Текст книги "Мой профессор (ЛП)"
Автор книги: Р. С. Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
– А что должен сделать студент, чтобы привлечь ваше внимание? Склониться к вашим ногам?
Воздух в машине вдруг словно искрит электричеством, когда профессор Барклай медленно поворачивается и смотрит на меня через плечо.
Я и забыла, какими голубыми могут быть его глаза. Ледниково-голубыми. Бесчувственный синий цвет. Разорву-тебя-надвое синими.
Мне едва удается скрыть свой судорожный вздох.
Что я вытворяю, делая такое заявление?
Одна из его темных бровей едва заметно приподнимается, и все же мой взгляд опускается в пол, вся сила мгновенно улетучивается.
Зак неловко смеется и придвигается чуть ближе, как бы пытаясь защитить меня от нашего босса.
– Она просто пошутила.
Мистер Бэнкс смеется.
– Знаешь, она права. Твой комплекс бога дает о себе знать.
Я не произношу больше ни слова до конца поездки, которая, к счастью, оказывается короткой.
Мы подъезжаем к поместью Белл-Хейвен и обнаруживаем, что территория окружена разросшейся живой изгородью. Охранник машет нам рукой, пропуская мимо ржавых кованых ворот. Их замысловатый дизайн устремляется ввысь, и становится ясно, что мастер или команда мастеров приложили немало усилий к созданию этого шедевра. Сокрушаюсь, что за ними так плохо ухаживали все эти годы, а потом напоминаю себе, где нахожусь. Все в этом поместье будет ветшающим, старым и в плохом состоянии. Вот почему мы здесь.
Сразу видно, что участок выделяется среди других в этом районе. Во-первых, он занимает площадь почти в пять акров, значительная часть которой находится на береговой линии и имеет прямой выход к проливу Лонг-Айленд-Саунд. Как только минуем ворота, попадаем в густой лес, который никогда не вырубался, даже когда в начале 1900-х годов велись работы по строительству поместья. Лес – главная причина, по которой дом не был обнаружен до сих пор. Даже используя дроны, было бы невозможно разглядеть дорогу и поместье, спрятанные под кронами деревьев.
Из вчерашнего брифинга в офисе я знаю, что строительство дома близилось к завершению, когда закончилось финансирование. До сих пор сохраняются строительные леса на мансардных окнах, где завершалась работа над резным орнаментом, хотя значительная их часть уже обрушилась. Правая сторона эспланады была расчищена и выровнена, начаты, но так и не завершены работы по рытью котлована для фонтана. Резчики по камню завершали работу над орнаментом наружных стен парадной лестницы, а плотницкие и столярные работы должны были стать одними из последних штрихов.
Даже те работы, которые были завершены, скорее всего, находятся в плачевном состоянии из-за недостроенной крыши, проходящей по центру поместья. Без надлежащего ухода и защиты от непогоды всему нанесен ущерб. Сегодня мы выясним масштабы.
Внедорожник въезжает в просвет между деревьями, и я впервые вижу дом.
Как и другие знаменитые особняки позолоченного века, этот спроектирован и смоделирован в богато украшенном стиле французского Ренессанса. Многие детали заимствованы из знаменитых замков начала XVI века, в частности, крутая скатная крыша, фасад из известняка, симметричные башенки по каждому из четырех углов, арочные входы и окна. Короче говоря, он похож на замок, который должен быть расположен в европейской сельской местности.
Сердце замирает, когда я наклоняюсь ближе и смотрю в окно. Я не обращаю внимания на обломки, оставшиеся строительные леса и поддоны из забытого камня и дерева. Я вижу дом таким, каким он должен быть, и испытываю благоговейный трепет.
Он великолепен.
Мы паркуемся и начинаем разгружаться. Зак протягивает мне руку, когда я пытаюсь выбраться с заднего сиденья. Это рыцарский поступок, от которого мне не хочется отказываться. Я улыбаюсь и благодарю его, стараясь не обращать внимания на то, что профессор Барклай выбирает именно этот момент, чтобы посмотреть на меня.
Он останавливается неподалеку, в то время как все остальные начинают собираться на поляне прямо перед поместьем. Собираюсь присоединяться к ним, но его голос привлекает мое внимание.
– Я бы хотел поговорить.
О, теперь он хочет поговорить? У него было столько времени, чтобы поговорить со мной, пока мы находились во внедорожнике, но, очевидно, сейчас ему комфортней. Теперь все на его условиях. Как удобно.
Зак бросает на меня сочувственный взгляд. Он знает, что я в беде, но ничего не может с этим поделать. Даже мистер Бэнкс уходит, оставляя меня в лапах своего партнера-людоеда.
Профессор Барклай держится на приличном расстоянии, и я не смотрю на него, даже когда он произносит мое имя.
– Эмелия.
Я ощетиниваюсь от его резкого тона.
– Профессор.
– Я должен попросить тебя называть меня «мистер Барклай».
Должен, но не просит.
Он позволяет этому заявлению повиснуть между нами, когда группа направляется к входу в поместье, оставляя нас позади. Раньше им было бы трудно расслышать наши тихие голоса, но теперь нет абсолютно никаких шансов, что наш разговор будет подслушан.
– Почему ты пришла работать в мою фирму?
Я смотрю на раскинувшееся передо мной поместье. Разве это не очевидно?
– Чтобы помочь восстановить поместье Белл-Хейвен. Такая возможность выпадает раз в жизни.
Почему это вдруг кажется ложью?
– Посмотри на меня.
Мой взгляд мгновенно устремляется к нему. Мое тело – предатель, когда дело касается его.
– Ошибки прошлого… – он фыркает и отводит взгляд, словно испытывая отвращение к самому себе. – Они не повторятся.
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки.
– Более того, подобные вспышки гнева, как в машине, недопустимы.
– Ты подстрекал меня, – грубо выпаливаю я.
Его взгляд хлещет меня, как кнут.
– Ты не знаешь значения слова «подстрекать».
Угроза пронзает меня, и это очевидно по каскаду мурашек, которые пробегают по моему телу.
Профессор Барклай наблюдает за мной, и он знает. Он должен знать.
Его челюсть напрягается, а затем он направляется мимо меня к дому, оставляя меня позади.
– Держи дистанцию.
У меня отвисает челюсть, когда он уходит.
Ладно, он действительно сумасшедший. Это не мне нужно держать дистанцию. Не я села с ним в этот джип! Он мог выбрать любую из машин. Он же босс! Более того, вчерашний случай в лифте тоже его рук дело. Он не должен был приходить и спасать положение. Он должен был просто оставить меня на веки вечные слоняться по вестибюлю.
После нескольких секунд, в течение которых я мысленно проклинаю его и пытаюсь справиться со своим гневом (что, кстати, невозможно), делаю глубокий вдох и спешу догнать остальных членов группы.
Глава 14
Эмелия
Субботним вечером я болтаю с Соней, сгорбившись над маленьким столиком в квартире и отчаянно пытаясь починить платье для торжественного мероприятия, пока не вышло время. Беру ножницы и отрезаю кусочек нитки, затем наклоняюсь, чтобы осмотреть подол. Он почти готов.
– Как тебе поместье? – спрашивает она.
– Сногсшибательно.
– Ты что-нибудь фотографировала?
– Нам не разрешили. Официальный фотограф из «Бэнкс и Барклай» сделал контрольные снимки, все остальные должны держать свои телефоны подальше, пока мы были там, из-за соглашения о неразглашении.
Я заканчиваю еще несколько стежков, затем обрезаю нитку. Через секунду мне придется просто сдаться и надеть его как есть. Мне все еще нужно его отпарить. И макияж еще не закончен.
– Боже. Они серьезно относятся к этой тайне, да?
– Да. Вероятно, это немного перебор, но, полагаю, это лучше, чем случайная утечка информации.
– А как насчет профессора Барклая, он был там, когда вы осматривали поместье?
У меня даже не срабатывает стоп-сигнал, чтобы побеспокоиться о том, что она хочет поговорить о нем.
– Да.
– А вы разговаривали? Он уже понял, кто ты?
– Это всплыло.
Я вздрагиваю от ее оглушительного визга.
– И?
Я вытаскиваю платье из швейной машинки и спешу к отпаривателю, чтобы избавиться от нескольких складок, которые образовались во время переделки. Горячий пар вырывается наружу.
– И ничего. Он признал, что помнит меня, и мы решили продолжать работать так, как будто я любой другой сотрудник фирмы. Потому что так и есть.
Она вздыхает.
– Ладно. Это… немного разочаровывает, но, эй, я извлекла урок из своей ошибки в прошлый раз, верно? Ты не услышишь от меня ни звука о нем. Я не буду расспрашивать тебя о том, насколько он сейчас горяч… хотя, держу пари, он ОБЖИГАЮЩИЙ. Верно? Просто дай мне хотя бы это.
– Да.
– СОНЯ!
– Прости! Это просто слишком соблазнительно!
Я переключаюсь на громкую связь, затем бросаю телефон на кровать, чтобы закончить отпаривать платье, и влезаю в него, пока Соня рассказывает мне о планах на медовый месяц. До молнии сзади практически невозможно дотянуться. Выворачиваю руки и прыгаю вокруг, пытаясь застегнуть. Проблема в том, что платье облегает мою грудь, некоторые назвали бы его просто тесным, и мне нужна еще одна пара рук, чтобы стянуть две стороны вместе и застегнуть молнию.
Вчера после работы я нашла это платье на распродаже в «Сакс» на Пятой авеню, и цвет сразу привлек мое внимание. Оно не просто красное, а малиновое. Это платье для убийцы, для того, кто жаждет крови. Я почувствовала мягкую ткань между пальцами и представила, что у меня хватит смелости надеть что-то подобное… Затем я позволила ей упасть обратно на место, забыв о нем.
Я перешла к более практичному черному варианту, но малиновое платье продолжало манить меня.
Я вернулась, посмотрела на размер и подтвердила, что он подойдет. Посмотрела на цену. Это было уцененное платье Oscar de la Renta прошлого сезона с явным разрывом по подолу.
В детстве мама учила меня шить. Я не профессиональная швея, но знала, что смогу достаточно легко починить платье.
И купила его прежде, чем успела струсить, теперь стою перед зеркалом в ванной, пытаясь хорошенько рассмотреть себя. У платья тонкие бретельки и глубокий отвесной квадратный вырез, естественная талия, подол длиной до пола и силуэт колонны. Оно сдержанное и красивое, и думаю, что мне даже удается справиться с переделками.
– Кстати, что ты собираешься делать сегодня вечером? – спрашивает Соня, вероятно, потому, что последние несколько минут я слишком отвлечена, чтобы полноценно участвовать в разговоре. Я говорила много «ммм» и «о, это круто». – У тебя уже появились друзья в Бостоне?
Роюсь в косметичке в поисках нужной помады.
Друзья?
– Ммм… Недавно познакомилась с соседкой снизу.
Потому что она поднялась, постучала в мою дверь и накричала на меня, чтобы я выключила телевизор. У меня даже телевизора нет, так что это было… забавно.
– Посмотри на себя, выставляешь себя напоказ. Я горжусь тобой.
Сдерживаю фырканье, наклоняясь вперед, чтобы накрасить губы, и моя грудь почти вываливается из платья. Если бы Соня только знала, как сильно я себя выставляю.
– Послушай, мне пора идти. Ужин только что доставили.
ЛГУНЬЯ!
– Хорошо, позвони завтра, если будет скучно. Уэсли весь день играет в гольф с Купером, так что я буду просто валяться без дела.
– Обязательно. Ладно, пока!
Повесив трубку, начинаю бегать по квартире, обуваю туфли на высоких каблуках, прячу помаду в клатч и пытаюсь придать квадратному вырезу платья немного больше скромности. Ничего не получается, но у меня больше нет времени беспокоиться об этом.
Торжество должно начаться с минуты на минуту, и мне крайне необходимо успеть. Детская больница проводит его в отеле Four Seasons рядом с океанариумом Новой Англии, и пробки на дорогах просто кошмарные. Стараюсь сидеть спокойно на заднем сиденье Uber, но мне трудно удержаться от беспокойного постукивания ногой. Я то и дело бросаю взгляд на часы на приборной панели. Женщина-водитель встречает мой взгляд в зеркале заднего вида и улыбается.
У нее хватает здравого смысла не втягивать меня в разговор. Уверена, что она чувствует волны беспокойства, исходящие от меня.
Машины встраивается в ряд у входа в отель, и я впадаю в уныние из-за того, что фотографы и охранники дежурят в нескольких ключевых точках оцепления. Все надежды на то, что мне удастся проскользнуть незамеченной, угасают, это будет просто невозможно. Придется осуществить свой нелепый план.
Благодарю водителя и говорю ей, что дальше ехать не надо. Я могу дойти быстрее, чем машины и лимузины, медленно передвигающиеся со скоростью улитки.
Выхожу из машины, поправляю платье, чтобы все было точно на месте, а затем поднимаю голову и притворяюсь, что я на своем месте. Это довольно легко. Уверенные шаги, поднятый подбородок, расправленные плечи. Когда кто-то пристально смотрит на меня, я слегка улыбаюсь, но в остальном продолжаю идти. Я выполняю свою миссию.
На первом пропускном пункте они просят предъявить права. Передаю их, а затем добровольно добавляю, что я гостья Александра Мерсье. Сотруднице, без сомнения, стажеру, судя по тому, насколько она молода, наплевать на то, что я говорю. Она записывает мои данные на айпад-мини, возвращает мне права и уже подзывает следующего гостя, прежде чем я успеваю пошевелиться. Продолжаю идти по красной дорожке, прикрывая лицо от вспышек камер. Никто не жаждет сфотографироваться со мной. Здесь присутствуют влиятельные люди и телеведущие, профессиональные спортсмены и известные жители Бостона. Мне достаточно легко проскользнуть незамеченной, пока все остальные борются за внимание прессы.
У дверей отеля стоит еще один сотрудник, вооруженный айпадом.
– Имя? – спрашивает она, даже не потрудившись поднять глаза, когда я подхожу.
– Эмелия Мерсье.
Она прокручивает и прокручивает список, а затем хмурится.
Позади начинает образовываться небольшая очередь. Я стою совершенно неподвижно, уверенная в своей способности справиться с этим.
– Извините… Я не вижу вашего имени.
Именно это я и ожидала на первом пропускном пункте, и, хотя мне очень не хочется это делать, с раздражением продолжаю действовать по плану.
– Я уже поговорила с женщиной. Я гостья Александра Мерсье.
Мои слова звучат надменно и отрывисто. Я никогда в жизни ни с кем так не разговаривала, и внутри у меня все сжимается.
– Понимаю. К сожалению, не вижу вас в списке. Сегодня вечером так много гостей, мы хотим убедиться, что все будет максимально безопасно.
То есть мы хотим быть уверены, что такой сброд, как ты, не проникнет тайком.
– Это что, шутка?
Я иду на риск. На мой взгляд, у меня всего два варианта: разыгрывать невинность, умолять с улыбками и добротой или прокладывать себе путь с помощью ложной бравады и чувством собственного достоинства.
– Могу я взглянуть на ваше удостоверение личности?
Я закатываю глаза и вздыхаю.
– Вы что, издеваетесь? – произношу я достаточно громко, чтобы она услышала, когда снова нахожу свои права и протягиваю ей. – Я уже прошла через все это.
– Приношу извинения за причиненные неудобства.
Очередь позади становится заметно длиннее, и люди начинают перешептываться. Я отказываюсь оборачиваться, зная, что если увижу любопытные взгляды, то, скорее всего, струшу и сбегу домой.
Она берет мое удостоверение, затем поворачивается, чтобы поговорить с охранником.
О Боже.
Я так близка к побегу, уже заранее планирую в голове свой маршрут обратно на улицу, когда слышу позади себя шум.
Оглянувшись через плечо, вижу Александра, идущего по красной дорожке в окружении людей, все хорошо одетые и красивые. Они привлекают всеобщее внимание, и я рада этому – пока не понимаю, что это значит.
Он останавливается всего на мгновение, достаточное для одной приличной фотографии, и вот он уже всего в нескольких шагах. Я застываю в шоке, наблюдая за его приближением.
Женщина, держащая в руках мое удостоверение личности, окликает его.
– Мистер Мерсье, можно вас на пару слов?
О, черт.
О, черт.
Я бы удрала оттуда прямо сейчас, к черту удостоверение, но путь перекрыт.
Александр слышит женщину, поднимает голову и замечает меня.
Очевидно, было бы замечательно, если бы каким-то чудом он догадался подыграть мне.
Он на мгновение замирает, заставляя всех вокруг тоже замереть, и пристально смотрит на меня.
Я никогда не видела своего брата, или псевдобрата, или как там, черт возьми, мне следует его называть, в реальной жизни. Он выше, чем я себе представляла, красив настолько, что по какой-то бессмысленной причине я чувствую гордость. В то время как Эммет пошел во Фредерика, Александр похож на их мать. Черты его лица открыты и дружелюбны, в то время как у Эммета суровые, почти холодные.
У Александра каштановые волосы средней длины, которые он зачесал назад для мероприятия, но не потрудился сбрить бороду, только подравнял. Его выдающийся римский нос хорошо сочетается с густыми бровями и широкой челюстью. Я ищу сходство между нами, но с запозданием понимаю, что его и не должно быть.
– Эмелия, – говорит он, расплываясь в широкой улыбке, прежде чем заканчивает подниматься по лестнице, приближается и заключает меня в крепкие объятия.
Я настолько ошеломлена, что забываю дышать. Хотя, честно говоря, не уверена, что смогла бы, даже если бы захотела, потому что он так крепко прижимает меня к себе.
Он отступает назад, но не отпускает меня. Смотрит и смотрит, его пристальный взгляд блуждает по моему лицу. Он выглядит совершенно обескураженным, и я уверена, что у меня такое же выражение лица.
Оператор выкрикивает имя Александра, и он сразу же отпускает меня и отступает назад, прочищая горло.
– Какие-то проблемы? – спрашивает он, глядя на небольшую группу людей, преграждающих мне путь в отель.
Женщина, у которой мое удостоверение личности, немедленно возвращает его обратно.
– Никаких. Извините. Техническая ошибка с нашей стороны. Мисс Мерсье, вы можете войти как гостья вашего брата.
Александр смотрит на меня с искоркой веселья. Я занимаю себя, убирая удостоверение личности, а затем спешу к двери, стремясь убраться подальше от толпы и камер.
– Ты же не собираешься убегать, правда? – спрашивает он, подходя ко мне.
– Я просто… хочу попасть внутрь, прежде чем они отзовут мое приглашение.
Он смеется.
– Они этого не сделают. Ты моя гостья.
Я на мгновение прикусываю нижнюю губу, прежде чем вздохнуть и снова повернуться к нему. Сейчас мы находимся в фойе отеля. Остальная часть его окружения все еще общается с женщиной снаружи, так что, если не считать нескольких человек, слоняющихся тут и там, мы относительно одни.
– Прошу прощения. Я не хотела устраивать сцену. На самом деле не ожидала, что возникнут проблемы с входом.
Он засовывает руки в карманы смокинга и пожимает плечами.
– Это шикарное мероприятие. На таких мероприятиях всегда пристальная охрана. – Затем он приподнимает бровь. – Ты регулярно посещаешь вечеринки?
Краснею и качаю головой.
– На самом деле я пришла сюда в надежде увидеть тебя. Ну… познакомится с тобой. – Потом я кое-что вспоминаю и хмурюсь. – Там, снаружи, ты узнал меня. Как?
В детстве мы с мамой очень старались, чтобы мои фотографии не попадали в интернет, и с тех пор я придерживаюсь этого правила, сохраняя крайне скромный профиль больше по привычке.
– Ну, из очевидного, ты очень похожа на Кэтлин.
При упоминании моей матери у меня сразу же сжимается горло, и в уголках глаз неожиданно появляются слезы. Так давно никто не произносил ее имя вслух.
Александр замечает мою реакцию и хмурится.
– Это был искренний комплимент. Твоя мать была красавицей, и ты очень похожа на нее.
– Спасибо, – выдавливаю я едва слышно.
– А еще… – он нахально улыбается, вероятно, пытаясь поднять мне настроение. – Должен признаться, что пару раз наводил о тебе справки. Найти информацию о тебе трудно, но это не невозможно. Эммет думает, что я смешон, но ничего не могу с собой поделать. Мне всегда было любопытно.
Значит, мы родственные души. Приятно осознавать, что я не одинока в своих бесконечных поисках семьи Мерсье.
Дверь за его спиной открывается, и сразу же вечер настигает нас. Шум от красной ковровой дорожки заполняет фойе, и его друзья, смеясь и разговаривая, направляются прямиком к нам, стремясь вернуть своего принца. Я нерешительно делаю шаг назад, не совсем уверенная, куда идти дальше.
Мне бы хотелось, чтобы мы с Александром остались одни где-нибудь в тихом месте и могли поговорить. Хочу знать все о нем, об Эммете и об их детстве. Хочу спросить его, насколько хорошо он знал мою мать, много ли времени они проводили вместе, как одна большая счастливая семья, до того, как они с Фредериком развелись. Я представляла себе сценарий, в котором все сложилось иначе, жизнь, в которой мы вместе проводили Рождество, дни рождения, тихие воскресные вечера.
Александр с едва заметной гримасой смотрит на своих друзей, прежде чем снова повернуться ко мне.
– Послушай, сегодняшний вечер… ну, я бы не выбрал этот вечер для первой встречи с тобой. Эти мероприятия для меня – больше работа, чем что-либо другое. Детская больница…
Я спешу прервать его.
– Все в порядке. Я понимаю.
Он вздыхает.
– Хорошо. Возможно… будет лучше, если ты сегодня заляжешь на дно. Здесь так много журналистов и фотографов…
Я киваю, давая ему понять, что полностью согласна. Он нисколько меня не обижает.
Не уверена, что готова к последствиям, если люди здесь узнают, кто я такая. Известность – вещь капризная.
Он смотрит мне за спину, нахмурив брови, как будто обдумывает план.
– Позволь мне только разместить моих друзей, а потом, вероятно, мне следует пройтись по залу, иначе мой отец оторвет мне голову. Иди в один из баров внутри и подожди меня. – Он качает головой, не в силах удержаться от улыбки. – Не могу поверить, что ты действительно здесь. – Затем его глаза расширяются в тревоге. – Что бы ты ни делала, не уходи, пока мы не поговорим.
– Ладно. Не уйду, – обещаю я, не в силах удержаться от того, чтобы не улыбнуться ему в ответ.
Это кажется нелепым, но я хотела бы еще раз обнять его, прежде чем он уйдет. Вместо этого остаюсь стоять на месте, пока он и его друзья направляются в бальный зал.
Александр всегда казался более общительным, чем Эммет, и сегодняшний вечер подтверждает мои подозрения на его счет. Я потягиваю напиток возле одного из баров, наблюдая, как он обрабатывает помещение. Перескакивает от гостя к гостю, пожимая руки, одаривая улыбками, любезно фотографируясь со всеми, кто попросит. Его друзья занимают столик в дальнем углу зала, привлекая внимание не своим шумным поведением, а своей красотой и интригой. Интересно, каково было бы сидеть среди них и поддерживать разговор, который они ведут.
Я пью второй коктейль, когда Александр, наконец, отрывается от работы, чтобы найти меня. Он приближается, все еще разговаривая с людьми, мимо которых проходит, но когда его глаза встречаются с моими, выражение лица меняется. На смену его публичной персоне приходит более доступный человек.
Он машет в сторону моего бокала.
– Что пьешь? Это вкусно?
– Их фирменный коктейль на этот вечер. Он цитрусовый и сладкий, – говорю я ему.
Он кивает и просит у бармена еще один, прежде чем облокотиться на стойку и посмотреть на меня. Секунду мы молчим. Он просто смотрит на меня, как будто не верит своим глазам.
Не знаю, чего ожидала от встречи с ним. Я росла единственным ребенком и большую часть времени был одинока. Интересно, насколько я изменилась, если бы Александр был рядом со мной на протяжении всей моей юности?
– Ты действительно похожа на Кэтлин.
Я улыбаюсь.
– И ты тоже похож на свою мать.
– Ты с ней встречалась?
Качаю головой.
– Я видела ее только на фотографиях. Она все еще во Франции?
Он кивает.
– Отказывается покидать Париж. Она настоящий сноб по отношению к городу.
Думаю, я бы тоже была такой, если бы жила там.
– Почему ты в Бостоне? – спрашиваю его.
– Работаю. А ты?
– Работаю.
Его глаза задумчиво прищуриваются.
– Сколько тебе лет?
– Мне только что исполнилось 25. А тебе? 30?
– Да, а Эммету – 33.
Не могу удержаться от смеха над тем, как все происходит. Это как быстрое свидание, только без возможности любовной связи.
– Это странно?
– Немного.
Я наклоняюсь вперед, взволнованная возможностью утолить свое любопытство.
– Где ты обычно живешь?
– В основном в Париже, но за последние несколько лет я так много путешествовал по работе, что едва ли задерживаюсь на одном месте дольше нескольких месяцев.
Хмурюсь, только сейчас осознавая, что у него нет сильного французского акцента, как я думала. Я говорю ему об этом, а он пожимает плечами.
– Мы с Эмметом учились в Сент-Джонсе больше десяти лет, и мне пару раз надирали задницу за мой акцент. Было лучше без него.
Конечно. Я знала, что они учились именно там. Сент-Джонс – это школа-интернат на севере штата Нью-Йорк, куда представители элиты со всего мира отправляют своих детей якобы учиться, но на самом деле это для того, чтобы они могли общаться с детьми из других известных семей.
И все же обидно за акцент.
– Твой тоже не такой, каким я его себе представлял. Но Кэтлин была американкой, так что это все объясняет.
Я зацикливаюсь на слове «была».
Значит, он знает, что моя мать скончалась. Я не была уверена.
Какая-то часть меня цеплялась за надежду, что Александр и Эммет ничего не замечают. Так было легче думать о них лучше. Но если он знал, если они все знали, и никто из них не протянул мне руку помощи за эти годы…
Мои мысли превратили вечер в безрадостное событие. Надо бы забыть об этом и наслаждаться моментом, но гордость не позволяет оставить несправедливость без внимания.
– Почему ты никогда не пытался связаться со мной? Хоть как-нибудь?
Его добродушное выражение лица меняется. Я порчу наш момент, омрачаю его грозовыми тучами.
– Ты должна понимать, насколько сложна вся эта ситуация.
– Это не обязательно должно быть так, – говорю я, как наивный ребенок.
Он проводит рукой по волосам.
– Мой отец и Эммет…
– Не хотят иметь со мной ничего общего.
Он тяжело вздыхает.
– Не надо приукрашивать. Я знаю правду.
Он принимает напиток от бармена и делает большой глоток, прежде чем ответить.
– Ты права в том, что они оба предпочли бы продолжать в том же духе. Они не видят смысла ворошить старые болезненные воспоминания.
– Но я не воспоминание. Я человек. И все еще здесь, после смерти моей матери… У меня нет семьи. Никого.
Когда заканчиваю, удивляюсь, что произнесла эти слова. Я никогда не была так откровенна с человеком, которого только что встретила. На самом деле я даже с Соней не откровенничаю. Она не знает, как сильно на меня до сих пор влияет смерть моей матери, как больно мне быть совершенно одной в этом мире.
В теплых карих глазах Александра столько сочувствия, когда он изучает меня.
– Я бы хотел, чтобы мы были братом и сестрой, но если уж на то пошло, я бы хотел, чтобы мы были друзьями. Мне не изменить прошлое, но в обозримом будущем я буду в Бостоне. Мы с тобой можем встретиться. Вот, дай мне свой телефон.
Достаю его из клатча и протягиваю ему. Пока он набирает свой номер, я оглядываюсь через плечо и вижу, как профессор Барклай входит через двойные двери бального зала. Мой желудок сжимается в тугой комок от беспокойства.
– О боже.
– Что?
– Я просто увидела человека, с которым предпочла бы не сталкиваться. Не знала, что он будет здесь.
Он возвращает мне телефон, затем поворачивается, чтобы поискать в толпе, пытаясь проследить за моим взглядом.
– О, правда? Кто? Я, вероятно, знаю его.
Я не задумывалась об этом, но теперь припоминаю, что видела профессора Барклая на фотографии с Эмметом и Фредериком в Париже. Снова окидываю его взглядом, на этот раз уже зная, как он будет выглядеть: совершенно сногсшибательно. Я пытаюсь защититься от его вида в смокинге, но это бесполезно. Некоторые мужчины созданы для того, чтобы носить черное.
– Мужчина, стоящий у двери. Высокий, каштановые волосы. Он принимает напиток от проходящего мимо официанта.
Брови Александра приподнимаются.
– Ты имеешь в виду Джонатана Барклая?
Я вздыхаю.
– Значит, ты действительно знаешь его?
– Довольно хорошо, вообще-то. Мы с ним вместе учились в Сент-Джонсе, хотя он ближе Эммету по возрасту. Они вместе играли в футбол.
– Конечно, он ходил в шикарную школу-интернат, – бормочу я себе под нос.
Александр смеется.
– Откуда ты его знаешь?
– Он мой новый босс. Ну, ты же знаешь, как это бывает. – Я машу рукой. – Босс моего босса.
– Понятно. И это просто потому, что с ним тяжело работать, или между вами что-то произошло?
Расслабляю лицо, понимая, что здесь мне следует действовать осторожно.
– Первое.
Он понимающе хмыкает.
– Могу себе представить. Чувствую, что должен извиниться от его имени.
Я улыбаюсь и качаю головой.
– Все в порядке. Правда в порядке. Просто всегда немного неловко сталкиваться со своим боссом на таком светском мероприятии.
Его кивок в знак согласия говорит мне, что он купился на мою тонко завуалированную ложь.
На главную сцену бального зала выходит ведущий с микрофоном и приветственной улыбкой.
Александр стонет, прежде чем повернуться ко мне.
– Послушай, через минуту они попросят нас занять отведенные нам места. Я не учел, что для тебя там не найдется места. Все это так формально. Мне жаль…
Касаюсь его предплечья, чтобы успокоить.
– Все в порядке. Я все равно не собиралась задерживаться надолго. Улизну, пока все ищут свой столик. Все будет так, как будто меня здесь никогда не было.
Это успокаивает его.
– Напиши мне, чтобы у меня был твой номер. Мы скоро встретимся, хорошо?
Я улыбаюсь и киваю.
– Скоро.
Затем я пробираюсь сквозь толпу, прячась среди людей, болтающих о том, за какой столик их посадили и с кем им придется сидеть в течение всего ужина. Я только переступаю порог фойе, когда слышу, как кто-то зовет меня по имени.
Мистер Бэнкс стоит в дверях бального зала, потрясенно улыбаясь. Рядом с ним стоит профессор Барклай, суровый и раздосадованный тем, что я здесь. Поистине эти двое – день и ночь.
Хотя я бы с удовольствием продолжила свой стремительный уход, вместо этого я направляюсь к ним.
– Я не знал, что вы будете присутствовать на сборе средств, – говорит мистер Бэнкс, когда я подхожу. – Вы здесь в качестве гостя?
– Да, но, к сожалению, у меня возникли кое-какие дела.
Мистер Бэнкс бросает взгляд на своего делового партнера, вероятно, потому, что странно, что он до сих пор не поздоровался со мной.
– Ты понимаешь, кто это, не так ли? Эмелия – одна из наших новых сотрудниц.
Я поперхнулась. Если бы мистер Бэнкс только знал…
– Да. Здравствуй, Эмелия.
Я киваю в его сторону, но продолжаю смотреть на мистера Бэнкса.
– Вы оба выглядите очень нарядно. Не хотелось бы пропускать вечер, но мне действительно нужно идти…
Мистер Бэнкс кивает и указывает на дверь бокалом с шампанским.
– Конечно. Тебя подвезти? Мой водитель все еще снаружи.
Профессор Барклай раздраженно вздыхает из-за его предложения.
– Она не может выйти на улицу. Это сумасшедший дом – фотографы повсюду.
– Им будет наплевать на меня, – начинаю я говорить, но он уже раздраженно шагает вперед и, даже не спросив моего разрешения, хватает меня за руку. Не говоря ни слова мистеру Бэнксу, который в шоке смотрит нам вслед, он ведет меня по боковому коридору, прочь от бального зала и главного входа в отель. Пока мы идем, он достает из кармана свой телефон, чтобы позвонить кому-то и проинструктировать их, чтобы машина ждала у задней части отеля, у служебного входа. Конечно, он не вводит меня в курс дела. Он даже не удостаивает меня взглядом, что безмерно расстраивает меня.
