Текст книги "Забить гол (ЛП)"

Автор книги: Р. С. Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 49

Фредди

БИП. БИП. БИП.

Я протянул руку, чтобы выключить будильник, нащупывая свой мобильный телефон на прикроватном столике, где я обычно оставлял его заряжаться. Там ничего не было. Я вздохнул и сел, осознав, когда открыл глаза, что нахожусь не в олимпийской деревне. Мы с Энди заснули в отеле, на старых колючих одеялах, которые в то время казались облаками. Я попытался вспомнить последние мгновения ночи, когда Энди лежала у меня на сгибе руки, а я прижимал ее к себе так крепко, что она жаловалась на то, что не может дышать. Я расслабился и позволил ей упасть на свою сторону кровати, и она улыбнулась мне в темноте.

– Думаешь, мы успеем еще раз, прежде чем мне придется уйти?

Я кивнул и обнял ее за живот. Она прижалась ко мне, и мы, должно быть, вскоре после этого заснули.

Теперь я сел и протер глаза, выкрикивая ее имя в темную комнату. Затемненные шторы довольно хорошо защищали от солнца, но как только я распахнул их, нельзя было отрицать, что Энди ушла. В гостиничном номере было тихо и затхло, и когда пыль улеглась, я понял, что она не разбудила меня перед уходом. Она сказала мне, что ее рейс был посреди ночи, и вместо того, чтобы разбудить меня, она улизнула, пока я спал.

Мы так долго откладывали прощание, что я так и не получил его. У меня не было возможности попросить ее подождать меня. Я никогда не говорил ей, что люблю ее, не так, что это исчезнет, как только я уеду из Рио, а по-настоящему, такой любовью, за которую ты борешься, чтобы сохранить. Я хотел пообещать ей, что, как только приведу свою жизнь в порядок, то полечу в Америку и потащу ее повидаться со мной, даже если придется делать это силой.

Я не успел сказать эти вещи, потому что Энди ушла, и я был один в той комнате.

Быстрый взгляд на мой мобильный подтвердил, что она не пыталась позвонить, и, хотя у меня было искушение, я не стал звонить ей. Я собрал свои вещи по всей комнате и переоделся в одежду, которая была на мне накануне. Мои трусы-боксеры все еще были влажными от купания в океане, но я все равно натянул их. Я дважды осмотрел комнату, убедившись, что взял все, а затем уже собирался направиться к двери, когда вместо этого повернулся к кровати. Я наклонился и поднял подушку, на которой она спала – на ней все еще была вмятина от ее головы, – я поднес ее к лицу и вдохнул. Это было как удар под дых. Она все еще пахла кокосовым шампунем, к которому я привык за последние несколько недель, и одного этого запаха было достаточно, чтобы у меня подкосились колени. Я сел на край кровати и обнял подушку, как сумасшедший дурак.

Почему мы не строили планов на будущее? Почему я не пообещал ей, что все получится? Что каким-то образом мы с ней будем вместе?

Когда наконец покинул этот гостиничный номер, я опаздывал на свои первые соревнования на сегодня. У меня уже было несколько пропущенных звонков от Кэролайн, моего менеджера, моего агента, моей мамы, Тома и Джорджи. Я сел на заднее сиденье такси и набрал номер своего менеджера.

– Фредди, где ты был? Твой тренер искал тебя.

Я уронил голову на окно такси.

– Меня не было дома. Сейчас я еду на соревнования.

– Господи, Фред. Они дают тебе длинный поводок, потому что ты мистер Надежность. Теперь ты заставляешь всех волноваться.

Я крепко зажмурился.

– Это все, о чем ты хотела поговорить?

Она тяжело вздохнула, раздраженная моим резким тоном.

– Я пыталась связаться с тобой по поводу выступлений после завершения игр. У тебя есть предложения об интервью. Вечеринки, бранчи и чаепития с королевскими особами. Все преследуют меня, чтобы добраться до тебя, а ты пропал без вести.

– Я ничего из этого не сделаю. Пусть все знают, что после Олимпиады Фредди Арчибальд установит мораторий на СМИ. Мне нужно разобраться с некоторыми личными делами, как только я вернусь домой.

Два медленных, ровных вдоха спустя она попросила разъяснений.

– Извини, ты хочешь сказать, что не будешь давать ни одного интервью после Рио?

Мои глаза все еще были закрыты, когда я прислонился к окну, и если бы я прислушался достаточно внимательно, то мог бы поклясться, что слышал, как волны разбиваются о берег. Я затаил дыхание и напряг слух. Мне нужно было услышать шум волн.

– Фредди?!

Она была почти в истерике, но я не мог вызвать того же чувства.

– Верно. Никаких интервью. Я выполню свои спонсорские обязанности, но на этом все.

– Ты же понимаешь, что это только заставит их хотеть тебя еще больше. Какой смысл идти и завоевывать все эти медали, если ты не делишься своим опытом со всем миром? Ты обязан своим поклонникам хотя бы этим…

– Я устал жить так, как будто я кому-то что-то должен.

Я повесил трубку и бросил мобильник на колени.

– Еще несколько минут, – сказал таксист, почувствовав мое беспокойство.

– Спасибо.

Я открыл глаза и уставился на проносящийся мимо пейзаж. Мне хотелось сказать таксисту, чтобы он поехал в аэропорт. Хотелось сесть на самолет в Америку, найти Энди и убедить ее, что мы с ней стоим больше, чем три недели в Рио. Однако я не мог, и я никогда не чувствовал себя в такой ловушке, как сейчас, когда собрал свое снаряжение для плавания и направился на стадион.

Я был пойман в ловушку с Кэролайн, и я был пойман в ловушку в Рио. У меня было еще два дня гонок. Два долгих дня сосредоточения на бассейне и ни на чем другом. Плавание и раньше много раз мешало мне жить, но я никогда не возражал. После того, как мой отец скончался, бассейн стал моей терапией. После несчастного случая с Генри бассейн стал моим лучшим другом. Было так легко потерять себя в своих тренировках и соревнованиях. Теперь, в кои-то веки, я не хотел терять себя. Я хотел остаться сухим и разобраться с неразберихой своей жизни.

– Ты в порядке, приятель? – спросил Том, когда я вошел в раздевалку.

Я кивнул и отмахнулся от него.

Вся команда была там, переодевалась и готовилась к заплывам. Они посмотрели на меня, когда я вошел, их глаза осматривали меня с головы до ног, как будто я был свободной пушкой, готовой выстрелить.

– Фред, ты опоздал на тридцать минут.

Я кивнул и бросил спортивную сумку на пол, чтобы наклониться вперед и плеснуть холодной водой в лицо.

– Ты готов к соревнованиям?

Я рассмеялся. Из всего, что было в моей жизни – Энди, Кэролайн, любовь, беременность, брак, – плавание было единственной вещью, которую я все еще мог контролировать. Я вытер лицо бумажным полотенцем, прежде чем встретиться взглядом с моим тренером в зеркале.

– Разве я когда-нибудь появлялся не готовым к соревнованиям?

Он нахмурился.

– Нет.

– Тогда пошли.

Глава 50

Энди

Я почувствовала перемену в ту же секунду, как самолет взлетел. Я уставилась в окно и попыталась убедить себя, что у нас с Фредди все получится, но мои руки все еще дрожали от нервов.

Кинсли и Бекке не нужно было возвращаться, чтобы пойти на прием к врачу, но они все равно полетели со мной домой. Бекке не терпелось увидеть своего мужа Пенна, и Кинсли поклялась, что ее не волнует пропуск церемонии закрытия. Она сказала, что церемонии закрытия были в основном только началом финальных раундов разврата, которыми была известна деревня. Как замужняя женщина, она сказала, что предпочла бы быть там со мной на моей встрече.

– Могу я Вам что-нибудь принести? – спросила стюардесса мягким тоном. Половина самолета уже спала, я была одной из последних, кто цеплялся за ночь. Я покачала головой и поудобнее устроилась в кресле.

Я проспала несколько беспокойных часов, но это был такой сон, когда, проснувшись, ты не был уверен, что вообще когда-нибудь спал. Я думала о Фредди, когда закрывала глаза, а когда открыла их несколько часов спустя, он все еще был в моих мыслях. В самолете было темно, и Кинсли тихонько похрапывала рядом со мной. Мне хотелось разбудить ее и заставить убедить меня, что все будет хорошо. Вместо этого я нащупала один из журналов, которые она засунула в карман на спинке сиденья. Я включила свой тусклый верхний свет и наклонила его в сторону от Кинсли, чтобы он освещал только журнал у меня на коленях.

Это был дрянной таблоид, что-то такое, что было у Кинсли только тогда, когда она пыталась убить десять часов в полете. Через две страницы я впервые увидела Кэролайн. Они сделали целый четырехстраничный разворот о ее пребывании в Рио. Там была фотография, на которой она входит в свой отель и статья, о том, кого она использовала в качестве свадебного координатора и какому ведущему дизайнеру она поручила создать свое платье на заказ.

Я скомкала журнал и с отвращением сунула его обратно в карман.

– Мэм, у Вас все еще все в порядке?

Стюардесса вернулась, а мне нужно было, чтобы она оставила меня в покое, черт возьми. Я снова кивнула, а затем отвернулась и выключила верхний свет. Меня затошнило, и я хотела дотянуться до бумажного пакета на такие случаи, которым никто никогда не пользуется, но было темно, и я не смогла его найти. Вместо этого я прижала подушку для шеи к груди и уставилась в окно, желая, чтобы тошнота прошла.

К тому времени, когда мы приземлились в Лос-Анджелесе, уже нельзя было отрицать реальность. Нас с Фредди разделяли тысячи миль. Я просмотрела это в интернете, не говоря уже о моей травме, его семье, Кэролайн, свадьбе с шантажом, а теперь еще и о ребенке.

Ребенок. Бл*дь.

Машина доставила Кинсли, Бекку и меня прямо из аэропорта в Центральный ортопедический центр Лос-Анджелеса. Я надела бейсболку, пытаясь скрыть темные круги под глазами, но секретарша не упомянула о них. Она практически вибрировала в своем кресле, глядя на нас широко раскрытыми глазами.

– Барбара! Ты видела?! – она крикнула женщине, работавшей позади нее. – Сегодня у нас в офисе три золотых медалистки!

К тому времени, когда я повернулась, чтобы найти место, сбоку от нас образовалась короткая очередь фанатов с айфонами и ручками наготове. Я изо всех сил изобразила искреннюю улыбку и позволила Кинсли взять инициативу в свои руки. К счастью, медсестра сразу же позвала меня, прежде чем мой фасад мог треснуть.

– Вы, должно быть, так рады вернуться домой, – сказала медсестра, провожая меня в рентгеновский кабинет.

Я взглянула на нее.

– Это было безумие в Рио, – продолжила она. – Я старалась не отставать, но каждый день они сообщали что-то новое. Ваше имя было, э-э… повсюду во время игр.

Мой желудок скрутило, когда она провела меня в темную комнату.

– Да, наверное. Я рада, что вернулась.

После моего рентгена они отвели меня в кабинет врача и пообещали, что мне не придется ждать слишком долго. Я кивнула, устраиваясь в кожаном кресле напротив его стола. В правом верхнем углу его комнаты стоял телевизор, без звука показывающий новости об Олимпийских играх.

«Фредди Арчибальд, трехкратный олимпийский чемпион и член сборной Великобритании по плаванию, только что побил свой мировой рекорд в соревновании на 200 метров вольным стилем сегодня днем, – гласили подписи. – Этот заплыв принес ему пятую золотую медаль на играх 2016 года и увеличил его рекордное количество медалей до 21».

На кадрах было видно, как Фредди подошел к тумбе, стартовал и нырнул в воду. Я была с ним меньше двенадцати часов назад, и то, как болело мое тело, когда я смотрела, как он плывет, не имело никакого смысла. Может быть, это было потому, что я устала, а он не звонил и не писал мне с тех пор, как я ушла. Часть меня надеялась, что меня будет ждать сообщение, как только я сойду с самолета, но ничего не было. Может быть, это было потому, что я знала, что магия, которую мы чувствовали, была связана с Рио и что шансы на то, что я когда-нибудь снова увижу Фредди, были ничтожны. Или, может быть, дело было в том, что они освещали кадры с Кэролайн на трибунах, прыгающей вверх-вниз и подбадривающей Фредди во время его гонки. Они подставили под ее изображением небольшую надпись «Кэролайн Монтегю, невеста Фредерика Арчибальда». Меня чуть не стошнило, когда они сунули камеру и микрофон ей в лицо. Интервью брала Софи Бойл, и она рассказывала, как она рада за Кэролайн и Фредди. Я попыталась посмотреть, как Кэролайн отвечает, но мой телефон завибрировал в сумочке, усиленный тишиной в комнате.

Я потянулась за ним в сумочку и чуть не выронила, когда увидела сообщение от Фредди.

Фредди: Как прошла встреча?

Это все. Как прошла встреча? Три слова, которые были безобидными, нежными и вдумчивыми, и все же я ненавидела каждый слог. Как я должна была листать журналы, включать телевизор, видеть Кэролайн на каждой странице и на каждом канале и притворяться, что все в порядке? Как я должна была вести светскую беседу, когда на самом деле я хотела взять свой телефон, позвонить ему и крикнуть, что такие вещи, как встречи и соревнования, «как прошел твой день» и «что ты ела на ужин», ни хрена не имели значения.

Бл*дь.

Я заплакала, а мне так надоело плакать. Если мне повезет, то у меня есть время до прихода доктора. Мне не хотелос рыдать, пока он пытался поговорить со мной о моем запястье.

Я не могла этого сделать. Я открыла его сообщение и перечитала его снова, чувствуя себя скорее злой, чем подавленной.

Нам с Фредди нужно было поговорить о некоторых вещах, но ни одна из них не включала в себя его расспросы о моей встрече. Я не хотела, чтобы его имя всплывало на моем телефоне, если только он не объявит, что нашел какое-то решение проблемы с Кэролайн. Небольшое подшучивание, светская беседа причиняли слишком много боли. Это были пустые слова, и я так ему и сказала. Я напечатала все, о чем думала с тех пор, как уехала из Рио.

Энди: Это ни за что не сработает. Ты за миллион миль отсюда. Что, если Кэролайн беременна и что, если это твой ребенок? Кэролайн никогда не позволит нам быть счастливыми. Мир никогда не позволит нам быть счастливыми. Все журналы, газеты и телешоу сообщают о вашей помолвке с ней. Как это может закончиться хорошо для нас?

А затем я завершила его заключительным текстом.

Энди: Сейчас мне нужно сосредоточиться на своем запястье и своей карьере.

Это было так же прочно, как расставание. Я полностью смирилась с тем фактом, что Кэролайн победила. Если только не попадет под метеорит, она не позволит нам с Фредди быть вместе. Так в чем же был смысл игнорировать неизбежное?

Доктор постучал как раз в тот момент, когда я сунула телефон обратно в сумочку.

– Мисс Фостер? – спросил он, входя внутрь.

Я сделала глубокий вдох.

Пришло время сосредоточиться на чем-то другом, а не на Фредди.

***

Кинсли, Бекка и я провели три дня в Лос-Анджелесе, прежде чем полетели в Нью-Йорк, чтобы встретиться с остальной частью нашей команды для интервью в «Доброе утро, Америка». У нас было запланировано недельное турне по Соединенным Штатам, которое я с нетерпением ждала, как смертный приговор. Кинсли втолкнула меня в самолет в Лос-Анджелесе, и как только мы приземлились, у аэропорта нас ждали машины, чтобы отвезти прямо в студию. Мне нужно было поспать, принять душ и прилично поесть, но времени не было.

Прямо перед тем, как мы вышли в эфир, Бекка протянула мне две порции эспрессо.

– Потому что ты буквально похожа на смерть, – сказала она со смехом.

Я выпила их, как воду, и через минуту поняла, что это была ошибка. Я и без этого достаточно взбудоражена, чтобы выйти в прямой эфир. Я не хотела говорить о Фредди. Я не отвечала на его текстовые сообщения, хотя прочитала каждое из них.

… пожалуйста, не делай этого…

… дай мне время…

… просто дай мне что-нибудь…

Он все еще не разобрался с Кэролайн, а это означало, что не было причин отвечать.

Когда ведущие объявили о нас, и мы вышли на сцену под патриотическую музыку, я подумала, что у меня будет сердечный приступ. Я села рядом с Кинсли и попыталась сдержать свои нервы.

В конце концов, мне кажется, что я ответила на вопросы нормально, но Кинсли и Бекка не переставали смеяться над тем, как я была взбудоражена. Я сняла накладные ресницы, которые меня заставила надеть команда визажистов, и стерла макияж с лица.

– Это Бекка виновата! – сказала я. – Она дала мне достаточно кофеина, чтобы убить меня.

Бекка рассмеялась.

– Ну, ты можешь поблагодарить меня позже. Эта неделя обещает быть безумной, поэтому я предлагаю отдохнуть и не употреблять кофеин.

Она не шутила.

После нашего интервью в «Доброе утро, Америка» мы устроили встречу с поклонниками. Сразу после этого мы вылетели в Вашингтон, где в течение следующих нескольких дней нас удостоили специального ужина и парада по столице. Я пожала руку президенту и постаралась не сказать Мишель Обаме ничего неуместного или грубого.

Во время парада Кинсли наклонилась и толкнула меня локтем.

– Не забудь впитать все это, пока можешь. Такие моменты бывают раз в жизни.

Я уставилась на толпу, окружавшую улицы. Все они размахивали маленькими американскими флагами и кричали, когда мы проезжали мимо на пожарной машине. Там были маленькие девочки в майках с моим номером на них, они плакали, когда я бросала конфеты и ожерелья с крошечными футбольными мячами, свисающими, как амулеты. Я впитывала этот момент, пытаясь улыбнуться и помахать каждому болельщику, который был там, чтобы поддержать нас, и все же все это время часть меня была в тысячах миль отсюда, в Рио.

При каждом удобном случае я проверяла свой телефон на наличие сообщений от Фредди. Я жаждала его сообщений так же сильно, как ненавидела их.

… Я скучаю по тебе…

… Завтра я улетаю в Лондон и сразу же встречусь со своими адвокатами…

***

Прошло четыре дня после того, как я оборвала связь, и он позвонил мне. Я была одна в общем гостиничном номере и посмотрела вниз, чтобы увидеть его имя, мелькающее на экране моего телефона. Я знала, что это только ухудшит ситуацию, если отвечу на звонок, и все же я не смогла устоять.

– Энди? – ответил он в шоке.

Моего имени, произнесенного его губами, было достаточно, чтобы заставить меня разрыдаться.

– Энди? – снова спросил он, когда я промолчала.

– Я здесь, – сказала я, слыша печаль в своем голосе.

– Не могу поверить, что наконец-то разговариваю с тобой.

Я судорожно вдохнула и попыталась взять себя в руки. Я знала, что у меня есть всего несколько минут, прежде чем Кинсли и Бекка вернутся с едой из закусочной вниз по улице.

– Как ты? – спросил он с такой отчаянной надеждой, что мне пришлось ответить, хотя я ненавидела светскую беседу.

– Я в порядке. Смотрела твой последний заплыв сегодня, – сказала я, уставившись в потолок. – Ну, не в прямом эфире, очевидно. Мы посещали одну из детских больниц в Вашингтоне, и они прокручивали кадры, снятые несколько дней назад.

– Это был хороший заплыв, – сказал он, я слышала усталость в его голосе.

Было так много вопросов, которые я хотела ему задать.

Как там Лондон? Как Джорджи? Как тебе шестая золотая медаль на твоей шее? Ты был на церемонии закрытия? Ты говорил с Кэролайн? Ты думал обо мне так же много, как я думала о тебе?

– Фредди, я…

– Энди, подожди. – Я слышала, как он разговаривал с кем-то на заднем плане, но я не могла сказать, кто это был. – Дай мне секунду, – сказал он другому человеку.

Дверь отеля открылась со смехом, когда Кинсли и Бекка вошли в номер, держа в руках еду на вынос.

– Надеюсь, ты голодна! – сказала Кинсли, бросая два контейнера на мою двуспальную кровать, прежде чем поднять глаза и понять, что я разговариваю по телефону. – Упс! – сказала она, прикрывая рот.

Я покачала головой и одними губами произнесла:

– Все в порядке, – прежде чем проскользнуть в ванную и запереть дверь.

– Фредди, ты все еще…

Мой вопрос был прерван его собственным заявлением.

– Энди, мне нужно бежать. Утром у меня встреча с моей командой по связям с общественностью, и мой адвокат хочет обсудить несколько вещей.

– О, хорошо, ладно, – сказала я, встречая свое собственное печальное отражение в зеркале.

– Да, я попытаюсь связаться с тобой, ла…

Его фраза оборвалась.

– Фредди? – спросила я, не получив ответа.

Я уставилась на черный экран.

Потребовалось четыре дня, чтобы получить тридцатисекундный телефонный звонок. Четыре дня наблюдения за лицом Кэролайн, мелькающим во всех журналах, телепередачах и новостях, на которые я натыкалась. Четыре дня я наблюдала, как она заходит в свадебные бутики и детские магазины по всему Лондону. Четыре дня, и все, что я получила – это тридцатисекундный телефонный звонок.

Этого недостаточно.

Я так сильно скучала по нему, и чем больше проходило дней, тем больше мы отдалялись друг от друга. Тридцать секунд не могли меня удержать. Тридцать секунд не убедили меня в том, что у нас с ним все получится. Тридцать секунд – ничто.

– Энди, ты в порядке?

Я опустилась на пол в ванной.

Могут ли они меня там услышать?

Я вдохнула и вытерла щеки, отчаянно пытаясь избавиться от улик. Я не могла продолжать плакать из-за Фредди. Мне действительно чертовски надоело плакать из-за Фредди. Предполагалось, что это будет лучшая неделя в моей жизни, а я сидела в ванной пятизвездочного отеля, где полотенца были согреты, а мыло было дизайнерским, и плакала о глупом Фредерике Арчибальде и его глупо красивом лице.

Я почувствовала, как что-то ударило меня по заднице, и повернулась, чтобы найти листок бумаги, который они подсунули под дверь.