Текст книги "Путь к звездам"

Автор книги: Раду Нор

Соавторы: И. Штефан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

И. М. ШТЕФАН, РАДУ НОР
ПУТЬ К ЗВЕЗДАМ

БУХАРЕСТ

ИЗДАТЕЛЬСТВО МОЛОДЕЖИ

1957

Иллюстрации: Д. ИОНЕСКУ

Обложка: П. НАЗАРИЕ

ГЛАВА I
СМЕЛЫЙ ПРОЕКТ

Накануне решающего дня

Сумерки подкрались незаметно и окутали стены комнаты серой бархатной мантией. Прокравшись в ее углы, ночной мрак вдруг сделал их похожими на какие-то таинственные гроты. Глубокая тишина комнаты прерывалась лишь мягким шелестом переворачиваемых страниц, то поспешным, то медленным и почти торжественным.

Массивный стол, стоявший посередине комнаты, был завален горами книг, планов и папок, и флуоресцирующая трубка, оправленная в рамку художественно кованного железа, заливала весь этот хаос ровным голубовато-белым светом.

При входе в комнату, можно было видеть только спину и руки сидящего за столом человека, с головой ушедшего в свою работу, который, казалось, позабыл все вокруг себя. У него были широкие плечи и красивые нервные руки с гибкими, удлиненными к концу пальцами. Справа от него стояла непочатая чашка чаю, давно переставшая посылать к потолку струйки ароматного пара, и тарелочка с нетронутым печением.

Зато большая, квадратная пепельница из пластмассы цвета бронзы была до краев полна окурков, и пепел покрывал тонкой серебристой пылью страницы книг, четкие арабески планов, набросанных на больших листах виноина, и кристалл стола.

Тело человека не двигалось. Лишь тонкие его пальцы нервно перелистывали бумаги, переворачивали страницу за страницей, карандаш легко скользил по цветным линиям планов и схем, под внимательным взглядом человека.

Только изредка, заслышав отдаленный шум шагов, человек, сидевший за письменным столом, инстинктивно вздрагивал, но тотчас же снова погружался в прерванную работу.

В дверь, едва намечавшуюся во мраке, вошла женщина лет шестидесяти, одетая в простое, но элегантное платье цвета спелой сливы. На ее нежном, нетронутом морщинами и еще таком молодом лице, обрамленном черными блестящими волосами, сияли полные жизни и ума глаза, с бесконечной нежностью устремившиеся на сидевшего за столом мужчину.

Она нерешительно остановилась, но, видя, что ее присутствие остается незамеченным, тотчас же двинулась вперед легкими, почти неслышными шагами. Подойдя к креслу сзади, она нежно положила руки на плечи погруженного в работу человека.

Он снова вздрогнул, но на этот раз повернул голову и поднял глаза.

Легкая улыбка тронула его губы, и, в то время как пальцы его бережно коснулись руки женщины, он полуудивленно спросил:

– Ты, мама?…

– Я, мой мальчик. Знаю, что тебе не очень-то нравится, когда тебя отрывают от работы. Но, право, довольно! Ведь ты с рассвета еще не вставал из-за стола… И даже не притронулся к чаю. Ах, Матей, Матей! Ты заслуживаешь строгого выговора. – И, полушутя, полусерьезно пригрозив ему пальцем, Мария Бутару продолжала любовно выговаривать сыну. Тот терпеливо слушал ее упреки, но постепенно выражение его лица изменилось. Он как-то по-детски вытянул губы, уголки рта опустились, на лоб легло множество морщинок и, казалось, что он вот-вот заплачет.

– Ну, поглядите на малютку! – воскликнула мать и, не в силах выдержать сердитого тона, разразилась веселым, искренним смехом, вызвавшим слезы у нее не глазах. – Ну, не совестно тебе? – продолжала она. – С тобой невозможно серьезно разговаривать. Тебя бы следовало хорошенько пробрать, а ты вон, – начинаешь гримасничать и заставляешь и меня смеяться…

– Ты, верно, опять забываешь, родная, – перебил ее Матей Бутару, – что, с тех пор как я распрощался с короткими штанишками, прошло почти тридцать лет. Да к тому же такой важный день, как завтрашний, дает мне право…

– Нет, нет и нет! Нет ничего, что давало бы тебе право так трепать себе нервы, выкуривая на голодный желудок груды папирос! Так и знай, именно потому, что завтрашний день так важен, тебе следовало бы отдохнуть, немного освежить голову, принести свои мысли в порядок.

– Я хотел бы еще раз перечитать проект, проверить…

– Да ты уже это делал по крайней мере десять раз, Матей. Послушайся матери! Эта чрезмерная лихорадочность в конце концов не что иное, как недостаток веры в себя, и совершенно напрасно… Мой мальчик! Я знаю: замысел твой очень смел. То, что ты задумал предпринять, поистине грандиозно. Прежде всего, я, твоя мать, должна была бы волноваться, в особенности потому, что я многого не понимаю в тайнах этой экспедиции. Но ты сумел убедить меня, и я спокойна. Ты мне повторял несчетное число раз, что все вычисления строго точны, что наука наших дней дошла до той стадии, когда путешествие в межпланетные пространства не сложнее, чем была в мои времена полярная экспедиция. И вот теперь, накануне представления вашего проекта, ты сидишь и, не знаю, в какой раз, проверяешь одни и те же планы. Откуда у тебя эта неуверенность? Твое поведение будит во мне самые темные мысли.

– Да нет, мама! Ты меня превратно понимаешь!

Матей Бутару встал и обнял мать за плечи.

– Нет, не неуверенность в моих вычислениях, а нечто совсем иное заставило меня еще раз пересмотреть мои выкладки… Совсем иное… может быть излишняя добросовестность, чувство ответственности за людей, которые будут меня сопровождать… а может быть, просто мои нервы, которые я таким образом держу в повиновении.

– Так значит все-таки нервы! Видишь, я не ошиблась. Но так ты не можешь успокоиться, Матей. Я вижу, с тобой надо быть построже. Пойдем, тебе надо что-нибудь съесть, а потом… потом я сыграю тебе на рояли… Что тебе нравится больше? Та фуга Баха или сонаты Моцарта, или… Ну, пошли, Матей? Нет, нет!.. На этот раз я неумолима!

Матей Бутару нехотя последовал за матерью в соседнюю комнату. В одном из ее углов, на маленьком столике, накрытом сверкающей белизной полотняной скатертью, было аппетитно приготовлено к ужину. Прозрачный электрический чайник, полный ароматного чая цвета старого янтаря, кипел и пар змеясь поднимался над ним.

Они сели за стол, и, несмотря на десятки волновавших его мыслей, Матей поел с аппетитом.

Покончив с едой и выпив чаю из тонкой, почти невесомой фарфоровой чашки, Матей блаженно опустился в удобное кресло и подпер усталую голову рукой. Мария Бутару открыла рояль.

– Будем думать, что я опять на сцене… в концертном зале, где тысячи людей с нетерпением ожидают моих первых аккордов. Но теперь я буду играть для тебя, мой родной, так играть, как когда-то давно, когда Мария Бутару была одной из первых пианисток страны. Нынче ты будешь моей публикой… Я хочу вернуть тебе душевное спокойствие, заставить тебя уверенно глядеть навстречу завтрашнему дню…

И комнату наполнила чистая, как кристалл, мелодия; полились каскады легких, освежающих, как прохлада горного ключа, звуков. Все быстрее, все легче неслись они, сплетаясь в непревзойденную по своему богатству и выразительности гармонию…

Фуга Баха…

Затем последовала веселая, бодрая, ликующая и нежная музыка, такая нежная, что она казалась почти осязаемым присутствием, и хотелось удержать ее, не отпускать от себя.

Соната Моцарта…

Затем колыбельная песня, такая примиряющая, такая тихая, какой может быть только песнь матери.

Шуманн…

Когда наконец руки Марии Бутару легко соскользнули с клавишей и она осторожно повернула голову, Матей, казалось, о чем-то мечтал: глаза его были закрыты и голова, соскользнув с руки, низко склонилась к ручке кресла.

Тихонько, на цыпочках подошла мать к сыну и заглянула ему в лицо. Лицо его было ясно и спокойно. Губы чуть приметно улыбались. Все его существо дышало миром.

Матей Бутару сладко спал, убаюканный нежной мелодией колыбельной песни.

Город

Утреннее солнце только-только поднялось над крышами многоэтажных домов, и теперь от них ложились, пересекая бульвары, длинные, косые тени. Как всегда поутру, автоматические цистерны усердно мыли мыльной эмульсией эластолитовые мостовые. За ними шли ленточные щетки и электрические аспираторы, которые очищали их до последней пылинки. Молнией пролетали автомобили, движимые атомной энергией. Время от времени на площадях приземлялись геликоптеры, и из них торопливо выходили пассажиры. На высоте десятков метров, над домами, мчались многовагонные фуникулеры. Но, хотя в эти ранние часы уличное движение было особенно сильно, все это происходило совершенно бесшумно.

Матей Бутару открыл входную дверь и остановился на пороге, вдыхая всей грудью свежий утренний воздух. В руке у него была маленькая кожаная сумка с микролентами записи проекта. Он медленно охватил взором картину проснувшегося города и неспеша направился к улице по тенистой каштановой аллее. Калитка автоматически захлопнулась за ним с чуть слышным металлическим звоном. Пройдя несколько шагов, он столкнулся с молодым человеком, спешившим к нему навстречу.

Оба удивленно остановились.

– Куда ты, Санду? – спросил Матей.

– К тебе. Я не думал, что ты можешь выйти так рано. Хотел было проводить тебя до института…

– Спасибо. Я угадываю, что руководило тобой: тебе, наверное, хотелось быть ближе к твоему другу в трудную минуту его жизни, – пошутил Матей. – Очень тронут.

– Признаться, меня толкало к тебе нетерпение. Я просто не мог больше выдержать дома. Время казалось бесконечным… Я должен был двигаться, что-то делать… – И, как бы желая доказать свою потребность в действии, инженер-телемеханик Александр Продан отчаянно замахал своими длинными руками, что заставило Бутару расхохотаться.

– Нужно быть более спокойным, Санду! – сказал он. – Бери пример с меня. Погляди… – начал он, но вдруг сконфуженно замолчал, вспомнив, как он вел себя накануне.

И оба приятеля, рука об руку, смеясь, двинулись дальше.

Если бы они немного прислушались к тому, что говорилось вокруг них, то очень удивились бы, потому что в эти дни ничто не обсуждалось так пламенно в Бухаресте, как отважный план межпланетной экспедиции, разработанный коллективом ученых во главе с молодым астрономом Бутару.

Газеты пространно обсуждали этот проект и – как и следовало ожидать – многие из обывателей начинали серьезно увлекаться бесстрашной затеей молодых ученых. Интерес к этому эпохальному событию превысил даже сенсацию, вызванную первыми опытами утепления Исландии с помощью аэроносимых атомотермических установок.

Было известно, что в разработке плана космической экспедиции участвовали инженеры, астрономы, физики, математики – целая группа воодушевленной им молодежи. Сегодня должна была состояться сессия Астрономического исследовательского института, от которого зависела судьба этого плана, и потому ничуть не удивительно, что прохожие нетерпеливо вертели кнопки своих портативных телеприемников в ожидании передачи репортажа.

– Послушай, Санду, – сказал Матей, обращаясь к своему спутнику. – Я убежден, что наши планы будут приняты. Все выкладки выверены до точки. Мы предусмотрели даже самые незначительные, казалось бы, мелочи. Наши научные работники должны признать, что то, что мы предлагаем, вполне осуществимо, и что эта экспедиция может послужить огромным вкладом в дело прогресса мировой науки. Жаль, что именно ты не сможешь участвовать в ней. Ты, чья помощь была для меня такой ценной во все время разработки этого проекта.

– Я бы от всей души хотел быть с вами. Но прежде чем через год, мне не управиться с установкой единого телекомандного центра ракетного транспорта, а до тех пор…

Веселая мелодия, а затем три коротких радиосигнала прервали их, и тотчас же на небе появился проектированный текст:

«СЕМЬ ЧАСОВ!»

Экраны телевизоров засветились, и по ним поплыли дрожащие, концентрические круги. Послышалось заглушённое гудение, и вслед за тем на экране показалось хорошо всем знакомое лицо диктора, который бодрым и звонким голосом провозгласил:

– Доброе утро, дорогие зрители!

Мы начинаем нашу передачу сообщением последних новостей. Вопрос, давно уже занимающий общественное мнение нашей страны, близится к разрешению. Сегодня, в семь с половиной часов утра, в Астрономическом исследовательском институте в Бухаресте состоится чрезвычайная научная сессия для обсуждения проекта межпланетной экспедиции, представленного астрономом Матеем Бутару от имени группы молодых румынских ученых/ В наших ближайших передачах мы будем вас держать в курсе обсуждения проекта.

Большинство слушателей закрыли свои портативные телевизоры. Они удовлетворились тем, что им уже недолго ждать. Теперь все спешили на места работы, используя скорейшие средства сообщения, которые прорезывали город с одного конца в другой.

Александр Продан проводил Бутару до геликоптера, ожидавшего на соседней площади.

– Ну, желаю тебе успеха, Матей! – сказал он другу. – И не беспокойся, – я завтра же примусь за работу и налажу нужные тебе системы управления на расстоянии.

Геликоптер плавно отделился от земли.

Продан проводил его глазами. Теперь геликоптер летел между стройными башнями многоэтажных зданий, подобный маленькой стрекозе, и, наконец, совсем исчез за величественным зданием гелиостанции. Инженер повернул обратно. Он сел на алюминиевую скамейку движущегося тротуара рядом с каким-то нервничавшим пассажиром, который все время сердито бормотал к пущей потехе окружающих:

– Не знаю, что сегодня случилось с тротуарами! Еле-еле двигаются, как будто прежние трамваи!

Утреннее солнце заливало все вокруг своим мягким золотистым светом. У входов в учреждения и на заводы толпились спешащие на работу люди.

Бухарест начинал новый день творческой деятельности.

План межпланетной экспедиции

Редко, когда случалось, чтобы передачи местной станции телевещания вызывали такой интерес. Миллионы зрителей жаждали услышать прения, от которых зависело решение высшей научной инстанции. На электронических экранах телеприемников появилось сперва гигантское здание института, с первого до 32-го этажа одетого в сверкающий белизною мрамор. После показа нескольких залов репортер поднялся на крышу. Здесь, кроме обычной платформы для приземления геликоптеров, находился огромный прозрачный купол астрономической обсерватории. Сквозь стены сверкающего полушария виднелись различные аппараты: телескопы, радиотелескопы и спектрографы последнего типа.

Затем зрители присутствовали при прибытии делегатов, которые должны были участвовать в сессии. Они съехались со всех концов страны в автомобилях с атомными двигателями, геликоптерах и ракетобузах.

Приехавшие в автомобилях гости оставляли свои машины перед институтом и направлялись к лифтам, а лифты в одно мгновение доставляли их на 16-й этаж, где должна была состояться сессия. Те, кто приехал геликоптерами и ракетобузами, спускались с помощью лифта в каких-нибудь десять секунд к залу сессии.

Большинство из них были знакомы между собой. В самом деле, приглашенные, приехавшие на эту сессию, встречались теперь не первый раз. Они виделись уже и прежде десятки раз на национальных и международных съездах, конгрессах и совещаниях и взаимно знали взгляды, научные мнения и планы каждого из них.

Им не раз приходилось оспаривать друг друга и столько же раз аплодировать один другому.

Среди них были и седовласые старцы с медленными, степенными движениями, и молодежь, недавно выдвинувшаяся благодаря своим исключительно ценным научным трудам.

И все они – одни с пламенным энтузиазмом другие спокойно и даже с некоторым недоверием – обсуждали проект молодого ученого Матея Бутару.

Большинство из них никогда еще не видели зала, в котором заседала сессия, так как здание было закончено только недавно, и теперь впервые осматривали его с большим интересом.

Стена, противоположная входу, была вся из полупрозрачного хрусталя, сквозь который струился приятный, мягкий свет. Три другие стены были выложены иворитом – пластической массой, имитирующей слоновую кость. Справа виднелась гигантская карта неба, планеты и звезды которой были обозначены маленькими световыми точками. Особый механизм приводил в движение эти световые точки-светила, давая верную картину их положения на небесном своде.

Купол потолка был украшен огромной фреской, изображавшей Джордано Бруно, объятого огненными языками аутодафе. Вокруг фрески большими золотыми буквами были выгравированы слова этого мученика науки:

«Меня вы можете сжечь, но истину моих слов нельзя уничтожить. Грядущие века поймут и оценят меня».

Огромную гирлянду, охватывавшую фреску, украшали портреты величайших астрономов всех времен. Здесь были и китаец Ши-Шен, и грек Аристарх, и арабские и узбекские ученые средневековья, и гениальные астрономы эпохи Возрождения. Тут же, на почетном месте виднелись портреты современных ученых.

Когда Матей Бутару вошел в зал, часть гостей уже сидела в удобных креслах, сгруппированных вокруг огромного стола орехового цвета. Скоро все свободные места были заняты.

Среди гостей были видные члены института и известные ученые, некоторые с мировой славой.

За одним концом стола сидел человек лет пятидесяти, стройный, со слегка тронутыми сединой висками и живыми, черными глазами. Это был Аким Вэйану, председатель института и директор Главной астрономической обсерватории Бухареста.

С минуту взор Матея задержался на его лице, а затем скользнул дальше по залу.

Стараясь ничем не выдать своего волнения, Матей подошел к своему месту и сел. Вынув из сумки серый сверток магнетофонной микроленты с проектом, он стал нервно вертеть его в руках. Бутару думал о том, что еще несколько часов, и он узнает мнения самых компетентных ученых страны о плане, разработанном им вместе с инженером Чернатом, инженером-телемехаником Александру Проданом и другими молодыми исследователями. Ему хотелось скрыть от посторонних глаз свои сомнения, свою неуверенность. Взор его снова направился к группе ученых, собравшихся в зале.

На всех лицах читался жгучий интерес и нетерпеливое желание скорее ознакомиться с проектом.

Среди собравшихся ученых Матей заметил профессора Джордже Скарлата. Несколько месяцев тому назад Бутару попросил у известного астронома и конструктора ракет разрешения встретиться с ним. Холодность, с которой тот его принял, была для него неприятным сюрпризом. Он дорого бы дал, чтобы узнать, что таится под этим высоким, крутым лбом.

Теперь в зале царила глубокая тишина.

– Дорогие коллеги, – начал председатель, – я рад, что могу объявить открытой нынешнюю чрезвычайную сессию нашего института. Как вам уже известно, сегодня мы заслушаем доклад товарища Бутару. Этот доклад: «Проект путешествия в межпланетное пространство с помощью использования одного из астероидов»,[1]1
  астероиды – малые планеты, обращающиеся вокруг Солнца. Известны свыше 1600 астероидов, причем наиболее крупные имеют следующие диаметры: Церера – 770 км, Поллара – 490 км, Веста – 390 км, Юнона – 190 км.


[Закрыть] давно с нетерпением ожидается всем научным миром.

Матей Бутару ввел магнитофонную ленту проекта в электронный микропроектор, маленькую коробочку с десятками командных кнопок, прикрепленную перед его креслом, и установил связь с экраном на стене зала. Теперь, когда до начала его выступления оставалось лишь несколько мгновений, волнение его постепенно улеглось, как это всегда случалось, когда ему предстояло какое-нибудь важное дело. Начиная свою речь, он сознавал, что голос его звучит спокойно, тепло и все же энергично.

– Победа социализма означила для нашей страны начало бурного подъема науки и техники.

Миллионы тонн стали, которые мы производим ежегодно, автоматизированные комплексы фабрично-заводских машин, выпускаемые нашими предприятиями, великие атомные станции, построенные нами за последнее время, – все это доказывает, какого высокого уровня достигла промышленность нашей страны, и дает нам право с каждым днем все больше и больше верить в наши силы…

Матей не был опытным оратором, но он отдавал себе отчет, что его введение наэлектризовало его слушателей. Некоторые из них, удобно усевшись в креслах, зажгли сигары и, время от времени потягивали из стаканов прохладительные напитки, но все без исключения не сводили глаз с оратора, нетерпеливо ожидая продолжения.

А оратор показал, развивая свой доклад, что все, что осуществляется в нашей стране, тесно связано с головокружительным прогрессом мировой науки и техники.

– Ученые претворили в действительность вековые мечты человека. Они уточнили принципы фабрикации синтетических питательных продуктов из углекислого газа, воды и минеральных веществ, добившись в наших лабораториях воспроизведения процесса, происходящего в растениях с помощью хлорофилла. Огромные пустыни, как Каракум и Гоби, исчезли с лица Земли, навсегда устраненные искусственными дождями, великими защитными лесонасаждениями, гигантскими каналами, изменением течения рек и искусственными морями.

Средний возраст человека в стране торжествующего коммунизма – Советском Союзе – достигает ныне ста лет, благодаря санитарным мерам, мерам охраны долговечности и непрестанно улучшающимся условиям жизни.

Наряду с другими учеными, больших успехов добились и исследователи небесных тел, астрономы, – продолжал молодой ученый, входя наконец в сюжет доклада.

– Проектирование и построение главного искусственного спутника Земли, Гепты, и исследования, предпринятые с этой второй Луны, открыли гигантские перспективы в деле исследования светил «на местах». И эти перспективы были претворены в жизнь путешествиями, совершенными ракетами на Луну и до непосредственной близости нескольких планет нашей солнечной системы, а также во время коротких посещений другими космическими кораблями астероидов Гермеса и Эроса.

Таким образом, творческая мечта Константина Эдуардовича Циолковского ныне претворена в жизнь. Смелые его замыслы, казавшиеся утопией многим из его современников, осуществились.

Голос Матея окреп и звучал теперь громче и воодушевленнее. Ему казалось, что портреты великих астрономов строго глядят на него со сводов зала, как бы требуя, чтобы он критически взвешивал каждое сказанное слово.

– И все же, все эти достижения не что иное, как начало, – продолжал он.

Планеты, кометы и множество других небесных тел ожидают нас, – ждут своей очереди, чтобы быть поближе исследованными. Мы хотим приземлиться на других планетах, исследовать новые океаны, новые континенты, новые горы и степи, новые растения и новых животных, которые – мы в этом нисколько не сомневаемся – должны существовать на некоторых планетах, хотим раскрыть столько еще поныне не раскрытых тайн.

Конечно, все это не легко осуществить, хотя в настоящее время мы и стали хозяевами атомной энергии и используем ее в ракетной технике, хотя, благодаря современным астрономическим инструментам, теперь мы гораздо лучше знаем светила, чем в прошлом.

Я лично убежден, что существующие трудности могут и должны быть преодолены.

Проект, который я вам представил, содержит план межпланетного путешествия, то есть путешествия между планет нашей солнечной системы.

Вот здесь маршрут экспедиции в том виде, в котором его предлагает наш коллектив.

Матей Бутару нажал на кнопку электронного микропроектора и на круглом экране, вделанном в боковую стену зала, появилась схема солнечной системы, на которой красной извилистой линией был нанесен задуманный маршрут.

В зале послышался сдержанный ропот голосов и восхищенные или недоуменные возгласы.

Председатель Аким Вэйану был вынужден вмешаться, чтобы положить конец этому волнению.

Указывая на проекцию магнитограммы, Матей Бутару принялся описывать путь, намеченный экспедицией.

– Ракета, – начал он, – сделает первую промежуточную посадку на главном искусственном спутнике Земли, Гепте.

7 июня будущего года один из астероидов типа «Икар», открытый К. Таровым, пройдет на расстоянии всего только 312 000 километров от Земли, то есть на расстоянии меньшем, чем то, которое существует между Луной и Землей.

Ракета направится к этому астероиду и приземлится на его поверхности. Экипаж ее установит там базу для наблюдений на все время путешествия.

Ни одна космическая ракета не могла бы нам предоставить таких благоприятных условий, как этот астероид. Там мы сможем построить настоящее жилище, обширные обсерватории и лаборатории, а горные породы этой малой планеты будут служить неиссякаемым источником сырья для изготовления нужных нам материалов, вещей и пищи. Таким образом мы полностью используем астероид.

Почему именно этот, а не другой?

Эта схема разъяснит вам все. Астероиды, подобные тому, который открыл Таров, имеют очень удлиненную орбиту, и эта орбита приводит их в непосредственную близость ко многим другим планетам, как бы «пересекая им путь». Знаменитые специалисты первой половины XX века, как например, К. Э. Циолковский, А. Воронцов-Вельяминов, А. Стернфельд указывали уже на удобство использования этих небесных тел для космических полетов. Путешествуя на выбранном нами астероиде, мы подойдем на сравнительно небольшие расстояния к Меркурию, Венере и Марсу.

Ничто не может помешать нам время от времени покидать базу нашей экспедиции, чтобы посещать то или другое из светил, около которых мы будем проходить.

Когда астероид, через год и шесть дней, приблизится снова к Земле, ракета снова взлетит и будет продолжать свой путь обратно к земному шару.

Таким образом, приблизительно 98 процентов пути мы проделаем на астероиде, что поможет нам избежать трудностей, связанных с длительным плаванием на космическом корабле и, в то же время, позволит нам иметь более благоприятное для исследований постоянное оборудование.

Теперь я хотел бы вам сообщить технические и научные данные проекта экспедиции, а затем я перейду к пространному изложению принципов построения ракеты, изобретенной группой проектантов под руководством инженера Вирджила Черната…

Зал замер. Не было слышно ни звука. Ученые все обратились в слух. Из графиков, схем, формул и вычислений все яснее становилась широкая научная обоснованность смелого плана.

Бутару указал на мировое значение экспедиции как с точки зрения расширения границ астрономической науки, так и в связи с общим прогрессом науки и техники. Он разъяснил значение открытия новых форм жизни за пределами Земли для прогресса биологии, а также влияние этих открытий на судьбы сельского хозяйства, объяснил значение исследования новых, неизвестных еще на земле, полезных ископаемых для минералогии, важность изучения солнечных и космических излучений в межпланетном пространстве для полнейшего их познания и использования на нашей планете.

– Мы должны сделать скачок для расширения научного горизонта, – сказал он в заключение, – и межпланетные путешествия будут решающим аргументом в этом направлении. С тех пор как ракеты пересекают космическое пространство, наш опыт – опыт научных работников – не ограничивается более явлениями, наблюдаемыми на Земле или с Земли. Мы все более «всемирны», все глубже и многостороннее постигаем мир и законы бытья. И наше путешествие – новый шаг вперед на этом пути…

Последнее слово доклада было покрыто взрывом безудержных оваций и аплодисментов.

Молодой ученый сел и поднес руки к вискам, – он чувствовал, как сильно бьется кровь в его жилах.

Только теперь, когда рассеялось обаяние его речи, ученые, сидевшие в зале, стали внимательно разглядывать докладчика.

С виду это был совсем обыкновенный человек. На нем был серый костюм. Белая рубашка с отложным воротником подчеркивала его загорелое, продолговатого овала, лицо с прямым носом и слегка выпуклым лбом под шелковистыми, цвета спелого каштана, волосами, на висках едва тронутыми ранней сединой.

Хотя он говорил более часу, на лице его не замечалось никакой усталости. Большие, ясные глаза, были нетерпеливо устремлены на сидящих в зале ученых. И в этом взгляде читалась характерная для него твердость.

Он питал полное доверие к ученым, собравшимся на это заседание, и с нетерпением ожидал, чтобы они высказали свое мнение. Он взглянул ил Акима Вэйану и ему показалось, что тот одобряюще ему улыбнулся. Председатель как раз поднялся с места, чтобы объявить перерыв.

Точка зрения профессора Скарлата

Прения были в самом разгаре и протекали очень оживленно. Многие исследователи, просившие слова, одобрили проект Бутару. Ораторы предлагали различные проблемы, которые, по их мнению, должны были быть включены в число объективов исследования отважной экспедиции в межпланетные пространства. Многие даже выразили желание примкнуть к экипажу экспедиции.

Особое впечатление произвело короткое выступление известного биолога, профессора Добре, недавно награжденного орденом по случаю сорокалетнего юбилея его научной деятельности.

Участники сессии с особенным интересом следили за речью этого живого, маленького человека с румяным лицом. Слова его дышали пламенным энтузиазмом.

– Храбрость и предусмотрительность, творческий порыв и строго научная установка – вот качества, которые сумел сочетать в себе проект, представленный на наше рассмотрение. Чего бы я ни дал, чтобы участвовать в этой чудесной межпланетной прогулке!

Это – неоценимая оказия, чтобы глубже познать связь, существующую между условиями среды и формами жизни, которые они порождают! Наконец-то можно будет проверить заключения астробиологии, науки, созданной на Земле, и которые уже столько десятилетий ожидают подтверждения фактами.

Ученые в зале чувствовали всю важность переживаемого ими момента и понимали, что то, что здесь обсуждается, будет еще долгое время волновать умы. Да и в самом обсуждении поднятых здесь вопросов, в том, как они излагались, чувствовалась какая-то особенная торжественность. В этой обстановке возражения химика Лупу и геолога Холбана, – близких сотрудников профессора Скарлата, – не смогли поколебать доверия к проекту большинства присутствующих. Их аргументы только подчеркнули некоторые, всем уже известные, трудности.

Все с особенным интересом ожидали выступления профессора Джордже Скарлата. За последнее время он усовершенствовал воздушные транспортные средства, изобретенные им несколько лет тому назад, и произвел ряд астрономических вычислений высшей точности. Скарлат был авторитетом, с мнением которого считались.

Когда он поднялся со своего места, взоры всех устремились на него. Какие мысли скрывало суровое выражение его лица?

Ученый одним взглядом охватил всех присутствующих в зале. Затем холодные глаза его остановились на председателе сессии. Он кашлянул, осторожно смахнул воображаемую пылинку со своего элегантного костюма.

– А теперь выслушаем мнение товарища профессора Скарлата, члена-корреспондента Академии Наук, – послышался голос Акима Вэйану.

Скарлат тщательно проверил магнетонический свиток с текстом, приготовленный для этого совещания, и ввел его в электронический микропроектор. Еще один короткий, испытующий взгляд присутствующим, и он начал свое выступление.

– Вы все, конечно, знаете по легенде о том, что случилось с Икаром, задумавшим летать. Он взлетел слишком высоко, «слишком близко к Солнцу». Воск, которым были слеплены перья, из которых он смастерил свои крылья, растаял, и Икар упал с высоты небес и был поглощен волнами Эгейского моря.