Текст книги "Путь к звездам"
Автор книги: Раду Нор
Соавторы: И. Штефан
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Между тем к месту «катастрофы» подошли и другие.
«Падая», Матей Бутару успел вынуть электрический факел и осветить дно провала.
– Да здесь больше сорока метров глубины, – заявил он.
Уверенным и легким движением он оперся локтями о край провала и вышел из него. Все облегченно вздохнули.
– Странные вещи случаются здесь! – дивился радист.
– Ну, а я могу показать тебе еще более странные вещи сказал Аполодор Динкэ. – Внимание!.. Абракадабра.
И жестом заправского фокусника он вытащил из кармана длинный, стальной нож. Затем извлек из другого кармана кусочек тонкой тряпочки и бросил их вниз с высоты приблизительно одного метра. Оба предмета падали очень медленно. Четырнадцать секунд спустя и тряпочка и нож одновременно достигли почвы. Подпрыгнув несколько раз, как эластичные мячи, они наконец остались неподвижными.
– Хм-м!.. Интересный фокус! – сказал Прекуп, бросив Динкэ иронический взгляд. – Этот физический опыт проделывается на Земле во всех школах… и давно, несколько веков сряду. Только для этого обычно используются сосуды с пустотой.
Дружный хохот исследователей раздался в портативных радиопередатчиках. Аполодор Динкэ скорчил сердитую мину, повернулся спиной и старательно продолжал киносъемку скал, которые он, впрочем, уже успел заснять перед тем.
Все двинулись вперед. Скалы, возвышавшиеся в нескольких десятках метров, были окутаны особенно густыми тенями.
– Еще несколько шагов, и мы войдем в затемненную область астероида, – заметил Матей.
Переход от дневного света к ночи был здесь очень резок.
В неосвещенной зоне астероида все выглядело совершенно иначе. Отсюда на небе не было больше видно Солнца. Лишь Луна и Земля бросали свои голубоватые лучи на поверхность металлически сверкающих скал.
Температура упала до -110°. Благодаря согревающей жидкости, циркулировавшей между слоями защитной одежды, которая автоматически сменила прохладительную, тело астронавтов было защищено от морозов.
Исследователи уже несколько минут любовались новым пейзажем, как вдруг все кругом ярко осветилось. Быстрое вращение астероида было причиной тому, что линия раздела между тьмой и светом очень быстро перемещалась.
– Вот какой наш Коперник! Маленький, а торопливый! – заметила Анна.
– Да, – подтвердил и Скарлат. – Период его вращения вокруг собственной оси – восемь часов. Здесь на ночь и на день приходится ровно четыре часа на каждого. Трое суток на астероиде равны одним земным суткам.
При свете фонарей они обнаружили в непосредственной от них близости два огромных камня, один белый как снег, другой совершенно черный.
Анне не терпелось узнать их породу, и она тотчас принялась за исследования. В скором времени она смогла поделиться со всеми своими открытиями.
– Белый камень – чистая кристаллическая соль, а черный – аморфный углерод.
– Ого, в таком случае мы сделали очень ценное открытие, – заметил Динкэ. – Соль пойдет нам в пищу, а из угля мы получим – путем атомной трансмутации – кислород, необходимый для дыхания, который гораздо труднее получить из других веществ.
Исследователи повернули назад, к ракетам. Андрей Прекуп, который шел теперь впереди других, вдруг нагнулся и стал шарить рукой по камням. Он увидел фиолетовый камень, сверкавший, как горный хрусталь, и хотел его поднять для Анны Григораш.
– Внимание, Прекуп, подымайся осторожно, – раздался в то же мгновение в диффузоре его приемника предостерегающий голос Матея. Но было уже поздно.
Радист быстро выпрямился. Движение его тела было бы вполне естественным на Земле, но – к ужасу окружающих – здесь это движение подбросило его вверх, на большую вышину.
Аполодор, стоявший рядом с ним, бросился вперед, стараясь его схватить за ногу. Ему даже удалось уцепиться за него, но тут и он почувствовал, что летит в пространство: и он, в свою очередь, выказал слишком много резвости.
Стоявшие внизу с ужасом наблюдали, как их тела быстро подымались ввысь, все больше удаляясь от астероида. Невольные летуны, все еще находившиеся в той же странной позиции, скоро очень сильно отдалились от них.
– Не двигайтесь! – крикнул им Матей в микрофон. – Не делайте напрасных усилий. Через несколько минут подъем окончится, и вы начнете спускаться.
Астронавты наблюдали странную сцену широко раскрытыми от испуга глазами. Тела Прекупа и Динкэ парили на высоте почти 200 метров. Снизу они казались какими-то мошками, прилипшими к огромному закопченному стеклу.
Некоторое время оба неподвижно висели в воздухе, а затем начали спускаться.
– Глядите, они возвращаются… – воскликнула Сабина Турку. – Будем надеяться что мне не придется возиться с ними, как с пациентами, в моем медкабинете.
Летуны медленно приближались к поверхности, остановились на высоте пяти метров, а затем также медленно приземлились на скале. Их бледные от пережитого страха лица виднелись сквозь прозрачные каски.
– Ах, что только нам пришлось пережить! – произнес Аполодор Динкэ, прерывающимся от волнения голосом. Его добродушное круглое лицо взмокло от пота, а глаза выкатились из орбит. С тяжелым вздохом, прозвучавшим в радиоаппаратах, как лязг ржавого железа, он печально добавил своим густым баском: – О-ох, кажется мне, что сегодня я не смогу ничего взять в рот! Какое ужасное происшествие! Я схватил Прекупа за ногу, думая его остановить. А он меня утянул вверх, за собою, как воздушный шар свою гондолу.
– Не очень-то удачное сравнение! – сказал иронически Добре. – Наш радист совсем не похож на воздушный шар.
– Я так думаю, что вы решили сделать вдвоем, без ракеты, небольшую космическую прогулку, – пошутил Матей Бутару. – Но еще немного и мы бы потеряли вас навсегда, – продолжал он серьезным тоном. – Пусть это послужит нам всем уроком. Всякое невнимание, упущение из виду может быть для нас гибельным.
– Скажите, товарищ Динкэ, что вы чувствовали в это время? – спросила Анна Григораш, борясь со смехом.
– Что я чувствовал? Было очень забавно: у меня в животе образовалась пустота, как в магдебургских сферах, пустота, которая требовала немедленного пополнения.
– Слышали? Слышали? – набросился на него Прекуп. – Вместо того, чтобы переживать какие-нибудь возвышенные чувства, чувства человека, который, как орел, поднимается все выше и выше, к самому небу, Динкэ почувствовал надобность набить себе живот. Зато я переживал нечто… нечто грандиозное. У меня было впечатление…
Аполодор подарил его свирепым взглядом, а затем произнес веско и отчетливо:
– Товарищ Прекуп, я могу тебе снова доставить все эти ощущения…
Матей Бутару поспешно вмешался:
– Если вам непременно хочется, можете продолжать ваши полеты. Но, что касается нас других, мы должны подумать, как бы избежать на будущее время таких рискованных приключений. Я лично думаю применить опыт астронавтов, проведших три месяца на астероиде Гермесе. С завтрашнего дня никто не будет больше ходить по поверхности Коперника иначе, как привязанным к канату, прикрепленному к кольцу, вделанному в скалу. Мы будем делать так, как это делают альпинисты, с той только разницей, что альпинисты привязываются, чтобы не упасть, а мы будем это делать для того, чтобы избежать нежеланных полетов. Если же мы найдем какой-либо другой способ, чтобы без помехи ходить по нашей малой планете, мы его сейчас же применим.
Все осторожно опустились на колени и, опираясь руками для большей устойчивости, вернулись ползком к ракете.
Там они застали инженера Черната. Он стоял перед кораблем «Б» и глядел на него так, как будто впервые его видел.
– Что с тобой, Вирджил? Чего ты так разглядываешь ракету? – спросил его Матей. – Как будто ты не знаешь наизусть все ее секреты?… Да говори же!
– Знаешь, Матей, есть такие вещи, которые прекрасно известны в теории, но кажутся прямо невероятными, когда их приходится переживать самому. Я просто обалдел, когда, прислонясь к ракете, вдруг почувствовал, что она двигается, как пустой бидон. Попробовал еще раз, а она как отскочит на два метра вправо! Я так и не посмел больше к ней притронуться!
– И прекрасно! А не то полетел бы с ракетой, со всем, как Динкэ с Прекупом. Ты же прекрасно знаешь, что здесь, на астероиде, этот корабль весит не больше 200 килограммов. Другими словами, при твоей силе, ты мог бы оттолкнуть его далеко в астральное пространство, откуда бы он больше никогда не вернулся. Надо будет его хорошенько укрепить на астероиде.
Вернувшись в каюту, они сняли защитную одежду. Динкэ вынул из аппарата заснятые кинопленки и тотчас же ввел их в автоматический аппарат для проявления. Закончив эту операцию, он занялся приготовлением обеда, так как путешественники изрядно проголодались после стольких приключений.
– Так значит, – вернулся опять к той же теме Прекуп, – здесь, на Копернике, все предметы теряют почти весь свой вес. Сегодня случилось немало вещей, подтверждающих это. Сколько же я теперь вешу?
– Пойдемте, проверим вес, товарищ, – пригласила его женщина-врач и, взяв его об руку, подвела к пружинным весам, стоявшим в каюте для больных. Радист встал на платформу и с удивлением взглянул на циферблат.
– 58 граммов? – недоверчиво переспросил он. – Только-то всего?
– Да, только-то всего, – улыбнулась Сабина Турку. – Видите ли, если бы вы сохранили этот вес и на Земле, я бы могла вас носить в кармане халата. Все же, я надеюсь, что под моим наблюдением вы все-таки поправитесь… пополнеете на несколько граммов.
– Пожалуйте к столу! Пожалуйте к столу! – раздался довольный басок повара-химика.
Ни один из путешественников не заставил себя ждать.
Аполодор Динкэ поставил на стол гигантскую суповую миску. Но когда он попытался разлить суп по тарелкам, случилось нечто, совершенно непредвиденное. Желтая жидкость разбилась на маленькие шарики, которые перекатывались по тарелкам или плавали в воздухе, окруженные горячим паром. Астронавты гонялись за ними, стараясь поймать их на ложку и поднести ко рту, но тотчас суповые шарики разбивались и раскатывались по тарелкам, как капельки ртути.
Андрею Прекупу удалось, наконец, поймать в ложку несколько таких шариков и поднести их ко рту, но как только он коснулся их губами, суп брызнул ему в лицо.
Жидкость медленно стекала по его щекам, и ему пришлось немало повозиться, пока он, наконец, утер лицо и вычистил свой костюм.
– Как же я это упустил из виду, – воскликнул Динкэ, – что в настоящих условиях малого притяжения здесь на астероиде все жидкости стремятся разбиться на шарообразные куски. Или, говоря на языке физики, поверхностное давление и связность жидкости превышают силу притяжения планеты. Но постойте! Мы сейчас утолим наш голод.
И он поспешно вышел из каюты, ловко жонглируя суповой миской, которую он забрал со стола.
Случайно взглянув на Аурелиана Добре, Матей Бутару испугался.
– Да что с вами, товарищ, профессор?
Старик-биолог стоял, вытянувшись во весь рост, совершенно неподвижно.
Глаза его страшно выкатились, а лицо было куда краснее, чем обыкновенно.
Только спустя несколько секунд он отдышался и с трудом выговорил:
– Я… проглотил кусочек… хлеба… Забыл, что здесь нужно… предварительно подготовиться к этой операции. Хлеб остановился у меня в пищеводе и отказывается идти дальше.
Сабина Турку тотчас вынула из сумки пипетку и накапала ему в горло жидкости, которая возбуждающе действовала на мускулы пищевода.
– Приготовилась к таким сюрпризам, – проговорила женщина-врач. – Надо сознаться, что я упустила из виду упражнения питания в среде, лишенной притяжения. А было бы так легко приучить пищевод самому проталкивать вниз твердую пищу. Для этого достаточно было только несколько раз поесть в горизонтальном положении. Но адаптация и так пойдет очень быстро.
Как вы уже знаете, притяжение планеты здесь слишком мало, для того чтобы помочь еде попасть в желудок. Сжатие пищевода должно само помочь этому. При таких условиях каждый кусок проходит иногда в течение десятков секунд, особенно пока мы к этому не привыкли.
– Другими словами, – пошутил Чернят, жираф погиб бы здесь от голода, ожидая, пока пища пройдет изо рта в желудок.
– Ничего не поделаешь, – заметил профессор, который уже пришел в себя. – К счастью, у меня короткая шея. Надо будет уделить нашей еде побольше времени.
– Что будет вам только на пользу, – вмешалась Сабина Турку.
Повар вернулся с подносом, полным сосок и резиновых шаров.
– Товарищи, – заявил он, – здесь старый пятнадцатилетний Котнар. Забудем неприятность с супом и чокнемся сосками в ознаменование нашего счастливого прибытия на астероид Коперник.
– Браво! – закричали путешественники и с удовольствием принялись потягивать ароматное, янтарное вино.
За окнами уже спустилась астральная ночь и в жилой каюте космического корабля автоматически зажглись светящиеся пластинки.
Подземная пещера превращается в жилое помещение
Еще не рассвело, когда из корпуса одной из транспортных ракет выехал механизированный комбайн Т 18, – агрегат со множеством рычагов и механизмов, построенный специально для этой экспедиции. Эта сложная машина была прикреплена к поверхности мощными якорями. Т 18 мог разбивать скалы и сваривать сборные части убежищ. Операции пробивания скал и удаления обломков не производились более с помощью экскавации, как это делалось прежде. Теперь вместо черпака, у агрегата была длинная, 2-метровая штанга, заканчивающаяся приспособлением вроде зеркала. Скала, находящаяся на расстоянии 6–8 метров, рассыпалась, как под самым твердым буровым инструментом. Это «зеркало» было не что иное, как передатчик генератора токов высокого напряжения, подобных тем, которые использовались в последнее время на Земле в шахтах.
Путешественники так и шныряли вокруг машины. Каждый был крепко привязан за пояс кабелем, прикрепленным ко вбитому глубоко в скалу столбу. Всякий раз, как какое-нибудь резкое движение бросало кого-нибудь из них ввысь, кабель помогал ему вернуться на поверхность планеты.
Впрочем, Динкэ предложил еще одну предохранительную систему, которая еще больше облегчала развитие их деятельности. По его побуждению все смазали подошвы сапог липким составом, приготовленным им самим, который плотно «приставал» к поверхности.
Пока комбайн дробил скалы, работая равномерно, плавно, без всяких толчков, астронавты приготовляли плиты из сплава бериллия. Большая часть этих плит служила прежде бронею вспомогательных ракет; теперь их разбирали, чтобы выложить ими вырытые в поверхности планеты углубления.
Рычаг агрегата достиг уже 4-метровой глубины.
Оставив комбайн работать самостоятельно, астронавты отправились к ракете за новым транспортом материалов. Пока они их грузили, инженер Чернат, случайно обернувшись назад, вскрикнул от ужаса:
– Комбайн?! Исчез комбайн!
Все побросали материалы и поспешили к месту, где только что стоял комбайн.
Из всего Т 18 виднелось только зеркало генератора, сверкавшее, как серебро, на темном фоне неба.
Агрегат совершенно бесшумно провалился в открывшуюся под ним пустоту, вместе с целым обвалом скал и огромных булыжников. На месте, где он работал, зияла 10-метровая дыра.
Все подошли к краю пропасти, и инженер Чернат зажег мощный электрический факел. При свете его перед ним открылась пещера средней величины. Матей Бутару закрепил конец своего кабеля на краю пропасти и спрыгнул вниз. Прошло несколько минут и в радиоприемниках слабо прозвучал его голос.
– Я внизу. Нахожусь в пещере метров 30 в длину и 8 в ширину. Почва и стены скалистые. Отправляюсь дальше. Пещера длинная на несколько помещений. Так и знайте: природа помогает нам. Я думаю, что нельзя было и мечтать о чем-нибудь более подходящем… Внимание! Я возвращаюсь. Теперь я перед отверстием. Тяните!
Спустя немного времени Бутару снова находился среди своих товарищей.
– Эта пещера вполне соответствует нашим целям. Предлагаю тотчас же приступить к ее оборудованию. Лучшего убежища и быть не может. Какого ты мнения, Вирджил?
– Прежде всего, я хотел бы тебя спросить: там, в пещере, ты говорил тише, чем обыкновенно в микрофон?
– Нет. Ты к чему это?
– Мы слышали оттуда твой голос куда слабее, как будто что-то мешало передаче.
– Странно, я только теперь припоминаю, что и я вас тоже слышал намного слабее.
– Придется еще заняться этим вопросом после, когда мы закончим оборудование, – решил инженер и задумчиво направился к ракете.
Комбайн снова заработал. Благодаря тому, что падение комбайна было очень замедлено – как вообще падение всякого другого тела на астероиде, – он ничуть не пострадал. Машина начала сперва расширять провал, а затем опустила вниз сборные части для облицовки стен. Связывающее вещество подавалось вниз по трубам и тотчас же застывало, соединяя между собой отдельные части облицовки из сплава бериллия. Наконец установили и входные двери, открывавшиеся в коридор, служивший в то же время и шлюзовым отсеком.
Спустя четыре дня после начала работ, часть убежища, которая должна была служить и жилым помещением для путешественников, была закончена.
Аурелиан Добре не скрывал своей радости:
– Мы можем гордиться тем, что все было закончено за такой короткий срок!
Осмотр помещений нового жилища доставил им всем огромное удовольствие.
Внешняя дверь раздвигалась при нажиме на кнопку, расположенную снаружи. Войдя в убежище, они спускались по лестнице в шлюзовой отсек, служивший и коридором, куда подавался по трубам кислород, необходимый для дыхания. Затем автоматически открывалась вторая дверь, и перед глазами посетителя появлялось насколько неожиданное, настолько интересное зрелище.
В недрах скалы, на 8-метровой глубине находились четыре комнаты, обставленные с современным комфортом. Гладкие, как зеркало, стены были из металла. Помещения связывались между собою коридорами, которые затворялись складными стальными дверьми. Автоматические установки регулировали температуру, содержание влажности и вентиляцию, создавая приятный и здоровый искусственный климат, беспрерывно подавая кислород и отводя углекислоту и все другие, вредные для здоровья газы, которые могли бы появиться.
– Остается только построить вращающуюся камеру, в которой мы создадим искусственное притяжение, подобное земному. Через несколько астероидных дней мы закончим и эту постройку, – сказал Матей.
Радикально преобразованная подземная пещера должна была служить убежищем экипажу экспедиции в течение года и шести дней, сколько они пробудут на Копернике. Поэтому оборудование было проведено особенно тщательно и заботливо.
Вспомогательные ракеты привезли все, что было необходимо, чтобы жить и работать на астероиде.
Первое помещение в пещере было жилой комнатой. Металлические постели, на день превращавшиеся в столы, скамьи и кресла, составляли главную обстановку этой комнаты. Тут же были установлены библиотека и киноэкран.
Второе помещение – самое просторное – предназначалось для научных целей и разделялось перегородками на несколько комнат. В нем находился обсервационный пост и рабочий кабинет Матея Бутару. Рядом с ним помещалась внутренняя астрономическая аппаратура. Позже это помещение свяжется с обсерваторией, которая должна быть построена на поверхности астероида. Все наблюдения, проведенные с помощью телескопов и других приборов, будут передаваться сюда, так чтобы исследователям приходилось как можно меньше работать снаружи, в суровых условиях астероида. В том же помещении был отгорожен уголок для работы Анны Григораш. Она уже успела разложить по полкам первые геологические образчики, в идеальном порядке, изобличавшем в ней хорошую хозяйку.
Отсюда же, через небольшой круглый затвор в стене можно было проникнуть в «централь», углубление закругленной формы, изолированное тройными свинцовыми стенками. Здесь же, используя как сырье всевозможные вещества, добытые ими из скал астероида, астронавты получали химическими процессами атомным превращением необходимые для их жизни воду и воздух. Тут же производилась и электрическая энергия, необходимая для приведения в движение различных установок.
Третье помещение подразделялось на две половины. В одной из них находился медицинский кабинет Сабины Турку, со всеми необходимыми аппаратами. Во второй половине, в маленькой, отлично изолированной от шума кабине пристроился Андрей Прекуп со своим постом радиотелевидения.
Последнее помещение было занято лабораторией. Аполодор Динкэ устроил его очень оригинальным образом. В одной половине было установлено все лабораторное оборудование, различные аппараты, генераторы изотопов,[5]5
изотопы – разновидности химического элемента с разными атомными весами, но имеющие один и тот же заряд атомных ядер. Посредством различных ядерных реакций можно из изотопов данного элемента получить изотопы соседних элементов.
[Закрыть] сверхзвуковых излучений и меченых атомов,[6]6
меченые атомы – препараты, содержащие стабильные искусственно-радиоактивные изотопы. Они применяются при различных исследованиях. При их помощи была определена скорость диффузии натрия в стекле, доказано, что растения могут усваивать углекислый газ и в темноте, разрешены многие вопросы физики, химии, биологии, медицины и промышленности.
[Закрыть] шкафы с прозрачными дверками, сквозь которые виднелись сотни склянок и баночек с различными веществами, а также маленькая библиотека по специальности.
Зато в дугой стороне, помещение было похоже на лабораторию совсем иного рода. Здесь стояла плита, отапливаемая инфракрасными излучениями, установка для мытья и обсушки посуды, полки с специально для этой экспедиции изготовленной посудой, а также ящики со съестными припасами. Там же, в «кухне» стоял аппарат для пищевых синтезов, который будет потреблять как сырье различные вещества, добываемые на астероиде. Немногие свободные места были заняты разными таблицами, испещренными цифрами, отметками и условными знаками.
Так выглядел новый очаг межпланетных исследователей.
Теперь, после того как их «дом» был налажен, они могли думать и об оборудовании другой необходимой им пещеры. В этой пещере, на глубине 60 метров намечено было построить ангар для «Дерзновенного» и маленькую механическую мастерскую для Черната. Одна из подсобных ракет доставила сюда все необходимое оборудование. Электрическая энергия будет поставляться «централью».
Ракетой-теплицей занялся лично профессор Добре. Эта ракета была построена таким образом, что простым контактом превращалась в огромную коробку в форме параллелепипеда.
Сам профессор с помощью маленького автоматического бура вырыл в скале необходимый фундамент и поместил туда главный корпус теплицы. Над поверхностью выходили лишь только входная дверь и прозрачный свод, снабженный шторой из полупрозрачного кристалла. Эта штора употреблялась для того, чтобы останавливать или фильтровать солнечные лучи, когда они становились слишком сильными.
Недалеко от теплицы построили астрономическую обсерваторию, которая тоже состояла из элементов одной из малых, вспомогательных ракет. Ее прозрачный купол выходил на поверхность астероида, а весь корпус был глубоко зарыт в скале.
Последними были прорыты подземные коридоры, связывавшие механическую мастерскую, теплицу и астрономическую обсерваторию с главной пещерой, чтобы облегчить сообщение между всеми строениями Коперника.
Гусеничная ракета, так называемый «корабль Б», с помощью которой экспедиция намеревалась совершить планетные экспедиции, осталась на поверхности астероида.
Матей Бутару в последний раз осмотрел постройки и удовлетворенно сказал:
– Мы закончили тяжелый этап! Наша работа дала хорошие результаты, и, что особенно важно, в гораздо более короткие сроки, чем это было вначале предусмотрено.
Женщина-врач порекомендовала всем день полного отдыха, и астронавты послушно улеглись в их складные кровати. Из диффузора магнетофона лились нежные мелодичные аккорды музыки из «Волшебной флейты», и исследователи лежали не двигаясь, с закрытыми глазами, с наслаждением отдаваясь во власть чудесной мелодии.
Матею вспомнилась мать, незабвенный вечер перед сессией института. Он видел ее входящей в его рабочую комнату, чувствовал теплое, ласковое прикосновение ее рук и снова слышал колыбельную песню, струившуюся с клавиш рояля из-под ее легких пальцев.
И вдруг образ матери померк, как бы подернулся легкой дымкой, потонул в ней, затем сызнова всплыл перед ним, но уже иным. Нет, это не было больше лицо матери, – оно было гораздо моложе, нежный овал его оттенялся золотом пышных кудрей. Этот женский образ был похож на Анну… И в то же время на карточку матери, где она снята молодой. Нет, все же, все же это Анна! На него смотрят ее ласковые синие глаза, подобные глубоким горным озерам…
Музыка стала далекой, далекой. Казалось, что она лилась из космических пространств, может быть, с родной Земли… Все существо Матея наполнилось такой светлой радостью, какой он еще никогда не испытывал. Легкая улыбка тронула уголки его губ.
Приключения профессора Добре
Над пещерой занялось новое утро. Солнце еще не взошло, но самые высокие вершины скал уже сверкали в лучах зари, как гигантские хрустальные ромбы.
С каждым мгновением загорались все новые и новые вершины, и вдруг лучи зари неудержимо разлились по верхушкам холмов. Спустя несколько секунд поднялось, ослепительно сияя, и денное светило. Твердая, каменистая поверхность астероида, перерезанная длинными тенями скал и глубокими пропастями, показалась в его лучах во всей своей дикой красоте.
Приземистый и крепкий, одетый в защитную одежду, с прозрачным шаром на голове, Аурелиан Добре, казался очень забавным. Он только что кончил с помощью небольшого насоса пропитывать внешние стены теплицы особой бесцветной жидкостью, препятствующей проникновению излучений и в особенности ультрафиолетовых и космических лучей.
Отступив шага на два назад, чтобы полюбоваться своей работой, он довольно мотнул головой, как вдруг его взгляд остановился на кровле теплицы.
– Что это еще такое? – пробормотал он и поспешно подошел поближе. Ему показалось, что в одном месте свод немного отставал. «Надо поправить», – подумал Добре.
Быстро открыв ящик с инструментами, он порылся в нем и нашел нечто, похожее на молоток. Профессор, недолго думая, схватил его, размахнулся и с силой ударил по крыше.
Эффект был поистине необычаен.
Профессора вдруг рвануло вверх, и он уронил инструменты. Даже сапоги, щедро смазанные липким веществом, не удержали его. Он стремительно летел все выше и выше, во всю длину кабеля, к которому он был привязан.
– Ти-ини! – протянул он. – Надо же чтоб такая штука случилась именно со мной! Чтобы именно я забыл элементарные правила нашего существования на этой планете.
И пока он плавно опускался на землю, он старался отыскать глазами свой молоток. Но тот продолжал свой полет в пространстве, все более отдаляясь от малой планеты.
– Прости-прощай! – сказал ему профессор Добре с чувством, – с тобою мы, конечно, больше не свидимся. Если бы я не был привязан, лететь бы теперь и мне в межпланетном пространстве.
Он был уже совсем близко к поверхности, когда дверь пещеры открылась, и на пороге ее появилась Анна Григораш, безо всякого труда неся одной рукою гусеничный электрический мотоцикл. Завидев Добре, она удивленно крикнула в портативный микрофон:
– Что с вами, профессор? Что случилось?
– Ничего, спасибо, что посочувствовали! Я как раз возвращаюсь из небольшого полета. А вы куда это собрались?
– Немного погулять! Я привела в порядок свой мотоцикл, привязала к нему три свинцовых бруса, добытых здесь же на астероиде, и догнала таким образом его тяжесть до двух килограммов. Мне хочется пополнить свою геологическую коллекцию. Как вы думаете, есть какая-нибудь опасность превратиться в мотоциклистку-вовдухоплавательницу?
– Два килограмма?… М-даа, это что-нибудь да значит! – Профессор что-то прикинул в уме. – Здесь это довольно большая тяжесть. Пожалуй даже достаточная, чтобы вы не унеслись в пространство. Во всяком случае, будьте предусмотрительны!
– Ну, до свидания, – крикнула ему девушка, садясь в седло. Двигатель бесшумно заработал, и в скором времени Анна Григораш скрылась из виду за металлическим массивом.
Профессор Добре снова остался один и стал внимательно разглядывать растения сквозь прозрачную кровлю теплицы.
– Не нравится мне, – пробормотал он. – Некоторые уже начали вянуть! А как они хорошо выглядели, когда мы их привезли сюда. Нужно поторопиться. Двери должны герметически закрываться, не пропускать ничего извне. Это самое важное.
И он снова принялся за дело. Часа через три он почувствовал себя усталым.
– Что, если я присяду? Немного отдохну и опять за работу. Сегодня все и закончу.
Вдруг в его радиоприемнике послышался чей-то голос. Это был Бутару.
– Профессор, милый! Хватит! Вы работаете уже 16 часов над теплицей. И если уж вы решили продолжать, разрешите вам хоть помочь. Хотите, я вам пошлю Динкэ…
Слова Бутару заставили Добре нахмуриться.
– А ну, оставь меня в покое, Матей… Мне не надо никакой помощи. Я сам поставлю свою теплицу. Мы с тобой ведь так уговорились. Да и к тому же, я почти готов. Вот, немножко передохну и затем… Осталось немного… я закончу.
Он уселся на остроконечный камень.
«Странно, – сказал себе биолог. – Ведь я лучше всяких факиров, которые спят на гвоздях. Собственно, нечего удивляться, когда весишь только 73 грамма, – совершенно естественно не обращать внимание, когда садишься на острые каменья».
И он уселся поудобнее, прижавшись спиной и опершись головой о соседний, более высокий камень.
– Какая тишина! Вот где настоящий отдых нервам для нас, жителей столицы.
Сон незаметно подкрался к нему.
Он заснул, и уже во сне, резким движением повернулся поудобнее боком. Аппарат, механически регулировавший внутреннюю температуру защитной одежды, ударился при этом о камень и перестал работать. Профессор слышал во сне какой-то стук, но не отдал себе отчета в том, что произошло.
* * *
Четырехчасовый день был закончен. Тотчас после захода Солнца вся поверхность планеты утонула во мраке, и очень скоро температура упала с +99° на -108°.
Смертельный холод ночи начал проникать сквозь защитную одежду профессора.
Но он не проснулся. Ему снилось, что он где-то, очень далеко, в области вечных снегов. Дивное северное сияние играло на небе. Все цвета радуги горели, переливаясь от пурпурно-красного тона до фиолетово-синего, переходили в изумрудный, а затем в ослепительно оранжевый, и то погасали, то снова разгорались ярким пламенем.
Потом вдруг чудесная игра красок прекратилась, и профессора поглотила непроницаемая тьма. Аурелиан Добре проснулся. У него страшно болела голова, он попробовал было встать, но не смог. Перед глазами поплыли фиолетовые пятна. Он задыхался, чувствуя, что падает с неописуемой быстротой, и потерял сознание.
* * *
Джордже Скарлат только что вышел из убежища и напрасно пытался что-нибудь разглядеть в густом ночном мраке, спустившемся на Коперник.
Он вынул и зажег электрический факел. Ярко-белый луч света прорезал тьму. Он обвел факелом вокруг себя, и пучок лучей выхватил из ночи широкий круг суровой и бесплодной поверхности астероида.
Около теплицы, на голых камнях виднелось какое-то пятно, что-то коричневое, хотя было бы естественно, чтобы там ничего не было, особенно в этот час ночи.
«Что это может быть?» – задал себе вопрос ученый и направился туда.