Текст книги "Нейропат"

Автор книги: Р. Скотт Бэккер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Глава 04

17 августа, 11.46

Мысли, назойливые, как осы на пляже, грозно кружащие, но никогда не жалящие. Вот на что это было похоже. Конечно, Нейл и Нора не могли не волновать его, но Томас всегда был склонен ошибаться в лучшую сторону. Доверять.

Хорош же он был теперь: почти в бесчувственном состоянии.

Агент Логан ехала за ним до его дома. Там Томас вышел из машины и пересел в ее «мустанг». Логан повела машину дальше по улице, а он сидел рядом с ней в полном оцепенении.

Курчавый парнишка с резиновой щеткой протер лобовое стекло на перекрестке, и Томас немного пришел в себя, когда Логан стала рыться в сумочке в поисках мелочи. Он даже улыбнулся, слушая ее безобидные проклятия.

– Почему – вы? – спросил Томас, после того как она дала пареньку несколько десятицентовиков и четвертаков.

– Простите?

– Почему за мной послали именно вас?

– Начальница решила, что я ваш тип.

– А какой это тип?

– Честняги, – криво улыбнулась Логан. Она отвернулась от него, делая левый поворот. – Честные и запутавшиеся.

Это был местный бар – заведение, зависевшее от приливов и отливов толпы в течение рабочего дня, равно как и от регулярности передаваемых в урезанном виде спортивных событий. «TGIF» [18]18
  Сокращение от «Thank Good It's Friday» («Слава Богу, пятница!») – название известного американского ресторана.


[Закрыть] – или что-то вроде, Томас в буквальном смысле не мог запомнить. Они задержались у входа, чтобы Сэм могла сунуть пятидолларовую банкноту в пластиковый мешок для пожертвований Армии спасения. Внутри единственная официантка стояла за кассовым аппаратом под старину, болтая с женщиной, похожей на хозяйку заведения. Кроме них, в баре абсолютно никого не было. Томас проследовал за агентом Логан в первую кабинку, чувствуя себя здесь незваным гостем. По сравнению с солнечной шумной улицей это место скорей походило на пещеру с низким потолком, пропахшую пивом.

– Так что же там случилось? – спросила агент Логан, облокотясь на стол.

В затененном окне справа от нее двигалась процессия потребителей. «Футбольные мамочки» из средних слоев населения. Специалисты по продажам в коричневых костюмах. Работяги – фаны «Нью-Джерси дэвилз». И так далее, и так далее.

Отвечая на вопрос, Томас сделал вид, что заинтересован толпой.

– Видите ли, я до сих пор помню, что Нейл сказал мне на нашей свадьбе. Он отвел меня в сторонку и указал на Нору... по-моему, она танцевала со своим отцом. «Ну вот, – сказал он, – превосходная шлюха, дружище». – Томас провел ладонью по лицу и уставился в мглистые недра бара. – Полагаю, он знал это по собственному опыту. – Томас вымученно рассмеялся.

Закрыв глаза, он увидел их... вместе. Нейл и Нора.

Агент Логан изучающе посмотрела на него широко раскрытыми, полными симпатии глазами.

– Видите ли, профессор Байбл, систематические обманы близких друзей – это предупреждающий знак для...

– Нет! – воскликнул Томас – Прошу вас... Избавьте меня от вашей фэбээровской муры. Вы знаете, кто я, чем занимаюсь. Какая необходимость оскорблять меня полузабытыми цитатами из конспектов, которые вы вели, слушая лекции в Квантико?..

Агент Логан отвернулась к окну, по лицу ее трудно было что-нибудь прочесть. Она действительно была привлекательна – задумчивая и спортивная.

Томас покачал головой.

– Извините меня. Мне действительно жаль... Дело в том, что я просто...

– Просто что, профессор Байбл?

– Называйте меня Томми, пожалуйста...

Он помолчал, пока официантка, розоволицая блондинка, ставила перед ними пиво.

– Вы знаете, что такое сны, агент Логан?

– Должно быть, эту часть на лекциях в Квантико я проспала, – сухо ответила она.

– Наш мозг представляет собой гибкую систему... – Томас помолчал и добавил: – Гибкую в смысле «легко деформируемую», а не как ваши туфли...

– О! – усмехнулась Саманта.

– Все типы поведения, порождаемые нашим мозгом, возникают из различных сочетаний нервных клеток. А эти сочетания возникают в виде реакции на различные раздражители окружающей среды... Это нечто вроде эволюции в миниатюре: поведенческие типы, позволяющие нам успешно взаимодействовать с нашим окружением, усиливаются. Воспроизводятся. Те же, которые препятствуют этому, отвергаются... по крайней мере, в идеале.

Даже произнося это, Томас понял, что говорит скорее ради себя, чем ради нее. Боли свойственно зацикливаться на самой себе. Неужели он дошел до такого? Выдавать себя с головой какой-то незнакомке в дешевом баре... Неужели он настолько?..

Настолько одинок?

– Так какое это имеет отношение к снам?

Томас пожал плечами.

– Ну, некоторые говорят, что сны позволяют нашим нервным клеткам принимать иную конфигурацию в зависимости от возможных, а не реальных обстоятельств. Создавая во сне иные ситуации, наш мозг на самом деле подготавливает себя к иным возможным случайностям. Сны позволяют нашему мозгу вступать в контакт.

– То есть мозг занимается моделированием?

– Совершенно верно.

Саманта нахмурилась.

– И какое же это имеет отношение?

Томас сердито утер навернувшиеся слезы.

– А такое, что мне никогда, ни разу не снилось, что такое может случиться... – Кулак, которым он хотел было постучать себя по лбу, каким-то образом оказался прижатым к виску. – Черт...

«Нейл и Нора».

Томас, извинившись, отошел, чтобы сделать звонок по мобильному телефону. В центре безлюдного танцпола он остановился и посмотрел на агента Логан. Та уставилась в окно – само нетерпение и амбициозность. Прислушиваясь к сигналу, Томас понял, что думает, есть ли у нее в жизни серьезная связь. Вообще, карьеристы тяготеют к тому, чтобы оставаться одинокими...

– Н-да? – отозвался грубый голос.

– Привет, Миа, – сказал Томас.

– Томми, Господи Иисусе. Я столько раз пробовал до тебя дозвониться!

В Томасе мгновенно взыграли отцовские инстинкты.

– Телефон был отключен. А что? Что-нибудь случилось?

– Да нет, ничего. Просто Нора звонила и сказала, что приедет за детьми.

– А ты что сказал?

– Что сначала мне нужно переговорить с тобой, а потом я ей отвечу.

Томас услышал далекий крик Фрэнки: «Папа, папуля, папочка!»

Он представил себе Рипли, сидящую у окна в комнате Миа, выступивший на ее щеках румянец... затем ее вытеснил образ Синтии Повски.

– Забудь, что она вообще звонила.

– Ты уверен? У нее был такой голос по телефону. Разве она не в Сан-Франциско?

– Она... Выяснилось, что вместо этого она трахалась с моим старым другом.

Так легко это сказать.

– Ох...

– Мне надо идти, Миа.

– Ты в порядке, Томми?

– Я не могу сейчас говорить, Миа.

Томас нажал на кнопку и сунул телефон в карман блейзера. Посмотрев на агента Логан, он увидел, что та наблюдает за ним, улыбаясь печальной улыбкой человека, оказавшегося в непосредственной близости от тягостных событий и не способного ничем помочь.

– Просто хотел проверить, как там дети, – сказал Томас, возвратившись в кабинку.

– Красивые дети... – улыбнулась Саманта.

Томас внимательно посмотрел на нее.

– Не беспокойтесь, я не параноик, профессор Байбл. Я ехала за вами от университета, помните? И видела их на крыльце вашего соседа... Вот я и говорю: красивые дети.

Томас почесал в затылке.

– Забудьте... И все-таки – почему вы ехали за мной?

– Я была в отчаянии... В отчаянии от своего начальства... Кстати, хотела вам сказать, мне понравилось, как вы вели себя с нами в кабинете. – Она рассмеялась. – Показывать вам такое видео было ошибкой. Я сказала Шелли, что она еще пожалеет об этом.

– Агент Атта поразила меня своей твердолобостью.

Саманта пожала плечами.

– Быть американкой арабского происхождения в ФБР нелегко. – Она сделала большущий глоток пива и добавила с виноватой усмешкой: – У каждой сучки свои причины.

Томас рассмеялся. Либо Саманта Логан действительно была честнягой, либо старалась показаться таковой. А может, это своего рода тактика?

– Вы всегда так открыто высказываете свои взгляды, агент Логан?

Она улыбнулась в ответ.

– Думаю, бакалавру нет смысла тягаться с доктором философии.

– Я не философ, – поправил ее Томас – Я психолог.

Томас заметил, что смеется вместе с Самантой, и поразился, как быстро ей удалось изменить его настроение. Было что-то в ее улыбке, какая-то открытость, говорившая о любящих родителях, с которыми она была накоротке, и детстве за обеденным столом, вокруг которого не смолкали шутки. Он не мог не задуматься над тем, как много у них общего.

«Начальница решила, что я ваш тип».

– Вот почему, – агент Логан пригнула голову, подбирая нужные слова (до странности милое, привлекательное движение), – мы могли воспользоваться вашей помощью в данном случае.

– На самом деле вашим ребятам нужен невролог, – скептически заметил Томас.

– А разве психолог не то же самое?

Томас поморщился.

– Сложный вопрос.

– Как так?

– Неврология – наука о мозге. Психология – наука о сознании. Достаточно просто, я полагаю, но все очень быстро усложняется, когда пытаешься понять отношения между ними.

– Отношения между мозгом и сознанием?

Томас кивнул.

– Некоторые считают, что мозг и сознание это одно и то же, но на разных уровнях описания. Другие считают, что это совершенно разные вещи. А третьи считают, что реален только мозг, а сознание, следовательно, и психология – чепуха на постном масле.

– А вы как считаете?

– Если честно – не знаю. Меня пугает, что с течением времени, по мере того как неврологическая наука обретает зрелость, отношения между двумя дисциплинами начинают все больше напоминать отношения между астрономией и астрологией, химией и алхимией...

– Почему же так происходит?

Томас умолк, пораженный ее искренней любознательностью. В своих непрестанных усилиях увлечь студентов он запомнил бесчисленные маленькие «фактоиды», касавшиеся озабоченности того или иного новичка. В результате он знал слишком много мифов и мелочей о привлекательности. Так, он знал, что Сэм обладает всеми чертами, притягательными для западного типа мужчины: большими глазами, тонким носом, высокими скулами и нежно очерченным подбородком. Знал, что при любых обстоятельствах просто взгляд, брошенный на Саманту, пробудил бы определенные центры мужского мозга.

И его в том числе.

– Потому что неврология – естественная наука, – ответил Томас, откашлявшись. – Она рассматривает человеческое поведение и сознание как естественные процессы, подобные любым другим процессам в мире природы. Она даже объясняет причины того, почему мы именно такие.

– А психология – нет?

– Нет, не совсем. Психология учитывает также нечто, называемое «интенциональными объяснениями», слишком заумными и ненадежными с научной точки зрения... – Томас обратил внимание, что слишком глубоко дышит, словно настраивая себя на какое-то трудоемкое задание. – Вот, например, почему вы решили отхлебнуть пиво именно сейчас?

Саманта наморщила лоб, пожала плечами и ответила, запинаясь:

– Потому что захотелось.

– Прямо в точку. Это и есть интенциональное объяснение. Психологическое объяснение. По большей части люди так и понимают и объясняют свои поступки: с точки зрения интенций, намерений, желаний, целей, надежд и так далее. Мы пользуемся интенциональными объяснениями.

– А это ненаучно?

Ее нога слегка коснулась его ноги, и Томаса словно током ударило.

«Просто сбрасывает туфли», – догадался он.

– Науке они кажутся неудобными. Но еще до возникновения науки мы объясняли мир преимущественно в ин-тенциональных понятиях. Еще на заре истории большинство наших объяснений мира носили психологический характер. Затем появляется наука и – бац! Если бури некогда объяснялись гневом богов и тому подобным, то теперь мы определяем их как следствие повышенного атмосферного давления и так далее. Наука здорово постаралась выхолостить психологию, оторвать ее от мира природы.

Мир перестал быть зачарованным. На своих занятиях Томас всегда изо всех сил старался довести до сознания студентов, каким чрезвычайным было это преображение... было и есть. Гомеровская Греция, ведическая Индия, библейский Израиль; если говорить о структуре, эти миры были из того же теста, что и Средиземье Толкина. Да, освященные традицией, отвечающие желаниям масс – безусловно, однако в то же время – проекции человеческого воображения, возвеличивающие человека. Что может быть более замечательным? Человечество потратило немало сил и времени, живя в различных мирах, созданных его фантазией, умоляя, коленопреклоняясь, убивая, воздавая врагам, – и все это во имя какой-то выдумки? То есть попросту выходит, что оно заблуждалось?

И если Нейл был прав, практически ничего не изменилось.

– До появления науки, – продолжал Томас, – мы, люди, в действительности не могли отличить добро от зла вне традиции и своекорыстных интересов. Так почему бы по-дружески не побеседовать? Не пофантазировать? Почему бы не разработать систему убеждений, которая потакала бы нашему тщеславию, нашей потребности найти общую для всех меру? И не случайно мы настряпали тысячи различных религий, каждая из которых свойственна определенной культуре.

Сэм молча отхлебнула пива, чтобы, как предположил Томас, сориентироваться.

– Почему же тогда я всегда считала психологию наукой?

– Она и есть наука... в некотором смысле. Она использует многие научные инструменты и стандарты. Она развивается, выдвигая гипотезы. Проблема заключается прежде всего в объекте исследования.

– То есть в сознании.

– Точно. В первом приближении можно сказать, что сознание это нечто, ну, допустим, призрачное. Древнегреческие корни слова «психология» – psyche и logos , переводя буквально, – «слово души». С другой стороны, корни слова «неврология» – neuron и logos , или «слово жил, нервов». Очень многие сводят основное различие к тому, что неврология имеет дело с механизмами плоти, тогда как психология имеет дело с синтаксисом несказанного. Вот и скажите теперь: что больше похоже на науку?

– Ошибаетесь, профессор, – рассмеялась Саманта.

– В чем?

– Вы-то как раз – философ.

Томас почувствовал, что смеется слишком натужно – болезненная реакция на болезненные обстоятельства. На некоем уровне было просто слишком нелепо воспринимать все всерьез: Нейл безумец. Нора трахается с ним, агент ФБР накачивает Томаса пивом, чтобы выследить его. Ха-ха, Нейл трахает Нору. Ха-ха, Нейл убивает невинных. Ха-ха-ха...

По взгляду агента Логан он догадался, что она поняла это, если не во всех подробностях, то на смутно физиологическом уровне. Внезапно он почувствовал близость к этой незнакомке, даже при том, что почти ничего не знал о ней.

«Опасайся слишком тесных отношений, – предупредил себя Томас – Никакой спешки, Паинька... Ну и денек выдался».

Что-то в Саманте пробудило в нем этот тревожный и сладкий подростковый зуд – отчаянное желание быть любимым. Казалось, он слышит доносящийся издалека смех Нейла...

«Дана ли тебе власть десницы Божьей?»

Глаза Саманты вспыхнули, когда она открыла еще бутылку пива.

– Вы действительно должны помочь мне, профессор.

Томас отрицательно покачал головой, его мысли блуждали в тумане состязающихся между собой требований, потребностей и... замешательства. Слишком многое происходило слишком быстро.

– Как я уже сказал, я не невролог. Я расскажу вам все, что вы захотите узнать, но в прочих отношениях я академический зануда.

– Профессор...

– Том. Зовите меня Том.

– Ладно, Том. Послушайте, учитывая все происходящее... – Саманта нерешительно помолчала. – Вы знаете, что после исчезновения Североатлантического течения число экологических терактов против американских объектов утроилось?

Так уж вышло, что как раз в этот момент Томас посмотрел на экран стоявшего в баре телевизора: Си-эн-эн засняла очередной каприз природы – снежную бурю на севере Франции. Снежную бурю летом. Разумеется, все винили в этом Америку.

– Бюро, – продолжала Саманта, – бросило почти все силы на антитеррористическую кампанию. А теперь Костоправ разгуливает по улицам... даже хуже, чем Сын Сэма. [19]19
  Прозвище серийного убийцы Дэвида Берковица, терроризировавшего Нью-Йорк в 1970-е годы.


[Закрыть] Как вы думаете, скольких агентов Вашингтон задействовал для поимки Нейла Кэссиди?

– Понятия не имею.

– Восемнадцать – и большинство из них лишь частично. Здесь, в Нью-Йорке, нас только трое: Шелли, Дэнни и я, да еще несколько человек, предоставленных нью-йоркским департаментом полиции. Все остальные работают над делом Костоправа. Нам нужна ваша помощь, Том. Честно.

Так вот, оказывается, какой у нее был мотив, чтобы затащить его на пиво. По-дружески. Она хотела, чтобы он нарисовал психологический портрет своего лучшего друга, снабдил их схемой, которую они могли бы использовать, чтобы объяснить, а может быть, и предвосхитить его очередные ходы.

Томас изучающе поглядел на Саманту, на сей раз попробовав отстраниться от ее красоты.

Выглядела она на двадцать пять, но что-то в ее манерах указывало, что ей уже все тридцать. Казалось, ей присущ зрелый напор, который дает только житейский опыт и здравый смысл.

– Послушайте, агент Логан, я...

– А как насчет мести, профессор? – резко оборвала она его. – Как насчет того, чтобы засадить человека, который... засадил вашей жене?

Ах, вот оно что... Саманта решила идти напрямик. Ему бы следовало оскорбиться, но... Похоже, ярость его иссякла.

– Довод, – ответил Томас, снова уставясь в экран телевизора.

Саманта посмотрела на него исподлобья и покачала головой.

– Не поняла.

На экране снегоочистители сменились толпами на обледенелых улицах Парижа. Протестующие выкрики, галльские лица, поднятые воротники, страх и гнев, сконденсированные в облачка пара, вылетающие из кричащих ртов. Оправдались самые мрачные прогнозы синоптиков: глобальное потепление пошатнуло климатическое равновесие, затопив океаны потоками талой воды с полюсов, а Североатлантическое течение, согревавшее Европу от Лиссабона до Москвы – или того, что осталось от Москвы, – попросту исчезло. Европа медленно превращалась в нечто наподобие канадской Арктики.

«Что мы наделали?»

– Эй, профессор, очнитесь!

Томас откашлялся, провел потной ладонью по щеке и подбородку.

– На том видео, которое показывали мне сегодня утром. Когда девушка спросила, что он делает, голос – полагаю, голос Нейла – сказал, что он создает довод.

– И что?

– Так вот, мне кажется, я знаю, в чем этот довод. Кажется, я знаю мотивы Нейла.

– Поймите: мы с Нейлом были в колледже близкими друзьями. Действительно близкими.

– Не обижайтесь, но я должна спросить: вы были любовниками?

Томас улыбнулся.

– Однажды он ударил меня кулаком в задницу, когда мы изображали пьяных борцов из WWE, [20]20
  World Wrestling Entertainment – крупнейшая американская организация, занимающаяся рестлинг-шоу.


[Закрыть] но это – сплошная романтика.

Саманта рассмеялась.

– У меня есть сведения похуже. Поверьте.

– Мы не были любовниками, – сказал Томас, – но только потому, что физически не привлекали друг друга. Мы были как братья, близнецы, каждый из которых знает, что думает другой, которые просто... – Он покачал головой. – Просто доверяют друг другу.

«Даже тогда, Нейл? Даже тогда ты уже положил на меня глаз?»

– Так какое это имеет отношение к доводу?

Томас быстро отхлебнул пива, вероятно, для того, чтобы привести в порядок мысли.

– Дело в том, что мы с Нейлом были увлечены не только друг другом, но и одними и теми же темами. Мы привыкли до бесконечности спорить обо всем, начиная с термоядерного оружия до NAFTA. [21]21
  North American Free Trade Agreement – Североамериканское соглашение о свободной торговле.


[Закрыть] Потом мы вместе прошли философский курс эсхатологии – ну, апокалипсис и всякое такое, – который вел разочаровавшийся во всем современник Вьетнама, одержимый навязчивой идеей конца света профессор Скит. Профессор Уолтер Джи Скит. Разговор о причинах апокалипсиса. Мы и понятия не имели, что конец света может наступить по тысяче разных причин. Начал он, помнится, с самоочевидного: ядерный апокалипсис и библейский. Потом перешел к экологическому апокалипсису или... как он там его называл? Не важно. Однако действительно привлекло наше внимание то, о чем старик Скит говорил на половине всех занятий, он называл это семантическим апокалипсисом – апокалипсисом смысла.

– И что же вас так заинтересовало?

Томас снова нашел прибежище в бутылке с пивом, внезапно осознав, насколько испытующе смотрит на него Саманта. Неужели она находит его хотя бы в какой-то мере таким же привлекательным, как он ее? Симметрия черт приводит женщин в не меньшее возбуждение, чем мужчин, но предпочтение, которое они оказывают инфантильному типу по сравнению с мужественным, варьируется в зависимости от их менструального цикла – иными словами, от их способности к деторождению. Томас полагал, что с симметрией у него все в порядке – ему нравилось, что он представительный мужик, – но что касается лица, тут он явно подкачал... Унылое мальчишеское лицо, иначе и не скажешь.

Уж не потому ли Нора изменила ему? Или просто Нейл подловил ее в период овуляции?

Томас попытался вернуться к своим предыдущим мыслям.

– Скит утверждал, что семантический апокалипсис уже свершился. Так и начался наш спор, в котором каждый искал свои доводы.

– Спор? – нахмурилась Саманта.

– Ну, мы так это называли.

– Так что же это за спор?

– Он проявлялся по-разному... Помните, я сказал, что наука выхолостила мир, лишив его цели? По какой-то причине всякий раз, обнаружив в мире намерение или цель, наука стирает их в порошок. В описании науки мир предстает хаотичным, случайным. Причин всему – бесчисленное множество, но оснований – никаких.

– Это точно, – сказала Саманта. – Никто не застрахован – всякий может облажаться. Нет никакого... – Она помолчала и вскинула голову, во взгляде ее забрезжило понимание. – В том, что творится, нет никакого смысла. Происходит то... что происходит.

Ее слова впечатлили Томаса, и он улыбнулся. Конечно же, она ни в коей мере не разделяла его точку зрения – для этого требовалось отрешиться от слишком многих укоренившихся представлений, – но ум ее был достаточно гибким, чтобы по крайней мере увлечься идеей. Теперь он понимал, почему начальство позволило ей такую свободу действий – попивать пиво с возможным свидетелем. Настоящий профессионал, она скорее тяготела к тому, чтобы понимать других, чем навязывать собственные взгляды. Суть спора была неуместной, здесь... Разве нет?

– Так называемая «воля Божья» и то, о чем говорите вы, неотличима от слепой удачи. Вот почему страховым автомобильным компаниям – да и не только им! – ровным счетом наплевать, часто ли вы молитесь. Часто кажется, что все наоборот, но если вы учтете нашу склонность давать всему объяснения в свою пользу и таскать из огня каштаны чужими руками, то станет до боли ясно, что мы обманываем сами себя.

– Обманываем себя... Это вы про религии?

Томас помолчал, сосредоточившись на своем пиве. Люди – до боли доверчивые существа, способные поверить чему угодно. А как только они уверовали, у них тут же появляется разнообразнейшая стратегия увиливаний и отговорок, причем они все время убеждены, что они – самые беспристрастные и непредвзятые из всех. Они переиначивают свои воспоминания. Изучение фиксации положения «вне игры» в разных видах спорта показывает, что искажается даже их восприятие. Произведя ряд рассудочных операций, они верят в их результаты с религиозной убежденностью. Даже сталкиваясь со свидетельствами обратного, они умудряются извратить их, превращая в новые доказательства своих любовно лелеемых взглядов! Мозг двурушничает, бесхитростно и откровенно. Экспериментальные свидетельства этого становятся все более и более неопровержимыми, но в рамках культуры, основанной на псевдомогуществе, это еле слышный писк, заглушаемый ревом самодовольных толп. Никто – от водителей грузовиков до врачей, занимающихся проблемами рака, – и слышать не хочет о том, насколько они поглощены собой и склонны к ошибкам. Зачем прислушиваться к попрекам и трепотне каких-то ученых, когда тебе предоставляют корпоративную, вполне осязаемую работу?

– Каждый думает, что выиграл в Магическую Лотерею Веры, агент Логан.

– Магическую Лотерею Веры?

Томас кивнул на шествие за зеркальными стеклами.

– Каждый думает, что более или менее способен управлять ходом событий, так что им, не в пример миллиардам несогласных с ними, каким-то образом повезло оказаться в рамках единой, подлинной веры.

– Уж я-то в своей жизни насмотрелась обманов и разочарований. Людям, за которыми мы охотимся, нельзя верить ни на грош.

– Не только людям, за которыми вы охотитесь, агент Логан. Всем нам.

– Всем нам, – повторила она тоном, подчеркивавшим важность различия между нею и ее добычей.

Ничего удивительного, учитывая, сколько всего она перевидала в жизни.

Томас решил сменить тактику.

– Дело не в том, что толкование тонких мест в Библии вводит нас в заблуждение или что Писание выражает подлинную волю Божию. Это – основа основ. – Томас откинулся на спинку стула, продолжая удерживать взгляд Саманты. – Так, например, каждая мысль, каждое переживание, каждый элемент вашего сознания является результатом различных нервных процессов. Мы знаем это по мозговым травмам. Мне достаточно надавить на ваше глазное яблоко, и вы очень изменитесь.

– И что?

– Правильно. В некотором смысле это трюизм. Всякий раз, принимая аспирин, вы считаете себя биомеханизмом, чем-то, на что можно повлиять с помощью химикатов. Но подумайте над тем, что я сказал. Каждое ваше переживание – результат нервных процессов...

Когда он это говорил, ему показалось, что Нейл с усмешкой склонился у него над плечом. Нейл прекрасно знал, чему суждено быть, однако испытывал болезненное любопытство: какой путь изберет старина Паинька? Нейл смотрел на проблему выбора, как дети на свои игрушки – забава, развлечение, и только.

– Не совсем улавливаю вашу мысль, профессор.

Томас по-профессорски скрючился, словно всем своим видом хотел сказать: «Нет-так-дальше-не-пойдет-милочка».

– Ладно, а как насчет свободы воли? Это тоже своего рода переживание, не так ли?

– Конечно.

– Из чего следует, что свобода воли – результат нервных процессов.

Саманта настороженно помолчала. И наконец сказала:

– Возможно.

– Так какая же она тогда свободная? То есть я хочу сказать: если воля это результат, а это результат – я мог бы показать вам истории болезней пациентов с мозговыми травмами, которые думают, что все происходит по их воле, думают, что управляют облаками в небе, птицами на деревьях. Если воля есть результат функционирования нервной системы, то как она может быть свободной?

Нахмурившись, Сэм залпом допила свое пиво, откинув голову, как мог бы сделать водитель грузовика. Томас проследил за тем, как при глотке шевельнулось ее горло, белое и гибкое, как молодой побег, с которого содрали кору.

– Я просто предпочла выпить, разве нет? – переведя дух, сказала она.

– Не знаю. Точно?

Она поморщилась и впервые посмотрела на Томаса с явным скептицизмом.

– Конечно. А как же иначе?

– Что ж, фактически – к сожалению, фактически, а не по размышлении, – ваш мозг попросту обработал цепочку сенсорных данных: «я болтаю», – породив конкретную поведенческую реакцию: «вы пьете».

– Но... – Саманта замешкалась.

– Но это совсем другое чувство, – закончил за нее Томас – Совершенно очевидно, что наше чувство, которое можно назвать способностью повелевать чем-то по своей воле... иллюзорно, скажем так. Все началось с ряда экспериментов, показавших, как легко одурачить людей, внушив им, что они по собственной воле управляют явлениями, которые на деле не властны контролировать. Это был, так сказать, фундамент. Затем, когда расходы на нейроисследования стали непомерно расти – помните, какую шумиху подняли вокруг слабых полей магнитно-резонансной визуализации несколько лет назад? – все больше исследователей стали демонстрировать, что они действительно могут предопределять выбор человека, прежде чем он осознает его. Оказалось, что воля нечто дополнительное, вспомогательное, то, что мы осознаем, уже совершив поступок.

У Саманты сделался не на шутку встревоженный вид. Томас подмечал такой же взгляд у тысяч старшекурсников, «мозговой взгляд», как выразился бы Нейл, взгляд, в котором сквозило противоречие: знание шло вразрез с чувственным опытом.

Оказывалось, что мозг способен охватить практически все, кроме самого себя. Получалась неувязка. Приходилось приплетать к разуму еще и душу.

– Но это значит... – начала Сэм. – То есть если мы на самом деле не совершаем выбора, то как?..

– Как что-то может быть правильным или неправильным? – сочувственно закончил Томас – Добрым или злым?

– Именно. Мораль. Разве мораль не означает, что мы обязаны обладать свободой воли?

– А кто сказал, что мораль это что-то реальное?

Саманта пошевелила губами и добавила:

– Чертовщина какая-то. Выходит...

Пунцовый дальнобойщик на восемнадцатиколесном грузовике промчался по улице за окном, перевозя неизвестно что неизвестно куда. Рев дизельного двигателя потонул в криках толпы.

– Я имею в виду, что все время принимаю решения.

Томас понял, что Саманта ввязывается в спор, а не просто поддерживает академическую болтовню с целью выследить Нейла. Их спор оказывал на людей магнетическое действие. Он вспомнил, какой ужас он вызвал в нем тогда, много лет назад, на занятиях Скита. Возникало чувство, что произошло некое злодеяние, хотя где и когда, сказать было невозможно. И не раз они с Нейлом повторяли одну и ту же ошибку, споря на эту тему, будучи катастрофически пьяны, – ошибку, по крайней мере, для Томаса. Он просто сидел как истукан, весь во власти параноидальных видений, уставившись в невидимую точку, где только что громоздились его бездумные обоснования, пока Нейл смеялся и фыркал, мечась по комнате, как зверь по клетке. Он буквально стоял перед глазами Томаса: падающая на лицо косая челка, рыщущий взгляд.

«Ну, что, пижон... Подумай хорошенько. Ты машина – понимаешь, машина! – которая вообразила, что имеет душу. Все это бредни, дружище, и они докажут это тебе как дважды два...»

Томас потер глаза и сказал:

– В контролируемой ситуации исследователи могут установить, какой именно выбор мы делаем, даже прежде, чем мы осознаем, что «осуществляем» его. Первые эксперименты были довольно несовершенными, и вокруг них разгорелись жаркие споры. Первопроходчика звали Либет. [22]22
  Бенджамен Либет (1916-2007) – американский нейрофизиолог.


[Закрыть] Но с течением времени, когда техника поднялась на новый уровень и точность нейромоделирования возросла, возросла, соответственно, и способность распознать предшественников принятия решений. И теперь... – Томас с извиняющимся видом пожал плечами. – Что я могу сказать? Конечно, люди продолжают спорить – и всегда будут спорить, когда дело касается самых заветных убеждений.

– Значит, свобода воли это иллюзия, – странным тоном произнесла Саманта. – Даже теперь все, что я говорю...

Томас сглотнул, внезапно охваченный недобрым предчувствием. При разговоре он аккуратно складывал салфетку; теперь она лежала перед ним на столе, как маленькая белая книжечка.

– Лишь малая часть вашего мозга участвует в сознательных переживаниях, вот почему многое из того, что мы делаем, мы делаем бессознательно. Значительная доля вашего опыта, ваших переживаний не подвергается обработке механизмами мозга, она просто не существует для вашего сознания, даже как отсутствие. Поэтому ваши мысли попросту приходят ниоткуда, очевидно неконтролируемые, неопределенные... Ваши, и только ваши.