Текст книги "Гадес"

Автор книги: Рассел Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

18

Сообщение автоответчика на сотовом Абигайль Хармон ничем не отличалось от сообщения на ее нью-йоркском телефоне. Причем наговаривал обе записи кто-то другой, не Эбби. То ли сама домработница решила, что в записи не должно быть никаких «мы», или ей подсказали, но в тексте уже не было ни намека на покойного мистера Хармона. «Здравствуйте, с вами говорит автоответчик. Пожалуйста, оставьте сообщение и вам перезвонят, как только представится возможность».

Джастин оставил одинаковые послания и на домашнем, и на сотовом: «Я в Провиденсе. Хотел узнать, как твои дела. Новостей пока нет… считай это проверкой связи».

Спокойнее не стало, наоборот, появилось тревожное чувство, что «возможность перезвонить» абоненту еще долго не представится.

Остановившись перед высоким стеклянным зданием этажей в десять-двенадцать, Джастин взглянул на часы. До назначенной встречи еще несколько минут. Можно потянуть время и притвориться, что наслаждаешься заслуженным перекуром. Через полминуты он понял, что, сколько ни притворяйся, наслаждения все равно не видать.

Все надежды на предстоящую встречу – может, хоть там чем-нибудь порадуют?

Название «Ла Салль груп» говорило о том, что Виктория не зря охарактеризовала мужа как человека во всех отношениях респектабельного и надежного. Оно не сулило мгновенного обогащения. И даже не давало представления о том, чем именно занимается компания. К сожалению, почему ее основателя и президента внезапно вынудили покинуть этот мир, оно тоже не сообщало.

Точно в назначенное время Джастин появился в офисе, где его встретила секретарь Ла Салля – симпатичная, но крайне суровая молодая особа в строгом сером костюме с белой блузкой. Они проследовали в малую переговорную, где к ним сразу же присоединились еще двое – мужчины лет тридцати, одетые в такие же серые костюмы с белыми рубашками. Моложе Джастина всего на каких-нибудь несколько лет, но он моментально почувствовал себя старой развалиной.

Для начала он поблагодарил всех присутствующих за то, что нашли возможность прийти в офис в субботу, да еще в полседьмого вечера. Можно было встретиться где-нибудь еще, но Джастину хотелось осмотреться на рабочем месте Рональда. И потом, ему наверняка понадобятся материалы и данные, хранящиеся в офисной базе или в компьютере. А ждать он не может, данные нужны будут срочно. В ответ Джастина заверили, что всегда готовы помочь, а засиживаться на работе сверхурочно или по выходным для них не редкость. Виктория попросила выдать Джастину все необходимое по первому требованию. Он поблагодарил еще раз и попытался объяснить для начала, что хочет найти и зачем.

Один из собеседников по имени Гарри Вер (Джастин решил, что из этой троицы он самый главный) пустился описывать, как строится работа в компании.

– Рональд был хорошим учителем. Он уважал дисциплину и интеллектуальное… Не могу подобрать точного слова…

– Взаимодействие, – подсказала секретарь.

Звали ее Эллен Лоуч.

– Вот именно, – обрадовался Гарри. – Интеллектуальное взаимодействие. Решение основать собственную фирму возникло у него именно потому, что в большой компании тебя ставят в жесткие временные и творческие рамки. А ему казалось, что так нужных результатов не добьешься.

– Да-да, – подхватил второй. Этот представился как Стэн Соломон. – Здесь Рональд чувствовал свободу. А на прежней работе, говорил он, до обеда сидишь как приклеенный у телефона, вместо обеда пытаешься понять грандиозные замыслы начальства, а после обеда тебя наставляют на путь истинный аналитики и стратеги.

– Он нам постоянно твердил, – ввернул Гарри, – что ему нужны факты, не домыслы. Разговоры в кулуарах и слухи не годились, он требовал, чтобы мы читали газеты, специальные издания, журналы, аналитические отчеты, официальные финансовые документы. Он пытался отделить вымысел – которого в нашем деле очень много – от правды. Его любимой присказкой было, что людям доверять нельзя, доверять можно только идеям и фактам.

– И результатам, – закончил Стэн. – Бизнес по Биллу Парселсу:[3]3
  Билл Парселс – главный тренер нескольких команд Национальной футбольной лиги.


[Закрыть]«Лучше, чем статистика побед, о тебе никто не скажет».

– Хорошо, – принял к сведению Джастин. – Насчет теории вопросов больше нет. А сам-то он чем занимался?

– В общих чертах тем же, что и мы, – пожал плечами Стэн. – Читал, исследовал, анализировал.

Джастин кивнул, поскреб отросшую за день щетину и подумал: «Как эти двое умудряются до вечера сохранять идеально гладкий подбородок?»

– А за последние несколько месяцев не замечали за ним ничего необычного?

– Какого рода? – уточнила Эллен Лоуч.

– Не знаю. Например, он вел себя как-то не так. По-другому организовывал работу. Что угодно, что вас бы зацепило.

– Вообще-то, – начала Эллен, – полгода назад все и вправду сильно изменилось, но этого следовало ожидать.

– Почему?

– В связи с реорганизацией, – вступил Гарри.

Джастин сделал рукой жест, мол, «вот с этого места поподробнее». И Гарри пояснил:

– Сперва мы по большей части проводили маркетинговые исследования для компаний, которые к нам обращались. В «Роке» Рональд, по сути, то же самое делал.

– В «Роке»?

– «Рокуорт и Уильямс».

– Стоп, – не понял Джастин, – а при чем тут «Рокуорт и Уильямс»?

– Рональд там работал, до того как основал «Ла Салль труп».

– Он работал в «Рокуорт»?!

– Ну да. Он был главой их местного филиала, представлял «Эр энд У» в Провиденсе. Мы с Эллен числились под его началом.

– А меня он переманил из бостонского «Ситибанка», – добавил Стэн.

Джастин жестом показал, чтобы они помолчали и дали ему подумать. Что-то слишком часто стала попадаться эта «Рокуорт и Уильямс». Неизвестно, даст это что-нибудь или нет, но пройти мимо ни в коем случае нельзя. Нужно во что бы то ни стало выяснить, каким боком она тут замешана.

– Так, ладно, продолжим. В чем состояла реорганизация?

– Мы начали больше инвестировать сами, а с клиентами общались уже напрямую, не через «Эр энд У».

– Что изменилось для вас?

– Во-первых, личного обслуживания стало больше. Если работаешь с клиентами напрямую, значит, они могут выдернуть тебя откуда угодно в любое время, – посетовал Гарри, которого такое положение дел явно не устраивало.

– Во-вторых, больше разъездов, – подключилась Эллен. – Особенно это коснулось Рональда. Он постоянно уезжал на какие-то встречи, переговоры.

– А список его клиентов и тех мест, куда он ездил, у вас найдется?

Эллен, кивнув, передала ему папку.

– Я так и думала, что вы попросите. Миссис Ла Салль предупредила, поэтому я сразу приготовила.

– Там все?

– Все, о ком я знаю.

Джастин поймал ее на слове.

– Полагаете, есть и такие, о ком вас в известность не ставили?

Она задумалась.

– Нет вроде бы. Только…

– Только Рон становился каким-то скрытным, – продолжил ее мысль Стэн.

Гарри метнул на него предостерегающий взгляд, но Джастин поспешил воспользоваться ситуацией и попросил Стэна пояснить, в чем проявлялась скрытность.

– Да конкретно ни в чем, – отозвался тот. – Но у меня возникло чувство, что у него появились такие дела, которые он с нами обсуждать желанием не горит. Со мной уж точно. Я, честно говоря, решил, что он мной почему-то недоволен.

– Глупости, – поспешно вставила Эллен.

– Наверное, – согласился Стэн. – Действительно, с чего бы? Год у меня был удачный. Но все равно складывалось впечатление, что он пытается отгородиться.

Джастин повернулся к Гарри Беру.

– У вас такого впечатления не складывалось? По поводу себя, разумеется, не Стэна.

Гарри, подумав, кивнул.

– Да, похоже на то. Как-то непонятно. Но не настолько, чтобы выяснять, в чем дело.

– Вот-вот, – подтвердил Стэн. – Толком не скажешь.

Джастин собирался продолжить с вопросами, но его опередила Эллен;

– Невероятно, как подумаешь… Рональд и Эван Хармон, так сразу, почти одновременно. Просто жуть берет!

Джастин постарался не выдать волнения.

– Рональд знал Эвана Хармона?

– Конечно, – кивнул Гарри. – Еще по «Рокуорт».

– Они вели дела вместе?

– Иногда.

– А в последнее время?

– Довольно часто, – сказала Эллен. – Особенно когда мы уже расширились.

– «Восхождение» входило в число ваших клиентов?

– Крупнейших, – ответил Стэн. – Даже, наверное, он и был самым крупным.

– Над чем именно они совместно работали, знаете?

– Мы делали для «Восхождения» много разных исследований. Эван с Рональдом регулярно встречались.

Эллен кивнула на папку:

– Там все есть. Я постаралась расписать как можно подробнее.

Они беседовали еще минут двадцать, хотя вопросы у Джастина к тому времени уже кончились. Так бы сидел и сидел, разговаривал и никуда больше не ходил. Но молодые люди начали беспокойно ерзать и поглядывать на часы – все-таки суббота, выходной на исходе. Джастин подумал, не пригласить ли их на ужин, выпить по бокалу чего-нибудь освежающего. Здравая мысль. Хотя нет, это для него здравая мысль, а им вряд ли хочется тратить драгоценный субботний вечер на ужин с мрачным копом, у которого все мысли только о расследовании. Им бы домой, там ждут не дождутся жена или муж, или любимый, а может, собака или, на худой конец, телевизор. Они десять раз подумают, прежде чем согласятся с ним поужинать. А может, сто раз или даже тысячу. Поэтому он не стал их никуда приглашать, сказал «спасибо» и пожелал приятно провести выходные. Ему ответили, что постараются.

Родители, как выяснилось, не садились ужинать без него, и Джастин мысленно поблагодарил их. Он умирал от голода и устал как собака, поэтому хотя бы на пару часов расслабиться и ни о чем не думать казалось очень кстати. Джастин смешал себе водки с мартини, добавил три оливки, и отец, который всегда делал этот коктейль именно так, выпил с ним. Потом Джонатан принес бутылку великолепного «Шатонеф дю Пап», они сели за стол, и Джастин постарался как мог поведать родителям, что делал весь день. Он опустил подробности, которые их явно встревожили бы: то, что случилось в «Ла дольче вите», стычку с агентом ФБР у полицейского управления. Зато с толком и расстановкой пересказал разговор с Викторией. Даже сейчас он не мог сдержать обиды и накопившегося раздражения.

– Рана еще слишком свежа. И потом люди справляются с горем по-разному, – начал оправдывать ее Джонатан. – Кого-то оно пугает.

– А кто-то застревает в нем надолго, – подхватила Элизабет. – Ты вот свое очень долго не мог пережить.

Джастин оторвался от бокала.

– Мам, ты считаешь, я уже все пережил?

Она печально улыбнулась в ответ.

– Я считаю, что, когда мы переживаем горе и боль, мы меняемся. Это как рана. Если сломать ногу, она уже не будет прежней – останется шрам, или хромота, или начнет ныть перед дождем. Когда-нибудь все заживет… шрам станет незаметным, нога разработается, но той, что раньше, уже не будет. Что-то изменится. Не обязательно к худшему, просто изменится. Рано или поздно ты привыкаешь, осваиваешься, ты по-прежнему можешь бегать – пусть не так быстро и далеко, но можешь. Жизнь продолжается. То же самое с горем, только рана никому не видна, и шрам тоже потом никому не виден. Но ты все равно меняешься, и с этими изменениями тебе потом жить. Со временем ты привыкаешь, осваиваешься. Все душевные терзания, все муки, которые ты перенес, никуда не делись, но жизнь продолжается.

– Что-то не похоже, чтобы для меня она продолжалась.

– «Продолжается» не значит, что ты забыл о том, кого потерял. Или больше не грустишь о нем. Так не бывает. Шрам останется навсегда. Но мне кажется, насколько я тебя знаю… ты смог привыкнуть. И освоиться. И я за тебя рада.

Джастин первый раз слышал, чтобы мама говорила так долго. Он почувствовал прилив нежности и хотел сказать «спасибо», сказать, что она, наверное, права, что, разумеется, она права, – но тут время, отведенное ему на отдых, истекло. Какие там пара часов! И часа не удалось посидеть спокойно. Он не успел даже доесть салат, искусно приготовленный Луизой. А, ладно! Джастин вытащил из кармана надрывающийся сотовый и посмотрел на определитель – придется ответить.

– Можно я перезвоню? – попросил он в трубку. – Мы тут ужинаем.

Предчувствия его не обманули.

– Закончен твой ужин, – раздался в ответ голос Билли Ди Пецио. – Заверни в салфетку и дуй сюда.

– Что-то случилось?

– Я тебя подхвачу через четверть часа. По дороге все узнаешь.

– По дороге куда?

– К Дрогану, – ответил Билли.

19

«Мерседес» Билли Ди Пецио въехал за проволочную сетку, ограждавшую несколько акров пустыря, известного как Дрогановская стройка. Они вылезли из машины, и Джастин поразился, какая кругом темень. Звезд почти не видно, луну то и дело закрывают быстро летящие облака. А времени всего-то половина десятого. В неясном лунном свете пустырь казался особенно зловещим. И не только пустырь, вообще все вокруг. Весь мир.

Навстречу им вышел агент ФБР и, не потрудившись представиться, повел их к стоящим неподалеку двум другим фэбээровцам. Одним из них оказался старый знакомый Норман Коркс, тот самый, которому Джастин свернул челюсть. Он приветствовал Джастина сдержанным кивком, но ни слова не сказал. Зато подал голос другой, по словам Билли только что прибывший прямым рейсом из Вашингтона.

– Зрелище не из приятных, – начал спецагент Зак Флетчер.

Джастин молча кивнул. И тогда его подвели к яме, где лежала Ванда Чинкель. Одежды на ней не было, по всему телу страшные синяки. Грудь и живот в потеках крови, то же самое с правой рукой и левым плечом. У Джастина перехватило дыхание. Потом кое-как, понемногу, делая короткие прерывистые выдохи, пришел в себя.

– Вы с ней встречались днем, – сказал агент Флетчер.

Джастин кивнул снова. Говорить он пока не мог.

– О чем вы беседовали?

– А как-нибудь в другой раз это обсудить нельзя? – наконец выдавил он, не в силах отвести взгляд от неподвижного тела.

– Нельзя, к сожалению, – ответил Флетчер. – Присмотритесь повнимательнее.

Агент, пожелавший остаться неизвестным, щелкнул кнопкой фонаря и направил его прямо на Ванду. Джастин присмотрелся. Он никогда не видел ее обнаженной при жизни, и разглядывать ее в таком виде после смерти показалось ему кощунственным. Он заставил себя охватить взглядом все тело сразу – так легче было представить, что перед тобой не человек, а некий предмет. Он часто пользовался этим приемом, когда приходилось выезжать на убийство. И только теперь, посмотрев на нее таким отстраненным взглядом, он понял: на руке, плече, груди и животе никакие это не потеки крови… Это слова! Написанное разбиралось с трудом – буквы нечеткие, кровь местами размазана, засохла или смешалась с грязью, но все же он прочитал. А прочитав, в изумлении глянул на агента Флетчера.

– Что, по-вашему, здесь написано? – спросил тот.

– Кто это написал?

– Похоже, она сама. Судя по ее руке.

Луч фонаря сдвинулся чуть в сторону, и Джастин увидел у правой руки Ванды осколок стекла.

– Здесь полно битых бутылок и банок. Видимо, уже умирая, она разрезала палец осколком и как могла написала это послание на единственно доступном холсте.

– На собственном теле. Собственной кровью.

Флетчер кивнул.

– Наверное, ей это было очень нужно, – и повторил: – Что здесь написано?

– Вот это, кажется, «JW», – разобрал Джастин. – А дальше «payback». Прописными и строчными буквами пополам. «C» пропущена. Потом похоже на «Hades». А это вроде «Ali».

«Hades» тоже состоял наполовину из прописных букв, наполовину из строчных. «Ali» не вызывал сомнений – «A» большая, палочка «l», почти такое же «i», совсем бледное, сходящее на нет. Его Ванда, видимо, написала из самых последних сил. Джастин повторил вслух все целиком:

– «JW, payback, Hades, Ali».

– У меня то же самое, – подтвердил Флетчер. – Вам понятно, что это означает?

Джастин, глядя на тело, а не на Флетчера, ответил:

– Вроде бы. Не все. JW – мои инициалы: Дж. У. Джастин Уэствуд. Полностью писать не было времени, поэтому она ограничилась первыми буквами.

– Мы тоже так решили. Поэтому вас сюда и вызвали. А «payback» в каком смысле?

– «Расчет». Это из нашего с ней разговора. Когда мы сидели в машине. Я полагал, что она передо мной в долгу. И мы говорили о том, что нужно сделать, чтобы расчет стал окончательным и полным.

– Кто с кем должен был рассчитаться?

– Она со мной.

– А не вы?

Джастин, не веря своим ушам, покачал головой.

– Вы что, решили, ее убил я? Из мести? Вы думаете, она это имела в виду?

– Попробуйте меня разубедить.

– А вы послушаете? – усомнился Джастин.

– О чем вы с ней днем разговаривали?

Джастин решил, что скрывать не имеет смысла. Слишком много загадочного накопилось в убийствах Эвана Хармона и Рональда Ла Салля, а теперь к ним придется добавить и Ванду Чинкель. То, что он на подозрении у ФБР, его не испугало. О себе он как-нибудь позаботится. Главное сейчас – узнать, что творится. А узнать можно только одним способом – начать говорить самому.

– Я приехал по просьбе родственницы, Виктории Ла Салль, – начал Джастин. – Полагаю, нет нужды объяснять вам зачем?

– Потому что ее мужа убили. И чем, по ее мнению, вы могли ей помочь?

– Не знаю. Разобраться, почему так произошло.

– И как успехи?

– Пока никак. Я только начал, поговорил кое с кем. Когда Билли меня вызвал, я сидел в офисе Рональда Ла Салля, беседовал с его подчиненными.

– Хотели выяснить что-то конкретное?

– Нет, лишь бы зацепиться. Пока забрасываю сеть наугад, вдруг что и выловлю.

– Что узнали от Ванды насчет убийств?

– Ничего. Молчала как рыба. А меня она позвала предупредить, чтобы я в это расследование не лез.

– Почему?

Джастин вздохнул.

– Для моего же блага…

Флетчер посмотрел на него вопросительно.

– Понимаете, у нас с ней были сложные отношения. Приятельские, но все же на многие вещи мы смотрели по-разному. Иногда наши с ней задачи друг другу противоречили.

– Вы думаете, что оказались в Гуантанамо по ее вине?

– Я не думаю. Я знаю, что это с ее ведома. Фактически она меня туда и упекла.

– И вам это не нравится.

– Нет. А вам бы понравилось?

– И вы убили ее, чтобы отомстить.

– Я ведь вам уже сказал, «расчет» – это из нашего с ней разговора. Она думала, своим предупреждением держаться подальше делает доброе дело. – Джастин снова предпочел выложить все без утайки, догадываясь, что агент Флетчер так и так в курсе. – Имелся в виду не один Ла Салль. Меня подключили к расследованию убийства Эвана Хармона в Лонг-Айленде.

– Насколько мне известно, вас подключили не только к расследованию.

– А вот это беспочвенные домыслы. Ванда знала, что это не так. И велела мне в это дело тоже не соваться.

– Потому что два убийства связаны между собой?

– Она не сказала. Однако вывод напрашивается.

– И этого хватило, чтобы загладить перед вами вину?

– Нет. Я объяснил ей, что до этого еще далеко.

– То есть на расчет ее предупреждение не тянуло?

– Именно.

– И в своем послании она не указывает на вас как на убийцу?

– Нет. Это всего лишь логическое завершение нашего утреннего разговора.

Он перевел взгляд на неподвижное тело.

– Послание не про меня, а для меня.

– Hades и Ali. Два имени. Этим она хотела вернуть вам долг?

– Видимо, да.

– Тогда что эти имена значат?

Джастин покачал головой.

– Абсолютно без понятия.

Еще около двух часов Джастин провел с агентом Флетчером и Билли Ди Пецио в полицейском управлении. Сначала пришлось рассказать подробно о своих передвижениях после встречи с Вандой, чтобы они могли сопоставить. Разобрали по косточкам каждое слово из разговора в машине. Так и эдак вертели «Гадеса» и «Али», но приткнуть их ни к чему не удалось. Джастин старался как мог, чтобы пролить свет на последнее убийство, и рассказал все как было – за исключением одной мелкой подробности. Об утренней встрече с Бруно Пекоцци Джастин предпочел умолчать. Почему, он и сам не знал. То ли чтобы оградить великана от неприятностей, то ли чтобы не рыть Бруно яму, которую тот ничем не заслужил. Или заслужил? Ванда, похоже, вела к тому, что Бруно сыграл в убийствах определенную роль. И пока Джастин не узнает, какую именно, лучше помалкивать.

Без четверти час Флетчер наконец разрешил ему идти, а Билли на прощание сказал, что он с Джастином еще потолкует. Флетчер добавил:

– К совету Ванды лучше прислушаться.

– В смысле не лезть? – уточнил Джастин.

– Вот-вот.

– Я буду иметь в виду.

– И все равно не прислушаетесь?

– Нет, – ответил Джастин.

– Тогда окажите мне услугу.

– Вы хотите, чтобы я оказал услугу ФБР?

– Ладно, – поправился Флетчер, – назовем это предложением.

– Слушаю.

– Поработайте с нами.

Джастин постарался не выдать удивления.

– Я, похоже, не расслышал. Что вы сказали?

– Ванда Чинкель всегда все делала открыто. Строго по правилам. А тут вдруг такие нестыковки. Отступления.

– В смысле?

– Ваш контакт с агентом Корксом. Правда, физический контакт вряд ли предполагался, но эту мелочь мы опустим. Ванда послала своего подчиненного перехватить вас, сохранив это в тайне. Не хотела, чтобы в Конторе узнали. Почему?

– Она сказала, что я «меченый» и в Конторе ее за беседы со мной по головке не погладят.

– Ерунда! – отрезал Флетчер.

– Так она сама объяснила.

– Да верю я, верю, что она так объяснила! Но это полная чушь. Ладно, мы с вами кое-что не поделили, было дело, в какой-то момент вы нас просто достали. И что, нам теперь разбегаться с воплями: «А-а, вон он идет, огромный ужасный серый коп из крохотного городишки, спасайся кто может!»? Не отвечайте, я сам отвечу. Нет. Вы нам по барабану.

– Тогда почему она так объяснила?

– Сами же говорите, она вполне могла вас просчитать. Мне кажется, Ванда дергала вас за ниточки, как марионетку. Когда вас просят держаться подальше, вы как поступаете? А, большой ужасный серый коп?

– Ладно, я понял, – остановил его Джастин. – Хорошо, она просила меня не вмешиваться, зная, что я не послушаюсь.

– Вот именно. Вы поступите с точностью до наоборот – рванете в самую гущу событий.

– Почему тогда нормально не попросить, если она действительно хотела, чтобы я помог? К чему таинственность напускать и за ниточки дергать? Убийство у меня и так в работе было.

– Неизвестно. Подозреваю, что она от нас пыталась что-то скрыть. Ее отчеты по этому расследованию выглядели очень поверхностно. Какие-то свои источники, о которых мы не знали. Она легла на дно, что ей совершенно несвойственно. По-моему, она чего-то опасалась.

– Чего?

– Не знаю. Утечки информации. Политической подоплеки. Мало ли какая хрень вставляет нам палки в колеса.

Джастин пристально посмотрел на агента Флетчера. «Не спеши», – сказал он себе. И все же в нем проснулось доверие.

– Так что вы хотите, чтобы я для вас сделал?

– Ванда была великолепным агентом. И раз она считала, что вы можете что-то, чего не можем мы, давайте попытаемся поработать вместе и вместе выяснить.

– Вместе – это непосредственно с вами?

– И со мной тоже, но я должен буду вернуться в Вашингтон. Так что мы назначим кого-нибудь еще.

Видя, что Джастин не спешит соглашаться, Флетчер выложил главный козырь.

– Вы давеча пытались правдами и неправдами добиться от Билли, чтобы он каким-то боком пристроил вас к расследованию. А я предлагаю вам кое-что получше – поддержку ФБР. Если кто-нибудь к вам прикопается, им тут же дадут знать, что вы работаете под нашим прикрытием.

– Звучит заманчиво.

– По-моему, тоже. Я как-то имел дело с Силвербушем. Не завидую.

– А значок суперагента мне положен?

– Значит, договорились, – подытожил Флетчер. – В течение ближайшего времени с вами свяжется наш человек. Только в этот раз, пожалуйста, постарайтесь наступить на горло собственной песне и не поднимать шум.

Они с Джастином скрепили соглашение рукопожатием. Билли хмыкнул, впечатленный.

Вернувшись домой, Джастин обнаружил, что родители ждут его, вместо того чтобы лечь спать. Пришлось рассказать, что случилось с Вандой. Мама, услышав, побледнела, и отец положил руку ей на плечо, чтобы поддержать, обнять, успокоить. Мама немедленно справилась с собой, и родители в один голос попросили Джастина продолжать, только без пугающих подробностей.

Он высказал им свои соображения, что смерть Ванды может быть еще одним звеном в цепочке убийств – следуя за Рональдом и Эваном Хармоном. Попросил ничего не говорить Вики, да и вообще помалкивать. Потом объяснил, что валится с ног от усталости и ему нужно поспать, кстати, им бы тоже не мешало. Предупредил, что утром они его уже не застанут, он выедет в Ист-Энд-Харбор затемно.

Мама поцеловала его в макушку, отец пожал руку, и родители отправились спать.

Джастин, несмотря на безмерную усталость, спать не пошел. Еще около часа он просидел в гостиной, так и сяк перекладывая кусочки головоломки, на которые разбился прошедший день, снова и снова прокручивая мысленно события. За этим занятием он незаметно прикончил два полных бокала бренди.

В два часа утра он позвонил Вики Ла Салль. И по хриплому спросонок голосу догадался, что поднял ее с постели.

– Вики, это Джей. Извини, что разбудил.

– Который час?

– Поздно. Прости за поздний звонок, но…

– Я таблетку приняла. Снотворное.

– Извини. Это правильно. Тебе надо выспаться. Я только хотел предупредить, что завтра возвращаюсь домой. В Нью-Йорк. Я не могу тебе не сказать… Когда на тебя смотришь… Господи, как ты на нее похожа! Как будто я с ней самой разговаривал…

– Ты же пьяный!

Голос стал четче.

– Нет. Нисколько.

– Значит, пил.

– Пил. Но я не пьян. Просто хочу, чтобы ты знала… Я понимаю, что это значит для тебя. Я понимаю, что ты испытываешь. Я тебя не подведу. Иначе я подведу ее. Она много для меня значит. Ты много для меня значишь. И я хочу, чтобы ты это знала.

Он подождал ответа. Ответа не было. Джастин не сразу понял, что она повесила трубку. Неизвестно, сколько она успела услышать. Да это было, в общем-то, уже не важно.

Спать он отправился около половины третьего ночи. Проснулся в шесть, принял душ и поехал в аэропорт, откуда маленький частный самолетик должен был доставить его прямо в Ист-Хэмптон. Оттуда до дома минут десять езды.

В четверть десятого он открыл дверь своего ист-эндского дома.

В двадцать минут десятого, набрав номер Леоны Криль, сообщил ей, что его отстранение от должности больше не актуально, поскольку он подает в отставку и уходит из полицейского управления Ист-Энд-Харбора. Она попыталась его отговорить, но Джастин сообщил, что у него теперь другая работа. Какая, он не сказал, но пообещал, что с ней и Силвербушем они еще увидятся.

Потом сварил себе целый кофейник кофе, наполнил кружку почти доверху, а остальное перелил в белый термос. Прихватив кружку, он отправился в гостиную и там в желтом блокноте написал два слова – «Ali» и «Hades». До полудня он сидел, напряженно вглядываясь в эти слова, и почти не двигался с места. Разве что ходил на кухню доливать кофе.

В полдень у него не появилось ни намека на то, что эти слова могли бы означать. Зато начал вырисовываться план.

Флетчер прав. Ванда что-то от него хотела. Даже умирая, она пыталась достучаться до него. Она потратила последние минуты жизни на то, чтобы, превозмогая невыносимую боль, оставить ему сообщение, намекнуть, в каком направлении двигаться к разгадке. Она знала, чем отдать долг. Что он оценит по достоинству. Истину. Тут сомнений быть не могло.

Он знал, что будет делать.

Получит то, что ему причитается.

Отыщет истину.

Он сложит эту проклятую головоломку и отведет от женщины, с которой провел вместе не одну ночь, подозрения в убийстве. Поможет той, которая до сих пор не может простить ему гибель сестры. Отдаст дань той, которую так жестоко убили и которая на краю гибели пыталась донести до него необходимые сведения.

Этим он и займется.

Очень хотелось выпить.

Очень нужна была ясная голова.

В холодильнике Джастин обнаружил открытую баночку колы и глотнул. Газ почти весь вышел, но жидкость была освежающей и сладкой, поэтому он отпил еще. Задумчиво оперся ладонью на плиту – и тут же отдернул руку. Опять забыл выключить чертову конфорку и опять обжегся! Чертыхаясь про себя, он поднялся наверх, взял из аптечки пластырь и заклеил волдырь.

А потом спустился в кухню и одним глотком допил кока-колу.

Пора приниматься за работу.