Текст книги "А что потом ? (ЛП)"
Автор книги: Порша Мур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
– Полегче, сестрёнка. Во-первых, ещё раз, это не помолвочное кольцо. Мама знает о нем, как о кольце обета, или, может, у тебя были бы намёки, если бы ты читала мои письма или звонила мне, – говорит она, шутливо отмахиваясь.
Сразу же чувствую вину.
– Прости.
Думаю, я как бы заблокировала ее с тех пор, как она уехала.
– Мама действительно переживает за тебя. – Джиа вздыхает.
Я закатываю глаза.
– Правда. Она волнуется и думает, что ты кардинально изменилась со смерти отца, – произносит она пропитанным беспокойством голосом.
– Всё остальное изменилось. Папа ушёл, мама одержима Мартином, и ты уехала. Иногда ты меняешься, чтобы адаптироваться, – выпаливаю я.
Джиа подсела ближе ко мне.
– Я знаю, что многое изменилось, но не позволяй этому сломать тебя, – торжественно говорит она, поглаживая мои теперь тёмные волосы. – Сейчас, ты не такая. Тусовки с отбросами, грубость, ты закрываешься ото всех, кто тебе дорог…
Я отскакиваю от сестры.
– Ты веришь всему, что говорит мама. Но всё не так. Мои друзья не отбросы. Я не груба, просто откровенна, и я не остаюсь там, где нежеланна.
– Не могу поверить, что ты не нужна маме, – в неверии выговаривает она.
– Уверена, их с Мартином жизнь станет намного легче, если меня не будет рядом. Он хочет идеальную семью с идеальным ребёнком, так сказать, Степфордским ребёнком10 или типа того. А я не такая! – гневно говорю я.
– Ну, я не знаю твою версию истории, потому что, кроме сегодняшнего дня, я не разговаривала с тобой месяцами, – выплёвывает она.
Я виновато опускаю взгляд.
– Послушай, я знаю, что смерть отца повлияла на тебя больше всех. Ты была для него самой близкой. – Теперь её голос стал мягче. – Но жить так, словно он не существует, не выход. Мы можем чтить его память, живя так, будто он всё ещё с нами, придерживаясь принципов, которым он нас научил.
Мне следует рассмеяться. Джиа и сила её слов. Надеюсь, с их помощью она сможет отменить мою поездку в интернат.
– Я поговорю с мамой ради тебя, – со вздохом поддаётся сестра.
Меня моментально отпускает.
– Правда? О, спасибо тебе, Джиа! – Я запрыгиваю ей на колени и крепко обнимаю.
– Но ты должна, по крайней мере, идти на уступки маме. Знаю, ты небольшой фанат Мартина… – продолжает она, когда я возвращаюсь на своё место на диване.
– Я не понимаю, как вы обе можете притворяться, что он не был лучшим другом отца и что папа бы согласился на то, чтобы его жена спала с его лучшим другом, – смеясь, произношу я.
– Но у них же не было никакой интрижки, пока папа был жив, – говорит Джиа.
– Насколько мы знаем, – бормочу я.
– Гвен, ну, правда, – зло выговаривает сестра. – Я не могу поверить, что ты думаешь, будто мама могла так поступить. Знаю, что вы, ребята, никогда не ладили, но это совсем низко.
– Просто забудь, что я сказала, – хмурюсь я.
– Мама бы никогда такое не сделала. Она любила папу не меньше нашего. Иногда в жизни случается всякое. Можешь представить, каково ей было потерять мужчину, с которым она прожила больше тридцати лет, вмиг стать матерью-одиночкой, не имея ни времени, ни возможности подготовиться и приспособиться? Папа был её лучшим другом. Они оба скучают по нему и нашли утешение друг в друге. В конце концов, у нас мог быть отчим намного хуже. Мартин – не незнакомец, он тот же человек, которого мы всегда знали, – забавный, добрый и амбициозный. Он идеален для мамы. Тебе только семнадцать, и я знаю, что ты не думаешь о таких вещах, как медицинское страхование, ипотека и плата за обучение, но, когда папа ушёл, мама стала ответственной за всё это. Папина страховка жизни не могла покрыть всё и спасти нас. Без Мартина наша жизнь была бы значительно сложнее.
– Мне плевать, что делают мама и Мартин. Через пару месяцев я буду вольна жить так, как хочу. Никого не будет у меня за спиной, и никто не будет угрожать, что куда-то отправит, – возражаю я.
– И какой жизнью ты будешь жить? – снисходительно спрашивает Джиа.
– Не знаю, но явно лучшей, чем сейчас.
– Тебе семнадцать. У тебя остался один семестр в школе. Ты не строишь никаких планов по поводу высшего образования, так что ты будешь делать? Потому что сейчас ты выглядишь так, словно собираешься остаться с мамой и Мартином намного дольше, чем планируешь.
– Мне плевать, даже если придётся присоединиться к цирку. В ту секунду, когда мне исполнится восемнадцать, меня там не будет, – дразнюсь я.
Джиа хмыкает и закатывает глаза.
– Возвращаясь к нашей теме – кольцо, – говорю я, снова хватая её за руку.
– Как я и сказала, это не помолвочное кольцо. Это кольцо обета, – скромно отвечает она.
– Кольцо обещания-выйти-за-него-замуж?
– Ну, он подарил его как кольцо на помолвку, а я приняла его как кольцо обета, – невинно призналась Джиа.
Чувствую, как морщусь.
– Должно быть, он уродливый.
Сестра смеётся.
– Совсем нет,
– Скучный? – непонимающе спрашиваю я.
– Нет, совершенно наоборот, – весело произносит Джиа.
– Тупой? Ой, извини, интеллектуально отсталый будет звучать лучше, верно?
– Нет, Гвен. Он милый, забавный, умный, симпатичный – всё, чего может хотеть девушка. – Она вздыхает.
– Конечно, любого парня, которого хотят девушки, ты не хочешь, – говорю я, закатывая глаза.
Джиа – самый придирчивый человек, которого я знаю. Всё должно происходить определённым образом. С ней трудно мириться, и любого парня с перечисленными ею чертами, который хочет провести с нею остаток своей жизни, она будет держать на расстоянии изо всех сил. Когда я только перешла в старшую школу, Джиа была выпускницей. Сестру считали легендой, никто не был для неё достаточно хорошим. Она отшивала футболистов, старост, парней с потрясающими волосами, которые играли на гитаре. Она была неприкосновенна. Джиа верила, что парни – это пустая трата времени. Она стала главным призом. Все спорили, сможет ли кто-то подступиться к ней до выпускного, но никто так и не смог. Даже её спутник на выпускном балу, супергорячий ученик по обмену из Франции, который выглядел как модель, и тело у него было, как у атлета. Джиа сказала маме, что он скучный. Какой французский горячий парень может быть скучным?
– Я люблю его, – торжественно произносит Джиа.
Мои глаза расширились. Я никогда не слышала от неё этого.
– Тогда в чём проблема? – со смехом спрашиваю я.
– Свадьба – это большой шаг. Не только любовь должна быть обдуманной. – Сестра пожимает плечами, а я стону.
– Ты берёшь самый романтичный поступок на планете в истории человечества и рассматриваешь его как официальное письмо. Ты станешь идеальным юристом, – дразнюсь я.
– Видишь, поэтому разводы так распространены. Ты не можешь выйти замуж из-за одной любви. Ты должна понять, совпадают ли твои ценности, надежды и цели, – говорит она, а я изображаю, как стреляю себе в голову. – Ты молода, Гвен, ты не поймёшь.
– Первое – через пять месяцев мне будет восемнадцать. Это значит, что ты всего на четыре года и неполный один год старше меня. Второе – вероятно у меня опыта с парнями даже больше, чем у тебя, милая.
– Помолимся Богу, чтобы это была неправда, – шутит она, и я бросаю в неё подушкой.
– Просто признай, это плохой секс, верно? – шутливо спрашиваю я.
– Пожалуй, скажу «да». – Её лицо становится совершенно красным.
– Плохой секс? – спрашиваю я, потрясенная тем, что она разглашает такие личные вещи.
– Нет! В смысле, я собираюсь ответить «да» на его предложение… в конце концов, – быстро говорит она.
– Тогда чего ты ждёшь? Такие парни не будут вечно стоять на полке в супермаркете, – говорю я, отрывая торчащую нитку на рубашке.
– Правильного времени. Когда мы оба закончим учёбу, когда мы увидим, что наши жизни идут рядом, когда я буду абсолютно уверена.
– Ты действительно думаешь, что когда-нибудь будешь уверена в ком-то на сто процентов? Знаю, мне всего семнадцать и всякое такое, но насколько я знаю, замужество не даёт гарантий. Правда?
– С хорошим брачным договором, даёт, – шутливо говорит Джиа.
Я закатываю глаза.
– Поймёшь, когда станешь старше, – произносит она.
Ненавижу, когда люди говорят так, словно мне двенадцать. Как по мне, так это ходовой ответ, когда ты говоришь с человеком моложе тебя и не можешь придумать реально хорошее возражение. Я ложусь на диван и кладу ноги сестре на колени.
– Итак, когда я увижу этого счастливчика? – говорю я, поправляя выбившуюся прядь волос.
– Ну, всё зависит от того, когда мама захочет, чтобы ты вернулась после нашего с ней разговора.
Я сажусь.
– Могу я остаться на выходные? Мне нужно какое-то время побыть вдали от них.
– Если мама согласится, то можно.
Как будто мама согласится на то, чего я хочу. Я смотрю на Джиа щенячьими глазами.
– Ты же знаешь, что это сейчас не так умилительно, чем когда тебе было десять. – Она хихикает, и её телефон звонит. – Это, наверно, мама. Она звонит мне каждое утро. – Сестра спихивает мои ноги, подпрыгивает к телефону и поднимает трубку. – Алло? Привет, мам!
Я откидываюсь на диване и закрываю голову подушкой.
– Нет, нет, Гвен не пропала. Она, эм, на самом деле, она здесь, – весело произносит Джиа.
Почти слышу, как взрывается мамина голова. Спрыгиваю с дивана и подскакиваю к сестре, пытаясь расслышать мамин голос через трубку.
– Я не знаю, как она сюда добралась. Утром она стояла у меня на пороге, – поясняет Джиа, бросая на меня вопросительный взгляд. – Думаю, она знает, что у неё большие проблемы, мам.
Закатываю глаза.
– Я знаю, мам, и ты знаешь, какая Гвен. Рациональность – это последнее, к чему она обратится, – говорит она.
Я пихаю Джиа, и она пихает меня в ответ, сразу же подмигнув.
Они разговаривают ещё пару минут. Уверена, мама бормочет, какой я ужасный и непослушный ребёнок и что моё наказание войдёт в историю. Джиа кивает и соглашается, но где-то на пятой минуте она начинает применять свою магию.
– Я совершенно согласна с тем, что ты только что сказала, но очевидно все наши попытки не работают. Позволь ей остаться на выходных у меня. Может, я смогу найти к ней подход. Думаю, ей просто нужно услышать твою точку зрения от кого-то другого… Нет, мам, ты же знаешь, со мной не будет никакой вечеринки. Мы просто поговорим, я покажу ей кампус и познакомлю с несколькими моими друзьями…
Никто не может успокоить маму так, как это делает Джиа. Я уже слышу, как мамин голос утихает.
– Да, в воскресенье с самого утра она отправится домой. Нет, я не отпущу её на автобусе одну. – Сестра подмигивает мне.
– Видишь, она думает, я всё ещё маленький ребёнок. Я даже не могу вернуться сама, хотя я приехала сюда только благодаря своей взрослой личности, – говорю я.
Джиа стреляет в меня предостерегающим взглядом.
– Я подумаю, смогу ли с кем-то поменяться сменой. Ты знаешь, что в понедельник у меня занятия по вечерам, так что я могу её привезти, – говорит она в телефон, поворачиваясь ко мне спиной. – Всё будет в порядке, я обещаю. Нет, не думаю, что тебе стоит разговаривать с ней, пока она не приедет. Просто дай нам всем немного поостынуть.
Обнимаю сестру со спины.
– Конечно, я понимаю… да. Я тоже люблю тебя, мама. Передавай Мартину привет. Позвоню тебе вечером. Люблю тебя, пока, – прощается она и кладёт трубку. Затем поворачивается ко мне и хмурится. – Ты моя большая должница.
– Конечно. И начну с приготовления реального завтрака, вместо этого дерьма, – мило говорю я.
Сестра широко улыбается: она никогда не могла отказаться от моей еды. Подпрыгиваю к холодильнику и вижу, что в основном там дерьмо, из которого я не могу приготовить завтрак.
– Ладно, нам надо пойти в магазин.
– Как насчёт этого? У меня через час занятия. Я обеспечу тебе приготовление завтрака в обед. Как насчёт моей любимой? – Она выглядит взволнованной.
– Лазанья, да? – спрашиваю я.
– Да, – говорит Джиа с широкой улыбкой. – И так как ты остаёшься на выходные, ты увидишь его.
– Классно, и когда же я встречусь с прекрасным принцем, который украл сердце принцессы Джиа? – дразнюсь я.
– Нет необходимости звать его принцем. Уильям в самый раз, – сча́стливо отвечает Джиа.
Глава 4
Лиза
Семнадцать
Для любого нормального человека, чья мама не Эванджелин Гаррет, стук в дверь ванной комнаты был бы нормальной обыденностью. Но в нашем доме на Джонсон-стрит, 2312 стук в дверь ванной – это подобно игре в рулетку. Я никогда точно не знаю, кто оттуда выпорхнет. Сегодня утром это Джек Доу. Я впервые увидела его, так как он явно не один из постоянных клиентов мамы. Он невысокий, моего роста, и с пивным животом, которым определённо гордится, поскольку на нём нет никакой рубашки. Похоже, последние несколько дней он носил только свои джинсы.
– Ты кто? – проворчал он.
– Не имеет значения. У меня где-то десять минут на сборы в школу, так что если не возражаете, могли бы вы ускориться? – раздражённо отвечаю я.
Внутреннее смущение прошло, когда его взгляд прошёлся по моему телу. Такие ситуации являются главной причиной, почему я ношу по утрам закрытую пижаму в комплекте с домашними тапочками.
– Ты похожа на маму, – говорит Джек Доу с грязной улыбочкой.
Это худшее, что он мог мне сказать, но это правда. Иногда я ненавижу смотреть в зеркало, потому что я вижу в отражении её. Он выходит из ванной, убедившись, что потёрся об меня в проёме, а я уклоняюсь от него, скользнув в ванную комнату, и закрываю дверь. И сразу же жалею об этом, когда в нос попадает удушливый запах. Быстро выбегаю из ванной, а Джек всё ещё стоит в коридоре, полностью уверенный, что я бы не осталась там надолго.
– Извини за это. Мы с Иви вчера ели мексиканскую еду, – говорит он, прислонившись к стене.
Здорово, что они ели прошлой ночью, потому что я и крошки в рот не взяла, ведь в нашем холодильнике были только засушенная колбаса, гуакамоле и запеканка недельной давности.
– Как тебя зовут, дорогая? – спрашивает Джек, словно пытаясь снять меня.
– Не имеет значения. Уверена, я больше тебя не увижу, – говорю я.
– На самом деле, думаю, ты будешь видеть меня здесь чаще, чем рассчитывала. Итак, спрошу снова: как тебя зовут? – Его тон стал более строгим.
Чувствую, как сжимается живот. Пришло время снова таскать с собой по утрам газовый баллончик, но я сталкивалась с намного более устрашающими парнями, чем этот. На самом деле, он один из самых безобидных. Маме обычно нравятся большие и коренастые. Этот низкий, и я бы назвала его тощим, если бы не мясо на костях, которое болтается, как у свиньи.
– Лиза, медвежонок, ты обижаешь моего Джека?
Из спальни появляется мама в короткой футболке, которая едва прикрывает её задницу. Её длинные светлые волосы напоминают гнездо, а голубые глаза всё ещё спят.
Какая ирония, его действительно зовут Джек.
– Конечно нет, мам. Ты же знаешь, я отношусь ко всем нашим многочисленным гостям с невероятным уважением, – говорю я, ослепительно улыбаясь Джеку.
Я бросаю взгляд на маму, которая хмурится в ответ на замечание, что наш гость всё ещё не собирается домой.
– Как насчёт небольшого завтрака, Иви? – спрашивает Джек, направляясь к ней.
Невольно начинаю смеяться. Джека ждёт жестокое разочарование, поскольку завтрака никогда не было в мамином расписании. Уже почти поворачиваюсь, чтобы услышать ответ мамы, но и так уже безбожно опаздываю. Делаю глубокий вдох и ныряю обратно в ванную комнату, где открываю окно, чтобы избавиться от зловония Джека. Быстро принимаю душ и ошпариваю свою зубную щётку, прежде чем почистить зубы, так как бывало много случаев, когда мамины друзья пользовались ею. Хотя, думаю, это уже плюс, раз они вообще чистят зубы.
К счастью, первое занятие – плавание, так что экономлю время на том, что не нужно сушить волосы. Хватаю из комнаты рюкзак и направляюсь на кухню, чтобы взять мамины ключи от машины со стола, но их там нет. Иду в комнату. Телевизор включён, так что я знаю, что в этот раз она не прошмыгнула мимо меня.
– Мама, где наши ключи от машины? – спрашиваю я, пока она смотрит новости.
– О, у Джека машина сломалась, так что я позволила ему взять нашу. Вечером он её вернёт, – отвечает она.
– Ты отдала ему нашу машину?
Моя мама часто совершает глупые поступки: водит в наш дом случайных парней и одалживает им деньги направо и налево. Но позволить какому-то недоумку взять нашу машину, единственное средство, которое доставляет нас обеих на работу, а меня ещё и в школу, это совершенно новый уровень глупости.
– Как ты могла позволить этому придурку взять нашу машину? Ты даже не знаешь его! – кричу я.
– Не драматизируй. Я знаю его. Я знаю его уже около трёх лет, и у нас всё типа официально. Он хороший человек. И он вернёт её назад, а если нет, то я знаю, где он работает, – махнув мне рукой, говорит мама.
Официально? Что, чёрт возьми, это значит? Мне ещё слишком рано думать о том, какими будут последствия этого заявления.
– И как я должна добираться до школы? – шиплю я.
– А тебя не может подвести тот мальчик Скоттов? Тот милый парень, который всегда ошивается поблизости. Как его зовут? – равнодушно спрашивает мама.
– Агх! – рычу я, прежде чем вылететь из дома.
Сажусь на крыльце, пытаясь успокоиться. Уже сентябрь, но, слава господу, погода всё ещё стояла тёплая.
– Остался всего один год.
Я прерываю свою вечеринку жалости и прохожу несколько кварталов в надежде застать Криса дома. Можно было бы позвонить ему перед отъездом, но это разрушило бы мой драматический уход. Было намного легче дружить, пока мы жили в соседних домах, но, когда мама и отчим развелись, она продала дом и мы переехали туда, где живем сейчас, что, мягко говоря, является понижение. Мой старый отчим не был особо мною любим. Я считала, что он относился к моей матери как к ребёнку, почти как к моей сестре. Я и не подозревала, что моей маме нравилось вести себя как эгоистичный, импульсивный маленький ребенок, и моё детство было строгим только из-за него. Я поняла это, когда в тринадцать должна была оплатить счета, чтобы не отключили свет, напомнить ей купить продукты и поднять её с постели к тому времени, как мне нужно будет идти в школу, а ей – на работу.
Худшие привычки, от которых я никак не могу её отучить, это алкоголь и случайные парни, которые заставляют её чувствовать себя красивой. Только Иви может приводить домой мужчин, у которых нет своего жилища, или, ещё лучше, мужчин, которые делят его с другой женщиной, возвращаются домой к ней и к детям, не являющимся бастардами11.
Раньше я пытался определить, когда моя мама стала шлюхой. Это жёстко, но совершенно правильно. Причина, по которой мы оказались в бедной части города, по которой я должна была переехать от друга по соседству, – это то, что мама не могла держать свои ноги вместе и раздвигала их для младшего брата моего отчима. Даже не знаю, что хуже: просто шлюха или проститутка. Кто-то скажет, что проститутка, так как им хотя бы платят. Моя мама большую часть времени ничего не получает – по крайней мере, ничего сто́ящего.
Живот урчит, напоминая о еде. Мама почти каждую ночь не возвращалась домой после работы, и я ужинала в «Барроу» – небольшом местном кафе-пекарне. Последние пять месяцев я работала там официанткой. Замечаю машину мамы Криса на парковке, так что я не проморгала поездку в школу. Смотрю на часы и вижу, что у меня есть ещё двадцать минут. Возможно, мне перепадёт что-то из объедков завтрака, который мама Криса готовит каждый божий день. Она, как Марта Стюарт12 и Рэйчел Рэй13 в одном. Я захожу с заднего двора – привычка, которую я наработала с тех пор, как жила напротив их дома. Гвен приветствует меня тёплой улыбкой.
– Привет, Лиза. Хорошего понедельника, – счастливо говорит она, приглашая на кухню.
А в кухне витает запах бекона и картошки.
– Здравствуйте, миссис Скотт. – Пытаюсь набраться такого же энтузиазма, как у неё.
– Крис наверху. Заходи и позавтракай с нами, – говорит она.
Я следую за ней, благодарная за приглашение, и пытаюсь заглушить урчащий живот.
– У нас сломался бак для воды, так что муж поехал за ним, – поясняет Гвен, когда ставит для меня тарелку вместо той, где остались остатки еды. – Как проходит твоё утро?
– Одно слово – понедельник. – смеюсь я, прежде чем набить рот едой.
– Ты знаешь, что большинство людей ненавидят понедельник, но я всегда стараюсь думать о нём как о новом старте, возможности стереть невзгоды прошедшей недели, – говорит она, когда садится рядом.
Вот один из способов взглянуть на это. Другой заключается в том, что начинается целый ряд новых проблем.
– Итак, Крис не упоминал, какой колледж ты выбрала, – интересуется Гвен.
– На самом деле где угодно будет лучше, чем в чудесном штате Мичиган. – Я хихикаю, а женщина улыбается. – Но поскольку обучение за пределами штата дороже, пожалуй, это будет где-то здесь. Моя зарплата в «Барроу» только это мне и позволяет. – Чувствую, что мой тон начинает вытягивать хорошую атмосферу из дома, поэтому пытаюсь поднять настроение. – Хотя я взволнована. Будет хорошо выбраться куда-то, где я смогу начать всё по-новому, где никто не знает ни меня, ни моих родителей.
– Я вот надеюсь, что Крис не уедет слишком далеко. Знаю, это эгоистично, но я не могу себе представить, что все четыре года он будет жить в другом штате. – Гвен рассказывает это с улыбкой, но в голосе слышится грусть.
Если бы у меня были такие родители, как у Криса, я бы никогда не пересекла границы штата. Я осматриваюсь и наклоняюсь к женщине, она делает то же самое.
– Если вам станет лучше, он действительно склоняется к штату Мичиган, – говорю я, и её улыбка становится шире и ярче.
– Правда, надеюсь, что он выберет его. Знаю, подбирая колледж, нужно учитывать намного более важные факторы, чем расстояние от дома. Но я не могу ничего с собой поделать.
– Думаю, это хорошие изменения. Крис не убегает от вас, ребята, – говорю я.
Гвен широко улыбается, затем её улыбка смягчается.
– Ты знаешь, иногда бегство не ответ.
Я отвожу взгляд от её лица и фокусируюсь на еде. Вот поэтому я и ненавижу маленькие города. Почти все знают, что происходит в доме других. Не то чтобы я не ценила совета миссис Скотт, но, возможно, она не знает, как это, когда тебя судят не за то, кто ты, а кто твоя мама. Чувствовать себя не в своей тарелке, словно ты чужая.
– Когда я была моложе, я убегала из дома, – говорит она, словно прочтя мои мысли.
В неверии смотрю на неё. Отчего Гвен вообще нужно было бежать? Она такая собранная и милая. Родители, наверное, любили и баловали её. Миссис Скотт красивая, и я прямо вижу, как она становится королевой школьного бала или выпускного. Знаю, она беспокоится обо мне, но мама Криса не может понимать, что это такое убегать.
– Я не всегда была такой. – Она хихикает, и это звучит почти смущенно. – Время определённо меняет тебя… к лучшему.
Я ухмыляюсь и задаюсь вопросом, что именно миссис Скотт посчитала бы бунтарством. Возможно, возвращение домой на пять минут позже комендантского часа.
– Мы с мамой совсем не сходились. Мы были, как день и ночь, и по мере взросления мой характер становился всё хуже, – тихо говорит миссис Скотт.
Удивленно поднимаю брови. Теперь это похоже на меня.
– Хотя я не старалась улучшить наши отношения. Отношения в моей семье уже были напряжёнными к тому времени, как мы с Уильямом начали встречаться, – немного нахмурившись, рассказывает она.
– Они его не одобряли?
Гвен рассмеялась.
– Не для меня. – Женщина со вздохом погладила пальцами кружку с кофе.
Это меняет всё. Если её родителей волновало то, с кем она встречалась, они бы перескакали Иви в родительском конкурсе. Она бы не обратила внимания, даже если бы я притащила домой какого-то пьяного зека, хотя возможно, она бы только спросила, где был его отец.
– Привет, Лиза, – войдя на кухню, спрашивает Крис.
Он выхватывает парочку кусков бекона с подноса матери. Уверена, Крис уже позавтракал, а жадно поглощать мясо – это просто перекус перед дорогой.
– Ты сегодня со мной в школу?
– Ага, моей машине сегодня нездоровится благодаря моему новому отчиму, – саркастически говорю я.
Крис, улыбнувшись, качает головой, а миссис Скотт выглядит смущённой, но ничего не говорит. Она даже не представляет, на что похожа моя жизнь. Ну, возможно, представляет, но явно не в полной мере.
Крис проходит мимо меня и целует маму в щеку.
– Люблю тебя, мам. Увидимся позже.
– Спасибо за завтрак, миссис Скотт, – говорю я, следуя за другом к выходу.
По пути в школу я рассказываю ему всю историю моего адского утра, о Джеке и о том, что я считаю, будто мама потеряла ту последнюю крупицу здравого смысла, в которую я верила.
– Думаешь, парню плевать, как ты себя чувствуешь в такой обстановке? – спрашивает Крис, а его большие зелёные глаза смотрят на меня.
Беспокойство моего лучшего друга, даже если он является гормональным семнадцатилетним подростком, – это больше, чем я получала от мамы за последние восемь лет. Я ничего не говорила его матери, но очень надеюсь, что Крис тоже поступит в Мичиганский университет. Не могу представить свою жизнь без лучшего друга.
– Да, знаешь, я в порядке. Думаю, что лучше, когда они лают, чем когда кусают. И, если быть честной, я не считаю его слово решающим. Моя мама объявляет, что они вместе, но я знаю, как это делается. Сегодня вместе, завтра врозь. – Я подмигиваю, и Крис улыбается своей фирменной улыбкой, из-за которой в него влюбляются все девушки.
Крис не просто красавец, он милый, честный и ответственный. Полная противоположность третьему члену нашего клана, которого мы забираем.
Эйдан, хмурясь, запрыгивает на заднее сидение машины.
– Что ты здесь делаешь?
Эйдан Райлз является другом Криса с одиннадцати лет, то есть на один год дольше, чем я. Когда бы они не спорили, он всегда раскрывал этот свой козырь. Кристофер и Эйдан словно две стороны медали. Волосы у Криса длинные и тёмные, когда как у Эйдана цвет волос колеблется между русым и светлым. У Эйдана ярко-синие глаза, а у Криса – зелёные. Если бы у них были суперсилы, Крис использовал бы свои для высшего добра, а Эйдан пользовался бы ими исключительно ради себя самого. Не то чтобы это было очень плохо. Мы с Эйданом, возможно, более похожи, чем с Крисом, но иногда схожесть с кем-то означает противостояние, а мы с Эйданом часто конфликтуем.
– Ты, как я погляжу, в прекрасном настроении сегодня. Не так ли, милашка? – дразнюсь я и щипаю его щеку.
Парень отстраняется от меня и натягивает на лицо свою бейсбольную кепку.
– Разбудите меня, когда подъедем к школе.
– И тебе доброе утро, Эйдан, – смеётся над нами Крис.
* * *
Сегодня школа проходит так же нормально и долговечно, как и каждый день. После первого урока – плавания – мы с Эйданом вместе занимаемся естественными науками. Там он едва обращает внимание на учителя и всё время флиртует с Кэсси Адамс, девушкой, которую я знаю благодаря её сильной влюблённости в Криса.
Эйдан слишком самоуверенный или самонадеянный, чтобы заметить это, или, может, ему плевать, поскольку Крис, кажется, не замечает тот факт, что половина старшеклассниц хотят быть с ним. Однажды мы с Эйданом напились и обсуждали, является ли Крис геем, но потом поняли, что если бы он был им, то намного лучше одевался и не жаловался бы, когда я заставляла его смотреть мои любимые шоу. Эйдан подытожил возражения, сказав, что, если бы Крис был геем, он бы к этому времени обязательно приударил за ним. В то время как Крис кажется совсем безразличным к обращённым на него взглядам и своему влиянию на противоположный пол, Эйдан совершенно уверен в себе.
Следующий урок – история. Она была моим любимым уроком, пока я не пошла на свидание с Малкольмом Хантером. Он милый и является капитаном команды по лакроссу14, но это самый скучный человек во всей истории свиданий. Он говорил только о лакроссе. Я смотрела его пару раз, но моих знаний об игре недостаточно для написания диссертации. А для того, чтобы поддерживать нормальный диалог с Малкольмом, необходима как минимум диссертация по лакроссу. По какой-то причине парень думал, что наше свидание прошло здорово. Возможно, потому что я позволила ему поцеловать меня… Ладно, мы целовались, чтобы заставить его заткнулся. Оказалось, он действительно в этом хорош, но не настолько, чтобы я подвергала себя таким испытаниям ещё раз. Когда Малкольм снова позвал меня на свидание, я отказалась, и с тех пор он вечно смотрел на меня своими большими щенячьими глазами.
Пытаюсь не чувствовать себя так дерьмово, так как Джессика Симс садится на противоположной стороне класса, и она в любой момент готова улучшить его самочувствие. И честно говоря, я ничего не чувствовала к Малкольму, как и ко всем остальным парням, с которыми встречалась. Перечитав столько любовных романом, сколько могла, я понимаю, что чувства очень важны. Именно за это я буду держаться, если найду того единственного… если такое определение вообще существует.
Какой бы циничной я иногда ни была, всё равно верю в любовь. Верю в похоть, но грустно, что, со сколькими парнями я бы не целовалась – а одному я даже позволила зайти намного дальше, – у меня никогда не было чувств, бабочек, прикосновений, от которых мурашки бегут по спине, парней, которые добиваются тебя словами и задабривают обещаниями. Я бы поклялась, что такие вещи случаются только в книгах, если бы куча девушек не поклялись, что они чувствуют это каждые пять секунд. Почему любовь или вожделение чувствуют все, кроме меня? Иногда я думаю, что это потому, что я так сильно этого хочу, что очень сильно мечтаю об этом, что знаю реальную сторону ненастоящих вещей. Эти дети же понятия не имеют.
Перед обедом у меня есть ещё математика – мой самый нелюбимый предмет. Математический анализ, если быть точной. Это единственная вещь в мире, которую следует вычеркнуть из учебников и никогда не использовать для пыток студентов, которые ни собираются пользоваться чем-то большим, чем сложение и вычитание. Я из кожи вон лезу, лишь бы удержаться на тройке с минусом. И когда моя учительница, мисс Грегори, протягивает мне мой тест с большой нарисованной двойкой с минусом, я чувствую, как маленькая тройка вот-вот ускользает от меня.
– Останься на пару минут после урока, Лиза, – говорит она, прежде чем продолжить раздавать тесты.
Я опускаюсь на свое место.
– Что у тебя? – громко спрашивает меня Аманда Хайнс, и я бросаю на нее убийственный взгляд. – Всё так плохо? – уточняет она, делая выражение лица «это отстой».
Если бы она могла немного уменьшить свои баллы. Её тест гордо демонстрирует девяносто шесть процентов.
– Если бы у меня не было научного кружка и школьной газеты, я бы помогла тебе с учёбой, – говорит она с притворной, но убеждающей искренностью.
Аманда всегда старалась стать лучше. Она посмотрела какой-то фильм, «Заплати другому» или что-то в этом роде, и с того времени вся ушла в помощь людям. Ну, она не совсем помогает, но всегда озвучивает своё желание. Аманда – это человек, которого полностью захватывает то, с чем она сталкивается. На первом курсе она на шесть недель стала вегетарианкой, потому что посмотрела видео, где мучают животных. На первом курсе ей захотелось выучить итальянский, потому что у нас появился милый ученик по обмену, а потом она решила стать ярой феминисткой и по какой-то причине подумала, что это значит надевать только брюки и декоративные очки в большой оправе. Большинство людей считают её фразочки раздражающими, но жизнь с матерью помогла мне достигнуть высшего уровня терпения, и, поскольку мы с Амандой дружили с четвёртого класса и у меня не было много подружек, я мирюсь с этим.
