Текст книги "А что потом ? (ЛП)"
Автор книги: Порша Мур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Но скоро дни комендантского часа останутся в прошлом. На следующей неделе я официально стану взрослым человеком, буду уже в Чикаго. Двадцать один год кажется более похожим на взрослую жизнь, поскольку я смогу посещать бары и прочее, но, по крайней мере, сейчас я уже месяц, как совершеннолетняя. Джиа прислала мне ключ по почте, и я получила его в рекордные сроки. Это самый лучший подарок на день рождения.
Сегодня моя последняя суббота с Заком – парнем, к которому меня тянуло, потому что он был таким, какой хотела быть я. С парнем, которому плевать на мнение других, который делает только то, что хочет, тем не менее может очаровать своим нестандартным решением проблемы. После того как Джиа отправилась в колледж, я думала, что Зак являлся моей родственной душой. Он украл мой первый поцелуй, с ним я впервые курила марихуану, несколько раз я почти отдалась ему. Хотя я благодарна, что мы никогда не переступали эту черту. Это было бы неловко, и Зак не тот парень, чтобы стать чьим-то первым мужчиной. Парень говорил это уже много раз.
– Я буду скучать, соплячка, – говорит друг, когда мы лежим на пустом футбольном поле.
Ладно, мы пробрались туда и, вероятно, попадём в неприятности, если нас поймают. Но наши последние выходные не были бы приличными проводами, если бы не было намёка на опасность или наказание.
– Я тоже буду скучать, – лежу головой на его груди, пока рассматриваю звёзды. – Ты должен поехать со мной, – в пятый раз предлагаю я с тех пор, как рассказала о разрешении переехать в Чикаго.
– И что там буду делать? Попрошайничать на улицах, жить в своём фургоне? – смеётся. он.
– Я всегда могу проводить тебя в дом, когда Джиа на работе, – полушутя отвечаю я, пока парень потирает мою спину.
– Хочешь верь, хочешь – нет, но я не ненавижу этот город. На всё есть свои причины. Я плыву за течением.
Зак любит разговаривать, как я это называю, поэтичными кодами. Как бы они ни раздражали, это часть его очарования. Зак докуривает марихуану, и я вдыхаю её запах. Хотя он не позволит мне затянуться. Парень запрещал мне курить с тех пор, как я рассказала ему о нашей сделке с Джиа.
– С тобой всё будет хорошо, – играя с выбившейся прядью моих волос, произносит Зак.
– Надеюсь, – вздыхаю я.
– Просто будь собой. Будь настоящей. Не той Гвен, которая просто хочет всех выбесить.
Последний год или два я не чувствовала себя собой. Я не знала точно, кто я, так что просто надела маску. Я играла роль той, которая настолько отличалась от привычного мне поведения, что появилось чувство, будто я избегала чувств, которые ранят. Той боли, которая не исчезала с самой смерти отца. Она только обострилась, когда мама вышла замуж за Мартина, и въелась в кожу, когда Джиа уехала. Я думала, что тяга к Заку появилась, потому что он идеально подходил к созданному мною «я». Но дело было в том, что все поверили, что эта маска была реальной мной. Зак же видел меня настоящую и знал, что всё это фасад.
Я мягко целую парня и ложусь рядом с ним.
– Спасибо, Зак, за то, что позволял мне играть мою пьесу, но не стал её частью.
Он улыбается, показывая свои жемчужно-белые зубы, затем нежно отталкивает меня.
– Я рад, что ты сняла это дерьмо со своих волос. – Парень ложится набок и поворачивается ко мне.
Пробегаюсь руками по волосам. Я убрала угольно-чёрный цвет своих волос. Было трудно вернуть им естественный рыжий цвет – сначала они были тёмно-русыми с рыжеватым оттенком – но на выпускной мама подарила мне поход в салон красоты и стилист всё исправил. Сейчас цвет волос не сильно отличается от естественных рыжих корней, которые отросли уже на пару сантиметров. Я и забыла, насколько соскучилась по отражению в зеркале себя настоящей.
– Обещаешь, что проведаешь меня? – Поддерживаю голову рукой так, чтобы смотреть вниз на друга.
– Чёрт, да, – ослепительно улыбается Зак.
Иногда он буквально ходячий секс. У него улыбка бойскаута, развязность рок-звезды и сексуальная притягательность сердцееда из мыльных опер. Если бы он умел играть на музыкальных инструментах или петь, то заработал бы миллионы.
– Итак, твой план состоит в том, чтобы не бесить сестру, найти работу, встретить хорошего мужчину и нарожать выводок детей, верно?
Я хмурюсь, изображая раздражение.
– Выводок относится к животным, не к детям.
– Но суть ты уловила, правда?
– Я просто хочу иметь семью. Она не должна быть идеальной, но по-настоящему крепкой. И мне не нужен парень, который помешан на карьере. Уверена, что мне нужен мужчина, который тяжело работает, но умеет сбалансировать свои личную и профессиональную жизни. Как мой папа. Он работал, но всегда ужинал дома и проводил с нами выходные.
– Ты странная. – Зак смеётся, я же хмурюсь. – Тебе восемнадцать и вместо того, чтобы мечтать о барах и клубах, в которые попадёшь, когда найдёшь способ добыть себе поддельное удостоверение, ты хочешь быть миссис Кливер19.
– Не то чтобы я ожидала, что всё это произойдёт немедленно. Просто я хочу именно этого. Такое будущее сделает меня счастливой, – пожимая плечами, отвечаю я. – А что ты?
– Всё просто – Лиза Боне на личном острове, полном марихуаны, – отвечает парень и я качаю головой. – Не разбивай мою мечту, ребёнок.
– Это не мечта, а фантазия.
– Мечта, фантазия. Один фиг, пока ты её не осуществишь. – Он поднимается и потягивается, затем протягивает свою руку и поднимает меня. – Посмотри на небо.
Смотрю. Оно чернильно-чёрное, с хаотично разбросанными звёздами.
– Что ты видишь? – спрашивает Зак.
– Вижу звёзды, – отвечаю я, переводя взгляд на парня.
Он ухмыляется и смотрит на меня.
– Нет. Это бесконечные возможности.
И мы смотрели на небо до самого рассвета.
* * *
Я возвращаюсь домой за десять минут до наступления комендантского часа. Ещё один день, и я буду свободна от этого. Буду жить в большом городе с сестрой, у меня будет свобода взрослого человека и никаких правил. И я не видела нужды раскачивать сегодня лодку лишь для того, чтобы сделать заявление.
Прежде чем моя нога ступает на первую ступеньку, я слышу, как мама зовёт меня из столовой. Смотрю на часы, чтобы убедиться, что не нарушила комендантский час – не нарушила. Осторожно захожу в столовую и вижу, что мама сидит во главе стола с бокалом вина и куском шоколадного торта, который остался после небольшого празднования моего выпускного. На нём присутствовали несколько друзей из школы, два дальних родственника и работники Мартина из салона автомобилей. Это не мой вариант вечеринки, но я заработала сто пятьдесят долларов. Рассматриваю мамино лицо, чтобы угадать её настроение. Когда вижу небольшую улыбку, сияющие глаза и волосы, струящиеся по плечам, то облегчённо выдыхаю.
– Присядь, милая, – произносит мама, указывая на стул рядом с собой.
Я сажусь, когда она подвигает тарелку с тортом ко мне. Отрезаю кусочек своей вилкой и отправляю в рот.
– Вкусный, правда? – спрашивает она и я киваю. – Хотя не такой вкусный, как у папы, да?
Я проглатываю торт, и в горле образовывается комок. Но потому что она сказала именно то, о чём думала, а потому что она впервые голос упомянула моего отца. Мама улыбается и вздыхает:
– Я так скучаю по нему, Гвен.
Я очень давно не слышала такой нежности в её голосе.
– Почему ты никогда не говоришь о нём?
Мама так незаметно качает головой, что я почти воспринимаю это наклоном головы. Она выпускает длинный, глубокий вздох.
– Все мы горюем по-своему. Утрата может быть разрушительной. – Она делает ещё один глоток вина и складывает руки. – Утрата не только человека, а любви, дружбы, молодости. Я знаю, насколько близки вы были с папой.
Отрываю взгляд от её лица, и чувствую, как глаза наполняются слезами, а горло перехватывает. Зачем она поднимает эту тему? Хочется стереть руками подступающие слёзы, но я боюсь двигаться.
– Прости за то, что не знала, как помочь тебе в твоём горе, – со слезами на глазах произносит она. – Я хочу, чтобы у тебя была хорошая жизнь. И я знаю, что когда ты потеряла его, то вместе с ним ушла и большая часть тебя. Мне просто нужно убедиться, что… – Мама берёт салфетку и вытирает глаза. – Просто хочу убедиться, что изменения в тебе осознанные, а не вымученные из-за того, что твой папа мог бы… что я могла бы возненавидеть… – Мама добавляет улыбку к своему опустошённому выражению лица. – Я рада, что ты переезжаешь к Джиа. Думаю, вам будет хорошо вместе.
Я улыбаюсь и киваю. Она не сказала, что мне будет хорошо пожить с Джиа, а что нам будет хорошо вместе.
– Я дам Джиа немного денег для тебя, чтобы ты могла обжиться до того, как устроишься на работу. Мне хочется, чтобы у тебя началась там совершенно новая жизнь. Ты очень особенная девушка. У тебя такое же большое сердце, как и у твоего отца. Ты приносишь свет, если не запрещаешь себе радоваться жизни, – пожимая мою руку, говорит она.
Я стискиваю руку матери в ответ, прежде чем крепко обнять её.
– Спасибо, мам.
Не могу сдержаться и плачу. Мы сжимаем друг друга в объятиях столько, сколько нужно, тихо прощая друг друга за всю боль и обиды, которые нанесли друг другу лишь потому, что были погружены в себя.
* * *
В тот день, когда я должна была приехать в дом Джиа, бабочки устроили парад в моём животе с самого вечера и до утра. Сегодня наступил этот день. Вот он – первый день моей взрослой жизни. «Вылет из гнезда», как говорит Мартин. Я стою на вокзале, все мои сумки собраны – если точнее, три большие чемодана. Чувство сладостное и одновременно горькое.
Сижу на скамейке вместе с Мартином и мамой.
– Чикаго – потрясающий город. И жизнь у тебя там тоже будет потрясающей, Гвен, – с энтузиазмом произносит отчим.
Искренне улыбаюсь и отвечаю:
– Спасибо, Мартин.
С тех пор, как я вернулась от Джиа несколько месяцев назад, между нами установились тёплые отношения, иногда даже дружеские. Называть его папой или что-то подобное всё ещё казалось неправильным, но он от меня этого и не ждал. Думаю, Мартин достаточно хороший, чтобы я не создавала дополнительных проблем с тех пор, как в выборах зимой ему прогнозировали победу. Оповестили о прибытия моего поезда. Полунеловко обнимаю Мартина, с мамой же мы долго стоим, обнимаясь. Затем я направляюсь к поезду, куда загружают мой багаж.
– Обязательно позвони, как только доберёшься до дома Джиа, – кричит вслед мама.
– Обещаю, – машу рукой и отвечаю ей.
Вижу струящиеся по её лицу слёзы, и сама чувствую влагу на глазах. Никогда не представляла себе тот день, когда буду с грустью прощаться, но, полагаю, не всё происходит так, как мы представляем.
* * *
Я сижу на скамейке на вокзале Чикаго, слушая звучащую из динамиков музыку. Рядом сидит женщина и читает книгу. Решаю полистать журнал, который читала всё время поездки и бросаю взгляд на часы. Джиа должна была приехать почти полчаса назад, она никогда не опаздывает. Пытаюсь уцепиться за беспокойную энергию в животе, вместо того чтобы злиться. Трудно сосредоточиться на написанном со всей этой суматохой вокруг. Этот город так отличается от моего родного, здесь словно всё постоянно двигается, и это устрашающе волнительно.
– Гвен?
Сердце сжимается, когда я слышу этот голос. Отбрасываю это чувство, от этого голоса я убегала во сне, но невольно стремилась быть ближе. Он был моей единственной мотивацией вернуться назад. Когда я смотрю вверх, моя мотивация стоит прямо передо мной. Метр восемьдесят, волосы песочного цвета и невероятно притягательные глаза – Уилл Скотт, парень моей сестры.
– Как ты? – спрашивает он с улыбкой, от которой хочется растечься лужицей.
Чёрт. Всё ведь должно было уйти. Эта глупая влюблённость должна была пройти. Влюблённость имеет склонность испаряться, особенно если месяцами не видишь человека… Ну, разве что в своих снах.
– Привет, – говорю я, не в состоянии сдержать улыбку.
Парень берёт меня за руку и притягивает в объятия. Он так легко поднимает меня. Как я могу чувствовать себя в его объятиях так естественно.
– Как доехала? – спрашивает Уилл, не подозревая, как его неожиданное присутствие воздействует на меня.
Конечно, я знала, что увижу его, но не сейчас. Думала, у меня будет время приготовиться, подготовить себя к встрече с ним. Я совсем не ожидала встретить его здесь.
– Очень хорошо, – отвечаю, энтузиазм Уилла заразный.
– Ты здорово выглядишь.
Тяжело сглатываю, услышав комплимент.
– Твои волосы… ты выглядишь совсем по-другому, я едва узнал тебя, – говорит Уильям.
Неосознанно провожу руками по волосам.
– Тебе нравится?
Мне хочется, чтобы он снова это сказал.
– Конечно. Тебе идёт… и теперь я могу называть тебя морковным корешком. – Парень хихикает, и я закатываю глаза. – Давай помогу с сумками.
Он хватает два самых больших чемодана, а я беру последний и следую за Уильямом к его машине.
– Не могу поверить, что ты здесь. Во плоти, – говорит парень, как только мы забираемся в автомобиль.
– Ты ведёшь себя так, словно я какая-то знаменитость.
Чувствую, как горят щёки. Бабочки в животе возвращаются, прямо как в последний раз. Я думала, что они ушли, но, нет, они всё ещё здесь, и сейчас оповещают о своём присутствии.
– Заткнись, – игриво отвечает он.
Пытаюсь придумать, что сказать. Говорить с ним по телефону было намного легче. Общаться с ним всегда было легко, так что после того, как парень доставил меня домой, мы продолжали созваниваться, по-дружески. Это казалось естественным. Что было неестественным, так это то, что мне захотелось слышать его чаще, чем всех остальных. Когда звонил телефон и это был не Уилл, я разочаровывалась. Это было совсем неестественно.
– Что случилось? Кошка украла твой язык? – шутит Уильям.
– Я думала, что меня заберёт Джиа.
Он хмурится, но затем улыбается.
– Джиа должна была работать позже, чем думала, так что она позвонила мне и попросила забрать тебя. Ты разочарована?
Сердце начинает биться чуточку быстрее.
– Нет.
Мой взгляд прикован к собственным коленям. Я не могу посмотреть на него, потому что мне кажется, будто парень прочтёт все мои мысли, узнает все мои секреты и его вид напомнит мне обо всём, что я желала изменить сейчас. Я думала, надеялась, что что-то изменится внутри меня и что общение с Уиллом очень сильно мне в этом поможет. Если я стану его другом, то стану чувствовать себя лучше.
Когда мы впервые начали с ним разговаривать, я думала, что осознаю, как идеально он подходит моей сестре, как сильно любит её, и моя глупая влюблённость исчезнет. Вместо этого Уилл Скотт понравился мне ещё больше. Наш первый телефонный разговор произошёл совершенно случайно. Не то, чтобы я намеревалась поговорить с парнем… да и не было в наших разговорах ничего не правильного. Джиа знает, что мы созваниваемся, правда не думаю, что знает, как часто. Знаю, сестра не догадывается, что мне больше нравится болтать с её парнем, когда её самой нет рядом. Не то, чтобы наши разговоры были тайными, но они определенно не были интимными.
Впервые это случилось, когда он перезвонил Мартину, который хотел поговорить с ним о чем-то по поводу его отца, но самого Мартина не было возле телефона. Я ответила на звонок, поскольку после моей импровизированной поездки в Чикаго, я была под домашним арестом. Уилл спросил, как у меня дела, и я, конечно, нажаловалась, что схожу с ума в этой тюрьме. Кроме школы и обязательных воскресных походов в церковь, я мало контактировала с внешним миром. Уилл посоветовал смириться, ведь у людей бывают намного большие проблемы, чем принудительная колония из четырёх спален с прислугой по имени Марта. Его игриво саркастичное отношение всё ещё интригует меня. Этот парень был другим. Он звонил мне и высказывал своё отношение к моему дерьму так, что меня это не злило и не казалось, будто парень говорит со мной свысока. Возможно, это потому что голос Уилла звучал так хорошо, так тепло, расслабляющее и совершенно… сексуально. Хотелось слушать его часами.
Когда у меня был ужасный день, наш телефонный разговор вытаскивал меня из хандры, а когда он не звонил, я становилась раздражительной, словно день не мог быть идеальным, ведь часть его, одна из лучших частей, была утрачена. Сейчас лучшая часть моего дня сидит рядом со мной и спрашивает, разочарована ли я тем, что парень забрал меня. И как мне быть?
Хотя технически я должна быть разочарованной. Несколько месяцев я не видела свою сестру. Я скучаю по ней, правда. Но знаю, что когда увижу её, вина за разговоры с её парнем, а именно моё чрезмерное наслаждение от этих разговоров со всей силой обрушится на меня. Я действительно надеялась, что она заберёт меня и я смогу рассказать ей об этом. Я могла бы придумать, как вскользь упомянуть о том, что мне ещё больше понравился её парень, но это совершенно ничего не значит. Это, вроде как, странно и мне нужно помочь сестре всё узнать. Для этого и нужны любящие сёстры, верно?
Разве что сейчас, когда Уилл сидит рядом со мной и задаёт вопросы, и мои чувства совсем не кажутся невинными или незначительными. Такое чувство, что разговоры с парнем не облегчили ситуацию, а совсем наоборот. У нас платоническая дружба, мы никогда не флиртовали и не разговаривали о чем-то неуместном, но если заглянуть в прошлое и осознать, что мои чувства стали сильнее, чем в прошлую нашу с Уиллом встречу, то всё это становится неуместным.
– Эй, что случилось?
Голос Уилла выдёргивает меня из транса. Парень выглядит обеспокоенный, и мне стыдно. Чувствую себя ещё хуже из-за того, что он выглядит совершенно нормально, ему вполне удобно, нет ни тревоги, ни напряжения. Это значит, что, по его мнению, мы просто друзья, и я лишь клёвая младшая сестра его девушки. Он не догадывается, что внутри меня идёт внутренняя борьба, и, конечно, я не позволю ему узнать об этом. А почему он решил, что что-то случилось? Ничего не случилось. Что-то случится, если только позволить этому произойти. Я могу только чувствовать вину, если мне есть за что винить себя, а мне определённо не за что.
– Ничего. Просто умираю от голода, – театрально вздыхаю я.
Его встревоженный взгляд моментально исчезает, а беззаботное равнодушие, от которого я просто балдею, возвращается.
– Хорошо, мы сейчас что-нибудь поедим.
Чувствую, как желудок делает сальто.
– Мы встречаемся с Джиа за обедом?
Часть меня хочет, чтобы Уилл сказал да, но большая часть хочет, чтобы сказал – нет. Умная же часть меня думает, что я глупая и сама себя мучаю.
– Нет, она ещё час-два пробудет на работе. Мы захватим ей что-нибудь навынос и отвезём Джиа на работу, – говорит Уилл.
Чувствую одновременно и облегчение, и напряжение.
– Итальянская кухня?
– Конечно, – отвечает парень так, словно это очевидно.
Это очевидно. Итальянская кухня наша самая любимая.
* * *
Мы обедаем в небольшом уютном итальянском ресторанчике в старой части Чикаго, по словам Уилла. Свет здесь приглушённый, но не настолько, чтобы создавать романтическую атмосферу, даже если в ресторане сидят всего около сорока людей. Здесь не самый лучший интерьер, очевидно, что место старое, но запах, который приветствует тебя, когда ты входишь, заставляет тебя проигнорировать старую обстановку. Чеснок и масло, запах свежего хлеба и томатного соуса. Уилл заказывает фаршированные макаронные ракушки, а я – фетучини Альфредо. Он также взял себе пиво, а мне принесли колу с двойной порцией льда.
– Итак, это то место, где подают лазанью, не уступающую моей? – с улыбкой спрашиваю я.
– Увидишь, – шутливо отвечает парень.
– Так Джиа всё ещё работает? – Спрашиваю, хотя ужеточно знаю ответ.
Джиа проходит практику у одного известного адвоката неподалёку от её дома. Такая возможность выпадает раз в жизни, она пояснила мне это по телефону, неимоверно счастливая. Когда Уилл разговаривал со мной во время её второй недели там, он казался уже не таким восторженным.
– Я знаю, это само собой разумеющееся, что юридическая школа и профессия адвоката будут трудными и будут занимать много времени, но они всё ещё стоят на первом месте, – говорит он, и презрение в голосе очевидно. Парень вздыхает. – Это отчасти моя вина. Мой отчим потянул за ниточки, чтобы дать ей эту чёртову работу. – Уилл качает головой. – Я счастлив за неё, правда. Я просто думал, что это даст Джиа преимущество в юридической школе, затем я неожиданно встретил старого друга моего отца, который работает адвокатом. Он сказал, что практика в юридической фирме, на самом деле, не помогает тебе в поступлении в юридическую школу. Здесь дело в опыте.
Я не говорю парню, что знаю об их разногласиях. Джиа рассказывала, что он просил её уйти с этой работы, и они из-за этого даже поссорились, после чего Джиа считала Уилла эгоистом. Хочу сказать, что Джиа оттуда не уйдёт, и если кто-то и может обернуть себе на пользу бесполезную практику, так это сестра. Но я не скажу ему этого, ведь не уверена, что он вообще знает, что мы обсуждали их ссору.
– Ну, если попросишь её уйти, то будешь выглядить полным козлом, так что ни в коем случае не делай этого.
Беру кусочек чесночного хлеба и откусываю. Он фантастический. Поднимаю взгляд и вижу пылающее лицо Уилла.
– Знаешь, я полный козёл. – Он посмеивается, и я ободряюще улыбаюсь парню.
– Уверена, к этому времени Джиа уже поняла это. – Прочищаю горло глотком колы.
Уилл ухмыляется мне.
– Хватит о моих проблемах. Что происходит между вами с Заком? – Он наклоняется, сосредотачивая на мне всё своё внимание.
– Ты имеешь в виду парня, который, по твоему мнению, тайно влюблён в меня? – хихикаю я.
– Не понимаю, почему ты считаешь это таким забавным. Он чертовски влюблён в тебя, – категорически отвечает Уилл.
Я закатываю глаза.
– Мы с Заком просто друзья. Мы часто обжимались и целовались, но он мне почти как брат.
– Исключая моменты с обжиманием, – с сарказмом произносит он.
– Исключая это, – резко отвечаю я, и парень гримасничает. – Кроме того, разве люди моего возраста не слишком молоды, чтобы влюбляться? Мы же не знаем, что такое настоящая любовь, верно?
Наши глаза встречаются, и я сразу же жалею об этом. Потому что они удерживают мой взгляд, чарующие глаза, которые привораживают меня каждый раз, когда я смотрю в них. Его губы медленно растягиваются в улыбке. Глаза, однако уже улыбались мне и приходилось бороться с собой, чтобы не спрятать взгляд.
– Твой заказ, дорогой. Фаршированные ракушки. – Меня спасла официантка. Она посылает Уиллу тёплую улыбку. У неё чернильно-чёрные волосы с седыми прядями, собранные в тугой пучок, и сильный итальянский акцент. – И для прекрасной леди цыплёнок Альфредо. Мой любимый.
Я улыбаюсь и благодарю её. Когда мы приступаем к еде, Уилл рассказывает, как грустно ему из-за того, что заканчивается учебный год и его студенты уходят. Я делюсь с ним размышлениями о том, что выпускной – это не такое уж большое дело, как я думала. Парень возражает, готовый поспорить, что было приятно получать диплом. Я признаю, что это так.
Возвращается официантка с чёрными волосами и тёплой улыбкой, и спрашивает, будем ли мы заказывать один десерт на двоих.
– Я согласен, если ты согласна, – говорит Уилл.
Хоть я и наелась до отвала, не могу отказаться от такого шанса. Мы делим большую порцию мороженого, и я чувствую себя ещё больше виноватой, когда сравниваю этот обед со всеми дерьмовыми свиданиями, на которых была. Потому что это не свидание, не должно ощущаться таким и я не должна сравнивать этот ужин и мои свидания. Но часть меня сравнивает и та глупая часть сейчас в восторге. Мне напоминают, насколько глупа эта часть меня, когда Уилл заказывает Джиа спагетти и мясные шарики с двойным соусом, прямо как Джиа любит. Я осознаю, что в моей фантазии, или если бы у меня была эта фантазия, парень, с которым я была бы на свидании, не заказывал бы еду навынос для своей девушки. И в идеальной фантазии, его девушка не была бы моей сестрой.
* * *
– Привет, сестрёнка.
Джиа будит меня толчком. Открываю глаза и вижу, что она, сияя, сидит рядом со мной.
– Привет, – говорю я, принимая сидячее положение и обнимая её.
– Я так рада, что ты здесь. – Она крепко сжимает меня.
– Ничуть не больше, чем я.
– У меня есть кое-что для тебя. Я приготовила это на твой выпускной и хотела отправить почтой, но подумала, что лучше будет сохранить это и лично вручить тебе. – Сестра протягивает мне маленькую коробочку, обёрнутую розовой бумагой.
Сдерживаюсь, чтобы рывком не разорвать её, но осторожно развязываю ленту и медленно разворачиваю подарок, стараясь не испортить красивую упаковку. Когда открываю коробочку, на глазах выступают слёзы.
– Джиа…
Она ничего не говорит, только удерживает на губах легкую улыбку. Замечаю влагу на её глазах. Поднимаю серебряное ожерелье в виде сердца, которое папа подарил Джиа на окончание школы.
– Я не могу принять это, – говорю я, чувствуя, как голос срывается.
Сестра только качает головой, расстёгивает украшение и поднимает мои волосы, чтобы надеть мне его на шею.
– Можешь. У меня столько подарков от отца, и я знаю, что для тебя это тяжело – когда отца нет рядом в такой день. Я знаю, как много это значит для тебя. – Джиа поправила ожерелье на моей шее. – Забавная история: когда я заканчивала школу, мне хотелось машину. Я просто знала, что родители смотрели на красный пылесборник, но для меня это был бы непросто пылесборник. Для меня это был бы целый мир. – Она прочищает горло. – В день выпускного папа протянул мне эту коробочку. Я думала, даже желала, чтобы это был ключ. Ключ от машины, на которую я намекала. Я убедила себя, что они хотели купить её мне.
Я киваю, расплывчато вспоминая тот день. Помню, как она была счастлива, как показывала мне ожерелье вечером за ужином.
– Когда он дал мне её, я была та-а-а-ак разочарована. Ты себе представить не можешь. Я даже уронила его. – Голос Джиа срывается, слёзы бегут по щекам. – Я никогда не забуду его взгляд. Мама… ты знаешь, какая она… она выглядела злой, словно «как ты посмела не оценить то, что тебе подарили». Но папа, он выглядел раненым. – Сестра шмыгнула носом. – Тогда я осознала, что повела себя неблагодарно. Если бы они могли купить мне машину, они бы купили.
Я хватаю её за руку, и сестрёнка делает глубокий вдох.
– Я бы всё отдала, лишь бы вернуться назад и изменить то, что я сказала. Если бы я только знала, что это будет его последний подарок для меня, для нас обоих…
Я обнимаю её.
– Ты не знала, Джиа. А папа понял. Я знаю, каким он был. Он знал, что ты не хотела его ранить.
– Я знаю, знаю, но просто… Мне хочется, чтобы оно было у тебя. Я понимаю, как много оно будет для тебя значить, – говорит она, собираясь с силами.
Я прикасаюсь к медальону.
– Я буду носить его, не всегда, конечно. Оно твоё.
Джиа отмахивается от меня.
– Я скажу, когда захочу его вернуть.
Я поднимаюсь, и Джиа показывает мне небольшую застеклённую террасу, которую она обустроила как спальню. Она наполовину меньше моей старой комнаты – не комнаты в доме Мартина, а той, в которой я обитала, ещё когда папа был жив. Наш дом был наполовину меньше нынешнего маминого дома. Но эта комната идеальна: с двухспальной кроватью, фиолетовым постельным бельём и постерами с Мадонной по всей комнате. Она помогла мне разложить одежду, а остаток ночи мы разговаривали и ели конфеты.
Прежде чем я окончательно уснула, я запретила себе думать во сне о голосе Уилла. И я не буду стремиться увидеться с ним. Что бы я ни чувствовала – любопытство ли это, безрассудная страсть или похоть, – ничто не стоит той боли, что встанет между нами с сестрой. Это ничто. Я превращу это в ничто.
Это будет ничем.
* * *
Я планирую быть занятой. Если буду всё время чем-то заниматься, у меня не останется времени для того, чтобы обдумывать и анализировать свои чувства к КакТамЕгоЗовут. Я убедила себя, что если буду думать об Уилле как о КакТамЕгоЗовут, то чувства к нему будут постепенно слабеть. То есть кто будет любить человека, к которому относятся как к ничему?
Пока Джиа нет дома, я убираюсь, читаю книги, смотрю телевизор, хотя у Джиа нет кабельного. Я болтаю с Заком столько, сколько могу, но так как сейчас он работает на заправке дольше, и его дядя не любит, когда племянник сидит на телефоне, я не могу с его помощью убивать время. На третий день я уже не нахожу себе места. Поскольку Джиа на работе и на учёбе, то её почти нет дома. Жизнь здесь совсем не похожа на ту, которую я себе представляла. Думаю, я просто представляла себе свободу, много-много свободы, когда можно делать всё, что хочешь, но когда тебе не нужно ходить в школу или на работу, то свобода сама по себе не имеет значения. А скука, на самом деле, не так обаятельна. Мне совершенно нечего делать.
На четвёртый день, когда я пересмотрела всё телевизионное дерьмо, какое только могла выдержать, я начала готовить всё, что только можно. Также решаю попробовать свои силы в здешней системе общественного транспорта. На углу квартала, где живёт Джиа, есть автобусная остановка. Поговорив с женщиной с заправки, я думаю, что автобус доставит меня прямо на железнодорожный вокзал, а тот уже доставит меня в самое сердце Чикаго. Если вы не найдёте себе занятие там, то вы безнадёжны. По крайней мере, так мне сказал заправщик.
Итак, я покупаю билет на автобус и с платой за проезд на поезде я начинаю своё путешествие. Это кажется отличной идеей, пока через несколько часов я не оказываюсь в пригороде в противоположном от моего дома конце города, уже начинает темнеть и мне слишком стыдно спрашивать прохожих о том, как вернуться домой. Как я, которая ничего не знает о транспортной системе в моём родном городе, посмела сразиться с нею в одном из самых больших городов в мире?
Наконец приходится проглотить гордость и направиться к телефонной будке, когда понимаю, что не знаю рабочего телефона Джиа. Я едва могу вспомнить, как называется фирма, в которой она работает. «Уотерс и Митчел» или «Уотерс и Майклс»? Оператор злится на меня и отвечает, что у него в списке около ста названий юридических фирм Чикаго со словом Уотерс. Я тоже злюсь и кладу трубку, затем смеюсь сама над собой. Основная причина, по которой я хотела прогуляться вне дома, – не маяться скукой и не думать о том единственном человеке, чей номер я помню. И именно его мне придётся увидеть.
Он поднимает трубку после третьего гудка.
– Алло?
Я кусаю губу. Он непохож на КакТамЕгоЗовут. Совсем не похож.
– Привет, – быстро произношу я.
– Гвен? – спрашивает он, хотя это больше похоже на утверждение.
– Да, – пристыженно отвечаю я.
– Давно вас не было слышно, незнакомка.
Моё сердце пропускает удар. Он заметил, что мы давно не разговаривали. Задаюсь вопросом: три дня ему показались такими же длинными, как мне, или нет? Конечно же, нет. У него есть девушка, которая совсем не против поболтать. И непросто девушка, а моя сестра.
