Текст книги "По следам снежного человека"
Автор книги: Ральф Иззард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
«Найдено 10 марта, приблизительно в одиннадцать часов утра на торной тропе, ведущей от озера Танак к Дуд-Покхари. Кучки кала лежали двумя параллельными рядами, причем в одной из них он был примерно двенадцатидневной давности, в другом – шестидневной. Испражнения первого ряда содержали некоторое количество меха пищух, некоторое количество (штук 20) их же костей, одно перо, вероятно птенца куропатки, немного травы или другого растительного вещества, одну колючку, одну лапку какого-то крупного насекомого и усы трех пищух».
11 марта снег все еще шел, но уже не такой густой, как раньше. Вскоре после завтрака Анг Тсеринг, Норбу, Дану и Нараян отправились на поиски следов, но все их старания оказались безуспешными. Джералд и я задержались в лагере из-за чрезвычайно радостного события – прихода гонца от Тома Стобарта. По-видимому, нарочный, возвращавшийся от нас в Катманду, проходя через базовый лагерь, кое-что рассказал о нашей находке следов йети. Эти новости были переданы Тому в долину Чола-Кхолы. Том писал:
«Дорогой Ралф, мы слышали, что вы обнаружили следы и, возможно, к настоящему времени ваши новости куда важнее наших; однако, думается, вам следует быть в курсе наших дел. Мы расположились лагерем у Тхулы между деревнями Пхалонг-Карпа и Лобудже. На пути сюда не произошло никаких особых событий, если не считать того, что мы снова осмотрели скальп в Пангбоче. Лично я не поручусь за то, что он не является „данью моде“. Если вспомнить высушенные головы[39]39
Высушенные головы. У индейцев Южной Америки до настоящего времени кое-где сохранился обычай высушивать человеческие головы. Кости черепа вынимаются, а кожу наполняют горячим песком; голова сморщивается, но форма ее и черты лица сохраняются. Когда-то высушенные головы считались ценными трофеями; теперь их изготовляют для продажи любителям-иностранцам, которые платят за них большие деньги. Нередко вместо человеческих голов неопытным покупателям всучивают обезьяньи.
[Закрыть], изготовляемые в Южной Америке, то в этом нет ничего невозможного. По моему мнению, сырьем мог снабдить дикий кабан.
В нашем базовом лагере Джон в сопровождении дока Эдгара совершил рекогносцировку вверх по долине Чола-Кхолы и побывал на седловине, откуда открывается панорама Эвереста. Он видел следы медведя и других обычных животных, но не заметил ничего, достойного особого упоминания. Что это был за медведь – красный медведь?
Стен, Чанк и я занимались в основном местной фауной. Пищухи питаются преимущественно лишайниками, объедая их с камней. Они активны главным образом по утрам и под вечер, что совпадает с часами кормежки йети.
Мы не поймали еще ни одной пищухи, хотя были уже близки к этому, но без сомнения поймаем, так как теперь техника нами разработана.
Мы поставили западню для птиц, но попалось лишь какое-то крупное животное, которое ее сломало. Наши мелкие ловушки действовали успешно, и мы поймали трех очень симпатичных полевок – изумительно забавных зверьков: короткохвостых, рыжеватого цвета, с белым брюшком. Это животное настолько кроткое, что сразу после поимки с ним можно обращаться, как с ручной мышью. В сущности здесь в горах все мелкие животные, по-видимому, совершенно ручные.
Мы построили ловушку для волков и барсов, и сегодня вечером установили ее (с козленком в качестве приманки) в отдельном помещении. За последние несколько дней как раз под нами волки задрали трех яков, так что, возможно, нам кто-нибудь и попадется. Пастухи яков обещают угостить нас чангом, если мы поймаем одного из этих злодеев! В каменистом кулуаре над самой ловушкой имеются следы волка или барса.
Сегодня утром (8-го) Джон и док отправились в путь, чтобы перевалить седловину и навестить вас, как было условлено. Однако вечером они сообщили по радио о многочисленных следах йети на леднике, а потому планы меняются.
Следы свежие, суточной давности, и не исключена возможность, что йети уже пойман в долине Чола-Кхолы. Я посоветовал Джону перенести свой лагерь на наблюдательный пункт над седловиной. Завтра мы все отправляемся вверх, оставив заслон в узком выходе из долины (как раз под нашим лагерем). Я надеюсь встретить Джона и установить несколько НП по всей долине, организовав радиосвязь, а затем будем держаться начеку. Йети должен выйти на поиски пищи и воды.
По моему личному мнению, наша тактика разделения на группы чревата опасностями. Во всяком случае теперь мы должны объединить наши силы. Что если вы попытаетесь добраться до нас через перевал? Если вы можете подняться к нему, то мы пошлем кого-нибудь к вам, как только кончится эта первая суматоха с йети. Если он появился из долины Чола-Кхолы, то должен был уйти вверх по леднику Кхумбу, обогнув Тавече, или же свернуть где-нибудь вблизи от нас к холмам, тянущимся позади пика Чукхунг ниже Лхоцзе. Жаль, у нас не хватает людей, чтобы расставить наблюдательные пункты и блокировать все выходы; при теперешнем положении мы вынуждены снять мой заслон у подножия ледника Кхумбу.
Должен признаться, я было упал уже духом, но сохранил слабую надежду, что более подвижные участники, занимаясь установкой ловушек на других животных, смогут дать нам какую-нибудь нить. Теперь, когда нить имеется и известен район, который мы должны блокировать и обследовать, я настроен более оптимистически.
Мне кажется также, что Джералд принес бы неоценимую помощь по части ловушек, так как с ними много хлопот и кому-то приходится оставаться в лагере. Я сделал кучу снимков „пушистой умной мышки“, которые понравятся ребятам, и сфотографировал Чанка, пытающегося извлечь из-за пазухи Стена только что пробежавшую у того по рукаву мышь; по-моему, стоило бы за компанию снять и свирепого тибетского волка, привязанного к палке, – если мы сумеем его поймать. Надеюсь, Вы и Джералд наслаждаетесь жизнью. Ваш Том».
В связи с известиями, полученными от Тома, а также и с тем, что теперь, когда мы потеряли все следы йети, не было особого смысла оставаться на месте, мы решили спуститься вниз по долине и вернуться в дом Анга Тилая в деревне Нах. Несмотря на свежевыпавший снег, мы проделали путь в полном порядке. Никаких новых следов йети мы не видели, но следов бенгальской кошки, лисицы и волка было множество. Ради практики Нараян и я немного прошли вниз по долине по следам двух волков, и я с интересом отметил, что они двигались тем же путем, что и два йети, за которыми мы гонялись, направляясь к северу. На этот раз, когда мы добрались до Наха, видимость была прекрасная, и мы впервые заметили вторую долину, тянувшуюся к северо-востоку вверх по склону ледника и начинавшуюся от его конечной морены. Когда мы поняли значение нашего открытия, у нас оборвалось сердце. Это был еще один превосходный путь, по которому по меньшей мере два из наших йети могли обойти нас, если пожелали вернуться на север. Возможно также, что где-то в верховье абляционной долины имелся перевал в долину Чола-Кхолы, как, по-видимому, предполагал Том. Не исключена даже вероятность, что именно один из наших йети привлек теперь к себе внимание Тома и Джона в долине Чола-Кхолы. Вечером я нарисовал схематическую карту наших маршрутов и отправил следующий ответ:
«Дорогой Том, большое спасибо за Ваше письмо от 8-го с радостными известиями. Я получил его вчера. Для экономии времени вкладываю копии двух очерков, отправленных в Лондон, и грубую схематическую карту, из которых Вы узнаете о наших делах. Мы были заняты тремя, а, скорее всего, даже четырьмя йети. Вначале мы обнаружили следы, тянувшиеся вниз по долине над самой Мачермой, примерно на теперешней границе снега. Они были, вероятно, четырехдневной давности, иначе я подал бы вам всем сигнал „ату его!“ Я этого не сделал из опасения отвлечь вас от более свежих находок. Двигаться за следами по траве было нецелесообразно, а потому мы пошли вверх по долине, чтобы попытаться обнаружить место, откуда они начинались (должен сказать, что все следы были обращены в сторону низовья долины – т. е. на юг – и при солнечном свете оказалось трудно сделать хорошие снимки, в особенности таких деталей, как отчетливые очертания пальцев). Пока мы поднимались, снег оставался в хорошем состоянии, и следы раскрывали перед нами изумительную картину. Три йети одновременно вышли с разных сторон; по нашему мнению, сильный снегопад ночью 26 февраля заставил их направиться вниз на поиски пищи. Кроме того, четвертый йети, по-видимому, околачивался вместе с йети № 3 около озера Танак. На высоте озера Масумба никаких следов йети не было, и, хотя я не имею достаточных доказательств, готов держать пари, что № 3 и № 4 поднялись в абляционную долину справа, примерно на полпути между двумя упомянутыми озерами. Вы, конечно, обратите внимание на расхождения между моей схематической картой и имеющейся у нас фотокопией; последняя во многих частностях неверна: вместо одного озера – Дуд-Покхари – на самом деле существует семь! На четырех из них я побывал. Три местами свободны от льда, а на двух – Ланг-Бома и Дуд-Покхари – мы видели несколько уток – золотистое оперение, ярко-желтая голова, крылья снизу черно-белые (красная утка).
Рододендроны
Короткохвостые мыши-полевки. Эти совершенно ручные маленькие животные обычно живут в пастушьих хижинах до высоты примерно в 4800 м
Вид на север вверх по леднику, ведущему к Нангпала (5790 м)
Лама Сангхи из монастыря Тхьянгбоче – большой друг нашей экспедиции. Лама Сангхи рассказал о втором „скальпе“ йети, хранящемся в деревне Кхумджунг, а впоследствии подарил нам принадлежавший ему кусок кожи йети
Танцы монахов во дворе монастыря Тхьянгбоче
Гьялген, известный под прозвищем „шерп Джунгли“
Взобравшись выше йети, иначе говоря между ними и их логовами, мы оказались в тактически удобной позиции, так как они могли лишь: а) попытаться проскользнуть мимо нас; б) податься в долины по ту или другую сторону, где, по нашим предположениям, их поджидали Вы и Чарлз. Кажется, в отношении Вас мы не ошиблись. К несчастью, мы просмотрели имеющее громадное значение правое ответвление долины Дуд-Коси (начинающееся у Наха, где мы сейчас находимся). Когда мы на пути вверх добрались до Наха, стоял густой туман, что служит некоторым оправданием; по моему мнению, йети воспользовались этим ответвлением, идущим вдоль подножия Тавече, и вернулись по нему домой.
Я пришел бы к вам через горы, но с этой стороны, насколько можно судить, нет никакого перевала, т. е. такого, который не требовал бы мастерства более или менее опытного альпиниста, а так как я новичок, то считаю безрассудным ставить перед шерпами заведомо тяжелую задачу.
Я знаю, все мы пристрастны и т. д., но для меня нет никакого сомнения, что пока эта долина дает наилучшие шансы… Вы меня извините, но к сообщению о следах одного йети мы относимся теперь довольно равнодушно. Если суматоха у вас уляжется, я склонен был бы предложить сконцентрировать все силы здесь, зажать йети в клещи, поднявшись по двум ответвлениям долины Дуд-Коси и встретившись у подножия Гьячунг-Канга. Таким образом, мы отрезали бы все дополнительные пути к отступлению.
Мы намерены прощупать правое ответвление долины Дуд-Коси и вернемся в базовый лагерь в среду или четверг (17–18 марта); едим мы два раза в день, да и то не досыта, так как две банки рыбных консервов исчезли. Постарайтесь, пожалуйста, встретиться там с нами, чтобы обсудить дальнейшие планы. Я категорически возражаю против вашей идеи засадить Джералда в базовый лагерь и поручить ему кормление животных. Он принял участие в экспедиции, чтобы искать йети, и ничего другого делать не желает. По-моему, прочие животные должны занимать второстепенное место и не мешать основным задачам. Наши „охотничьи силы“ из тех, кто желает заниматься только ловлей йети, и без того невелики; а изъятие Джералда означало бы выведение из строя Дану, одного из наших лучших охотников-шерпов. Кого нам действительно не хватает – это по меньшей мере еще одного сахиба-альпиниста.
Волков здесь много – обычно они охотятся вдвоем – и иногда они проходят небольшое расстояние по следам йети, вероятно из любопытства. Немало также всякой мелюзги. Насколько я понимаю, пути через огромный поперечный хребет в верхней части долины здесь нет, и, если бы мы смогли прижать йети к нему, возможно мы его где-нибудь и изловили бы. По-видимому, по каменистой местности он передвигается не очень проворно и как будто не любит ходить по глубокому снегу.
Если вы не можете успеть к среде или четвергу, постарайтесь дать нам об этом знать. Сообщите мне, пожалуйста, также, за какой именно седловиной или перевалом необходимо следить: имейте в виду, что хорошей карты у нас здесь нет. Возможно, мне тем временем удастся отыскать перевал, и я сделаю все, что окажется в моих силах. Оба мы чувствуем себя очень хорошо и настроены все еще довольно оптимистически. Желаю успеха и удачной охоты всем вам. Ваш Ралф».
Гонец, отправленный с этим посланием, обнаружил удивительную прыть, так как через три дня снова явился и принес второе письмо от Тома:
«Дорогой Ралф! Вам действительно повезло больше, чем нам, потому что мы здесь Обнаружили следы всего одного йети, в лучшем случае, – да и то под большим сомнением – двух. Пока мы не склонны думать, что йети мог перебраться через хребет, отделяющий вас от нас. По-видимому, йети встречаются вовсе не так редко, ибо наш совсем иной. Ваш шаг – 68 см – в точности соответствует моим измерениям, но в отношении следов, которые мы измеряли, у Билла Эдгара, у меня и у Джона создалось впечатление, что животное шло на четырех ногах.
Сегодня я посылаю Джона, Стена и дока на другую седловину выяснить, можно ли оттуда увидеть вас. Если можно, то я проберусь к вам. Если нет, встретимся в базовом лагере в среду или в четверг.
В отношении Джералда Вы поняли меня неправильно. Я вовсе не имел в виду предложить, чтобы он оставался в базовом лагере. Но здесь у нас великолепная ловушка для барсов и живая приманка; за ловушкой мог бы присматривать кто-нибудь, менее приспособленный для лазанья по горам – иначе у нас нет никаких шансов поймать другое животное.
Я прихожу к определенному мнению в отношении поисков йети. Думаю, нам вряд ли удастся увидеть его, если мы будем ходить кругом да около. Мы можем либо:
а) рассчитывать наткнуться на следы, ведущие к его логову, и в этом случае мы, может быть, поймаем его. Непременным условием является снег в долинах. Или же:
б) мы вместе с шерпами должны вступить на его территорию, а затем уйти, оставив двух человек за каким-нибудь камнем. Эти люди должны притаиться и вести себя абсолютно тихо, вроде того, как прячутся в укрытие для фотографирования птиц, чтобы йети подумал, будто путь свободен.
Можно поместить людей для наблюдения у верхнего конца Дуд-Покхари над перевалом отсюда, а не у более открытой дороги вверх по долине.
Как Вы думаете?
По возвращении мне хотелось бы спуститься, если это будет возможно, на несколько дней к деревне Гхат посмотреть цветы. Пока для меня это немного затруднительно, так как я до некоторой степени связан фильмом о нашей экспедиции. К сожалению, для фильма нужны снимки. Я не могу показать волков или кадры йети, скользящего вниз на своем заду, не засняв этих проклятых созданий.
Впрочем, будем надеяться, что вскоре мы схватимся с йети, и после этого у нас останется больше времени на другие дела.
Скоро увидимся. Всех благ. Том».
Дни до получения ответа были посвящены утомительным разведкам. В субботу 13 марта я с Ангом Тсерингом, Ангом Тилаем и Норбу отправился вверх по восточному ответвлению долины Дуд-Коси. Сначала мы взобрались на конечную морену одноименного ледника. Подобно всем гималайским ледникам, он отступил, и освободившееся пространство превратилось в скудное пастбище для яков. Собственно ледник теперь начинается несколько севернее. Прежде всего мы поднялись на вершину морены, еще покрытую снегом, и провели два-три часа в бесплодных поисках следов. Затем мне пришло в голову, что, пожалуй, было бы лучше обследовать восточный хребет, отделяющий нас от долины Чола-Кхолы, и попытаться отыскать перевал, по которому Джексон собирался в случае возможности добраться до нас и которым, как я все еще думал, воспользовался йети, уходя на восток.
Преодолевать ледник крайне утомительно, так как его поверхность в нижнем конце обычно покрыта свободной лежащей галькой и обломками сланца, и к тому времени, когда мы спустились в восточную абляционную долину, у меня было такое ощущение, словно мы уже выполнили нормальное дневное задание. Мы очутились в том месте, где стояли три-четыре пастушьи хижины, укрывшиеся под огромной черной скалой и известные под названием Такнак – «Черная скала». За ними очень круто извивается вверх по направлению к Тавече замерзший водопад, его следует отличать от ледопада, так как летом он, несомненно, оттаивает и превращается в поток. Мы решили идти по водопаду. Подъем казался бесконечным, пока мы взбирались по гладкой поверхности пузыристого голубого льда, имея влево от себя черную скалу.
Нам потребовалось два часа на то, чтобы добраться до вершины; на этот раз я отстал от остальных на добрые пятьсот метров. На вершине тропа разветвляется; мы выбрали правое ответвление, которое завело нас в тупик к покрытому висячими ледниками склону, представляющему собою основную преграду на подступах к Тавече. Если бы мы свернули по левому ответвлению, ведущему севернее, то вышли бы к подножию седловины, которую собирался пересечь Джон. Анг Тилай этой седловины не знал, хотя от его дома до нее всего несколько километров. Возможно, если бы мы случайно не пошли в другую сторону, то увидели бы партию Джона, расположившуюся лагерем у высшей точки перевала.
Избранный нами путь привел к вершине крутого отрога; за ним между Тавече и руслом Дуд-Коси расстилалось обширное пространство волнистого нагорья. Этот «пастушеский уголок», который снизу был невидим, казался мне идеальной страной йети, но там мы не обнаружили ни одного следа. Затем мы повернули к югу вдоль отрога; он и сам по себе был достаточно высок и заслуживал каменной пирамиды, поставленной на нем шерпами. Перед нами открылся почти весь склон массива Тавече, но вблизи все ущелья в нем представлялись непроходимыми даже для хорошо снаряженной партии альпинистов. Расположенная к северу второстепенная вершина скрывала от взора седловину Джона. После длительного спуска к югу мы добрались окольным путем до места, находящегося напротив Наха, который лежал метров на шестьсот ниже. Спуск был тяжелый, устали даже шерпы. Я же был так измучен, что с трудом перешел по камням через реку и чуть не свалился на коротком крутом подъеме к дому Анга Тилая. Весь день ярко сияло солнце, и я сильно страдал от ледникового ожога.
На следующий день мы вернулись в западное ответвление долины Дуд-Коси, чтобы обследовать обширный цирк, загроможденный валунами и обломками скал; как мы раньше установили, его посетили первые два йети, чьи следы нам попались на пути вверх. Мы поднимались по цирку, пока на высоте примерно 5500 метров, под выступом, послужившим защитой от недавнего снегопада, снова не наткнулись на следы йети, вероятно десятидневной давности.
Рядом лежало много помета, тождественного тому, который мы исследовали раньше. Взобравшись на такую высоту, мы с Джералдом убедились, что дальше идти не можем; сопровождавшие нас три шерпа поднялись еще метров на двести пятьдесят, но не обнаружили никаких новых признаков йети.
Весь день опять немилосердно палило солнце, и к вечеру, когда мы возвратились в дом Анга Тилая, лицо у меня было сильно обожжено. Несмотря на глетчерную мазь (впоследствии мне сказали, что я, вероятно, невосприимчив к первой употребленной мной мази), раздражение было очень сильным, и я всю ночь провел без сна. Это побудило нас перенести лагерь обратно в Мачерму, так как я некоторое время не мог продолжать работу на большой высоте среди снега; к тому же подходило к концу продовольствие. За последние два солнечных дня снег в долине быстро исчез. Путь, казавшийся нам очень длинным, когда мы шли вверх по течению реки и туман затруднял продвижение, теперь при спуске мы проделали быстро и легко. Мы добрались до Мачермы задолго до полудня. В маленькой боковой долине близ Мачермы снегу было значительно меньше, чем тогда, когда Чарлз и я пытались взобраться по обрыву у ее верховья. Так как лицо у меня еще болело, я решил провести остаток дня в хижине.
Но Ангу Тсерингу, Ангу Тилаю, Норбу и Дану, подстрекаемым тем, что теперь, когда большая часть старых следов была уничтожена, я посулил новую премию, не терпелось попытать свои силы на обрыве. По словам Анга Тилая, выше имелся еще один уступ, который вел к небольшому плато, служившему летним пастбищем, где стояло несколько покинутых хижин, известных под названием Ланг-Сома. Четыре шерпа начали взбираться по кулуару к северу от обрыва, оказавшемуся прежде не под силу Джералду и мне, и, совершив замечательный высокогорный траверс к югу, около пяти часов дня вернулись в лагерь. Они утверждали, что видели следы шестидневной давности, принадлежавшие «маленькому йети», но сами же заявили, что это открытие не заслуживает премии.
Утром, проверив оставшиеся продукты, мы были вынуждены прийти к выводу, что наши запасы недостаточны, чтобы совершить еще одну плодотворную вылазку. Поэтому мы решили вернуться в базовый лагерь. Когда мы достигли Долле, пастух, который рассказал о следах возвращавшемуся из нашего первого маршрута Джералду, на этот раз оказался у себя в хижине. Он подтвердил свое прежнее сообщение о том, что следы были им обнаружены высоко в верховье маленькой боковой долины близ Долле, и, пройдя со мной по ней, указал это место. Местность соответствовала сложившемуся у нас представлению о «хорошей стране для йети».
Едва мы вернулись в Долле, как явился нарочный. Он принес известие, что Том Стобарт, Джон и Билл Эдгар перевалили в долину Дуд-Коси и переночевали около Чурчунга высоко над Нахом, у подножия пика Тавече. В короткой записке Тома говорилось, что Джон и Билл Эдгар вышли в обратный путь через седловину, которую они накануне преодолели, а он сам направится вслед за нами в базовый лагерь. Том действительно нагнал нас несколько ниже Пхорче.
В тот вечер мы проговорили много часов, сидя у лагерного костра, рассказывая о наших приключениях за последние дни и обсуждая планы на будущее.
Том сообщил:
«Вечером 8 марта мы услышали по радио слабый голос Джона Джексона, сообщавшего из верховья долины Чола-Кхолы: „Следы в точности такие, как шиптоновские, и давностью не больше суток“.
Так как долина Чола-Кхолы узкая, мы подумали, что, пожалуй, наконец удастся запереть в ней йети, если только мы сумеем проявить достаточно хитрости. Я предложил Джону Джексону и Биллу Эдгару перенести свой лагерь в другое место – выше седловины, ведущей к вершине; оттуда они могли бы наблюдать, оставаясь сами невидимыми.
Назавтра мы спешно упаковали запас продовольствия на несколько дней и двинулись вверх по долине Чола-Кхолы к нашим засадам. Чанка Лагуса мы оставили внизу в узкой части долины, ниже озера и напротив морены ледника, спускающегося с Тавече. По дороге я заметил следы, возможно, принадлежавшие йети; они шли вниз по морене, и одна из задач Чанка состояла в том, чтобы разобраться в них. Впоследствии он сообщил, что, по его мнению, это были следы скатившегося камня.
Стен Дживс и я с шерпами Тсовангом, На Тсерингом и другими продолжали путь вверх по долине. Около второй пастушьей хижины я оставил Стена, который должен был подыскать себе место для ночлега под защитой какого-нибудь валуна. Мы хотели, чтобы На Тсеринг переночевал в пастушьей хижине, но он побоялся спать в ней один и нам пришлось изменить план.
Вскоре после того как мы расстались со Стеном, я увидел по ту сторону реки какие-то огромные следы. Охваченный волнением, я несколько минут двигался по ним, пока не понял, что то были старые следы, оставленные Джексоном и Эдгаром. В результате сделанного мной крюка шерпы ушли вперед; они расположились в пастушьей хижине в Дзонг-Ха. Надвигался вечер, и я не успел отыскать какую-нибудь нависшую скалу и устроить убежище, которое было бы весьма кстати, так как холодный ветер уже поднимал поземку.
Перед наступлением ночи я вышел немного прогуляться в надежде увидеть йети. Когда я огибал кучу камней, меня вдруг обуял леденящий страх: мне показалось, будто с груды камней по ту сторону кулуара за мной следит йети. Впрочем, в бинокль я вскоре различил, что это косматое неподвижное существо было буроватой расселиной в скале. А если бы на моем месте оказался какой-нибудь шерп без всякого бинокля?.. Я вернулся в хижину в темноте, встретившись с шерпами, вышедшими меня искать.
На следующий день от партии Чанка было получено сообщение, что ночью ее потревожили какие-то крики, по словам шерпов, то был йети, но Чанк приписывал их волку или лисице. Появился Джон Джексон; он не смог найти на седловине подходящее место для лагеря и ночевал на морене над нами. Я связался по радио со Стеном и попросил его отправиться вместе со мной к Джону, где мы сможем устроить военный совет. Мы встретились на вершине морены и еще раз осмотрели следы; то были несомненно следы йети и в тех местах, где лежал плотный снег, отпечатки ног виднелись совершенно отчетливо. Однако проследить их на большом расстоянии нам помешало множество камней и бесснежные участки.
Вскоре после полудня погода снова испортилась, и пошел снег. Мы все направились вниз к очень большой пещере, где предполагал обосноваться Джон. Напившись чаю, Стен и я спустились к пастушьей хижине в Дзонг-Ха.
Всю ночь шел снег, и наутро погода все еще была плохая. Чанк вызвал нас по радио и сообщил, что его совершенно замело, и так как запас продовольствия у нас кончался – нам пришлось снабдить из своих запасов партию Джона, – я попросил его организовать доставку продуктов из базового лагеря и прийти к нам в пастушью хижину.
Так он и сделал. Снова шел снег. На следующее утро с нами связался Джон, у которого не произошло никаких событий, не считая того, что ночами их навещал волк, оставивший следы у входа в пещеру. По словам Джона, пещера была очень ненадежной, так как, насколько он мог судить, единственной опорой для нее был замерзший в трещинах лед; к тому же там оказалось очень холодно. Он собирался прийти к нам вниз, в пастушью хижину.
В этот вечер, когда мы сидели за ужином вокруг разведенного Стеном Дживсом по его способу костра из кизяка, от которого чуть не загорелась вся хижина, Мингма Гьялген, исполнявший обязанности повара, неожиданно замер на месте, объятый ужасом. Мы спросили его в чем дело, и он ответил: „Йети… я слышал крик йети“. Мы все вышли из хижины и, прислушиваясь, стояли при лунном свете до тех пор, пока нас не пробрала дрожь, но так ничего и не услышали.
На следующий день Джон, Билл и Стен отправились обследовать третий перевал, по которому нам казалось можно было перебраться в долину Дуд-Коси. Чанк и я собирались выйти на поиски следов. Перед уходом я взобрался на бугор около хижины и осмотрел в бинокль окружающие склоны. Я едва поверил своим глазам. Отчетливые правильные следы вырисовывались в дальнем конце долины (откуда доносились слышанные Мингмой крики йети) и уходили зигзагами вверх по кулуару, как поднимался бы человек. Запыхавшись, я примчался обратно в хижину и громко выпалил Чанку новость. Мы лихорадочно готовились приступить к подробному исследованию, но наши сборы прервало появление нескольких шерпов с медвежонком в корзине. Тот был не слишком доволен совершенным им путешествием и не проявлял обычного для медведей дружелюбия: рычал и пытался всех укусить. Для нас он представлял большой интерес, так как его поимка свидетельствовала о том, что медведи встречаются в это время года выше Намче, хотя шерпы утверждали противное[40]40
Впоследствии при повторных расспросах шерпов выяснилось, что гималайский черный медвежонок в действительности был пойман в лесу ниже Намче-Базара (Прим. авт.).
[Закрыть].
Добравшись до следов, шерпы признали их за следы йети, но, хотя некоторые из них напоминали шиптоновские, „шаг“ был значительно меньше (короче на 30 сантиметров) и на твердом снегу они походили на волчьи. Вероятно, то были волчьи следы давностью в несколько дней.
Вечером вернулась партия Джона с сообщением, что перевал легко проходим, и мы начали обсуждать план, как попасть к вам, в долину Дуд-Коси».
Назавтра, когда я кончил купаться и надел чистое белье, из Мачермы неожиданно пришел взволнованный шерп-пастух по имени Арджеаб и рассказал, что прошлой ночью он слышал несколько раз крики йети поблизости от хижин. Когда мы спросили, на что были похожи крики, он принялся шагать взад и вперед по лагерю, издавая странный мяукающий звук, напоминавший нам крик чайки, но несколько более громкий. Может показаться удивительным, что мы не направились сразу же в Мачерму. По правде говоря, никто из нас не ощущал в себе достаточно энергии. В этом заключается трудность высокогорных маршрутов. Нельзя бесконечно выдерживать напряжение, и лично для меня почти три недели усиленной работы являлись пределом того, на что я был способен без нескольких дней отдыха. Я не сомневался, что Арджеаб всерьез верил, будто слышал йети. Покинув наш лагерь, он отправился прямо в монастырь Тхьянгбоче, чтобы подвергнуться «очистительной церемонии» и тем отвратить от себя несчастье, которое могло произойти с ним после того, как он слышал крик. Вряд ли он стал бы затруднять себя, если бы его рассказ был простой выдумкой.
Мы спокойно провели два дня в лагере. Наступила суббота 20 марта, когда вернулась вся партия Джона Джексона с медвежонком, несколькими желтобрюхими ласками и короткохвостыми полевками. С двумя норками, купленными нами на месте за гроши, они составили вполне приличный зверинец. В субботу прибыл также еще один нарочный из Катманду.
После того как Джон расстался с Томом близ Чурчунга в долине Дуд-Коси, на его долю выпало немало приключений. Вместе с Биллом Эдгаром он поднялся по долине Дуд-Коси до деревни Такнак, где увидел оставленные мной на снегу следы. Затем он прошел несколько километров вверх по восточной абляционной долине ледника Дуд-Коси и обнаружил там на снегу неотчетливые отпечатки ног йети. К вечеру он вернулся в Такнак. Назавтра он пошел по моим следам вверх по замерзшему водопаду, но, достигнув его конца, повернул не в правое ответвление, а налево, и это привело к той седловине, по которой он прошел с Томом. На высшей точке перевала, над седловиной с севера, названного им Канг-Чо – по пику Канг-Чо (6200 м), к нему и Биллу Эдгару присоединились Стенли Дживс и Чанк Лагус.
На следующий день Джон вместе со Стенли Дживсом и Биллом Эдгаром взошел с седловины на пик Канг-Чо. Впервые на него поднялись участники английской Эверестской экспедиции, и Джон с удивлением обнаружил, что следы, оставленные ими на снегу, были все еще ясно видны. Джон рассказал об «очень опасной неустойчивой скале вблизи вершины и очень красивом снеговом гребне, венчающем пик». Целью этого восхождения отнюдь не являлось простое стремление показать свою удаль.
Как и меня, Джона смущала поразительная неточность карт, делавшая почти невозможными согласованные движения групп. Он считал, что поднявшись достаточно высоко, сможет исправить ряд явных ошибок. Партия Джона провела еще одну ночь на седловине, а затем направилась к базовому лагерю, оставив двух шерпов и запас продовольствия в пастушьей хижине в Тхуле, откуда просматривался как вход в верховье долины Чола-Кхолы, так и подступы к леднику Кхумбу.
