить их к переменам, смягчить боль и недовольство, а возможно, сопротивление. Мягко поговорить с Олегом, тактично и осторожно намекнув на предстоящий разрыв. Дать какое-то время на то, чтобы он смирился. Помочь ему. Возможно, пожить еще вместе день, два, пусть месяц.

Вот только, как сделать так, чтобы всем было хорошо? И тебе тоже…

– Тьфу ты! – Сергей с разворота впечатал кулаки в крышу машины. – Вот недоумок, а?! И когда сие счастье нас посетило?

– Утром первого. Парой бы минут позже и труп – вовремя зашли. Я звонил вам…

– Так он жив?!! – Сергея перекосило от переизбытка чувств. Он возмущенно уставился на брата. – Ты что, его вытащил?!! А на фига?! Вот, блин, существо – повеситься и то по-человечьи не смог!

– Слушай, ты, разговорчивый да резвый! Если б он умер, мы бы следом Аню из петли вытаскивали. И тогда минута или две – разницы бы не имело! У тебя как с головой?!! Совсем в сторону ушла?!! – Алеша был вне себя от непробиваемой ограниченности брата. И не мог взять в толк – притворяется тот или так весело выходные провел, что весь разум потерял?

– Да при чем тут Анюта? – хлопнул тот ресницами, побледнев.

– Разложить? Разжевать?! – рявкнул ему в лицо Алексей и отвернулся, увидев растерянность и покаяние в его глазах. Тот, правда, не понимал. Новости обрушились на его голову слишком неожиданно и в совершенно не подходящий момент. Видимо он был серьезно занят совсем другим.

Алексей был почти уверен в том, что не только об Олеге, но и о них с Андреем Сережа за эти дни не вспомнил. Получалось – Аня тоже? Чем же они так были заняты? А может, меж ними что-то произошло?

"Нет", – попытался успокоить себя Алеша: "Анечка и Серый?…Нет"!

Но в душе отчего-то возникла уверенность – да! Это была невыносима по сути своей. И не оттого, что Аня была в объятьях грубияна, а оттого, что в этих объятьях заключалась смертельная для нее опасность.

– Что у вас было, Серый? – глухо спросил он, страшась посмотреть на брата и увидеть ответ.

– Что?! – не понял тот, нахмурился, соображая. – Ты о ком? Ну, дал я ему в морду, и что? Да мало дал, надо было вообще так отутюжить, что суицид бы, как приз, воспринимался.

Алексей качнул головой, немного успокаиваясь, но посетившее подозрение не спешило таять, а лишь отошло на задний план, отодвинулось на время.

И вздохнул:

– Ну, ты и дебил.

– Не понял, ты наезжаешь, что ли?!

– Уже!.. Короче, недалекий мой родственник, слушай внимательно и запоминай. И не дай тебе Господи ослушаться и проявить инициативу. С сего момента ты близко к Ане не подходишь…

– Щас!

– Рот закрой, – предупредил тихо, глянув на брата так, что тот не только рот закрыл, но и взгляд отвел. И заскучал, полез опять за сигаретами. – Молодец. Умный мальчик. Так вот – свои дурные мысли ты оставляешь при себе, к Ане не подходишь, в их отношения с Олегом не лезешь. Еще лучше, если вообще уедешь из города дней на пять. Придумай какую-нибудь командировку. Я не знаю. Дело твое. Но чтоб тебя и видно не было. Зачем – понял? Или разжевать? Разжевать, значит. Затем, что ты натворил уже достаточно, и дай бог с этим управиться так, чтобы Аню не задело. Уедешь – мы все утрясем. Олег поправиться, Аня успокоиться. Совесть ее будет чиста, вины – нет. И вот тогда этот уйдет из ее жизни. Но так, что она виновной себя чувствовать не будет, наоборот, примет все за данность. А тут мы и ты. Поможем, поддержим. Начнется новая жизнь без этих нервотрепок. Не нужны они ей, понимаешь? Нельзя, Серый, не выдержит. Как этот из больницы выпишется, я Аню положу на обследование. У нас будет минимум десять дней на все. К этому времени продумаем варианты ухода, отхода, да хоть исчезновения этого.

– Почему бы тебе ее сейчас не положить?

– Не ляжет. За мужем ухаживать станет, совесть свою безразмерную успокаивать.

– Здорово, – совсем сник Сергей.

– Что наваял. Твоими молитвами наросло.

– Угу. Мне, значится, нужно было мило улыбаться и слушать, как этот гоблин Аньку полощет?

– Увозить ее не надо было. Держать два дня, словно в оккупации. Ты же видел, он от ревности с ума сходит. Зачем масла в огонь подливать? Кому ты лучше-то сделал? Себе? Защитил честь и достоинство сестры. Теперь у нее проблем выше макушки. Один – идиот, второй Отелло. Такое окружение и здорового подкосит… Этот абсолютно неадекватен, но ты-то зачем полез меж ними?! Ты думаешь, я не хотел ему по лицу дать? Или Андрей?

– Вот-вот. Про Андрюху-то ты и не упомянул. А ведь он здесь немаловажную роль сыграл, Гюрзу эту раскосую приволок, словно специально, стравить всех. Почему «словно»? Специально. И что? Ему-то нотации почитал, "отец родной"?

– Он сам все понял.

– А что хотел-то?

Алеша хмуро посмотрел на брата: неужели не ясно? И качнув головой, шагнул к подъезду:

– Пошли.

– А кто она такая Леха?

– У Андрея спроси.

– Угу, тайны Мадридского двора…

– Да хоть Карибского региона! Ты меня хорошо понял?

– Да, понял, понял, – Сергей щелчком отправил окурок в снег и шагнул за братом. – Только и ты запомни – десять дней на все, про все. Если этот невменяемый и после рядом с Аней жить останется, я его сам ликвидирую. Без затей. Надоели мне его выкрутасы.

– Кто бы сомневался, – буркнул Алеша, нажимая кнопку лифта. – На это у тебя всегда ума хватает.

– Опять оскорбляешь? – лениво протянул Сергей, скривив презрительную рожицу.

– Констатирую, – Алексей подтолкнул брата в лифт и шагнул сам. – Думай лучше, как Ане про этого сказать.

– А вы еще не придумали? – немного растерялся Сережа, и вздохнул, загрустив. – Не знаю.

– Вот и я не знаю.

Они посмотрели друг на друга и одновременно почувствовали озноб и страх, от одной на две головы мысли: что будет с Аней, когда она узнает про Олега?

– Леха, ты лекарства-то взял? – тихо, почти шепотом спросил Сергей.

Тот лишь отвел взгляд – толку?

Створки лифта открылись, и я увидела Андрея. И чуть дрогнула, не решаясь выйти. И шагнула, приободрившись – вместо ожидаемого укора и подозрения, в его глазах была лишь легкая печаль и, возможно, доля вины.

– Привет, малыш. Как дела? Как провела выходные? Повеселилась? – а голос – бархат. Завораживает, обволакивает – нежит.

Я шагнула к Андрею, прижалась к нему в благодарность за тепло и понимание и успокоено вздохнула: "Глупые страхи – подите вон!" Мне было хорошо у его груди – тихо и уютно. Но всего лишь минуту.

Одна единственная мысль, мелькнула в голове и, испортив очарование этих мгновений, повлекла за собой целую серию других – неприятных. "И что я за человек? Когда я вырвусь из этих сетей? Когда, наконец, обрету покой, раз и навсегда решу с кем я? Кто мне ближе? Кому я нужнее?"

Вот. Вот в этом и была ценность мысли. И я автоматически, не задумываясь, ответила – Сергею.

Отодвинулась от Андрея, мило улыбнулась ему и шагнула к дверям:

– У нас все хорошо. Пойдем. Был приказ накрыть на стол. Генерал голоден. Посетовал, что не завтракал, а сейчас время к ужину.

– Ужин это замечательно. Я тоже не откажусь.

Мы зашли в квартиру, и я сразу двинулась на кухню.

– И все же, как провели выходные? Ты так и не ответила, – голос Андрея застал меня у открытого холодильника.

– Хорошо, – мой взгляд рассеянно шарил по полкам – однако припасы мы почти уничтожили. Что выставлять на стол? Надо было заехать в магазин…

– Хорошо? – Андрей встал у холодильника, внимательно поглядывая на меня. – Где были?

– Не поверишь, – улыбнулась я, вытаскивая остатки вчерашнего ужина. – На елку ходили.

– Что за Елка? Новая группа? Я не слышал…

– Новогоднее представление для детей! – рассмеялась я, видя, как вытягивается от удивления лицо Андрей.

– И…как? – спросил с долей недоверия.

– Как в детстве.

– Нет, ты серьезно? На елку? С Сергеем?

– Что странного? Прекрасное представление.

– Чудеса. И как Серега? Детям ноги в хороводе не отдавил? Дед Мороз выжил? Снегурочка в обморок не упала?

– Нет.

– А подарки получили?

– Сережа купил. Огромный ларец с конфетами. Сейчас принесет, будем чай пить.

– А куклу он тебе купил?

Пришла моя пора удивиться. И внимательно посмотреть на брата – шутит? Или… да нет, не может же он помнить историю давно забытых дней.

– Куклу. С ванночкой, – уточнил он.

Я встала у окна, чтоб скрыть смущение, отвернулась, делая вид, что занята салфетницей.

– Так, купил? Что смолкла, малыш? – Андрей подошел и, нежно обняв за плечи, развернул меня к себе, отвел ладонью выбившийся локон, заглядывая в лицо. – Нас посетило одно и то же воспоминание? Я прав?

– Странно, что ты это вспомнил. Сергей долго напрягал память, прежде чем она выдала ему нужный файл.

– Он и сам был еще ребенком. Впрочем, дело не только в возрасте, вернее, не столько в нем, сколько во впечатлениях. Я помню все. Назови мне дату, и я отвечу, что ты делала в тот день. Что делали мы, о чем мечтали.

Его голос был мягок и тих, и вновь звал, как русалка в гиблые воды. Я прислонилась к его груди и, глядя в сумрак, сгустившийся за окном, заметила:

– Это как раз не трудно вспомнить. Мы всегда мечтали об одном: огромном доме, одном на четверых, но с очень высоким забором. Помнишь, Сергей еще рисовал дома, как замки, и вокруг пушки, окопы, часовые…

– А ты рисовала кошку с котятами, которую охраняет огромный пес неизвестной породы – уши сенбернара, морда пекинеса, конституция кавказца, взгляд голодного тираннозавра и зубы, как у рыбы-пилы, – пальцы Андрея успокаивали, ласково перебирая мои волосы.

Я невольно рассмеялась и зажмурилась, вспомнив тот рисунок – котята, собака и черное солнце с красными, как кровь, лучами.

– Представляю, что думала обо мне учительница.

– Ничего она не думала. Ей хватало остальных двадцать восемь учеников, кроме тебя. Если б не твоя привычка лезть во все споры и драки, она бы, наверное, не обратила на тебя внимание.

– Но я знала, как это сделать.

– Поэтому Алеша фактически дежурил в школе…

– Угу, пока дневник не попал на глаза отцу!

– Ты как раз закончила героические разборки с новеньким мальчиком, посмевшим по широте душевной дернуть тебя за косу. Согласись – ложкой в лоб за такую малость – средство радикальное.

Я спрятала лицо на груди Андрея и все ж не сдержалась – засмеялась.

– Смешно? Конечно, сейчас-то. А тогда, как твоя бедная учительница инсульт на рабочем месте не заработала, до сих пор загадка: мальчик на полу – лоб в кровь. Ты испарилась в неизвестном направлении с испуга.

– А ты бы не испугался? Я ведь не метилась, кинула и попала… Что это тебя на воспоминания потянуло?

– Так…Странные истории в жизни случаются. Если б он не дергал тебя за косы, ты бы не кинула ложку. И не разбила бы лоб, не получила бы нагоняй.

К чему он все это? Что еще за преступление числится за мной, кроме тех, что мне известны? Или?…Нет, он не настолько проницателен, чтоб раскрыть наш с Сергеем секрет. Вот если б он спросил прямо, я, наверное, не смогла бы смолчать, утаить. Но он не спрашивал и даже не намекал, и я молчала, малодушно радовалась тому, что ему еще неведомо, тому, что у меня есть время на рокировку, чтобы спрятаться за ферзя – Сергея.

Болезненные объяснения с братьями не для меня, не смогла бы, не смогу. А он с присущей ему прямолинейностью, на реверансы размениваться не станет. И зря. Причинить боль всегда легко, но как жить с виной за то? Как преподнести столь скандальное известие, чтобы не ввести братьев в состояние, близкое к шоку. Наверное, все же придется все сделать самой, тактично. Но после Олега.

А что я скажу ему?

Самая простая задача: объясниться с мужем. Виртуально – простая, реально – виртуальная.

И такая же «несложная», как отыскать корректные и весомые слова для объяснения. И высказать их. И при этом найти в себе силы смотреть в глаза, выслушать с каменным лицом все, что он скажет в ответ.

Нет, на разговор с братьями меня уже не хватит. Они вряд ли что скажут, их лексикон значительно приятней словоизлияний Олега, но молчаливые взгляды будут бить больнее, чем хлесткие эпитеты разъяренного, возмущенного супруга.

– Действительно, странная штука жизнь. Одно цепляется за другое, как колючка за подол, – вздохнула я.

– Да, и мешают высказать главное. Ты ищешь слова и понимаешь, что все равно не найдешь настолько мягких и пушистых, чтобы смягчить весть.

– Ты о чем? – мгновенно насторожилась я, отпрянула и пристально посмотрела в лицо брата. Он же смотрел по верх моей головы, будто не хотел или не мог встретиться со мной глазами. Боялся, что я прочту в них? Что?

– Видишь ли, малыш, мы можем винить себя в чем угодно, и столько, сколько нам нравится, но если подумать, реально посмотреть на события – разве мы в чем-то виновны? Разве мы не поступили бы так же, случись тоже самое вновь? Возьми Гулю. Пригласил я ее, да, с корыстными и вполне ясными целями. Да, заплатил и хорошо, много. Но не получил, что хотел. Вернее, совсем не то, что хотел. Кто виноват? Я? Она? Никто. Где-то просчитался, где-то не учел, но криминала не совершил.

– Ты решил просить прощения за эту глупость? Перестань, Андрюша. Я прекрасно поняла, чего ты добивался, вводя в наш круг эту газель. Олег, да? Но он и без нее вел бы себя не лучше. Как обычно, когда выпьет чуть больше нормы. Не стоило мудрить, тем более прибегать к подобным ухищрениям. Все, забыли. Новый год прошел.

– Плохо прошел. Отвратительно.

– Для кого как.

– Для всех.

– Ты решил взять вину на себя?

– Нет. Я хочу объяснить тебе кое-что, вернее – пояснить. И не знаю – как? Помоги?

– Андрюша, я много раз тебе говорила: чтобы ты не сделал – я тебе не судья. Все, правда, хорошо. Отлично. И забудь, не мучайся.

– Я не о том. Это меня как раз ничуть не мучает. Вернее – относительно.

Он тяжело вздохнул и встал рядом, выпустив меня из объятий. Сложил руки на груди и нахмурился, разглядывая рисунок линолеума на полу. Вот интересно – Андрей в роли мученика словесности. Новое амплуа. Еще не привычное, только примеряемое и оттого неуютное – лицо плохо держит маску задумчивой печали, скорби за всю вселенную разом. Интересно, что требуется от меня – внемлить молча? Подавать реплики? Глубокомысленно кивать?

Я чуть не фыркнула и закусила губу – Андрей явно переусердствовал в своем раскаянье. Придуманном раскаянье за им же придуманную вину.

Нарочитый психологизм данной темы значительно напрягал, и я решила расставить чашки, заполнив более важным делом образовавшуюся паузу.

Я уже разлила чай, уверенная, что сейчас подойдут и Сергей с Алешей, а Андрей все молчал и напряжено следил за мной, старательно отводил взгляд, когда я смотрела на него. И делал вид, что сильно чем-то озабочен, находится в стадии мучительных раздумий…на деле прокручивая в голове лишь одну мысль. Зато основательно, как и все, что он делает, со всех сторон, заранее обдумывая варианты ответов, вопросов, последствий, готовя пути к отходу и запасные аэродромы…

Интересно, что за мысль? Что, никак не хотела срываться с его языка?

Меня начало одолевать любопытство.

– Что тебя мучает, Андрюша? Ну, перестань изображать Зорро. Маска загадочности тебе не к лицу. В чем дело? Расскажешь или так и будешь страдать немотой?

– Неудачный Новый год, малыш.

Я пожала плечами – кто спорит? Но переживать из-за этого? В жизни не мало более серьезных поводов.

– Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь. Я бы не хотел провести его, как встретил. Ты с Сергеем…не с нами….

– Не знала, что ты так суеверен.

– Старею.

– Ты? – я рассмеялась: даже в самых бурных фантазиях представить брата старым я не могла. Любого из братьев. Мне почему-то всегда казалось, что именно этого я и не увижу – как седеют их виски, морщины одолевают лица, а в характерах появляется типичное брюзжание и недовольство всем и вся. Как у мамы, отца.

– Разве это смешно?

– Представь. Не стоит переживать по поводу нашего с Сережей отсутствия в разгар веселья. Оно ничего не меняет. Мы по-прежнему вместе и навсегда. Несмотря ни на что. Так было, так будет, – я прижалась к его плечу, чтобы этим невинным жестом уверить в правдивости своих слов. Но верила ли сама? Хотела.

– Не сомневаюсь, но все равно опасаюсь. Видишь, к чему приводят поспешные решения? Ты поддалась эмоциям и уехала…

– А ты из-за этого отказал Жанне и с горя нахамил Борзову?

– Я о другом. Понимаешь, малыш, в жизни каждого человека бывают минуты неадекватности. Черные приступы меланхолии. И хорошо – минуты, а у некоторых и недели, месяцы. В таком состоянии любое слово воспринимается, как оскорбление, любое действие кажется нарочно против. Из рук все валиться, настроение – дрянь, люди кругом – злые, погода – тебе в пику. В общем – любая соринка вырастает в термитник.

– То есть ты винишь меня?

– Нет! Никого ни в чем я не виню. Пытаюсь тебе объяснить, что все это независимо от нас происходит, и слово «вина» в данной, как в любой другой ситуации, совершенно неуместно. Есть моменты, когда ты способен здраво мыслить, а есть моменты, когда тобой руководят эмоции, причем не самые лучшие.

– Значит, ты не винишь, а оправдываешь? Кого?

– Я констатирую факт, малыш, не больше. Ты обиделась и уехала, но разве ты могла остаться? Кстати, чья это была идея?

Так. А вот это мне уже не нравилось категорически. Нет, та витиеватая система, по которой Андрей строил беседу, была вполне нормальна для него. Но, зная это, можно было еще минут десять назад догадаться, что суть, вокруг которой он ходит, столь мягко огибая углы, весьма неприятна. А возможно и…

Нет! Что могло случиться после нашего отъезда? Алеша добавил Олегу? Нонсенс. Андрей поругался с кем-то из гостей? Тоже мимо. Тогда что?

В груди стало холодно, а горло начали одолевать спазмы нехорошего предчувствия. Перед глазами поплыли картинки недавних событий, выстраиваясь в ряд, словно в очередь к гробу неизвестного героя. И имя тревоге было – Олег. Я не знаю, почему так решила, просто вспомнилось его искаженное злостью и ненавистью лицо, перепачканное кровью. Взгляд горящих глаз, взмахи рукой, словно он проклинал нас. И при этом долго бежал за машиной.

Он заблудился? Не вернулся назад и замерз? А может, Сергей значительно избил его? Бывают закрытые травмы. Но – нет. Судьба не может быть настолько жестока!

– Что с ним? – глухо спросила я.

– С кем? – попытался изобразить идиота Андрей. Получилось бы, если б не слишком внимательный взгляд и готовность подхватить меня, словно я уже должна упасть в обморок.

– Что с ним?!!

Хлопнула дверь. Как всегда, вовремя и в тоже время не вовремя.

– Наконец-то. Я думал, вас там замело, – Андрей подхватил меня под руку и шагнул навстречу братьям. Я встала у стены и, пытаясь сложить услышанное, смотрела на Алешу, на Сергея, снимающего ботинки и усиленно изучающего их на предметов изъяна.

Мне не нравилось его поведение. Еще больше не нравился угрюмый взгляд Алеши, которым он наградил Андрея. Я пока не поняла, но уже знала наверняка – с Олегом что-то случилось. И мне стало душно от страха. И не знала, чего больше сейчас хочу: вцепиться в братьев и буквально вытрясти из них правду или рвануть к телефону, набрать номер своей квартиры…

Но сил не было даже спросить, потребовать ответа. Я лишь почувствовала дурноту, и знакомый туман начал виться в голове. Меня бросило в жар, и я начала оседать на пол, скользя по стене и умоляя лишь взглядом об ответе – скажи мне правду! Губы шептали невнятно, через силу, слова продирались сквозь туман и липкую духоту, образовавшуюся в коридоре, словно через густые заросли и буреломы:

– Что с ним? Что?

Я видела белое, перекошенное в крике лицо Алеши, но слышала лишь глухой шелест слов:

– С ним все хорошо! Аня! Анечка, смотри на меня!! Анечка!! С ним все хорошо!! Он жив, здоров!!

Я не понимала, смысл сказанного не доходил – доползал до сознания со скоростью черепашки. Я переводила затравленный взгляд с одного брата на другого и силилась углядеть обман, очередную ложь, что они выдают за правду, чтобы обезопасить мою психику от потрясений. И меня вдруг, возмутила их забота. Почему они нянчатся со мной? Разве я стою того? Предавшая сначала одного, потом другого и теперь вынужденная самой жизнью предать третьего. "Нет ничьей вины?" Не правда, так не бывает. У каждой причины есть следствие, у каждого следствия есть последствие. И на кого сетовать за урожай, если семена садила сама?

– Что с Олегом? – прохрипела я через силу, дрожащей рукой вцепившись в ворот Алешиного джемпера:

– С ним все хорошо, с ним все хорошо, – причитал он, подтверждая взглядом – самым честным, самым искренним, способным хранить подобную чистоту и в моменты самой возмутительной лжи. И эта фраза, как заклинание, как тупое вдалбливание на уровне НЛП.

– Ты лжешь?…

Стену качнуло – Сергей с маху впечатал кулак в поверхность и хищно сверкнул глазами, нависнув надо мной:

– Он жив! Поняла, Анюта?!! А что на голову не здоров, так ты сама в курсе!!

С минуту я смотрела в его лицо и при этом мертвой хваткой держала Алешу. И мне казалось – держусь за Сергея. Видела карие глаза, а принимала их за голубые…

– Тогда что? В чем дело? Что случилось?

– Успокойся, Анюта! Ничего страшного не произошло, – Сергей был недоволен. Он явно не ожидал, что я буду переживать из-за Олега. Но разве могло быть иначе? Ведь я знала его девять лет. Девять лет своей никчемной жизни, что могла закончиться в любую минуту.

Нет, Сергею это было не важно. Он хотел, чтобы я принадлежала ему безраздельно, навсегда и сейчас же. Его не устраивали полутона отношений. Иное мнение он воспринимал, как оскорбление, унижение и предательство. Его взгляд красноречиво сообщал мне, что сейчас самое время все рассказать братьям и поставить точку на отношениях с мужем.

Но это было не возможно. И я не понимала – как он этого не понимает?

– Что с Олегом? – кажется, в тысячный раз спросила я, все еще надеясь на вразумительный ответ, и услышала:

– Он пытался повеситься.

Это была не констатация факта, а обличение, и небольшая месть мне, за малодушие и колебания, за нестоящие, с его точки зрения, переживания, за преступную привязанность к никчемному человечку.

Не воспротивиться, не доказать Сергею, что он не прав, я уже не могла, как он ни просил об этом, ни умолял взглядом. Ведь признаться в адюльтере сейчас и было бы преступлением. Преступлением против Олега. Любовь к Сергею стала мне не по карману, она превратилась в нож гильотины для шеи мужа. Любовь к одному означала смертельный приговор другому. И это была слишком большая цена за нее, неподъемная для меня.

Я попыталась встать, но не могла – ноги не слушались. Алеша помог, подхватил на руки, отнес на диван. Андрей налил воды и подал таблетки валерианы, сунул мне в руку и вытолкал Сергея с кухни, плотно прикрыв за собой дверь.

Он втолкнул брата в комнату, словно щенка, и встал у входа, загораживая проход, чтоб тому не вздумалось влезть в беседу Алеши с Аней. На то, что подобная «честь» выпала ему, он не сетовал, а посчитал малой платой за роль катализатора столь плачевных событий.

Сергей естественно возмутился, но и немного растерялся – не каждый день его, стокилограммового атлета, таскают, словно коврик Тузика, более хилые братья.

– Не понял? – начал он разбираться…и закончил. Андрей брезгливо поморщился и приказал настолько властно, что тот перечить не подумал:

– Сядь!

Сергей сел и на пару минут притих, искоса поглядывая на брата. Ему показалось, что он вновь стал двенадцатилетним мальчишкой, и, избив соседа Кольку Пыжина за то, что тот обзывался на Аню – "больная хилячка", ждет разбора полетов от взыскательных и строгих братьев, предвкушает вторую серию вечером, уже от родителей.

– Ну, вы совсем обнаглели, родственнички, – протянул он, вспомнив, наконец, что вроде бы давно прошел рубеж совершеннолетия, и ни родители, ни тем более братья ему не указ. Встал, намериваясь пройти в кухню к Ане, но Андрей повторил еще более жестким тоном и уверил взглядом – не послушаешь, применю силу. Оно тебе надо? А Анюте?

– Ладно, – протянул тот, нехотя соглашаясь, и вздохнул. – Чего смотришь, как на врага народа?

– Как на идиота, – уточнил Андрей. – Тебя кто за язык тянул? "Он повеситься хотел!" Молодец. Очень умное замечание. И вовремя.

– Все равно бы узнала.

– В больнице! Разницу чувствуешь, друг олигофренов?

Сергей озадаченно воззрился на брата – последний раз он слышал грубость от него на свадьбе Анюты, и с тех пор не доводилось. Значит, действительно ситуация – мрак.

– Ладно, Андрюха, я тих и неприметен, как крошка в постели. И не отсвечиваю. А ты взамен рассказываешь, что там приключилось. Чует сердце, Леха и десятой доли мне не сказал.

Андрей посверлил его подозрительным взглядом и, не выявив признаков хитрости, задумчиво посмотрел в окно….

Да, он знал много больше остальных. Особенно на счет Олега. Его дела, как и делишки, давно были в зоне видимости Андрея. Он следил за ним пристально и неотрывно, и мог дать отчет за любой из проведенных в последний год дней его жизни. Мог подивить братьев, рассказав им причину и следствие столь возмущающего всех поведения Олега. Но естественно не делал этого. Он – ждал. И чувствовал – еще чуть-чуть, и он придет, тот самый долгожданный благоприятный момент, когда это недоразумение, вставшее меж ним и Аней, наконец, исчезнет со сцены. Навсегда. С вещами, мыслями и памятью.

Да, он не сдержался и оступился, терпение его подвело. Вернее – извело. Он поддался порыву, решив поторопить финал. И уже не понимал – ругать себя за это или хвалить?

…На втором этаже, куда он заволок пьяного и злого Олега, было темно. Свет лил в окно и чуть разбавлял густые краски ночи. Лицо мужчины в этом колере казалось шаржем на изрядно потрепанного вурдалака. А он еще и шипел, махал руками, как летучая мышь, очнувшаяся от спячки насильственным образом.