Текст книги "А что потом ? (ЛП)"
Автор книги: Порша Мур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
Парень убавляет громкость.
– И что это было? – игриво спрашивает он.
– Ты путаешься в словах песни. – снова раздражённо фыркаю я, особенно потому что я поёт песню моей самой любимой певицы – Мадонны. Хотя очко он всё же получил. Большинство парней скрыли бы тот факт, что они хоть немного знают слова этой песни.
– Я не путаю слова, – говорит он и начинает петь ещё громче и драматичней.
– Нет, путаешь, – возражаю я больше не в состоянии скрыть смех.
– Ну, как бы там ни было, покажи, как надо.
Он бросает мне вызов, но я не поддаюсь на уловку. Вместо этого увеличиваю звук, шикаю на парня и говорю ему слушать. Он качает головой и снова начинает петь.
Снова сбавляю звук радио.
– Как насчёт нормально поговорить и не петь?
Он смотрит на меня с преувеличенным скепсисом.
– Хорошо, но слова, покидающие мой рот могут выставить меня ещё более лицемерным, эгоистичным и осуждающим козлом.
Я закатываю глаза.
– Ну, думаю, я поступлю довольно зрело и приму человека таким, какой он есть.
Он посмеивается.
– Послушай, я обещаю не судить тебя, если ты пообещаешь то же самое… и можем попытаться не говорить о том, что выставит нас обоих идиотами? – Говорю я.
– Принято. – Сияет Уилл.
Приятно чувствовать, как испаряется враждебность между нами.
– Итак, раз мы долгое время пробудем в одной машине, полагаю, нам стоит узнать друг друга получше.
Подавляю комментарий о том, что, по его мнению, он уже понял, какая я. Ведь мы же стараемся наладить отношения и действительно долгое время пробудем в одной машине.
– Или мы можем угадывать, знаем ли друг друга, так что не будет этой неловкости первого свидания, – шутит он.
Я ухмыляюсь. Это действительно звучит здорово.
– Ладно, мой любимый цвет, наверное, синий.
Он хмурится.
– Красный. А твой – фиолетовый.
Хорошая догадка.
– Твоя любимая еда… лазанья, – говорю я, и он кивает.
– Очко, – признаёт Уилл.
Я немного сжульничала. Он так поглощал лазанью прошлой ночью, что любимая еда была просто-таки очевидной.
– Твоя любимая певица – Мадонна, ты любишь готовить и получила пятёрку по физкультуре, – произносит Уилл.
Я смеюсь.
– У тебя нет любимого певца, ты обожаешь есть всё, что не приколочено гвоздями, и умеешь очень эффектно появиться.
– Очень хорошо.
– И ты любишь мою сестру, – добавляю я, и он снова кивает.
– Да, люблю.
– Ну, это у нас общее, – говорю я.
– Она тоже тебя любит.
Ухмыляюсь. Я знаю, что любит, даже если в своей «старшая сестра знает лучше» манере.
– Думаешь, встреча с её родителями – это последний тест для того, чтобы заставить её выйти за меня замуж?
Впервые с нашей встречи его голос не переполнен уверенностью или весельем.
– Не думаю. В конце концов, Джиа сама принимает свои решения. Я просто считаю, что это важно для неё.
– Да, я тоже об этом подумал, – больше для себя, чем для меня говорит он.
Впервые чувствую сострадание к нему. Независимо от того, что у нас с ним неполадки, одно я вижу чётко: парень любит мою сестру. И каким бы уверенным Уилл ни был, он никак не может знать, любит его Джиа или нет.
– Мои родители, или мама, не настолько плохи… – Я чуть не съёживаюсь из-за лжи, которая почти вырывается изо рта. – Надень свой лучший галстук, покажи идеальные манеры, и всё будет в порядке. Если ты понравишься моей маме, то и Мартину понравишься.
Он кивает.
– Спасибо.
– Но убедись, что прикрыл татуировку. Они настоящие консерваторы.
Уилл ухмыляется и смотрит на меня.
– Откуда ты знаешь, что у меня есть тату?
Чувствую, как горят щёки.
– Ты похож на парня, у которого есть тату, – беззаботно отвечаю я. – У моего друга Зака есть две. У меня ни одной. Ты, вроде как, напоминаешь мне его.
– Он твой парень?
Я качаю головой и смеюсь.
– Не совсем.
– Как это не совсем?
– Ну, Зак не из тех парней, у которых может быть девушка, – поясняю я.
Уилл склоняет голову набок.
– А ты из тех девушек, которым нравятся такие парни?
Я улыбаюсь и обращаю всё своё внимание на вид из окна.
– Итак, чем ты занимаешься, кроме того, чтобы автостопом путешествовать по всей стране и периодически бесить своих родителей? – спрашивает парень.
Снова поворачиваюсь к нему и замечаю, что его густые и длинные ресницы светлее волос.
– Я не путешествовала автостопом. И как много, на самом деле, Джиа рассказала тебе обо мне?
Могу только представить, насколько раздутые истории мама рассказывала ей обо мне за весь прошедший год.
– Злить родителей не такое уж и большое дело. Я, безусловно, чаще злил родителей, чем нет, – признается Уилл, и я поднимаю бровь.
– Не-е-е-ет, ты совсем непохож на такого парня, – с сарказмом говорю я.
– Никто не мог производить столько шума в доме Крестфилдов, как я, – со смехов произносит парень.
– Кресттфилд. Твоя фамилия Крестфилд?
– Технически, но я в процессе смены фамилии обратно на отцовскую. Фамилия моего биологического отца – Скотт.
В голосе чувствуется враждебность. Скотт мне нравится намного больше, чем Крестфилд.
– Твоя мама тоже вышла замуж во второй раз?
– Да, мне было три, когда она снова вышла замуж после смерти папы, – тихо произносит он.
– Это отстой.
После смерти папы я хорошо запомнила, что бессмысленно говорить людям в таких ситуациях о своих сожалениях.
– Я не очень помню его. Думаю, его мёртвого я больше помню, чем всё, что было до этого, – говорит он, и я киваю. – Джиа говорила, что вы с отцом тоже были близки.
– Были. Он был моим лучшим другом, – отвечаю я, разглядывая бесконечные поля, тянущиеся вдоль дороги. – Всё было бы намного лучше, если бы он был рядом. – Вздыхаю. Я никогда никому этого не говорила, и сейчас не знаю, зачем это сказала. – Он был моим союзником, понимаешь? Он понимал меня. Сейчас, когда папы нет, я словно человек наполовину. Я больше никуда не подхожу.
– Мой лучший друг всегда говорил, что когда человек умирает, он всё ещё рядом с тобой. Наблюдает сверху, направляет тебя к лучшему, – торжественно произносит Уилл. – И лучший способ заставить их тобой гордиться – это следовать их маленьким подсказкам.
Чувствую влагу на глазах и быстро вытираю слёзы. Я успешно провела целых три месяца без слёз о папе и не хочу нарушать сложившуюся тенденцию.
– А что насчёт тебя? Твои родители гордятся тем, что ты вырос и стал прекрасным педагогом? – Смеюсь я, но парень не улыбается.
– Мои родители, наверное, единственные в мире люди, которые не хотели, чтобы я преподавал. Мой отчим хочет, чтобы я пошёл по его стопам и работал в его компании.
– А твоя мама? – удивлённо спрашиваю я.
Его родители, должно быть, сложные люди, раз профессия учителя для них недостаточно хороша. Мои предки устроили бы парад, выбери я этот путь.
– Мама думает то, что ей скажет отчим, – отвечает Уилл, и я чувствую горечь в его голосе.
– Звучит знакомо, – бормочу я.
Однако я не знаю, это мама думает то, что скажет Мартин, или всё, на самом деле, наоборот. В любом случае, их мысли никогда мне не подходят.
Мы затихли, а музыка продолжала играть. Оба погрязли в своих мыслях, когда я вижу знак «Карнавал штата – десять миль». Глаза расширяются, и я вздыхаю.
– О, боже мой, сейчас карнавал! – голос звучит слишком взволнованно, но мой внутренний ребёнок просто в восторге.
– Да, – посмеивается он.
– Карнавал. Да что ещё скажешь? Нам нужно остановиться! – властно говорю я, а парень выглядит весёлым. – Ладно тебе! Игры, корндоги, попкорн, пирожные. – рот наполняется слюной.
– И ты говоришь, что ты зрелая, – посмеивается он.
– Я приму твой выпад, если это значит, что я получу пирожное. – Демонстрирую свою лучшую умилительно-просительную улыбку.
Он смотрит на свои часы.
– Нам не нужно задерживаться. Мы приедем домой достаточно рано для ужина, – говорю я.
Уилл скептически смотрит на меня.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
В собственных глазах я выгляжу, как шестилетняя девочка, но мне плевать. На карнавалах лучшая еда.
Он закатывает глаза и смеётся.
– Ладно, но покупаешь ты.
– На самом деле, покупаешь всё ты, потому что я, вроде как, без денег, но я обязательно выиграю для тебя что-нибудь милое. Обещаю.
* * *
– В мире нет ничего лучше попкорна и холодной колы, – говорит Уилл, прежде чем забросить парочку попкорин себе в рот.
– Да, это так. Это называется пирожное и шипучка, – говорю я и проглатываю последнее. – Когда ты в последний раз был на карнавале? – Краду у него попкорн.
Он смотрит вверх, словно бы раздумывая.
– Никогда.
Хмурюсь, считая, что он шутит.
– Правда, никогда? Даже когда был маленьким ребёнком?
– Мой отчим считал, что всякие такие вещи слишком легкомысленны; что дети должны сосредоточиться на более важных вещах, таких как их будущее, а не на мелочах жизни, которые только отвлекают, – произносит он, пародируя, как я подозреваю, голос отчима.
– Твой отчим, похоже, большая задница. – Затем я вспоминаю, что должна фильтровать озвученные мысли… из-за предложения Джиа.
Ухмылка Уильяма даёт понять, что мой промах не осуждают.
– Джиа он нравится. – Он пожимает плечами, и я морщу лицо. – Ещё более впечатляюще то, что она ему тоже нравится.
– Как и большинству людей, – говорю я с задумчивой улыбкой.
– На самом деле, мой отчим ни к кому не привязывается. Даже ко мне, а я прожил в его доме больше пятнадцати лет, – произносит он.
– Джиа знает, что он ни разу не свозил тебя на карнавал?
Парень смеётся и пожимает плечами.
– Нет. Мы с Джиа вообще-то не говорим о моих проблемах с семьёй. Её проблемы всегда кажутся реальными. Я же не хочу выглядеть избалованным ворчливым богатеньким ребёнком.
– Когда у меня была учительская практика, я провёл год в центральном районе города. Это было тяжело, но этот опыт открыл мне глаза. То, как дети живут там… некоторые даже идут домой, где остаются одни, потому что их родители работают на двух работах, лишь бы свести концы с концами. Подобное действительно заставляет тебя осознать, что важно и насколько тебе повезло. Многие дети там умные, и у них есть потенциал, но они даже не думали о поступлении в колледж, ведь не могут себе этого позволить, никто из их семьи не учился в колледже. Они не рассматривают его, как один из вариантов.
Он так возбуждённо об этом рассказывает и голубизна его глаз становится насыщеннее.
– Даже с отчимом-снобом жизнь может быть намного хуже. – Уилл допивает свою кока-колу.
После этого заявления я по-настоящему смотрю на парня. Его родители богаты, но он не кичится этим. Он носит простые джинсы и футболки, словно отказывается от того, кем он является – кроме красивой внешности. Этого он скрыть не может. Я могу понять, почему Джиа влюбилась в него, но почему она сомневается? Он игривый и саркастичный, но в глубине его глаз я вижу уязвимость. Какая-то часть его, похоже, сломлена, и из-за этого появляется желание излечить его.
– Итак, раз ты никогда не был на карнавале, то и никогда не играл в карнавальные игры? – вкрадчиво спрашиваю я.
– Поймала. – Он смеётся.
– Оу, это будет так весело!
Мы играем почти в каждую игру на карнавале. Начали с входа и прошлись кругом. Не помню, чтобы я так лажала в них, но очевидно у меня амнезия, потому что я ужасна. Уилл довольно хорош почти во всём и выигрывает призы в каждой игре. Хотя он не брал их, не считая последней игры. Он выигрывает милого плюшевого шмеля, и я думаю, что он подарит его Джиа. Я не говорю ему, что она ненавидит плюшевые игрушки и, когда мы были детьми, она прятала от меня все мои игрушки.
Мы ездим на машинках, на каруселях, от которых Уилл не в восторге. Он вынужден сидеть как минимум двадцать минут, пока я безжалостно дразню его, но на самом деле, мы здорово проводим время. Уилл классный, и рядом с ним я не должна следить за словами или слишком усердно думать, прежде чем что-то сказать. Это забавно, поскольку мы знаем друг друга всего пару дней и неудачно начали, но нам комфортно вместе, или, по крайней мере, мне комфортно рядом с ним. Или, возможно, легко испытывать подобные чувства в таком наполненном весельем месте.
– Наверное, нам стоит возвращаться, – произносит он, смотря на часы.
– Ещё только одно, – говорю я, указывая на колесо обозрения. – Ни один поход на карнавал не будет полноценным без этого.
Мы ждём в очереди около десяти минут, прежде чем пройти к аттракциону. Женщина, ей где-то около пятидесяти, с улыбкой открывает для нас дверь кабинки.
– Вы, ребята, красивая пара. Полагаю, вы здесь надолго задержитесь, – когда мы запрыгиваем, подмигивает нам женщина.
– Мы не встречаемся, – отвечаю я, прежде чем она закрывает ворота. Не уверена, что она меня слышит, а часть меня надеется, что нет.
Мы садимся на противоположных концах сидения.
– Я сегодня здорово повеселилась. Очень долгое время так не веселилась, – говорю я.
– Я тоже. А ты довольно классная, Гвен Дуайер, – говорит он, задавив какую-то жирную букашку у себя на руке.
– Ты сам тоже неплох. Джиа действительно повезло, – признаю, с удивлением распознавая в своём голосе намёк на грусть.
Уилл широко мне улыбается, а потом его выражение смягчается. Момент разрушается, когда колесо обозрения накреняется и издаёт этот ужасный скрежещущий звук, от которого сердце едва не выпрыгивает из груди. Это так ошеломляюще, что я почти взбираюсь на Уилла, который хватает меня за талию. Пока машина смерти стоит, я замечаю, что у него мятное дыхание. Откуда он взял жвачку? Затем я замечаю, какого чистого цвета его глаза, какие сильные и тёплые его руки на моей коже, как они посылают мурашек по всему моему телу. На мгновение, всего лишь на мгновение, я забываю, что Уилл – парень Джиа. Я хочу закрыть глаза и обхватить его губы своими. Хочу, чтобы он притянул меня к себе и мягко, бесконечно долго целовал.
– Ты в порядке? – Тихо спрашивает парень. наши лица в сантиметрах друг от друга.
Я киваю. Чувствует ли он это? Или только я, или, возможно, это безумный адреналин из-за большого количества сахара, который играет с моим восприятием? И именно из-за него у меня появляются безумные мысли обнять руками его лицо и поцеловать? Никто из нас не двигается. Чувствую притяжение к Уиллу. Наши губы, словно магниты. Клянусь, что вижу, как он медленно склоняется ко мне, наши стены падают, пока свет и музыка аттракциона не звучат снова и мы выходим из транса. И это самый неловкий, и болезненный момент, который я когда-либо переживала. Парень отпускает мою талию, и я отталкиваюсь к противоположному концу сидения.
– Это просто безумие, верно? – произносит он, голос выше, чем был пару секунд назад.
– Да, полное безумие.
Я не знаю, что он имеет ввиду: аварийную ситуацию с аттракционом или тот момент, который стал бы доказанным помешательством, если бы машина не заработала снова.
Безумие (существительное) – определение: желание поцеловать парня собственной сестры.
* * *
По дороге обратно я пытаюсь прекратить прокручивать в голове картинку о том, как почти поцеловала Уилла. Игнорирую восторг, который возрастает во мне с каждой секундой. Но мысли об это одновременно отвратительны и ужасают меня. Дело только во мне? Возможно, я просто придумала себе это, но поскольку Уилл был очень тихим, подозреваю, что нет.
Несколько раз останавливаю себя от того, чтобы поднять эту тему. Это глупо. Это был всего один глупый момент – один из лучших недомоментов в моей жизни. Вся эта энергия, окружающая меня, напряжение из-за того, что я нахожусь так близко к почти незнакомому человеку и разделяю с ним притяжение, которого ещё ни к кому другому не чувствовала. Даже после всех экспериментов с Заком я никогда не чувствовала к нему того, что пережила сегодня с Уиллом. Никогда не хотела быть ближе к какому-то другому человеку. Я стараюсь найти правильные слова, чтобы разорвать эту неловкую тишину и убрать застрявшую в голове картинку. Хочу избавиться от нервозности в животе и вины, которая заполнила пространство между нами, словно живой человек.
Что, чёрт возьми, со мной не так? Я должна встряхнуться. Это глупо. У меня не может быть чувств к Уиллу. Не к нему. Это никакие не чувства, а просто смятение. Между нами нет никакой химии. Это просто был напряжённый момент. Мы оба думали, что можем умереть на полуразваленном колесе обозрения у чёрта на куличках. Я просто сама себя накрутила.
Когда вижу знак о въезде в родной город, – то, что меня раньше ужасало, сейчас поднимает настроение. По крайней мере, сейчас можно переключиться с того, на чём я была сосредоточена последние три часа. Думаю о том, что скажу маме, насколько злой она будет, будет ли притворяться милой, поскольку у нас будет компания. Возможно, она отошлёт меня в мою комнату. Надеюсь, к Уиллу будет приковано больше внимания, чем ко мне. Они будут сканировать его, рассматривать, лишь бы убедиться, что он достаточно хорош для моей идеальной сестры. Сегодня не я в центре внимания. Сейчас семь тридцать, а ужин, скорее всего, назначен строго на восемь. Это даст нам возможность принять душ и привести себя в порядок до того, как прибудут мамины гости.
– Ты нервничаешь из-за встречи с мамой?
Я подпрыгиваю на месте. Я не слышала этого голоса уже несколько часов, разве что он время от времени спрашивал направление, но даже тогда его голос был тихим и отстранённым. Сейчас он снова похож на тот, к которому я привыкла.
– Нет. А ты? – спрашиваю я, стараясь говорить как обычно.
– Немного сильнее, чем думал. – Парень со слабой улыбкой смотрит на меня.
– Уверена, вся её враждебность будет направлена на меня, – отвечаю я, пытаясь улучшить его настрой.
Мы подъезжаем к моему дому. Я глубоко вдыхаю, прежде чем выбраться из машины и пройти к крыльцу – Уилл не отстаёт. Моя мама отрывает дверь, уже надела хмурое выражение.
– Уже почти восемь. Где вас двоих носило? Джиа сказала, что вы должны были приехать пару часов назад, – говорит мама, театрально смотря на меня и почти несмотря на Уилла.
Она целиком в праздничном настроении, одета в белый парадный костюм от Лиз Клайборн17. Её наманикюренная рука стучит по золотым часам, а тёмные волосы собраны в пучок.
– Мне так жаль, миссис Гартен. Это моя вина. Мы немного потерялись по пути сюда, – его голос спокойный, слова отчётливы, и такое странно слышать от человека, с которым я провела последние несколько часов.
Мамино хмурое выражение моментально меняется, когда она осматривает Уилла, выискивая недостатки. А у Уильяма их практически нет. Могу сказать, что мама уже представляет, каким прекрасным дополнением он будет на семейном портрете. Я должна быть благодарна, что он сгладил её гнев и отвёл от меня её пристальное изучение, но почему-то чувствую раздражение. Почему-то я думала, что мы с Уиллом были родственными душами, бунтарями в наших кланах. Но думаю, это не Уилл – это Уильям.
– Прошу простить мои манеры, – произносит моя мама, её голос тёплый, когда она протягивает руку, и Уилл принимает её. – Мне так приятно познакомиться, – говорит она.
– Мне тоже очень приятно, миссис Гартен, – в своём тоне говорит он.
– Входи, пожалуйста. – Она отступает от дверного проёма так, чтобы Уилл и я смогли пройти. Но прежде чем я следую за парнем, она кладёт руку ему на спину так, чтобы они прошли впереди меня, конечно. – Сюда, сюда, садись. Не могу представить, как это – так долго находиться в столь тесном пространстве.
Она даже не смотрит на меня, но такое молчаливое отношение мне больше нравится.
– Это было неплохо. Гвен была прекрасным попутчиком, – с поддельным смехом говорит он.
В любом случае, он таким кажется. Закатываю глаза, и мама стреляет в меня острым взглядом.
– Ты такой привлекательный. У Джиа определённо мой вкус, – шутливо говорит она.
– И она унаследовала свою красоту от вас, – отвечает он.
Хочется блевануть.
– Ой, хватит тебе, – говорит она, легонько шлёпая его рукой. – Мы с Мартином так волновались из-за встречи с тобой. Ты должен всё нам рассказать.
– Буду очень рад. Я надеялся немного освежиться перед ужином, если это возможно, конечно, – спрашивает Уилл.
Для меня он кажется сейчас иностранцем. Никогда не думала, что он из тех людей, которые говорят «освежиться».
– Конечно! Давай покажу тебе твою комнату, чтобы ты мог разложить вещи. Мы сообщим, когда ужин будет готов. Надеюсь, ты любишь лосося. За лосось Марты можно умереть, – преувеличивает мама.
Марта – это экономка-кухарка, которую мы унаследовали после того, как Мартин стал моим отчимом. Когда наёмный работник готовит и убирает в твоём доме, это кажется таким показным. Когда папа был жив, мы делили домашние обязанности, а мы с ним готовили. А теперь Марта контролирует кухню так, словно это её личное королевство.
– Я люблю лосося, – с энтузиазмом говорит Уильям.
Мы следуем за мамой наверх, она показывает парню гостевую комнату и указывает на ещё одну ванную, которой он может воспользоваться. Она также говорит Уиллу, что там есть телефон, поэтому он может позвонить Джиа и сообщить, что уже приехал. Он благодарит её, прежде чем мы покидаем комнату. А когда дверь закрывается, мама сразу хмурится.
– Нам нужно многое обсудить, юная леди, но я не позволю тебе разрушить сегодняшний вечер. Я приготовила для тебя платье, оно лежит на твоей кровати. Я рассчитываю, что ты сегодня будешь вести себя лучшим образом. – С взволнованным фырканьем она проходит мимо меня и спускается по лестнице.
* * *
Я приняла душ и смотрю на голубое платьице, которое мама положила на кровать. Это её любимый цвет, а само платье самое девчачье и самое чопорное, которое я когда-либо видела. Задаюсь вопросом: тест ли это, или она пытается сломать мою решимость? Возможно, она хочет меня сломать. Спорю, она хочет отослать меня в какую-то колонию или школу-интернат, чтобы я больше не была её проблемой. Она не верит, что я смогу сидеть спокойно и не создавать проблем. Полагаю, я настолько хорошо их создавала, что мама больше не верит, что я могу преуспеть в чём-то ещё.
Ну, сегодня вечером я докажу ей обратное и покажу, что могу вести себя так чопорно и строго, как только она может себе представить. Она не разрушит мой шанс свалить к чёрту отсюда и с началом лета жить вместе с Джиа. Я буду лучшей степфордской дочерью.
Высушиваю волосы феном и зачёсываю их наверх, собирая в пучок, а затем надеваю это уродливое платье. Приходится бороться с порывом надеть чёрные кожаные ботинки, не то, чтобы я очень этого хотела. Они не очень удобные, но обязательно взбесят маму и будут раздражать Мартина. Вместо этого надеваю чулки, из-за которых она всегда пилила меня, и белые туфельки MaryJanes. Смотрю на себя в зеркало и упражняюсь в поддельной широкой улыбке.
– Ужин чудесный, мама. С Уильямом я просто чудесно провела время, Мартин. Я почти переспала с парней моей сестры, – смотря в зеркало, с торжественной улыбкой говорю я. Но вместо того, чтобы почувствовать самоуверенное удовлетворение, я чувствую себя больной. Вздыхаю.
Открываю дверь и спускаюсь вниз, и вонь лосося ударяет в нос ещё до того, как я поворачиваю за угол, к кухне. Задаюсь вопросом: мама выбрала красную рыбу, потому что это моё наименее любимое блюдо? Когда захожу в столовую, Мартин и Уильям, как по команде, поднимаются со своих мест. Сердце пропускает удар, когда я вижу его: волосы больше не находятся в восхитительном беспорядке, теперь они зачёсаны назад. Он одет в голубой пиджак с белыми пуговицами, брюки цвета хаки и галстук. Он похож на куклу Кена, настолько отличается от грубого парня с татуировками и в джинсовой куртке, с такими изумительными голубыми глазами. Парень выглядит, как Уильям Крестфилд, а не Уилл Скотт. А потом я осознаю, что сама выгляжу, как Гвендолин Гартен, а не Гвен Дуайер. Как только я захожу в комнату и наши глаза встречаются, я думаю, что парень там прочитал все мои мысли, ведь он опускает глаза на стол и его лицо краснеет.
– Ты прекрасно выглядишь, Гвендолин, – хвалит Мартин, и его взгляд светлеет, когда он видит достойную картинку падчерицы, о которой он всегда мечтал.
– Я выбрала ей это платье. Смотрится идеально, правда? – спрашивает мама с довольной улыбкой, когда я останавливаюсь за своим стулом, стоящим напротив маминого стула и стула Мартина, и рядом с Уильямом.
– Правда, – соглашается Мартин.
Уильям, как я решила называть его остаток ночи, оставляет мне стул.
– Уильям как раз рассказывал нам, насколько удовлетворительной является его работа учителем, – произносит мама, и звучит она впечатлённой.
Мне приходится прикусить язык, чтобы не засмеяться. К счастью, Марта приносит закуски.
– Марта потрясающе готовит. Ты получишь большое удовольствие, – заливается соловьём Мартин.
– Вы слишком добры, сэр, – отвечает Марта монотонным голосом, который всегда остаётся или скучающим, или недовольным.
Мать не переносит её и постоянно жалуется нам с Джиа, когда мы приезжаем. Но Марта застолбила своё место в этом доме намного раньше, чем тут появилась мама. Думаю, Мартин объяснил ей в той пассивно-агрессивной манере, которой он отказывает ей в чём-то, что экономка никуда не собирается. А такое происходит нечасто.
– Для нас с Джиа готовила Гвен. Она удивительно готовит. Я не мог поверить, что она сделала лазанью из ничего, – говорит Уильям, и я сдерживаю легкую улыбку.
– Гвен много лет не готовила, – произносит мама с лёгким восторгом.
– Это действительно было фантастически! – говорит парень.
Чувствую, как горит лицо.
– Ты обязана что-нибудь нам приготовить, Гвен, – встревает Мартин.
Марта показательно хмурится перед тем, как оставить нас пробовать её блюдо.
– Итак, Уильям, когда же прозвонят ваши с Джиа свадебные колокола? – спрашивает мама.
– Как только ваша дочь скажет «да», – чарующе говорит Уилл.
– Оу, как волнующе. И когда ты собираешься спросить её? – Светится мама, глядя на Уильяма.
Мои глаза расширяются, как и глаза Уильяма. Моя мама выглядит искренне заинтересованной, а это значит, что Джиа не упоминала при моей маме, что он сделал ей предложение. Уилл, который должен был быть холодным, уравновешенным и собранным, выглядит пойманным врасплох.
Мартин замечает это и пытается встрять.
– Милая, не стоит так наседать на парня, – смеётся он, сглаживая ситуацию.
– Это же просто вопрос, Мартин, – обворожительно говорит мама.
Лицо Уильяма ужасно краснеет. Джиа не сказала маме, что он сделал ей предложение. Почему она ей не сказала? Сейчас он потупил взгляд, а обворожительная ухмылка исчезла. Напряжение в комнате становится явно неловким.
– Итак, милая, Майкл недавно говорил мне о голосовании. – Мартин переходит на какую-то политическую тарабарщину, уводя разговор от больного места, о котором он даже не подозревал.
Не понимаю, почему Джиа не упоминала о предложении.
– Извините, я на минутку, – произносит Уильям, когда поднимается из-за стола.
Мама и Мартин обмениваются непонимающими взглядами.
– И что это было? – шепчет мама Мартину, когда Уильям покидает комнату. – Я не думала, что он так воспримет обычный вопрос о будущем. Парень моей дочери должен обдумывать их будущее. Джиа выпускница. Она уже строит планы, так что её будущий супруг тоже должен в этом участвовать. Как думаешь, они хорошо подходят друг другу?
– Я не знаю. Ты же понимаешь, какие сейчас дети, – говорит Мартин, доедая то, что приготовила Марта.
– Можно я отойду на минуту? – неловко спрашиваю я.
Мама подозрительно смотрит на меня.
– Возможно, тебе есть чем с нами поделиться, Гвендолин?
– Я… не знаю. Мне просто нужно в ванную комнату, – пожимая плечами, отвечаю я.
Мама вздыхает.
– Ладно.
Чувствую, как её взгляд преследует меня, когда я выхожу из комнаты. Направляюсь к кухне и вижу, что дверь на внутренний дворик открыта. Уильям сидит возле бассейна, он сгорбился и положи руки на колени. Кажется, он поглощён мыслями, так что я ничего не говорю. Просто сажусь рядом с ним. Парень молчит, но его голубые глаза всё ещё рассматривают воду.
– Чувствую себя в этом платье, как Фея—Крестная из Золушки, – шучу я.
– Твоя мама и Джиа очень похожи. Такой я её себе и представлял. Почему Джиа не сказала матери, что я сделал ей предложение?
– Возможно, она не хотела говорить, пока не сказала «да», – говорю я, пытаясь звучать бодро и отчаянно стараясь сказать что-то, что немного взбодрит его.
– Или она не сказала об этом, потому что не собирается говорить «да», – раздражённо отвечает он.
– Давай не будем говорить «оп», пока… Моя мама, ей только дай повод, и она вцепится в этот намёк. Существует столько причин, чтобы не говорить маме об этом. Джиа не хотела говорить ей, пока лично не встретится с ней. Или сестре не хотелось, чтобы мама ринулась осуществлять все эти свадебные штуки, что, скорее всего, произошло бы. Или она умная и хочет сбежать с тобой, а потом преподнести новость родителям.
Парень хмурится. Ладно, возможно, последний вариант был не очень в стиле Джиа, но остальные – вполне.
– Джиа любит тебя. Я знаю это, – говорю я, сжав его колено. – Слово даю.
Уилл посылает мне намёк на улыбку, когда ослабляет галстук, и его напряжённая поза расслабляется. В то же время он становится обычным Уиллом.
– Ты вписался. Не могу представить, что я вела себя так же, – произношу я, снова чувствуя себя комфортно рядом с ним, как до того чертового колеса.
Он ухмыляется и пожимает плечами.
– Я могу быть очаровашкой, когда нужно.
Хочу сказать, что он очаровательный и без усилий, но это было бы неуместно, а сегодня вечером всё должно быть соответствующе.
– Так как ты полностью вписался, я могла бы чётко представить тебя в роли мужа Джиа.
Широкая улыбка парня немного уменьшается.
– Да-а.
– Не то, чтобы Джиа не нравился ты, такой как есть сейчас. Уверена, что ты нравишься ей такой, какой ты есть, – быстро говорю я. Каким бы ты ни был.
– И как ты думаешь, какой я, Гвен Дуайер? – Его голос низкий и хриплый, мерный и полон эмоций, словно парень играет на инструменте.
Уилл поворачивается ко мне, наши глаза встречаются, и я снова чувствую то притяжение. То, как он произносит моё имя… сердце начинает биться быстрее.
– Парень, который очень хорошо играет в карнавальные игры, – тихо отвечаю я.
Он ухмыляется и снова поворачивается к светящейся воде в бассейне. Я поворачиваюсь и вижу, как Марта выглядывает через открытую дверь. Я энергично машу ей, и женщина возвращается в дом.
– Это так странно, когда кто-то делает ту работу, которую мы делать привыкли, – вздыхаю я.
Уилл хихикает.
– По крайней мере, она здесь одна такая.
Я вопросительно смотрю на парня.
– Ты вырос с домработницей?
– Несколькими, не включая садовника, няню, репетитора, повара и дворецкого, – со вздохом отвечает он.
Брови взлетают вверх. Я забыла, как Джиа говорила, что у них крутая семья.
– Вау!
– К этому привыкаешь, – пожимая плечами, добавляет Уилл.
Представляю, как Джиа в качестве хозяйки дома гоняет несколько служанок, одетых в эти милые чёрно-белые платьица, и говорит: «Добро пожаловать в мой дом». Уилл – нет, Уильям – стоит рядом, одетый в красивый синий костюм, как у Мартина.
